Пещера Времени Пролог

Пролог               

Место действия: Египет, остров Абу
Время действия: неизвестно

В те дни, когда ещё не существовало легенд о Вавилонской башне, о пересечении Красного моря Моисеем и о победе Давида над Голиафом, посреди славной реки Нил, что в Древнем Египте, возвышался остров, ныне зовущийся Гезирет-Асуан. Древние греки называли его Элефантина, а тогда он именовался Абу, что в переводе с древнеегипетского означает слоновая кость. На острове находился одноимённый город, столица нома Та-Сети. В то далёкое время Абу служил крепостью и товарным складом, активно шла торговля через Нил, а поселение служило форпостом для контроля южной границы. Наше повествование переносится в тот момент, когда Элефантину решил посетить владыка всего Нижнего и Верхнего объединённого Египта, фараон, имя которого, к сожалению, не сохранилось в анналах истории. Подходило к концу его затянувшееся путешествие, и повелителю оставалось только проверить, хорошо ли защищена крепость от набегов врагов с юга, а заодно принести жертвы богу Хнуму в храме острова, чтобы с чистым сердцем отправиться в обратный путь.
Шесть папирусных лодок подплывало к берегу. На палубе первой из них стоял фараон. Вид его был величественным и неподражаемым. Пронзительные глаза, горевшие как два непотухших огонька и сражавшие наповал, чётко выраженная линия морщин на покатом лбу, нос с выразительной горбинкой, выдававшиеся скулы с накладной бородой, заплетённой в косички и украшенной золотой змейкой, – всё выдавало в нём божественную личность, перед которой любой враг не устоит, если посягнёт на могущество повелителя. Одежда фараона, несмотря на простоту, (всё-таки это было время, когда только образовывались первые государства, и ткани ещё не изобиловали разнообразием) только подчёркивала сказанное выше. На бёдра была надета льняная повязка белого цвета – схенти, украшенная поясом, на голове корона, символизирующая господство над своими подданными. Стоит упомянуть и о многочисленных драгоценных кольцах, бусах и браслетах. Из-за древности довольно сложно будет описать всё более детально, наверняка на каком-то несохранившемся манускрипте подробнее воссоздан образ безымянного фараона. Автор надеется, что когда-нибудь подобный артефакт удастся отыскать.
На пристани наместник крепости с почестями встретил владыку и его многочисленный кортеж. В те дни страна процветала, и даже рабы были счастливы узреть прибытие своего главного угнетателя. Вокруг гранитных скал острова, словно чуя везде счастье, летали птицы, пальмы издавали радостный шелест, и вряд ли в последующей истории Египта можно будет суметь найти время, где внешние притеснители посрамлены и повержены, а внутренние и не думали восставать. Чёрная земля Нила, раскинувшаяся по всей линии побережья, и не подвластная мёртвым пескам Сахары, отвечала радостью.
Знать Элефантины во главе с наместником поклонилась ниц своему повелителю. Жестом фараон приказал всем подняться, а наместнику подойти. Опытному обывателю бы стало заметно, что наместник вёл дела крепости недавно – как велико было его волнение, безуспешно скрытое под невозмутимым видом. Ведь предстояла всеобщая проверка форпоста на боеспособность, и хотя набеги уже долгое время не преследовали жителей Абу, в случае невыполнения поставленных перед наместником приказов его ждала страшная кара. Боязнь навлечь на себя гнев, пусть и за малейшую провинность, сказывалась на его лице. Струйки пота текли по лицу. Дрожавшие руки с трудом передавали владыке местные дары. Несмотря на приказ всем подняться, он опустился на колени. Фараон заметил, как переживает его ставленник, усмехнулся, протянул руку и сказал:
– Уважаемый наместник, не подобает господину, имеющему высокий сан в обществе, вести себя как самому последнему рабу. Встань и воздай благодарность повелителю, ведь он одарил всех процветанием и счастьем. Если я увижу, что ты справился с поставленными пред тобой задачами, я одарю тебя золотом и сделаю своим главным сановником, а если нет, тебя ждут пытки и казнь через лишение сна.
Кортеж фараона и знать Абу насторожились. Все знали, насколько это жуткая казнь, применявшаяся крайне редко. Человек, лишённый сна при помощи различных шумов, действующих на психику, постепенно сходил с ума и умирал.
Ставленник Элефантины осмелел. Вытерев пот с лица и не поднимая глаз, он обратился к фараону:
– Владыка Верхнего и Нижнего Египта, о великий фараон…! Да будет он жив, невредим и здрав!
Все присутствующие на пристани вторили словам сановника.
– И пусть он примет от нас величайшие дары чёрной земли Нила, символизирующие наше процветание и счастье!
Фараон олицетворял собой божество. Это тешило его гордость, ему было не впервой получать различные подарки. От некоторых экзотических приношений он приходил в неописуемый восторг. Фараон улыбнулся, увидев превосходство местных плодов в красоте и качестве над другими плодами, взращенными в необъятной стране. Повелитель поднял руку вверх и обратился к присутствующим на пристани с такими словами:
– Сегодня вечером каждый житель Абу и окрестных селений, независимо от сословия и сана, должен явиться к храму Хнума, владыки нильских порогов, и благодарить его за прекрасный урожай! Пусть жрецы принесут в жертву лучших быков острова! Слава триаде! Слава Хнуму, Сатис и Анукис!
– Слава! – Вторили фараону все.
– После жертвоприношений я объявляю пир! Лучшие повара должны приготовить самые вкусные яства и кушанья! Надеюсь, что я останусь доволен проделанной в крепости работой, и тогда обещаю – на пиру я озолочу отличившихся!
После этих слов свита владыки, состоявшая из многочисленных слуг, и гарем повелителя из пятидесяти женщин, шедший поодаль, двинулись в путь по направлению к предоставленным апартаментам, заранее подготовленным к приезду фараона. Знать Элефантины пошла следом.
На обочинах дороги во время шествия свиты фараона стояло множество зевак. На землю сыпались лепестки различных цветов, повсюду царил торжественный шум. Музыканты Абу, приставленные к кортежу повелителя, играли на флейтах и настукивали ритм.
Протяжённость острова небольшая, всего чуть более километра, и поэтому к месту временных апартаментов фараона его свита и гарем прибыли быстро. Гарему было отведено отдельное жилище, впрочем, фараону не было особенно важно, где поселятся его жёны и наложницы. Долгое время он страдал от потери дорогой себе женщины, заколотой странствующими кочевниками ещё в бытность войны. Отмщение за пролитую кровь любимой жены не заставило себя долго ждать, и благодаря этому – ни с юга, ни с востока уже более десяти лет не существовало никакой опасности. Удивительная ведь ирония судьбы – смерть жены фараона принесла мир и процветание в страну финиковых пальм и зыбучих песков Сахары.
Не будем подробно описывать внешний вид дома, где остановился фараон, а лучше перенесёмся на пару часов вперёд и на несколько сот метров к югу, где в незапамятные времена стоял храм Хнума, бога нильских порогов.…
Всё население Элефантины собралось перед храмом. Жрецы закололи быков и гусей, повсюду стоял запах свежего мяса и местных благовоний. Все расступились, когда к месту поклонения подошла процессия во главе с фараоном. За пару часов перед тем, как воздать почести богам, фараон сумел осмотреть укрепления Абу вдоль и поперёк. Владыка остался доволен, как выполняют его распоряжения. Обещания, данные ранее на пристани, были исполнены – повелитель назначил наместника крепости своим главным сановником, или визирем. Вакантное место обзавелось избранником. Боязнь и дрожь напрочь исчезли с лица ставленника, теперь он сам мог заставить преклонить перед ним колени. Был осчастливлен и член знати Элефантины, призванный на опустевшую должность главы крепости. В вечер поклонения Хнуму и последовавшего за ним пира, было озолочено немало людей, чьи заслуги оценил фараон. Уже ближе к полуночи, словно по приказу свыше, разверзлись небеса, и полил дождь, послуживший хорошим знаком для всех, ввиду его редкости в тех засушливых местах. Вскоре празднество закончилось, и люд разошёлся по домам. Редкий был вечер, когда никто не был заколот за провинность. Даже рабы, не имевшие возможности пировать со знатью, были счастливы и сыты.
Прошло три дня, фараон собрался в обратный путь – на север, в столицу страны по великому Нилу. В то утро повелитель, окончив утренний туалет и попрощавшись с уже бывшим жилищем, во главе значительной по количеству свиты, направился по дороге в пристань. В отличие от прошлых дней, что-то недоброе чувствовалось в окружающих остров скалах, птицы на этот раз пели жуткие песни, а финиковые пальмы издавали немыслимый загробный шелест. И вроде сияло солнце, но даже оно веяло непонятным желчным теплом. Фараон почувствовал это, и не зря. Сложно назвать истинную причину, почему природа вдруг тогда, ни с того ни с сего, всполошилась. Ощущение того, что повсюду ветер злой или деревья плачут, часто бывает субъективным. Фактом является лишь то, что произошло после.
Когда процессия с фараоном уже подступала к пристани, вдали, посреди скал, показался таинственный силуэт. Одежды незнакомца развевались на ветру, и он стремительно приближался навстречу кортежу, спускаясь всё ниже и ниже. Зеваки на краях дороги не смели даже поднять голову на проезжавшего мимо повелителя. Все лежали на коленях. Силуэт же, спустившись, и не думал падать ниц. Его смелость и какая-то метафизическая харизма возымели своё действие не только на слуг фараона, но и на самого повелителя. Все, кто находился тогда на дороге к пристани, почувствовали себя как заворожённые, а стражники владыки и не задумались над тем, чтобы остановить неизвестного путника. Загадочный странник подошёл вплотную к двигавшейся процессии – она остановилась. Теперь у фараона появилась возможность разглядеть получше, что из себя представлял подошедший субъект. Одежды почти полностью покрывали тело путника, на голову был надет тюрбан ярко красного цвета, лицо же скрывалось под белой повязкой. Видны были только глаза, горевшие красным сиянием и сливавшиеся с цветом тюрбана. На плечах у незнакомца была кожаная сумка, из которой торчал свёрток папируса. Фараон пристально впился глазами в его сторону. Их взгляды встретились. Внутри повелителя заиграло подлинное уважение к отсутствию страха у человека в тюрбане. Воцарилось гробовое молчание, и никто не смел его нарушать.
Между тем, странник вытащил папирус из сумки и мужественно протянул его фараону. Повелитель взял его и заметил, что на папирусе нарисованы иероглифы, вполне понятные владыке, чтобы он мог их разгадать и прочесть. Приказав слугам стоять чуть поодаль, фараон принялся изучать написанное. Незнакомец же смотрел на него своими чудовищными глазами, и повелитель, в глубине души, впервые, наверное, за всю свою жизнь, почувствовал истинный животный страх.
Но гораздо больший ужас нарисовался на лице фараона, когда он ознакомился с папирусным документом. Глаза, прежде наводившие трепет на окружающих, теперь бегали из стороны в сторону, руки вдруг стали дрожать, а пот капать по лицу – как тремя днями ранее у ставленника крепости. Папирус выпал из рук фараона, и он лишился чувств. Человек в тюрбане, не обращая никакого внимания на происходящее, подобрал свиток, засунул его обратно в кожаную сумку и двинулся в обратный путь. Никто не смел его задерживать, и вскоре развевавшийся по ветру силуэт исчез за скалами острова, оставив после себя образовавшуюся суматоху вокруг лежавшего без чувств фараона.
Повелитель пришёл в себя, когда папирусная лодка направилась в путь. Все жители Абу, встревоженные не на шутку, обещали воздать молитвы божествам за здоровье фараона.
На рисунках скал острова теперь навсегда сохранится вышеупомянутый эпизод с таинственным человеком в красном тюрбане. Для многих обывателей тот силуэт в скалах символизировал начало тёмных времён. Ни до, ни после, никто больше не встретит загадочного незнакомца в тех краях. Он, как и появился из ниоткуда, так и ушёл в никуда….
К вечеру первого за много лет недоброго дня, окрепший после забытья фараон поднялся на палубу. Солнце уже ушло за горизонт, на небе нарисовались точки звёзд, и выглянула полная Луна. Лодки шли на север, по течению, и поэтому ветер бил в спину владыке. Он вглядывался в даль реки. Никто не смел ему мешать; рабы возились с полотняным парусом, знать же мирно спала во всех шести лодках.
Впервые за долгие годы после смерти любимой жены, фараон казался мрачным и несчастным. Властитель Египта долго горевал, ведь жена не успела родить ему первенца. После её гибели он стал бесплоден, а многочисленные жертвоприношения богам, чтобы излечиться от недуга, не приносили желаемого результата. Вряд ли он хотел выздороветь, так как не чувствовал привязанности к жёнам и наложницам своего гарема. Беспечность существования посреди активно развивавшейся страны и вовсе вывела из головы фараона мысли о будущем преемнике. Напрасно жрецы и чиновники напоминали ему об этом. После нескольких казней рты замолкли.
Если какой-нибудь человек, хорошо знавший фараона, но не осведомлённый об утреннем инциденте на дороге в пристань, решился бы взглянуть в тот лунный вечер на лицо своего повелителя, то подумал бы, что мысли фараона вновь вернулись в то тёмное прошлое, когда странствующие кочевники изрезали на куски его дорогую жену. В реальности же всё обстояло иначе. Глядя на ночное небо и на полную Луну, его размышления всё чаще возвращались к таинственному силуэту в скалах острова и к тем загадочным иероглифам, запечатлённым на папирусном свёртке. Что же в них такого страшного было, если фараон – личность твёрдая и мужественная – ужаснулся и лишился чувств? Об этом знал только он один. Однозначно можно сказать, что рисунки на папирусе обозначали нечто очень важное и судьбоносное.
Внезапно фараон как-то дьявольски и противоречиво улыбнулся. Складывалось ощущение, что он чего-то ожидал. И действительно, разглядывая ночное небо, повелитель заметил, как с высоты, прямо навстречу к его лодке опустился луч ярко-оранжевого цвета. Казалось, что это какое-то знамение с небес. Луч непонятным ядовитым сиянием осветил лицо фараона и всю палубу папирусной лодки. Причём другие лодки, плывшие позади, оставались в тени. Что-то необычайно зловещее проскальзывало в сиянии с небес.
Рабы поспешили разбудить спавших господ и оповестить об этом недобром предзнаменовании.
Спустя примерно час луч рассеялся. Удивившись такому странному явлению природы, члены делегации фараона долго не могли уснуть. Фараон же абсолютно не поразился тому, что случилось, только продолжал улыбаться, глядя вперёд и не думая о предстоявшем сне.
Рабы, бывшие в ту ночь на палубе первой лодки, ещё долго видели стоявшую впереди фигуру повелителя, и как-то совсем не заметили в полудрёме, что под утро фараон ушёл с палубы…
Процессия из шести лодок проплыла к рассвету довольно небольшое расстояние.
Предстояла сложная церемония утреннего туалета фараона. Бывший наместник Элефантины, недавно назначенный визирем, вместе с цирюльником, главными жёнами гарема и другими слугами поспешил в покои. Но, зайдя туда, все вдруг внезапно обнаружили, что их владыка куда-то исчез. Пропали также его личные вещи и золото. Затрубили тревогу. Личная охрана повелителя начала прочёсывать шесть лодок кортежа вдоль и поперёк. Потом поиски продолжились в воде. Появилось подозрение: не съели ли фараона крокодилы? В реке ничего не нашли – ни браслета, ни кольца, ни даже отрубленной руки. Фараон исчез бесследно. Потом подумали про намеренное убийство. Но, пересчитав людей и не найдя доказательств, версия убийства также была ими отвергнута. На всех папирусных лодках началась паника. Многим египтянам стало ясно, что человек в красном тюрбане и ярко-оранжевое знамение с неба появились не просто так. Для всех людей, плывших в те часы по Нилу к северу, бесследное исчезновение фараона означало только одно – процветанию и счастью в великой стране пришёл конец. Не оставив после себя наследника, фараон обрекал Египет на ещё более страшные дни, чем ранее, полные кровопролитных войн и внутренних междоусобиц.
Кем же был тот судьбоносный странник с кожаной сумкой? Что было написано на папирусном свёртке? Случайно ли ночное явление с неба? Об этом не знал никто, кроме пропавшего фараона.
Порой явления, происходящие в мире, настолько необъяснимы, что приходится долго размышлять и выискивать логические цепи. Автор, роясь в ворохе пещерных манускриптов, пока не собрал замкнутый круг. Известно только, что спустя много лет, в тысячах километрах к северу от места рассказанных событий, за альпийскими лугами, обнаружились следы, на первый взгляд, ничем не примечательной ледяной пещеры, коих в Альпах достаточное количество. Особенность указанного подземелья заключалась в том, что у довольно широкого входа – десяти метров высотой и пяти шириной, – находилась гранитная надгробная стела. Тот, кто разбирается в древнеегипетском письме смог бы прочесть на ней выгравированные иероглифы и понять значение рисунков. Нам же стало известно толкование написанных слов. Это была эпитафия тому самому фараону, пропавшему много сотен лет назад. Дословно она звучала так:
«В этой пещере покоятся священные останки владыки Верхнего и Нижнего Египта, фараона.… Рядом с ним зарыты его сокровища. Ни один смертный не имеет сюда доступ. Тому, кто осмелится сюда войти, будет наслано вечное проклятье…».