Серые паруса

И когда я пьяный и безбожный
резал вены погнутым крестом,
ты боялась влезть неосторожно
в кровь мою нарядным рукавом.
(Трофим)


 "К черту! Все к черту! И-ди-оооот! Какой же я и-ди-оооот! А она! Она! Сидиит, губы под-жав. Бреееез-гу-ет...Сука! Ненавижу тебя, суууука!" - Владимир встал, пошатываясь. Пол комнаты неумолимо кренился, словно палуба во время  качки. Едва не упал, зацепившись за журнальный столик.  Звякнула о выщербленный паркет покатившаяся бутылка из под водки.

- Куда путь держим, сударь? - не скрывая презрения,  вяло поинтересовалась Светлана, развалившаяся сытой кошкой в мягком, и единственном приличном  кресле в комнате.
- К черту!

"Где он? Где? Боже, зачем я так надрался?"

Комната перед глазами двоилась. Через открытую балконную дверь залетал ветер, надувая серые занавески парусом. "Почему серые? Они же зеленые были.. Или синие? Не помню... Да и плевать на них!"

- А может, дорогуша, ляг поспи и все пройдет? - продолжала цедить сквозь зубы жена.
- Мад -дам, ваша ирония неу...неу..мест..на. Чччерт! Где же... он?
- Думаешь, он тоже тут?
- Да пошла ты!

"За что? За что? Сука... И она сука, и жизнь сука... Все! Все к черту!" - лихорадочные мысли носились стаей перепуганных птах, мельтешили,  ударяясь друг о друга,  падали в резком пике  и опять набирали высоту, громко хлопая крыльями. "Нет...Какие птицы? Это занавески полощет ветер..."

Кое-как  дошел до старинного комода, единственной памяти от прабабки. Комод, украшенный резными финтифлюшками с обтертой позолотой, Светлана задвинула в угол у балконной двери.

"Спрячь от меня это помоечное старье! Вечно ты носишься со странными семейными реликвиями. Неужели ты не видишь, что все это тлен? Прах? Застывший плевок прошедшей эпохи. Да просто не прилично хранить этот хлам в квартире. Двадцатый век на дворе!"

  Резко дернул на себя выдвижной ящик, опираясь на край комода левой рукой. "Светка! Свет-ля-чок... Дура ты... И я дурак... Весь мир бардак, все бабы... Вот он!" - нащупал дрожащей рукой в углу ящика большой  крест. "Дед, ты там ворочаешься сейчас? Да? Тесно в гробу? Вот такой я хрис...хрис-ти... чертов вер...ующий... Ты там помо-лись за меня, дед...Ты же и там поп, да? Или там попов не бывает?"

- Клац! - словно бич хлестнула серая парусина штор.
- Закрой эту чертову дверь! Остатки твоего старинного паркета вздует! Ты слышишь меня, Северов?

"Почему они серые? Паруса? Паруса ведь алые... Нет? Алые, наверно, сняла Светка и заменила. Зачем? Серые, как стены в "Крестах"... Светка... Имя-то какое у тебя... свет-ло-е... А ты сееерая... Как эти паруса... Чертов пол... Или это просто качка? Штормит... Просто, штормит..."

Этот серебряный крест дед носил всегда.  И сняли его с  уже закоченевшего тела, погнутый, принявший на себя удар нескольких пуль, но так и не защитивший хозяина. Да и что могло спасти в тридцать седьмом?

"Что это на тебе такое? Крест? Такой большой... Вовка, так он же погнутый и страшный совсем. Камни повыковыряны. Дедов? Ну ты даешь! С покойника сняли? Память? Ты меня уморишь своей "памятью рода"! Лучше сдай ювелиру по весу,  может,  хоть деньги живые увидишь. Хочешь носить его на себе? Без меня, Северов. Тогда без меня. Мой муж не будет, как малахольный, ходить со старым поповским крестом. Выбирай."

- Грехи замолить хочешь? А не поздновато к богу-то? - Светлана щелкнула зажигалкой, затянулась и глядела на него сквозь дым, демонстративно закинув ногу на ногу.

"Она... даже Бог со стро...чной говорит... Сука... Улыбается... Весело ей... Не-на-ви... Лю... Боже, за что мне это?"

Мужчина так и стоял, чуть нагнувшись, упираясь об угол комода рукой, во второй, сжатой так, что побелели костяшки,  впивался ребрами в ладонь дедов крест.

"Как же... штормииит..." - пол постоянно кренился куда-то вправо, так и норовя свалить его с ног.

Владимир развернулся, грузно оперся спиной на комод, холодные плети ветра стегали его сбоку, ероша на голове ежик русых, густо пересыпанных солью седины волос. Разжал  руку, крест блеснул сколом от пули остро и хищно - в месте, где попала одна из пуль, край его надкололся и оплавился.

- Как ты мне надоел... Как ты мне безумно надоел. Все эти твои порывы, игра в гениального художника. Весь этот театр одного актера, с желанием покрасоваться и вызвать жалость. Ты жалок, Северов. Ты просто жалкий шут, неудачник, не способный даже прокормить семью своей убогой мазней. Лучше бы ты был мясником на рынке, Ван-Гог хренов! - Светлана зло выплевывала слова, а те шлепались на мокрый от дождя пол рядом с Владимиром, подобно комкам грязи. - Все твои гримасы мне осточертели! Что я вообще делаю рядом с таким убожеством? Ты ничтожество, Северов, от ничто, понимаешь? Хотя, что ты понимаешь вообще? Я ненавижу тебя! Нет! Не ненавижу даже, я презираю тебя, как тлю, как таракана, как... как пятно соуса на новой блузке! Ты испортил мне жизнь!

Он вкинул голову, резко, словно породистый конь, и глянул в ее глаза.

- Ты... все.. ска-за-ла? - и черкнул с размаху крестом по выпуклой пульсирующей вене, а затем еще, и еще...

Кровь выплескивалась толчками, сначала закапала, смешиваясь с каплями дождя, заносимыми ветром через открытый балкон. Затем, потекла ручьем.  Владимир глядел, как завороженный,  на то, как вытекала из него жизнь. Жалобно звякнуло окровавленное распятие, выскользнувшее из разжавшейся ладони.  Мокрые шторы отбросило порывом ветра, прилепив на миг к телу, и, оседая, он увидел как серая ткань окрашивается алым.

"Я все исп..рав..ил... Алые, па..ру-сааа дол-жны быть, ааа...лы...е..."

- Идиоооооот! Я же только что из театра пришла! Платье новое!!!! Ты даже сдохнуть по-людски не можешь!

"Свет... Такой странный... Свет-ла-я... Свет-ля-чок... Прости, враг мой... Друг мой... Лю-би-ма-я..."

Мокрые занавески устало щелкнули в последний раз и опали. В комнату вплыл зыбкий клуб тумана.