Долгожданный визит

Кавказ! далекая страна!
Жилище вольности простой!
И ты несчастьями полна
И окровавлена войной!..

Лермонтов.М.Ю.
                1

 Он долго смотрел на хмурые осенние пейзажи, проплывающие мимо. Иногда среди бескрайних опустевших полей мелькали сбившиеся в кучу добротные крестьянские избы. Русские бревенчатые деревни, теперь заменили ему аварские саманные аулы, которые подобно орлиным гнездам устраивались под самыми облаками. Горы, среди которых он жил и беспощадно бился с врагами, а еще горячо любил самых красивых женщин теперь исчезли, и не было конца полям и лугам, мимо которых проходил их путь.
Ему вспомнились песчаные барханы, меж которых вьется ветер, поднимая за собой тучи песка веселым  караваном спешащие следом. И над всем этим величественно возвышается великолепный и вечный Сарыкум. Его бока, вздымающиеся посреди долины, отливают золотом, сверкая на солнце и при луне  мириадами звезд. А у его подножия плотной стеной поднялся джузгун стараясь вытянуться как можно выше, желая быть под стать царю барханов. Немного в стороне слегка покачивая ветвями, растет серый саксаул. Его корни впились глубоко в глинистую почву в поисках живительной влаги…
Он, придержав уздечку, заставив своего коня замедлить бег, чтобы было удобно осмотреться. Вместо песчаных барханов нескончаемые леса, а вместо саксаула и колючего чинара везде росли белые березы, склоняя к земле зеленые ветви с пушистыми серьгами на них.   
Позади небольшого отряда ковыляла пустая бричка, весело подпрыгивая на ухабах широкой дороги. То и дело, поскрипывая, она напоминала о себе. Но пока он может держаться в седле, он будет ездить верхом. Пусть все видят, что его дух не сломлен, а тело полно сил.
Его сын, который всюду неотступно следовал за ним, всегда был невозмутим и ко всему, что происходило вокруг, относился с пренебрежением. И когда офицер отряда драгун предупредил их, что они приближаются к Москве, Кази-Магомед даже не удостоил его своим взглядом.
Москва встретила их хмурым непогожим небом, на котором собирались темные тучи. Начинал накрапывать мелкий дождик, первые капли которого уже упали на землю. Город шумел как встревоженный улей. Все спешили, домой желая скорее укрыться от дождя. Лошади, под ними почуяв город, побежали бодрей. Они без понукания шли вперед скорой рысью. Отец и сын вели своих коней по мощенным каменным улицам вслед за конвоирами, с интересом осматривая все вокруг. Многое вызывало неподдельное восхищение, а многое непонимание. Но стараясь не подавать виду, они все время лишь помалкивали, пока их небольшой отряд ехал по улицам Москвы.
Остановились возле большого белого крыльца. На нем уже собрались офицеры гвардейских полков,  ожидающие приезда грозного Шамиля  которые часто переглядывались между собой и тревожно шептались.
Лев Кавказа чье имя столько лет будоражило души  многих русских военачальников, теперь воочию предстал перед ними. Они встретили его взгляд, он уже не пылал тем ярким огнем, который совсем недавно мог воспламенять сердца храбрых воинов. Но этот взгляд остался таким, же пристальным и твердым, как и раньше когда от поступи его коня полыхали каменные горы.
Полковник Войнович, назначенный сопровождающим Шамиля, а также его сына Кази-Магомеда и двух мюридов, провел горцев внутрь, где их уже ожидал накрытый стол. В большой светлой гостиной, где собралось десятка два гостей, никто не спешил притрагиваться к еде. Это было похоже на торжественную церемонию. Хотя может такой она и должна была быть.
 - Добрый день уважаемые – обратился Шамиль ко всем присутствующим. Его встретило гробовое молчание, которое оборвал седой, но еще молодой полковник 
- Мы рады приветствовать столь почетного гостя, и надеемся, что вы будете чувствовать себя здесь… - он запнулся, подбирая слова вместо слов “как дома” – весьма уютно.
- Я рад, что нам оказывают здесь такой теплый прием – Шамиль ответил ему легким кивком – но прежде чем разделить с вами трапезу я хотел бы совершить намаз.
Горцев провели в небольшую комнату, где они могли удобно расположиться.
“Нас было больше двенадцати тысяч – пронеслось в голове у Шамиля, когда он после омовения опустился на циновку - но тогда они все же, дали нам достойный отпор”.
Расстилавшийся предрассветный туман отступал, и вскоре показалось поле боя расположенное среди холмов. Куда только можно было бросить взор, всюду лежали тела павших воинов. Тут не было победителей и побежденных лишь только ветер, одиноко гулявший здесь время от времени издавал тихий протяжный вой. Это была поминальная песня как дань погибшим. Здесь русские егеря лежали рядом с аварскими мюридами, казаки возле лихих лезгинских всадников, а грузинские милиционеры между отчаянными чеченскими воинами. Но теперь они все мертвы все до одного и вся их храбрость вся их отвага и бесстрашие теперь растворились в клубах сизого дыма, витающего над холмами.
После молитвы Шамиль вышел в гостиную к ожидающим его людям.
- Ну, вот и вы – к нему навстречу вышел рослый пожилой человек в гражданском костюме, но в нем была видна четкая военная выправка – наконец-то я вас дождался. Я майор Оболенский мне приказано показать вам достопримечательности города. Может у вас есть особые пожелания? Где бы вы хотели побывать в первую очередь?
- Да у меня есть одна просьба – тихим голосом промолвил Шамиль – я хочу увидеть генерала Ермолова.
Кто-то из присутствующих тихо ахнул, стараясь предать драматизм этому моменту, но бывший имам не обратил на это внимание.
“ Ему уже не вспомнить точно в каком году это было, но он знал, что никогда не забудет, как в одном небольшом ауле он впервые встретил женщину, с которой жил этот бесстрашный русский генерал. Его мюриды тогда словно обезумели, как будто увидели перед собой самого русского полководца. Вот тогда он понял, что не может допустить безумства и должен пресечь любые попытки своих верных воинов от бесчинства, которые они могли бы учинить над этой бедной женщиной виноватой лишь в том, что ее полюбил прославленный военачальник”. 

                2

Колеса кареты, из-под которых во все стороны летели фонтаны воды, прогромыхав по мостовой вывернув из переулка, выбрались на широкую улицу, проезжая часть которой была вымощена серым камнем.
Раздался переливистый звон колоколов, который невольно заставил Шамиля взглянуть в окно. Перед его взором сверкнув сусальным золотом своих куполов, сквозь пелену непогоды, предстал Новодевичий монастырь. Его белые стены, которые протянулись на целый квартал, отражались от серой глади воды, словно являясь его естественным продолжением. Река, точно промозгнув, покрылась   мелкими мурашками от капель дождя. Течение у  излучины, где стоял монастырь,  сегодня было спокойным и умиротворяющим, под стать погоде ранней осени. И эта тихая заводь была неподвластна времени, которое старалось обойти ее стороной не в силах одержать вверх над этим завораживающим местом.
- Прикажите здесь остановиться, я хочу немного пройтись – обратился Шамиль  к майору, сидевшему напротив.
- Эй, кучер – Оболенский постучал кулаком в крышу кареты и чтобы его наверняка услышали, он высунулся из окна и крикнул – стой, кому говорю.
Шамиль вышел из остановившегося на берегу реки экипажа и сделав несколько шагов ближе к воде, взглянул на монастырскую  колокольню, откуда доносился перезвон. Эта мелодия словно птица, расправив крылья, парила над землей, и заставляла каждого остановиться хотя бы на минуту, чтобы он отвлекся и мельком увидел то, что до этого было скрыто за этой серой завесой.
Бывший воитель Кавказа вспомнил полноводный могучий Терек, который стремительным потоком обрушивается на равнину со скалистых вершин. Круша и ломая все на своем пути, бурлящая река, разбивая глинистые берега одним за другим накатывающими валами,  спешила дальше. И как караван верблюдов, бредущий по пустыне с товаром на горбах, так и Терек на своих волнах уносил все, что считал своей законной добычей.
И с этой первозданной дикой и никем не укрощенной силой нельзя было не считаться. Там, откуда его так спешно увезли даже природа созданная Аллахом, указывает, что только так можно проложить себе путь.
А здесь все совсем по-иному. Здесь не действуют те законы, на которых испокон веков держится его родная земля. Это ни на миг не заставило его усомниться в своих прошлых поступках. Только теперь он увидел, что бывает и другая сила, которая способна сотворить многое…   
Когда карета снова тронулась Шамиль, не отрываясь от окна, следил за рекой, а вернее за отражением на ней. На ребристой от дождя поверхности все также высились монастырские стены, за которыми виднелись колокольня и купола…
Шамиль закрыл глаза и перед ним тут же предстал древний город, возвышающийся среди красного песка залитый лучами солнца. Там где возвышаются минареты Заповедной и Великой мечети, куда беспрерывно стекаются паломники спешащие увидеть главные святыни  правоверных, туда стремился и сам Шамиль. Он во что бы то ни стало должен попасть туда. Пусть даже не сейчас, но он знал, что рано или поздно отправиться туда.
Но сейчас ему предстоит с глазу на глаз, встретится с тем, кто избежал встречи, с ним слишком рано покинув пределы Кавказа. И вот спустя столько лет он все же увидит знаменитого генерала, державшего в страхе все горы от Черного моря до седого Каспия.
               

                3

Карета подъехала к широким воротам двухэтажной усадьбы. Она была огорожена белым каменным забором. Перед домом росли садовые деревья, которые окружали небольшой пруд. По старой черепичной крыше стекали тонкие ручейки дождевой воды, которые по аккуратно прокопанной канавке попадали в этот пруд.
На пороге их уже ждал молодой человек в элегантном черном костюме.
- Добрый день – произнес он – разрешите представиться  Кирсанов  Валентин Захарович я редактор “Доброго вестника” нельзя ли мне присутствовать при этой эпохальной встрече?
- А акулы пера уже прибыли! И как вы всюду успеваете? – искренне удивился Оболенский. – Вот бы наши городовые и пожарники так работали!
- Вы все же не ответили на мой вопрос?
- Я не уполномочен давать подобные разрешения я только выполняю пожелание нашего почетного гостя. Но я думаю, что наш гость и его превосходительство генерал Ермолов захотят переговорить один на один.
Они прошли мимо него и поднялись на второй этаж.
Навстречу им вышла молодая женщина приятной наружности. Она приветливо улыбнулась гостям и, указав на приоткрытую дверь, произнесла в полголоса – господин Ермолов в своем кабинете он уже ждет вас.
- Прошу – майор Оболенский взмахнул рукой,  приглашая Шамиля пройти.
Бывший имам Дагестана и Чечни вместе со своим сыном прошли внутрь комнаты. И закрывавший за ними  двери майор Оболенский, и стоявший на ступенях лестницы Кирсанов, прежде чем захлопнулись створки, услышали, как Шамиль приветствовал генерала.
- Здравствуй Ярмул. Рад, что мы, наконец, встретились и я счастлив видеть тебя в здравии. Да продлит Аллах твои дни.
Старческое лицо Алексея Петровича,  разгладилось, очищаясь от бесчисленных морщинок. Взгляд на миг на один лишь миг блеснул огнем тем прежним огнем, которого уже давно никто не видел в его глазах. Его превосходительство словно увидел перед собой тень прошлой жизни, будто ветер былых времен еле слышно скрипнув ставнями, прокрался в этот дом через открытое окно. Ермолов медленно поднялся, невольно возвращалась военная осанка и плечи, согнутые бременем тяжелых десятилетий как по волшебству расправились, вспомнив былую выправку бравого служаки. 
- И мне весьма приятно видеть таких высоких гостей в моем скромном жилище – генерал спокойным ровным взором смотрел в глаза тому, чей путь благодаря хитросплетениям судьбы не пересекся с его путем. Иначе может и не стоял бы сегодня здесь один из них.
- Это мой сын Кази-Магомед – представил Шамиль статного юношу, который учтиво поклонился генералу, не промолвив и слова и оставшись таким же невозмутимым, сделал несколько шагов назад.
- Таким сыном может гордиться каждый отец. Он будет достойным продолжателем вашего рода. – Ермолов говорил искренне, но в его голосе при этом звучали нотки с оттенком печали.
- Но и ты можешь быть счастлив, ведь твои дети живут на Кавказе. Я видел их, твои жены любят и берегут тех, в ком течет кровь русского генерала. И никто не осмелиться поднять на эти семьи оружие. Так я сказал и мое слово нерушимо и твердо.
- Я слышал о твоем благородстве, но до сих пор не мог лично поблагодарить тебя. Я никогда не забуду то, что тот,  чья рука не дрогнув сотни раз разила врага и карала предателей,  спасла от смерти моих детей и любимых женщин.
Ермолов  поклонился Шамилю и тот, отвечая на благодарность, кивнул в ответ.
- После стольких лет проведенных в походах по разным странам и побывав на дальних рубежах России – генерал говорил, выдерживая паузы после каждого слова – я понимаю, что во многом  должен быть обязан своей службе на Кавказе. Или в марше по тропам, что проходили среди снежных вершин или в кровавых сечах с бесстрашными воинами я всюду ощущал этот дух. Этот непоколебимый как сами горы дух свободы.  Он закалил меня, он сделал мою душу тверже серого камня тверже булатной стали. И теперь я могу с уверенностью сказать что будь у меня еще одна жизнь я бы вернулся туда но не для того что бы проливать кровь а для того чтобы вести мирную жизнь. Я хотел бы каждое утро встречать, видя как солнце, поднимается над вершинами и как бурлящий горный поток срывается вниз. Этот край пленил меня своей силой стремления к вольной и к простой жизни.
Шамиль пригладил свою бороду и понимающе кивнул. Его взор был устремлен в окно. Небо заволокло темными тучами, сквозь которые проступал серый осенний свет.   
- Мы с тобой похожи Ярмул. Каждый из нас воевал за свой народ и готов был отдать жизнь за него. Но милостью Аллаха судьба сохранила наши жизни и свела нас здесь. Это великое знамение. Мы могли бы стать врагами, но предназначение распорядилось совсем иначе. Я хочу, что бы мы расстались друзьями и пусть это послужит примером для последующих поколений.
- Добрые слова – Ермолов был искренне рад слышать это, и протянул ему руку. – Воистину неисповедимы пути Господни.
И пусть им больше не суждено было увидеться, но каждый запомнил это мгновение когда “Лев Кавказа” и “Северный феникс” скрепили свои слова нерушимым крепким рукопожатием.
Они еще долго сидели, наблюдая за льющимся дождем. Но перед ними все время всплывали картины из прошлой жизни, которые объединяли их. Гряда могучих гор так и осталась в далекой дымке прошлой жизни. Но память о ней сплотила их навсегда.