Лиловый сумрак

Я плакала под утро. Бледный свет сквозь жалюзи сочился и будил
Глазные нервы, вздрагивали веки и слёзы по щекам черней чернил
Текли, текли… Ты брал меня за плечи и встряхивал, как малое дитя,
И пряди убирал, целуя в лоб, и нежно прижимал к своей груди,
Ладонями поддерживая спину; о днище билась я, стараясь проломить.
Я знала, там покой, уж там-то тишину не нарушают грохочущие баржи
И суда, и стаи не мелькают мотыльков в икринках ультрамодных аппаратов.
Я чувствовала, мне зачем-то надо обетованного достигнуть в полночь дна.
Вдруг море резко сузилось в отлив, тугие волны потекли по руслу.
И стало страшно мне. В проходе узком  лиловый целлофановый пакет
Сдавил мне горло, завертел по кругу, заглатывая голову и руку,
Упавшую безвольно на  кровать.

Я плакала. Под утро бледный свет сквозь кожу пробивался, ускорял
Движенье крови, разлепляя веки. Серьёзность понимала я ошибки,
Но верила, как малое дитя, в возможность искривления пространства.
В падении свободном есть опасность попасть под лопасти подводного
Мотора, с бортом столкнуться или, что есть хуже, сквозь пасть акулы
Просочится белой. Но это не оставит ни следа, ведь тело подготовлено
К полёту на глубину, прозрачно и бесполо, не чувствует ни боли,
Ни давленья, ни совести уколов, ни стыда. Но в рукаве реки
Застрять, увязнув в иле, – довольно любопытный, скажем, Случай.
Есть зренье у него и слух и память, и редкий дар пропажу возвращать.

я возвращаюсь или или или в окне мелькает странная рептилия
лиловый сумрак помню помню помню вагон качает подъезжаем к Лобне
нас дома ждёт давно остывший ужин стучат колёса нужен нужен нужен
весь путь молчишь мои сжимая плечи и веришь время лечит лечит лечит
судьбою связан с болью болью болью единственной на все века любовью
к моей седой в ракушках снов косе отрезанной на взлётной полосе