Антра - наследница неба Т. IV, Ч. II, Гл. II

                Глава II. Крутой поворот


      Вот что было в следующем переведённом на русский язык
фрагменте дневника Антры де ла Фош:
   «...Кажется, скоро конец этой затянувшейся на два десятка
лет войне за Балтику. Мы с Гастоном и Пьером прибыли в Санкт-
Петербург незадолго до гибели Карла XII.
   Возможно, большинство историков сошлются на руку Провиде-
ния, поразившего случайной пулей отчаянного вояку-короля у
стен осаждённой норвежской крепости. Но от Усаторре мы узнали,
что король был убит одним из агентов де Спады. Сам маркиз,
в очередной раз переметнувшийся от Карла к его злейшему врагу –
королю Дании, был схвачен и доставлен в Санкт-Петербург. На
шведский трон вступила сестра короля Элеонора. Не обладая ни
талантом полководца, ни талантом политика, она быстро выпус-
тила бразды правления из своих рук. Фактическим главой Швеции
стал её муж Фредерик I (Фридрих Гессен-Касельский). Он и под-
писал от имени Шведского королевства Ништадский мир с Россий-
ской империей в 1721 году.
   Встреча была радушной, но царь уделил нам немного време-
ни. Опекал нас светлейший князь Меншиков, он быстро утомил
меня своими ухаживаниями, я еле сдерживала Гастона. Первый
визит в Россию нас разочаровал. Петру в этот раз было не до
организации Академии наук по плану Готфрида Лейбница. Царь
проводил в стране радикальную реформу поголовного образо-
вания всех дворянских и боярских детей. По указу Петра они
должны были «хлеба своего искать службой, учением, торгами
и прочим». И никто не смел ослушаться. При его нраве, с ко-
торым мы уже были знакомы по Амстердаму, неповиновение гро-
зило кандалами, а то и потерей головы.
    Важной задачей для государства Российского Пётр считал
торговлю со всеми частями света. Он планировал поход на Пер-
сию с целью разведать пути в Индию и готовил большую экспе-
дицию на Восток. Он хотел проложить путь в Америку не через
Атлантику, опекаемую военными флотами Англии, Франции,
Испании и Португалии, а через север Тихого океана.

                443

Лишь однажды, отвлёкшись от государственных дел, Пётр ус-
троил для нас, как он это называл, «ассамблею», что-то сре-
днее между бал-маскарадом и обсуждением между фуршетами
государственных дел со своими приближёнными в задних комна-
тах дворца Меншикова.
   – Ну что, мои дорогие гости, – сказал он, возбуждённо
озираясь с поднятым бокалом пунша, будто искал кого-то. –
А вот и он! – вскричал царь, указав на широко открытые в
сторону Невы окна. – Наконец я могу вас отблагодарить за
моё чудесное спасение во время стрельб в Голландии.
В окна была видна небольшая галера, вся украшенная гирлян-
дами цветов и освещённая дюжиной факелов. На высоком помо-
сте стоял привязанный к столбу человек. Кто это был, с рас
стояния метров в пятьдесят разобрать было невозможно.
   – Ну что, душа моя, – обратился он ко мне, – не узнаёшь
вашего маркиза? И не мудрено, ему всыпали шомполов, облили
смолой, вываляли в перьях и на голову напялили шутовской
колпак. Прошу всех на берег.
С хохотом и свистом толпа пирующих вырвалась на набе-
режную. Стоя у парапета, Пётр, на голову возвышающийся над
толпой, крикнул:
– За твоё здоровье, маркиз, привет от меня Посейдону, – и
опрокинул кубок пунша в Неву. Тут же два дюжих гренадёра
схватили де Спаду и, раскачав, бросили в воду.
Даже с этого расстояния было видно, что к ногам злосчаст-
ного де Спады-Доменика было привязано пушечное ядро. Он
камнем пошёл на дно, и тут же вспыхнул фейерверк по обоим
берегам Невы. Бал продолжался до поздней ночи. Странное меня
охватило чувство – казалось бы, вот и конец, этого негодяя дав-
но ждала самая жестокая кара, но что-то мешало мне радоваться
вместе с Пьером и Гастоном. Антуан, как всегда, был сдержан и
полон достоинства. Он поблагодарил Петра, подтвердив нашу
готовность помогать царю во всех его начинаниях. Затем Пётр
увлёк Антуана в задние комнаты. Мы и не предполагали, что там
речь шла о союзе с Францией в вопросе разведывания торговых
путей в Индию через Персию.
Потом был визит в Москву, как её называют в России – Пер-
вопрестольный град. Он стал центром Восточной Руси ещё в XI
веке, за двести лет до татаро-монгольского нашествия. Разница
между городами была огромной. Здесь в нравах местного населе-

                444

ния ещё царило средневековье. Но были и приметы нового вре-
мени. Мы втроём с Гастоном и Пьером дали несколько уроков
математики, парусного дела и фехтовального искусства в море-
ходной школе, расположенной в так называемой Сухаревой баш-
не. Курсанты, многие почти дети, нас очаровали.
Через месяц мы вернулись во Францию. Как-то мы с Гасто-
ном совершали конную прогулку в окрестностях замка Этуаль.
Нас сопровождали двое дворян и несколько солдат гарнизона.
Попросив охрану отстать от нас на три-четыре корпуса лошади,
я взяла руку Гастона и поднесла к своим губам.
   – Родной мой, – сказала я и внимательно посмотрела ему в
глаза, по тону моего голоса он понял, что я приняла какое-то
важное решение, и весь напрягся. Я продолжала: родной мой, я
не могу себе простить тот просчёт с казнью де Спады. Нельзя его
было казнить, да ещё такой позорной казнью, превратив спра-
ведливый приговор в шутовское представление. Тана-бо-бо не
забудет нам этого никогда.
При упоминании этого имени Гастон смертельно побледнел:
   – Я понимаю, – сказал он, – её месть грозит прежде всего тебе.
   – Нет, родной мой, – ответила я, – это грозит нам всем, и в
том числе императору России Петру I за эту неудавшуюся казнь...
А всё дело в том, что Антуан уже после казни де Спады пе-
ресказал мне свой разговор с Мигелем о Тане-бо-бо накануне
штурма подземелий на Мон-Сен-Мишель. Это был удар! Оказы-
вается, за то, что Тана по любви родила нашего отца уже после
посвящения её в обряд «перекрёстка», смерть де Спады станет
приговором демонов культа вуду ей самой. Жизни её и де Спады
связаны неразрывно, таков был вердикт демонов. Если для него
это обычная смерть, то для Таны это перевоплощение из вечно
молодой, прекрасной, могущественной колдуньи в ядовитую от-
вратительную гадину.
   – Как неудавшуюся? – воскликнул Гастон, – с таким тяжёлым
ядром он камнем ушёл на дно.
   – Да, камнем, – подтвердила я. – А утром царь велел поднять
его труп, чтобы сжечь и прах развеять над Балтийским морем, но
он исчез. Дно обшарили сетями и баграми, всё напрасно. Она не
дала погибнуть Доменику. Теперь я точно это знаю.
   – Откуда тыможешь знать это? – почти шёпотом спросил мой
любимый. Я медлила, наверно, у меня были такие глаза, что Га-
стон не выдержал, он обеими руками приблизил к себе моё лицо.

                445

   – Ты сейчас похожа на ту Антру, что однажды...
   –Да, я знаю, тогда, после полёта... Но не спрашивай меня ни
о чём, умоляю. От этого зависит твоя жизнь. Твоя, мой родной.
Так я тогда думала и так говорила. Но то, что произошло по-
том, было страшней самых мрачных моих предположений. Я ока-
залась перед выбором: Гастон или Мигель, кого из них я должна
потерять, если мне самой не дано стать искупительной жертвой.
Тёмная воля Таны-бо-бо придавила меня к земле. Жизнь в обмен
на жизнь – непоколебимый закон культа Вуду. Как я была наи-
вна...»
В следующем фрагменте дневника в основном содержались
сведения об отношениях Франции и России. Противоречивая
политика Георга I лишала Петра надежды на долгое и мирное
присутствие России в Европе. Шли длительные, мало что знача-
щие переговоры. Британия тянула время, интриговала на Юге,
пытаясь вновь разжечь пожар между Россией и Турцией. Пётр
всё больше думал о Восточной Сибири и разведывании торговых
путей на восток, в сторону Америки.
Но вот через несколько страниц Антра писала о принятии
вынужденного и непреодолимого решения – она готовилась к
разговору с мужем, и этот разговор вскоре состоялся на борту
«Летящей Антры».
«…Однажды я попросила Гастона выйти в море. С нами
были два матроса и Пьер. Я предупредила его о важном разгово-
ре с мужем и о том, что он должен держаться поодаль от меня и
Гастона. Брат только внимательно посмотрел мне в глаза и мол-
ча ушёл. Мы слишком хорошо понимали друг друга. Ещё за не-
сколько дней до этого он сказал:
   – Несчастный Мигель, есть ли сила в мире, способная вер-
нуть его к жизни?
Эта невзначай обронённая фраза ускорила принятие жесто-
кого решения.
   – Родной мой, – сказала я Гастону, – ты помнишь наш раз-
говор на конной прогулке? Час разлуки близок, я скоро покину
вас. Так нужно для спасения Мигеля, тебя, Пьера, Антуана. Это
условие Таны, ты не представляешь, каким могуществом она об-

                446

ладает, её мало интересуют наши чувства и наша жизнь. Я вернусь,
но лишь после того, как у тебя и Мигеля появятся дети. Да,род-
ной мой, ты должен жениться.
   – Одумайся, что ты говоришь! Ты моя жена перед Богом и людь-
ми, мы венчаны.
   – Там, куда я уйду, это не имеет никакого значения. Это со-
вершенно другая реальность, и там не действуют не только земные
законы, но и время и пространство имеют совсем другой смысл.
Я вернусь – через десять или двадцать лет по земному времени,
но вернусь.
   – Тогда я уйду с тобой, мне незачем оставаться на этом свете.
   – Ты не посмеешь это сделать, не посмеешь! Ты не предашь
планы Учителя и Антуана. В этом веке начинает формировать-
ся новое общество. На тебя, Пьера, я уверена – на Мигеля, и на
таких, как вы, одержимых жаждой свободы, ляжет ответствен-
ность за будущее Европы. Мы в самом начале пути. Или ты за-
был наш девиз: ;Дела смиренных затмятся делами неистовых;?
И вот, что ты должен накрепко запомнить. Я приговорена демо-
нами Вуду к бездетности, это возмездие мне за грехи Таны.
Только Мигель может быть продолжателем нашего рода и передать
кровь герцогов де ла Фош будущим поколениям.
   – Но причём здесь ты? Грехопадение Таны – это её грехопа-
дение.
   – Но мой отец – плод этого греха. За то, что моя матушка,
принцесса Диана, успела родить от него меня и Мигеля, после
его смерти грех перешёл на неё, она поплатилась жизнью, а я
– третье поколение греха – бездетностью.
Ты скажешь, это чертовщина, отзвуки каких-то древних при-
митивных верований первобытного человека. Но весь ужас в
том, что эти обряды действуют и в наше просвещённое время.
Цель моей жизни – постичь физическую сущность этих обрядов
и раз и навсегда освободить людей от влияния на них варвар-
ских, бесчеловечных табу и заклятий.
Прости, родной, у меня не хватило мужества вовремя преду-
предить тебя, я так хотела простого земного счастья. И я бла-
годарна судьбе за то, что она даровала тебя, мой любимый. Но
Мигеля вырастила Тана, и только его и его близких она будет
опекать в будущем. Вы с Пьером через своих детей и внуков вой-
дёте в кровный союз с герцогами де ла Фош, наследниками родов
древних галлов. И во внуках и правнуках воплотится великий
союз братства. Как только я уйду, Мигель начнёт быстро восста-
навливаться. Уверена, что Сесиль будет для него лучшей парти-
ей.

                447

Пьеру тоже пора подумать о собственной семье. Вот пока и
всё, мой родной. Ты не должен считать дни и дрожать от стра-
ха. Думаю, тебе не стоит отказываться от предложения Петра I
о твоём участии в экспедиции на восток России. Впрочем, наше с
тобой и Пьером участие в предполагаемой экспедиции Антуана
в Луизиану и на Гаити, тоже весьма заманчиво...
Как же я была жестока к моей единственной любви. Но Мигель!
   Если Гастон не женится на другой женщине, Тана обречёт
Мигеля на вечный сон... Какое же она чудовище, ей совершенно
чужды родственные отношения, мы с Пьером и Гастоном – не-
любимые пасынки. Но мстить нам угрозой вечного сна её люби-
мого Мигеля? Какая изощрённая месть. Чем-то она стала похожа
на де Спаду, или он на неё?..»
Далее в этом фрагменте дневника, судя по качеству бумаги и
графически более чёткому тексту, была вставка, написанная, по-
видимому, лет на сто позже основного текста:
«...Если бы я тогда знала о состоянии перехода, описанном
мною во время встречи с Ньютоном в Лондоне в 1715 году, столь-
ко, сколько я знаю сейчас, каких жертв и несчастий удалось бы
избежать. Теперь, когда я частично овладела этой "механикой" и
могу вносить изменения в так называемую причинно-следствен-
ную связь событий, я чувствую себя гораздо уверенней. Но тогда
Тана-бо-бо внушала мне ужас и была способна временно парали-
зовать мою волю...
Я, наконец, сняла синдром страха перед приговором её "про-
водников". После этого она сама бросила де Спаду где-то дале-
ко в бразильской сельве на съедение всем гадам Амазонии. На
прощание она повидалась с нами, со мной и Мигелем, такая же
молодая, невероятно красивая сумрачной, трагической красотой
гаитянской креолки.
С тех пор ни она, ни матушка не давали о себе знать вплоть
до 1783 года. Но то, что она рассказала в ту встречу, повергло
меня в смятение. Я осуждена жить до 2012 года, когда, как она
сказала, истечёт период пятого солнца. Вот она – истинная месть

                448

Таны за попытку Петра I утопить де Спаду в Неве перед окнами
дворца Меншикова. Мне предстоит двести семьдесят лет вновь и
вновь переживать трагедию моей любви и смерть многочисленных
потомков моего деда…»
Тут часть вставленного текста обрывалась.
В самом начале восьмидесятых годов XX века никто на Земле
не предполагал о грядущих космических угрозах следующего
столетия. Но что-то знакомое в словах Антры о периоде пятого
солнца мелькнуло в сознании Ильи Петровича. Что-то отдалённо
напоминающее древние мифы Двуречья. Причём здесь Месопо-
тамия, царство Аккада и вся эта, утонувшая в веках, космогония
древнейших племён и пресловутый календарь индейцев майя?
Но ночью ему снилось дневное пасмурное небо, сквозь тучи
проступали бледные диски двух солнц, расположенных по дуге
окружности не более чем на сорок пять градусов друг от друга.
Он проснулся в пять утра. Уже светало, и он долго лежал с
открытыми глазами. Когда иногда он закрывал их, два бледных
светила вновь проступали сквозь низкую облачность.
Потом он задремал и проснулся будто от толчка. «Нибиру!
Мардук!» Откуда ему знакомы эти слова? Ах вот что! В памяти
возникли изображения древних барельефов: шумерские жрецы
на фоне крылатой планеты. Что за чертовщина?..
Всё, что Смыслов-Скородумов переводил из дневника Антры
в следующие три дня, касалось Персидского похода, описа-
ния наиболее важных персон русского двора, смерти императора
Петра I и падения могущественного Меншикова... И почти ниче-
го о Франции и европейских событиях, разве что о реформах в
экономике страны в средине XVIII века.
Антра писала:
«Спустя примерно полгода после окончания Северной войны
мы снова были в Санкт-Петербурге. Молодой город, младший
брат Амстердама, Лондона и Парижа строился по европейским
образцам планировки. Поражал размах строительства в соеди-
нении с самой примитивной техникой и огромным количеством
плохо одетых и нещадно понукаемых к непосильному труду толп
вчерашних крестьян, оторванных от их образа жизни.

                449

Петр I готовил поход в Персию. Антуан к этому времени стал
наиболее доверенным лицом регента, по сути, он стал, как неког-
да при покойном Луи XIV его отец, тайным министром по осо-
бым поручениям. Из бесед с Меншиковым в наш первый визит
в Санкт-Петербург он узнал о планах императора по оседланию
берегов Каспийского моря (в старых хрониках средневековой
Руси Каспий называли Хвалынским морем) на путях продвиже-
ния через южную Азию в Индию. План предусматривал также
упреждение турок в их экспансии на Восток. Антуан немедленно
сообщил об этом регенту и получил задание найти способ наше-
го участия в походе. Франция не хотела осложнения отношений
с Турцией. Военные действия русской армии в Персии могли их
испортить. Был выработан план, по которому, пользуясь благо-
склонностью Петра и Екатерины лично ко мне, я должна была
просить о моём участии в походе для лучшего изучения страны
и языка. Пётр не раз подтверждал своё желание видеть меня в
качестве профессора в российских учебных заведениях и потому
не возражал.
В качестве моей личной свиты в состав экспедиции были
включены Гастон, Пьер, Хайме Усаторре и несколько преданных
слуг из замка. Двусмысленность нашего положения искупалась
тем, что в то время Франция совершенно искренне была наме-
рена развивать свои отношения с Петром на благо обеих стран.
Формальным поводом для похода послужил факт ограбления
в Персии русских купцов на огромную по тем временам сумму –
500 тысяч рублей. Поход был хорошо организован. Общее коли-
чество пеших и конных войск составляло 50 тысяч человек…»
Далее она перечисляла подробности похода, откровенно
признаваясь, что дела военные её не интересовали. А вот язык,
обычаи, природа, народы, населяющие берега Каспия, – это
было чрезвычайно интересно: «Кроме того, в походе я сблизи-
лась с Екатериной, откровенно скучавшей по Санкт-Петербургу
и детям.
   
                450

Поход оказался быстротечным. После взятия Дербента и раз-
грома утемишского султана Махмуда Пётр, оставив в Дербен-
те гарнизон, вернулся с войском в столицу».
   Антра подчёркивала железную дисциплину в войсках (напри-
мер, отказ посадить больного или раненого солдата в телегу
карался смертной казнью). «Вот вам и жестокий царь, но к
подлости и нерадению на службе он был свиреп...»
    Что касается мужской части её окружения, Антра писала,
что они постоянно рвались в бой и неоднократно участвовали
в стычках, чем не раз заслужили похвалу русских командиров.
Именно в этом походе, уже на обратном пути, Пётр в окружении
близких лиц предложил Гастону и Пьеру принять участие в Си-
бирских экспедициях, в обследовании мест, где Азия, по его мне-
нию, соединяется перешейком с Американским континентом.
Нужны были люди, сведущие в военном и морском деле.
«...Кто мог предположить, что уже после смерти Петра мой
Гастон окажется среди тех, кто опроверг версию о перешейке
и открыл северный пролив между двумя континентами. А что
касается территориальных приобретений России на юге в ре-
зультате боевых действий в 1722–1725 годах, то в силу ряда об-
стоятельств императрица Анна Иоанновна вернула Персии все
прикаспийские земли завоёванные Петром Великим.
Но и во время самого похода я понимала некую преждевре-
менность этого рывка России на юг, но сказать об этом Петру не
решилась, я слишком дорожила его дружбой и не теряла надеж-
ды, что однажды взойду на кафедру российского университета.
Оттоманская империя была ещё слишком сильна. Потребо-
валось без малого сто лет, чтобы сокрушить её военную мощь.
А пока она доминировала на Юге и более, чем Персия, отвлекала
на себя военную и экономическую мощь российского государ-
ства.

                451
Во время пребывания на Юге я впервые познакомилась с истори-
ей Картли. Пожалуй, только ради открытия Грузии мне стоило
отправиться в этот поход. Оказывается, ещё год назад, в 1721 г.
царь Вахтанг VI просил ввести русские войска в Грузию.
   Несчастная страна, за последние пятьсот лет она пережила
не одно опустошающее нашествие персов и турок.
Меня пленили легенды о городах, высеченных в скалах, о цари-
це Тамар и её придворном казначее, поэте и художнике Шота
Руставели, окончившем свои дни в Палестине. Там ещё в V веке
грузинами был выстроен монастырь Святого Креста. А в XIII веке
именно Руставели реставрировал в этом монастыре настенные
стенные фрески. Какая древность, – писала восхищённая Антра,
– и какая высокая культура! Это был "золотой век" Грузии, по-
чти сто лет без войн. Расцветала поэзия, были даже открыты
две академии философов – Гелати в Колхиде и Икалто в Иверии.
А эпос самого Руставели "Вепхисткаосани" ("Витязь в тигро-
вой шкуре")?! Его 10 лет назад в 1711 году издал Вахтанг VI. 
Но вскоре почти весь тираж поэмы по повелению грузинского па-
триарха был уничтожен, как книга, богохульствующая над аске-
тизмом средневекового христианства. Но её пафос, как мне рас-
сказали, – это пафос любви и преданности дружбе. За любовь к
царице Тамар Руставели и поплатился изгнанием в Палестину.
Мне подарили один из уцелевших экземпляров его «Витязя».
Я так хотела перевести это сокровище на французский. Быть мо-
жет, мне когда-либо удастся это сделать. Екатерина сказала,
что при дворе в Санкт-Петербурге есть грузинские вельможи,
надо будет брать у них уроки языка.
Но на этот раз моим литературным планам не суждено было
сбыться. Некий английский агент (вот она, месть герцога Чер-
чилла Мальборо!) известил грузинских князей при русском дво-
ре, что я шпионка и моя цель – ускорить нападение Турции на
Картли. Были подосланы наёмные убийцы.

                452


Я вновь стала  ангард. Рядом со мной бились Гастон и Пьер.
Мы оставили на месте несколько трупов. Император, во избе-
жание скандала, тайно посадил нас на свою галеру. В Ревеле
мы перебрались на подоспевшую «Принцессу Диану» и вплоть до
кончины Петра не были в России. Но на нашем горизонте в этот
год уже маячила заокеанская Луизиана и роковой Гаити».
Далее в дневнике был ещё один пробел, и за ним речь уже
шла о закате блистательной карьеры Меншикова:
«...Ещё в те дни, когда была совершена казнь де Спады, я ска-
зала Петру I:
– Ваше Императорское Величество, я не хочу вас пугать, но
бойтесь невской воды, она вас погубит однажды.
Он на миг замер, потом сказал:
– Говоришь, нечистое дело совершили с этим колдуном? А и
ладно, двум смертям не бывать!
  Не знаю, была ли я права, опасаясь мести Таны. Но русский
император умер от пневмонии после того, как заболел, спасая
из ледяной воды гибнущих на его глазах людей. Какое соеди-
нение жестокости в управлении и какая человечность и благо-
родство в таких проявлениях характера и воли. Странный был
человек, столь же велик, сколь и непредсказуем. Не было во
всей истории Европы подобного монарха, даже Бонапарт мерк-
нет перед именем Петра.
   Мы вдвоём с Гастоном вернулись в Санкт-Петербург, едва
возвратившись из Америки. Пьер, получивший серьёзные ране-
ния за океаном во время похода на Гаити, остался в замке
Этуаль поправлять своё здоровье.
Светлейший князь Меншиков после смерти своего кумира и
благодетеля делал всё для упрочения своей единоличной вла-
сти в Российской империи. Благо, Екатерина I, оставшись
во главе престола, во всём полагалась на Александра Дани-
ловича. Крутые времена наступили после смерти первой импе-
ратрицы.

                453


 Положение его в то время походило на положение Годунова
после смерти Ивана Грозного – самой зловещей фигуры в исто-
рии Московского царства. Первым законным наследником стал
сын казнённого царевича Алексея, сына Петра I от первой же-
ны Лопухиной, – малолетний Пётр, наследовавший престол сво-
его деда под именем Петра II. Он был главной угрозой Менши-
кову.
   Я в эти годы уже преподавала математику в российских дво-
рянских школах, и Меншиков не упускал случая пригласить нас
на очередные празднества в новой столице России, пышном
Санкт-Петербурге. Отчего я и приобрела много явных и неяв-
ных врагов среди русских аристократов, входивших в партию,
окружающую юного Петра – ещё великого князя.
Предвидя для себя тяжёлые времена, Меншиков ещё при жизни
императрицы заручился её поддержкой в отношении брака его
дочери Марии с великим князем, будущим Петром II.
   Мальчишка ненавидел Меншикова и всячески при случае уни-
жал свою наречённую. Меншиков сошёлся с Дмитрием Голицыным,
его поддерживал и вице-канцлер барон Остерман. Но партию
против него возглавил Толстой, в эту партию входили многие
из первых лиц : Бутурлин, Александр Нарышкин, граф Девиер,
генерал Андрей Ушаков и Голштинский герцог. Они планиро-
вали спровадить юного Петра за границу под предлогом об-
разования, а рекомендовать на престол цесаревну Елизавету.
Неожиданно при ещё живой, но тяжело больной императри-
це на каком-то деле был уличён граф Девиер. Его пытали, и он
выдал всех заговорщиков. Об этом мне проговорился сам Мен-
шиков. Он был полон энергии и уверенности в своих планах и ис-
кал моральной поддержки у близких ему людей. Мы с Гастоном
входили в этот немногочисленный круг. Не буду останавливать-
ся на дворцовых дрязгах, перебегании герцога Голштинского из
одного лагеря в другой, миллионных спекуляциях на отступных
за цесаревен, но всё кончилось для Меншикова весьма плачев-
но. После смерти Екатерины произошло кратковременное возвы-
шение светлейшего князя. Он получил сан генералисимуса, пе-
ревёз одиннадцатилетнего Петра II в свой дом. В мае 1727г.
произошло обручение будущего императора с княжной Марией
Меншиковой. За время своего короткого правления Меншиков
успел восстановить гетманство в Малороссии, отменив малорос-
сийскую коллегию.

                454

  Интриги продолжались. Барон Остерман оказался предате-
лем и с помощью Долгоруких расстроил сватовство с Марией.
В это время Меншиков заболел, началось кровохарканье, этим
воспользовались Остерман и компания. Осенью разразилась
катастрофа. От юного государя Меншиков получил письмо, в
котором сообщалось, что он лишается дворянства и орденов.
Всё семейство в простых телегах было доставлено в Раненбург.
Санкт-Петербург был переполнен сплетнями и слухами о злоу-
потреблениях падшего великого фаворита Петра I.
Мы с Гастоном решили, не дожидаясь открытых провокаций,
вернуться в замок к нашим родным, по которым уже изрядно ис-
тосковались. Как счастлива была Сесиль, она просто повисла
на мне и взахлёб рассказывала о всех событиях, что происхо-
дили во время нашего отсутствия.
   Из Санкт-Петербурга от друзей пришла ещё одна тяжёлая
весть. Верховный тайный совет, членом и руководителем кото-
рого недавно был сам Меншиков, постановил конфисковать всё
его имущество, города и поместья, а его с семьёй препроводить
в Берёзов Тобольской губернии.
Я понимала, что во многом был виноват сам светлейший
князь с его непомерным честолюбием и алчностью. За это в своё
время сам Пётр колотил его палкой. Но мне было жаль его. Он
был заметной фигурой уже угасавшей эпохи великих преобразо-
ваний России. В нём сочетались и природный ум государствен-
ного деятеля, и несомненный военный талант, и личное обаяние,
он был одним из достойнейших учеников Петра. Но более всего
я сострадала его семье и ни в чём не повинным детям. Вот то-
гда, по возвращении, я была поставлена Таной-бо-бо перед вы-
бором: Гастон или Мигель. Ему оставалось пребывать в его со-
стоянии между жизнью и смертью ещё долгих три года. Отдохнув
пару недель, мы втроём с Пьером отправились в Париж. Ещё в
наше прошлое посещение Санкт-Петербурга я пристрастилась

                455

к посещениям оперы и театров. На родине, во Франции, я была
лишена этого, и свои пробелы в музыкальном образовании лик-
видировала в северной столице России. И вот теперь, в Пари-
же, изголодавшись по театру, я не пропускалани одной пре-
мьеры. «Агриппина» и «Ринальдо» Генделя, «Ифигения в Авлиде»
Антонио Кальдара, «Служанка-госпожа» Перголези, «Причуды лю-
бви» Скарлатти, симфонические поэмы и оратории Баха и Генделя.
Ещё не воссияли имена Россини, Моцарта, Бетховена, Верди,
но музыкальная культура развивалась стремительно. Я была, быть
может, самым счастливым и благодарным свидетелем её блистате
льного шествия на протяжении двух веков. Как часто музыка спа-
асала меня и вытаскивала из бездн отчаяния. Моих парижских
спутников отличала большая сдержанность в эмоциях. Гастон,
 наблюдая за мной в театре, часто менялся в лице. Однажды,
во время исполнения фуг Баха, он сказал:
– Я с ужасом ждал, что ты сейчас взлетишь и воспаришь над
органом, подобно богине победы.
   А я в ответ смеялась со слезами на глазах. Что с нами
делает музыка! однажды они оба с таинственным видом вручи-
ли мне в день рождения длинный футляр. В нём была старин
ная итальянская скрипка неизвестного мастера, она до сих
пор со мной               




                456