Антра - Наследница неба Т. IV, Ч. III, Гл. III

                Глава III. Провокация

    Тропинина вывел из тяжёлого дремотного состояния наcтой-
чивый телефонный звонок. Он взял трубку.
    – Добрый день, Николай Николаевич, – у Тропинина заныло
в груди: Антра! Он непроизвольно встал с кресла, даже поправил
полы пиджака. «Как перед начальником», – мелькнула дурац-
кая мысль. – Извините, я тороплюсь, вы уже прочли моё письмо
Анне Ольховской?
   – Да, то есть нет, ещё не успел, но прочту, это так важно?–
промычал он что-то невразумительное, рассеянно оглядывая
письменный стол и пол возле кресла.
   – Очень, Николай Николаевич. Вот в чём дело, по моей прось-
бе в Москву на некоторое время приедет Анна. Она займётся ди-
агностикой состояния Ильи Петровича, надеюсь, с вашей помо-
ощью. Желаю всего хорошего.
   Тропинин сел, всё ещё бессмысленно озираясь, он не мог ре-
шить, этот звонок – сон? Он даже ущипнул себя за ухо. Как глу-
по, что он вскочил с кресла. На смену растерянности пришло раз-
дражение. «Раскомандовалась! Таким тоном со мной давно уже
никто не разговаривал. Я что ей, оловянный солдатик?» В нём
проснулся большой русский барин, да он таким, по сути, и был
при всей широте натуры и небрежно расточаемой вальяжности.
Но Анна!..
   В это время кто-то настойчиво постучался в дверь кабинета.
Он услышал голос своего ассистента:
   – Николай Николаевич, вас срочно вызывает директор.
Тропинин открыл дверь:
   – Это вы, Саша?– он со всеми своими подчинёнными, ученика-
ми и сотрудниками был подчёркнуто на вы.
   – Вячеслав Никитич просил... – начал Саша.
   – Иду, иду, – мягко сказал Тропинин.
  Он закрыл дверь, проверил сейф. Потом вытащил коробочку с
гомеопатическими крупинками – что-то печень проснулась некста-
ти, – забросил горсть крупинок в рот, несколько крупинок при
при этом просыпались на ковёр, и отправился к директору.
   Вячеслав Никитич Проваров, академик, Герой соцтруда, ста-
линский лауреат – а возраст его только-только зашкалил за во-
семьдесят, – крепкий, тощий и жилистый, с вытянутым аскетиче-

                493

ским лицом, подчёркивающем его худобу, рассеянно постукивал
своими длинными пальцами прирождённого пианиста по полиро-
ванной крышке стола.
   – Николай, мне опять звонили, – голос у Проварова был низ-
кий, гудящий бас. – Чего они добиваются, не знаешь?
   – Никитич, – это обращение, когда они оставались с глазу на
глаз, давно стало сигналом к доверительному разговору. – Ники-
тич, – понизив голос, сказал Тропинин, – понимаешь, в нашем
богоугодном заведении опять завелись приведения и оборотни.
   – Ну-ка, – радостно прогудел Никитич, – опять, значит, би-
тому не спится?
   – Понимаешь, кто-то из «наших» нехорошо подшутил над моим
Ильёй. Во-первых, некто, я уже догадываюсь, кто именно, из-
менил подписанный мной план инъекций за те три дня, что я не
заходил к Илье в палату.
   – А что так?
   – Да опять поцапались.
   – Вот и не прав, со своим-то другом?
   – Да друг этот сам норовит всех учить. А во-вторых, ему
вкололи, догадайся что, и подсунули магнитофонную запись.
Никитич, ты помнишь того маньяка, помешанного на физиче-
ском уничтожении всего ЦК и взрыве мавзолея, как оплота всей
«большевистской мерзости».
– А как же! Из поэтов или артистов. Племянник Кручёных,
что ли, помнишь того футуриста, который автографы поэтов-
декадентов метрами продавал, – Проваров был страстным по-
читателем эпохи «Стойла Пегаса» и знал лично многих поэтов, а
Велимира Хлебникова не только чтил, но и наизусть читал. – Ну
да, племянник, бедолага этот, величал себя Кьюхель-Трюхель, не-
законнорожденный сын Льва Троцкого, правнук Кюхельбекера,
а мать его – мексиканская танцовщица Лола Баркаролла.
Память у Никитича, при его-то возрасте, была великолепна.
Ровесник века, он по фамилии и отчеству помнил всех деятелей
революции и новой пролетарской культуры, начиная с семнад-
цатого года и даже раньше. Многих лечил, многих сплавил в пси-
хушки, спасая от неминуемого расстрела.
               
                494

    – Да, вот этот самый. Представь, мне Илья голосом этого
Тьюхеля выдал спич по поводу Буковского, Сахарова и вообще
в защиту всех диссидентов.
   – Вот и славно, кто-то из «этих» прокололся, – прогудел ака-
демик.
  Под «этими» он имел в виду, людей, попавших в штат инсти-
тута не по конкурсу, а засланных «сверху». Они с Тропининым
знали их наперечёт.
   – Ну? И чего «там», – он внимательно посмотрел на потолок,
– они добиваются?
   – Крови они хотят, твоей и моей! Илья – только предлог, мол,
пригрели сумасшедшего антисоветчика. Они тоже чувствуют
ветер перемен, причём на Лубянке это чувствуют лучше, чем на
Старой площади*. Вон, как в прошлом году Москва всколыхну-
лась во время похорон Высоцкого. На Старой площади запани-
ковали даже. Но сейчас им нужен компромат или заключение о
недееспособности кое-кого из их же конклава. Будет такая драка
за трон. А ты им сколько раз отказывал?!
   – Да пошли они, – прогудел Проваров. – Дальше Колымы не
зашлют. Я думаю вот что: проведём внутреннее расследование.
Устроим партсобрание, чай все у нас коммунисты и комсомоль-
цы, заклеймим мерзавца и отправим дело в прокуратуру. Пусть
на Старой почухаются, маразматики-горентологи.
    Это было его любимое словечко. Чем больше он работал на
эту власть, тем больше он её презирал. Только его огромный на-
учный авторитет и мощные позиции в Академии наук и Медицин-
ской академии ещё удерживали Проварова на плаву.
   Тропинин ещё ниже опустил голову:
   – Никитич, помнишь Анну Ольховскую?
Никитич осклабился, обнажив импортные вставные челюсти:
   – Ну до чего умна и хороша! Говорят, она в Амстердаме за-
ведует большой лабораторией. Удачно нам тогда сошло с рук её
невозвращенство.
   – Извини, Никитич, она на три года уехала в творческую ко-
мандировку и на стажировку в крупнейших научных центрах Евро-
пы. Потом её стажировка была продлена без конкретного указа-
ния срока окончания; потом, не без твой рекомендации, её
избрали в ВОЗ** по проблемам неврологии. Тут всё чисто.
    Проваров иронически посмотрел на Тропинина:
____________________________________________________
* ЦК КПСС – Центральный Комитет компартии СССР .
** ВОЗ – Всемирная организация здравоохранения.

                495

   – Ну ладно, ладно, знаем мы, как в шашки вы не любите иг-
рать, Николай Николаевич. Ты лучше объясни, как она сумела
получить двойное гражданство?
   – Никитич, провалиться на этом месте, ни духом ни словом
не ведаю. Я на свой страх и риск, извини ради бога, связался
с ней через Лизавету Илюшкину и пригласил к нам на консульта-
цию и на участие в практической конференции.
   – Вот и славно, пиши приглашение от моего имени, пока ме-
ня не турнули из этого кабинета.
   В приподнятом настроении Тропинин вернулся к себе.
Странно – дверь была приоткрыта. Он что, забыл её захлопнуть?
Такого ещё не бывало.
    Навстречу ему выскочила всклокоченная аспирантка Нюся,
некрасивая бесформенная барышня. Комсомольский значок она
цепляла даже на свой не в меру короткий халат. Чисто автома-
тически Тропинин отметил про себя какие-то белые крупинки
на коленках Нюси, на чёрных колготках они просто бросались
в глаза. Звали её, кстати, вовсе не Нюся, а Моника Ростисла-
вовна Лебедева. В университете её прозвали «пани Моника», на
что она жутко обижалась. Как же можно её, передовую комсомо-
лку, сравнивать с какой-то буржуазной дамочкой из кабачка
«Тринадцать стульев»?
   С «Нюсей» она смирилась, всё-таки ближе к рабочему классу.
Но имел ли рабочий класс что-либо общего с этой малосимпа-
тичной особой?
   – Ключ! – рявкнул Тропинин.
   – Да я, мне нужно было... – залепетала Нюся, но тут же изме-
нила тон, – как вы можете кричать на меня, я всё-таки женщина.
   – Не замечал! – лучше бы он этого не говорил. Нюся была
дура и стукачка, но при этом по уши влюблена в Тропинина. Весь
институт это знал, разумеется, кроме него самого. А наглость её
объяснялась просто: родитель её работал на Старой площади.
   – Я вас спрашиваю, откуда у вас ключ от моего кабинета?
   – Он был в дверях!
   – Так? А почему вы самовольно вошли в кабинет, если виде-
ли, что меня там нет?

                496

   – Ну и что? – она уже ринулась в контратаку. – Ваш кабинет
военная тайна? Или вы там прячете диссидентов?
   «Ого, – мелькнуло в сознании Тропинина, – уже веселей».
Он сразу успокоился, так бывает, когда в преферансе выпадает
долгожданный козырь.
   – Ладно, вы свободны…
Он вынул ключ из наружной замочной скважины, вошёл в кабинет
ки сунул ключ в правый карман пиджака. Что за чёрт! Покопав-
шись в кармане, он вытащил сразу два ключа.«Ах ты мерзавка!»–
он выскочил в коридор, но Нюсю как ветром сдуло. Он нажал кно-
пку прямой связи на диспетчерском пульте, стоявшем на тумбе,
рядом со столом.
   – Проходная? Начальника охраны! Сейчас будет выходить аспи-
рантка Лебедева. Завести в комнату досмотра, закрыть дверь и
обыскать. Принести все бумаги, обнаруженные в сумке, пальто,
халате. Всё ко мне на стол.
    – Будет исполнено, – чётко отрапортовал начальник охраны.
Ещё бы! Тропинин по совместительству был ещё и замдиректора
по режиму, а значит прямой начальник над всей охраной клини-
ки. Подобные казусы с обыском сотрудников происходили очень
редко, это было ЧП. Но и институт был не из простых. Здесь хра-
нились такие материалы, что не дай и не приведи, если произой-
дёт утечка. Потом здесь происходило много такого, что простым
смертным лучше не знать.
    Тропинин осмотрелся. «Так, прежде всего содержимое сейфа.
Письмо Антры на месте?.. – его бросило в жар, он вспомнил бе-
лые крапинки на Нюсиных коленках. – Стерва, по ковру полза-
ла!». Он грохнул кулаком по столешнице так, что подпрыгнув,
телефон обиженно звякнул на своего хозяина. Теперь сам Тропи-
нин, стоя на коленях, заглядывал под шкафы и письменный стол.
Принимая во внимание его габариты и вес, занятие было не из
простых. «Слава богу, вот они где, ну идите, идите сюда, листоч-
ки мои, лепесточки, чёрт бы вас побрал! – кряхтя, побагровев от
натуги, с помощью длинной линейки он, наконец, выцарапал оба
листка. – Не успела, стерва. Вовремя вернулся. Нюська мои шаги
услышала».
   
                497

 Да, хорош бы он был, попади письмо в руки неких заинтересо-
ванных товарищей, и ещё при том, что сам до сих пор не знал
содержания письма. «Раскис ты, Коля, раскис, при нашем поле
деятельности этакие слабости смерти подобны». Но он уже пол-
ностью владел ситуацией. Аккуратно сложив вчетверо исписан-
ные с обеих сторон убористым почерком листы бумаги, спрятал
их во внутренний карман. Потом, подумав, открыл сейф, и вы-
нул сам дневник. Как в воду глядел, когда третьего дня выта-
щил дневник из-под подушки Ильи. Сам дневник и листы перевода,
разложенные на столе, он спрятал в свой кейс с секретным зам-
ком. Так-то будет лучше.
    Позвонил начальник охраны, сказал, что в результате осмо-
тра обнаружили странную бумагу «не по-нашему» написанную, там
это, «гинекологическое» дерево какое-то. «Хорошо, что дерево,
 а не кресло, – подумал повеселевший Тропинин, – вот гадина,
углядела и ухватила со стола».
   – Значит так, принесите мне эту бумагу. Лебедеву заприте
ровно на час, затем доставьте ко мне. И не давайте ей зво-
нить ни под каким видом.
   Родословная была измята и чуть надорвана – «в халат сунула
впопыхах, идиотка!»
   Через час Нюся, поостывшая и изрядно струхнувшая, не зря
же он продержал её целый час в спецкомнате досмотра, сидела
в его кабинете. Тропинин, откинувшись в кресле, не говоря ни
слова, смотрел на неё в упор. Немногие в институте могли выдер-
жать этот взгляд. Потом также молча положил перед ней чистый
лист бумаги и дал ручку. Нюся, надувшись на этот лист бумаги,
как мышь на крупу, дрогнувшим голосом сказала только одно
слово:
   – За что?
   – Послушайте старого опытного ловчего, Моника Ростиславовна,
вы так наследили и так прокололись, что мне не составит никако-
го труда написать бумаги в прокуратуру. Когда вы получали дос-
туп на работу в наш институт, вы подписывали инструкцию о нера-
зглашении служебной тайны. В ней чёрным по белому написано об
уголовном преследовании за нарушение любого из пунктов инструк-
ции. Вы, Моника, взрослый человек, как вы могли ввязаться в со-
мнительные игры в компании отъявленных интриганов. Они послед-
ние дни дорабатывают здесь. Вы вместе с ними разделите их неза-
видную участь.
   
                498

   – Какую?
   – Послушайте, вы что торгуетесь или изображаете дурочку?
Отвечаю. В случае тяжких дисциплинарных нарушений и наруше-
ния служебной тайны у сотрудников отбирают паспорт и вид на
жительство, а там – либо тюрьма, либо психбольница. О дип-
ломе врача забудьте до конца жизни. Спровоцировать тяжёлый
срыв у больного человека, известного учёного! Во времена
Сталина знаете, что вас ожидало?
   После этих слов Тропинина Нюся смертельно побледнела, но
ещё пыталась сопротивляться:
    – А папа говорил, что мне ничего не будет, у него...
    – Когда это вы успели с ним поговорить? Опять лжёте?
Впрочем, в данной ситуации связи вашего папы вам не помогут,
из-за вас его самого ждут крупные неприятности, – и уже ста-
льным голосом, лицо его при этом окаменело, он продолжил: –
Это я здесь всем ПАПА.
   Капитуляция была полной. Нюся покорно и подробно отвечала
на все вопросы и в конце разревелась. Пришлось этой дуре ещё
нос вытирать.


                499

В колонтитуле здание КГБ-ФСБ на Лубянской площади
Море красных цветов - это море человеческой крови
пролитой в годы сталинского террора