Большое женское исключение или Место Силы...

Она носила узкие и короткие джинсы, так что ноги её были обнажены до колен.
Иногда повязывала на голову белый платок. Ростом была чуть ниже меня, а по городу гуляла всегда в сопровождении своей подруги, тоже невысокой, весёлой и разбитной
 Наны. С Маришей я и познакомился через Нану, которая училась со мной в Университете,
и давала в свободное время уроки музыки подросткам. Иногда мы встречались по вечерам у неё на квартире, где под спокойную музыку беседовали с её другом, мужчиной лет сорока, который запомнился мне тем, что спокойно и без какого-либо стеснения отрицал у человека наличие души,
говоря, что это общее заблуждение.
Когда вокруг не было старших, - девчонки отчаянно матерились, рассказывая о том, как познакомились в городе и развели на деньги какого-нибудь лоха. Но их мат, ни капельки не был грязным. Это было баловство и озорство, в котором не было испорченности. Да и в самом деле,
в устах пригожей Мариши, слова эти звучали как шутка или как хорошо подслащённые сексуальные пилюли. Ругань была пряной специей к её речи и делала невинную Марину безумно сексуальной.
Было также много сленговых словечек из новояза поколения, которое было младше меня.
Особенно нравилось мне, как она произносила слово «ломы». Первая буква этого слова становилась
 покатистой и округлой, и была звуковым ядром этого короткого и смачного слова, которое обозначало «лень». Казалось, первая буква «лопается» прямо у неё во рту. Становилось, действительно смешно: ну как у такой пригожей девочки могут быть наркотические ломки? Позже я узнал, что Марина не брезгует травкой, и даже выращивает
 коноплю у себя на балконе, к изумлению уже привыкших к этому родителей.
Девчонки как-то сразу приняли меня в свою компанию, - не только потому, что у меня всегда были карманные деньги, но и потому, что со мной было интересно. Я был парнем, для которого делают «исключение». Они брали меня с собой повсюду, в любые свои блуждания по вечернему и ночному городу. На сеансы авторского кино, кафе и бары, рок концерты, бильярдные залы и даже морские пляжи.
На пиво и такси моих денег хватало, а большего от меня никто не требовал.
Так я постепенно стал «поверенным» их сугубо женских тем, как если бы я был не другом, а подружкой. Иногда я становился свидетелем вещей, которые происходят, исключительно, «на женской кухне».
Я делаю телефонный звонок.
- Нана, привет, - это Данил.
- Привет.
- Нана, послушай, - если Мариша рядом с тобой, - передай ей трубку.
После напряжённой паузы и томительного треска в трубке, я слышу голос Мариши.
- Мариша, привет. Я хотел сказать тебе всего пару слов.
С тех пор, как мы познакомились, каждая мысль о тебе вызывает сладкое волнение у меня в груди. Я испытывал это и раньше, и знаю, что это признак влюблённости.
Последовала ещё одна пауза. Потом я услышал,
- Я и не знала, что у тебя проблемы в личной жизни.
Её голос был лишён твёрдой, увереной интонации, и я понял, что - это первое, что пришло ей в голову от неожиданности.
- Да я был бы полным дураком, если бы надеялся услышать что-то другое, - продолжил я,
конечно, конечно, - ты права, - у меня проблемы в личной жизни…
- Пока, - ответила Марина, и я услышал короткий гудок.
Но какая-то странная интуиция подсказывала мне, что она ещё позвонит.   

      
 
Она позвонила вечером следующего дня. Сказала, что хочет посмотреть, как я живу.
До этого она ни разу не была у меня на квартире. Мы договорились о встрече.
Я ждал её на одной из  остановок района Адара. Она появилась, и мы пошли пешком по затяжному подъёму, ведущему к моему дому. Я предложил ей добраться на транспорте, но она возразила, сказав, что старается не тратить деньги там, где этого можно избежать, и что она – минималист.

Дверь открыла бабушка, и, увидев, что я не один, быстро, деликатно оделась и отправилась за покупками. Мы прошли в мою комнату и сели друг напротив друга за небольшой столик,  и только тут я заметил, что Марина сегодня без платка, и в чёрной кожаной курточке, которая её плотно облегала,
подчёркивая фигурку. Я не помню – о чём мы говорили. Кажется, я выпил бутылочку пива, от которого она отказалась, и выкурил несколько сигарет.   
Я видел, что у неё есть настроение меня слушать, но я молчал, стараясь создать ей максимальный уют. Когда за окном стемнело, я напросился её проводить.
На секунду мне стало грустно от того, что вечер подошёл к концу.
Мы встали из-за стола, и тут неожиданно Марина придвинулась ко мне и обняла руками за шею,
прильнула холодной щекой к моей щеке. И, когда сквозь одежду я почувствовал её щуплое тело,
в моём сердце вспыхнула яркая электрическая лампочка счастья. Она загорелась, осветила всё вокруг 
и погасла. Это был первый момент в моей жизни, когда я узнал, что сердце умеет превращаться в электрическую лампочку. Я смотрел на Марину светлыми глазами, в которых всё ещё были отголоски вспыхнувшего света.

Мы шли назад тем же путём, которым пришли ко мне, только в обратном направлении и на спуск.
Несколько минут мы ничего не говорили. Наступала ночь, включились фонари.
И тут я спросил, - Марина, я хочу понять, почему ты сделала для меня сегодня «большое женское исключение»? Подумай, - ведь в твоём поступке – мало «холодного расчёта». 
Марина ответила не сразу, - Ну ты ведь знаешь, - в протянутую руку холодный камень не положишь.
Мы остановились,
- Это мой дом, - сказала она, - Я не хочу, чтобы ты провожал меня дальше.
Мы снова обнялись, потом она повернулась и мелкими шажками побежала к подъезду.

Уже назавтра она позвонила снова. Был шестой час вечера.
- Данька, привет! Буду ждать тебя на нашей остановке минут через сорок.
Возьми с собой пустые пластиковые бутылки, но с пробками, так чтобы хорошо, плотно закрывались.
И – сумку, или лучше большой рюкзак.
- Куда мы едем?
- Всё увидишь сам.
Времени было очень мало, но, к счастью, пустые бутылки у меня нашлись.
Мы опять встретились в пустеющем городе, Марина не опоздала.
Подъехал автобус неизвестного мне маршрута, и мы загрузились в него
 вместе с сумками и бутылками.
Марина снова была без платка, в джинсах и джинсовой куртяшке.
Меня вдруг разобрало любопытство, и я спросил – почему она частенько повязывает платок.
- Знаешь, - это отголоски моего детства. Ещё недавно я была маленьким гадким утёнком.
У меня на лице было что-то вроде маленьких оспин, и я стеснялась своей внешности.
Вот и теперь иногда я повязываю белый платок. А Нана воспитывает меня, говорит мне что это –
комплекс, и, что мне следует не стесняться, а наоборот гордиться. Что я – красивая…

 
Автобус уже выехал за пределы города. В ярко освещённом салоне мы были последними пассажирами, а за окном перестали мелькать люди. Мы миновали ночной Центр Конгрессов
 и выехали к друзским деревням. 
- Нам выходить, - сказала Марина и подалась к створчатой двери автобуса.
На улице было пустынно, холодно и темно.
Марина пошла впереди и стала подниматься вверх по дорожке, ведущей в сторону деревни.
Стало совсем темно и неуютно. Мы остановились у большого, ничем не освещенного, оврага, который был похож на карьер. Начал дуть холодный ветер. Мы спустились вниз. На дне оврага ветра не было.
В тишине было слышно, как где-то бьёт струйка воды.
Марина взяла из моих рук пустую пластиковую бутылку и подошла к стене оврага.
Привыкшими к темноте глазами я увидел, что из отверстия в стене неровными толчками выплёскивается ключевая вода.
Марина наполнила все бутылки, и мы присели на большой холодный валун.
Минуты две опять помолчали.
- Это настоящая родниковая вода, она очень целебна. Такую в магазине не купишь.
Я пью только такую воду. Но ехать сюда одной немного тоскливо.
Она опять помолчала.
- Знаешь, Дани, - я неслучайно тебя сюда привела. Это – необычное место.
Мы называем его – «Местом Силы».
- Кто это – мы? – спросил я.
- Это неважно, - ответила Марина, почему-то, смутившись.
Я порылся в своей памяти и вспомнил, что «место силы» - выражение как-то связанное с Кастанедой.
- Ну, так вот, - это место – особое. Здесь человек должен помолчать и подумать о своём самом главном. Место силы – исполняет желания.
И мы стали молчать…
- Интересно всё-таки, о чём ты думаешь? – спросил я.
- А ты – не обидишься?
- Нет.
- Я думаю о своём парне.
- Да? И кто же он?
- Он – Гуру.  Не могу сказать тебе его имя. Он объездил полмира,
и знает, что наша западная цивилизация глубоко порочна, и пытается с этим бороться.
Он учит людей медитации, а ещё он настоящий медиум.

Назад мы ехали на последнем одиннадцатичасовом автобусе.
Всю дорогу я не поддерживал разговор, настолько был поглощён собственной печалью. На следующий день я перестал выходить с Мариной на телефонную связь,
перестал ждать её звонков.
Просто не хотел получать любовь и внимание в виде милостыни и жалости, пусть даже это и не камень, положенный в протянутую ладонь.
А ещё я знал, что не выдержу соперничества с замечательным гуру и таинственным Кастанедой.
Я вспомнил своего бывшего друга Тельмана, который говорил:
«Или – люби, или – ненавидь. А жалости – не надо. Жалость – это не по-мужски».