Хоть что-то в себе понять

Я даже готова признать,
Что снизошло умиротворение
Со сладко-тоскливой ясностью.
С той ясностью,
Которая приходит и уходит в одно мгновенье,
Лишь оставляя намек на вечность.

Но, ни тогда, когда я каждой порой кожи
И всею сотней глаз
Искала и пыталась угадать
Спонтанную загадку жизни;

Ни теперь – под хрустким грузом снастей
Безнадежности, надежды, созерцанья
Вкупе с этим небом,
Белым, оливковым у горизонта,
Африкой подаренным России,
В дурманном знойном смоге –
Эгоцентричным небом,

Не забывала о духовности,
Культуре созерцанья в реальном образе,
Когда безликое образованье
Приобретает истины черты.

Я в мыслях испытываю боль
Отсутствия себя.
Но эта боль, рожденная из потрясенья –
Одна из благородных.
Она произрастает здесь,
И я владею ею хрупко.

Воспоминания, мечты, фантазии –
До бесконечности в дымящемся пространстве.
Они – мои. И любовь,
Чистейшая любовь к мужчине,
Однажды расколовшаяся надвое,
Собою возрожденная,
Собой распятая,
Она лишь в чистом виде
Сильней и больше Я.

Жизнь вечна, и любовь…
Мы – ее формы, мы суть,
Мы факт ее существованья.