О силе денег, особенно фальшивых

1.

Всю субботу и часть воскресенья Куроедов так усиленно пьянствовал, что не успел напечатать себе нужное количество долларов на следующую неделю.

Компактный поляроидно-голографический ксерофаксопринтер, некогда, в далёкие 60-е годы славного ХХ столетия сработанный золотыми руками ведущего умельца с жестяно-баночной фабрики – старого пропойцы Иннокентия Серебрякова, – этот чудо-прибор для возгонки валюты даже запотел слегка от безделья, что грозило появлением тоскливо-тусклой ржавчины на стенках его керамических ёмкостей.

2.

Невостребованность обижала этот бесхитростный аппарат, приученный кропотливо и скрупулёзно производить продукцию самого высокого качества. Выходившие из его жерла американские доллары были вдвое качественней так называемых настоящих американских долларов, выпускавшихся в так называемых Соединённых Ш Америки.

Доллары Куроедова пользовались неизменно большим спросом у восточно-восточных славян уже по той причине, что они неизменно стоили на несколько центов меньше, чем доллары импортные.

3.

Взлёту карьеры куроедовок в немалой степени способствовало то обстоятельство, что Соединённые ША не имели возможности проверить их на профнепригодность и доказать их фальшиватость и фальшивистость. Славяне же вообще не задавались целью проверки куроедовских долларов на предмет фальшивизны. Главное – эти доллары были дешевле и качественней.

Самый богатый в мире король-президент соседней с городом Водском монархической республики Седанка Лёва Первый тоже ничуть не сердился: всё равно на территорию Седанки зарубежным деньгам пути не было – как рублям, так и долларам сразу становилось худо от неслышных, но весьма увесистых тычков седанкинского долларубля.

4.

Процветание куроедовского бизнеса подкреплялось ещё и тем, что его доллары были невыездными. Как, кстати, и все другие доллары, волей судьбы заброшенные в Восточно-Восточную Восточнославянию.

5.

Давно известно, что доллары в Восточной Восточнославянии являются вещью самоценной. На них чаще всего никто и ничего не покупает и ничего за них не продаёт. Доллары служат только для того, чтобы покупать и продавать именно доллары. При этом доллары пользуются дружеской поддержкой так называемых рублей – рослых коротышек и хлипких крепышей, которые вечно спрашивают одно и то же: «Что почём?» (Хотя на самом деле им все нипочём). Эти деньговатые бумажки, собственно, и созданы специально для самоутверждения долларов. Ибо у долларов с этим (с самоутверждением) вечные проблемы на исторической родине.

Там, в С Штатах А, они постоянно хотят расти в своих глазах и в глазах окружающих, но им не удаётся не только это – они не умеют даже как следует споткнуться и упасть, ударившись об асфальт своим твёрдым курсом. Так и стоят на виду у всех, торчат в общем строю, как остановившиеся в общем развитии переростки. И только попадая на благословенные просторы Восточной Восточнославянии... да что там говорить!

В общем, попадая в эти края, доллар становится невыездным и невывозным. Он наслаждается местной экзотикой и собственной востребованностью, дышит полезным для него воздухом, от которого он растёт как на дрожжах, при этом получая незатейливый опыт и начально-высшее среднее образование. Поумнев, он сразу же понимает, что со своим куроедовским тёзкой ему следует сохранять нейтралитет, а ещё лучше – дружить.

6.

...Все куроедовские доллары были стодолларовыми и имели один и тот же номер – 2В-70016152Е. Собственно, именно по этому признаку знатоки и отличали их от т.н. настоящих американских долларов, которые выковывались по старинке и слегка разнообразились номерами.

Куроедов не обращал внимания на подобные мелочи. Свою стодолларовую мелочь он штамповал на знакомой нам неприхотливой машинке, время от времени подсыпая в воронку, расположенную слева от основной кнопки, шелуху от семечек, картофельные очистки, обрывки старых газет и прочий идеологически-бытовой мусор. Машинка стояла у него на кухне и потребляла совсем немного электроэнергии – от силы на десять центов в месяц.

Порой она тихо поскрипывала от наслаждения, будто какая-нибудь кровать бальзаковского возраста, но доллары из себя продолжала выпихивать исправно, точно по графику, в полном соответствии с заданным алгоритмом. Зеленоватая продукция с тихим шелестом струилась прямо на пол кухни, а далее вступала в дело потасканная метла, аккуратно сбивая опавшую листву в плотные купюрные стопки по сто штук. Они включали фары и быстро уезжали по назначению.

7.

Незаурядность этих денег подтверждается несколькими интересными историями и передрягами, из которых куроедовки неизменно выходили с честью и стодолларовым достоинством.

8.

Все помнят знаменитую перестрелку тыквоголовых из двух водских банд – Чувырло и Сковыры – на крыше приземистого, всего этажей на тридцать, отеля «Хунидао». Почти все знают, что тогда было убито восемь бандитов, из коих шестеро остались бездарно лежать на крыше; зато двое, Костя Малюханов (из чувырловцев) и сковыровец Ванька Китаец, так и не выпустив шасси, быстро шли к мостовой по самой короткой из известных теоретикам посадочных глиссад. Финишировали они одновременно. Момент встречи с Большой землёй стал самым аргументированным доказательством бренности их плоти.

Но мало кто знает, что в карманах означенных титанов воздухоплавания наличествовало в тот момент определённое количество наличности. Если быть точней – по паре непочатых пачек куроедовских баксов, не считая россыпей куроедовской стодолларовой мелочи по разным карманам.

Детища куроедовской эмиссионной машины бесстрашно летели вниз по той же траектории, что и бандиты. Сильный ветер слегка шелестел в их обшивке и шевелил волосы нарисованного на них Б. Франклина. Но стремительно несущаяся навстречу планета пугала их не больше, чем девальвация тугрика. Они даже не помышляли о запасном парашюте, не говоря уже о написании завещания.

И действительно, хряснувшись со всего маху о мостовую, они ничуть не ушиблись, не деформировались, не деноминировались и не девальвировались. В то время как случайно оказавшаяся в заднем кармане Ваньки Китайца пятидесятидолларовая купюра североамериканского производства разом позеленела, сплющилась и потеряла в номинале целый американский червонец. Позже её несколько раз нигде не принимали, как фальшивую, и в конце концов выслали из Восточнославянии как купюру нон грата.

А у куроедовских денежек в этой ситуации ни курс не упал, ни даже давление не поднялось.

9.

В другой раз было зафиксировано ещё более занятное происшествие.

Один из фарцовщиков, занимающихся беспошлинным переводом долларов в рубли и наоборот (этих малых на углу водского Бродвея и водской же Съедобной авеню толкается много, но мало кто умеет отличить их друг от друга), – так вот, один из этих малых, совершенно преобразивших элегически-идиллический пейзаж подле хорошо знакомого диссидентам и стукачам прежних десятилетий здания НКВД на углу Бродвея и Съедобной, – так вот, один из этих малых, с особым шиком умеющих покачивать перетянутыми резинкой пачками банкнот, создавая для прохожих особый валютный коридор с ветерком, – так вот, один из этих малых, по-взрывному демографически оплодотворивших совсем было вымершее в Восточнославянии древнее племя менял, – так вот, один из этих малых (я ещё не забыл, с чего начал фразу) однажды сильно захотел в туалет.

Он втемяшил рубли вкупе с долларами в один и тот же кожаный карман (попахивает кровосмесительством, но таковы уж нравы у этих малых), отпочковался от бывшего парадного прежнего КГБ (это фамилия службы безопасности от второго брака, в девичестве ОГПУ), завернул за угол и пошёл по Съедобной, выискивая туалет подешевле, хотя прекрасно знал, что в радиусе дневного перехода всего одна уборная, и та до безобразия бесплатная.

10.

Про эту уборную все знают, даже за границей, даже несколько шведов, приезжавших в Водск в качестве иностранных наблюдателей за ходом выборов председателя кассы взаимопомощи в сто шестнадцатом домоуправлении.

При голосовании тогда бесследно пропал один избирательный бюллетень, но шведы не стали возникать, поднимать бучу, опротестовывать итоги дворницкого плебисцита и писать докладную в ООН, поскольку бюллетень пропал вовсе не бесследно.

Его потихоньку стибрил сам председатель наблюдательного комитета Кнут Густафссон, минутой позже использовавший драгоценный документ восточнославянской демократизированности столь непотребным образом, что мне стыдно об этом говорить. Причём осуществил он свою вызывающую акцию именно в той уборной, в которую и поспешил в начале поза-позапрошлого абзаца уже знакомый нам по ещё более раннему абзацу рубле-долларовый меняла.

11.

Оставим менялу на минутку, а через минутку вернёмся снова... Готово. Вот он, наш герой. Закончив самую интимную фазу пребывания в туалете, он уже подтянул брюки, застёгивает ремень, локтями поддерживая вздыбившую крылья кожанку...

Жизнь обновлёнными красками светила в полумрак кабинки через много повидавшую в жизни, но ещё не до конца прозрачную дверь. Герметичность этой двери гарантировала большая и ржавая канцелярская скрепка, фантазией дворового гения преобразованная в некое подобие крючка... Ан, кажется, кто-то нетерпеливо скребётся в дверь с той стороны. Благо, снаружи нет дверной ручки, как, впрочем, и изнутри. Не, ну ты приколись, блин, что он, конкретно, совсем обалдел, что ли, как будто приспичило ему! Дёргает – аж скрепка разгибается. Во балбес. Ну, ты у меня щас узнаешь!..

12.

Меняла дёрнулся к двери, чтобы попридержать её за шнурок от кроссовки. (Сама дверь кроссовок не носила, их когда-то носил кто-то другой, кроссовок тех давно уже не было на свете, но шнурок был, и принадлежал он теперь двери, причём служил ей не только украшением. Он выполнял роль добавочного запора, давая зыбкую гарантию страховки на случай, если худосочный крючок из скрепки почувствует снаружи силу, превышающую возможности его сопромата. Шнурок был вызывающе ярок, он казался пришельцем из другого мира и другой эпохи, его неестественно-зелёный флуоресцирующего пошиба цвет диссонировал с монументальностью и серьёзностью заведения, в которое его привела неисповедимость шнурковой судьбы...)

Итак, меняла дёрнулся к шнурку, защищая суверенность своего кратковременного прибежища. Крылья его кожанки взметнулись ещё выше – и тут-то содержимое валютного кармана, забыв все приличия, зато неуклонно выполняя все законы аэродинамики и гравитации, по уши окунулось в дерьмо.

13.

Одна пачка куроедовских баксов, правда, попыталась удержаться на краю финансовой пропасти, добрую секунду сохраняла на рубеже так называемого «очка» неустойчивое равновесие, но всё равно шмякнулась вслед за основной денежной массой.

Славянские сторублёвки, упав на поверхность коричневатой субстанции, сразу почувствовали себя в родной стихии и быстро слились с окружающей действительностью, благо их цвет весьма способствовал такой ассимиляции. Не всякий главбух быстро разглядел бы их на общем фоне. Зато сразу бросались в глаза островки зелёной плесени, при детальном рассмотрении легко идентифицирующиеся с низвергнутыми в пучину славянского позора североамериканскими и куроедовскими долларами.

14.

Меняла был в отчаянии, но не отчаивался. Он бодро избил посягнувшего на его уединение незнакомца и задумался над обстоятельствами. Потом меняла долго гипнотизировал деньги тоскливым взглядом обманутого вкладчика, но деньги, будто заколдованные, назад в кожанку возвращаться не желали.

Меняла снова и снова толкал руку в карман, и она снова и снова вынималась оттуда ни с чем, показывая тщетность плановой ревизии и попутно доказывая незыблемость ломоносовского закона сохранения вещества.

К этому времени само понятие «туалет» стало для менялы ненавистным.

15.

Жителям одной шестой части планеты* строения подобного типа хорошо знакомы. По прогнозам футурологов, они будут украшать быт славян и прочих узбеков примерно до второй трети XXIV века. Так что следующие три справочных абзаца (сноска не в счёт!) предназначены для наших далёких-далёких потомков, гуманоидов из XXV века.

[*Несмотря на изменения на политической карте северного и восточного полушарий, происшедшие за последние десятилетия, в целом эта территория не уменьшилась и по-прежнему представляет собой именно одну шестую]

Строение сие являет собой толстобетонный параллелепипед, внутри полый и поделённый на несколько параллелепипедов-кабинок столь же толстобетонными перегородками. В каждом отсеке есть два отверстия наружу – прямоугольное и круглое. Прямоугольное, оно побольше, служит для навешивания щелястой деревянной, а иногда и картонной, двери. Круглое же ограничено стандартным диаметром и обращено к центру Земли.

Случаются и отверстия в перегородках – целые поколения вуайеристов неустанно заняты их просверливанием без помощи зубил и перфораторов.

Архитекторы времен чёрно-белой фотографии предусмотрели для своих отхожих шедевров лишь два колера – белила и так называемую чёрную эпоксидку, служащую заодно антисептиком и дезодорантом. На фоне столь скудной гаммы особо украшают интерьер цветные шнурки от кроссовок. Другим художественно-оформительским элементом служат наскальные рисунки по бетону, сопровождённые пояснительными надписями на вульгарной славяни.

16.

Можно было бы долго рассказывать о переживаниях менялы возле злополучной бетонной проруби, из которой нельзя было выловить ничего, кроме разочарования. Но я вовсе не намерен посвящать этому типу весь рассказ. Однако и оставить его один на один с океаном дерьма было бы несправедливо.

Вот он, бедолага, пытается зацепить куском какой-то трубы пачку сторублёвок, но из-за отсутствия надлежащего навыка только усугубляет положение настолько, что денежной барже начинает угрожать участь «Титаника».

...Короче, пристроил меняла на дверь табличку «Закрыто на переучёт» и побежал искать своего приятеля Джона Абдуллу. Больше надеяться было не на кого. Только человек такого роста (в Абдулле 249 см) мог без взлома дотянуться рукой через прорубь в бетоне до валюты плавающего курса. Что Абдулла и сделал, последовательно переправив на сушу выуженный из коричневого конфуза разнокалиберный боезапас менялы.

17.

И вот тут выяснилось... подождите, я отбегу в сторону и сделаю пару глотков свежего воздуха... и тут выяснилось одно удивительное и до сих пор не объяснённое учёными-экономистами обстоятельство.

Североамериканские доллары смердили сильней, чем то, в чём они испачкались.

От славянских рублей за версту несло тем же, чем за милю несло от североамериканских долларов. От вони приходилось зажимать носы даже пассажирам трамвая, проезжавшего по параллельной Съедобной авеню улице Пельменной.

А деньги Куроедова – не пахли!

18.

Думается, нет смысла и дальше приводить примеры уникальности, непрошибаемости и бессовестности куроедовских денежек, умевших выйти сухими не только из воды. Оттого и пользовались они доброй славой у славных славянских славян. Оттого нипочём были им простуда и девальвация, инфлуэнца и инфляция, а также чирей, грыжа и всякий прочий дефолт. Кроме того, напомним, от всех других денег вечно несло осложнениями и неприятностями, а куроедовки по-прежнему ничем не пахли.

19.

Как богачи, коллекционирующие куроедовки в сейфах и сундуках, так и простой люд, знакомый со столь величественной валютой лишь понаслышке, по легендам и мифам, – все в равной степени ощущали стабильность окружающей действительности, зная, что каждый понедельник из кухни Куроедова пускается в обращение свежевыструганная порция любимцев валютного рынка.

Но, как уже упоминалось на страницах художественной литературы, всю последнюю субботу и часть воскресенья Куроедов слишком исступлённо пьянствовал и по этой (лишь отчасти уважительной) причине не успел опубликовать достаточное количество долларов на предстоящую неделю.

20.

Здесь мы пока остановимся. На автора напал приступ лени, и он отложил продолжение (может, даже окончание) на неопределённое время…