Крылатая смерть. Глава 1. Часть 3

Фемис представляет собой не то, чем кажется. Кто-то считает ее дьяволом во плоти, сеющим раздор и панику среди людей. А другие думают, что она небесный дар человечеству, призванный очистить Землю от зла. Думаю, правды не знает даже она сама. Всю свою жизнь я наблюдал за тем, как она спасает одних людей и уничтожает других.


Ветер трепал тяжелые белоснежные крылья, Фемис летела над светлеющим Парижем, раны от выстрелов исчезли, о ночной схватке напоминал лишь разорванный дорогой костюм. Она пролетала над центром города, когда сердце екнуло чужим страхом и паникой. Фемис опустила взгляд. У оцепленного театра толпились напоминающие муравьев люди. Сверкали огнями полицейские авто и машины скорой помощи. Из театра доносились вспышки самых различных эмоций – от ярости до ужаса.


Она настолько непревзойденный эмпат, что даже может видеть человеческие души. При той гамме чувств, которую она испытала за все свое существование, собственные эмоции она демонстрирует редко.


Сквозь крышу просвечивало достаточно большое количество голубых огоньков разной яркости, собранных, очевидно, в одном просторном помещении.
Фемис приземлилась в засыпанном мусором тупике и, отловив зазевавшегося журналиста, уволокла его в переулок:
- Привет, барракуда, - по-французски прощебетала она. – Что тут происходит?
- Театр захвачен с вечера.
- Кем?
- Неизвестно. Вы непричастны к этому? – шустро пришел в себя охотник за сенсациями.
- Нет. Что ставят?
- Не понял.
- Какой спектакль?
- Что-то из Шекспира. «Фауст», кажется.
- У-у-у...неужели понтификат и в этих вопросах врет своим подданным?
- Что?
- Читай классику, малыш. Хочешь прославиться? Считай, у тебя появился личный Мефистофель...


Она достаточно хитра, чтобы заставить спецслужбы развязать нужный ей конфликт, а журналистов – раздуть нужную ей сенсацию. Но достаточно бескорыстна, чтобы, рискуя быть раздавленной тоннами камня, спасать людей из разрушающегося небоскреба, а потом без эмоций читать в газетах вранье о том, что взрыв на первых этажах – ее работа.


Каким-то чудом миновав полицию, журналист подошел к запасному выходу из театра и, побарабанив в дверь, отскочил в сторону. Пули прошили железо.
- Я журналист! Не стреляйте! Я смогу вас прославить!
Дуло автомата уткнулось ему в лицо:
- Нас слава не интересует. Но ты нам можешь пригодиться. Заходи, - человек, очевидно, выходец Востока, поправил на ухе передатчик: - Рашид, смени меня у заднего выхода. Я веду журналиста.
- Спасибо, - репортер оставил дверь слегка приоткрытой. Через полминуты к ней подошел другой бандит.

Зрителей и актеров, разумеется, держали в зале. Туда же для наглядности особо прытким затащили трупы пытавшихся бежать при захвате. Большинство заложников согнали в оркестровую яму, посреди которой стояло взрывное устройство. Вокруг них, как вокруг стада, ходили «пастухи» с автоматами. Лица захватчиков были скрыты, но по глазам и цвету кожи было понятно, что это не европейцы. Журналиста провели в зал, усадили напротив «завораживающей» панорамы и приказали включить камеру.

- Тут находятся сто восемьдесят семь человек. Из них тридцать шесть подростков и девяноста восемь женщин. Посредине зала вы видите взрывное устройство, если наши условия не будут выполнены, мы уничтожим все и всех. Мы требуем, чтобы сюда немедленно явился Понтифик. Мы требуем его жизнь в обмен на жизнь этих людей.
- Так ему бы в задницу и засунули эту тротиловую дрянь, - предложил спокойный бархатный голос. – А лучше – его Камерленго. – На сцену медленным шагом вышла женщина в черном атласном балахоне, подол которого длинным шлейфом волочился за скрытой под капюшоном незнакомкой.
Автоматы тут же уставились в ее сторону.
- Кто ты? – спросил ставивший условия главарь банды.
- Часть силы той, что вечно жаждет зла и вечно совершает благо, - процитировала женщина.

Огромные белые крылья отшвырнули назад разорвавшийся балахон, Фемис бросилась на одного из бандитов, взмахом меча отрезав ему обе руки. Кровь фонтаном брызнула на охваченную ужасом толпу, еще двое с перерезанными глотками рухнули на пол. Загремели автоматные очереди, «крылатая смерть» скрылась за кулисой. Главарь схватил журналиста и приставил к его виску автомат:
- Выходи, иначе я убью его!
- Как пожелаешь.
- Мустафа, сзади!

Бок репортера обожгло болью, синее свечение разодрало ему кожу, пронзая печень бандита. Фемис едва успела оттолкнуть журналиста к рядам, как в зал с разных выходов ворвалась дюжина захватчиков, вооруженных все теми же автоматами. Избранная бросила взгляд на заложников, где-то за сценой мелькнуло голубое свечение. Вдруг во всем театре потух свет, все участники действия погрузились во тьму, в которой одна лишь Фемис видела голубое сияние душ зрителей и ощущала смешанные эмоции террористов. Кому-то удалось сбежать из «круга смерти» и отключить свет. В разных местах начали вспыхивать огни и на мгновение зависающие в воздухе нити света, оттеняя силуэты захлебывающихся болью бандитов. Гремели очереди, заглушаемые последними криками. На минуту все стихло.


Она настолько хладнокровна и настолько сильна, что в одиночку может перерезать целую роту бездушных. А потом, буквально искупавшись в крови, войдет в часовню, упадет на колени и разрыдается.


Вновь зажегся свет. Фемис встала между рядами, сжимая пустую рукоять, по коже, разорванному костюму, белоснежным крыльям стекали бурые струи. «Крылатая смерть» выволокла на середину зала все еще живого главаря и присела, взяв его за грудки, пальцы на ее руке засветились:
- Знаешь, сколько жизней тебе нужно было погубить, чтобы навсегда потерять душу? Всего одну. Понтифик не стоит того, что ты сегодня сделал. Вся эта кровь на самом деле на твоих руках.
- Это еще не конец.

Ядовито-голубые глаза вспыхнули, сердце Фемис пронзили страх и ярость. Но на этот раз – ее собственные. Она бросилась к оркестровой яме, тело охватило слепящим светом, избранная рухнула на взрывчатку, обернула ее сияющими крыльями. Поток энергии, высвобожденной при взрыве, напоминал световую бомбу. Невредимые заложники, обливаясь слезами, вывалились через главный вход. Ослепленные вспышкой глаза все еще раздирало болью, репортер пнул труп главаря, подобрал свою камеру и сквозь слезы огляделся. Весь зал был залит и забрызган кровью, повсюду валялись расчлененные тела террористов. Посреди оркестровой ямы дымились обломки каркаса бомбы. Парень, пошатываясь, добрался до гримерной.

- Смотрю, ты очень предан своему делу, - заметила Фемис, отбрасывая в угол дымящиеся лохмотья своего некогда богатого одеяния.
- Как Вы это сделали?
Избранная глянула на свое обнаженное тело в зеркало:
- Все натуральное. Это Божий дар.
- Я о взрыве.
- Тебя не это интересует, - принялась копаться в театральных костюмах Фемис.
- Вы правы. Зачем?
- А как ты считаешь?
- Чтобы...убивать. Вам нравится убивать.
- Тебе легче жить, когда ты в этом убежден, не так ли?
- Вы хотели спасти людей?
- Я их спасла.
- Но Вы ведь хотели этого? Все считают Вас отродьем зла, бичом человечества.
- Это как раз оттого, что такие как ты преданы своему делу, - она застегнула на спине расшитый лиф и натянула затертые джинсы.
- Я сегодня видел, как чудовище, которым родители запугивают детей, спасло сотню жизней ценой десятков смертей. Так кто же Вы? Убийца или герой?
- Зависит от того, на чьей стороне ты сам.
- Не двигаться! – пара бравых полицейских заскочили в гримерную.
- Все в порядке! Я журналист, а она тут всех спасла. Она..., - репортер обернулся, а у зеркала остались лишь обгоревшие ошметки костюма.


Вертолет летел над сверкающей на солнце водой.
- Фемис – уникальное существо. Чем больше она ненавидит человечество, тем больше в него влюбляется.
- Тем больше человечество ненавидит ее, - констатировал Артур.
- Люди – странные существа. Особенно в массе своей. Их общественным сознанием довольно просто управлять. Именно сейчас, когда в моде духовное развитие, и людям можно внушить любую идею под маской религиозной. В результате героиня оказывается исчадьем ада, а Понтифик – марионеткой в руках настоящего сына тьмы.
- Ну хватит! – не выдержал Град. – Понтифик – наместник Бога на Земле. Они принесли мир в Объединенное Государство Европы. А этот понтифик - самая сильная и яркая личность, которая управляла страной за последние полвека, я не желаю слушать эту ересь.
- Ему восемьдесят семь лет, он инвалид, не может передвигаться и с трудом разговаривает. На протяжении последних двадцати лет, а именно столько прошло с момента его избрания конклавом, его голосом и сознанием является человек, действительно сильный и яркий...к сожалению.
- Камерленго, - догадалась Эль.
- Главный враг Фемис.
- Но почему?
- Есть несколько причин. Две из них неразрывно связаны между собой: он у власти, у него нет души. Фемис уверена, что это залог гибели человечества. Она является международной преступницей как раз потому, что неоднократно...уничтожала бездушие у власти...самыми радикальными методами.
- Как душа может повлиять на управление страной?
- Думаю, никто не объяснит тебе это лучше, чем Фемис, потерпи немного.
- Почему, в таком случае, она не убивает Камерленго? – вновь подключился к разговору Артур.
- Это вторая причина, по которой он считается нашим врагом. Он тоже избран.
Мишель замерла:
- Не может быть...
- Ты – явное подтверждение тому, что возможно все. Он избранный-демон. Фемис не может убить его. Это не так просто.
- Сколько ему лет?
- Неизвестно. Думаю, они ровесники.

Ненадолго в вертолете воцарилось молчание. Молодая жена спецназовца уснула на плече мужа, Артур обреченно пялился на свой пистолет, Мишель переводила усталый взгляд с горизонта на темную рясу Петра.

- И что нас дальше ждет? – напряженно спросил Град.
- Если вы хотите остаться в живых, Мишель придется учиться быть избранной.
- Что это значит? – уточнила девушка.
- Боевые искусства, стрельба, полеты, сверхновые виды техники и оружия, политическое и религиозное устройство государств Мира. Тебе придется стать второй Фемис. Это цена жизни твоей и твоего родственника.
- А что делать ему?
- Пусть сам выбирает. Может сидеть в штабе на техническом обеспечении, можем зачислить его в одну из оперативных групп, после чего, вероятнее всего, он дорастет до резидента среди понтификаров. Советую вам застегнуть ремни, через пару минут будем снижаться.

Солнце поднялось высоко над морем, вдалеке показался скалистый остров. Снижение оказалось весьма нестандартным: лопасти попросту остановились, и вертолет, рухнув в низ, нырнул в морские воды. Обстановку, как ни странно весьма разрядил душераздирающий вопль жены спецназовца. Когда шок от полета прошел вместе с пузырями воздуха, пассажиры увидели, как резко стал падать уровень воды за окнами. Вертолет оказался в герметичном резервуаре. Как только вся вода ушла, в углу помещения открылись створки высотой чуть больше человеческого роста. Лифт опустил всю компанию в помещение, напоминающее заброшенную станцию метро: множество ящиков с непонятным содержимым, неизвестно откуда взявшиеся крысы и небольшой вагон на рельсах.

- Фемис сказала бы, что он умчит вас в сказку.
- Похоже, ты очень к ней привязан, - заметила Мишель.
- Я воспринимаю ее почти как мать. Самую ужасную на свете мать. 
- Ты ее сын?!
- Нет. Понтификары уничтожили моих родителей, она взяла меня к себе.
- Прости.
- Ничего. Я их не помню.

Вагон рванул вперед, через пару минут они оказались на такой же станции, разве что без ящиков, но с высокими створчатыми воротами и двумя автоматами под потолком. Как только Петр подошел к створкам, из пола выросла узкая панель, парень, он набрал какой-то шифр, приложил к экрану по очереди все пальцы, потом нагнулся, позволяя аппарату просканировать глаза.

- Добро пожаловать в «Апокриф», господин Толстой.
- «Толстой»? – прищурилась Эль.
- Фемис посодействовала.
 
За створками открылось огромное помещение, напоминающее помесь пещеры и библиотеки. С высокого каменного потолка помимо сталактитов на длинных цепях свисали резные светильники с мягким подчеркивающем дикую красоту пещеры светом. Повсюду стояли кожаные диваны и кресла,  книжные шкафы между многочисленными дверьми, низкие столики и торшеры. Кое-где размещалось несколько телевизоров, у которых сидели небольшие компании молодежи.

- Добро пожаловать в европейский штаб «Апокрифа».