Мерло-шардонэ

Впервые опубликовано в "Джип на обочине" (сб. маленьких драм). - М: Евразия+, 2008. ISBN 9785934941483

-----------------------------------------------

Карта вин была отпечатана на узкой двустворчатой картонке. Он вновь пробежал ее глазами. Нашел красное.

В первой строчке значилось «бордо» двухлетней выдержки - вполне приличный выбор. Но напротив сидела Наташа, которая бы моментально скисла, и ужин, а вместе с ним и остаток вечера, были бы испорчены.

Если заказать великий «сент-эмильон», что в самом низу, Наташа точно растает. Но тогда до конца месяца никаких ресторанов. И вообще развлечений, которые в их супружеской жизни были тампонами, предотвращавшими ее от краха. Или придется лезть в тощую заначку, а это по долгосрочным последствиям еще хуже. Надо копить на квартиру, погашать кредит за  машину, да и раны зализать от услуг дантиста, и покупки перстня супруге ко дню рождения.

Свободных денег – на один чих.

***

Он выбрал вино посередине – благородное, неароматическое, соцветие сортов «мерло» и «шардонэ». По удачному стечению обстоятельств – умеренно дорогое. Настроение Наташи, а значит и его собственное, будут спасены. Подозвал официанта, отчетливо прочитал название и год. Тот в почтительном поклоне забрал меню.

С наслаждением осушили по полбокала. Наташа улыбалась.

- Как я люблю, когда ты такой, - сказала она. – Солидный, уверенный.

- Я тоже люблю, - ответил он, шутливо приосанившись.

- Только вид немного понурый.

- Устал немного. Неделя была нервная, - привычно объяснил он. Не говорить же о том, что если бы Наташа уделяла ему больше внимания и меньше жаловалась на жизнь, то он не выглядел бы таким измотанным. Могла б сама догадаться. Впрочем, это мелочь. Важно, что она сама выглядит замечательно, так что у других клиентов ресторана голова невольно поворачивается в ее сторону.

- Нам надо чаще ходить в такие места, тогда настроение поднимется.

- С удовольствием, - сказал он. – Но ты ведь знаешь, наши доходы…

Он намеренно сказал «наши», чтобы не обидеть ее, чтобы показать, что они одно целое, хотя Наташа нигде не работала.

- Если все время думать, что доходы маленькие, они никогда не вырастут, - назидательно сказала она. – Освободись от мысли об экономии, и увидишь – дела пойдут лучше. Чем больше будешь давать, не жалея, тем больше тебе вернется.

- Хорошая теория, - кивнул он. - Но только на словах.

- Почему?! – она пожала плечами. – И в жизни тоже.

Он не стал спорить. Это был бы абсурдный спор. Она не хочет понимать элементарных вещей, а еще хуже – ей недостает терпения.

Он подумал, что Наташа ведет себя по отношению к нему как чужая, но, представив на мгновение, что они могли бы расстаться, понял, что это будет для него слишком большой потерей. Он не сможет без нее. Он должен сделать так, чтобы ей было хорошо. У него нет другого выхода.

***

Принесли горячие блюда. Все было дивно приготовлено и сервировано. Он порадовался, что выбрал именно этот ресторан. Лучше найти было трудно, и даже Наташа не сможет этого опровергнуть.

- У нас все в порядке, - сказал он примирительно. – Есть крыша над головой, машина, работа, возможность духовно совершенствоваться. Мы живем в центре Европы. Надо просто привыкнуть жить по средствам. И настроиться на медленную эволюцию. Это разумный подход.

Он сделал паузу.

-  Я хотел бы, чтобы мы его придерживались.

Она потянулась к нему через стол. Их губы встретились где-то посередине.

- Правильно, - сказала Наташа. – Но ведь, чтобы была эволюция, нужно шевелиться.

- Конечно, - согласился он. – Я буду. По возможности.

Он ободряюще улыбнулся. Ему хотелось, чтобы она, наконец, поняла.

- Выпьем за это, - предложил он тост и залпом осушил бокал. Вино заглушило неприятное покалывание в желудке - будто краб клешней цеплял за кишки. Он знал, что это от нервов и постоянных стрессов.

***

Но, как он и опасался, надежды были тщетны.

- Наши отношения заходят в тупик, - сказала Наташа.- Ты уже пять лет сидишь на одной должности как мышь в норе, боясь высунуть нос. Жизнь стала монотонной рутиной, у меня такое ощущение, что я не живу, а медленно умираю.

«Жена права», - подумал он. – «Я уцепился за эту должность, как утопающий - за буек». Еще только когда он с ней познакомился – молодой чиновник престижной организации со штаб-квартирой в Женеве – он понимал, что ее запросы будет трудно обуздать. Но Наташа свалилась на него таким же небесным даром, как и сама работа в Женеве, и он опять понадеялся на чудо.

Однако, судьба прекратила выдачу бесплатных подарков, предоставив выпутываться самому. Правильнее и честнее было бы расстаться. Но потерять ее, ту, что стала смыслом его жизни, было равносильно потере самой жизни. К счастью, Наташа не подозревала об этом.

Все три года их брака он хитрил и изворачивался, пытаясь придержать бег ее желаний, сделав его соразмерным собственным возможностям. С трудом, но это удавалось, и он был готов продолжать. Но сейчас его припирали к стенке.

- Нужно подождать, - сказал он.

- Я жду, - ответила она.

***

Ночью ему не спалось.  Наташа, обняв подушку, тихонько посапывала рядом. Ее кожа источала цветочный аромат.

«Есть только одна возможность увеличить доходы – получить повышение»,  - думал он, рассеянно поглаживая ее теплую голую спину. – «А кто его даст?»

В организации никто ничего не предлагал и не подсказывал. Знакомства с важным начальством все были шапочные. Полезных связей, которые могли бы послужить продвижению по службе, не было.  Оставалось только в общем порядке участвовать в конкурсе на получение более высокой должности. А это было не только смело, но и рискованно.

Законы участия в конкурсе волчьи. Не победил - старое место работы за тобой не сохраняется. Конечно, дорабатываешь до истечения срока очередного контракта, год или два, но служба  кадров его не продлевает. Во всяком случае, для нижнего звена чиновников, не имеющих десятилетней выслуги.  Так что, риск был большой. Подвергаться ему, когда уже вкусил тлетворных прелестей существования на берегу Женевского озера, неразумно. Разве что, если  уверен в победе.

А он не уверен. Но придется пытаться. Наташа бюрократических тонкостей не понимает. Она считает, что рядом с ней должен быть достойный мужчина, способный побеждать. Иначе выйдет, что она ошиблась в выборе.

***

Круг его знакомых состоял из коллег по работе и нескольких дипломатов. Общение заключалось в лучезарных улыбках, вежливых приветствиях,  взаимной помощи в поиске информации, обсуждении планетарных слухов и сенсаций.

Чаще других он общался с Горобицким из отдела внешних связей. Тот был чуть постарше, но уже имел постоянный контракт, не без труда и смекалки выхваченный за участие в миротворческой миссии на Балканах. Это делало его непотопляемым в случае кадровых передряг и предметом тайного завистливого уважения в глазах большинства сослуживцев.

Встречи с Горобицким всегда поднимали настроение. Обычно он заходил к нему в кабинет, и они отправлялись в бар пить кофе. А если идти никуда не хотелось, да еще и дело - к вечеру, Горобицкий неизменно доставал из шкафа бутылку виски, и они говорили по душам, удобно развалившись в креслах.

Сегодня он нуждался в деловом совете, и на виски его не тянуло. Но Горобицкий все равно налил, потому что сидели в его кабинете.

- Непростой вопрос, - сочувственно сказал хозяин кабинета, выслушав его. – У тебя есть описание поста?

Он протянул Горобицкому листок со стандартным описанием новой должности, а сам хлебнул виски. Сознание, что Горобицкий разделит с ним моральную тяжесть проблемы,  действовало успокаивающе.

- А сам ты как думаешь? –  просмотрев листок, спросил Горобицкий. Взгляд его был по-прежнему грустен.

- И хочется, и колется.

- Поясни, – Горобицкий смотрел на него как доктор на пациента.

- Пост хороший, по моему профилю. Если сейчас не среагирую, боюсь, другая возможность представится не скоро.

Горобицкий кивнул:

- В этом есть доля истины. И даже большая доля. Но ведь и риск есть.

- Вот именно.

- А другие варианты? – Горобицкий технично вытягивал его на откровенность.

- Другой вариант один – оставить, как есть. Но это…- он покачал головой.

 - Трудно?

- Да, - он поколебался, не желая вдаваться в подробности. Горобицкий с женой был в разводе. Как объяснишь такому про Наташу, про любовь и привязанность к женщине?

Горобицкий задумался, меланхолично постукивая по зубам авторучкой. Наконец, заметил:


- Тогда какого совета ты ждешь? Раз выхода нет, пробуй.

***

Он вернулся домой полумертвый от усталости и волнения. Документы были сданы в службу кадров. На него там смотрели как на сумасшедшего. Или ему только казалось.

Из кухни доносились соблазнительные ароматы.  Он поцеловал Наташу, достал из холодильника  пиво, сел в зале на полу у выключенного телевизора. Жена, стройная и гибкая, присоединилась к нему, обняла.

- Опять грустный?

- Сосредоточенный, - поправил он.

- Пойдем, погуляем? – предложила она. – Или сначала ужин?

- Ни то, ни другое, - отказался он. – Я подал документы на повышение. Сейчас обдумываю стратегию - как готовиться,  как держать себя на собеседовании.

Она поцеловала его в краешек губ и встала.

- Думай,  а я  поглажу тебе костюм на завтра.

Наташа, на удивление тщательно и хорошо гладила ему костюмы.

***

Ответа из кадров предстояло ждать еще как минимум неделю. Но работавшая там секретаршей величественная уроженка Камеруна с волосатыми руками всегда была любезна с ним.

Подавляя не к месту возникшую робость, он  заглянул к ней.

- Как дела? – спросила темнокожая леди, растягивая в улыбке огромный накрашенный рот и подставляя для поцелуя кофейную лоснящуюся щеку.

- Не знаю, - ответил он. – Может, у тебя есть хорошие новости?

Рот африканки по-прежнему широко улыбался, но большие, густо обведенные зеленой тушью глаза сделались печальными.

- Результаты конкурса будут объявлены пятнадцатого, - сказала она.

- Понимаю, - кивнул он. – Но это бюрократические формальности. В принципе, итоги уже подведены, не так ли?

- Да, - ответила черная матрона. - Но показывать их, сам знаешь, не имею права.

- Не показывай, - согласился он. -  Скажи только, что известно насчет меня.

Она вздохнула.

- Мой бедненький, ты на втором месте. Какая несправедливость?! Я так переживала за тебя.

Он предчувствовал это. Сердце сжалось, ухнуло вниз, на его месте образовалась пустота.

«И что, ничего нельзя исправить?» – хотел спросить он, но осекся, понимая всю ненужность и беспомощность фразы. И теперь эти слова, словно отлитые из свинца, елозили в горле, вызывая тошноту и слабость.

- А кто на первом? – задал он вопрос, смело вторгаясь в запретную зону конфиденциальности. Но мягкосердечная негритянка, видя его отчаянное положение, не могла не ответить.

- Господин Горобицкий, - проронила она с жалостью.

Сердце сделало отчаянный скачок, как подкошенный  львиной лапой детеныш антилопы. Но тут же забрезжил тонкий лучик надежды.

- Спасибо, - благодарно воскликнул он и выскочил в коридор.

Растрепанный, с мученическим видом пробираясь сквозь частокол настороженных взглядов встречных чиновников и чиновниц, он поднялся на этаж, где сидел Горобицкий.

Разум говорил, что спешить бесполезно. Лучше выйти в город и, выпив в уединении кружку пива, успокоиться. Но ему хотелось урегулировать возникшую проблему сразу. Тем более, он видел выход.

Он расправил плечи и, постучавшись,  толкнул дверь в кабинет Горобицкого.

- Привет, -  обрадовано сказал тот.-  Заходи.

Его рукопожатие было крепким.

- Я к тебе по делу. Ты в курсе, наверное?

- Нет, - взор приятеля был ясен и безмятежен. - Рассказывай.

Он верил Горобицкому, его честным глазам, окруженным плутоватыми морщинками.

Но даже если тот врал, это не имело значения.

- Помнишь конкурс, про который я тебе говорил? – начал он. Не замечая реакции в мимике собеседника, добавил с каплей горечи. - Ты, оказывается, тоже участвовал.

- Помню, - ответил Горобицкий. – И что?

- Ты победил.

- Да?! – вяло удивился Горобицкий. – Думал, не получится.

- Если бы я знал, что ты тоже подашь документы, то не стал бы соваться. 
Горобицкого упрек не смутил, но лицо его приобрело старческий восковой оттенок.

- Участвовать же могли все желающие. Мне описание этого поста понравилось, вот и решил попытать удачу.

Нравственная коллизия была очевидной, и смотреть на Горобицкого, да и объясняться с ним было неприятно.

Но приходилось завершать начатое.

- Между нами есть разница, сам знаешь. Тебе ничего не грозит, а меня вышибут. Откажись, пожалуйста. Если бы я не оказался вторым, то не стал бы обращаться. А тут ведь такая ситуация…

Ох, противно было унижаться, но разговор в ином ключе не представлялся возможным.

Горобицкий загадочно улыбнулся, но промолчал.

- Ну, так как?  -  осторожно поторопил он.

Горобицкий издал короткий смешок и тут же виновато кашлянул:

- Прости. Ты, наверное, обидишься, но я скажу нет. Потому что, если сейчас откажусь, можно ставить крест на карьере. Меня посчитают  простофилей или чересчур капризным. Не важно, какие мотивы я приведу. В благородный жест никто не поверит. Сам знаешь, какие здесь  нравы.

Горобицкий с наигранным презрением поднял глаза к потолку, в то время как его пальцы безостановочно крутили большую канцелярскую скрепку.

- Но тебе все равно легче. Хоть работу не потеряешь.

- Работа, - вздохнул Горобицкий. – Ее на всех хватит. Не думай, что на штаб-квартире свет клином сошелся. Можно ведь съездить в миротворческую миссию, поискать еще какие-то варианты…

Попасть в миссию, даже самую опасную, было не проще, чем устроиться в саму организацию. Там при отборе тоже царила жесткая конкуренция, только еще более неприкрытая, с учетом повышенной концентрации матерых мизантропов, грубиянов и извращенцев. А другие варианты не более реальны, чем миражи.

- Придется, - ответил он, осознав, что упрашивать Горобицкого дальше бессмысленно.– Не умирать же молча, как дерево.

- Правильно, - одобрил Горобицкий. – Хряпнешь виски? А то мне к совещанию готовится надо.

- Нет, - он встал и, пряча глаза, вышел.

Расставание было неловким - без «спасибо» и «до свидания», но он был рад, что, по крайней мере, не впал в истерику и не разругался с Горобицким. Это выглядело бы жалко и постыдно.

***

Он чувствовал себя так, словно завис над пропастью. По краям толпились люди и, не обращая на него внимания, беззаботно болтали. Он тоже не смотрел на них, потому что был поглощен зрелищем бездны, от которого свеяло страхом, и судорожно сжимался низ живота.

Конечно, Горобицкий поступил подло, но мозг машинально фиксировал однобокость такого мнения. Потому что объективно Горобицкий не сделал ничего предосудительного – также как и он, на равных основаниях, захотел поймать свой шанс, и виноват ли он в том, что признан лучшим?  Разве лишь в том, что не проявил жалости. Но человек не обязан ее проявлять, тем более, что самого Горобицкого никто не жалел.

В его ситуации эти рассуждения ничего не меняли. Кажущаяся мелочь, три буквы - «нет» Горобицкого -  лишала его всего. Ощущение покинутости  и безысходности овладевало естеством.  Куда пойти? К кому обратиться? Вопросы падали в равнодушную пустоту.  На этот раз все выглядело действительно непоправимо.

Началось  превращение человека в собственное виртуальное изображение. А когда закончится контракт на работу, выключится и оно. Отныне все слова, которые он будет произносить,  все мысли, которые будет высказывать, будут восприниматься с пометкой «хлам».  Они потеряют всякий вес, как болтовня диктора  музыкального радио, как чириканье птиц, как слова бестелесного персонажа, не оказывающего воздействия на реальность.  Ведь одной ногой он уже за пределами организации, причем безвозвратно.

Но его пугало не это и не утрата интереса к нему со стороны коллег. Уход из организации, спровоцированный его незрелыми опрометчивыми действиями, означал крушение мира, крушение планов.  Буквально вчера на горизонте маячили не очень четкие, но привлекательные контуры будущего, к которым вела различимая жизненная колея.  Сейчас исчезли, стерлись и контуры, и колея. Рассыпались надежды на спокойный домашний очаг, семейное счастье.

Он подвел не только себя - подвел и доверившуюся ему Наташу, женщину ставшую заложницей его легкомыслия. Жалкий авантюрист, бывший до поры до времени баловнем фортуны. Год он еще проработает, они поживут на хорошей квартире в чистом зеленом районе. Потом  воздушный шарик благополучия начнет со свистом сдуваться,  произойдет обвал, скатывание на дно. Он представил Наташу с посеревшим лицом, в старом платье, в очереди в дешевом супермаркете. Себя – озабоченно рыщущим по городу, обзванивающим работодателей, рассылающим бесполезные curriculum vitae.  И это будет только началом длинной спирали страданий и мытарств, теряющейся во тьме.

Впрочем, она не будет дожидаться приближения нужды. Она уйдет, оставит его. И он не сможет удержать ее. Но тогда зачем  все это, зачем эта жизнь, если Наташи не будет рядом?

***

Он вернулся домой в пятом часу. Наташи еще не было. В это время у нее шли занятия в спортклубе.

Положил на письменный стол толстую пачку швейцарских франков, только что снятых со счета в банке. Вкупе с десятью тысячами, что хранились дома,  это были все его сбережения. На год ей при разумном использовании хватит. А может, случится чудо, и она сумеет раскрутить эти деньги. Дай Бог.

Зажав подмышкой литровую бутыль модного и никогда в жизни не пробованного виски "Макаллан",  спустился в подземный гараж.

Закрыл дверь бокса изнутри, сел за руль. Завел мотор, включил радио, сделал большой глоток обжигающей жидкости, опустил электрические стекла. Бокс был маленький, и при парковке всегда возникали трудности. Но теперь  он даже казался уютным.

Еще несколько глотков виски, он обмяк и расслабился. Подогретый алкоголем мозг подавил все страхи и тревоги, и поплыл, покачиваясь, на музыкальных волнах. Но сознание оставалось кристально чистым, и он невозмутимо, даже с легкой иронией, перебирал в памяти все, что прошло с ним за сегодняшний день, а также за время знакомства с Наташей.

Потом стал наугад доставать картинки из детства и юности, разглядывать и вертеть их как фотографии. Они казались сочными и яркими, с огромным количеством подробностей,  которые он сейчас со вкусом переживал заново.  Одни эпизоды влекли за собой другие, он мысленно увеличил скорость просмотра, и воспоминания понеслись с такой быстротой, что он мог бы, наверное, стать чемпионом мира по количеству увиденного за единицу времени.

***

«Добрый был парень, но без стержня», - подумал Горобицкий.- «Редкий, хотя и случайный в нашей среде экземпляр».

Он все еще находился под впечатлением тоскливой церемонии, на которой присутствовал в числе немногих вместе с Наташей.

Это было вчера, и Наташа, чье бледное лицо наполовину закрывали непроницаемые черные очки,  сосредоточенно молчала.

А сегодня она сказала:

- Мы могли сделать это годом раньше.

- Нет, - Горобицкий покачал головой. – Он бы не согласился.

Она изучающе посмотрела на него:

- Ты прав.

Он мысленно улыбнулся. Ему импонировало, что Наташа была настроена с ним на одну волну. Взаимопонимание обещало стабильность. Через полгода они собирались пожениться.

Наташа откинула простыню и направилась в душ. Он блаженно потянулся в постели.

Еще минута покоя перед бешеной гонкой.

Предстоял длинный и, как всегда, напряженный день.

_____________________________________________________