И это в памяти моей..

(Из книги воспоминаний)

Чем дальше уходят годы, тем всё чаще  и с каким-то необъяснимым трепетным чувством  вспоминается прошлое.  Что-то  забылось,  что-то исчезло навсегда,  а что-то осталось рядом, потому что остались чувства, память и тёплые-тёплые воспоминания. В одной из книг я прочитала, что если прошлое вспоминается «в общем и целом», то оно, наверное, умерло или не имеет цены. Лишь детали воссоздают полную картину жизни. Подчас неожиданные, тогда казавшиеся смешными и нелепыми или трагическими и печальными, они с каждым годом приобретают  для меня  всё большую значительность.
 
Не знаю, как другие, а я в последнее время часто ухожу мыслями в прошлое, вспоминаю свое беззаботное детство, счастливую юность, учёбу в институте, первые годы самостоятельной семейной жизни. Все чаще вспоминается мама. Да что говорить - чаще.  Дня не проходит, чтобы она чем-то не напомнила о себе. 

Сажусь шить и вспоминаю, как она целыми днями просиживала за швейной машиной. Начинаю вязать, и на память приходят её наставления, как надо вывязывать пятку у носка или резинку, как починить старый носок. А чинить старые носки мама была большой мастерица.  Мне до сих пор помнятся  её высказывание: «в заплатках не ходить – богатым не быть».  Правда, в заплатках мы не ходили, но одежду, шитую-перешитую  да перелицованную, носить приходилось.
 
Завожу стряпню, а муж делает заказ испечь «тёщин» пирог. Тёщин – это, значит, пирог с картошкой, хотя любит он и  «коронную» начинку, которую готовила его мать – капусту с мясом. Так что мне раньше приходилось чередовать или стряпать два пирога. Сейчас это происходит редко. Возраст и здоровье не позволяют обоим увлекаться печёным и жареным. 

Когда ставлю на стол чай со смородиновым вареньем, я вспоминаю, что мама любила именно это варенье, немного с кислинкой, чтобы  отдавало не сахаром, а ягодой.  Она  пила не сладкий чай, а «вприкуску» с  маленьким кусочком сахара-рафинада.  Комковой сахар привозила сестра из Новосибирска. Куски были твёрдые, большие. Отец специальными щипцами колол их на мелкие кусочки, которые насыпал в сахарницу. Взрослые пили чай вприкуску, а я - внакладку, старалась положить в кружку побольше сахара и долго размешивала. А так как всегда торопилась, то и размешивала быстро, стуча  ложкой о стенки кружки, за что не раз получала от отца  предупреждения.

Многое помнится до мелочей: как стирали, как мама гладила бельё и требовала  в этом деле аккуратности от меня. Чтобы проглажены были не только середина простыни и пододеяльника, но и углы.  А углов-то было по четыре у каждого пододеяльника и каждой наволочки. Так что мне доставалось. Беру в руки кухонное полотенце. Вот оно новенькое, яркое, красивое.   А мама шила кухонные тряпки - именно так она их называла полотенца,  серые, из обшивочного материала. Сестра часто присылала посылки, которые были обшиты тканью. Мама аккуратно распарывала, выкраивала, подшивала, и получалось два, а то и три полотенца.  Потом она кипятила их с содой,  они становились светлыми, чистыми-чистыми. Мама использовала их на кухне, а те, которые были побольше, вешала к умывальнику 
 
А как она мыла кастрюли! Не только изнутри, но и снаружи  чистила, драила мочалкой с содой, чтобы они блестели. Так же трепетно относилась к кухонной посуде и её сестра, Фёкла Васильевна. Обе, прожившие жизнь в нужде, они знали цену всему. Если я оправдывалась на её замечания о том, что мои кастрюли не доведены до идеальной чистоты потому, что у меня нет времени, мама обычно спокойно говорила:  «Так рука берёт».

Чаще вспоминается не всё подряд, а какие-то разрозненные эпизоды, случаи из жизни. Прошлое предстаёт как мозаика, где светлых, весёлых красок больше. А иногда нахлынет такое непонятное чувство грусти и тоски оттого, что годы прошли, долгие годы. Представить только, если вспоминаются события, произошедшие в раннем детстве, то, значит, прошло более пятидесяти лет.  Пятьдесят  лет! Полвека!  Целая жизнь!

Ничего кроме воспоминаний не осталось у меня от моих родителей. Старые пожелтевшие фотографии, которые я люблю рассматривать, военный билет отца, старинная  салатница из стекла и - память.  Только память способна помнить и хранить всё, что связано с родными и близкими мне людьми.
 
Чем я ещё вспоминаю маму и часто рассказываю  о ней своим детям?  Да всем. А особенно приходят на память  слова, которые она произносила, целые фразы, сказанные ею в той или иной ситуации. Мама не говорила литературно, академически правильно, вычурно. Речь ее была простой и понятной, интересной, живой. Она разговаривала с детьми – своими и чужими - иначе, чем со взрослыми. С родными – иначе,  чем с соседями и знакомыми. Для каждого у неё находились особенные слова, запоминающиеся. Поэтому и в памяти сохранились.

Интересно, что ещё лет пять-десять тому назад они не всплывали в моей памяти так часто,  как сейчас. Так, по одному-два. А сейчас, как лавина. Услышу что-то знакомое, и хочется продолжить так, как говорила мама. «А бабушка  сказала бы так», - говорю я тогда своим близким.
 
Мама знала язык на уровне четырёхлетней деревенской школы, возможно, это была церковно-приходская. Ведь она пошла в школу в 1920 году.  Страшно подумать, когда это было. Знаю только, что те старые начальные школы давали ученикам своим такие знания, что многим начального образования хватало на всю жизнь. И у отца после четырёхлетней школы был техникум. Почему–то  некоторые современные школьники, получив аттестат о среднем образовании, считают, что учение для них закончилось, им хватит того, что дала школа. И не все способны понять, что они глубоко ошибаются.

Писала мама с ошибками, но незначительными, правильно выражала свои мысли.  А её устной речи можно было позавидовать. Не помню, чтобы она употребляла какие-либо «иноземные» слова. Говорила просто и понятно. В доме звучали слова и фразы, которые надолго остались у меня в памяти. Читала я  много, но в книгах  подобного не встречала или встречала редко.  Те слова  были  какие-то особенные, запоминающиеся.

Особое отношение у мамы было к детям: своим, чужим.  Потом появились внуки, которые на себе испытали бабушкины чувства. Она много общалась, нянчилась с ними.  На её ласковые слова внуки улыбались, гулили. Мама, склоняясь над ними, говорила: "Ну, улыба, поспал хорошо, вижу, в настроении".  И ребенок, словно понимая бабушкины слова, улыбался еще больше.  Иногда  не в меру улыбающегося ребенка она называла:  «ощера».  Мечет его на руках, по попе похлопывает и приговаривает: "Вот ощера неуёмная".   Вроде бы грубовато.  Ведь «ощера -  от слова «ощериться». А из её уст звучало грубовато-нежно. Мама придавала слову необычный ласковый оттенок. Да и тон, которым она разговаривала с детьми, располагал к ней. 

Когда дети начинали лепетать, и их было не понять, мама говорила: «Вот барма, барма». Понятно, что это от слова «бормотать» - говорить неясно, бармить.  А если ребенок долго не разговаривал, или просто молчал, не отвечая на вопросы, у  нее и   на этот случай было припасено слово «немтырь».

Вряд ли  помнят сейчас  внуки все те  слова и присказки, с которыми бабушка обращалась к ним.  Не сомневаюсь, что они так же,  как  я и мои сёстры в своё время, получили заслуженную  порцию бабушкиных нравоучений. Совсем не нудных и сердитых, а коротких по форме и глубоких по содержанию. Но самое главное -  мы все получили от неё заряд ласки  и добра.

«Золотко мое, самоварное», - ласково обращалась она к ребёнку, гладила по голове, целовала в макушку. «Золотку» было приятно это слышать, и оно прижималось к бабушке,  в надежде  ещё раз услышать такие драгоценные слова.  Но за этими словами могли следовать и другие, если «золотко» было чересчур назойливым: «Золото с говном смолото». - При этих словах  «золотко»  долго раздумывало, стоит ли обижаться на бабушку. С чем бы ни было оно смолото, всё равно – «золотко».

Проверяя штанишки у детей, и обнаружив, что они сырые, она строго восклицала: 
«Опять  нафурил, зафура  этакая». Эти слова из моего детства. Ни в одном словаре я не нашла их значения, но помню все их формы. «Не  фурь в штаны, сколько раз тебе говорить, для этого урыльник есть. Утром обфурился, сейчас тоже», - приговаривала мама, сажая ребёнка на горшок. 

Значение слова «урыльник»  я понимала так:  горшок стоит у рыла.  Форма взята такая же, как у слова «умывальник».   А правильное толкование слова «урыльник» – уринник, сосуд для урины, мочи. Возможно, неприятно и неудобно это читать, но все мы прошли в своем детстве и через обфуренные  пелёнки, штаны и постели, и все отсидели своё на урыльниках..  Правда, глагол «фурить» иногда заменялся глаголом  «прудить», «опрудить». И звучало это слово нисколько не реже.
«Ну, опять напрудил, - ворчала она, разбирая утром постель. – Все гайно опрудил, запруда такая».  И  без объяснений было понятно: «гайно»  – это  постель, хотя по толковому словарю –  это гнездо белки, а «напрудил»  и «запруда»  толкования не требуют.  Все равно заглянула для интереса к Далю.   Слово «опрудить» толкуют по-разному. В Архангельской губернии -  означает «лишить жизни» , в других словарях   - «повалить». 
 
Мама любила во всём порядок. И нас и наших внуков приучала следить за собой.  Если замечала, что не застёгнуто пальто, не заправлена рубашка, не завязаны шнурки на ботинках или не прибраны волосы, виновный сразу слышал замечание:
"Эй, стёпка-растрёпка, чего ходишь как фефёла, ну-ка застегни свою одежину, да обутки почисти".  А еще могла добавить  про  «кулёму», «распустёху» и «рассабаню». Слушать эти слова было стыдно, и виновник быстренько приводил себя в порядок. Мама не ругала и не занималась муштрой. Она говорила так просто, проникновенно, что ослушаться её было невозможно.
 
Будучи детьми, вряд ли кто смотрит на часы, чтобы вовремя прийти домой. Особенно вечером, когда вся детвора вываливает на улицу, усидеть дома нельзя. Это сейчас наши акселераты могут просиживать часами у телевизора или один на один с компьютером.  Раньше такого не было. К счастью, и детей наших эта напасть миновала. А вот внуки попали в сети. Они могут часами сидеть у компьютера, играть в бесконечные игры, нервничать, когда не удается пройти очередные уровни. И как бы их ни отправляли на улицу поиграть, побегать с друзьями, они упёрто сидят во вред себе.

А мы – дети улицы. В хорошем понимании этого слова. Не раз,возвращаясь поздним вечером, я знала, что мама встретит меня словами ветрогон, ветродуй, а то и другими, не менее точными в своем значении. «Ну что за шлындры шелапутные, на дворе ночь-полночь, а вы все мыкаетесь по дворам.  Мыслимо ли до сих пор мотаться, совсем от рук отбились, гулёны своебышные», - ворчала она, занимаясь своими делами на кухне.  Иногда  называла нас: «шатал-трест».
 
«Мотаетесь где-то допоздна,  а потом спите до свинячьих полдён, глаза продрать не можете,  - продолжала она свой монолог. Но все знали, что за её ворчливым тоном скрывается  нежная любовь ко всем нам. Всегда было очень интересно узнать, что же это за «свинячьи полдни». Лишь недавно в одном из словарей нашла, что это обеденное время кормления свиней.
   
Язык её был образный, красочный, яркий.  Не случайно навсегда остались в памяти многие слова, выражения, разные присказки.  А сколько слов было придумано и переиначено. И в разговор она вставляла их к месту и не надуманно.
«Чего на жизнь жалуешься?  Живешь, как у Христа за пазухой», - не раз говорила она соседке, когда та жаловалась на мужа, и продолжала: «Дети здоровы, сам, (то есть муж),  помогает, деньги даёт, по дому работает». Позже, когда осталась одна и получала за отца пенсию 28 рублей, мама говорила про себя:
"Живу как у Христа за пазухой, всё есть: обуть, одеть, на стол поставить. Дети помогают. Дина посылки посылает, переводы денежные, здесь Валя подкидывает".  Соседкам было завидно, потому что не всем дети помогали материально.  Такое тогда было время, такие были наши соседи – небогатые работяги.
 
Мама была очень чистоплотной. Я часто задумываюсь, почему во всём нашем доме был исключительный порядок. Кровати с утра до вечера заправлены, на покрывалах ни одной складочки, шторы белые, чистые. Менялись часто, хотя, как мне казалось, и необходимости такой не было. За шторой, которая служила перегородкой, стоял большой сундук, а над ним -  вешалка для верхней одежды.  Ни шифоньеров, ни диванов, ни кресел.  Понимаю, что порядок был оттого, что не было ничего лишнего. В запас, как сейчас, ничего не покупали. Возможности не было, да и привыкли обходиться по минимуму. Домотканые половики были всегда очень чистыми. Если появлялось пятно, мама сразу застирывала. И лежали они натянутыми без единой складки, потому что стелились на влажный пол. И не дай бог, где-то половик задирался. Мама сразу делала замечание: «Опять половики сбуровили, ну-ка поправляйте». На кухне кроме самодельного шкафа и кухонного столика тоже ничего лишнего не было. Но всё самое необходимое в доме имелось.

Два раза в год дома делали  генеральную уборку. Белили стены, мыли потолок, убирали полати.  Не оставалось ни одного уголка, куда бы мы ни заглянули. Уборка затягивалась на целый день. «Ой, уработались  как, все закутки прибрали, - присаживалась мама к вечеру. – Чего ты так долго на кухне  вошкалась?  В шкафу, что ли прибиралась?»  А я, действительно, провозилась в шкафу, протирая все полки и застилая их свежими газетами. «Целый день работали, ушлёпались, посидеть, покалякать-то некогда», - сетовала мама. 

Если мне хотелось отдохнуть подольше, я старалась вызвать её на разговор.  Мы немного отдыхали, и она, замечая, что я не прочь посидеть подольше, говорила:
«Ну, ладно, нечего  рассусоливать, пошли работать».
В детстве мне всегда было интересно слышать это слово,  похожее на  сосульку.  В одном из словарей я прочитала такое толкование:  рассусоливать – значит, рассказывать о чем-то длинно, с излишними подробностями,  а в некоторых словарях - «расплакаться». 

Сейчас, имея за спиной долгую жизнь, богатый жизненный опыт, не перестаю удивляться, насколько меткими были ее слова и фразы. Сказанные вовремя, к месту они придавали речи оттенок шутливости, ироничности,  грубоватости, непринуждённости. Мама почти не задумывалась и не подбирала их.  Мне нравилось слушать, когда она разговаривала с соседками или своей сестрой, тётей Фёклой. Как из рога изобилия сыпались слова:  дайче, туё,  толмИть, дЕковаться, чихвОстить, отчебУчить, палУбить, жУчить, совестИть, наверхосытку,  кумекать, убОтать, увещевать, дошлый, костерИть,  шакалить, станУшка, оболокАться.. 
Я вслушивалась и удивлялась богатству родного языка. Действительно, нет в жизни такого предмета, явления, действия, что нельзя было бы передать простым русским словом. Для всего  найдено   меткое обозначение
 
А чего стоят  к месту сказанные  фразы: дурака работа любит; на сердитых воду возят; голь на выдумку хитра; дуракам закон не писан;  нищему да вору всякая одежа впору; дуй до горы, на горе догонят; лодырь на лодыре и лодырем погоняет; повинную голову меч не сечет; доносчику -  первый кнут; вроде Володи, а на пример Кузьмы;  бодливой корове Бог рогов не дал; за так и чирей не садится; дуй дурак, на то губы есть; срать да родить нельзя погодить, гость на гость – хозяину радость; без порток, а в шляпе; еле-еле – душа в теле; лодырь высшей марки…   
 
Человеческая память устроена так, что, вспомнив одно, невольно вспоминаешь что-то другое, потом это - другое, тянет за собой цепочку воспоминаний..
В гостях дочери. Готовлю обед, ужин, зову за стол.  Не замечая, говорю мамиными словами: «Девки, айдате  чаёвничать. Варево поспело».
На столе немудрящая еда, все принимаются есть. Внукам понравился суп, едят за милую душу, хотя минуту назад отказывались садиться за стол. «Жучат, за ушами трещит, а кто говорил, что есть не хочет. За столом и  жор пришел», - в шутку замечаю маленьким едокам.       

Слово «жор» знакомо всем моим детям. Когда мама после смерти отца жила у нас, вечерами вся семья собиралась у телевизора. Художественные фильмы тогда показывали редко, не более одного в день. Да и то вечером после программы «Время». А так шли документальные  фильмы, разные политические программы.  Все сидели, занимаясь своими делами. Ребятишки делали уроки или играли; я,  по обыкновению, читала;  мама вязала, посматривая в телевизор; хозяин сидел с газетами. Это сейчас разбаловали телезрителей и в день по всем каналам гоняют десятки  пустых сериалов.

Тогда отбор был пожёстче, фильмы шли хорошие, актеры, как правило, снимались известные. Так вот, вся семья  находилась при деле ровно до десяти часов вечера. Как только раздавались позывные программы «Время», все, кроме хозяина, потихоньку выскальзывали на кухню. Скрипели дверки стола, кухонных шкафов, открывался холодильник.  Кто-то наливал бокал чая, кто-то готовил бутерброды, кто-то заглядывал в сковороду, в надежде найти какие-нибудь остатки   ужина.

«Все, жор пришел», - смеялась мама каждый раз. Она садилась с нами и пила  пустой чай. Пустой – значит, без сахара. Разве, с ложкой какого-нибудь варенья. На кухне шло бойкое обсуждение предстоящего фильма, все подшучивали друг над другом. Это было каким-то обязательным действом – перекусить перед фильмом, вопреки всем нормам правильного здорового питания. Ровно через полчаса, рекламы тогда не было, все садились к экрану телевизора, и киносеанс начинался
 
Про себя и некоторых соседей и знакомых,  которые жили очень скромно, если не сказать бедно, мама говорила:  «Как у латыша – хрен да душа». Так хотелось расспросить её, что же это за латыш такой, у которого ничего нет. Иногда, не имея заказов, она говорила: «Денег ни копья, а до зарплаты целых три дня».
Сколько помню, вопрос денег в семье никогда  не обсуждался. Их просто не было.  Если появлялась возможность немного сэкономить, мама откладывала на лето. Как правило, они с отцом ездили в отпуск к старшим дочерям. Питались скромно, но всё необходимое в семье было. Когда в начальных классах мы носили с собой в школу обед, я брала домашние пирожки или булочку и чай. По тем обедам было видно благосостояние моих одноклассников. У некоторых были бутерброды, какао, но большинство одноклассников были такие же пролетарии, поэтому ущербности я не чувствовала.

Часто слышала от мамы слова: «не сундучь деньги». Понятно, что это значило: не откладывай, не экономь зря. У неё никогда не было возможности «сундучить», потому что жила, постоянно экономя на всем. Откладывать на запас было нечего, ведь семья была большой, даже по тем временам.   

Очень любила делать подарки внукам. Простые, незамысловатые, сшитые или связанные самой, или простенькие майчонки и трусишки, купленные в магазине. Мама умудрялась расходовать деньги, полученные от меня или от старшей дочери, не на себя, а на  наших детей. Я видела, как она радовалась, что подарки приходились по душе  детишкам, как они примеряют на себя обновки и радостно вертятся около неё. По-моему, большее удовольствие ей доставляло не получать подарки, а дарить и при этом видеть радость на лицах близких ей людей. 

Мне тоже нравится дарить подарки своим родным.  Дети привыкли к этому. Если старшие внучки уже выросли и немного смущаются, когда я от своего имени и от имени дедушки что-нибудь им дарю, то маленькие внуки  спрашивают открыто, что я им купила. Когда внук готовился встретить свой восьмой день рождения, он напечатал пригласительные билеты.  Всем заказал подарки. Я решила прикинуться бедным родственником и спросила его,  будет ли он любить нас с дедом, если мы, в связи с финансовыми трудностями,  не купим ему подарок. Любимый внук,  немного помолчал, а потом, глядя мне в глаза, ответил, что если мы не можем купить подарок, то можем отдать ему  деньгами. Вот так-то, не больше, не меньше. Каков вопрос - таков ответ.

Многое хранит память, поэтому хочется оставить своим детям и внукам воспоминания о том далёком времени, в котором нам довелось жить.


На фото мама. 1953 год,  г.Советская Гавань