Оранжевая помада

Мужчин моя бабушка любила больше, чем женщин. Ради мужчин она иногда даже красила губы оранжевой помадой. Сколько себя помню, столько помню и эту золотистую железную коробочку. То ли бабушка так редко ею пользовалась, то ли помада была какая-то вечная. В общем, она не кончалась. Красила губы бабушка мастерски: одним движением сразу две губы. Не глядя в зеркало. Наверное, ей было все равно. Хотя… Стоило в поле ее зрения попасть мужчине, бабушка преображалась. В глазах появлялась игривость, граничащая с загадочностью, она наклоняла голову и на какой-нибудь не слишком глубокий вопрос собеседника отвечала примерно так: «Ой, не знаю…», демонстрируя тем самым свою высшую женскую сущность, о которой ни она, ни мужчина за минуту до этого даже и не подозревали!
Глядя на бабушку в моменты этого преображения, я каждый раз задавалась вопросом: будь у бабушки другое детство, другая молодость, другая жизнь, какая бы она была? Что бы в ней победило – это неожиданное женское или все-таки человеческое? Нет, понятно, что одно другому не противоречит, но все же…
Замужем она была один раз – и навсегда. Я больше, чем уверена, что дедушка был единственным мужчиной в ее жизни. Благодаря дедушке появилась мама. Любила ли бабушка дедушку? Вопрос неуместный в данной истории. Она полюбила того, кого ей выбрали. Бабушка вообще была из категории «надо», а не из категории «хочу». «Хочу» из ее жизни истребили. Она просто не знала, что с ним делать. И еще. Я уже говорила, что бабушка к мужчинам относилась лучше, чем к женщинам. Поэтому у дедушки заранее было неоспоримое преимущество.
Как я уже сказала, их познакомили. Не уверена, что дедушка был сражен красотой бабушки. Вряд ли при первой же встрече в ней были обнаружены и признаки женственности. Красноречием бабушка тоже не обладала. Кроме того, она совершенно не умела петь, танцевать (эти факты всплыли на поверхность в день знакомства), и не давала за собой ухаживать. Пальто, которое дедушка держал с надеждой на нее надеть, было изъято резким и прямым движением бабушкиной руки. После такого фиаско дедушке ничего не оставалось, как жениться. Что он и сделал.
Они прожили вместе 30 лет. Не так уж и много. Но и не мало. Если бы дедушка не умер в 70 лет, могли прожить и больше.
Я почти не помню их вместе. Помню только, что они все время ругались. Дедушка постоянно отчитывал бабушку. Бабушка злилась, но до настоящей ссоры дело не доходило никогда. Мне это все казалось какой-то их особой забавой из серии «милые бранятся…». Как я понимаю сейчас – это было их проявление любви друг к другу. Даже нежности. От неумения демонстрировать свои чувства они давали выплеск этой рвущейся наружу энергии таким вот странным образом. В дедушкиной реплике: «Дура!» можно было прочитать и «люблю», и «жить без тебя не могу», и «дорогая», и даже «Борщ был вкуснее, чем обычно!»
Честно говоря, я не очень понимаю, как родилась мама. Очень хорошо помню дедушкину фразу: «Я ее пытаюсь поцеловать, а она отворачивается!» Но почему-то дедушка жил с бабушкой, и жил очень счастливо.
Как-то сложно сегодня переварить это целомудрие. Целомудрие вообще было главной чертой бабушки. Отправной точкой из пункта А в пункты В, С, D и далее по алфавиту. Она была целомудренна в желаниях, в еде, в отношениях. Даже в одежде. Ее, одежды, для бабушки просто не существовало. И если бы не мама, которая буквально наряжала бабушку в свои стильные вещи, бабушка, возможно, ходила бы в чем-то, что не пачкается, не рвется, не мнется и нормальными людьми не носится.
Но была помада. Оранжевая. В золотой коробочке. И когда бабушка красила ею губы, то с ней что-то происходило. И в тот момент я понимала, какой она могла бы быть, если бы… Если бы все было иначе. Но это «что-то» пробуждалось в ней минут на десять, а потом, вместе с помадой, стиралось с ее лица, фигуры, взгляда. И оставалось едва уловимым пятнышком на губах, легким намеком на какую-то иную судьбу.