Запах крови. Глава 6

По возвращении домой Виктор наедине пообщался с Сашей, а после вызвал меня и очень строго журил минут тридцать, потрясая в воздухе кулаком и хмуря лоб. Но в глазах его читались мысли о чем-то совсем другом и, потому страшно мне не было нисколько. Выговор он явно делал так – для проформы.
- Нет, это все было интересно… - заговорила, долго молчавшая девушка, когда мы пили ароматный травяной чай. – Интересно и поучительно, но… - она замолчала, что-то прикидывая. – Но как-то пресно. Я чувствовала твои чувства. Они поразительны, неописуемо любопытны, но это не то, что было нужно мне. Конечно, свою гамму чувств я тоже отхватила, только мне этого слишком мало.
- Какая же ты ненасытная. – хмыкнул я. – И в сексе такая же?
Она не ответила. Просто секунд двадцать посидела молча, разглядывая чай.
- Я хочу увидеть все своими глазами. – четко проговорила Саша, уверенно посмотрев мне в лицо.
- Оооо… - выдохнул я. – Интересненько.
Больше я ничего не сказал. Девушка поглядела на меня с минуту и вернулась к молчаливому чаепитию.
***
На пару дней нас с Сашкой разлучили. Я не знал куда и зачем ее увез Виктор. Я вернулся к своей обычной жизни. Здоровый дневной сон часа полтора, утренние пробежки, созерцание окружающих и окружающего. Голова была светлой и ясной. Мир переливался сотнями и сотнями разных граней и оттенков. Дышалось легко.
Вернулись они под вечер. Виктор сосредоточенный и даже, пожалуй, злой. Саша, как всегда слегка растерянная и озадаченная. Девушка улыбнулась мне и скрылась в начальничьей палатке. А через несколько минут в эту палатку позвали меня.
Переступив порог, я оценил, что Виктор все же зол. Сашка беззаботно сидела прямо на земле и ковыряла палочкой камушки.
- Садись. – не поднимая головы, обратился ко мне босс. – Есть задание. Пойдете вдвоем. Страховать еще четверо будут.
- Почему так много? – удивился я. Обычно я ходил один и страховало меня максимум двое. А тут такое…
- Потому что вторым у тебя будет… - Виктор недобро скривился, словно его заставили жевать ядовитого жука. – Она. – проскрежетал мужчина.
Я вскинул брови:
- Значит, уговорила таки.
Босс еще сильней скривился. Теперь было похоже, будто у него нестерпимо болит зуб.
- Отвечаешь за нее головой. Будь предельно осторожен. И это… - Виктор поднял на меня уставший взгляд. – Ты там не распаляйся очень уж…
- Вить. – улыбнулся я. – Сильнее, чем самого себя, я все равно никого защищать не буду. А потому все будет чики-пики. – босс кивнул. – А на счет моего запала, так это смотря какова задача…
- Вот на счет задачи. – Виктор повернулся к Саше. – Выйди. – приказал он.
Девушка совсем не обиделась. Встала и, сверкнув улыбкой, вышла.
- Бестолочь окаянная. – с сердцем проговорил босс. – Значит, слушай сюда…
***
Задача была простая: придти, напугать пострашнее и привезти на базу. Последнее, к слову, было уже не моей проблемой. Четверо «страхователей» с этой задачей точно справятся. Что касается Сашки, которую вверили мне – так за эту сумасшедшую девчонку я совсем не беспокоился. Ехали мы достаточно долго. Почти всю дорогу молчали. Саня вообще спала, положив голову мне на плечо. Остановилась машина в темной подворотне, прежде проехав мимо объекта, так что дорогу искать нужды не было. Я растолкал девушку за несколько минут до этого.
- Слушай меня. – говорил я пока она потирала кулачками заспанные глаза. – Я заберусь в квартиру через окно. Ты войдешь в подъезд и поднимешься до квартиры по лестнице. Дверь я тебе открою. Иди молча, не шуми. Если кого встретишь, что вряд ли, будь приветлива, но молчалива. Дверь открою минут через пять, как в окно залезу. Так что постоишь поглазеешь, а потом уж пойдешь. В квартире вести себя будешь молча. Не лезь ни ко мне, ни к ним. И самое главное! – я замолчал и посмотрел ей прямо в глаза. – Самое главное: не смей меня останавливать, не смей их жалеть, не смей пытаться им помочь! Если это покажется тебе невыносимо чудовищным, просто развернись и уйди. Не становись между мной и ими ни физически, ни морально. У меня задание и я его выполню. А тебя в таком случае придется вырубить. Все уяснила?
Сашка послушно кивнула. В глазах ее читалось только неуемное любопытство. Мы вышли из машины и направились к объекту. У подъезда я несколько секунд оценивал варианты проникновения. Потом подмигнул Сане и, разбежавшись, запрыгнул на козырек. С него перепрыгнул на решетку балкона второго этажа. Стена была фигурная. Архитектор и строители постарались украсить здание. Такие вещи мне очень на руку. Я забрался на четвертый в считанные секунды. Прикинул, что за балконной дверью горит свет, а потому, зацепившись левой рукой за выступ, завис над темным окном. Еще три-четыре секунды и язычок оконной ручки плавно пошел в сторону. За ним и второй. Я нежно надавил на раму. Окно оказалось на редкость беззвучным. Спиной ко мне, наклонившись над тумбочкой стоял мужик. Я одним прыжком с подоконника оказался в метре от него. И дело было сделано. Можно было расслабиться и приступить собственно к развлечению.
Ошибка всех моих жертв в том, что увидев меня, они немедленно ассоциируют человека перед ними с его внешностью. Стереотип, непонятно кем и когда созданный, в людском сознании. Пушистые светло русые волосы над большими голубыми глазами, которые весело посмеиваются и азартно поблескивают. По-детски подергивающийся носик, доброжелательная искренняя улыбка слегка пухловатых губ. Моя юность в конце концов. Все это сразу же складывает в их голове портрет безобидного наивного существа, не способного на жестокость. В их понимании я должен быть слаб и наивен. Так им подсказывает что-то из глубин сознания. И когда их взгляд выхватывает из общей картины нож в моей руке, его нежно поблескивающее лезвие, случается уже привычный мне кризис восприятия. Это несоответствие внешности с надвигающейся опасностью, всегда вызывает внутреннюю панику, переходящую в ужас. В них происходит борьба между спокойствием и страхом. И пока они заняты своими сомнениями, которые по своей природе глупы, уходит время, драгоценные секунды, в которые еще можно было бы остановить ужас, в которые можно было бы еще принять здравое решение. Сомнения – непозволительная роскошь в такой момент. А не было бы у них этого стереотипа, не сравнивали бы они мою ангельскую внешность с моими действиями, не было бы ни паники, ни ужаса. Хотя, в том-то и дело, что даже слово, описывающее мою внешность такое ассоциативное: «ангельская». Не знаю, то ли мироздание так жестоко подшутило над человечеством, то ли все же мы так любим приписывать черты, единожды встреченного, всему остальному. Скорее второе. «И опыт – друг ошибок трудных» - вот кредо человечества. Каждый набирается опыта, собирает стереотип за стереотипом. Людей не устраивает бесконечность разнообразия. Бесконечность их пугает. Все стараются классифицировать, подытожить, разложить по полочкам. Трудом, потом, кровью стремятся получить опыт, запомнить его, чтобы потом этим пользоваться в жизни. Упал с табуретки в два года и до конца жизни будешь бояться упасть с нее. Хотя в двадцать это совсем не страшно и уже не больно. Порезался ножом и все ножи теперь острые. Встретил человека с ангельской внешностью и искренней улыбкой… Хотя, нет… Человечество продвинулось в вопросах опыта. Оно передает его человек человеку, поколение поколению. Увидел на иконе ангельский лик, нарисованный кем-то и поверил в непогрешимость людей с такой внешностью. Прочитал в книженции, что злыдни не умеют наивно улыбаться, что зло всегда с клыками и окровавленной пастью и поверил в это беспрекословно. И хотя, я злом себя не считаю, затуманенный стереотипами здравый смысл – это глупо и смешно. Мир тем и ценен, что в нем нет повторений, в нем не бывает стереотипов. Он удивительно нов в каждом своем оттенке и в каждой своей грани. Не бывает одинаковых рассветов и закатов, одинаковых зим и весен, не бывает одинаковых людей.
Мы стояли друг против друга. Спортивного сложения мужчина в белой рубашке и черных брюках и я с самой искренней улыбкой. А чего мне было не улыбаться? Мне предстояло играть в любимую игру. Мужчина дважды растерянно моргнул. Потом слегка шевельнулись губы, словно он собирался о чем-то спросить. Потом его взгляд выхватил нож. Он еще раз моргнул. Сглотнул. Это началась паника. Но я продолжал улыбаться. И улыбка моя не была ни злой, ни насмешливой. Мужчина вздрогнул и, сделав пол шага назад, уперся в тумбочку. И вот тут накатил ужас. Как всегда. Ничего необычного. «О, так я тоже уже стереотип выстроил. – мелькнула у меня мысль. – Нужно учесть. А то однажды можно неожиданно по башке схлопотать». Я улыбнулся еще шире. Мужчина глубоко вдохнул, явно собираясь закричать. Я приставил палец к его губам и покачал головой. Он снова судорожно сглотнул. Я кивнул на дверь. Мужчина боком попятился к двери. Я нагнулся взял с тумбочки пистолет и, направив оружие на сою жертву, зашагал за ним по коридору. Мы вошли в какое-то подобие гостиной. В широкой комнате стояла потрепанная мебель: тумба под телевизор с включенным телевизором на ней, журнальный столик заваленный журналами и газетами, замусоленное кресло какого-то рыжевато-коричневатого цвета, диван такого же цвета порядком помятый, шкаф у стены за телевизором. Информационное окно в мир подходяще верещало писклявым голосом какой-то взъерошенной девицы, убегавшей от мужика с топором.
- Эй. – окликнул я мужика в серой футболке и черных брюках, сидевшего на диване.
Он обернулся, взглянул на брата по несчастью, на меня. В глазах прочиталось сначала недоумение, потом решимость.
- Не стоит. – мягко посоветовал я. – Давай сюда пушку, что у тебя под ляжкой, а ты протяни-ка мне игрушку со стола. – обратился я уже к мужику в рубашке.
Первый засомневался. По его лицу плавало множество эмоций. Второй же послушно подал мне пистолет. Я вынул из него обойму и бросил в дальний угол комнаты. Пушку же выкинул в коридор.
- Не глупи. Давай его сюда. – ласково обратился я к мужику в футболке.
Ни паники, ни ужаса он еще не испытывал. Он все еще находился в растерянности. Я кожей ощущал сомнения разрывающие его мозг, надежды бороздящие его сознание.
- Будь няшкой, а. – попросил я и небрежно покачал свой огромный нож в руке.
Наконец мужик решился и, злобно глянув на меня, протянул пушку. С этим «орудием труда» я проделал тот же фокус, что и с первым.
- Садись. – обратился я к мужику в рубашке. – Садись-садись. – усмехнулся я, когда он нерешительно замялся на месте. Мужик медленно подошел к дивану и медленно присел. – Никуда не уходите. Я не надолго. – подмигнул я и вышел в коридор.
Саша стояла под дверью, разглядывая потолок и, когда я открыл дверь, даже не вздрогнула. Я мысленно приподнял в удивлении бровь.
- Заходи. – негромко пригласил я. – И дверь запри. А я на секундочку.
В длинном коридоре в левой стене был встроенный шкаф. Петли одной из его дверей видно от времени покосились и дверца была приоткрыта. Я вынул обойму из последнего пистолета и, швырнув пистолет в шкаф, подпрыгнул, закидывая обойму в высокую антресоль.
Девушка стояла в коридоре и поглядывала на мужичков в черных брюках. Я вернулся в гостиную. Мужики, удивленно глядевшие на Сашку, встрепенулись.
- Ну, привет, ребятки. – улыбнулся я. – На нее не обращайте внимания. Она здесь случайно. Здесь мы с вами главные действующие лица. Чтобы вы сразу поняли на сколько я серьезен и что вам не стоит со мной шутить... – я не спеша подошел и, резко развернув нож в руке, воткнул его по самую рукоятку в ляжку того, что был слева. В этот же момент другой рукой я вытащил стилет и засадил его в бок правому. Левый сдавленно вскрикнул, правый промычал.– Ну вот, основное выяснили. Перейдем собственно к самой игре. – еще шире улыбнулся я и вынул сначала нож, а потом стилет. – Ничего личного. Я вас не знаю и вы мне безразличны. Будете паиньками и обещаю, что не убью. Мне многого не нужно. Я люблю смотреть и слушать. Люблю узнавать новое. Например, больно ли так? – я снова воткнул стилет в правого. – он зарычал и скривился. – О, больно. – усмехнулся я. – И очень. Вот и выяснили. – я немного отступил и посмотрел на подопечных. Правый был покрупнее и посмелее. Он все еще не испытывал ужаса и явно подумывал над возможностями побега. Левый был в ужасе. Но в таком состоянии тоже частенько норовят убежать. Хотя… - Ты дверь закрыла? – повернулся я к Сашке. Она кивнула. На ее лице уже не было любопытства. На нем читалось что-то не совсем понятное мне. Но я решил осмыслить это позже. – Бежать все равно некуда. – сообщил я подопечным радостную новость. В телевизоре пронзительно завопила очередная барышня. – Классное звуковое сопровождение, не считаете? – подмигнул я несчастным. Правый скривился так, словно собирался сплюнуть. Я хорошо умею читать мимику, а потому, сделав шаг, в одно молниеносное движение вонзил нож в его правую стопу. Мужик взвыл. И вот тут на его лице, наконец, стал прорисовываться ужас. – Ты правильно меня понял, чувачок. Правильно. – проворковал я и ласково заглянул ему в глаза. В этот момент левый рывком слетел с дивана и даже сделал два почти ровных широких шага. Потом боль в бедре дала знать о себе и он быстро похромал, подволакивая ногу. – Никуда не уходи. – с нежностью проговорил я правому и, бережно взяв его за руку и положив ее на журнальный столик, пригвоздил руку стилетом. Мужик побледнел и отключился. – Вот так. – улыбнулся я. – Красавчик, далеко собрался? – радостно спросил я у беглеца, которого и след простыл в коридоре, и посмотрел на Сашу.
Она тоже была бледная, а по щекам расползались некрасивые красные пятна. Нет, ей было уже совсем не интересно. Но и страшно ей не было. Она испытывала какое-то другое чувство. И я не знал какое. Но у меня по коридору хромал засранец, которого стоило догнать. И все же страх явно выключает мозг. Ну скажите мне на милость: почему они всегда бегут от дверей? Чего они ожидают увидеть за дверью такого, что их от нее, как черта от ладана? Из пятидесяти убитых мною человек в лучшем случае восемь побежали к двери. А вот же она. В двух метрах. Нет. Он уже шесть отмахал. Хотя… Может у него там оружие? Я поспешил следом. Не хотелось рисковать. А тем более Виктор меня прибьет, случись что с Сашкой. Я-то может и пригнусь, а ее этому явно не учили. Кстати, на счет учили… Когда я попал к Виктору, меня хорошенько поднатаскали. И благодаря этим урокам самозащиты и выживания в любых условиях, сделали из меня совершенное орудие убийства. Я итак был ловок и силен – природа постаралась, а теперь… Ох, и спасибо родной милиции, что нас бережет… Я тихонько рассмеялся, как раз в тот момент, когда догнал беглеца и легонько тронул его за плечо.
- Ну, куда ты, дурашка? – он резко развернулся. Не удержал равновесия и стал заваливаться, но не упал – уперся спиной в стену и, съехав по ней вниз, заплакал. – Ты чего? – удивился я. – Мы еще только начали, а ты уже так расстроен. Ничего себе дела. Как же мы играть с тобой будем, если ты так расчувствовался? Давай, хватит плакать. – я присел на корточки и аккуратно вытер слезы. – Вставай. – ворковал я. – Потихоньку. Не спеши. Нам некуда спешить. – я закинул его руку себе на шею. – Пойдем-пойдем. Все хорошо. Ничего такого страшного еще не случилось. – мужик прерывисто вздохнул и послушно зашагал обратно в гостиную.
Когда мы вошли в комнату, второй как раз, задрожав ресницами, приоткрыл глаза. В них отразилась боль, ее всего на миг сменила усталость, а на смену ей поспешил ужас. И мужик, застонав и вздрогнув, выпрямил спину. Я посадил его друга обратно на диван и вынул стилет.
- Итак. – ласково заговорил я. – У меня в голове несколько интересненьких идей, но боюсь, они все со смертельным исходом. А вы мне нужны живенькие, здоровенькие и почти целенькие. Значит нужно поискать в моей светлой головушке кое-что попроще. – я улыбаясь, обвел их небрежным взглядом. – О! Придумал. Ты у нас самый целёхонький, а значит тебе и водить. Только… - я порылся в нагрудном кармане. – Тут уж никакой фильм не заглушит. – я достал кусок клейкой ленты и бережно запечатал рот левому. – Давай твою ручку. – мужик дернулся. – Ну, будь паинькой, а то проделаю в тебе дырочку. И не уверен, что она не начнет кровоточить внутрь. А это весьма опасно для жизни. – чувачок капризничал и отдергивал конечность. Я нахмурился и легонько ткнул ножичком в его брюхо. Рубашка заалела. Он всхлипнул и сдался. – Ну вот, молодец. – похвалил я. – Положим твою руку на стол. Пальчики раздвинем. Какой больше нравится? – мужик задрожал. А его сосед сжался, словно его ударили. – Мне вот нравится мизинчик. Он такой забавный. Я просто хочу посмотреть, как сложен и насколько прочен его суставчик. Это не долго, но боюсь очень неприятно. – надрезав кожу на суставе мизинца, которым он крепился к ладони, я легонько надавил. Слабо хрустнуло и по столу расплываясь все шире побежала кровь. – Уууу… - промычал я. – Все проще, чем казалось. – я кончиком ножа подвигал кожу. – Практически такой же, как и все суставы. Не очень интересно. Другие на месте оставлю. – я присел и еще недолго посмотрел на окровавленную кость. – Платок есть? – вскинул я взгляд на бледного беднягу. Он ошалелыми глазами покосился куда-то вниз влево. Я засунул пальцы в карман его брюк и достал белоснежный платок. – Ух! Какая красота. – восхитился я. – Не жалко? – мужик не ответил. Я поднял его истекающую кровью руку и крепко прижал свернутый платок к тому месту, где недавно был мизинец. – На. Держи сам. Только крепче. – я помог ему положить руку на колени и сорвал ленту со рта. По щекам мужчины потекли две слезинки. – Не печалься. Пальцы новые к сожалению не вырастают, но жить точно будешь. – успокоил я. Мне надоело. Перестало быть весело. А значит, можно было заканчивать. – Все ребят. Мне наскучило. – поведал я и мужики отреагировали кардинально по-разному: левый судорожно, но облегченно выдохнул, а правый испуганно вздрогнул. – Не сцы. – усмехнулся я. – Вы мне без надобности. Я вас сейчас к одному дяде хорошему свезу и всего делов. Но, чтобы дядя ни меня, ни вас не ругал, я хочу всю картину вам честно расписать. Будете дядю слушаться – останетесь живы, а нет – он меня прикажет кликнуть. И вот тогда… - я блаженно улыбнулся и развел руки в стороны. – Гуляй душа поэта. – я на мгновение прикрыл глаза и глубоко вздохнул. – Я вам уже говорил, что у меня пару идей в голове засело. – заговорил я, открыв глаза. – А сами, наверное, знаете каково нереализованные идеи в себе носить: так и просятся на перо. В моем случае на лезвие. – я хмыкнул. – Чтобы подстегнуть вас к искренней и плодотворной беседе, поделюсь этими идеями с вами. Так вот, хочется мне пенис изнутри рассмотреть. В разрезе, так сказать. Сами понимаете, что кровью мгновенно истечете. И лети душа в рай. А еще очень охота глянуть, как глаза с мозгом соединены. И неприятно и смертельно сто процентов. В общем это насущные. Но есть и второстепенные: сосуды в брюшине пересчитать, за кишки подергать и на реакцию полюбоваться, легкое поистыкивать и понаблюдать с какой скоростью и в каких муках человек задыхается и кровью захлебывается. Было бы, конечно, интересно узнать как и почему захлебывается, но я пробовал – ничего не сообразил. Может еще разок попробовать? – мужики сидели зеленые с мутными глазами. – По вашим лицам вижу, что слова мои вы услышали. Для пользы дела надеюсь, что и осознали. А значит, айда по коням. – я подмигнул и, достав телефон, нажал клавишу быстрого набора.
- Готово? – раздалось в трубке.
- Ага. – весело ответил я и нажал отбой.
Саша стояла, опершись спиной о косяк и смотрела в пол. Мне должно было стать ее жалко, но жалость я испытывал крайне редко. Мне стало как-то тоскливо и я перевел взгляд на горе-страдальцев.