Запах крови. Глава 7

- Что? – заговорил я с девушкой уже тогда, когда мы вернулись и сидели у костра, дожидаясь пока закипит чайник.
- Необузданная, бессмысленная жестокость. – промямлила она.
- Тебе их жаль?
Саша помолчала.
- Нет. – тихо ответила она. – Мне просто как-то противно все это. Их боль, которая через край всех моих ощущений, их страх, который граничит с помешательством. Все это как-то так… Я не могу объяснить… - девушка сдавлено вздохнула. – Нет, даже не объяснить… Я вообще не знаю, что чувствую. В голове винегрет, в душе смятение, а в чувствах полнейшая каша. – она еще немного помолчала. – Ты в такие моменты реально страшен. Чудовищно страшен. И страх этот так велик, потому что ты искренне весел, искренне добр, искренне наивен… - Сашка глубоко и долго посмотрела мне в глаза. – Как? Вот как так? – она поднялась и всплеснула руками.
Закипел чайник. Я, приподнявшись, снял его с огня и плеснул кипятку в кружки.
- Продолжай. – кивнул я замершей девушке.
И ее понесло…
- Если ты так искренен в проявлении своих чувств. – почти кричала она. – А я чувствую, что искренен. Если ты в действительности так наивен, так добр, почти нежен. Если ты не испытываешь к ним ни капли злости или отвращения. Если в твоей душе столько радости и… - Саша замолчала. – и света… - на ее глазах заблестели слезы. Голос дрогнул. – Именно света… Мать твою! Я чувствую этот свет всем своим существом! Более светлого человека я в жизни не встречала! Какого ж черта?! – она топнула ногой и, обессилено рухнув на траву, закрыла лицо руками и зарыдала.
Я сидел, смотрел в огонь. Я почти понимал ее возмущение, но слов объяснения найти не мог.
Мы молча попили чай. Пришел Виктор. Окинул нас изучающим взглядом.
- Пипец. – негромко заговорил он. – Я то боялся, дурак, что она тебя поломает своими нравоучениями о ценности человеческой жизни. А оказалось, что это ты ее поломал. – босс покачал головой. – Как же так? Ты зачем мне девочку поломал? – громко спросил он, но в его голосе угрозы я не почувствовал.
- Не ломал я ее. – пробубнил я. – Она сама поломалась.
Саша неожиданно прыснула. Мы удивленно покосились в ее сторону.
- Поломал. – сквозь смех выдавила девушка. – Поломал. Я что кукла?
- Кукла, не кукла, а в голову он тебе залез основательно. – пожал плечами Виктор.
- Ой, Витенька. – со странной интонацией в голосе заговорила Сашка. – На то мне и голова дана, чтобы ей мыслить. И коль уж он туда залез, значит появилась пища для размышлений. И знаешь, не самая паршивая пища, я тебе скажу.
- Вам видней. – босс снова пожал плечами. – Играйтесь детки, но не заигрывайтесь. Очень вас прошу. – он сделал несколько шагов к своей палатке. – Ты тут ночевать будешь. – кинул мужчина Саше через плечо.
- А где она спать будет? – удивился я.
- Твоя барышня – ты и придумай.
Я охренел. Не, ну конечно, приятно было осознавать, что это моя барышня, но… Я поднялся и поспешил за Виктором.
- Это… - неуверенно начал я. – Ты же знаешь, что у меня с коллегами отношения не очень. Палатку мне никто не одолжит. Да и спальником вряд ли делиться захотят.
- Твои проблемы. – ухмыльнулся босс и скрылся в палатке.
Я постоял с разинутым ртом и понурившись побрел обратно.
- Чего невесел? Чего голову повесил? – радостно поинтересовалась Саня.
- Ума не приложу, где ты спать будешь… - угрюмо пробубнил я.
- А ты где спишь?
- В спальном мешке.
- А вдвоем в нем никак?
Я окинул девушку взглядом.
- Можно и вдвоем. – повел я плечом.
- Ну вот.
- А ты захочешь?
- А тебя что-то смущает?
- Да, нет. Просто… - я помолчал. – Тогда допивай чай и пошли спать.
- Вот и ладненько. – кивнула Саша.
- Меня Зина зовут. – очень тихо проговорил я.
- Зина? – переспросила девушка. Задумчиво посмотрела куда-то в сторону. – Это полностью – Зиновий?
Я дернулся.
- Никогда не называй меня так. У меня по этому поводу не комплекс, а какой-то бздык подсознательный. Мать, когда ругалась, так меня называла. И я испытываю смешанное чувство лютой злости с неосмысленным страхом, когда меня кто-то так зовет. Не называй. – грозно взглянул я в голубые глаза.
- Ладно… - Саша растерянно похлопала ресницами. – Зря ты имени своего стесняешься. – заговорила она, помолчав. – Мне нравится. И совсем не смешно. Красивое такое имя: Зина.
- Бабье.
- Глупости. – пожала девушка плечами. – У меня имя мужское и что теперь?
- Так то многих девушек так называют, а мужиков ведь никто бабьими именами не зовет.
- Почему? Например, Валентин – Валя. Или вот, к примеру, Евгений – это женское изначально или мужское? Мне кажется, что ты просто близко к сердцу принимаешь. В детстве тебя, наверное, дразнили и комплекс развился.
Я помолчал.
- Дразнили. – вздохнул я. – И развился.
- Ну и зря. – Саша допила чай. – Можно я тебя Зиной буду звать? А то без имени как-то не очень…
Я еще помолчал.
- Только не часто. – кивнул я. – Идем спать.
Мы забрались в спальный мешок. Девушка немного поерзала. Потом провалилась таки между моих ног и успокоилась.
- А где ты зимой спишь? – промурлыкала она мне в грудь.
- В спальном мешке. – усмехнулся я.
- Как? – вскинула Сашка голову и округлила глаза.
- Вот так. – передразнил я ее выражение лица. Она рассмеялась.
- Холодно же. – замурлыкала девушка, снова уткнувшись носом в мою грудь.
- Да, нормально. – не согласился я.
Вернулась группа с какого-то задания. Двое, явно очень уставшие, рухнули под деревом недалеко от костра. А третий, которого прозвали Бурым, потому как он слишком напоминал медведя: такой же вроде бы неуклюжий, такой же здоровый, налил себе чая, взял свой спальный мешок и зачем-то пришел к нам.
- Не помешаю? – скорее уведомил, чем поинтересовался этот большой, сильный и всегда спокойный человек.
Я его уважал. Он мне импонировал. А вот он относился ко мне с холодком. Так чего ж ему сейчас понадобилось?
- Неа. – просияла Саша. – А вы кто?
Бурый усмехнулся:
- Я то… - отхлебнул чаю. – Я – человек. Не похож?
- Ой. – рассмеялась девушка. – Я про имя спрашивала.
Мужчина широко улыбнулся. Вот было что-то в этой девчонке такого, что рядом с ней люди улыбались. Даже те, которые, казалось, и не способны на искрение улыбки.
- Меня Михаилом зовут. – поведал Бурый.
А я между прочим и не знал. Никогда не слыхал, чтоб его по имени кто назвал.
- Вам очень подходит. – хихикнула Сашка.
- Ага. – усмехнулся мужчина. –У тебя, гляжу, девица-красавица появилась. – обратился он ко мне. – Где взял такую? Там еще таких нет?
- Я ее не брал нигде. – пробурчал я. – Она сама пришла. – я понял, что его привело к нам: простое любопытство.
- Во как? – искренне удивился Бурый. – Гляди-ка. Бывает же такое. – Он серьезным изучающим взглядом окинул Сашу и вернулся к чаепитию.
- Я остыла и теперь могу поговорить спокойно. – поведала девушка. – Значит, что у нас получается? Ты это делаешь потому что?..
- Мне интересно и любопытно. – пояснил я.
- И тебе все равно, что чувствуют люди?
- Все равно. Они для меня не люди. Они для меня игрушки. И все это для меня увлекательная игра.
Бурый нахмурился.
- Ты осознаешь, что играешь чужими жизнями, чужой смертью? – продолжила Саша.
- Осознаю. Но хочу прояснить одну вещь: если бы хоть кто-то из моих жертв оказался сильнее меня морально. Если бы кто-то в самый жуткий для него момент осознал всю суть происходящего трезво, а не истерически. Если бы хоть кто-то действительно ценил свою жизнь, а не бестолково держался за нее по привычке и в силу инстинкта самосохранения. Если бы на меня посмотрели хоть однажды человеческие глаза, а не глаза затравленной жертвы. Поверь мне, я бы ни мучить, ни тем более убивать не стал бы такого человека. Но мне такие ни разу не попадались. Ты пойми, подавляющее большинство людей не живут, а существуют по инерции. Они выполняют программу, заложенную в них звериными инстинктами и воспитанием. Это вульгарно и мерзко. Именно поэтому они для меня не люди. Что собственно я сегодня в самом начале такого сделал, что они стали жертвами и перестали быть людьми? Я пришел. Я показал свою силу. Да, я был непривычным, а оттого страшным. Но они же и не попытались даже осмыслить происходящее. А ведь время у них было. Уйма времени. Два здоровенных, сильных мужика оказались под влиянием собственных страхов. Страх подчинил их разум, их чувства и превратил в моих марионеток. Это ужасно. Именно это, а не то, что я попортил их плоть.
- Ты сам когда-нибудь боялся? – приподнялась на локте Саша.
- Конечно боялся. Но я не терял рассудка. Помнишь, я рассказывал тебе про встречу с Виктором? Он делал самое страшное, что могут сделать мне: он меня бил. Больше всего на свете я боюсь боли. Но все время избиения я мог ясно думать. Я обдумывал зачем он это делает. Я осознавал, что возможности убежать нет. Причем, я именно осознавал это, а не паниковал. Паники не было. Истерики не было. Я осознавал, что он сильней и сопротивление бесполезно. Но опять же: я это осознавал, а не истерил. Я пытался понять причины и следствия. Пытался заглянуть в его мысли. Мне даже интересно было. Хотя я жуть, как боялся каждого его последующего удара. Я даже такой послушный, потому как боюсь. И снова… При всех моих страхах. Я не подчиняюсь ему слепо. Я согласился работать на него, потому что он не отобрал у меня то, чем я больше всего дорожу: мою игру, мои забавы. Будь по-другому и я скорее умер бы, чем позволил себя поработить. И он об этом знает. Я в глазах его это вижу.
- Повезло. – задумчиво протянула девушка.
- Что? – изумился я.
- Повезло, что ты ни разу не испытал такого страха, когда мыслить попросту не получается. – я фыркнул и открыл рот, чтобы сказать, что в этом нет ничего сложного, но Саша не дала мне возможности. – Не фыркай. То, что ты от природы такой весь замечательный, может, и твоя заслуга, но явно родом она не из этой жизни. У меня, когда случается что-то из ряда вон выходящее, я знаешь как паникую? Волосы на себе рву. Так это из-за пустяка. Потом через несколько часов сижу, смотрю вокруг и офигеваю: чего это меня так поплющило? Так что я из-за этого не человек?
- Не знаю. – буркнул я. – Я про другую жизнь вообще ни хрена не понял.
- А что ту понимать? – сменила девушка гнев на милость и улыбнулась. – Я согласна со всеми твоими выводами. Я согласна, что это мерзко – бояться до одури, но ведь все мы люди, все мы несовершенны. Каждый из нас учится жить, ищет себя и свой путь. И каждый делает это по-своему. Понимаешь, я более, чем уверенна, что изначально мы были чисты, мы были бесстрашны. Мы были частью самого бога, а бог – есть любовь. Так вот, мы были бесконечной любовью. Но по пути насобирали кучу страхов и теперь мы отпускаем одни из них, и находим новые. Такая вот игра. И когда мы сумеем отпустить больше, чем набрать новых, неизвестно. И зависит это от нашей осознанности, от нашего самовосприятия. Вот ты такой весь молодец. И я за тебя искренне рада. Я даже тобой восхищаюсь. Но я, например, совсем не такая. Я не умею еще контролировать страх. – Саша помолчала. – Хотя, может, его как раз и не стоит контролировать? Может быть, стоит его отпустить, позволить ему заполнить все существо? Может быть, тогда как раз и получится осознать не происходящее вокруг, а сам этот страх и себя внутри этого страха? Как знать. Уверенна – ты мне на этот вопрос ответить не способен.
Я крепко задумался над ее словами. В них явно был смысл.
Бурый лежал на боку, оперев голову на согнутую в локте руку, и вглядывался в меня, как будто видел впервые. Я был растерян. Не люблю растерянность и, наверное поэтому, неожиданно вспыльчиво произнес:
- Че пялишься на меня? Я ж не педик.
Неизвестно чем бы закончился такой необдуманный мой выпад, если бы Сашка не отреагировала на эти слова так быстро. Она рывком села и, заглянув мне в глаза, весело поинтересовалась:
- Ты гомофоб? - я поморгал ресницами и приоткрыл рот. – Ты гомофоб. – рассмеялась девушка. – С чего вдруг? – полюбопытствовала она.
- Это противоестественно. – буркнул я. – Это противоестественно и гадко. – я поморщился. – Нигде в природе…
Саша не дала мне договорить:
- Вот здесь Вы совершенно не правы, молодой человек. Зоологами не раз доказано, что в природе гомосексуалыне связи у животных вполне естественны. Не будем сейчас обращать внимания на мелкотню. – девушка легла обратно. – Гомосексуальные связи существуют между самцами кошачьих и… - она помолчала. – собачьих. Они как-то по-другому называются, но я не зоолог. Кроме того, я сама лично однажды видела, как кобель совокуплялся с котом. Это-то вообще противоестественным должно казаться, но… - Саня взмахнула руками.
Я был поражен. Я о таком никогда не слышал и даже не помышлял. Природа казалась мне всегда девственно невинной. И это оказалось поражающим открытием.
- Не так давно. – продолжила девушка. – я наткнулась на статью, в которой описаны опыты зоологов над таким видом птиц, как амадины. Ученые заметили, что когда в природе численность самок уступает численности самцов, самцы создают однополые пары. Тогда ученым умам пришло в голову проверить это открытие уже в неволе. Они взяли пятнадцать пар самцов и поместили их без самок в одном вольере. Спустя время, шестнадцать птичек образовали однополые пары. После того, как ученые запустили к самцам самочек из восьми пар распались только три. Пять пар вполне удовлетворили гомосексуальные связи. Кстати, никогда не слышала о лесбийской любви в природе. – я неодобряюще хмыкнул. – Правда-правда. – пожала Сашка плечами. – Может быть, это потому, что мужское тело более приспособлено к однополому сексу. Знал ли ты, Зиночка… - она перевернулась на живот и уперлась локтями мне в грудь. – О том, что в мужском организме существует такая вещь, как простата?
- Знал. – кивнул я. – И между прочим, у меня уже появлялась мысль взглянуть на нее поближе.
- Это как же? – расширились голубые глаза. – Хотя нет, молчи. – тут же спохватилась девушка. – Поняла. Так вот. – она усмехнулась. – Так вот, для того, чтобы не было в старости простатита или хотя бы для того, чтобы отсрочить его появление, мужчинам советуют делать массаж простаты. Делается этот массаж, как ты понимаешь, через анальное отверстие. Во время массажа восемь мужчин из десяти получают удовольствие сексуального характера, а некоторые в таком масштабе, что это доводит их до оргазма. Ты говорил о природе гомосексуализма. Вот и подумай, зачем природой в мужчине заложена простата, которую, если не массажировать к старости вызывает болезнь. Как знать, может быть, гомосексуализм у мужчин так же естественен, как и секс с женщиной.
- Точно кому-нибудь задницу вскрою. – решил я.
Саша звонко рассмеялась.
- Ты неисправим.
- А что? – удивился я. – Теперь это не просто интересно. Это невообразимо интересно. Вот как все устроено? Неужели тебе не любопытно?
- Есть книги по анатомии. – подмигнула девушка.
- И что я там увижу? Неа. Это бред.
- Тебе нужно было идти работать патологоанатомом. – заключила Саня.
- Ага. Все равно, что кукол разделывать. Нет боли – нет ответов на мои вопросы. Не интересно.
- Тогда хирургом.
Я громко рассмеялся.
- Ох, Санечка, ты только представь себе: идет операция, я вскрываю человека и вдруг меня заинтересовывает что-то никак не имеющее отношения к больному органу. Там же внутри целый мир. Это ж какое количество трупов на операционном столе от моих рук? Нет, Саша, я тот, кто я есть и там, где должен быть. Меня все устраивает. А зад я кому-то обязательно вскрою. Это ж надо какая штуковина интересная в моем теле припрятана.
- Да, и вот еще что о гомосексуализме. – девушка опять перевернулась на спину. – Гомосексуализм существует с незапамятных времен. Я склонна думать, что еще с каменного века. Мужчины оставляли женщин в пещерах поддерживать домашний очаг и ухаживать за детьми, а сами отправлялись на несколько недель на охоту. Без женской ласки бывает ох как худо. Про каменный век подтверждений не сохранилось, а вот про времена попозже сколько хочешь. В истории одна война сменяет другую. Воины уходили из дома надолго. И в своих военных походах с удовольствием помогали друг другу в преодолении проблем сексуального характера. Об этом исторических фактов уйма. Это сейчас в тюрьмах хрен знает что устраивают. Хочется моральным уродам непременно свою типа силу показать и изнасиловать именно того, кто никакого желания не имеет. У них там у всех почти мозг набекрень, а потому они такое поведение доминированием считают. А вот по мне, так это как раз подтверждает их слабость и неуверенность в себе. Почему-то считается, что насильник на свободе – это гнилой человек, слюнтяй. Но тот же насильник в тюрьме – герой, доказавший свою силу. Абсурд. Потому тюрьмы сегодняшние я не беру во внимание. Там все по-другому. Но в войсках… а история показывает, что вплоть до революции семнадцатого года… гомосексуальная практика не была нонсенсом и чем-то очень уж постыдным. Правда еще хрен знает в каком году в мировую практику вошли жестокие наказания за гомосексуализм среди мирного населения. Уж не знаю, может о демографии беспокоились власти. О, и еще! – воскликнула Саня. – Не думаю, что в семнадцатом году так уж все и закончилось. Просто при коммунизме герои никак не могли быть педарастами. Хотя в моем понимании слово «педик» подразумевает скорее моральные качества, а не сексуальную ориентацию.
Девушка вздохнула и замолчала. Я широко улыбался, а Бурый вообще свернулся калачиком и давился от смеха.
- А лесбиянки, значит, природой не предусмотрены? – я все же рассмеялся.
- Что мне может сделать женщина, чего не сумеет мужчина? – Сашка рывком перевернулась на бок и уставилась на меня.
- Да уж. – я продолжил посмеиваться, но ее слова меня заинтриговали. Еще с минуту я задумчиво рассматривал лицо девушки, совершенно его не видя. – То есть, по-твоему природой на самом деле гомосексуализм задумывался изначально? – уже почти серьезно поинтересовался я.
- Не знаю. – пожала она плечами. – Похоже на то. Очень похоже. – Саша помолчала. – Но что я могу тебе по этому поводу сказать? Я ведь сама еще какая гомофобка. – хмыкнула она и мы с Бурым разразились уже не смехом, а гоготом.