Почему медведь белый

В аэропорту Анадыря я ждал самолёта и от нечего делать читал местную газету. Вдруг моё внимание привлёк человек северной народности, маленький, узкоглазый, черноволосый. Я и не заметил, как он оказался передо мной. Протянув мне руку, он представился:
— Моя Николай.
Я крепко пожал маленькую, но сильную руку:
— Вы оленевод?
— Не только, хотя олешки — это хорошо.
И он поцокал языком.
— А кто же вы?
— Моя каюр, немножко охотник. Хотите, сказку расскажу, — предложил он.
Я не возражал, и мой собеседник начал:
— Это было тогда, когда Кутх был ещё молод, весел и не имел злых дум. Наденет торбаса, кухлянку, возьмёт в руку острое копьё и идёт к морю. И вот как-то раз, стоя у моря, задумал он собрать всех окрестных обитателей и спросить, чего им не хватает. Как решил, так и сделал.
Пришли все: и песец, и проныра лемминг, бесшумно прилетела полярная сова. Приползли разные тюлени, важный старый морж без клыков тоже был здесь. Последним явился медведь. В те времена был он не белый, а чёрный.
Кутх посадил всех зверей возле себя кругом и стал спрашивать:
— Лемминг, а лемминг, чего тебе не хватает?
Полярная мышь высунула мордочку из-под корней карликовой берёзы и пропищала:
— В тундре холодно, однако. Не доживает мой род до весны. Сделай что-нибудь, всемогущий!
— Хорошо, будешь ты спать всю зиму. Тебя такое устроит?
— Да, — ответила мышь. — Твоя мудрость безгранична.
Обратил Кутх свой взор к морю, увидел тюленя и спрашивает:
— Ну, а тебе, нерпа, что надо?
— Ласты больно коротки, тяжело плавать с такими.
— Ладно, сделаю подлиннее, — пообещал Кутх.
Сова пожаловалась ему на маленькие лапы, с которыми очень трудно охотиться. И Кутх, усмехаясь, снабдил их длинными когтями.
Трудяга северный олень поведал, что не наедается, и для него Кутх сотворил ягель. Моржу он дал два больших бивня, чтобы тот мог разрывать дно моря в поисках пищи. Киту достался хвостовой плавник, чтобы плавать было удобнее.
Никого не забыл добрый Кутх. Все звери уходили от него довольные. Наконец остался один чёрный медведь.
— Ну, а тебе чем помочь? — спросил его Кутх.
— Льды и торосы белые или жёлтые, а я чёрный, — ответил медведь.
— Ай-ай-ай, вот беда, так беда! Все чудеса раздал я другим зверям, а с тобой что делать, не знаю. Разве что пургу вызвать и посоветоваться?
Сказал так Кутх и подул. Налетел ветер, залепило всё снегом, и медведь в этом снегу куда-то пропал. Три дня бушевала пурга, а когда всё утихло, протёр Кутх от снега глаза и увидел, что медведь, который был чёрным, стал теперь белоснежным, только брюхо его слегка пожелтело.
— Ну, что, доволен ты? — поинтересовался Кутх.
— Как не быть довольным, великий Кутх! Не видно меня во льдах, только чёрная точка носа может выдать.
— А ты прикрой его лапой, — посоветовал Кутх.
— И то правда, — согласился медведь.
— А звать тебя народы севера будут «ушкуй» или «умка». И эти слова им будут внушать страх.
С той поры прошло много лет. Потомки того медведя до сих пор бродят по Арктике.
— А Вы его видели? — спросил я своего собеседника.
— Приходилось. Ничего хорошего из этого не вышло.
Тут объявили посадку на мой рейс, мы ещё раз пожали друг другу руки и попрощались. В самолёте я уснул и ещё раз увидел эту историю, которую записал и представил вам, дорогие мои.