Секс-такси

Открыл агентство «Луч» Степан Александрович. Я уже позже пришёл. Суть же проста, как кванты нашей жизни – это секс-такси, это взаимодействие – когда один человек несет в себе мечту, а другой (или уж- целая группа) выступают в качестве обоймы, магазина с воображаемыми патронами.
 Важные условия такие – тонировка, осведомленность.
 Ибо, конечно, простой пассажир, человек, желающий – он также может стать клиентом, но это ни к чему, так как всегда лучше иметь при себе клиентскую сеть, карточки, может быть даже – досье, ну и некие планы на будущее.
Секс-такси, и больше ничего. А автомобили самые разные. Водители получают по более высокому тарифу, чем таксисты из дебрей банальных условностей. И вся работа. До этого, насколько я знаю, была идея мототакси, но это еще ладно. Так как практиковалось и велотакси (я имею в виду опять же нашу, особую, категорию), но не у нас, в Таиланде. У нас дело не пошло, у нас все люди – господа. На велосипеде? Пожалуйста, экспериментируйте самостоятельно. Никто не запрещает.
Так как рассказ можно на этом и закончить, я расскажу об идеях, но также и об тараканах – ибо штука хотя и очевидная, но далеко не всем человекам, товарищам, товаркам в нашем мире понятная. Я пытаюсь поведать о многих вещах если не научно, то псевдонаучно, то есть, структурно, пополочно, так сказать, с практическим заделом. Это значит, что идея сама по себе ничего не значит. И если у вас в голове постоянно что-то роится, постоянно что-то шелестит, вы не можете отделаться от армии ощущений скорых побед, значит вы – дурак. Может, остолоп. Придурок. Осёл. Надо, значит, идти работать, идти на какие-нибудь грубые и малоквалифицированные работы. Лопата. Именно она. Лопата лечит человека. Если вам кажется, что у вас – особенный ум, и ночами вы не спите, так как вас дергает от собственной значимости, если вам кажется, что вокруг все виноваты в том, что вас не понимают, идите в дворники. Это будет нечто вроде санатория. Хотя там и надо работать, зато труд сей окажет полезное воздействие на организм, но и прежде всего – на сущность вашу. Он сможет понизить самооценку. Это очень даже важно, учитывая, что сейчас больше половины людей – специалисты во всем.
Идеи же может вообще не быть на корню. Потом, попадается что-то одно, редкое, но – такое твое, такое родное, часть души твоей, и ты полностью ей отдаешься. И внутри этого отдельного мира все хорошо тогда, и люди рады.

Я стоял, курил, я поднял руку. Надо правильно расставлять пальцы. Если просто поднял, то это ты тачку тормозишь. Если специальным образом – то ищешь секс-такси. Но тормозят оное не в одиночестве. Обычно в ожидании находятся парочки. Им нужно: а) непосредственно сношения. б) драйв. с)…. д)…. Нет, только два пункта. Остальные оставим в покое.
Я расставил пальцы автоматически, и тогда ко мне подъехал из автомобильной толпы какой-то дутый француз. Я забрался в салон и только тогда понял, что совершил ошибку – это был наш аппарат. Таким образом, я только отвлекал таксиста-профессионала от работы, а потому, следовало выйти и искать новый мотор.
-Далеко? – спросил водитель.
-Не в лом, поедем в офис, - сказал я.
-В какой?
-В наш, - сказал я, - я у вас работаю. Разве ты меня не знаешь?
-А, точно, лицо знакомое, - сказал водила.
-Я дизайнер, - сказал я.
-А, картинки, журналы….
-Да, - произнес я, - чтобы веселее было. Я первый предложил. Нет, извини, давай я другое такси поймаю. А то ты клиентов потеряешь.
-Да не, поехали, - сказал он, - я – Азиз. Не помнишь?
-Не.
-Поехали. Заодно будет повод в офис зайти. Посмотрю, что там сейчас происходит.
Но что тут еще сказать? Работа изнутри, работа снаружи – вещи, снабженные отличиями. Допустим, вы сочиняете рассказ. Как видитесь вы людям внешним, люди, которые находятся по ту сторону от вашего восприятия? Да вы даже не знаете. И правильно и делаете. Не нужно фильтровать мир через себя. Но даже если вы так и делаете, то это все равно – трудный и ложный субъективизм, так как замкнутость – очень полезная и нелишняя вещь. Если постоянно выставлять себя, то ничего хорошего не будет. Но, впрочем, так завсегда – у плохих актеров или вообще  недоактёров, а также у тех людей, которые как бы артисты по жизни, служители и солисты разнообразных погорелых театров. То есть, это вовсе не значит, что ты таковым работаешь. Но живёшь ты, малость кривляясь. В этом числе – и множественные пласты актрисок жизни, которые могут быть, вроде бы, нашему делу. Но вот что касается такси, то люди, которые находятся в постоянном поиске желания и счастья повседневного – они гораздо проще, беспритязательней.
- А ты не разбираешься в котах? – спросил Азиз.
- В каком смысле?
- В обычном.
- А, ну у меня дома – десять котов.
- Как справляешься?
-Воспитываю.
- А у нас проблема со стулом. Вот хотел посоветоваться, а не знаю, в чем дело.
- В питании. И, может быть, давал много лекарств, - сказал я, - обычно от этого.
- А. Не знаю. Может давали. Может не давали.
- Ты точно смотри. А гельминта гоняете?
- А кто это?

Степан Александрович завсегда много экспериментировал. А вообще, сама суть опытов, не важно где, хоть в науке, хоть в литературе или в художествах – она такая же и в бизнесе. Даже если у вас бандитский бизнес. Надо знать душу, и вот она, эта душа – это та самая русская душа. Вот в 90-е годы мы занимались девочками, которые ехали получать бабки за границами. Это ж только пишут, что все они попали в сексуальное рабство. И, мол, где они? Сколько лет прошло? Неужели все эти девочки, а ныне – совсем уже отработанные лошадки, сидели в цепях на дачах у шейхов?
Нет, это так. Наша жизнь последних лет почти не освещена. Тонны романов, мегатонны статей, но все это – ложь.
Исследования, пытка тишиной – это то, что у тебя внутри.
- Вчера много было желающих, - сказал Азиз, - я даже рад схалявить, знаешь. Знаешь, смотрел передачу, там говорили, что клетки стареют из-за того, что человек мало спит. И я как-то стал думать, а что лучше – доживу, допустим, до ста лет. Как-то это всё не айс. Ну, живешь ты, все померли, кого ты знаешь.  Да ладно бы, быть в уме. А если без ума. Но себе-то веселее. Сидишь  и чавкаешь.  И женщина тебе не нужна. Один день прожил, а потом – другой, а предыдущий ты не помнишь.
- Грустно, - сказал я.
- Но лучше грустно. Хотя бы понимаешь, что ты не шкура, не зверь какой. Есть у тебя мозг, как бы. А, а когда по старости уже не будет стоять, чо хорошего, как ты думаешь? Я все думаю – как старики живут? Вот я бы придумал такое. Знаешь. Как бы службу помощи.
- Помощь?
- Секс-помощь.
- И что будет? – спросил я.
- Ну, человек же живой. Хочется еще. Зачем хиреть за просто так? Мы же помогаем людям, и не публичный дом, и деньги зарабатываем. Но вообще ничего такого нет. Я не против, как в Европе, когда все по делу – пришел ты, вроде бы любовь за деньги, а что тут такого, я считаю. Ничего страшного. А, а ты знаешь, что Антон Павлович Чехов жил напротив публичного дома?
- Нет, - сказал я.
-Так вот, родители его уехали, и он остался один, и тогда подался это заведение навещать регулярно.
Нас попытались тормознуть несколько раз. Но ничего страшного. Я знал, что отмажу Азиза – раз уж так вышло. Но все же, говоря по существу, лучшие люди – это постоянные клиенты. Но какова степень романтики!
Азиз продолжал свои мысли:
- Я о чем. Я о том, что все хорошо, когда организовано. Всякие там конторы братков, подпольные хаты – нафиг оно всё это надо. В Германии, например, в публичных домах подрабатывают студентки. А что? Неплохая прибавка к стипендии. И никто не узнает.
Я закурил. Надвигался дождь с грозой.
- Значит, предположим, если ты пенсионер, то тебе выдают купон, допустим, на десять скидок. А что? Да хоть бы на одну. Ты сам представь себе. Это все равно что ты Юрий Гагарин. Когда годами у тебя нет никого, так можно превратиться…. в волка…. нет, в медведя, в зайца…
- Степану Александровичу скажи.
- А что?
-Нет, он же любит идеи. Правда, я не шучу. Но в нашей стране совершить сие действие будет сложно и, скорее всего, невозможно. А вот подпольно – сколько угодно. У нас созданы все условия для теневой экономики и никаких условий – для реального бизнеса. Поэтому, не важно что ты собрался делать  - добро пожаловать в мафию.
- Можно – в режиссёры? – сказал Азиз.
- Почему?
- Один режиссёр часто вызывает такси.
- Не один?
- Не. Развлекается, черт. Видно, глаза пошлые, водянистые. Как знаешь…. Похож… На рака. По глазам. Я даже ел раков. У нас есть магазин, между домами. Там никого нет. Приходишь и оставляешь заявку. И адрес. И тебе привозят раков. Хочешь – живых, а хочешь – вареных, и пиво могут подкинуть. И я ел, понимаешь, я когда видел эти глаза – я понял, что у него, с-сука, такие же глаза! Режиссер, понял?
- А – одна фигня, - сказал я, - распил.
- А ты за Лёшу? – спросил Азиз.
- Граждане одинаковы в своем выборе, но пройдет лет даже двадцать, никто не будет понимать, о чем речь, если так выразиться, - сказал я, - но двадцать лет – это самый дальний край. Все бывает. Наверное, и покороче. Но суть одна – надо уметь воровать. А если ты не воруешь голой рукой, то надо воровать одетой. Леша не тот политик. Вот увидишь, через пару лет никто не будет помнить, кто он такой.
Потом мы приехали.
Еще был мужик по имени Каллистрат. Не знаю, кому пришло в голову его так назвать. Ибо, я помню, по школе, Каллистрат – это такая обзываловка была. Даже дрались из-за этого. Мол, слышь, ты чо, Каллистрат? А в ответ – да ты прифигел, сам ты Каллистрат! Я, правда, не знаю, в разных школах по-своему было. Но в то время культура была, в целом, общая на все школы, одна, словно воздух в атмосфере, судьбоносный для всего живого.
Каллистрат был бухгалтером. И мы считали бабки. И дело это хорошее, бабками шуршать. Тем более, что работали мы довольно сухо, то есть, в плане этики, в плане воспитанности нормы потребления и отдачи. А уж эстетика – по полной программе.
Основная ли, или не основная, но есть тема, кто что сделал, кто что привнес в общее дело. Но в открытую не говорят. Зачем путать рамс? А каждый в себе чего-то такое таит, и, наконец, находит. Это пункт жизнедеятельности, это даже не мотивация, а твой собственный тайный знак. Даже если ты дурачок какой. О, это со стороны только так кажется. А сам ты, внутри себя, может быть – монстр мыслительных строительств. Ну еще – мастера секса бывают. Мастера клеить баб. Тайные знахари. А как узнать? Это как бы философия под-плинтуса. Никак не иначе.
Отвлекусь на Азиза – он пошел к окошку и там ему дали конвертик с деньгами. Типа аванса. Возвращался он вполне довольный. Степан Александрович обычно не обманывает. А на кассе сидит Фёдорова. Она раньше была пышная, носила декольте, все через стойку кассы заглядывали, и, видимо, надоело ей, и что она сделала? Она вдруг похудела, и уже не на что было смотреть. Такой пассаж.
Значит, сейчас есть Интернет. Если в твоей голове бегут стада, то ты их можешь отрядить в блог, что однажды я и нашел у Каллистрата – при чем, там были всяческие фотографии. Он ездил на фестивали, где люди играли с мечами и прочими деревянными ножиками. О, лучше бы этого не видеть. Как он нелепо выглядел в одеждах рыцаря. Лучше бы….
Во второй половине дня мы стали обсуждать стратегию. Я сделал выступление. Правда, сначала слово дали менеджеру по связям. Зовут его Семджит. Имя такое. Не знаю, что за национальность. Но русские от не русских очень сильно отличаются. Что касается практики коммуникации, то вы сразу же смотрите, с кем искать, и какие цепочки связей. Например, начальник полиции района А, начальник полиции района Б, например… А, например, депутат, который помогает нам жить, брат Семджита. Зовут его Асланбек. Нет, по паспорту его зовут Саша, но он все равно – Асланбек, а раз депутат – значит, квартира на Майами, значит, подпольный бизнес, значит, в конце концов, надо что-то крышевать.
Какой, как вы думаете, лучший менеджер по связям?
Может быть, его образ – это такой конструктивно-развитый тренер по общению, быстрый, резкий, продвинутый, мастер клеить, отклеивать, якшаться.
Нет, давайте другой пример. Вы живете в дикой природе. Вокруг вас окружают тигры, леопарды, удав Каа, всяческие гигантские осы, волосатые пауки, пантера, дикие племена. Кому тут лучше – Семджиту или креативному чувачку?
Это размышления. Не более того.
- Вот тут у меня несколько схем, -сказал я, - простите, что я говорю не по поводу дизайна. Но я переживаю по каждому вопросу, я волнуюсь относительно будущего. Помните, план переезда в Хорватию? А план переезда в Японию?
- Да.
Она сказала это точно и резко. Она словно сорвала яблоко и громко укусила его этой фразой. Это была Лещова.  Я никогда точно не знал, чем она занималась, но уж точно, в её компетенцию входило что-то очень важное. Почему же мы никогда не пересекались? Я не знаю. Нет, мы проходили мимо, в офисе, сидели поодаль,  смотрели друг на друга, и в те минуты я ощущал себя полосатым сукиным котом, который бегает дворами, гоняясь за кошачьими особями. У человека и у кота по-разному. По большому счету, у человека на самом деле самое важное – умение обмениваться сигналами тепла. Весь процесс – это уже дело техники. Но нет обмена, и толку нет. Вот, положим, племена работали по бартеру. В детстве мы играли, используя в качестве денег фантики. Это тоже торговля, а также – взаимодействие душевное, даже духовное. Я помню девочку, с которой мы часто обменивались листиками. Впоследствии фантики эти были заменены на этикетки их под мыла – один соседский мальчик, обнаружив, что какая-та его родственника работает на фабрике по производству мыла, выпросил целую коробку новых упаковок для мыла «Земляничное». Каждая бумага означала миллион. Мелкие монеты делали из пробок от минеральной воды. Это был рубль. Пробка от понтовой газированной воды «Байкал» котировалась как пятерка. Пепсикольная пробка – десятка. Купюры от десяти до тысячи делались из тетрадных листов – на них наносились всяческие лейблы и некие заменители водяных знаков.
Это был наш бизнес .В детстве-то всегда хорошо. А вот если в сексе обмена нет, и нет бартера, а – одни лишь торговые элементы, то что-то тут не так.
Теперь, позиция кота. Если мужик идет в публичный дом, то все равно, это не позиция кота. Это как бы легкоатлетический забег для любителей, в конце которого – немного дежурных ласк и эротический массаж. А вот кот….
Не знаю, с чем сравнить, но глядя на Лёщову, я осознавал себя животным-компаньоном, любителем халяв особых, чудес обязательных.  Но была работа, и жизнь продолжалась. И так – до бесконечности.
- Есть еще несколько предложений, - сказал я, - пока наш человек ходит в депутатах, нам вроде бы нечего бояться. Но в жизни все меняется. Вот, скажем, Лёша. Все понимают, что его наняли, но он все равно может накопать сведений и их опубликовать. Тогда наши дела раскроются. А почему? Потому что мы зависимы от верхов. Хотя и нельзя сказать, что мы – низы, и даже – не середина, а скорее…
- Тогда будем башлять, - сказал Степан Александрович.
- Или сидеть, - сказал Щукин, начальник охраны.
- Сидеть не будем, не боись, - ответил первый, - это у тебя рефлекторное.
- Ну я….
- Поймать и устранить, - сказала Лещова.
Наши взгляды сошлись, и было понятно, что ничего не понятно. Нет, конечно, кот тоже имеет в жизни хождение (в виде оплаты страсти и пошлости). Побежал, догнал, схватил за холку, и погнали. Это так, общий принцип. Потому что тут было наоборот – Лещова была кошкой, и всем своим видом она изображала трение об углы, о дорожные столбы, податливое мурчание, и все это, конечно, могло быть иллюзией, субъективизмом.
Мы сошлись на том, что надо мониторить этот вопрос, и Лёшу в случае чего устранить – если будет забываться.
-Тем не менее, почему бы нам всем вместе не собрать манатки и не переехать, например, в Амстердам, - сказал я, - там, правда, всего и без нас полно. Но, впрочем, есть минус – Амстердам – город не очень большой. Нью-Йорк? Париж мне не нравится. То есть, там и неплохо, но я там не был, и я не знаю французского. Да как-то внутренне это не то. Я предлагаю решать. Давайте думать. Давайте вообще мечтать. Помечтаем – посмотрим. Что-то будет. А?
- А, - ответил Степан Александрович.
Я пожал плечами.
- Кто не получил лавэ, пройдите к кассе, - сказал он.
Я вышел, и дело было к дождю. Стояла начальная фаза осени. Есть такая рыба как сайра. Её режут мелкими кусками и плотно укладывают в банки. Если завод-изготовитель не халявит, то наливают мало соуса, зато много кладут рыбы. Еще этот соус в народе зовут юшкой. Так вот, улицы – это банка. И кругом – нарезка из машин. И им никакого дела нет до времен года. Только если будет сильный ливень, некоторые низкие улицы превратятся в озера. Если будет снег, то будут снежки, и будет вялая сайра из машин. Это когда ты банку открыл, но есть не стал, и она еще не пропала, но уже какая-та не такая.
- Поехали, - сказал Азиз.
- Поехали, - сказал я.
Я влез на заднее сидение и закурил. Мы едва не тронулись, когда кто-то постучал в окно с обратной стороны. Это была Лёщова. Я открыл дверь, и мы влились в поток машин, и тогда началось:
-Ты так смотрел на меня, - сказал она.
-Да, - ответил я, - ты нормальная, Лёщова. Я так и думал.
-Что ты думал?
-Отдашься ты или нет?
- Наглый.
- Нет, я не наглый.
- Ты же знаешь, где мы?
-Не знаю.
- Это секс-такси. Здесь все можно. Давай, кто кого возьмет?
- Давай, - сказал я без облома.
Остается добавить, что у таксиста имеется занавеска, и сам – человек воспитанный в плане правил, привычки, ничего-не-замечания.
Правда, все происходящее приходится контролировать посредством камеры, иначе, мало ли, что там может происходить. Что касается основного, то стекла салона тонированы. И еще – качается или нет машина? Конечно, она качается. Она прыгает. Амортизаторы производят танец в такт любовникам, и, стоя в пробке, можно привлечь к себе внимание окружающих. Но кому какое дело? И многие знают, что это – секс-такси. Это – тайная радость. А вещи явные, они напоминают квас – вещь порой и нужную, но такую ровную и плоскую, что сидя на квасе, рано или поздно превратишься в значок для коллекционирования. Я, впрочем, не знаю, как их зовут, людей, которые собирают значки. По типы, что марки собирают филателисты, и все такое. Так и в мире продуктов, где квас есть символ середины, серединности.
Но всё было прозаично. Об этом я узнал на следующий день. Лёщова стащила много денег и кинулась в бега.
- Отправлю Карпатого, - сказал Степан Александрович, - он любого найдет.
-А если она просто засест на явочной квартире?
-Это не в её стиле, - ответил он.
-Почему?
-Она дурная. Нет, она из продуманных. Но есть бабы, от которых открутилось пара гаек. В прошлом году я попросил Дениса Шумского подвести меня. Я был навеселе. Я за руль правда сажусь в любом состоянии, я ментов не боюсь. Если они меня остановят, я их съем. Когда мы отъезжали, в салон запрыгнула Лещова и села на меня верхом. Я ничего не мог сделать. Она как наркомания. Наркоманка, то есть. Сексоманка, еще точнее. При чем, отъявленная. Махровая. Даже если у тебя плохое настроение, оно тотчас поднимается, если Лещова хотя бы намекает на это. Словом, она убежала с бабками. Нашли ее через два дня в казино. Она упала на колени и пообещала больше так не делать.
- И вы простили? – спросил я.
- Да. Оно вышло как-то само собой.
- Что же делать теперь?
- Поймать и загасить, - сказал Каллистрат очень сурово, очень северно.
- Ну что вы, - проговорил я, - вы – такой интеллигент.
- Может быть, он её знает лучше, - проговорил Степан Александрович.
-Ничего такого не говорил, - ответил Каллистрат смущенно.
- Правда,- проговорил я, - слушайте, а вот, у вас довольно странное имя.
- Это греческое имя, - сказал он, - kallos – красота, stratus – войско.
- Ага, - сказал я.
- А вы что подумали?
- Нет, ничего не подумал.
Но в целом, он был самый настоящий Каллистрат, так как носил большие и довольно толстые очки. Хотя сейчас совсем уж толстые не носят, да и зрение корректируют какими-то особенно четкими методами.

Вечерами я думал о Лёщовой. Откуда она взялась? Она была почти, что с самого начала, а работаем мы уже года три, и всё это время она показывала людям кожуру воображаемого банана. То есть, сам по себе банан – это предмет жеста, что-то такое, что преподают взгляду, заставляя чувствовать и прочувствоваться. Да ведь и правда, есть такой тип женщин, которые играют чужими взглядами, но никогда не дают. Это их кредо. Да я и встречал таких, а потому, многие вещи параллельны. В Германии правильно сделали, что все вывели на официальные рельсы. Да у них и давно это. Традиция. Никакого напряжения. Никакой накаленной струны. То, что дается нам через силу, у них – вещь порой скучная, а потому – лишенная выброса чувств.
И мысль о правильности, а также о типичной нашей русской «не как у всех», «у них вона как, а мы, блин….» все это подстегивало меня составлять все новые и новые планы. И все же, жизнь разделилась на две части – до и после. Будто бы был я теоретик, а теперь – что-то такое состоялось, и перешел я в ряды практиков – а все они – эдакие профессора, генералы лабораторий.
Лещову так и не нашли. Прошел месяц, осень усугубилась. Карпатого я видел один раз. Это был мужик, которого надо было убить за то, что он так выглядел. Я думаю, он был злой и умный, и на обед он жрал семечки кактусов, запивая их талой водой, привезенной из Гренландии. Вообще, не люблю правильность и, особенно, всяческие диеты, особенно – какую-то духовную жрачку, и еще есть совсем мерзкое выражение – тантрический секс. Что-то типа сплетения двух йогов. Ну, придёте вы в лес, допустим, а там растут два дерева. Растут два дерева и прорастают друг в друга. Это и есть тантрический секс. Одно дерево – это лиана. А другое дерево – это просто так дерево. И начинаются тантрические отношенения.
Говорят, Стинг любит тантрический секс.
Нет, если бы обо мне такое сказали по радио, я бы удавился. Ибо вся армия радиослушателей тотчас стала бы визуально представлять меня в виде вьющегося лесного ствола (хотя это и жестоко). Ствол. Но не простой, а – конфигурированный, специальный. Но по радио обо мне не скажут – ибо ничто меня не знает окроме того места, где я на своем месте, где я в своей нише, словно яблочко на тарелочке.
Так вот, о Карпатом. Я вышел на перекур, там, в конце коридора, было окно, и пластиковый подоконник был усыпан ожогами от сигарет. И он стоял и мешал ложечкой свой чай. Кофе он не пил. Это портило клетки крови.
- Как вы думаете, будет дождь? – осведомился он очень отстраненно.
- Будет, - ответил я.
- В Англии всегда так спрашивают, - сказал он, - потому что нация культурная. Например, у нас может быть алкогольная солидарность.
- В Англии больше бухают, - возразил я.
- Вы были в Англии?
- Конечно. Меня приглашали несколько раз. Я оформлял проекты. Ну и вы можете не знать, мы рассматриваем Лондон, как возможное место для эвакуации.
- Вот как?
- А вы не в курсе.
- Немного в курсе. Александрович сказал мне – мол, если будем бежать, и вас с собой возьмём.
- А что будете делать?
-Да что угодно. Главное – что ты чувствуешь. Вот вы, например, курите. Это практически смерть. Хотя вы и живете. Не то, чтобы так вы сразу и умрете, но жизнь укорачивается.
- Черчилль курил как паровоз и прожил 90 лет, - возразил я.
- Да ну?
Похоже, он был не в курсе.
- А когда он летел на переговоры в самолете, летели на очень большой высоте. И там пришлось надевать кислородную маску, и маску для него специально переделали, чтобы он мог курить, в маске, то бишь. Зато было много лощеных и лысеньких, которые всю жизнь тренировались и ушли в компост. Только и всего. Философия жизни подразумевает наличие скрытых законов, но вовсе не одно лишь торжество физкультуры над физикой, и уж конечно же, над метафизикой.
Он закивал, но потом совпадал с собой:
-Дело в том, что во всем надо идти до конца. Видимо, этот человек шел до конца, и судьба ему благоволила. Если ваша цель – здоровье, надо также идти до конца. А вот находиться посередине – опаснее всего. Это, знаете ли…. Как стрелка. От середины одинаково – и туда, и сюда.
С этими словами он выбросил стаканчик из пол чая в картонную коробку, используемую в качестве урны и ушел.
Жизнь потянулась дальше. Она, жизнь, не всегда тянется. Например, если новое дело, новые эмоции, то это – спринт, и всё кажется не случайным. Вот взять детство. Там всё особенно. Там всё прекрасно. Ну, конечно, бывает, что ужасно, как говорится: трудное детство, деревянные игрушки, коляска без дна. Но это все присказки. Все равно, спринт, и ветер в ушах, и все еще впереди – это гораздо лучше, чем ехать на поезде дальнего следования, ехать вечно. Когда все устроено. Когда что год, что пять лет, что десять – почти ничего не происходит. Ты словно бы на Луне. Вот там, на Луне, если ты оставишь следы, они будут храниться на пыльной поверхности десять тысяч лет, и ничего с ними не сделается. Как бы это художественно. Но все же, однообразие может затянуть.
Мы решили купить новые машины. Была пара больших «Ситроенов», и – автомобиль-диван «Волга», при чем, тюнингованная, 21-я. Это я вам скажу – тема. Конечно, там все четко. Кожаный салон, кондишен, двигло (впрочем, от «Логана»), встроенный бар, холодильник, с постоянным наличием напитков дежурных, нужных. Руку протянул – вот вам и пивко. Вот вам, предположим, винцо. Двигло. Но можно подумать, плохое двигло. Объем небольшой, и для такого тяжелого кузова этого маловато, но родной мотор еще более сонный и трудный. У водителя на голове – фуражка с шашечками. Эх!
- Куда вас, шеф?
- Куда хотите.
- Вы знаете наши тарифы?
- Знаем.
- А правила.
- Знаем. А можно на реку?
- Вы с нами уже ездили?
- Нэт, - отвечает девушка, - йа приехало из Омэрика. Я хачу пробават.
- Окэй.
- Еще хочу….
-А у вас такого нет?
-Нет?
-Я говорю – ноу?
-О, нэу? Нэу секс тэкси! Нэу! Энд рашен бойз.
-Ха-ха.

Раньше у нас было две «Камри», один фиат “Doblo Panоrama”,  пара «Мерсов», один джип и еще два непонятных корейца. Но люди тянутся к комфорту. Вот студентам корейцы сойдут. Они звонят:
-Здрасти. Это секс-такси?
-Так точно, - отвечает оператор.
-А можно машинку?
-Можно. У нас свободен «Ланос» и «Лэнд Круйзер».
-Ой, «Круйзер» дорого. Давайте «Ланос».
-Говорите – куда ехать.
- Мы хотим ехать постоянно.
-Тогда ждите.
Про эксцессы я не говорю. Конечно, они бывают. Фото пассажиров автоматически посылаются в сеть. Они об этом не знают. Служба контроля. Служба безопасности. Служба вообще – как совокупность всех служб. Наша постоянная готовность. Мысль важная, наличествующая в эфире, напоминающая о серьезности всего – начиная от замысла, заканчивая крышей.

Была середина октября. Я вернулся домой, включил телевизор. Там, внутри ящика, бегали футболисты. Процесс этот весьма упорядочен, но надо выбирать турнир. Настоящие эстеты знают, что мир футбола велик, практически бесконечен. Допустим, английская премьер-лига, предел системности и скорости – вещь прекрасная. Эстетика. Если же вы хотите ощутить присутствие некоей всепроникающей порнографии, к вашему вниманию – российский чемпионат с его стоящими на поле игроками, купленными играми, дутыми чемпионами.
Словом, здесь есть всё.
Я заварил чай. Что-то загремело за моей спиной. Я обернулся, поскользнулся и едва не упал. Лещова!
Она выглядела как-то совсем экономично. Не то, чтобы кожа, да кости, но близко к тому. Впрочем, сейчас и мода такая. Брюки – видимо из какой-то кожи, хотя больше напоминающие пластмассу, пушистая блузка – такие негры носят, когда понты колотят, когда представляют себя черными королями белой вселенной. И главное – красные клубные волосы. О, это было сделано специально. Это, может быть, была попытка быть человеком новым, при прежней душе, и это у нее получалось прекрасно.
Лещова.
Я не знал, что мне ждать. Даже пришла мысль, что сейчас она достанет пистолет и выстрелит в меня.
- Привет, - сказала Лещова скованно.
- Будешь чай? – спросил я.
- Буду. А есть что-нибудь….
- Есть портвейн. Вернее нет, нету. Есть барматуха. Извини, я без облома на счет дешевых напитков. Давай, что есть.
-Давай, - сказала она.
И мы продолжили смотреть футбол, без лишних слов, лишь короткие реплики относительно футбола.
- Я хочу сдаться, - сказала она наконец.
- Конечно, - ответил я.
- Он меня любит.
-Кто?
- Шеф. А, он тебе говорил? Всем, наверное, рассказал. Но я знаю, что он простит, если ты обо всем договоришься. Ты наверняка все знаешь. Теперь – дело за тобой.
Она улыбнулась, понимая, как четко, как проникновенно я принял ее ложь, как хочется кашлять – ибо все это пыль, очень сухая. Очень плохая.
- А бабки?
- Я отработаю.
- Не знаю, -  я пожал плечами, - как хочешь. Но почему ты хочешь вернуться?
-И сама не знаю. Хочу. Ты думаешь, все так просто. Нет, то есть да. Все просто. Спать хочу.
- Придется спать на коврике, - сказал я.
- Да запросто.
- Вон там.
- Да, да. А ты думал?
- Я не думаю, - сказал я, - я отказался от мышления несколько лет назад. Так лучше.
- Ты хороший, - улыбнулась она.
Ну вот. С того момента жизнь побежала как прежде. А на счет отработки Лещова не сочиняла. У неё были права, и Степан Александрович посадил её на «Фиат.» Поначалу, конечно, у неё не очень получалось. Зато она, Лещова, очень хорошо теперь комментирует происходящее. Например:
- О, привет ребята? Ищете чудеса? Это к нам. Знаете наши тарифы? Знаете наши правила? Можно все, кроме насилия, можно всё, что можно. Не стесняйтесь. Если что, спрашивайте. Алкоголь покупайте заранее. Если вы в первый раз, я могу предложить вам дисконтную карту. Она также действует и для сети магазинов «Красный квадрат», который является нашим партнёром.

А у меня же была готова схема переезда нашего бизнеса в несколько крупных мировых центров. С Японией я созванивался. По скайпу. Я туда даже и не ездил. Меня свели с каким-то крупным местным пацанчиком, якудзой, и он назвал расценки за вход, расценки за оплату безопасности, и всё вроде бы сходилось. Но наш депутат покуда правил. Правда, сейчас он в Майами. Дожди. А там – отлично. Тут он косит бабло, а на Майами обитает. И запомните – говорят именно так, с применением народного словесного метода – на Майами. Не в Майами. Это как» в баре» и «на баре».
А, и вся его семья там. У каждого сына – по вилле. Отличная жизнь. У меня, вот, нет такого, зато я мыслю креативно, творчески, зато у меня хорошее воображение. А это – это 95% всей жизни. А то, что в 5% нет виллы на Майами, да фиг с ней, в виллой. Главное, что я – царь собственной головы.
Вечером я видел, как из «Фиата» вышла Лещова, а из другой двери – Каллистрат. Были они как-то особенно лучисты. Я обзавидовался. То есть, не важно, было там что-то или нет. Просто так уж струилась энергия, так уж хотелось жить. Так хотелось соприкоснуться с этим свечением.
- Счет-фактуру забыл, - сказал Каллистрат.
- А у нас кто-то по безналу работает? – спросил я.
- Да. Конечно, - он произнес очень утвердительно, даже словно обижаясь на то, что я не знаю таких очевидных вещей.
- Чудеса, - сказал я, - нет, правда. Кто, если не секрет.
- Разве не знаете, - проговорил он свои культурным тоном, - мы заключили договор с правительством РФ. Теперь у нас – особенные связи в Кремле. И даже – Он…
-Кто – он? – не понял я.
Каллистрат улыбнулся и вошел в лифт.
- Черт, - подумал я, - так и ломаются все планы. Лондон, Париж, Нью-Йорк. И фиг вам. Хотя бы Пекин. А что. Совершенно отличный каменный лес. И с китайцами договориться – раз плюнуть. А теперь – такие осложнения. Видимо, напрасно мы нашу власть так уж ругаем.
- Поедешь? – спросила Лещова.
- Куда?
- Куда скажешь.
- Поехали. Только остановись на углу. Надо купить сигарет.
Такая жизнь. Мечты опережают голову. Ты здесь, а они бегут, более быстрые, более динамичные. Немного надо человеку для счастья. Просто сопоставьте одно с другим. Просто научитесь радоваться. Мечта – это когда вы беспричинно улыбаетесь, и еще – кто-то улыбается вам. Пусть – как дура. Ничего. Это тоже считается. Дураки – люди хорошие. Их нужно лишь правильно примерять относительно себя.