Крещенские морозы в учреждении имени Гиляровского

Возлюбленная моя! Ты канула в Лету зимой, похожей на свою антагонистку. Сейчас уже другой Вивальди и другой век, но у неба твои глаза, река течет твоими волосами, а лес шепчет твоим голосом. Чем смогла прельстить ты Харона, что он исполняет тебе роль челнока? Не принимает тебя царство мертвых и здесь ты чужая. Нет у тебя своей жизни, как и не было никогда: ты создана пыткой другим, через что и себя терзаешь.

Зачем оставляешь на заборе моем граффити, непонятные никому, зачем смеешься, когда я сплю?

Сколько еще жить в домне, чтобы стать спокойным, как пепел?

Сколько лет оплакивать тебя, если весь мир – сплошное напоминание о тебе?

Не в радость мне больше воскресный жульен и пятничное божоле: вкус всего, что любил, ушел вместе с тобой.

Увяли цветы моих дней, а ночи спускают меня в подвалы Тайной канцелярии.

Уши мои не слышат больше радостных песен: лишь тоскливый вой брошенного пса проникает в них.

Ты даешь сеансы одновременной игры в шашки в саду Тюильри: подтягиваются через Сену инвалиды, ведомые Бонапартом, двигают диски по клеткам, но всегда проигрывают, ибо для тебя нет правил. Вечность втягивает их обратно: они дают круг через мост Искусств, срывая замки влюбленных, чтобы запирать ими свои гробницы. А ты, легка, уже на Чистых прудах: Белая Королева – топчешь пешки и закусываешь Бейлис офицерами и слонами. В Вечном городе бьешься в домино с легионерами Октавиана, Калигула подглядывает в твои кости, но рыба все равно в твоих сетях.

Ты поешь арии глухим, ты танцуешь стриптиз слепым, ты мечешь феромоны сифилитикам на последней стадии.

Когда утро срывает с тебя покровы, - рассеивается морок и вместо авроры является закатная мгла: девушка оборачивается старухой с косой.

Едва закончив утренний намаз, ты спешишь к заутренней, оттуда – на шаббат и шабаш. К полудню - в боевой раскраске и томагавк обагряется жертвенной кровью. Медитация в лотосе заканчивает день. Нет богов, обойденных твоим вниманием, нет ни службы, ни базара, на которые бы ты не поспела.

Вместо кукушки из часов твоих выскакивает черт и показывает средний палец. Внутри тихо гудит генератор случайных чисел и связей.

Скудно жить под аминазином, душно жить, минуя праздники, лавируя между суицидом и депрессией, но нельзя сломать ртуть. Тянется пустая жизнь грузовым составом по переезду, когда стоишь и ждешь эрекции шлагбаума.

Все болезни научились лечить, лишь от душевной раны нет таблетки, а микстура Менделеева вызывает лишь усиленный рецидив. И даже твое возвращение не излечит, как не станут угли цветущим садом.