Любовь на крови

ИВАН КОЖЕМЯКО

Моему дорогому сыну
СВЯТОСЛАВУ, который
прошёл этими дорогами,
и навсегда остался
38-летним, 
посвящается
24 февраля 2014 года
 

ЛЮБОВЬ
НА
КРОВИ




© Кожемяко Иван Иванович
20 февраля 2014 года




Москва
2014 год

ЛЮБОВЬ НА КРОВИ

Любимец полка старший лейтенант Кожевников был счастлив.
Ему, командиру разведвзвода, предоставили отпуск.
Он просто ликовал, идя к своему общежитию.
Никогда за спину отца-генерала не прятался. Да о том, что его отец – важный начальник в Главкомате Сухопутных войск, знали только его старшие начальники, им это по службе было положено, и лишь только несколько самых близких  настоящих друзей.
На войне постиг и видел главное – беречь солдата, быть ему отцом родным, и это – не смотря на свой юный возраст.
Но беречь – не значило отсиживаться от выполнения боевых задач.
Он ежедневно с ними возился. Да так, что и семь потов и из него самого истекало, и бойцы были в «мыле», но никто и пикнуть не смел, так как знали, что у Кожевникова – результаты самые высокие в борьбе с бандформированиями. А потери не было ни одной.
Самого лишь раз осколком зацепило, но он даже в госпиталь отказался обращаться. Милосердная сестричка, как они все называли фельдшера батальона, Ася Новикова, которая, это знали все – была по уши влюблена в Кожевникова, перевязала несколько раз рану, надолго задерживая при этом его руку в своей – вот и всё.
«Сейчас соберу сумку и срочно на вокзал».
Но когда он увидел на ступеньках общежития начальника разведки полка капитана Столярова, сразу понял, что планы его рушатся.
– Да, Владислав, – проговорил тот, не дожидаясь вопроса Кожевникова. – я прошу тебя лично – с отпуском повременить.
Прошу, как друга. Не приказываю. Если откажешь – не обижусь. Пойму. Но всей разведке полка – большой сбор. У «духов» появились какие-то особые снайпера. Говорят, все – девки.
Бывшие спортсменки по стрелковому спорту.
В основном – из Прибалтики и Украины.
Задачу командир полка всей разведке поставил – всех стерв вычислить и уничтожить, в самое кратчайшее время.
Тяжело вздохнул:
– Но ты волен решать всё сам. Знаю, отпуск заслужил…
– Владимир Петрович. О чём речь? Возвращаемся в полк…
Уже завтрашнее утро принесло страшные результаты для размышлений.
Только в полку Кожевникова были убиты два офицера. Были потери и в других частях.
Карта вероятного рассосредоточения снайперов, а это были именно они, показала, что располагались эти стрелки, как правило, на высотах, вблизи мятежных аулов.
_ Слушай, Владислав, сказал начальник разведки, – тебя в этих местах не знают.
Попробуй – походить, побродить по Ингушетии – в злачных местах – в ресторанах, кафе…
Есть сведения, что они именно там базируются и готовятся к своим акциям.
– Хорошо, командир…
– Вот тебе деньги на эти цели. По выполнению задачи – отчитаешься за каждый рубль.

***

Кожевников уже неделю кружил по Назрани.
Сидел в ресторанчиках, иных забегаловках, бывал, неоднократно, на рынках.
И удача ему улыбнулась.
На улице его внимание привлекла группа девушек славянских национальностей, скорее всего, модно и красиво одетых.
Все, как одна, белокурые, с естественными золотистыми волосами.
Но, странное дело, все они были в белых колготках или чулках, как там у них у женщин…
Тогда об этой отличительной черте снайперов, действующих на стороне мятежников, не знал никто, и Кожевников просто удивился этой странности – все девушки, красивые и видные, были в одинаковых белых колготках, обтягивающих их стройные ноги.
Сопровождая их на расстоянии, он стал свидетелем интересной сцены – группа пацанов-ингушей, лет по восемнадцать, окружили девушек, вели себя неуёмно и не давали им пройти дальше.
Просьбы девушек оставить их в покое – никакого действа не возымели.
Хулиганы просто остервенели.
И стоило одному из них схватить одну из девушек за руку, всё разрешилось за две минуты.
Словно разъярённые тигрицы, девушки – ногами просто разметали неудачливых ухажёров.
Подняться из них сразу не смог никто, а девушки спокойно пошли дальше.
В ресторанчике вели себя очень скромно, достойно, тихо беседовали, но не отказывали в танце тому, кто их приглашал.
Кожевников уже давно обратил внимание на одну из девушек – рослая, ему под стать, но вместе с тем – необычайно изящная. С пшеничного цвета волосами, ухоженными и вьющимися.
И Кожевников решился – поднялся из-за стола и учтиво пригласил понравившуюся ему девушку на танец.
Она обожгла его карими глазами, такими необычными при золотых волосах, и любезно ответила на приглашение.
И когда оркестр заиграл вальс, он легко подхватил девушку своими крепкими руками, и они с упоением отдались танцу.
Через минуту он знал, что она. с подругами, здесь на тренировке перед чемпионатом по стрелковому спорту.
Он же представился рядовым клерком миграционной службы республики, где только что приступил к работе.
Приехал из… – он назвал свой родной волжский город, чтобы исключить какие-то случайности и нелепицы.
– Выбора не было. У нас ни работы, ни перспектив. А здесь предложили и рост, и перспективу.
– А война, – спросила она очень серьёзно. Здесь ведь война…
– А что война? Судьбу не обойдёшь и не объедешь. А потом – кому быть повешену, тот не утонет. Да и отслужил я на границе срочную. В Таджикистане. Всего насмотрелся…
Было видно, что он ей понравился.
И в течение вечера она сама подходила к его столику, скромно, но и смело вместе с тем, приглашала несколько раз на танец…
Но ему показалось, что уж очень щедро подливала ему спиртное. И при этом задавала по несколько раз одни и те же вопросы.
Сама же, практически, не пила.
Как оказалось, затем, она и в гостинице жила с ним в одной. И она искренне радовалась этому обстоятельству.
– Значит, будем видеться. Мы ещё долго здесь будем.
– И я рад. Вы мне… очень симпатичны… Вы такая красивая. Я, по правде говоря, таких девушек и не видел во всей своей жизни.
Она даже заалела лицом, но говорить ему ничего не стала. а только сжала очень крепко его руку.
Странное дело, но с этого дня он стал замечать за собой какие-то чужие глаза, когда входил в здание Правительства республики, куда, в связи с легендой, он заходил ежеутренне.
Ему действительно очень понравилась эта девушка, и он норовил гнать от себя все тревожные мысли:
«А вдруг, просто приехали девушки на соревнования?».
Его сердце начинало учащённо биться, как только он видел её.
Но, конечно, разум и добытая информация говорили ему совершенно обратное – он уже выяснил, что никаких соревнований и подготовки к ним здесь просто быть не могло, так как в прифронтовой, по сути, республике, никто и не  стал бы проводить таких сборов.
Но самое смешное, что в Ингушетии не было и тира для подготовки к таким соревнованиям.
Более того, в гостинице никакая Олеся Гончаренко не значилась. Зато среди латышских и литовских имён, значилось звучное – Роксана Гуляйполе.
Но молодость не всегда руководствуется доводами рассудка.
Он просто убрал из своего сознания саму возможность участия девушки, которую он полюбил, да, полюбил, в чём-то дурном и страшном.
Но он не мог даже предположить, что уже через два дня она придёт к нему в номер. Сама.
У него были, как он говорил сам друзьям, «фронтовые» романы с молоденькими сестричками из медсанбата, связистками, но это было иное, поглотившее всю его душу, его чувства.
Они не могли всю ночь насытиться друг другом. Волны яркой и острой чувственности подняли их на недосягаемую высоту и понесли в своих объятьях.
И даже самый искушённый наблюдатель не мог уличить её в отсутствии искренности и глубокого чувства.
Душу царапнуло только единственное – уж больно опытной и искушённой она была в любви. Такого он не знал и даже предположить не мог, что молодая девушка столь изощрённа и опытна в этих вопросах.
Но он постарался эти мысли прогнать и более к ним не возвращаться.

***

А вечером следующего дня, он, скорее для очистки совести, залёг у обратной стороны от выхода из гостиницы, как и порекомендовал ему начальник разведки полка.
Знал, что только уж совершенный дурак пошёл бы ночью мимо дежурного, вынашивая дурные мысли.
И. к его ужасу, всё именно так и случилось. как и предполагал опытный служака, его начальник разведки.
Мягко упала верёвка из окна третьего этажа, и через секунды девушки были на земле.
Двигались очень осторожно, шли быстро..
Буквально во дворе следующего дома, сели в машину и поехали.
Начальник разведки полка учёл и это.
И Владислав тенью соскользнул в приготовленную для него машину и поехал следом за той, в которой ехали его трое знакомых девушек, среди которых была и она, его любовь и его мечта.
Он уже знал, что сегодня произойдёт самое страшное и непоправимое, но норовил гнать от себя эти чудовищные мысли.
Он даже знал, куда они едут. Поэтому отпустил их машину подальше.
Его разведчики вчера выследили трёх девиц, которые подозрительно долго возились на возвышенности, господствуюшей над местностью, прямо нависающей над военным городком его полка.
И когда девушки, словно змеи, ускользнули с высотки с наступлением сумерек, были обнаружены оборудованные позиции для стрельбы и наблюдения, как основные, так и запасные, а в расщелине, в окопе, три новенькие, обвёрнутые зелёным полиэтиленом, немецкие снайперские винтовки.
Он раньше их был на этом месте и заметил, что там уже были его разведчики, но даже травинка не была нигде примята, и ничто не выдавало их присутствия.
Птицы пели именно так, как это они делают в отсутствие человека – размеренно и спокойно.

***

Наступало утро.
Он видел её из своего куста.
Ни одна морщинка на ухоженном и красивом лице не выдавала её волнения.
Спокойно и сосредоточено, видно, была старшей, она подняла правую руку вверх, а указательный палец устремила вперед:
«Внимание, работаем!»
Но уже через две секунды его бойцы выбили у них, всех троих, оружие из рук, и тут же их повязали.
Неиствовстали все, но более всех – она.
Она билась о землю, кричала, завидя его:
– Сволочь, сволочь! Говорили ведь девки, что ты – засланный казачок, а я не поверила.
Я влюбилась в тебя, мерзавец!
Он вынул у сержанта, своего замкомвзвода, гранату Ф-1, из кармашка на бронежилете и подошёл к ней.
Ножом разрезал и сорвал с неё камуфлированные брюки.
Под ними на ней были белоснежные колготки.
– Герой, – презрительно сказала она, – воевать с девушкой в наручниках.
Я бы тебя на куски порвала, если бы была свободна…
Он наклонился к ней, освободил её руки от наручников, расстегнув замок, и пошёл на край высоты.
Она, минуту, посидела недвижимо, затем, выхватив из шва рукава стальную спицу, которую никто не обнаружил при задержании, и бросилась на него.
Он одним ударом отбил спицу, она вылетела у неё из рук и куда-то упала в траву.
Сделал это умышленно сильно, да так, что она остановилась, задохнувшись от боли и волчком закружилась на месте.
Он одним движением оттянул резинку белых колготок у неё на животе, упругом и красивом, загоревшем, и опустил в них гранату, вырвав предварительно чеку.
Задержал на мгновение её в своих объятиях, увидел смертный ужас в расширившихся глазах и оттолкнул от себя, с края обрыва.
Через две-три секунды, когда её тело было в полёте, со страшным криком, раздался взрыв.
Кожевников повернулся и пошёл к своим разведчикам.
Только синяя жилка билась у него под левым глазом, выдавая страшное волнение.
А его заместитель, сержант Захаров, даже присвистнул, завидев командира:
– Товарищ старший лейтенант, Вы что?
Кожевников не понял сути его вопроса и удивлённо поднял брови.
Он не видел, что его виски за эти минуты щедро выбелила седина.
Пробежалась она у него и по роскошным волосам.
Сколько, потом, девчат, вздыхало, глядя на юного капитана, затем - совсем молодого майора, ему и двадцати пяти лет ещё не было, у которого отсвечивала Звезда Героя России, да орденов – не меряно, и гордая седая голова.
Не склонял он её ни пред кем…



***