Тюрьма

     По улице летели обрывки  мусора, подгоняемые ветром.  Два дня назад прошел переворот. И новые власти еще не успели всё убрать.  Да, и люди просто боялись еще выходить на  уборки. Изредка ездили одинокие патрули новой власти.
Но газета уже работала со вчерашнего вечера. Редактору, как и всем директорам издательства нужны были деньги. И, плевать какая власть, но газета должна работать. Если немного убрать резких обращений, немного польстить – то можно продержаться при любых властях. Редактор Жак вызвал самого ловкого и умного в своей газете журналиста Шона.

- Ты должен сегодня взять интервью у одного человека. Я дам тебе его адрес. Ни в коем случае не называй его по имени: только «мсье». Впрочем, я даже не напишу кто это.
- Очень интересно. Не зная кто, как я буду проводить опрос?
- Не егози. Я как скажу, что он сделал, ты догадаешься кто это.
- И кто?
- Помни: никаких имен.
- Да, понял, понял.
- Он сбежал из «Интеллектуальной тюрьмы».
Шон подпрыгнул.
- Это! А-а… Всё молчу…
- Да.
- А что спрашивать-то? И расскажет ли он?
- Самое главное: как ему удалось сбежать. Расскажет. Та власть, которая его посадила, рухнула. Эта власть пока делит места в правительстве, ей не до него. В твоих же интересах, чтобы он разболтался. Нам нужна новость, чтобы заинтересовать читателей. Переворот поднадоел. После побойки всегда должны быть или «Тюльпаны» или «Конфеты».
- Хорошо. Иду. А ты весь текст напечатаешь?
- Это зависит от текста.

Шон подошел к названному дому. «Довольно шикарный дом для узника. Чем же он занимался до тюрьмы?». Шон позвонил в дверь.
- Кто там?
Мелодичный молодой голос спросил испуганно.
- Мне бы…
«Вот чёрт. Как спросить, не называя имён?».
- Мне бы Вашего мсье.
Дверь открылась тотчас же. На пороге стояла девушка.
- Вы мистер Шон?
- Да. Как вы догадались?
- Смотрю Ваши передачи.
- Меня ни разу нигде не снимали.
- Шучу. Мы Вас ждем. Идемте. Если, не трудно, закройте за собой дверь на щеколду.
Шон закрыл плотно дверь и последовал за ней. Шли довольно долго. Наконец, достигли комнаты, по-видимому, кабинет. За столом сидел большой, подтянутый человек.
- Мсье?
- Мистер Шон?
- Да. Как Вы узнали, что я к Вам приду?
- Это, я Вас и вызвал.
- Зачем?
- Мне нужна Ваша статья, Ваш ум и деловитость.
- Спасибо за комплименты, но как-то не то.
- Кофе? Виски?
- Лучше кофе.
- Крепкий? Средний?
- Латте.
- Моника, мне - экспрессо, мистеру Шону – латте. Садитесь, мистер Шон.
Моника ушла. Минут через десять она принесла чашку латте, чашку экспрессо и тарелочку булочек. За время её отсутствия мужчины не проронили ни слова.
- Пожалуйста.
Моника все поставила на маленький стол у дивана, где сидел Шон. И вышла. Мсье подсел в кресло близ дивана. Шон перебирал слова, но никак не мог первым открыть рот. «Надо же с чего-то начать!».
- Почему именно я?
- Это Вас так гложет?
- Немного.
- Я хочу передать правду. Я хочу чтобы все «интеллектуальные тюрьмы» закрыли. Я Вам всё расскажу, и сразу уеду отсюда. Я не хочу жить в стране, которая докатилась до этого.
- Давайте так: вы расскажете всё о наболевшем. Я лишь изредка буду Вас перебивать, если что-то мне будет не ясно.
- Договорились.


- Я не знаю, кто именно придумал эти тюрьмы: физик-гений, или ученый-маньяк. Но в этой тюрьме нельзя было даже говорить. Любая фраза, да что там фраза, любое слово оценивалось с разных сторон и могло тебе навредить. У нас не было отдельных комнат в полном понимании, то есть не было отдельных стен. Это была практически большая огороженная площадь. Когда приходило время спать между нами возникал барьер в виде электромагнитных полей и нас отгоняли на определенное расстояние друг от друга. Просунуть руку в поле было невозможно – ток прошибал тебя до озноба. Пол всегда был теплый и достаточно не жесткий, чтобы на нём спать. У нас не было одеял или подушек. Мы просто ложились и спали. Если случайно во сне кто-то касался «стены», то тут же просыпался от резкой боли. Утром «стены» убирали. Мы ходили по площадке. Если кто-то пытался заговаривать с одними и теми же людьми несколько раз, то его убирали и появлялся другой. Куда девали прежнего, никто не знал. Вернее, не хотел знать, потому что боялись проронить слово.  На площадке было  четыре угла, в котором мы справляли нужду и мылись. Причем ты не видел никого в своём углу, а они всё тебя видели. Так всё и мылись и справляли нужду на глазах у всех. Правда, никто и не смотрел. Это удивляло новеньких. Но и они быстро привыкали.
- А надзиратели?
- Их не было. Мы ходили сами по себе. Никто не затевал драк. Если кто-то подходил друг к другу на расстояние меньше, чем пол руки, их отстреливало друг от друга.  Всё было рассчитано: плотность человека на площадь пола помещения. Вокруг были стены, пол и всё. Еще потолок, но он был на высоте метров четырех, не ниже. На потолке была одна единственная дыра: стеклянный толстый купол, чтобы заглядывало солнце, на полу тоже такая же дыра, но подойти к  дыре в полу не представлялось возможным.  Там тоже было электрическое поле. По дырам я догадался, что это многоэтажка с единственным источником солнечного света.
- Как вас кормили?
- Это было серьезно. Всегда в разное время открывалось окно в стене и выезжал транспортер с едой. Мы по очереди подходили и разбирали еду. Пустой транспортер тут же исчезал.  Транспортер был слишком узкий и невысокий, чтобы сбежать на нём.  Да и там, наверное, кто-нибудь бы схватил. Давали мизер. Если давали суп- то в одноразовой кружке, соки и чай также, остальное мы ели руками. Затем кидали на пол. Дня два эта посуда каталась по полу, затем через некоторое время она смывалась водой. Это была так называемая уборка помещений. Посуда откатывалась в санитарные углы и уходила вниз. Причём вода поливала не только пол, но и нас. Мы же стояли не дергаясь, боясь пошевелиться. Вода и ток вместе били так, что лучше было умереть. Я долго думал, почему нас не убивают, а держат в таких тюрьмах. Так и не пришел к ответу: либо их странная ложная гуманность к жизни человека, либо, наоборот, скрытый садизм. Многие от однообразности и невозможности говорить сходили с ума, или кончали жизнь самоубийством. Если долго лежать на границе, где проходило электромагнитное поле, то сердце не выдерживало. Чтобы не отупеть я считал цифры: вычитал, делил, суммировал, умножал, шептал неслышно стихи.
- За что Вас посадили туда?
- Я был первым и единственным, кто был против таких тюрем. Я за старый способ: трудотерапии. Если человек даже хотя бы стирает за кем-нибудь вещи, он чувствует себя человеком. Да, он будет бунтовать против унижения, но и осознавать себя человеком одновременно. Если ты не общаешься и ничего не делаешь- ты превращаешься в получеловека, не способного мыслить и тупеешь день ото дня. И кто это сознавал, тот предпочитал смерть.
- Как вы сбежали?
- Я долго думал, где слабое место. Слив воды? Нет. Слишком маленькое для человека, тарелка  диаметром в десять сантиметров еле помещалась, что там человек. Транспортер- нет.  Ворота? Они были, но где они? Четыре стены были одинаково –гладкими. Мы всё время перемещались. Спали тоже на разных местах, как попадется  место на время  сна. Ворота открывались непредсказуемо. Стеклянный люк? Но где гарантия, что внизу нет этажей и вверху нет этажей? Солнце могло проникать по зеркальным отсветам. Оставались лишь ворота. И тогда я придумал, что если приведут новенького, все время быть у той стены. Стену я пометил каплей крови: когда я отлучался, то всегда приходил на старое место. Если была уборка помещений – то неподвижно стоял на месте или садился, чтобы не сдвинуться с места. У нас у всех были длинные ногти и волосы. Нас не стригли. Одной рукой я впился в палец другой руки. Скоро у меня были почти все руки в ссадинах. За нами не следили. Видео-наблюдений особо не было, по крайней мере постоянных слежений, я специально корчил рожи и делал вид, что разговариваю с другими, лишь открывая рот. Нас видно только записывали на звук. Раздумывая, я пришёл к выводу, что надсмотрищиков вообще нет, только операторы, кто моет и подает еду. Значит сопротивления будет мало. Надо постараться ночью прикоснуться к стене. К вечеру я пробрался как можно ближе к стенке. Когда включился разделитель на комнаты, я резко просунул руку через преграду. Шок был только через занавес, стена же меня не ударила.
Теперь оставалось найти щель в воротах. Днем это было невозможно, слишком много глаз. Ночью – электрозанавес. И секрет открывания ворот. Как они открываются? И тут меня осенило. Наши тарелки. Я подсуну при закрывании двери тарелку. Двери не механические, а тоже наверное на электромагнитах. Если мне повезет, они раскроются. Если – нет- я здесь заложник времени. Как раз один из наших умер на электролинии. Значит скоро будет новенький.
     Прошло несколько дней, прежде чем открылись ворота. Я ждал неподвижно, и вот долгожданное жужжание. Мне повезло – дверь открывалась медленно и долго. Поэтому я смог приблизиться к щели. За новеньким стоял служащий, может это и был надсмоторщик, не знаю, он толкнул к нам новенького. Дверь стала медленно закрываться. К счастью, на меня никто не обратил внимание. Все смотрели на новенького. Я же смотрел на дверь. И не разглядел лица новенького. Каждый думал про себя: «Долго ли он выдержит тут?».
    Я, как бы от нечего делать, привалился к стене и незаметно подсунул две тарелки. И скрыл их своим телом. Так там и просидел неподвижно до позднего вечера. Когда пошли свечения от разделителей комнат, я прижался как можно ближе к стене. Разделитель не коснулся меня. Я ждал, пока все уснут. Затем тихо потянул дверь на себя. Она стала поддаваться. И тут я вздрогнул. Кто-то потянул меня за рукав. Это был новенький. Он прижал палец к моим губам. И показал на дверь. Затем помог мне её раздвинуть, так, чтобы мы могли пролезть в узкую щель. Затем снаружи мы её прикрыли как могли. Она открывалась вовнутрь, поэтому закрыть до конца было невозможно. Новенький мне шепнул на ухо: «Ты без меня не сможешь выбраться. Я запомнил лабиринт ходов. У меня отличная память. Я сразу понял, что ты стоишь возле ворот не спроста. Я полностью вечером повторял твои движения. Ты лег возле стены, я тоже. И следил за тобой. Теперь идем. Налево, потом вниз по ступеням, а затем выйдем на балкон. Я его заметил когда меня поднимали сюда. Чтобы не привлечь внимание, мы уйдем через балкон». Мы прошли бесшумно до балкона. Оставалось малое: открыть балкон. На ней не было двери. Просто вставленное стекло в стену. У нас пустые руки. Как мы только на нажимали – вверху, в середине, сбоку.  Напрасно. И тут я от досады пнул низ стекла. Дверь шевельнулась. Она открывалась как вертушка: снизу вверх с серединной осью. Мы радостно на четвереньках проскользнули на балкон. Новенький аккуратно закрыл стекло. Над нами было еще пять этажей, вниз этажей десять. Но новенький улыбался:
«Не бойся. Всё будет нормально. За мной по пятам следует новый вертолёт Шанс-5. Через несколько минут будет на воле».
- Я слышал про этот вертолёт. Новейшая модель: бесшумный, легкий, аэродинамичный, манёвренный и скоростной. И его редко кто из эхолокаторов обнаруживает. Все элементы сделаны из карбонового пластика: легкого, упругого и невидимого для эхолокаторов. И там электроника не на металлических микроэлементах, а с использованием алмаза и углеродных сплавов.
- Да, именно такой этот Шанс-5. Минуты через три мы почувствовали шевеление воздуха. Нас окатило теплой и холодной волной одновременно. Это был действительно вертолёт. На нас быстро накинули веревки и подняли вверх. Это было вовремя, как только мы оказались в вертолёте - на балкон выскочила вооруженная охрана. Но мы проворно умчались.
- Кто Вас спас?
- Не знаю. Имени я не спрашивал. Но видно имеет какой-то вес в этой жизни. Он сказал, что сколько бы он не сидел, каждый вечер и до утра летал бы вертолёт над тюрьмой.
- А если бы на балкон вышел бы надзиратель, а не этот Ваш новенький? Как бы они определили?
- Они тоже не дураки. Наверное сверили его параметры роста, веса, комплекции.
- Но Вас было двое, а они ждали одного.
- Я говорю, что они тоже не дураки. Значит быстро сообразили, что так надо.
- А если бы Вас подставили?
- Всё равно умирать. А так была сделана попытка для жизни. Я хотя бы попытался что-то сделать.
- Я должен написать слово в слово?
- Да. Но самое главное, не допустить размножение этих тюрем. Человек остается человеком когда думает, делает, говорит. В противном случае – это
набитая соломой кукла.
- Спасибо за кофе и булочки.
- Вас проводит Моника. Мистер Шон, я оставляю всё на Вашей совести. Захотите жить в нормальном обществе – напишите статью, нет – статьи не будет. Прощайте.
- Счастливо оставаться.

Через несколько минут вернулась Моника. Мсье быстро спросил:
- Ушел?
- Да.
- Тогда надо быстрее, пока новые власти не вспомнили про меня. Вертолёт ждет?
- Да и мой брат тоже.
- Он в который раз рискует из-за меня.
- Да, отец. В который раз.

По городу продолжали летать обрывки мусора.