Отрывок из, пока не вышедшей книги

27

«Он бьёт её, догоняет, опять бьёт, а она вырывается,
кричит, а потом они целуются…»
Женщина, встреченная в мире мёртвых. К/ф «Богиня: как я полюбила»

Мы вошли в подъезд, поднялись на нужный этаж. Джоан прижала меня к стене, накрыв мои губы своими губами, одновременно дотянулась до звонка и нажала на него. А когда дверь открылась, шепнула:
– Главное, детка, ничего не бойся!
Потом взглянула на шокированного Оушена, улыбнулась и воскликнула: «Привет, дорогой!» – после чего побежала вниз, громко стуча каблуками. Проводив её взглядом, я с блаженной улыбкой развернулась. Мистер Соул сделал шаг в сторону, чтобы дать мне войти.
Дверь захлопнулась. Я оперлась рукой о стену и скинула туфли. Не поворачиваясь к Оушену, направилась по коридору, но уже после первого шага почувствовала грубые руки на своих плечах, а в следующее мгновение, повинуясь их неодолимой силе, оказалась лицом к лицу со своим мужчиной. На его шее вздулись желваки, но тон был спокоен, и от этого мне стало не по себе. В сложившейся ситуации спокойствие было более чем противоестественным.
– Откуда она взялась, –  произнёс он почему-то без вопросительной интонации.
– В баре познакомились. – Я невинно захлопала ресницами, внутренне распаляя себя и постепенно переходя на крик. – Прости! Видимо, ты думаешь, что мне в кайф ждать под телек, пока ты надышишься коксом и напоёшься своих гениальных песен! Песни и впрямь хороши! А вот кокс – отнюдь! И я ждала тебя ночами… первые месяцы пребывания тут. Однако же дожидаться мистера Соула можно не только под «Евроньюс» и виски со льдом! Просто я кое-что заменила! Телек – на клуб, пижаму – на платье, только виски остался неизменным! А сегодня как-то случайно познакомилась с твоей женой. Видишь ли, ведь я не знаю, где ты и что делаешь в те моменты, когда якобы находишься «на записи», поэтому сегодня жалею лишь об одном…
– О чём? – медленно спросил он.
– О том, что не занялась с Джоан любовью!
Правую половину лица тут же обожгло огнём. Широко открытыми глазами я смотрела на перекошенное лицо Оушена. В ушах зазвенело, в глазах замелькали яркие звёздочки, но всё это длилось не больше секунды. В памяти зазвучал голос Джоан («позволь ему проявить агрессию, но обязательно ответь на неё»), и я резко согнула ногу в колене, одновременно руками толкая Оушена вперёд. Он наклонился от боли и несколько секунд смотрел в пол, потом поднял голову. В его взгляде кроме ярости было откровенное удивление.
– Сука! – на чистом русском языке, совершенно без акцента, проревел он.
Как всегда в подобные моменты, моё воображение сработало безотказно. Я представила, как, мечась в бешенстве по квартире, мистер Соул держит в руках словарь русских ругательств и фанатично зубрит выбранное слово, которым планирует меня встретить. Не в силах сдержаться, я стала дико хохотать, хотя и понимала, что сейчас этот вариант поведения наихудший.
Реакция последовала незамедлительно. Теперь пощёчины удостоилась моя левая щека. Я резко перестала смеяться и, отчаянно выкрикивая оскорбления, ругательства и угрозы на английском и русском вперемешку, кинулась на Оушена с кулаками. Я визжала и наносила беспорядочные удары, куда ни попадя, нимало не заботясь о том, чем это может закончиться.
Первые пару минут Оушен просто укрывался от моих наскоков, но потом, видимо, не выдержав, легонько меня толкнул. Я потеряла равновесие и, балансируя, широко расставила руки, надеясь опереться на стены. Воспользовавшись этим, дражайший любовник неожиданно рванул моё платье. Дорогущий наряд «от кутюр» на подобное обращение явно не был рассчитан – его бренный путь бесславно закончился у моих ног. Не удержавшись, я неловко приземлилась. Теперь, когда ярость прошла, меня страшило только одно – удар ногой, но вместо этого Оушен протянул мне руку, точно так же, как при первой встрече, и резким движением поставил меня на ноги.
Я стояла перед ним в одних чулках, на которых после нашей драки зияло несколько внушительных дыр. Он внимательно меня разглядывал, вернее – всматривался в то место, где ещё утром пламенели стринги.  Взгляд этот я скорее почувствовала, потому что боялась поднять голову, опасаясь новых ударов.
– Мне даже неинтересно, куда они делись, и одевала ли ты их вообще! – проговорил Оушен, и я его прекрасно поняла, попутно посетовав на безвременную кончину стрингов, которые, вероятно, стали причиной засора канализации ночного клуба…
Наконец, решилась поднять голову. Он резко схватил меня, приподнял и, кажется, зубами впился в мои губы. А дальше всё пошло по нарастающей: страстные поцелуи, вкус крови во рту – то ли моей, то ли его, выворачивающее душу неистовство, безумные содрогания… Видимо, правильно говорят, что боль и оргазм проходят через один нервный центр. Сейчас мне казалось, что чем больнее он мне делает, тем сильнее наслаждение.
…Когда вернулось сознание, ощутила себя, лежащей на животе на кровати. Оушен курил рядом. Одного короткого взгляда хватило, чтобы понять, что он сделал своё дело, не снимая брюк. Тело ныло, лицо горело. Тихо застонав, я перевернулась на спину и только после этого смогла сесть, спустила ноги на пол.
– Молись… – сказал Оушен. Я не успела спросить, о чём именно должна просить Всевышнего, как он продолжил: – Молись, чтобы соседи на твои крики не вызвали полицию.
Обернулась к нему, это движение доставило дополнительную боль. Собравшись с силами, рявкнула:
– Не волнуйся! Если они это сделают, скажу, что ты меня избил и изнасиловал!
Еле передвигая ноги, поплелась к зеркалу. Увиденное, слегка шокировало. Правая сторона лица заметно припухла, косметика хаотично размазана, губы покрыты запёкшейся кровью. Рёбра, грудь, плечи и внутренняя поверхность бёдер в синяках и следах от зубов. От чулок остались лохмотья, висящие на резинках, которые всё ещё держались на ногах благодаря силиконовым полоскам. Постепенно во мне снова начала закипать злоба.
Превозмогая боль, помчалась в спальню. Оушен ещё курил. Быстро приблизившись к нему и стараясь не думать о последствиях (на которые, по сути, мне было наплевать!), выхватила у него изо рта одной рукой окурок, затушив о его грудь рядом с правым соском, а другой рукой отвесила звонкую пощёчину. От неожиданности и боли Оушен резко подскочил. Я отбежала на пару шагов и совершенно спокойно отчеканила:
– Кто дал тебе право поднимать на меня руку?!
Я ожидала чего угодно – новой волны агрессии, того, что он меня свяжет, что окатит водой (хотя воды поблизости не было, как, впрочем, и верёвки), но мой ненаглядный поступил совершенно неожиданно – снова сел на край кровати и, понурившись, и произнёс:
– Прости.
Меня взяла оторопь. Он поднял голову, пристыжено заглянул мне в глаза:
– Бей!
– Что?
Я шокировано смотрела на него.
– Бей! – повторил он. – Я потерплю.
Сперва я ударила Оушена по лицу лишь слегка, затем – сильнее, потом снова принялась лупить его руками и ногами, куда придётся. Но вскоре силы закончились, и я забилась в рыданиях. Бессильно упав на кровать, завыла в голос, сама не понимая, были ли это слёзы злобы или обиды, а может – от осознания собственного бессилия…
Мне казалось, я уже сорвала голос, когда он тронул меня за плечи, на этот раз – нежно и ласково, попытался прижать к себе. Я сопротивлялась, как могла, но сил не было.
– Прости! Прости, малышка, – шептал от, покрывая меня поцелуями. – Ну что мне сделать, чтобы ты меня простила?
Через какое-то время истерические спазмы, сотрясавшие моё тело,  утихли.
– В губы не целуй, – прошептала я, подняв к нему лицо. – Больно…
Оушен молча встал, наконец-то застегнул брюки и вышел из комнаты. Из ванной донёсся шум льющейся воды. Через некоторое время он вернулся, поднял меня на руки и отнёс в ванную. Он помыл меня, как ребёнка, потом поставил на кафельный пол, закутал в полотенце, снова на руках принёс в спальню, посадил в кресло, прикурил сигарету, дал мне, сам начал менять бельё на кровати.
– Что ты делаешь? – спросила я удивлённо.
– Не хочу, чтобы хоть что-то напоминало тебе о случившемся, – ответил он, не поворачиваясь ко мне. Потом положил меня на кровать, накрыл одеялом и спросил:
– Мне уйти? Хочешь побыть одна?
– Нет! – запротестовала я. – Останься!
Оушен молча разделся и лёг рядом. Я прижалась к нему.
– Прости! – снова повторил он. – Мне почему-то показалось, что тебе самой этого хочется…
– А мне и впрямь хотелось, – ответила я. – Просто поначалу ты бил меня действительно с агрессией, а потом всё было здорово. Знаешь, – я помолчала, – никогда не бей меня просто так, потому что злишься… Ты сильнее меня и этим только унижаешь… В любом случае при физическом давлении с твоей стороны я буду повержена, а ты не представляешь, насколько это больно и обидно…
– Прости! –  повторил он, кажется, в сотый раз. – Просто Джоан… Я вышел из себя, когда увидел её с тобой… Не могу сейчас всё тебе рассказать, но поверь, ваш поцелуй был для меня похлеще удара ниже пояса… Пожалуй, если бы застал тебя с другим мужиком, так бы не взбесился.
– Этого не повторится, – серьёзно ответила я.
Оушен поцеловал меня в лоб и сказал:
– Тебе надо поспать! Давай отдохнём.
Он стянул с меня полотенце и бросил его на пол. Я повернулась к нему спиной, прижавшись всем телом, которое нещадно ныло. Он обнял меня и тут же заснул.
Пока сон медленно забирал меня в своё царство, я думала о том, что, кажется, теперь уразумела причину одной из мотиваций садо-мазохистов. Наверное, когда эмоции переполняют, когда они льются через край, без разницы, что испытываешь от человека, вызвавшего эту бурю в тебе. Восторг вызывает всё, что делает любимый, и совершенно не важно, кусает ли он в этот момент до крови твои ягодицы или нежно посасывает пальчики на твоих ногах – ощущения примерно одинаковые. Так же и для себя: когда действительно любишь человека, то всё равно, как выплёскиваешь это чувство – нежно ласкаешь изгибы тела любимого или яростно наносишь ему удары всем, что под руку попадётся. Видимо, в такие моменты человеческий организм выбрасывает огромное количество эндорфинов, раз мы так легко путаем чувство боли с оргазмом.
Определённо, прав был тот, кто сказал, что самый лучший секс бывает после бурного выяснения отношений. Однако сегодняшний случай показал, что лично для меня САМЫЙ лучший секс не завершает скандал, а является его элементом. После грубого секса любая нежность ощущается гораздо сильнее, более того, ты испытываешь потребность дарить нежность и получать её. Это сродни сильной жажде после обезвоживания организма, когда жидкость по каким-то причинам стремительно его покинула; необходимо восстановить её количество, но медленнее, чем она исторглась.
С этими мыслями я и заснула.