Агент НКВД 5
Начало:
http://www.proza.ru/2014/02/13/1150
О Б И Д Ы В С Е Р Д Ц Е Н Е Д Е Р Ж А
1.
Вот он и Крайск. Грязная после долгой дороги «эмка», осторожно ползла по разбитой окраинной городской улице мимо приземистых, вросших в землю домиков и мимо покосившихся серых заборов. Улица называлась Коммунистической. На домах – ни одного номера.
– Еще немного, – сказал Громов после очередной встряски и чертыханья водителя Володи.
– Назад пешком пойдете, товарищ старший лейтенант, – ответил Володя. – Еще один раз так долбоё*немся и машине – капец.
– Не стони, брат, не в артели «Долбаный труд» работаешь, – ответил Петр Данилович. – Нужно, нас отсюда на руках понесут.
– Ага, ногами вперед, – парировал Володя.
Павел молчал. Два дня назад майор Шатров сказал ему:
– Женщину мы тебе нашли. Заняли у крайских чекистов их осведомительницу. У неё есть брат, но сейчас он сидит. Они оба лишенцы. Их отец в Крайске до революции служил околоточным надзирателем. Зовут твою пассию Инна Поплавская. Работает она портнихой в ателье.
Машина остановилась.
– Прибыли. Дальше нам ехать не следует, чтобы не привлекать внимание соседей, – наконец, сказал Громов. – Иди, ловелас, дама тебя ждет. Её дом от этого по счету пятый, на калитке написана цифра «32».
Павел вышел и под мелким моросящим дождем пошел по дорожке, скользкой от размокшей глины.
Домик незнакомой Инны выглядел опрятно. Из трех окошек с белыми занавесками выглядывали цветы в горшочках.
Павел толкнул калитку и услышал злобный лай собаки, загремевшей цепью.
– Щас, минуту, – послышался женский голос, легкая возня, шлепанье ног и лязг засова.
– Входите, – пригласила женщина Павла. Выглядела она лет на тридцать с небольшим хвостиком. Приятное лицо ее светилось располагающей к себе улыбкой. Темные волосы были убраны под белый платочек. Под ситцевым платьем чувствовалось крепко сбитое сильное тело. Встреть Павел ее где-нибудь в городе, непременно оглянулся бы.
– Я от дяди Вани, – сказал Павел.
– Да я поняла, – ответила женщина. – А я Инна. Идите прямо в дом. Кузьма заперт.
Павел понял, что Кузьма – это пёс, выглядывающий из будки через решетку, приставленную к ее входу. Кузьма недовольно рычал.
– Одна живу, – пояснила Инна. – Без собаки никак нельзя. Всякий народ тут шляется.
Павел прошел небольшие сени. В доме царил спиртовой запах яблок и варящегося варенья. Инна скинула с босых ног калоши и прошла на кухню. Пол в доме был чисто вымыт и застелен домоткаными половиками.
– Вы проходите в горенку. Я сейчас управлюсь с вареньем, и мы будем обедать, – сказала она. – Вы, наверно, с дороги проголодались.
– Не то слово, – признался Павел, стаскивая сапоги, залепленные грязью, и добавил: – Только давайте, Инна, сразу перейдем на «ты».
– Ага, давай, – согласилась Инна. – Мы ж с тобой полюбовники. Только я не поняла твоего начальника – всамделешне или так, шутейно.
Павел не знал, что ответить. Он откинул ситцевую занавеску и вошел в жаркую, от топящейся печки, кухню.
– Ух, ты, – сказал он. – Тут у тебя баня.
– А ты посиди в горенке. Там окошко открыто. Не так жарко. Да и скинь ты свою робу, – ответила Инна и улыбнулась: – Полюбовничек ты мой.
В горнице действительно было прохладнее. В углу висели иконы, теплилась лампадка. Под иконами высилась гора белых подушек на высокой кровати, покрытой розовым пикейным покрывалом. Между окошками стоял стол под белой скатертью. Над ним, на стене, в раме виднелись фотографии. Другой угол занимал украшенный резьбой, буфет, а рядом с ним громоздился тяжеловесный шкаф для одежды. Из горницы шел проход в соседнюю комнату. Она была меньше. В ней стояла застланная байковым одеялом узкая кровать и небольшой стол в углу.
– Это комната Феди, моего братишки, – услышал за спиной Павел голос Инны. – Но он сейчас далеко и еще не скоро приедет… Идем обедать. Будь, как дома.
Павел снял гимнастерку и повесил ее на спинку стула.
2.
– Нам, Инна, нужно договориться, где и когда мы с тобой познакомились, – сказал Павел, садясь за стол. – Это должно было произойти в конце июля.
– Как скажешь, – ответила Инна, наливая в тарелку щи.
– Наверно, лучше в кино.
– Я смотрела в июле «Два друга, модель и подруга». Только я была не одна.
– Забудь, с кем ты была. Ты ходила одна. В каком ряду ты сидела?
– Кажется, в седьмом… или в шестом.
– Я сидел с тобой рядом. Во время сеанса я взял тебя за руку, а после кино мы пошли к тебе. Ночь я провел у тебя. Подходит такая версия? Походит на правду?
– Походит, – Инна улыбнулась. – Я бы не прогнала тебя.
– А через несколько дней я пришел к тебе и сказал, что мне нужно отсидеться у тебя, что мне грозит трибунал, потому что я подрался и нечаянно ранил из пистолета человека. Ты не побоялась меня приютить. Получается, что я у тебя живу уже четвертую неделю. Поэтому, не волнуйся, долго я тебе надоедать не буду, скоро уеду. Ты должна, якобы по моей просьбе, достать мне гражданскую одежду и дать денег на дорогу. Ты это сделаешь, потому что ты прониклась ко мне любовью, ну, и из бабьего сострадания. Запомни это на всякий случай, если кто-либо будет у тебя интересоваться: проживал ли у тебя некий лейтенант в августе. Все поняла?
Инна кивнула головой:
– А что тут понимать? Баба – дура, влюбилась и все тут. Будь ты хоть вор, хоть убийца, хоть беглый каторжник легавым не сдам. А если еще и ублажил меня одинокую в постели, то и глаза каждому, кто покусится на тебя, выцарапаю.
– Ой, да что это я! – вдруг воскликнула она. – Совсем отвыкла от мужиков. У меня же есть вишневая настоечка.
Инна вскочила и потянулась к полке. Подол ее платья приподнялся, обнажив стройные бедра. Павел встал из-за стола, и едва Инна обернулась, держа в руках бутылку, он обнял женщину.
– Ух ты… Погоди, поставлю бутылку, – прошептала Инна и прильнула к Павлу горячим телом. – Хороший мой…
3.
Прошла неделя. За Павлом заехал Куприн.
В гражданской одежде невысокий, щуплый, с лицом, густо усыпанном веснушками, лейтенант походил на подростка.
– Пора, – сказал он. – Начальство тебя ждет.
Инна незадолго до этого ушла на работу. Сожалея о том, что он не простился с гостеприимной женщиной, Павел черкнул на листке:
«Уезжаю. Спасибо за все. Буду помнить. П.».
На этот раз Павел с Куприным вернулись в Москву поездом. В столице шёл мелкий моросящий дождь.
Отвыкший от гражданской одежды, к тому же такой как заношенная телогрейка, никогда не знавшие утюга брюки, пузырящиеся на коленях, кирзачи, заляпанные грязью, Павел чувствовал себя неуютно среди нарядных и опрятных москвичей.
В начале восьмого вечера он был уже в Дровяном переулке. Тетя Лиза была дома.
– Ты? – побледнев, воскликнула она. – В таком виде…
– Я, – ответил Павел и спросил: – Впустишь?
Тетя Лиза посторонилась.
– Входи.
Они прошли по пустому коридору в теткину комнату. Здесь всё оставалось по-прежнему: широкая кровать под шелковым покрывалом, буфет, инкрустированный секретер, трюмо с зеркалом под потолок, старинные часы с золотистым циферблатом, отсчитывающие время со времен императора Николая Первого, комод и гардероб, круглый стол – свидетели прежней богатой жизни их хозяйки.
Павел скинул сапоги и снял промокшую телогрейку.
– Я понимаю, ты скрываешься от НКВД, – сказала тетя Лиза и вздохнула: – Бедные Аня и Саша. Разве можно было подумать, что их арестуют.
– Причем тут мать и отчим? – Павел сделал удивленное лицо. – Я один виноват. За что их арестовывать?
Теперь удивилась тетя Лиза:
– Ты разве не знаешь, что они в тюрьме?
– Как в тюрьме?
– Их арестовали еще где-то в начале июля. Я узнала случайно: позвонила Ане, а мне ответили, что «такие здесь больше не живут». Я удивилась: Аня не могла уехать из Москвы не сообщив об этом мне. А на днях я прочитала в газете сообщение, что такие-то изменники родины, и среди них бывший комкор Лунин, приговорены к высшей мере наказания, приговор приведен в исполнение.
– Я не знал, – Павел опустился на стул. – А мама?
– Про маму знаю только, что она арестована. Я боюсь идти на Лубянку. Вот, сижу и дрожу, жду, когда придут за мной, – плаксиво проговорила тетя Лиза и спросила – Но ты-то, почему в таком виде? Что с тобой приключилось?
– Я застрелил бойца. Случайно. Проверял пистолет, и забыл, что в патроннике оставался патрон. Нажал на курок, а боец сунулся под руку… Наповал… Я не стал ждать, пока меня арестуют и отправят под трибунал. Месяц скрывался у одной знакомой… – вздохнул Павел, изложив версию своего бегства из армии, разработанную в НКВД.
– Проходи, мой мальчик, садись к столу, – засуетилась тетя Лиза. – Ты же наверняка голодный. Я сейчас сварю сосиски. Ты будешь с макаронами или поджарить капустки?
– Все равно, тетя Лиза. Я действительно проголодался, – ответил Павел.
За ужином он рассказал тете Лизе о прошедших неделях своей жизни.
– Как же теперь ты думаешь жить, Паша, – спросила она.
– Возможно, пойду в воры, – ответил Павел.
– Так уж в воры, – возмутилась тетя Лиза. – Чего удумал.
– Кто меня возьмет на работу без документов, тётя, – сказал Павел. – Я надеялся на отчима. А теперь надеяться не на кого. Если позволишь, я сегодня переночую у тебя, а завтра…
Тётя Лиза помолчала, потом проговорила:
– Ложись спать. Утро вечера мудренее. Свет не без добрых людей.
– Никто мне не захочет помогать. Себе дороже, – сказа Павел.
4.
Фон Таубе готовил очередной отчет для Берлина о проделанной работе. Он достал из тайника, вделанного в верхнюю ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж дачи, свои записи и заметки – темы технических текстов, над которыми работал его отдел за последние три месяца, с указанием заказчиков, выписки из газетных публикаций, дающих разведчику полезную прямую или косвенную информацию по оборонной промышленности СССР, сел за письменный стол, включил настольную лампу со стеклянным зеленым абажуром, сладко потянулся и принялся за дело. Ему нравилось это занятие – расшифровывать то, что тщательно укрывалось противником от посторонних любопытствующих глаз. В такие минуты он ощущал себя если не великим, то, по крайней мере, выдающимся разведчиком, «Всевидящим оком», проникающим сквозь бронированные стены секретных сейфов и в мозги носителей государственной тайны. Хотя не всегда ему удается написать столь значительные фразы, как в нынешнем:
«Конструкторское бюро под руководством П. И. Голубева испытало новый реактивный двигатель на жидком топливе с достигнутой дальностью полета свыше 70 километров. По словам одного из разработчиков – это не предел дальности для данного двигателя».
Таубе мог бы написать, что ракета с таким двигателем может стать грозным оружием в войне, неся довольно мощный заряд. Удар нескольких таких ракет способен полностью вывести из строя боевую часть. Но давать оценку добытой информации – не его прерогатива. В абвере для этого найдутся специалисты. В его же распоряжении небольшой прямоугольник советской трехрублевки, на котором он должен уместить все на одной стороне – и ни одного лишнего слова.
Раздавшийся резкий звонок телефона, стоящего на столе, заставил Таубе вздрогнуть – ему редко кто звонил на дачу, и только днем и только с работы, но не в половине двенадцатого ночи. Немного помедлив, он поднял трубку и коротко бросил в нее:
– Алло.
– Коля, нужна срочная твоя помощь. Пашенька попал в беду – послышался отдаленный и искаженный телефонной мембраной голос Елизаветы Оскаровны.
– Что с ним? – встрепенулся Таубе, забыв о своём запрете звонить ему, пока не уляжется волна от ареста комкора Лунина и Анны. – Он жив, заболел?
– Жив, жив, но нуждается в помощи, – быстро проговорила Елизавета Оскаровна. – Подойди к библиотеке завтра в обед. Я буду тебя ждать.
– Хорошо, – ответил Таубе и положил трубку.
(продолжение следует)
http://www.proza.ru/2014/02/18/1547
Свидетельство о публикации №214021700566
Я, как Вы понимаете, не проф. критик, но как проф. читатель, уважаемый Лев, позволю себе присвоить Вашему произведению высокий уровень. Ничего лишнего, увлекательно, замечательный легкий слог.
Надеюсь, этот уровень не опустится к концу произведения.
Тоже, из написанного ранее или из свеженького?
Лев, Вы печатаетесь где-нибудь?
Я Вам желаю не только творческих успехов, но и возможности подарить свои произведения широкой читательской аудитории.
Наташа Шевченко 17.02.2014 22:21 Заявить о нарушении
Печатать в бумажном варианте мои сочинения пока не намереваюсь. Не столько из-за финансов, сколько из-за возможностей продажи изданного. Эта проблема сейчас важнее, чем издаться.
Насчёт аудитории. Сейчас дойти до читателя легче через интернет. Знаю, что мои многие сочинения охотно скачиваются в эл.книжки и на планшеты. А читатель - это главное для автора.
Спасибо, Наташа. Ужасов подвалов НКВД больше не будет.
Лев Казанцев-Куртен 17.02.2014 23:41 Заявить о нарушении