Именины сердца

Дожди беспрерывно шли недели три. Иссушенная июльской жаждой земля уже напилась досыта — степь зазеленела, словно весной. Среди ковыльных кочек стали появляться весенние первоцветы — сиреневые пушистые колокольчики сон-травы, которую в наших краях зовут подснежниками. Видно, перепутали, бедные, дождливый июль с апрелем!

  Тут и там виднеются фигурки грибников — охотников за шампиньонами, растущими на сурчинах и в ковылах. А вот в лески пока никто не отваживался выехать — дороги развезло так, что трактора грузли.

И вот, наконец, плачущее небо решило перевести дух.

 С превеликим трудом и Божьей помощью в виде невесть откуда взявшихся мужиков на забрызганном грязью бортовом «Урале» мы добираемся до ближайшей рощицы. Я не особо верю в удачу — уже много лет в окрестных лесочках нет ни грибов, ни ягод. Несколько раз стояли они на пути степных пожаров — не пропускали огонь к деревне, а сами...

Потом на погорелое место повадились местные мужички — за дровами для бани. Они кромсали бензопилами обуглившиеся стволы берез и осин, оставляя после себя кучи тонких веток, коры, щепы и опилок. А некоторые еще и мусор со двора захватывали и сваливали на опушке — чего зря крюк до свалки делать?

Светлые лески, во времена моего детства поражавшие медовым разнотравьем и щедростью ягодников, зарастали амброзией и полынью, превращались в помойку. Какие уж тут грибы!

Лес удивил тишиной и густой молодой порослью. Пышный травяной ковер скрыл шрамы давнего пожара. В теплом влажном воздухе разливался медвяный аромат буйно цветущей таволги. Обрадованная таким преображением давнего знакомца, я медленно брела по опушке, на время забыв о цели приезда. Но добрый друг детства сам напомнил мне о ней яркой шапочкой огромного подосиновика. Вскоре я забыла о недавнем своем недоверии.

Такого изобилия грибов не было в наших многострадальных лесках лет пятнадцать, если не больше — сыроежки, валуи, опята, лисички, волнушки, свинушки, рядовки, черные и белые грузди! Появились не только подосиновики и подберезовики, которых я не встречала со времен детства, но и белые грибы, кои мне лишь однажды повезло найти.

Не прошло двух часов, а уже заполнены все взятые из дома ведра, тазы и ящики. Багажник дедовского «Жигуля», заполненный разномастной тарой, никак не хочет закрываться.  Для того, чтобы перебраться назад через огромных размеров лужу, приходится вызывать из деревни трактор.

Дома начинается веселая суета: сортировка, чистка, мытье и замачивание свалившегося на нас богатства. До прихода стада мы с дочей успеваем перемыть нежные сыроежки, волнушки и кучу подберезовиков-подосиновиков. Ежевечерний ритуал прерывает нашу колготню. Между делом успеваю начистить картошечки и нарубить сковороду «беленьких».

Ах, как дивно пахнут лесные грибочки, тушеные в сметане!  Благоухает и бабушкина миска  с рассыпчатой картошечкой, посыпанной молодым сочным укропчиком. И с чего это мне еще утром показалось, что дочка стала хуже кушать? Вон, уплетает за обе щечки, даже пот на лбу выступил.

Уложив свое сокровище спать, придвигаю к себе детскую ванночку, заполненную свинушками. Мясистые, ядреные грибы окрасили воду в темно-коричневый цвет. К тому моменту, когда последний красавец отправляется в ведерную кастрюлю, тот же оттенок приобретает и кожа моих рук. Потом очередь доходит до замоченных с вечера груздей.

В общем, спать я ложусь не поздно, а уже рано. Заслышав звонок будильника, поднимаюсь «на автопилоте». Машинально выполняю всю обычную утреннюю работу и даже, мечтая скорее добраться до любой горизонтальной  поверхности, способной вместить мои 172 см, раскладываю по банкам остывшие свинушки. Чуть не плача от жалости к себе, промываю и заливаю соленым кипятком грузди. Теперь нужно лишь укутать кастрюлю поплотнее, и можно с чистой совестью отправляться спать! Наконец, я блаженно вытягиваюсь на жестковатом кухонном диванчике и закрываю глаза. Последнее, что мне мерещится — грибы, грибы, грибы. В лесу, между молодыми осинками, на песчаной лысинке у опушки, в густых зарослях травы и на пнях. В тазах, ванночках, кастрюлях, банках. «Баста! Не могу больше!» - с этой мыслью я проваливаюсь в сон.

Но через три часа, разбуженная возмущенным звоном раскалившегося телефона, вскакиваю, едва заслышав слова: «Мы через полчаса в лес выезжаем. Вы с нами?» «Само собой! Лапуся! В лес едем! Собирайся!»

Суровая зима, кажется, выморозила из души все воспоминания о теплом лете. Но стоит достать из погреба баночку опят, лисичек, груздочков, свинушечек, встает перед глазами солнечная опушка, и сердце вновь вздрагивает от детского восторга, прошивающего насквозь при виде оранжевой шляпки, притаившейся в тени вишневого куста. Именины сердца продолжаются!