Крылья

Я просыпаюсь от звонка будильника. Но дыхание остается ровным, а глаза закрытыми до тех пор, пока младшая сестра, забежавшая за одеждой, не задевает моих ног мягкими свинцово-белыми крыльями сойки. Где-то в груди и ладонях расползается жемчужно-антрацитовый туман обиды, напоминающий о том, что я еще жива. Еще не понимая, но уже чувствуя, из-за чего эта обида вообще появилась, тянусь рукой к своим крыльям в стремлении погладить гладкие острые перья, но натыкаюсь вначале на пустоту, а затем на рваные длинные шрамы.

Вдох. Выдох. Мир становится страшно серым, когда я переворачиваюсь на спину и подкладываю руки под голову.

– Доброе утро, – улыбается мелкая, и я улыбаюсь ей в ответ, механически повторяя ее слова. Потом встаю и под рубашку надеваю сшитый матерью гладкий корсет без отверстий для крыльев, и одежда не елозит по шрамам, раздражая их.

В институте, до которого довез отец, спрятав под курткой темно-серые крылья грифа (словно боясь ранить меня их наличием), слишком много людей. Я прячусь от жалостливых взглядов за сизыми голубиными крыльями подруги. Все вокруг могут летать, тянут за собой иногда, забывая о том, что я… нет… что они… нет. Не будем.

Таких как я не слишком много, но мы все же есть, и тут уже ничего не поделать. Мать хотела отдать мне свои крылья – пепельно-серебристые, орлие – но я не смогла представить их вместо своих. Не смогла отобрать у матери счастье полета.

Весь день серый, и эта серость душит, давит на грудь и плечи, мешает жить. Делать ничего не хочется, хоть и очень нужно, и я ложусь спать раньше обычного.

Я просыпаюсь от звонка будильника. В шею уютно дышит тот, кого я всегда ищу и жду, и его крыло – хищное, ястребиное, черно-коричное – покоится поверх моего. Я зарываюсь пальцами в свои медные перья с мраморными разводами, улыбаюсь, разглядывая соколий излом, устраиваюсь в чужих объятьях поудобнее.
И засыпаю.

Я просыпаюсь от звонка будильника. Выглядываю в окно, разглядываю немногочисленных людей, и еще не понимая, почему они не летят, потираю несуществующие шрамы на спине без крыльев. Сестра, забегающая за одеждой, желает доброго утра и убегает. Я смотрю ей во след и сползаю на пол, задыхаясь от безысходности и мышиной серости стылого мира, где лишь птицам дозволено взмывать в небо.

Если бы у меня были крылья – я бы без сомнения отдала их ради того, чтобы люди могли летать.