Арбузы. Из повести Первый поцелуй

                Арбузы

     Мне было хорошо с тобой в то арбузное лето.
И первый поцелуй был легок, плутоват - как ты. Вообще-то поначалу приглянулась твоя подруга. Она первая весело откликнулась на предложение отхлебнуть. Мы с друзьями сидели в сквере у фонтана, попивая незабвенное, сказочной дешевизны винцо, а вы щебечущей стайкой примостились на соседней скамейке. Весенний вечер стремительно темнел, вышелушивая прозрачные звездочки на пепельном небе. Хмелелось легко, празднично, и две компании перелились в одну, мгновенно заблиставшую остроумием, вдохновленную мерцающей близостью.
     Увы, легкость, с которой приглянувшаяся ящерка отхлебнула винцо, а потом без спроса протянула подругам, скоро размагнитила затяжелевший интерес, едва застервеневшую тягу. Твои подруги стали понятны.
     Я все внимательнее вглядывался в тебя, пухленькую застенчивую сероглазку. Ты тоже отпила из бутылки, но – со смущением. Отпила из солидарности. Я оценил уклончивый жест, он подавал надежду. Симпатичная, по-хохлацки округлая мордашка светила теперь особенным, отдельным от подруг светом.
     Мягкая уклончивость оказалась железной основой. Ты оказалась лгуньей, неотразимой врушкой с мягкими серыми глазами. Они так часто бывали клонимы долу, застенчиво и – чуть-чуть искоса, – что меня долго не покидала восхищенно звеневшая злость от невозможности докопаться до ускользающей тайны.
     Как выяснилось, - тайн.
Ты была девочка с биографией. Но никому, теперь я точно знаю, ни единой душе не принесла ты беды. И мягкая уклончивость, и постоянное ускользание, и опускание глаз – все шло от природной незлобивости. От страха причинить боль. Отмолчаться, темно пообещать, а потом ускользнуть (это удавалось виртуозно!) – все лучше, чем пронзить кинжальным «нет». Так ты считала. И свято верила в праведность именно такого поведения женщины наедине с мужчиной. Да, ты была врушкой, но в скотском мире, а он успел увидеться таковым, не хотела брать еще одного, а потом еще одного, а потом до бесконечности – греха на душу. Многочисленные романчики, успевшие проскользить-просвистеть мимо меня, так и остались тайной. Слава Богу, мне очень скоро расхотелось докапываться до них.
     Было хорошо в то арбузное лето.
     Студенческие каникулы, медицинские проколы, загулы, пересдачи зачетов – это твое. Мое и наше оставалось после. Мы были счастливы.
     А все началось тогда, весной, в пепельный вечер у фонтана. Ты звонко хохотала, я травил байки. Мы оторвались от компании и я провожал  тебя. В подъезде, не переставая смешить, поцеловал разрумянившуюся щечку. А потом, засмотревшись в серые, с весенней поволокой глаза, - родинку, трепетавшую как раз посередине смешливой, задорно вздернутой губки. Это было самое чистое, а может быть лучшее у нас. Хотя чем дальше, тем круче разворачивалась пружина стервенеющей страсти.

…и подоспели арбузы.
Это было всем летам лето! Арбузы сумасшедшими ядрами разламывали дощатые прилавки, выкатывались на мостовые, хряскались под колесами. Аварии, катастрофы, катаклизмы – мир содрогался от буйства сахарной, ядерно рвущейся плоти.
     Однажды я добыл колоссальный арбуз. Зелено-мраморный, с таким страстным, с таким мощным именем, что ты не посмела отказаться от языческого пиршества.
- «Гигант! Ты только представь, продавец сказал – «Ярило»!.. Может быть и сорт… а
мне кажется, настоящее, личное имя. Думаю, зарегистрировано в надлежащей книге…»
- «Имя? Ну-ну, поглядим… не режь без меня…»
    Уж мы и порезали его, хрипучего, снежно высверкивающего с кончиков рдяных, клинообразно разваленных на подносе ломтей! Уж мы и побушевали на диване, на мягком коврике, на полу! Это было голимое сумасшествие, чистое буйство себя не сознающей плоти.
     Твои округлые, с избытком налитые формы, вовсе не напрасно плотно схваченные одеждой (техника безопасности, иначе беда!), хлынувши на свободу, блаженно колыхались. Тяжело и нежно перетекали сквозь явь и правь, вышатывали сознание в умопомрачительные пределы...
    Я не помнил имени, позабыл где живу… смутно озирал  проступающую из тумана, все более знакомую обстановку… стол, - кажется мой… шкаф… дверь… окно… да это же квартира. Моя квартира!..

     Врушка, скрытница, лепетунья, только в эти минуты была ты верна и откровенна. А в  часы, освобожденные от угрожающей плоти, несла чепуху. Всякую чепуху: про обманувшего жениха, про сокурсников, честное слово, просто  товарищей. И вообще тебе необходимо прямо сейчас, ну через час, ну через два, просто необходимо повстречаться!..  К тому же дела по дому, обязательства перед мамой, сестрой, племянницей… серые глаза, полные обреченности и покорства, клонились долу. Ты проницательно замолкала и слушала ситуацию. Медленно, испрашивая пощады, поднимала глаза и внимательно вглядывалась в мои. И что-то там, в единственно верный момент безошибочно уловив, светлела. Спрыгивала с дивана и быстренько, не теряя времени, одевалась. Не давая опомниться, терлась кошкой о плечо, ласково мурлыкала. И что-то наобещав напоследок, поспешно выскальзывала в дверь…
     А тайны? В чем они были? Сколько их было?..
Или ты искала – судьбу? А я искал – Тебя?