Занавес времени 4

ГЛАВА 4

- И что, по-твоему, Бажова искала в кабинете? – спросил меня Макс.

- Черт ее знает! – ответил я.

Ранним утром мы сидели в нашем кабинете на втором этаже отделения милиции, в котором работали, не покладая рук, последние годы.

- Что-то ей очень срочно понадобилось, - хмуро размышлял Макс.

Лицо господина Одинцова и так не выражало особой любви к человечеству, а по утрам его вообще закрывала непроницаемая маска мизантропии. В это лицо Макс и пил кофе, шумно дыша и хмурясь.

Я тоже сделал пару глотков растворимой бурды, но ясности в мыслях не ощутил.

- Ты Юльке рассказал? – спросил Макс.

- Да, она ждет Арину Михайловну сегодня. Обещала нам свистнуть. Ты в Саратов звонил?

- Звонил. Объяснил ситуацию. Сказали – высылайте запрос. Обещали раскрыть тайну рождения известной российской актрисы. Запрос я сегодня отправлю.

- А что домработница?

- Жизнь Натальи Петровны Ивановой совершенно не содержит белых пятен. Черных тоже. Абсолютная прозрачность для правоохранительных органов. Не была, не состояла, не участвовала. Придраться не к чему.

- Мещерский?

- Все, что он тебе рассказал, косвенно подтверждается. Нового ничего.

- Муранов?

- Здесь поинтересней. Мне дали адрес его прописки: Серебряный переулок, дом 5, квартира 15.

- Это в районе Арбата?

- Угу. Пробил телефон. Звоню. Отвечает женский голос. Никаких Мурановых здесь нет. Перепроверяю адрес. Отвечает, что адрес правильный, но никакого Муранова знать не знает.

- Может, рванем к ней, пообщаемся? Больше все равно делать нечего.

- Кому нечего, а кому сейчас толпу скинхэдов приведут. Клубникин попросил помочь.

В этот момент из коридора донеслось:

- А, ну-ка, выстроились, козлы, вдоль стенки!

Мы выглянули в коридор. Старший оперуполномоченный по делам несовершеннолетних Ваня Клубникин с двумя постовыми милиционерами выстраивал вдоль стенки небольшую группу бритоголовых подростков. Есенинское лицо Клубникина искажала гримаса отвращения.

- Вань, ты зачем их отловил? – спросил я.

- Избиение вьетнамца на прошлой неделе помнишь?

- Ну?

- Он же ясно сказал – нападали лысые и молодые. Значит, «скины». Вот сейчас и выясним, кто это сделал.

- Давай одного к себе, одного ко мне, чтоб быстрее было, - буркнул Макс, - остальных посторожат.

- Только перекурим сначала, - ответил Ваня, заходя в наш кабинет, - и кофейку налейте, коли не жалко.

Клубникин в своей должности служил довольно давно и представлял собой полную противоположность женщинам из инспекции по делам несовершеннолетних. Макаренко и Сухомлинского он не читал, однако, именно к нему чаще всего приходили родители его подопечных чтобы сказать «простое человеческое спасибо».

- Слышали, чего наш Батискаф отчебучил? – спросил нас Ваня, наливая себе кофе.

- Он каждый день чего-нибудь отчебучивает, - буркнул Макс.

- Что на этот раз? – спросил я.

- Собрал со всех отделений старших оперов по малолеткам и давай дрючить. Раз пятьдесят мы «долбанулись об угол», полностью уяснили себе, что вся наша работа – это «муде-колеса» и единогласно согласились с тем, что все мы «свиньи в ермолках». Но под конец милейший Валерий Викторович договорился до ручки. Цитирую: «Если начальник есть, то он есть, а если его нет, то нет».

- Гениально! – заметил я.

- И совсем под занавес, - продолжил Клубникин, - спросил: «Где заведенные номенклатурные дела по сэкондхендам?» Я уже начал судорожно соображать, с какого бока к борьбе с преступностью среди несовершеннолетних имеют отношение магазины ношеной одежды, как меня осенило – это он сэкондхенды со скинхэдами перепутал.

Я улыбнулся. Макс остался непроницаем:

- Вот-вот. Если б высокое начальство напрямую не указало бы на недостатки, ты бы этих бритоголовых до второго пришествия ловил.

Клубникин взглянул на Одинцова. По выражению лица Макса никогда нельзя было понять – шутит он, или говорит серьезно. На всякий случай Ваня заметил:

- Я бы попросил без грязных инсинуаций. У меня работа творческая, детишки, все-таки…

- Давай уже общаться, воспитатель ты наш.

«Скинов» развели по кабинетам. Я позвонил на Серебряный переулок и договорился с милым женским голосом о встрече через два часа. До Арбата было недалеко и у меня оставалось время на ознакомление с представителями очередной неформальной организации, попавшей в наше поле зрения.

В кабинете Клубникина сидел пацан лет 12-13, в кожаной куртке без воротника, грязной майке, джинсах и ботинках, которые я, иначе как «говнодавами», назвать не могу. Исходя из того, что на дворе был июнь, и жара нещадно истязала Столицу, от парня сильно пахло.

- Куртку-то сними, спаришься, - сказал ему Ваня.

Парень молча снял куртку. На его левом плече красовалась татуировка в виде свастики.

- Вьетнамца на прошлой неделе вы отметелили, - задал вопрос Клубникин.

Паренек глянул на него исподлобья и прогундосил:

- Москва для москвичей…

- Так-так-так, - заинтересовался я, - а что еще мы знаем?

- Россия для русских! Москва для москвичей! В борьбе за чистоту нации мы придем к выборам собственного президента и тогда не будут мешать жить ни черножопые, ни косоглазые!

- То есть, первую свою судимость ты собираешься получить еще до совершеннолетия? – заметил Клубникин.

- Кто вбил тебе в башку эту фигню, сынок? – спросил я.

- Никто, я сам, - живо ответил юный герой и нахохлился.

Я вышел в коридор и зашел в наш с Максом кабинет. У Одинцова сидел экземпляр поинтересней. Помимо свастики, его руки были украшены «кельтскими узорами», но в мышлении и изложении мыслей он явно уступал своему собрату.

- Так за что вы вьетнамца избили? – спросил Макс.

- А чё?

- Имеют во чё! За что избили, спрашиваю?!

- А чё он по улицам нашим ходит?!

- Весомая причина. Данные свои диктуй.

- Чё?

- Звать тебя как?

- Леха.

- Алексей, значит, а отчество?

- Чё?

- Отца как зовут, придурок?!

- Вован.

- Значит ты – Владимирович?

- Ага.

- Фамилия?

- Твердохлебов.

- Больше подходит Твердолобов. Родился когда?

- Летом.

- Дату рождения скажи!

- Это…  в июне… точно помню… а… это… второго июня.

Макс в отчаянии глянул на меня.

- После этого детей рожать не хочется, - заметил он, - только делать.

Я улыбнулся и отправился на Арбат. За подрастающее поколение я был спокоен.

***

Я оставил свой рыдван, гордо именуемый ВАЗ-2106, у рыгаловки, гордо именуемой «McDonalds». Я очень давно не был на Арбате и до Серебряного переулка решил пройтись пешком. Проходя мимо американоподобного заведения, я невольно обратил внимание на несколько семей, торжественно уплетавших картошку на двадцать восемь раз пережаренном масле и жалкое подобие мяса, расплющенное между двумя булками. Дети смеялись, разглядывая какие-то игрушки.

Гастрит! Хронический панкреатит! Язва двенадцатиперстной кишки! И все за несколько рублей! Весело и вкусно!!!

Когда я непосредственно ступил на неровные плиты Арбата, настроение мое не улучшилось. В какую же помойку превратилась эта улица! Больше всего меня удивляли толпы иностранцев, находящихся в восхищении от того, что улица пешеходная (хотя, я лично вернул бы трамвай), что исторические здания в полнейшей разрухе, что турки и таджики строят что-то из бетона и стекла, что по количеству кабаков и антикварных магазинов Арбат заткнет за пояс любую улицу любого города, что толпа бездарных художников хватает за рукава, славя свою бессмертную продукцию, что беззубые БОМЖи не клянчат на выпивку, а уже научились произносить на йоркширском диалекте: «Give me money, please!», что отмороженные подростки произносят громко: «По типу!», «Ништяк!», «Вау!», а также: «Зыкинско и четкашно!».

Вывод следовал один – если раньше Арбат приятно благоухал вином, то сейчас от него разило пивом.

Повернув налево, в Серебряный переулок, я повстречался с двумя бесполыми созданиями (ножки веничком, сисек нет – как положено). Проходя мимо, я услышал божественную фразу:

- Я, типа, там иду такая, ноги врозь…
 
Я не стал прислушиваться дальше. Уверенности в будущем во мне только прибавилось.

Я без труда нашел дом 5. Поднявшись по лестнице, я позвонил в квартиру 15.

Из беседы с очаровательной девушкой по имени Марина я не узнал ничего нового. Данную квартиру купили ее папа и мама в 1994 году и ни о каком Александре Муранове она слыхом не слыхивала. Квартира покупалась через агентство.

Поблагодарив Марину и оставив (на всякий случай) свой телефон, я решил направиться в местный ДЭЗ. Для этого мне пришлось опять выйти на Арбат и пойти в сторону Николопесковского переулка.

Пройдя несколько шагов, я почувствовал, что мне в спину уперлось что-то твердое. До боли знакомый голос произнес:

- Твой рот ел мой хлеб, татарский хан, собак!

- Сергеич, когда ты разнообразишь свои шутки?

- Ты же, змей, опять попался! Плечики-то вздрогнули!

Это был Николай Сергеевич Старухин. Легендарная личность! С момента прихода на службу в Уголовный розыск Арбата он ни разу не менял место работы. За минувшие двадцать пять лет он успел узнать об Арбате даже то, чего Арбат сам о себе не знал. Оперской век, на самом деле, короток, но к сыщику по кличке «Старый» это не относилось.

- Здорово, Старый!

- Здорово! Тысячу лет тебя не видел! Что заставило нарушить конвенцию?

Старый имел в виду, что я забрел на чужую территорию.

- Да вот, субъект один интересует.

Я вкратце рассказал Сергеичу суть вопроса.

- Чего сразу мне не позвонил?

- Неудобно было. Вопрос-то плевый.

- Плевый не плевый, а решать надо. Пойдем вон в тот кабачок, пообедаем и все решим.

- Сергеич, у меня времени нет.

- А у кого есть? Ни у кого нет. Но если есть возможность есть, то надо есть и не взирать на невозможность есть.

- Спиши слова, - улыбнулся я.

Усевшись за столиком на открытой веранде, Сергеич взял свой мобильный, набрал номер и, подмигнув мне, произнес:

- Зинаида Павловна? Это полковник Вулканов из министерства Землетрясений! Узнала? Молодец! Зинуля, надо срочно! Что именно? Выписку из домовой книги. Серебряный 15, квартира 5. Ага! И кто жил раньше. Подошли кого-нибудь из своих. Я в двух шагах. Да-да, обедаю. На обычном месте, на веранде. Целую ручки!

Почти такой же звонок он сделал в свой паспортный стол и попросил какого-то Гену принести ему «на обычное место» копию формы № 1 на Муранова Александра Владимировича.

Пока Старый договаривался, нам принесли выпивку и закуску.

Поднимая свою рюмку, я произнес:

- За нажитый годами авторитет!

- Спасибо, змей, рад тебя видеть!

Мы не без удовольствия выпили и закусили.

- Сергеич, ты до чего Арбат довел? – спросил я.

- Это не я его довел. Окуджава, небось, в гробу пять раз уже перевернулся. Смотреть на это безобразие не могу, но, сам понимаешь, привычка.  Как у вас в конторе?

- По прежнему. Без особых изменений.

- Михалыч в порядке?

- Измучен. Проверяющими и замполитом.

- Что ж, это крест. И нести его надо достойно.

- Звучит, как тост!
 
Минут через пятнадцать к нашему столику подошел парнишка в рабочем комбинезоне, поздоровался со Старухиным и протянул ему лист бумаги.

- Спасибо, Ильдар, - сказал Сергеич и, мельком взглянув на листок, протянул его мне.

В выписке из домовой книги значилось, что в указанной квартире прописаны: семья Дробышевых (отец, мать и сама девушка Марина), а также Муранов Александр Владимирович, прибывший из г. Мытищи Московской области. Квартира на правах собственности принадлежит Дробышеву-старшему. Куплена в 1994 году. А в 1986 году по указанному адресу перестала быть прописанной Бажова Маргарита Николаевна. В связи со смертью. Вот тебе, бабушка, и юркнула в дверь!   Во-первых, знает ли семья Дробышевых, что никаких сделок с квартирой не может быть без согласия господина Муранова? Во-вторых, без какого мыла Александр Владимирович влез в душу Бажовой, чтобы она прописала его на своей жилплощади?

В этот момент зазвонил мобильник Старухина.

- Да, Гена, - ответил он, - понял. Спасибо тебе.

Отключив трубку, он произнес:

- В паспортном столе формы № 1 нет.

- Ничего удивительного. Паренек из Мытищ. А паспорт мог получать, вообще, черт знает где! Спасибо, Старый!

- Не за что. Заходи почаще.

- Было бы время. Еще раз спасибо за помощь и за обед. Сколько с меня, я не спрашиваю?

- Обидишь и надолго!

Мы пожали друг другу руки и я направился к своей машине. Краем глаза я увидел, как к веранде подошли трое «долгоносиков» и что-то стали втолковывать Старому. В их глазах читались преданность и просьба. Отвернувшись, я услышал за спиной голос Николая:

- Я вам, абрекам, сколько раз говорил с этим дебилом не связываться?
 
Старый был в своей стихии.

Я набрал мобильный телефон Макса и попросил его напечатать запрос в Мытищи.

- Запрос-то я напечатаю, но учти, что в пять нас Юлька ждет. К ней Бажова должна прийти. Хочет, чтобы мы присутствовали. Я до прокуратуры пешком не пойду, так что успевай за мной заехать, гладиолус!

- Слушаюсь, Ваше Превосходительство! – ответил я и дал отбой.

***

Арина Михайловна держалась хорошо. Всем своим видом она давала понять, что потеря мужа, все-таки, трагедия, не смотря на натянутые отношения в последнее время. Я снова поймал себя на мысли, что на экране она выглядит значительно лучше. Бажова обстоятельно отвечала на вопросы следователя Малышевой. Последняя бойко стучала по клавиатуре компьютера. Я и Макс пили кофе, стараясь не мешать беседе. Бажова от кофе отказалась.

- Арина Михайловна, - обратилась к ней Юля, - когда вы видели Михаила Афанасьевича в последний раз?

- За два дня до смерти. Я приезжала забрать кое-что из моих вещей.

- Как он себя вел?

- Обычно. Спокойно.

- Вы не ссорились?

- Мы вообще не ссорились. И наш конфликт, о котором вам, наверное, уже известно, происходил достаточно спокойно.

- Ну, раз уж вы сами упомянули о конфликте, - произнесла Малышева, отрываясь от компьютера, - позвольте вам задать несколько малоприятных вопросов. На бумагу я их заносить не буду.

- До Вас уже дошли эти слухи? – Бажова казалась относительно спокойной.

- Не буду скрывать – да. И меня, как следователя интересует, почему вы не старались установить истину, ведь существует экспертиза ДНК?

- Почему не старались?  Мы сделали эту экспертизу.

Бажова замолчала. Мы с Максом подались вперед, ожидая ответа.

- Разве в бумагах Розанова вы не нашли заключения экспертов? – спросила Бажова, глядя Малышевой прямо в глаза.

- Нет, - ответила Юля, - среди изъятых документов подобного заключения нет.

- Странно, - Бажова перевела взгляд на окно и на несколько секунд задумалась, - странно, я тоже не могу его найти.

Повисла тягостная пауза. Молчание нарушила Юля:

- Каковы результаты экспертизы?

- Мне нет смысла это скрывать. Вы все равно узнаете. Исследование показало, что я родная дочь Михаила Афанасьевича Розанова.

«Приплыли!» - подумал я.

- Он знал о результатах исследования? – спросила Малышева.

- Да, я рассказала ему и оставила заключение.

- Как он это воспринял?

- Как шок, естественно.

- А вы?

- Я более спокойно. Внутренне я была к этому готова.

- По какой причине?

- Стечение жизненных обстоятельств.

- Одним из которых был Муранов? – спросила Юля в лоб.

- Вообще-то, это уже мое личное дело, но, если хотите, да.

- Кстати, а где он сейчас, - нарушил молчание Макс.

- Уехал на гастроли в Питер. Вернее, это скорее халтура. Должен вернуться дней через десять.

- А когда он уехал? – спросил я.

- В день смерти Миши. Он узнал об этом вечером, когда позвонил мне из Питера на мобильный.

- А у него есть мобильный телефон? – снова задал вопрос я.

- Нет, он звонил из гостиницы.

- Он не планирует вернуться раньше? – удивилась Малышева.

- Нет. Он связан жестким контрактом и глупо было бы терять хорошие деньги, тем более, что отношения с Розановым у него были неважные.

- Ну, это понятно, - буркнул Макс.

Бажова метнула на него довольно злобный взгляд, но тут же взяла себя в руки. 

- В любом случае, прошу вас понять, - произнесла она, закуривая, - ситуация в нашей жизни сложилась непростая. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить своего…  отца…

«Хотела сказать – мужа», - подумалось мне.

- Но, с точки зрения закона, - продолжала Бажова, - данная ситуация не имеет никакого значения. Александр не доводил Розанова до самоубийства. Я имею отношение к его смерти только потому, что оказалась его дочерью. Сама судьба распорядилась таким образом.

«Да-да, причиной оказалась Судьба», - подумал я.

- А где Вы делали экспертизу? – спросил Макс.

- Компания «Евромед». Филиал на Фрунзенской набережной.

- Ну, что ж, - вздохнула Юля, распечатав бланк объяснения, - сейчас я попрошу вас расписаться здесь, здесь и здесь. В конце текста напишите: «С моих слов записано верно и мною прочитано». Дата. Подпись.

Меня что-то насторожило, когда Бажова подписывала документ, но что, я так и не понял.

- Что теперь? – спросила она.

- Мною будет вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела ввиду самоубийства драматурга Розанова, - ответила Юля, - документы Михаила Афанасьевича я вам верну, как только постановление утвердит прокурор. Ждите моего звонка.

Бажова полезла в сумочку и достала какой-то клочок бумаги. Протягивая его Малышевой, она произнесла:

- Это контрамарка, к сожалению, только на два лица, на мой завтрашний спектакль «Гамлет» в театре Маяковского, - она виновато посмотрела на нас с Максом, - если вы выразите согласие пойти, я оставлю вам еще в кассах. Буду рада видеть вас всех.

- Спасибо, - буркнул Макс, - но завтрашний вечер у меня занят.

- У меня, скорее всего, тоже, - ответил я.

- Я могу идти? – спросила Бажова у Малышевой.

- Да, спасибо вам.

- Не за что. До свидания.

Когда известная артистка, а за ней и Макс, ушли, Юлька вопросительно взглянула на меня:

- Почему ты отказался от билета?

- Потому, что твой на два лица, - улыбнулся я.

- Самоуверенный нахал! – было мне ответом.


Рецензии