Антра - нследница неба Т. IV, Ч. III, Гл. II

                Глава II. Обострение

   В конце концов, глупо обижаться на своего собственного
пациента. В который раз Тропинин ругал себя за то, что иногда
сам врачевал своих немногих друзей или их близких. Насколько
проще, когда пациент – чужой тебе человек и больничная этика
отношений врача и больного вполне устраивают обе стороны.
    С близкими людьми всё по-другому. Этика отношений
смещается в сторону личных предпочтений. Он бывает излишне
резок к их капризам, чего не происходит с обычными пациентами.
Это что-то вроде компенсации за повышенное к ним внимание и
с его стороны, и, естественно, со стороны его подчинённых.
    Случай представился самый удобный. Лизавета принесла
передачу. Он сам отнёс сумку в палату, тем самым Лизавета
избежала необходимости дать содержимое сумки на проверку
принимающей медсестре. Тропинин несколько отстранённо
поздоровался с Ильёй, сказал, что скоро зайдёт, и ушёл
по делам...
  Он застал друга за чтением письма. Его случайно обнаружила
Лизавета в одной из сумок, вручённых ей по прилёте в Москву
из Амстердама. Видимо, письмо было вложено в дневник и
незаметно выпало.
   – Ну, как тебе наша Анна? – обрушился Илья Петрович на
Тропинина. Вот это ты уже никак не отнесёшь ни к мистификации,
ни к проделкам потусторонних аферистов, ни к моей психопатии.
Письмо датировано 80-м годом и адресовано Антрой нашей Ольховской,
как ты думаешь, о чём оно?
   – А чёрт их знает, о чём две бабы могут говорить в личной
переписке.
   - Уже хорошо! Значит две бабы - это реальность а, мои встречи
с Антрой – это мои фобии?
   – Илюша, как ты считаешь, я держу тебя здесь третий месяц
с какой целью? Доказать, что ты тяжело больной человек
с выраженной акцентуацией меланхолика шизоидного типа и тебя
надо отправить на несколько лет в психлечебницу? Я пытаюсь
понять исток твоей очевидной ригидности*. Ты же всегда был
__

________________________________________________________
* Ригидность – аффективная или мотивационная – проявляется
в склонности к образованию сверхценных идей, повышенной са-
мооценки, упрямстве, застреваемости на одних и тех же мыслях
 и эмоциях.

                486

экстравертом, причём ближе к сангвинику. Травматические патрологии,
как при тяжёлых авариях, и чисто психические травмы такого дрейфа,
от одного врождённого темперамента к другому, дать не могут.
Это может означать либо стороннее вторжение в твой геном, либо,
что также трудно доказуемо, в никем ещё не описанный случай
бигенетической структуры личности.
    Если бы Тропинин знал, как, подойдя вплотную, он, чуть
коснувшись, прошёл мимо разгадки психической травмы своеого
друга. Илья Петрович бросил письмо, схватил стакан с водой,
поднёс было ко рту и вдруг будто подавился, закашлялся, захрипел.
Рука со стаканом задрожала, и вода брызнула на постель и на халат
 Тропинина. Губы Ильи Петровича тряслись:
    – Уйди, уйди по-хорошему, Коля. Ты меня ещё в травеститы
запиши. Идиот. Мой геном ему не нравится, а что ты понимаешь
в геномах? Ты же генетику никогда не жаловал. Что-то я не помню,
чтобы ты в аспирантские наши годы сильно возмущался
травлей и генетиков, и резонансников и информационщиков.
   – Ну не прав ты, не прав. Я генетикой всерьёз занялся ещё
лет двенадцать назад, применительно к работам Бехтеревой по
нейропсихологии. Вот тогда мне и понадобились знания в этой
области. Тем более, что в процессе судебно-медицинской
экспертизы в случае диагностики тяжёлых патологий, связанных
с серийными убийцами, с рецидивами людоедства, с маниакальными
случаями жестокости и садизма, важно знать генетическую
предрасположенность, золотой тымой пациент.
    Тропинин старался говорить как можно спокойней, но это
всё больше раздражало Илью Петровича. Он повернулся лицом
к стене и что-то бормотал вполголоса. Николай Николаевич
наклонился над кроватью, надеясь расслышать слова, произносимые
почти шёпотом. Вдруг Илья резко повернулся к нему:
    – Подслушиваешь, шпионишь за мной? Прекрати издеваться,
сволочь. Привык над нами диссидентами измываться? Сахарова,
Буковского и Алика Вольпина* не ты тут пользовал?
Услышав это, Тропинин замер, как замирает легавая на охоте.
Говорил Смыслов-Скородумов, но ни сам голос, ни ненависть,
__

____________________________________________________
* А.Д. Сахаров, В.К. Буковский, А.С. Есенин-Вольпин (сын
Сергея Есенина) – советские диссиденты 1960-х.

                487

бьющая через край, ни интонации, ни характерные звуки этого
голоса, ни этот чужой колючий взгляд из-под сдвинутых бровей,
не могли принадлежать его другу. Это был кто-то чужой,
вселившийся в мозг Ильи Петровича. Это было даже не раздвоение
личности, эта была иллюзия полной подмены сознания.
    Внушение?! Уж кто-кто, а Тропинин знал эту «кухню». По
заданию «конторы» они в своё время разработали эту технологию.
Из истории психиатрии известно о редчайших случаях подобной
подмены сознания. Это давало возможность мимикрировать
под эту редкую патологию внушением в сочетании с магнитофонной
записью и спровоцировать любого человека, убедить его в
собственной неполноценности и заставить подписать заявление о
добровольном согласии на принудительное лечение. Вот такая
дьяволиада. Но кто в его институте способен на такое, минуя
его, Тропинина? Да и применяли они эту «методу» на его памяти
всего раза три-четыре, главным образом, на маньяках. Правда,
бывало ещё кое-что, но это кое-что лучше не вспоминать.
   Он стиснул зубы: чёрт его дёрнул с его честолюбием делать
карьеру именно в институте имени Сербского. В любом случае,
раз кто-то это проделал с Ильёй, нужно срочно купировать
рецидив подмены личности.
    – Всё… Всё, успокойся, – как можно мягче сказал Тропинин.-
Сейчас мы сделаем ЭЭГ*, надеюсь, ты не будешь возражать? Будь
умницей.
   Увы, диаграмма показала высокоамплитудную эпилептиморфную
активность**. Тропинин проверил по графику процедур перечень
инъекций, введённых Илье Петровичу в те дни, когда он сам
избегал заходить в палату. Некоторые из них заставили высоко
подняться брови руководителя отделения диагностики института
Сербского. Во всяком случае, тянуть было нельзя. Илье сделали
инъекцию дилантина***, вскоре он заснул.
   Значит, тот звонок был для отвода глаз, кому-то вдруг
понадобилось скомпрометировать Смыслова-Скородумова, а заодно и
его, Тропинина? Он невольно поёжился. Но надо сказать, Николай
_

* ЭЭГ – электроэнцефалограмма мозга (частота дельта – ритма мозга).
** Эпилептиморфная активность – следствие нарушений межклеточных
связей в нейронных сетях мозга.
*** Дилантин – противопароксизмальный препарат.

                488

Николаевич Тропинин никогда не был человеком робкого десятка.
Более того, кое-кто и в Академии, и здесь, в институте,
опробовал на себе его волчью хватку, так что врагов у него было
предостаточно. Но в этом случае было нечто тревожащее, не похожее
на мелкую месть. Слишком велик риск, если учитывать кое-какие
связи Тропинина «там» и его личную заботу о здоровье избранной
публики. Достаточно того, что он в своё время лечил от запоя
брата самого Леонида Ильича Брежнева. Он вспоминал это как анекдот.
    Одно время, помимо Троицкой больницы, Тропинин работал
по совместительству в институте имени Сербского. Вернувшись
из отпуска, он прикатил в институт после проливного дождя
прямо с дачи и изрядно заляпал новенькие «жигули». Он подрулил
к тому месту, где всегда мыли служебные машины и неотложки.
Взял шланг и уже начал смывать грязь с переднего каапота и бампера,
как вдруг услышал:
   – Дай помогу!
   Тропинин обернулся и похолодел – на него смотрел сам Брежнев.
Этот Леонид Ильич был явно моложе своих лет, но рост, комплекция,
до боли знакомые густые брови – было от чего вздроггнуть.
   – Да ничего, помою, всё равно мне делать нечего.
   Они даже подружились, и Тропинин пару раз брал грех на душу
шу – приносил тайком для брата генсека марочный коньяк. Но
когда это было... Впрочем, именитых пациентов и членов их семей
тут частенько обихаживали, а куда денешься – «хозявы», как
говорил академик Проваров, руководитель института.
   Тропинин не зря называл их заведение зверинцем. И в самом
деле, в каком ещё месте под одной крышей Тропинин мог в
одночасье пообщаться и с членом политбюро ЦК КПСС , и с упёртым
до самого не могу диссидентом, и с вурдалаком-насильником и
серийным убийцей.
   Убедившись, что Илья забылся, Тропинин взял письмо, с
которого всего час назад начался разговор, закончившийся трудно
объяснимым срывом друга. Да, звонки, ох уж эти звоночки-молоточки..
точки. Звяк-звяк, тук-тук. Возможно, на самом верху уже знали
о странных визитёрах в Москву, появившихся здесь, как он
подозревал, без виз и без согласования с Президиумом Академии
наук, а там был прямой выход на отдел ЦК по науке.

                489

   Тропинин открыл свой личный сейф. О, как много кое-кто
заплатил бы чистой валютой за право ознакомиться с содержимым
сейфа. Он намеревался присоединить письмо к остальным
листкам перевода дневников Антры. Вынув из сейфа и разложив
на столе листы, исписанные беспокойным почерком друга, он
стал их перебирать… и похолодел. Он ещё раз перебрал листки.
Слава богу, вот он – лист родословной всех потомков герцога
Генриха Бенуа де ла Фош. А родословную, как мы помним,
венчали две фамилии – самого Тропинина и Смыслова-Скороду-
мова.
    Он подошёл к двери кабинета, запер изнутри, потом сел в
кресло, рассеянно покачивая кистью правой руки, державшей
это чёртово письмо, послужившее отправной точкой в обвальном
срыве Ильи Петровича. Ну и о чём оно? Не о любовника же.
   Одной даме было чуть за пятьдесят, а второй, если это не
бред, перевалило за двести восемьдесят. Он вспомнил, как Илья
осадил его, когда Тропинин поднял друга на смех. Илья тогда
спросил:
   – Как ты думаешь, какой средний возраст был у людей эпохи
неолита?
   – А чёрт их знает, причём эти питекантропы, или как их там,
и твоя ненаглядная герцогиня, которая лет на шестьдесят старше
парижского Пантеона*.
   – Так вот, Коля, дело в том, что средний возраст людей эпохи
неолита был всего-то тридцать-тридцать пять лет, а многие
люди ещё со времён Месопотамии, древнего Египта и Греции
архейского периода уже успевали дожить до семидесяти лет и
более. Втрое больше! Возраст Антры и её брата-близнеца всего
в три-четыре раза выше, чем средний возраст современного
европейца, кубинца или японца. Особенно двух последних. Я уже
не говорю о наших земных долгожителях, доживавших до 120– 140
лет. Вот тебе и Пантеон. Правда, об Антре, о её чисто земном
происхождении я утверждать не берусь, я скорее склоняюсь
к другой гипотезе. В противном случае, меня бы здесь не было,
или я не прав? Ну и потом, даже Бехтерева считала, что и 200
лет не предел человеческой жизни. Всё дело в генетических за-
претах под контролем мозга.
__

____________________________________________________
* Парижский Пантеон – церковь святой Женевьевы.

                490

   «Ну да, – думал про себя Тропинин, – он прав, этот чёртов
Илья. Так о чём же это письмо?» У него всё поплыло в глазах,
когда он прочёл первые строки:
   «Дорогая Эн, я опять в Москве, спустя более тридцати лет
после моего последнего визита. Я почти всю войну работала
нейро хирургом военного госпиталя где-то в Башкирии. Правда,
потом я несколько лет провела в качестве доктора-зэка в ГУЛАГЕ
и врачевала советских же солдат и офицеров, побывавших в плену
у немцев и теперь добывающих урановую руду в Колымском крае.
Но, несмотря ни на что, я вспоминаю эти годы с благодарностью.
    Накануне нападения Германии на Францию я бежала в Советский
Союз, Мигель остался во Франции и ушёл в маки* в нашей
родной Бретани. Пока ты жила здесь, я никогда не упоминала
о моей жизни в России в 1941–1948 годах. Тем более, я жила
под чужой фамилией – моей подруги Евы Слуцкой, врача-невролога,
погибшей в застенках гестапо. И не дай бог, тень подозрения
упала бы на тебя...»
    «Дорогая Эн, – вздохнул Тропинин, – где ты, былая любовь.
Ты требовала, чтобы все близкие люди называли тебя именно
так. А я называл тебя Энкой. Энка Ольховская, ослепительная,
неповторимая,  умница,  дерзкая и  возвышенная, ироничная и
вдруг такая робкая и уступчивая в любви.  Боже мой! Неужели
это было? Столько лет прошло, но как будто только вчера она
ушла, закрыв за собой дверь. Какой же я тогда был примитив.
   Она ушла к Илье навсегда. От него она, впрочем, тоже ушла
навсегда». Он задумался и не заметил, как отяжелели веки.
Тропинин забылся, так и не успев дочитать эти два листка,
исписанные мелким убористым почерком. Они выскользнули из его
пальцев, спланировали под кресло и затихли уже под письменным
столом и под книжным шкафом у самой стены.
   А в это время Илье Петровичу привиделся ещё один загадочный
сон: большая чёрная обезьяна сидела на развилке дерева и
грызла его череп. Странно, в очертаниях черепа не было никакого
потустороннего величия и страха в пустоте глазниц.
   Они столкнулись нос к носу. Илья Петрович был кузнечиком,
_

* Маки – отряды боевого подпольного сопротивления на территрии
Франции в годы её оккупации Германией.

                491

таким зелёненьким с глазками-бусинками, он жил внутри своего
мозга и беспечно скакал с одной мысли на другую. Они прогибались
под ним, тонкие и упругие, подбрасывали и переворачивали
его, как хотели, и умирали от смеха. И вот эта чёрная уродина
схватила его за волосы и так рванула, что голова оказалась в
одной лапе, а обвисшее тело в другой. Тело она брезгливо обнюхала
и отбросила в сторону, а голову тряхнула так, что оба полушария
вывалились из черепа и шлёпнулись на землю. От такого удара Илья
Петрович выскочил из собственного мозга и зелёным кузнечиком повис
на травинке. Что-то ужасное подползало к нему, хлюпая и похрюкивая.
Он хотел прыгнуть на другую травинку, но его ноги свело судорогой,
он даже во сне это понял.
  - «Ой, мама!» – успел он отстрекотать. Это ужасное, что наползало
на него, был его собственный мозг, размером с двухэтажный дом.
Ощетинившись тысячами тончайших антенн-электродов, похожий на мерзкого
ежа, покрытого серой слизью, он наползал обоими полушариями, подминая
под себя всё живое из трав, насекомых, мелких грызунов и шелудивых
кошек. Всё превращалось в булькающую отвратительную массу.
   С хлюпаньем и хрюканьем мозг втягивал в себя эту мерзость,
пока сам Илья Петрович опять не оказался внутри этого чудовища
ща. «Почему я никогда не думал, как отвратительно выглядит
этот пародист-эмулятор*, притворщик и лицемер, напридумавший
религии, философские школы и обокравший Природу, переписав её
основные физические законы в свои научные журналы и монографии?
Мелкий жулик, претендующий на звание Бога, пожиратель и изрыгатель
всякой святости и всякой мерзости, зачем ты появился на этом свете,
скользкий палач, что ты пялишься на меня  своим третьим глазом?
Ах вот что! Это же Достоевский, это его фраза: «Он от всей души
посмотрел на меня».
   - Значит, не на меня одного ты пялился, урод?».
   Илья Петрович открыл глаза, прислушался. Хлюпал и похрюкивал
неисправный клапан в бачке унитаза его туалетной комнаты.
«Какую гадость они дали мне выпить?» – думал он, вновь
засыпая.
_

__________________________________________________________
* В данном контексте эмулятор – сознание человека, как игровая
приставка реальности. В контексте теории компьютерных игр –
специальная программа.


                492

До встречи