Купидон с бессонницей

КУПИДОН С БЕССОННИЦЕЙ

… «Белоснежным покрывалом
Ночь укрыла спящий город
На деревьях и на крышах
Серебрится лунный свет…
Нас с тобой никто не видит,
Нас с тобой никто не слышит,
И для нас милее этой ночи
Ничего на свете нет»...

«Варька! Дай я тебя обниму-у-у!» - меня сбила с ног соседка по лестничной площадке — тетя Лена, когда я выходила из квартиры в семь утра, чтобы сходить на рынок и купить абхазскую дыню...

… Я, накачанная тремя чашками кофе, чтобы проснуться после трех часов сна (опять ночью писала рассказы — зачем вот только я это делаю?), не сразу сообразила, кто тискает меня в своих необъятных ручищах. Тетя Лена — полная женщина шестидесяти лет, неунывающая хохотушка, к которой я частенько заглядываю «на огонек»...

«Э-э-э, привет, теть Лен! С чего это вдруг Вы меня так хотите обнять?» - пискнула я (я хоть и не хрупкая, но мне нечем дышать, настолько крепко она обнимает и целует — звонко так, что я чувствую себя ксилофоном)...

… «Где найти слова и кому их сказать,
Чтобы попросить эту ночь подождать
И оставить нас во власти лунного света?
Но не ждут часы и упрямо спешат.
Кажется часы нас понять не хотят,
Оставляя нам всего лишь час до рассвета»...

«Ух ты моя зайка, купидон ты мой доморощенный, писатель ночной! Вот я читаю твои рассказы и записки о Патрицио Буанне, даже влюбилась в него. А муж мой придет с работы - «Дай пожрать и отстань!» - растянется на диване перед телевизором и все! Ни тебе «Как дела?», ни «Как здоровье?»... Ну терпела я, терпела, а потом ушла с головой в этот разгул с твоей музыкой — уж больно он хорош, этот итальянец! Стала тихой, молчаливой, все больше с тобой на кухне торчу, чем его допекаю... Сходила к парикмахеру, маникюр сделала, купила платье (твоя работа — запилила ты меня, застыдила!)... Он и шевельнулся, начал ревновать, приставать с расспросами,» - когда тетя Лена «входит в турецкое седло» и начинает рассказывать, останавливать ее — дело бесполезное. Я стояла и слушала, кивала головой — я была в курсе ее семейных дрязг. И потихоньку по позвоночнику у меня расползался холодок — мои записки! Я догадывалась смутно, что произошло...

… «Прилетит нежданно утро,
Принесет нам расставанье,
Разлучит на расстоянья,
Может, в сотни тысяч лет…
Что нас завтра ожидает,
Мы не знаем иногда.
А пока милее этой ночи
Ничего на свете нет»...

«А тут он нашел твои бумажки в моем столе, прочитал и так приревновал меня к твоему кумиру, я давно таких скандалов от него не видела! Вот на следующей неделе едем отдыхать в Париж! У нас второй медовый месяц! Ну ты даешь — так пишешь, что мужик и впрямь испугался, что я ему изменю! Назвал тебя музыкальным сутенером,» - я ничего практически не поняла. Голова шумит после бессонной ночи, а желудок требует абхазской дыни в белую сеточку, мне хочется спать и не хочется спать — муторное состояние... А из ее восторженного лепета, радостной болтовни я четко зафиксировала на пленке памяти тот факт, что волей-неволей «заразила» соседку своей любовью к Буанне (я даже почувствовала укол собственной ревности и даже обругала себя за наивное раздаривание своей любви всем)...

… «Где найти слова и кому их сказать,
Чтобы попросить эту ночь подождать
И оставить нас во власти лунного света?
Но не ждут часы и упрямо спешат.
Кажется часы нас понять не хотят,
Оставляя нам всего лишь час до рассвета»...

… А тетя Лена все говорила и говорила — про Машку из двенадцатой квартиры: ей муж изменял до того, как напоролся на мою агрессивную пропаганду в соц.сетях (Машка сказала ему, что теперь хочет в Италию, в Неаполь — походить по улицам, где рос маленький Патрицио); теперь он дарит своей жене букеты, расточает комплименты и возит на работу-с работы и не дает ночами ей спать — только требует, чтобы «эта ведьма перестала писать о Буанне». Потом про Лидку, старую деву из третьей квартиры — она учит итальянский и переписывается с Антонио — флорентийцем на Фейсбуке, и, кажется, скоро он приедет к ней в гости...

… Я прихожу в первом часу дня с рынка домой с двумя дынями, килограммом черного винограда без косточек и с твердой решимостью— вот сейчас наемся и спать! Но... включаю ноутбук — на меня обрушиваются сотни рассылок-писем-новостных лент, включаю музыку и наливаю чашку кофе... «Не перестану я писать, Анатолий Алексеевич, а ведьма я или нет — не вам решать,» - думаю я, а сама снова пишу — пишу о Нем, - голосе Неаполя, что дарит женщинам бальзаковского возраста вторую молодость...
… Я не смогу забыть его голос (особенно с того видео, где Патрицио поет «О Соле Мио» - мне иногда кажется, что вместо него поет колдун, владеющий мастерством создавать туманную дымку прекрасной иллюзии), подбрасывающий мою душу вверх — к небесам, к птицам в вышине синего бездонного океана... Мне так мало нужно для счастья — чашка кофе утром, свежая и ясная голова, ручка с бумагой и... этот колдовской голос неаполитанца... Возможно, я дура - но мне так хорошо, когда он поет...

… «Ночь взмахнула покрывалом
Из серебряных узоров
И на небе звезд не стало
И растаял лунный свет…
Вот и все. И шумный город
Нам напомнит очень скоро,
Что для нас милее этой ночи
Ничего на свете нет.

Что для нас милее этой ночи
Ничего на свете нет»...