14. Наша главная мантра

Пока я выживал, выбираясь из-под ледника, стогоряне заочно включили меня в Координационный совет по защите Веснянки. Ещё на первом митинге выбрали эту руководящую группу. В прозрачные короба опускали бланки с несколькими именами – при строгом соблюдении принципа: один бланк – один голос – один единственный раз. Никто не знал о моём флибустьерском рейде на Небочерпалку, но многие вспомнили, как при других обстоятельствах я вступался за нашу Природу против технократического усердия. В итоге выборов моё имя, по числу полученных голосов, оказалось в первой десятке.

Весь КС состоял из тридцати человек. Среди них - хорошо мне знакомые Сократ Сергеевич и Пал Палыч. Украшением когорты координаторов стала журналистка Ксения. А ещё, конечно, профессиональный эколог Марина Петровна. На месте здесь оказались Сергей и Геннадий – инженеры с «Хай-тека» – немногословные, но способные влёт решать технические вопросы. Вошли в Совет Константин и Аким – эдакие «чегеварцы», носители грозной левацкой удали. И не по уму энергичная Нат-автомат.

Кроме Пал Палыча, из сотрудников ИКС в Совете не было никого. Но участие спасотрядовцев планетарных в общем деле защиты Веснянки уже тогда представлялось мне просто необходимым.

По ходу первых же заседаний КС обозначились две тенденции, две линии предлагаемого поведения: революционная и адаптивная.

Революционеры – тут особо и нечего пояснять – хотели идти напролом. Например, по ходу третьего митинга прорываться в центр города и оккупировать скверик перед Двудумьем - с тем, «чтобы Вольдемарова камарилья зачухалась».

Адаптанты, среди которых я сразу выделил Ксению и Сократа Сергеевича, предлагали гибко реагировать на ситуацию, по мере надобности уступать и даже, при необходимости, далеко отступать; не считать априори кого бы то ни было заклятым противником или недостойным переговорщиком и… упорно, интеллигентно, творчески, повседневно – наращивать массовость.

- Массовость! Такова наша главная «мантра», - сказала на общем собрании Ксения. – Только на фоне притока в Движение новых людей и оправдан наш Координационный совет. Он же должен этот приток обеспечить.
Лучший и основной результат всегда в людях, с людьми, сознающими свою гражданственность. Ни одно отвоёванное у власти решение само по себе не сравнится с улучшением общественной атмосферы, её очисткой от отупляющего равнодушия…

Эта последняя фраза встретила возражения. Ведь дело спасения Небочерпалки – не какая-нибудь разменная фишка в игре; да и решение, которое предстоит ещё отгрызать у техновампиров, должно подвести итог многим нашим усилиям.

- Здесь уместно вспомнить о диалектике, - вступился Сократ Сергеевич. – Чаемые обстоятельства, как то: сохранение прекрасного природного монумента и приумножение гражданственности, находятся в амбивалентной соотнесённости и индицируются динамикой массовости, очевидно…

Потом я поднялся со стула, чтобы говорить о стратегии, о необходимости этического дальнодействия.
- Друзья, власть дуреет, хочет видеть народ (я даже не постеснялся излишне громкого слова) совсем уже серым да злобным. Для этого у боевой колесницы госпропаганды два колеса: вера и гордость.
Та гордость, которую вольдемарова камарилья начнёт теперь раздувать, вероятно сведётся к тому, что Стогорье прославится на весь мир своими алмазами, что ими украсят призы предстоящей Универсиады, а затем и всех Олимпийских игр. Что они встанут в центр орденов "Богоизбранности" и "Православной воинской доблести первой степени".
От этого и подобного стогорянам нужна своевременная прививка, необходимы факты о том, куда в действительности Пула-люкс намерена переправлять самоцветы и за какую реально низкую цену. - Здесь моё выступление прервали, довольно резко, поскольку в этом вопросе ещё не было ясности. Потом я всё же продолжил.
- Ещё о вере дайте сказать. Почему её нужно распознавать, разоблачать и теснить со всей силою убеждения? Да потому, что как раз на неё - на глубинную веру невежественных людей - наслаиваются токсичные идеологические отбросы, как то:
все воруют, поэтому не надо ничего менять, прежние уже под завязку наворовались, а новые придут, голодные - вообще всё растащат;
всякая долгая власть от Бога;
российское прошлое достославно, без внимания к тому, что современный мир признал позорным и бесчеловечным;
национальное превосходство;
гомофобия;
предопределённость будущего (что девальвирует политическую и экологическую активность);
неизбежность и даже необходимость "Судного Дня";
оправдание особых прав для богатых и сильных - людей "длинной воли";
упование на то, что наши просторы выдержат любую беду и напасть - экологи...

Я мог бы ещё и ещё называть механизмы веры, которые авторитарная власть использует нагло и эффективно, чем, понятно, сбивает массовость наших акций.
Однако меня перебили на полуслове наши революционеры. Они рвались с предложением, образно говоря, "раздать народу винтовки".


Мои дни были заняты под завязку, однако ночами я всё сильнее болел беспокойством за Танечку.

«Где она, в самом-то деле? Что с ней?! Почему сбиваются сроки приезда в Стогорск Владилена Артемьевича, который, со слов Лены Бэмс, собирается передать мне от дочери «очень хорошую новость»?