Гл. 49. Вояжи по институтам и лабораториям СССР

   Летом 72-го года своей базой я сделал пос. Хрустальный, в 6-ти км. от Кавалерово.  Оттуда наезжал в геологические отделы ХГОК’а и рудников, а также соседнюю Тетюхинскую (Дальнегорскую) геологическую экспедицию к коллегам-геологам. При мне был ГАЗ-69-й для разъездов на рудники (для дополнительного сбора описательных геологических материалов; там также выполнялись и некоторые виды анализов). Это было необходимо для сопоставления и обобщения всех геологических материалов по району, после чего можно было приступить к написанию текста диссертации и подготовке графических иллюстраций. Кое что из этого я уже начал постепенно делать в том году.

   …Почему-то тогда во Владивостоке, в ДВГИ был дефицит талонов на бензин для выезжавших на полевые работы. Тогда заправки горючим за наличные официально не существовало: все государственные организации (а тогда только такие и были) отчитывались за отпускаемое горючее только талонами, которые выдавались в бухгалтериях организаций… Немногочисленные личные машины (в основном первые выпуски «жигулей» и сохранившиеся старенькие «победы») обслуживались только по предъявлению соответствующих документов, бензин для них был гораздо дороже…
Приходилось (существовала такая практика) брать с собой в поля выдававшийся на различные аппаратурные нужды и сэкономленный за год лабораторный этиловый спирт, чтобы менять его на талоны. Последние всегда можно было добыть у знакомых шоферов Геофизической экспедиции, обменяв их на дефицитный  спирт…

   До поздней осени 1972-го я собрал практически все основные материалы, зиму 72-73 гг до лета 1973-го провёл, основном, во Владивостоке, где безуспешно старался продвинуть завершение строительства загородной лаборатории (см. главу 47-ю).  Зимой 1973 г. с целью ознакомления с аппаратурой и проведения совместных исследований я объехал ряд палеомагнитных лабораторий (в Иркутске - ВостСНИИГиМС, Красноярске – Институт Физики СО АН СССР, Новосибирске - Институт Геологии и Геофизики СО АН СССР, Свердловске – Институт Геофизики УРО АН СССР, а также Институт Физики Земли  и Геологический институты АН СССР Москве и, наконец, в Ленинграде - ВНИГРИ и ВСЕГЕИ…  Поскольку в каждом городе я задерживался не более, чем на несколько дней, то вся поездка представляла собой сплошное мелькание аэровокзалов – почти «по формуле»: взлёт – посадка – взлёт.

   …В Иркутске, куда я прилетел к коллеге А. Я. Кравчинскому, со мною случилось маленькое приключение. Прилетев поздно и поселившись в старой гостинице, запомнившейся длинным круглым (!)  коридором, я направился в ресторан поужинать. Народу было полно, и я, голодный, замёрзший и уставший с дороги, зайдя в ярко освещённый оживлённый зал ресторана и не разобравшись – «что к чему»,  с трудом отыскал свободное место за столиком, где уже сидели два солидных мужика. Испросив «из вежливости» разрешение сесть («свободно ли место») – хотя других свободных близко не было – я, не дождавшись ответа, устало плюхнулся на стул, в надежде, что со временем какой-нибудь официант всё же ко мне подойдёт …

   Через какое-то время я обнаружил, что мои соседи по столу, не обращая никакого внимания на меня, ведут беседу… на знакомом мне немецком языке. Постепенно я уяснил, что это какие-то «закордонные деловые люди». «Ну, и ладно, - подумал я, - пусть себе немцы – хоть китайцы…». Мне хотелось только «элементарно пожрать» (как выражался герой артиста А. Баталова в кинофильме «Девять дней одного года» - Мосфильм, 1961 г.). Поэтому, поёрзав на стуле и решив, что любой официант будет за этим столом прежде всего (и долго) заниматься «закордонными гостями», решил пересесть на замеченный в углу напротив небольшой столик со свободным местом. Там, на другом стуле,  уже сидел какой-то человек - довольно пожилой и невзрачный - с газетой, который, тоже, видимо, дожидался официанта. Здесь, перспектив скорее поесть, вроде, было побольше… «Вякнув» что-то насчёт того - долго ли товарищ ждёт, я в ответ услышал невнятное шипение: закрывшись газетой тот что-то тихо и зло бурчал насчёт моего приземления за его стол…  При этом он, вытягивая шею из-за газеты, пытался что-то углядеть за моей спиной. А за ней невдалеке сидели… «мои немцы».

   … Поняв, что чем-то ему помешал, я с большим трудом, наконец, «врубился», что «любитель чтения» наблюдает за… этими самыми немцами.  Это походило на какой-то пошлый тривиальный детектив – напоминало кадры из фильмов дореволюционного немого кино,  где сыщики, прикрывшись газетой, изображали её чтение, выслеживая преступников. Прошло ещё несколько минут моего томительного ожидания… Как вдруг мой визави, положил свою газету на стол и молча кивнув мне головой в направлении на выход, тихо промолвил: «выйдем». Я, поняв, что вляпался в какую-то «непонятку», но, уже начиная догадываться с кем имею дело, медленно пошёл  к двери, решив – пока суть да дело - зайти в туалет. Вышедший вслед за мной в коридор «газетный товарищ» показал мне соответствующую «корочку»  в тёмно- бордовой обложке и, отсеяв все мои сомнения, попросил «предъявить документы». Как я впоследствии понял, это был какой-то рядовой «сексот» (см. Википедию) из бывших опертивников - уже, возможно, и на пенсии -, работавший по совместительству на бойком месте – в ресторане –, где ему был организован «наблюдательный пункт» – в укромном месте за маленьким столиком на двоих… Я  своим не совсем «адекватным» поведением (поисками места «для приземления»)  случайно помешал его работе, закрывая «объекты наблюдения» - приезжих иностранцев… В те времена это было обычным делом – отслеживать возможные контакты иностранцев с нашими гражданами.

   Внимательно разглядев мою командировку, паспорт , уточнив прописку и выслушав моё краткое объяснение насчёт «самовольной подсадки» к немцам и моего шарахания по залу, он назидательно посоветовал быть «внимательнее в общественных местах». Конечно, можно было удивиться и даже возмутиться вслух. Но я изобразил полное понимание его «тяжёлой работы» и мы разошлись – я пошёл в другой конец зала (подальше от «опасного» места), а товарищ вернулся на свой НП – наблюдательный пункт, куда ему вскоре принесли стакан чая с пирожком на тарелке (голодным мой взор фиксировал все детали). Вскоре, наконец, на новом месте и ко мне подошёл официант, принял заказ и довольно быстро принёс еду - «накормил» меня.
   Такие, вот, казусы случались в те времена… И вести себя приходилось соответственно – на полном серьёзе относиться к любому идиотизму, вместо того, чтобы послать кого-то в известное место, изображаемое определённым количеством букв русского алфавита. Иная моя реакция по отношению к этому «товарищу» тогда обошлась бы мне дороже…

   …В Красноярске, в Институте Физики я познакомился с физиком А. Г. Звегинцевым. Я обратил его внимание на наличие у привезенных мною образцов пирротиновых руд эффекта так называемого самообращения термоостаточной намагниченности, возникающей после нагрева в скомпенсированном магнитном поле Земли  (см. Википедию). Эти исследования ранее я провёл самостоятельно в Дальневосточном Университете (ДВГУ) во Владивостоке, где близко познакомился с физиками, которые занимались теоретическими и экспериментальными исследованиями в области магнетизма горных пород. -  В. И. Белоконём, В. С. Печниковым, В. А. Ивановым и Л. Л. Афремовым. Имевшаяся в университете аппаратура позволила мне предварительно обнаружить этот эффект. Требовалось его подтверждение на стороне.

   В красноярском институте А. Г. Звегинцев был «приятно удивлён» щедрым подарком  - привезенными мною и переданными ему - для подтверждения - «самообращающимися» пирротинами («приоритетность» меня всегда почему-то мало интересовала, тем более – в области физики, не относящейся непосредственно к моим творческим интересам…). Впоследствии  экспериментами сотрудников  Института Физики  мои данные были подтверждены, и нами в соавторстве была опубликована совместная статья в научном журнале «Геомагнетизм и Аэрономия».

   В Москве в МГУ я передал академику Владимиру Ивановичу   Смирнову письмо от директора ДВГИ Екатерины Александровны Радкевич с просьбой помочь определить «на микрозонде» составы пирротинов. В те годы в СССР в научных институтах и геологических вузах страны было всего лишь несколько импортных микрозондовых анализаторов, используемых для точного определения количественного химического состава микрозёрен рудных минералов. «Пробиться на микрозонд» без такой поддержки было тогда практически невозможно. Будущий чл.-корр АН СССР - тогда аспирант  - Н. И. Ерёмин выполнил в моём присутствии трудоёмкий анализ пирротинов различного генезиса на японском приборе «Jeol». Это помогло мне в дальнейшем придти  к выводу об особенностях и разновремённости формирования пирротинов различного состава (см. следующую главу). 

   В ИФЗ я вошёл в «творческий контакт» с физиком С. Ю. Бродской, которая также занималась пирротинами, считала себя большим знатоком их магнитным свойств и поэтому немного ревниво относилась ко всем потенциальным «конкурентам-пирротинщикам». Я немного успокоил её сообщением о том, что направляю свои исследования «в русло» прикладной геологической интерпретации их физических магнитных свойств. Там же – в Москве – на физическом факультете МГУ познакомился с М. А. Грабовским и О. Н. Жерденко – специалистами в области магнитной порошкографии. Суть разработанной ими методики изучения микроструктур ферримагнитных минералов под микроскопом, которую я решил применить для своих исследований, заключалась в покрытии аншлифов (полированных тонких срезов минералов) диспергированной магнитной суспензией (изготовляемой на основе порошка гематита, используемого при создании магнитных магнитофонных плёнок). Капая пипеткой с водной суспензией на хорошо отполированную  поверхность образца руды, содержащей ферримагнитные зёрна того же пирротина или магнетита, можно наблюдать под микроскопом при большом увеличении (в сотни и тысячи раз) как участки зёрен с неоднородной структурой по разному  покрывают (притягивают) магнитные частички суспензии… 

   Что из этого следует? Поскольку, например, в пирротине - Fe(x)S(x+1) - отдельные его модификации (гексагональные и моноклинные) отличаются различным соотношением серы и железа и, соответственно, различной магнитностью, то можно наблюдать неоднородное покрытие суспензией участков распространения этих разновидностей. Это свидетельствует о различных геохимических и температурных условиях формирования зёрен этого минерала в природе… Последнее уже позволяет коррелировать эти особенности с магнитной полярностью (направлением вектора естественной остаточной намагниченности) пород в различных рудных телах и на различных участках рудных полей месторождений олова и золота, часто тесно связанных с сульфидной (пирротиновой) минерализацией.
   А зная особенности (закономерности) корреляции состава и структуры ферримагнитных минералов, ответственных за особенности намагниченности горных пород, с пространственным распределением разных типов руд и характером магнитного поля над ними - можно перейти к прогнозированию промышленной золото- и оловоносности – выбору для разведки и добычи полезных ископаемых наиболее перспективных участков…  Такая, вот, возникает цепочка исследований, приводящая при благоприятных условиях к открытию местонахождения и последующей разработке ценных минералов и руд.
   …Надеюсь, мне хоть немного удалось с помощью схематичного описания частичной сути научных исследований горных пород как-то приблизить непрофессионального читателя к уяснению смысла некоторых из них…
   
   …На завершающем этапе моего научного турне по палеомагнитным лабораториям страны – в Ленинграде -  меня ждала изготовленная «питерскими умельцами» для ДВГИ установка, размагничивающая переменным магнитным полем геологические образцы горных пород. Как известно, одним из главных (составных) элементов (этапов) цикла палеомагнитных исследований является т. н. «магнитная чистка» -  размагничивание горных пород в скомпенсированном  при помощи т. н. «колец Гельмгольца» (см. Интернет) окружающем магнитном поле Земли. Такая чистка достигается  как при помощи «ступенчатых» (последовательных - с циклом "нагрев-охлаждение"))температурных нагревов образцов пород в специальных  экранированных пермаллоем печах) так и/или (реже) «ступенчатым» воздействием на образцы переменным магнитным полем. Это  позволяет выделить в породе стабильную первичную намагниченность, возникшую непосредственно в процессе её образования (формирования) - путём удаления вторичной «паразитической» намагниченности, возникающей на протяжении многих миллионов лет - всей «жизни» ферримагнитных минералов, содержащихся в этой горной породе (см. в Интернете «Словарь - Печерский Д.М. Палеомагнитология, петромагнитология»).

   Конечно, в те годы в России не существовало портативных размагничивающих установок – в основном это были «самоделки». Каждая лаборатория, где это было возможно, изготовляла их в меру своих возможностей и таланта собственных «аппаратурщиков», либо, как я, приобретала аппаратуру на стороне.
   Изготовленная в подсобной лаборатории ВНИГРИ и приобретённая по моей инициативе институтом (ДВГИ – во Владивостоке)  установка даже в разобранном виде была очень громоздкой. Её надобно было переправить из одного конца страны в другой (из «Питера» во «Владик»). Договорившись в аэропорту Пулково о перевозке ящика пассажирским самолётом, я привёз на грузовике ящик со своим «сокровищем» за несколько часов до посадки пассажиров. С этим же рейсом должен был улететь и я.

   Для «быстроты погрузки» моей установки аэропортовскими грузчиками я – «на всякий случай» - прихватил две бутылки коньяка. Как и чувствовал, случилось непредвиденное: грузовой люк винтомоторного самолёта «Ил-18» (на котором тогда совершались рейсы  с несколькими промежуточными посадками во Владивосток) оказался чуть уже габаритов ящика с моим грузом. А тут ещё подбежавший к возившимся у люка грузчикам второй пилот потребовал «быстрее заканчивать» – надо было подавать самолёт на рулёжку для посадки пассажиров.
   Я «взмокший» от напряжения и волнения из-за возможного срыва перевозки драгоценного для меня груза буквально взмолился: попросил ещё десять минут. Обрубив углы ящика и сдвинув поплотнее «железяки» стоек установки,  со скрежетом удалось втиснуть её через злосчастный люк в багажное отделение… С превеликой радостью отдав бутылки с коньяком грузчикам, я потопал в зал отлёта пассажиров Пулкова… 

   …Эта оригинальная установка с мощным размагничивающим соленоидом (создававшим переменное магнитное поле величиной до 3000 эрстед) исправно служила мне в лаборатории ДВГИ во Владивостоке и позже – когда я уже работал в Хабаровске (в ИТиГ ДВО РАН) - вплоть до конца прошлого века, когда уже  стали использоваться новые портативные приборы… А сама эта первая установка всегда «впечатляла» заезжих иностранных коллег (особенно «привередливых» японцев) своей типичной – как они считали - для России приборной  «статью» - мощью, тяжёловесностью, страшным грохотом при работе и полным отсутствием какого-либо изящества в технологическом дизайне… Они во время своих визитов в лабораторию всегда спешили первым делом сфотографировать эту установку как пример «изобретательности русских», создающих (в условиях, далёких от заводских) такую «самопальную» - хотя и «страшную» на вид -, но вполне работоспособную аппаратуру…

     …За 4 года (1968-72 гг) напряжённой работы, в т. ч. в подземных условиях на рудниках Приморья, Колымы и Чукотки, мною было отобрано и измерено около  2000 ориентированных образцов. Подошло время «собирать камни» - проанализировать и обобщить полученные материалы в диссертации, написание и защита которой в научных организациях является обязательным атрибутом оценки успешности работы и зрелости научного сотрудника как учёного…
  …К лету 1973 г. у меня было практически всё готово для того. чтобы приступить к самому процессу написания диссертации. Как всякий бывший производственник, я, конечно, переусердствовал: надо было как-то суметь «переварить» и упорядочить огромный разношерстный материал, охватывавший и затрагивавший самые различные области: рудной геологии, минералогии, физики твёрдого тела, магнетизма горных пород и палеомагнетизма (чего вовсе не требовалось в рамках кандидатской диссертации).