Русский Гамлет?

                «Подгнило что-то в датском государстве»…
                «Гамлет», пер. М.Лозинского

Перечитывала «Горе от ума», а в мыслях постоянно возникал образ Гамлета…
 Монолог. Начинал говорить Чацкий, а заканчивал словно бы Гамлет, – и наоборот. Практически все у Грибоедова напоминало о шекспировской трагедии: привлекательная внешность главных героев, «поэзия речей», ситуация в целом и даже сценарий развития событий. Не полностью, разумеется, а так, элементами. 
Думаю: в чем же дело?

Начинается все с того, что оба они после длительного отсутствия возвращаются домой; Гамлет о своей поездке не рассказывает ничего, Чацкий говорит скупо:
 
Фамусов: Да расскажи подробно, где был? Скитался столько лет!
Чацкий: Теперь мне до того ли? Хотел объехать целый свет, и не объехал сотой доли.

 Так, понятно: за пределами Москвы наш герой ничего для себя не нашел. Читаю дальше.

Софья: Остер, умен, красноречив, в друзьях особенно счастлив…

И сразу же в памяти всплывают слова Офелии: «Чекан изящества, зерцало вкуса, пример примерных…». Но при всем этом, Гамлет – выскочка. А Чацкий? Просил же его Фамусов не спорить при Скалозубе, ан нет! Может быть, прикусить иногда язык мешает совершенная искренность? Ведь Чацкий открыто переживает холодность Софьи, радуется появлению на балу друга; да и Гамлет, пусть под личиной безумия, высказывает, не таясь, все свои мысли.
Кстати, о «безумии».

Загорецкий: Схватили, в желтый дом, и на цепь посадили […]
Графиня-бабушка: В тюрьму-та, князь, кто Чацкого схватил? […]
Фамусов: Давно дивлюсь я, как никто его не свяжет!

(И внутреннее эхо вторит голосом Клавдия: «Его свобода пагубна для всех»)

Попробуй о властях, и невесть что наскажет!
Чуть низко поклонись, согнись-ка кто кольцом,
Хоть пред монаршиим лицом,               
Так назовет он подлецом!..

М-да, «безумье сильных требует надзора»… Стоп. А откуда же все пошло?
Софья! Офелия!
Пока одна распространяет сплетни о сумасшествии Чацкого, другая встречается с Гамлетом и…

Теперь, когда могучий этот разум,
Как колокол надбитый, дребезжит,
А юношеский облик бесподобный
Изборожден безумьем? Боже мой!
(пер. Пастернака)

…и открывает «безумие» в Гамлете! Самое время для трагического монолога.
 Чацкий: Да, мочи нет: мильон терзаний
                Груди от дружеских тисков,
                Ногам от шарканья, ушам от восклицаний,
                А пуще голове от всяких пустяков.
(Подходит к Софье)
                Душа здесь у меня каким-то горем сжата.
                И в многолюдстве я потерян, сам не свой.
                Нет! недоволен я Москвой.

Ну как тут Гамлету не согласиться?!

Гамлет: Я утратил всю свою веселость [...] на душе у меня так тяжело, что эта прекрасная храмина, земля, кажется мне пустынным мысом; этот несравненнейший полог, воздух [...] эта великолепно раскинутая твердь, эта величественная кровля, выложенная золотым огнем, — все это кажется мне не чем иным, как мутным и чумным скоплением паров [...] Из людей меня не радует ни один; нет, также и ни одна.  (пер. Лозинского)
Гамлет и Чацкий – эгоисты. Весь мир для них словно бы пуст, они не находят в нем ничего, к чему могли бы привязаться душой. Чацкий говорит красиво, открыто выражает свое недовольство, показывает превосходство над другими, красуется перед Фамусовым, перед Софьей, перед собой. Ну чем не Гамлет? Только вот Гамлет умен и хитер, а Чацкий… неглуп, но был бы умней, повел бы себя по-другому! Впрочем, это уже отличие, а я сейчас говорю о сходствах. Как утверждает Тургенев, каждый человек в какой-то степени Дон Кихот или Гамлет. Чтож, кажется, у Чацкого действительно есть некая «степень Гамлета».
И, объединенные общими эмоциями, Чацкий и Гамлет являют дуэт:

«Где? укажите нам, отечества отцы,
Которых мы должны принять за образцы?
Не эти ли, грабительством богаты?
Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,
Великолепные соорудя палаты,
Где разливаются в пирах и мотовстве
И где не воскресят клиенты-иностранцы
Прошедшего житья подлейшие черты…

А то кто снес бы униженья века,
Неправду угнетателя, вельмож
Заносчивость, отринутое чувство,
Нескорый суд и более всего
Насмешки недостойных над достойным…

Тот Нестор негодяев знатных,
Толпою окруженный слуг;
Усердствуя, они в часы вина и драки
И честь и жизнь его не раз спасали: вдруг
На них он выменял борзые три собаки!!!

…Кто бы согласился
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!..

Или вон тот еще, который для затей
На крепостной балет согнал на многих фурах
От матерей, отцов отторженных детей?!
Сам погружен умом в Зефирах и амурах,
Заставил всю Москву дивиться их красе!
Но должников не согласил к отсрочке:
Амуры и Зефиры все
Распроданы поодиночке!!!

И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика…

Теперь пускай из нас один,
Из молодых людей найдется: враг исканий,
Не требуя ни мест, ни повышенья в чин,
В науки он вперит ум, алчущий познаний…
Они тотчас: разбой, пожар!
И прослывет у них мечтателем! Опасным!!

Так погибают замыслы с размахом,
Вначале обещавшие успех,
От долгих отлагательств. Но довольно!»