Кому отдается честь?

   Служил я в Армении. Все два года. Первые шесть месяцев  провел в учебке связи. Часть располагалась в араратской долине в трех километрах от города Октемберян.  Достаточно теплое местечко.  Температура днем  доходила там до +45 градусов в тени. После стирки ХБ на солнце сохло за пять минут. К двум часам дня асфальт на плацу начинал плавиться и становился мягким, как пластилин. Ноги в сапогах на построении, казалось, плавились тоже. До присяги наш призыв чистил, драил и убирал все то, что не дочистили, не додраили и не убрали курсанты, которых выпустили перед нами. После присяги сержанты взялись обучать нас военному делу, нам доверили оружие и мы продолжили делать то же самое, что и до присяги, только уже в нарядах.
   Мне везло. Чаще всего я попадал в наряд дежурным по штабу. "Теплое" место. Там не надо было ничего мыть или чистить, даже можно было прилечь подремать. Штаб располагался на верхнем этаже четырехэтажного здания. После развода я просто шел туда и принимал наряд. Потом бродил по коридорам, таращился в окно в сторону государственной границы, попыхивая сигареткой, и вспоминал, оставшуюся в прошлом, свою "гражданскую" жизнь. Ближе к десяти вечера можно было и расслабиться. Я расстегивал ремень с висящим на нем штык-ножом и  брякался прямо на линолеум в коридоре. Полы вечером были всегда чистыми. Кто там убирался, до сих пор не знаю. Да и не задавался я тогда  таким вопросом. Разогретое за день здание ночью отдавало тепло. Сквозняков можно было не бояться. Проверок, кстати, тоже. Пока дежурный по части, хлопнув входной дверью, поднимался на четвертый этаж, я успевал запрыгнуть в сапоги, застегнуть ремень,  одеть  панаму и протереть заспанные глаза. Четко доложить офицеру о том, что за время  несения службы на вверенном мне посту ничего не случилось, было совсем несложно.  Днем нужно было стоять на "тумбочке" на лестничной площадке и бодро отдавать честь проходившим мимо военным. Ну и надо же было такому случиться – "козырнуть" человеку в "гражданке"!
    Дело в том, что у меня неплохая зрительная память. Промелькнувшие до трех раз в поле моего зрения лица остаются в моей памяти до нескольких месяцев. Я прекрасно помнил этого офицера в лицо, но он был в "гражданке"! Немного посомневавшись, я все-таки вытянулся в струнку, а рука взметнулась к панаме.
- Почему ты отдал мне честь?
- Я знаю, что вы офицер, видел вас в форме!
- Солдат, запомни, честь отдается погонам, а не человеку!
И я запомнил.
   В следующий свой наряд  я заступил дневальным по роте. Раннее утро. Стою на "тумбочке", смотрю, как повзводно солдатики "вылетают" на утреннюю пробежку. И вот, после того, как в дверном проеме исчез очередной взвод, на входе появился комбат. Конечно же, я и комбата знал в лицо. Высокий такой, широкоплечий, коротко стриженный огромный дядька. Сегодня с утра  он был в спортивном костюме. Комбат, перешагнув порог, выждал секунд десять и поинтересовался: "А что это он у вас молчит?!" (По всем правилам я должен был буквально взреветь:"Рота, смирно!") Сержант - дежурный по роте в один прыжок оказался возле меня! Тихо, сквозь зубы он прошипел:
- Ты че, сука, молчишь?
- Честь отдается погонам, а не человеку! – бойко отчеканил я.
- Разберитесь… - буркнул комбат и вышел.
- Ты че, сука, ох**л?!
Неслабый удар в грудь впечатал меня в стенку коридора казармы. На «тумбочке» я устоял. Вопрос оказался риторическим…