Утопия - незаконч

                empire of the sun — we are the people.mp3
   Стюардесса только что объявила высоту. Он лениво уловил эту информацию сквозь шлейф какого-то энергичного бита в наушниках. Он удовлетворенно смотрел из иллюминатора на водные просторы, испещренные клочками земли, и мчал по утреннему небу к своему неминуемому успеху.
* * *
   Поезд с угрюмой ночной неизбежностью уносил ее туда, куда ей совсем не надо. Скорее – откуда, чем – куда. Она сидела и отморожено слушала, как стук колес отмеряет и отсчитывает ее жизнь по капельке.
* * *
   И никто из них еще не подозревал, что их обоих влекут похожие глубины

* * * * *
   3 часа спустя, он уже заселился в уютный номер первоклассной гостиницы, успел осмотреть новенький «рабочий объект» — будущего участника и союзника своего триумфа, перекусил, узнал, что у него есть несколько свободных часов, и, взволнованный перелетом, отправился бродить по окрестностям  уютного живописного курортного городка.
* * *
   Она вывалилась из поезда в мрачное утро, даже не подозревая — что теперь, и куда дальше. Ни одной сумки — только косметичка, в ней паспорт. Все что у нее есть теперь - на ней — белый сарафанчик, в голубых разводах причудливых волн, подаренный ИМ. Как символично... Денег — мелочь. Впрочем, они ей уже не понадобятся. Она повернула, потом опять повернула, и опять. Хотелось найти уединенный путь, и она побрела по закоулкам, увлекаемая зовом прохлады.
* * *
   Он брел по аллее вдоль моря, а потом аллея закончилась, и он пошел убивать свои фирменные тенниски по ухабам чуть облагороженного, но все-же постсоветского пространства, со свойственным ему запустением. Он оглядывался по сторонам, и заржавевшие металлические конструкции с облупившейся краской живописно рассказали ему о былой славе этого заброшенного детского лагеря или оздоровительного санатория. Удивительно, как такие бесценные пространства могут быть так  бездарно покинуты?
* * *
   Она не встретила на своем пути к бескрайней убаюкивающей синеве ни одного непреодолимого забора. На окраине города людей встречалось все меньше — толпы, прибывшие на какой-то чемпионат, о чем гласили афиши,, кучковались там, в центре. А здесь была тишинаааааааааа
* * *
   Он умиротворенно вдыхал свежесть морского утра, и лениво осматривал призрак пансионата — с выбитыми окнами, заросшими аллеями, разрушенными ступеньками к пляжу, и прикидывал: сколько это все сейчас может стоить?
* * *
   Она не давала себе роскоши отпустить свои мысли, отвлечься. Она наполнила свою голову туманом забытья, и отдала себе приказ «только здесь, и сейчас».
* * *
   Не жарко. Хмурится и слегка штормит. Он с удовольствием смотрел с невысокого утеса  на лазурь, простирающуюся вдаль, но купаться не хотелось. Ох, и придется ему наплескаться в ближайшее время! Но только не сейчас.
* * *
   Она не глядя спустилась к беснующейся воде. Маленький песчаный кусочек пляжа, отгороженный и скрытый от посторонних глаз  скалистыми утесами,  был  уютным и каким-то домашним. Он благосклонно приглашал, и провожал...
   Она не стала раздеваться. Ее мысли наконец прорвались сквозь заслон, и теперь были слишком заняты перелистыванием подробностей: Вот он, раздетый, обнимает ее подругу, которая подозрительным образом все время крутилась рядом с ними. Вот он, не утруждаясь больше оправдываться, кидает в нее словами, как камнями. Что ему надоело претворяться... И, укрываясь волной, она отпускала от себя каждый кусочек эпизода с каждым пузырьком воздуха. Потому что тот тоже был ее воздухом… Теперь она отдавалась другой любви. Так же — целиком...
   как умела. Добровольно, наивно и самоотверженно.
   И тут кто-то бестыже и непрошенно вторгся в их с волной интимный танец. Какие-то сильные руки посмели беспардонно раздвинуть властную хватку ласковых лазурных вязких лап и отнять ее у стихии. Кто-то больно впился крепкими пальцами в ее плечи, вырвал ее на поверхность, в этот мир хаоса, хватая ногами и обтираясь об нее упругим как доска животом… Какого черта? Она в негодовании распахнула глаза, и увидела крупную татуировку на плече — птицу? Она попробовала сопротивляться насильнику, разлучавшему ее с блаженным забытьем и умиротворенной вечностью, но тут воздух кончился, и жизнь ушла вместе с ним…
* * *
   Небо проявилось как-то постепенно, как на фотке полароида. Вместе с небом вернулись примерзкие воспоминания, как кто-то недавно так грубо перебрасывал ее через руку, так, что до сих пор ребра болят, и как из ее горла и носа потоком выливалась вода. Отовсюду. Водой ее рвало, водой она чихала, и ее снова рвало — такой гадкой на вкус! И вместо того, чтоб оставить в покое, ее снова перекидывали через руку, и ее мокрые светлые волосы подметали песок. Птица на руке. И светлые кеды. Фу, как же противно.
   И тут она услышала, как он сбивчиво говорит по телефону. Мозгам жутко неудобно было понимать, что он там вещает: как стоял на скале, и вдалеке увидел, как мелькает в воде белый сарафан. И что эта идиотка больно лягнула его в живот. Сам идиот. Нет, понятно, что сейчас ее мозгам в принципе не очень удобно хоть что-то воспринимать, но какого черта она улавливает смысл слов кусками?
   И уже когда она приподнялась на локтях, и выдавила из себя «you fool myself!», сообразила, что воОот оно чтооо...
   Нет, она всегда была образцовой девочкой — правильной, примерной и жизнерадостной. Никому никогда не дерзила. Но теперь-то что? Терять... От этой мысли ее снова замутило. Она всегда была такой положительной! Слушалась старших. Да и всех вообще. Впервые в жизни она приняла собственное решение, ни с кем не посоветовавшись. Получилось как-то... хреново...
   оглядывать обстановку не хотелось. Но пришлось.
   Сначала она обнаружила на себе порванный в самых неравильных местах и пришедший в полную негодность сарафан. Потом информация стала прибывать неиссякаемой лавиной: одежды у нее больше нет. И денег нет. Совсем нет! И паспорт тоже уплыл. Черт, паспорту повезло больше(((
   Ну и что ей теперь делать?
   В ответ на ее мысль молодой голос грубовато скамандовал:
 get up!
Leave me alone, and do not bother me anymore, I have not finished!
you have fucking stupid plan
   промокший насквозь глянцевый загорелый блондин, видимо, был чертовски зол на нее за испорченные дорогие часы. Пускай на себя злится.
do not screame here, you're not at home
I guess you too
   и черт побери, он прав. Нет у нее теперь дома. И ничего вообще. Даже здесь ей не дадут покоя, отовсюду будут прогонять как бродяжку. Никому не нужную. Не, остаться в волнах было куда проще. И не надо было бы выжимать из мозгов отсатки инглиша, сохранившегося после углубленки в лицее.
я никуда не пойду, мне некуда идти! - насупилась она, продолжая гордо возлежать на песке. И камнях. Прям под левой почкой(((
пошли. Тебе нужен врач.
Мне нужен патологоанатом.
Смешно, до тошноты. - сердито ответил он, и она засекла что начинает привыкать к англоязычности... к сердитой англоязычности.
   Интуиция подсказываал, что второй попытки свалить от всех нафиг ей теперь не предоставят, и потому она оценивающе подняла глаза на Спасителя.
   На вид — 23-25. руки взбугрились, пока он выжимает свою белую майку, и она вдруг вспомнила эту хватку и мраморную твердость мышц. Опущенные ресницы слиплись, короткие светлые волосы упали на лоб, цепочка плотно опоясывает шею, птица на плече, какой-то кельтский узор на кисти другой руки, загарелый упругий рельеф убегает в белые плавки, сопровождаемый дорож... стоп. Опять плохо? Воды? Неет, не надо, хватит воды. Кажется, ей никогда больше пить не хахочется. И мыться. Теперь она мало того что бродяжка, да еще и ароматная будет, объявившая байкот душу. Тем более, его у нее нет, так что все удачненько совпало... на самом деле очень было страшно, очень. И ей так хотелось, что это «страшно», эти удушающие тиски поскорее закончились...
...закончились. Но зато теперь начались другие ужастики...
плачешь?
Нет. Отстань.
Ты что такое надумала?
Да просто...
что?
   «А не пошел бы он со своим сочувствием...»
у меня через неделю свадьба. - неожиданно для себя выдала она, - Сегодня подгонка платья.
Что-то ты не туда обратилась...
нормально обратилась. Куда хочу, туда и обращаюсь.
   «а ноги, ноги у него какие мощщные! Эта светлая шерсть...»
Все, заканчиваем сеанс саможаления, и пошли?
Куда?
В гостиницу. Тебя осмотрит наш врач.
А ты тоже на соревнования приехал? - в ней вдруг проснулось любопытство
да. - сухо кивнул он, думая о чем-то постороннем.
Поторопись с билетами, а то там желающих много... - зачем-то проявила участие она
не волнуйся, я там точно буду
* * *
   Они долго шли по городу, мокые, раздраженные, по-бомжевски выглядящие. Ненастье улеглось, и начало просто нещадно палить. Одежда на них вскоре высохла, и превратилась в невзрачные помятые тряпочки. Он неохотно говорил что-то про кондиционер — скорее с асфальтом, чем с нею, и еще что никогда больше не пойдет так далеко гулять, чтоб никому случайно не помешать топиться. А она шла и улыбалась про себя. «а все, поздняк»)))
* * *
   у фойе госиницы их встретила полная достоинства, но встревоженная приятно выглядящая женщина средних лет, с красивой пушисто-кудрявой крашенно-темной прической. Но не мать. Потому что СюзАнн. Очевидно, с ней он говорил тогда по телефону. При чем встревожена она была не ее самочувствием, а его. На побочную компаньонку своего подопечного женщина демонстративно не обратила внимания. Бросила укоризненный взгляд только когда встал вопрос: что же с ней делать, и куда ее теперь селить, когда он коротко изложил ей ситуацию, выясненную по дороге: ни денег, ни документов, застукала жениха с подружкой, заработала нервный срыв, села в первый попавшийся поезд, там, обнаружив, что едет к морю, надумала себе красивый поэтический финал. Но утопила только паспорт и банковскую карту с телефоном. Да, и одежды у нее тоже нет. Привидение, короче.  И на любое упоминание о том, чтоб обратиться в полицию или позвонить близким, обещает завершить начатое.
   Сюзанн зыркнула на нее как на умалишенную, либо хитрую суку, но Саша, успокоив себя мыслью, что оба варианта не верны, решила невысказанные колкости игнорировать.
как ее зовут? - недовольно бросила она
понятия не имею! - беспечно пожал плечами он.
Саша! - подсказала она, Александра ! - и тут же поняла, что это мало кого волнует. И она решила впредь помалкивать. Точнее,  вернулась к изначальному плану...

   Женщине явно не слишком хотелось заниматься благотворительностью, и она пару раз осторожно отпускала замечания, типа «а может, это не наши заботы?», но парень ее как-бы не услышал, и она, видимо, не захотела его расстраивать. Вообще, она так носилась с его драгоценным настроением, что Саша началла что-то подозревать...
* * *
   Было уже около полудня, когда Спаситель, откликающийся на имя КрИстиан, как древнегреческое белокурое божество, облаченное в модный Nike (ага, он уже переоделся! И ее миниатюрное тельце в футболку и шорты из своего гардероба облачил), теперь с нею как с ручной собаченкой, пошел обедать в красивый открытый ресторан шикарного гостиничного комплекса. Предворительно он водрузил ей на шею как медаль бейдж с именем некой Мэриэн Коркс, и объявил, что она – его переводчица. Он ее на работу взял. Только – не очень официально. И чтоб на новое имя на людях потрудилась отзываться, а то с аккредитацией и документацией забот не оберешься.
   Саша вновь почувствовала неладное… его переводчик? Личный?
нет, на команду, - пояснил он, что означало, что придется помогать и Сюзанн. Как минимум.
   Куда она попала?
* * *
   После обеда он передал ее в руки хмурой недовольной и неприступной Сюзанн, и отлучился, они тем временем пошли вместе в огромный спортивный комплекс. Черными ходами, минуя полицейские кардоны, как-то... по-хозяйски...
   за дверью их встречала мелодия...
Aquapura — Aquarelle.mp3
   Когда они вышли из коридоров, ослепительное огромное пространство полоснуло по глазам знакомыми отблесками. Вода. Много воды. Слишком много. Ее шатнуло, и перед глазами слегка поплыло. Оказалось, это еще хуже, чем думать о Вове. Даже Вовы за 3 года в ее жизни было не так много и не так близко... Водная паутина как коварный плотоядный монстр притаилась в ожидании своих жертв, хищно маня яркими отблесками света... когда в бассейн начали прыгать люди, она отвернулась, чтоб не сплохело...
* * *
   Но вскоре пришлось привыкнуть...
   тем более, когда она чуть очухалась, на 2-й дорожке обнаружился Кристиан.
   Спустя полчаса, пристыжено наблюдая за мощными гребками в ослепительной лазури разлинованного бассейна, она понимала, что шансов утонуть у нее не было. Ни-как-ких.
   То есть только такая неудачница могла наугад выбрать такое катастрофическое место для своего героического намерения. Провальное место просто. Безнадежное. Не удивительно, что Кристиан посматривает на нее теперь с нескрываемой издевательской иронией, и все время поддевает каким-нибудь мимолетным словом.
- Так ты – пловец? - Задала она наконец идиотски-очевидный вопрос, улучив момент, пока он вытирался и отдыхал после бесчисленного количества заплывов. Идиотский, поскольку давно и так все стало понятно: перед ним распахивали двери кулуаров этого грандиозного международного состязания, и так носиться могут только с первыми лицами конкурса/шоу/чемпионата/выбрать нужное. Кстати, на ее бейджике сообщалось, что ее новоявленного шефа зовут Кристиан МакГрей, ему 23 года, он американец. А суровую матрону, которая старательно претворялась, что рядом с ней невидимка – Сюзанн Эмерсон, его тренер.
- не совсем – небрежно кинул он, проскальзывая мима
   Это «не совсем» объяснилось вскоре, когда закончилась разминка. Он отрабатывал сегодня поочередно метровый и трехметровый трамплины. Он отталкивался от рикошетящей упругой поверхности наконечника вышки, и взлетал. Делал несколько невообразимых оборотов в воздухе, и разрывал собою гладь бассейна, исчезая где-то там в глубине, словно хозяин стихии, наследник отпрыск Нептуна… ИхтиандЕр хренов! Она никак не могла понять причин своего раздражения, когда смотрела на по-плавцовски ладно скроенное живое энергичное тело, с которого то и дело стекает вода, приглаживая светлые волоски к смуглой коже живота… и ног… таких фигурный… фигУристых… ног…
   Вскоре она все-же пришла к выводу: она злится на него за то, что он – союзник, и порой даже властелин стихии, которая теперь... ну не кажется ей дружественной. Нет, никакого маниакального испуга, но лучше съесть живую улитку, чем подойти к басссейну чуть ближе. Потому что там, под водой, оказывается, нет воздуха. А без него — не уютно. Совсем. Нет, она все-таки может находится вблизи бассейна. Ну не очень близко, но в поле зрения. Но она понять не может, как эта цепкая вязкая топкая водная плоть, обещающая сожрать не подавившись, поглотить без жалости, так благосклонна к другим и отпускает их. И он повязан с большой водой накрепко, а теперь по его воле – и она тоже! Проглотив обиду на весь мир, она принялась сосредоточенно изучать вариации прыжков: обороты, сальто и винты. Желательно – на других примерах и в других исполнениях. И врубаться потихоньку в правила этой жестокой игры, где другие так легко шутят с нырянием.
   Да, и все. Только приверженность к воде злила ее в нем.
   Но только за пределами бассейна злость не уходила вместе с неприязнью к плавательной воде. Не то чтоб она не простила ему спасения – жить ей помаленьку начинало нравиться обретенным вдруг разнообразием и сюрпризностью, да и на подколки - такие легкие как морской ветерок, можно обижаться лишь с натяжкой, но только она так насмотрелась сегодня на него в плавках, что подозревала, что у нее солнечный удар. Ага, в помещении. Too mush капелек воды на плечах и торсах, загара, брызг, плавок и Кристиана. Даже вкусный и халявный ужин не воодушевил ее. Тем более Кристиан все время неизбежно отирался где-то рядом, и в то же время где-то там на горизонте, то и дело убегая здороваться и общаться за соседние столики.  А под модными джинсами угадывались плавки. И трусить головой было бесполезно. Полная безысходность. Она могла побиться об заклад, что ей сегодня от такого передоза сниться будут  эти плавки. Но реальность оказалась страшнее любого опасения…
   Как выяснилось, ее прототип не приехала в его делегации, хотя была заявлена, но в последний момент ее прибытие отменилось, и потому гостиничный номер тоже благополучно отменился. То есть если номенальное место ей, Саше, и нашлось, то реального…
   Выход оказался шокирующим: спать Кристиан положил ее рядом с собой.
   Конечно, не посвящая в суть своих решений сурового тренера, Саша точно слышала, что Сюзанн была категорически против, чтоб самозванка мешала ему концентрироваться на состязании, и всячески пыталась устранить ее из его поля зрения, но она упустила момент, когда и как Кристиан как всегда ловко отвлек и усыпил бдительность наставницы.
   Она и сама думала, что ее положат спать с девченками пловчихами — Крис с Сюзанн собирались посвятить в секрет кого-нибудь и попросить помочь до завтра, но этого не случилось. Вместо этого Кристиан привел ее к себе в номер, ведя уже привычное ей обрыывочное подобие светской беседы, небрежно указал на большущую кровать, стянул с себя майку и джинсы, улеся рядом, укрылся, отвернулся и уснул. Беспардонно вибрируя в ритме дыхания под одеялом своими бестыдими рельефами. Оставив Сашу в полной растерянности... Она даже испугаться не успела.
   Она тихонько разделась, улеглась на пионерском расстоянии, обернулась как мумия в одеяло, и начала думать...
ей было страшно подумать, что будет, если об этом прознает Сюзанн. Она бы точно... мягко говоря, не одобрила... но Крис явно не привык спрашивать у нее разрешения по жизни, безукоризненно слушаясь ее только в раздетом до плавок виде.
Так закончился этот странный день — длинный как какая-то целая другая чужая жизнь.
И, наконец заспая, к своему удивлению, она вступила в следующий.

2.
Она распахнула глаза, и увидела, как солнечный свет пытается прокрасться за не слишком плотно зашторенные занавески. ЧемпиЁн спал.
Повернувшись к ней лицом.
И впервые предоставив возможность рассмотреть себя.
Светлые волосы торчали причудливым непослушным ёжиком, и контрастировали с загорелым лицом и довольно темными решительными бровями.  Аккуратный ладный нос с благородной горбинкой. Пухлые губы, способные улыбаться приветливой широченной поистине глливудской улыбкой, которой наверное можно обнять весь мир, но которая растрачивается так локально на соседние столики в кафе... Сейчас это лицо не буйствовало мальчишеской жизнерадостной энергией и открытостью, но обещало напитаться ею вскоре. Глаза — красивые открытые внимательные распахнутые навстречу миру, такие голубые....
… стоп. Какой нафик...
спи дальше!
- haayyy...
* * *

Продолжение БУДЕТ.