Апатия

1
Без особой охоты, но с большим трудом я вылез из земли. Солнце ослепило привыкшие к мраку глаза. Прищурившись, я огляделся и увидел сотни могил под палящим солнцем. Рыжий грунт, поросший сорняком, создавал контраст с влажным голубым небом.

В ста метрах группа людей кого-то хоронила. Меня это не заинтересовало. Меня также не волновал испорченный костюм. Посмотрев на себя, я начал отряхиваться. Я был в пыли с туфель до кончиков волос. Выполняя этот ритуал, я долго топтался на пружинистой почве, и только когда закончил приводить свой внешний вид в относительный порядок, обратил внимание на надгробную плиту и имя, написанное на черном мраморе. Мне тогда показалось, что имя моё, хотя я не был уверен и не придал этому значения.

Доверившись инстинктам, я зашагал прочь от людей. Это казалось разумным.

Поднявшись на небольшую гору, я остановился у молодого погибающего дерева. На сухой ветке колыхалась ярко-красная ленточка.

Передо мной раскинулось поле, которое занимали тысячи могил. Где-то торчали кресты, где-то мраморные надгробия, где-то не было ничего. Одну сторону поля  отгораживал лес, ряды деревьев словно охраняли кладбище от остального мира. Неподалёку в землю врос ржавый трактор, он сидел в грунте так плотно, что давно стал частью ландшафта. С другой стороны поля гора клонилась к оврагу и дальше на горизонте в голубом тумане смога рисовался город.

Группа людей как раз начала расходиться, когда я вернулся, чтобы посмотреть, где выход с кладбища. Я поплелся вслед за ними, не приближаясь.

Скоро под ногами затвердела асфальтированная дорожка, которая, процдя через лесок, вывела на автобусную остановку. Я похлопал по карманам брюк - в брюках вообще не было карманов. В правом кармане пиджака лежала банкнота, сложенная вдвое. Одна-единственная. На ней было написано незнакомым почерком:

Твой билет в Ад.

Я не знал, что это значит, мне было всё равно.

Я очистил себя как мог - в конце концов перестал быть похожим на человека, который вылез из земли. Прошёл к маршрутному такси и, не посмотрев, куда она идёт, залез в него.

На меня никто не обратил внимания. Три женщины и двое мужчин были погружены в свои мысли.

Держа в руке банкноту, я разглядывал её без малейшего интереса. За окном тоже не было ничего интересного: деревья, трава, обочина, пыль. Водитель маршрутного такси был также не интересен. Он дожевал свой обед и включил зажигание. А я подумал о горьком вкусе вина, которое должно быть кисло-сладким.

2
Расставшись с той банкнотой, я взял сдачу и вылез из маршрутного такси, не зная где нахожусь.

Я оказался на шумном загазованном Проспекте и завернул во дворы пятиэтажных домов. Не могу сказать, что узнал этот дом, но мне казалось, что я живу в нём. На двери подъезда меня встретил домофон с кодовым замком. Я набрал первые пришедшие на ум цифры, магнитный замок запищал, дверь открылась.

Дома я принял душ, переоделся и лёг в постель, хотя ничуть не устал. Лёжа на спине, сложив руки на животе и вытянув ноги, я задремал. Мне ничего не снилось, я просто отключился.

Я проснулся, услышав услышал поворот ключа в дверном замке. Я подумал, кто бы это мог быть. Я лежал и прислушивался. Кто-то вошёл, закрыл дверь, положил ключи, зашелестел пакетом, сбросил обувь, прошёл на кухню, поставил шелестящий пакет, прошёл в ванную, умылся, прошёл на кухню, включил электрический чайник, зашёл ко мне в комнату…

Не то чтобы лицо показалось мне знакомым, но я предположил, что знаю эту женщину.

Она побледнела, когда увидела меня. Более того, ей стало плохо. Она вытаращила глаза и начала задыхаться, будто её ударили по спине. Я подумал, что пришёл не к себе домой и напугал незнакомку, хотя всё это время был уверен, что нахожусь у себя дома.

Прежде чем я узнал, кто она, она назвала меня по имени. В тот момент я не был уверен, что меня зовут именно так. У неё началась истерика - испуг вперемешку с чем-то ещё. Но истерика быстро прошла, и женщина просияла, как казалось, от радости, так как она улыбалась. Она повела себя так, как если бы мы хорошо знали друг друга, не просто хорошо, а очень близко - она прижалась ко мне и принялась целовать моё лицо, а я хотел поцеловать её в ответ, но не мог, потому что забыл, как это делается.

- Для меня это ещё более неожиданно, чем для тебя, - сказал я ей, - но я тебя не помню.
- Такое наверное бывает, - она быстро отмахнулась, имея в виду то ли амнезию, то ли то что средь бела дня ни с того, ни с сего люди вылезают из земли и приезжают на маршрутном такси домой, расплатившись банкнотой, на которой загадочная надпись, которую я уже забыл.
- А своё имя ты помнишь?
Я отрицательно покачал головой.
Ранее она назвала меня каким-то именем, которое сразу же вылетело из головы.
- Я Марина - меня ты совсем не помнишь?
- Нет.

Несмотря на то, что я ни черта не помнил, дома ориентировался хорошо.
Марина приготовила ужин, но у меня не просто не было аппетита – я не мог есть. За столом Марина не сводила с меня глаз. Её не устраивал бледный цвет моего лица и гробовое молчание, которое я хранил на протяжении ужина. Мне нечего было сказать, знать ничего не хотелось, проще было ни о чём не думать, не возникало любопытства, беспокойства, следовательно, отсутствовали причины задавать вопросы или что-то говорить. Марина же говорила, говорила, говорила. Её серьги с бриллиантами сверкали на мягком свету лампы. Я не помню, как дарил ей эти серьги и это кольцо с алмазом… должно быть, я был очень состоятельным человеком, раз мог позволить себе такие подарки.

В полночь мы легли в постель.

В спальне было темно и тихо. Марина взяла инициативу в свои руки, но от меня было толку, как от каменной статуи. Мы ограничились неуклюжими поцелуями. Думаю целовать человека, у которого голова целиком в гипсе, и то проще, чем меня. Я не то чтобы хотел целовать Марину, я думал, что она ждёт от меня ласки, и не видел причин, чтобы не доставить ей удовольствие. Мне было не трудно это сделать, хотя сам я удовольствия не получил, да оно и не было мне нужно. Я не испытывал никаких чувств. Мне хотелось заняться любовью не больше, чем кровати, на которой мы лежали. "Такое наверное бывает", - вспомнил я слова Марины, которые она произнесла по другому поводу.

Уснул я чуть позже её. Отключился. И не видел сны.

Утром рассказанные мною подробности того, как я обнаружил себя вылезающим из земли посреди изнывающего от жары кладбища, вызвали у Марины шок. Она выглядела неспокойно - я ее понимал.

Я обошёлся без завтрака, в голове было пусто. Марина собиралась на работу, а я не знал, что мне делать.

Когда я спросил Марину об этом, она на секунду замешкалась и усиленно о чём-то думала, словно принимала жизненно важное решение, от которого зависело всё.

- Сходи лучше к доктору. Сейчас дам тебе твоё свидетельство о смерти…
В свидетельстве о смерти указывалась причина моей смерти: остановка сердца.

Я сходил к доктору. Доктор посоветовал мне показаться психотерапевту. Я так и сделал, записался на приём к психотерапевту. Потом пошёл домой.

(c) Вивиан Цельс, 13.12.2007