Любопытное интервью Дмитрия Быкова

Д.БЫКОВ: Понимаете, я на половине сочувствующих Плющенко по очень простой причине. Планировался подвиг. Дело в том, что сейчас эстетика российская очень напоминает (об этом многие писали) эстетику России тоталитарной, Советского Союза. И вот тогда выступить больным вопреки всему – это вписывается в советскую парадигму подвига. Слепой писатель, который диктует роман, будучи прикован к постели. Безрукий шахтер, который пишет автобиографию, зажав карандаш в зубах (Титов был такой замечательный). Тяжело больной фигурист, который выходит на лед и ценой здоровья производит там... Спортсмен, которому нельзя поднимать штангу, а он поднимает в последний раз в жизни там и чуть не умирает под этой штангой. О героизме, о культе героизма в советском спорте еще Юрий Власов достаточно подробно написал.

Планировался подвиг. И, конечно, планировался национальный герой, тем более доверенное лицо. Вот, вышел и, рискуя спиной, в последний раз откатал гениальную программу.

Это не вышло по причинам здоровья. У Плющенко нашлось мужество с этой программы сняться. Ну, вот, не состоялся мощный такой пропагандистский ход. Я, в общем, горячо ему здесь сочувствую, потому что нет ничего обидней, когда срывается подвиг, понимаете в чем дело? Когда срывается норма какая-то обычная, вот это очень... Ну, обидно, но переживаемо. А, вот, когда вся страна должна была в едином порыве восхититься самоубийственным мужеством спортсмена, ну, ничего не поделаешь – он, я думаю, еще свое как-нибудь доберет.

Ну, конечно, никто не мог его заставить. Кто бы мог его заставить выступать? Тот факт, что при определении человека, представляющего Россию на Олимпиаде, был включен некий не только спортивный ресурс (назовем вещи своими именами так гибко), это совершенно очевидно. Тоже не случайно и то, что Евгений Плющенко – очень влиятельный, символическая фигура. Вот тут была бы, действительно, еще одна гениальная история: наш вопреки всему вышел на лед и победил всех. Ну, не вышло. Тут я не вижу как-то повода кого-либо обсуждать, потому что, ну, нет драмы в том, что Россия, так сказать, не получила, допустим, золотую медаль в одиночном катании мужском. И один тот факт, что человек с четырьмя болтами в спине вышел на лед и поучаствовал в командном зачете, уже это достаточный повод для гордости, ну, для меня во всяком случае.

Да. Смотреть я, конечно, смотрю, но это же не уровень организации. Я поражен был тем, как выкладывались наши в хоккейном матче с Штатами. И хотя иногда комментаторов немного, как мне кажется, заносило, они умудрились удержаться в границах политкорректности, даже после того, как Брэд Майер не засчитал этого броска по сдвинутым воротам. В целом у меня есть ощущение, что если бы Олимпийские игры были всегда, то это было бы очень хорошо. Это правильно. Мне нравится, как они организованы, мне нравится, как они проходят, мне нравятся ликующие волонтеры, которых мы регулярно видим по телевизору.

Я предлагал же, помните, неоднократно, чтобы в России остался один город, где обитает власть и чиновничество, а вся остальная Россия жила бы по своим законам. Вот, мне кажется, Сочи – они прекрасно себя оборудовали, они могут там заниматься в любую погоду, хоть при 30-градусной жаре зимними видами спорта. Вот, пусть бы они все там и остались, мне кажется. И это был бы такой универсальный город-витрина, туда бы ехало множество туристов, там была бы Дума, правительство, президент. И все бы они жили в Сочи. А наша бы вся остальная страна развивалась бы независимо по своим законам.

Иногда возникает ужасное ощущение, что Сочи – это какой-то наш сегодняшний последний боевой рубеж. Ну, собственно, каков Сталин, таков Сталинград – тут я, в общем, прекрасно понимаю, что параллели немыслимы, не нужно никаких параллелей, тем более что всё организовано прекрасно. Подчеркиваю, гораздо лучше, чем во время была организована вся эта история. Ну, там, самооборона, например? Здесь в отличие от первого периода Великой Отечественной с самого начала всё было организовано прекрасно.

Увидел фильм «Нимфоманка», борись за нравственность. Запрещать же не надо мозгов, да? Прочел там обсценное выражение в книге, не зная слова «обсценное», не важно, запрещать, да? То есть вот этот запретительный пыл... Грубо говоря, нужен повод для истерики, а нравственность таких поводов дает больше, чем, например, военное дело.

Я когда слушал, например, Киселёва про «Эхо», у меня всё время было ощущение, что это какой-то страшный гротеск, начиная с этих подчеркнуто кошачьих жестов, таких, несколько перверсивных и кончая этими интонациями, в которых... Ну, там он сделал же страшное признание, что политики идут на «Эхо», потому что после страшной эпохи Путина они будут говорить «О, вот я ходил на «Эхо». То есть он допускает самую мысль о том, что будет эпоха после Путина. Я не понимаю, как этого человека держат на телевидении и как он осмеливается такие вещи говорить? Он это допустил в эфире. Более того, он допустил, что основные тенденции этой эпохи будут противоположны тенденциям эпохи Путина. Нет! И никогда не будет эпохи более приятной для подданных, нежели эпоха Цезаря Тиберия, я хочу ему напомнить. Ну, за одно это, за одно то, что он это сказал, уже стоящий рядом Марк Крысобой должен вытянуть его всем, что у него там имеется под руками. Так что это чудовищное заявление, у меня волосы дыбом встали последние. Вот.

В целом у меня есть ощущение, что пересечение края – это и есть сегодняшний тренд. Но самое страшное, братцы (и видите, я это говорю), что есть жизнь за краем, жизнь, которая гораздо интереснее, о которой мы еще не имеем никакого представления и которая нас еще так удивит, что всем нам будет чего вспомнить.

А.ПЛЮЩЕВ: А это вы сейчас о чем? Потому что часто говорят о том, что мы как раз еще Путина вспомним добрым словом. Потому что те, кто придут за Путиным, они всех порвут и всё будет ужасно.

Д.БЫКОВ: Ой, ну, это, знаете, это такая старая разводка. Сейчас я с ужасом некоторым прочитал эту колонку Айдера Муждабаева. Я совершенно не понимаю, зачем он это написал. Ну, он пишет, да, что, конечно, Путин по природе своей не диктатор, а вот те, кто придут после Путина, будут еще страшней.

Я абсолютно убежден в том, что если когда-нибудь в России (чего я, конечно, не могу допустить) будет послепутинская эпоха, она не обязательно будет фашистской. Не обязательно. И более того, мне даже кажется, что чем дольше продлится путинская эпоха, тем выше шанс, что за это время население успеет окончательно растлится. Если плавно...

А.ПЛЮЩЕВ: Растленное население исключает фашизм?

Д.БЫКОВ: Оно, наоборот, к нему более склонно. Поэтому я думаю, что чем более мягко, чем более быстро закончится бесконечное правление Владимира Путина, тем больше шансов на мирный выход из него. Но история учит нас, что мирного выхода из таких ситуаций практически никогда не бывает – нужен внешний фактор, который покажет слабость империи и она вынуждена будет перестраиваться. Я очень... Подчеркиваю, я очень этого не хочу. Я вообще, если вы меня спросите, я хочу, чтобы Владимир Путин был всегда, потому что на его фоне мы все всегда будем правы. Но не только же о себе надо думать, правда?

А.ПЛЮЩЕВ: А что такое внешний фактор, я не понял?

Д.БЫКОВ: Ну, я вспоминаю... А, понимаете, мне очень трудно сейчас как-то выражаться.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, например?

Д.БЫКОВ: Ну, Крымская война, например. Ну, то есть это вещь, которая подчеркивает неконкурентоспособность, слабость этой империи. И больше всего, понимаете, я боюсь, что в роли такого внешнего триггера может выступить Украина. Потому что еще одна Крымская война – это... Ну, я совсем этого не хочу. Я не хочу, чтобы Россия как-либо силой или силовой дипломатией, или еще как-то вмешивалась в крымскую ситуацию или вообще в украинскую ситуацию. А это возможно, потому что экспансия режиму необходима. Если не будет экспансии, не будет риторики, некуда будет расти. Надо завоевывать русский мир – об этом говорят все идеологи современного режима, все говорят «Надо завоевывать русский мир заново». Тут можно наделать глупостей, наломать дров. Я бы очень не хотел, чтобы это произошло.

И я, например, ловлю себя на постоянной самоцензуре. И я вам – и вам, Оленин, и вам, дорогой Саша – я вам больше скажу. Я вот позавчера смотрел фильм «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен». Я поражался не только тому, что эта картина была выпущена в СССР и имела огромный успех, ну, на войне борьбы с хрущебой, это понятно, с кукурузой. Но сегодня никто не то, что не снял бы про себя, никто не выпустил бы такую картину. Детская порнография, голые дети прыгают в крапиве, насмешка над самым святым. Товарищ Митрофанов, который дядя там вот этот, да? Царица полей, да? Издевательство над привесом. Ну, всё абсолютно осмеяно, ничего святого. Гениальная картина, непонятно как вышедшая. И я еще раз хочу подчеркнуть, что сегодняшнее время по сравнению с 60-ми и 70-ми гораздо жестче, гораздо беспринципнее, циничнее и жестче.

И вот это лишний раз, к сожалению, доказывает мою старую мысль. С принципиальным противником проще разбираться – у него могут быть принципы, с ним можно договариваться или спорить. С беспринципной сволочью абсолютно ничего нельзя сделать – она всегда выбирает худший сценарий. Просто худший.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, может, мир вообще стал жестче в принципе? Смотрите, какая история с жирафом-то приключилась. Глядишь, и со вторым скоро.

Д.БЫКОВ: Нет-нет, Рамзан Кадыров вмешался. Там, где вмешивается Рамзан Кадыров, там датчане не пройдут, конечно. Жираф и Жерар – вот эти 2 символа благодетельного вмешательства Рамзана Кадырова в поведение бесчеловечной иррациональной Европы. Сначала человек, который один своими налогами мог содержать вообще значительную часть безработных ракалий, бежит в Россию за милосердием, а получает чеченское гражданство. А потом жираф получает крышу такую, спасение у Рамзана Кадырова.

Конечно, это безобразная история, прямо скажем. Многие спрашивают: «А почему, вот, например, свинью не жалко, а жирафа жалко?» Отвечаю: «Потому что жираф не семья». Акулу не жалко, а дельфина жалко – ничего не поделаешь: среди животного мира тоже есть добрые и красивые, а есть обреченные на заклание. Хотя, и свинью некоторым жалко.

И второе. Меня больше всего, конечно, напрягает здесь не то, что убили жирафа. Если бы они его как-то убили тихо, да еще там уколом, ничего бы не было. Но когда из пистолета застреливают животное, а потом начинают его анатомировать на глазах у детей, вот это тот самый случай, когда империя разума, просвещения, Европа оборачивается иррациональным, отвратительным зверством. В XX веке такое часто бывало. Я, конечно, не разделяю позицию «Российской газеты», которая написала в пафосной статье, что, вот, точно так же утилизировали узников концлагерей – тут тоже параллель рискованная, не надо, ребята, не надо. Но жирафа очень жалко, и очень надеюсь, что политического влияния Рамзана Кадырова хватит на то, чтобы он получил в Грозном прописку.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, если про жирафа, даже с такой трагической историей можно легко шутить, то, наверное, с историей с детской эвтаназией такое вряд ли получится. Ну, если у нас, конечно, не программа черного юмора.

Д.БЫКОВ: Нет, мы не можем шутить на эти темы. Но я просто хочу сказать, что о детской эвтаназии, вот об этой программе надо очень много узнать, прежде чем об этом говорить. Кто подвергается эвтаназии, в каких случаях, идет ли речь о безнадежно больных, не сознающих к тому же своего положения. Например, родился младенец без мозга или вообще другой какой-то безнадежный урод. Это очень долгая дискуссия, которая в России шла еще со времен, когда вопрос поставил замечательный детский хирург Долецкий, который говорил о том, что в безнадежных случаях эвтаназия является актом милосердия, особенно если речь идет о детях, которые не могут никак даже осознать своих страданий, если это врожденный неизлечимый порок.

Дальше бурная была, опять-таки, очень дискуссия, когда Александр Никонов заговорил о детской эвтаназии, о том, что право на нее надо дать родителям, и Никонова заклевали до такой степени, что... Ну, его не больно-то заклюешь, но к этой теме больше не возвращались. Наверное, та форма, в которой он поднял вопрос, была не самой уместной.

Я не чувствую себя вправе оценивать эту историю, потому что я недостаточно знаю, в каких случаях там детская эвтаназия разрешена. Слова «детская эвтаназия» сами по себе звучат очень страшно. Видимо, речь идет о ситуациях, когда рождается, действительно, безнадежно неизлечимо больной, постоянно страдающий и вдобавок совершенно лишенный мозга, там, или какого-то сознания».