Соловей мой, соловей...

 Средь множества замечательных русских песен и романсов есть одна песня, отличающаяся совершенно непревзойденным звучанием и совершенством. Её сразу узнаешь, а, узнав, заслушаешься, затаив дыхание, потому что не может душа русского человека не откликнуться на призыв чистоты и величия, грусти и красоты, запечатленной в такой простоте и великолепии. Имя этого изумительного творения, созданного композитором Александром Александровичем Алябьевым на стихи Антона Дельвига, «Соловей»…
Поистине, так часто великое проявляется себя в малом и неприметном. Как сама крошечная пташка-невеличка славится своим царственным пением, превосходя многих более габаритных пернатых в мастерстве и сладкозвучии, так и это сравнительно небольшое (если отбросить вариационные длинноты) произведение превосходит, пожалуй, все известные на эту тему музыкальные произведения.
На мой взгляд, несмотря на мировую известность, алябьевский «Соловей» ещё не оценен нами в должной мере, не стал визитной карточкой России песенной, фестивальной, не запечатлен в художественных произведениях и в символике нашей. Не увековечено по достоинству и имя создателей этого гениального музыкального шедевра. Убежден, что по значимости своей и сакральной ценности «Соловей» Алябьева занимает высочайшую ступень в ранге музыкального и песенного наследия России, являясь одним из столпов нашей национальной музыки, музыкальной культуры, образцом мелодического рисунка для раскрытия вокальных возможностей певцов. Песня (или романс, как нередко её называют) сумела вобрать в себя частицу души русского народа, воплотить в себя мир русской природы, тонко передать сокровенные чувства грусти, нежности и печали, сохранив потрясающую гармоничную целостность и какую-то небесную чистоту. Мы знаем признанные музыкальные шедевры мирового значения, такие, к примеру, как божественная «Аve, Maria» Шуберта-Баха; шедевры, которые по признанию самих композиторов рождались в их душах не иначе как по неизъяснимому вдохновению, их тема не сочинялась от ума, а словно бы приходила и открывалась  откуда-то свыше…
    Нечто подобное и с «Соловьём», создателя которого называли нередко при жизни русским Шубертом, гением, классиком русского романса. Основная тема песни, казалось бы, не столь сложна и вдохновенна по своему содержанию, но как высоко она возводит душу, как воздействует на чувства!  Петр Ильич Чайковский признавался: « Я не могу без слёз слушать «Соловья» Алябьева!!!» Да только ли Чайковский не мог слушать без слёз?! И что изменилось с того времени в восприятии песни души тонкой и чувствительной?
Очень многие композиторы, одни имена которых приводят в благоговейный трепет, использовали мелодию Алябьева для обработки и переложения (М.И.Глинка неоднократно брался за «Соловья», в последний раз - незадолго до своей смерти в Германии; перекладывал песню и А.Л.Гурилев, а Ференц Лист, во время гастролей в Россию, включил это произведение в свой репертуар, украсив романс феерическими импровизациями).
  «Соловей» Алябьева пользовался большой популярностью у современников. При исполнении его публика обычно вставала и выслушивала шедевр стоя.
 «Соловья» включали в свой репертуар Полина Виардо и Аделина Патти, Генриэтта Зонтаг и Прасковья Бартенева. Первым же исполнителем романса был оперный певец Петр Булахов. Премьера состоялась 7 января 1827 года в Императорском Большом театре. Среди певцов-исполнителей более позднего периода отметим Ивана Реброва, Антонину Нежданову,  Дмитрия Ряхова , Евгению Мирошниченко. Про впечатление от прослушивания "Соловья"  в исполнении последней Муслим Магомаев как-то сказал: « Больше никогда и нигде я не слышал, чтобы так пели алябьевского «Соловья».
    Точная дата написания «Соловья» неизвестна. Исследователи сходятся во времени: 1825-1826 г. Композитор создал это произведение в тюрьме, куда был определен за рукоприкладство, приведшее, якобы, к смерти обиженного им воронежского помещика Тимофея Мироновича Временева(бывшего, кстати, сослуживца композитора по военной службе). Эта запутанная история, по ныне доступным источникам, выглядела примерно так: 24 февраля 1825 года в дом Алябьева приехали друзья, среди которых был его родственник, Николай Шатилов, а также злополучный Тимофей Временев. Во время вечерней карточной игры Временев проиграл очень большую сумму денег, но отдавать их отказался, в запальчивости заявив, что не уверен в честности своих партнеров. Алябьев, убежденный в абсурде высказанного обвинения, отвесил Временеву пощечину. Тот пошел на попятную, и обещал вскоре вернуть долг. Дело завершилось перемирием, и Временев даже заночевал в доме у Алябьева. После чего он был несколько дней в разъездах, но по дороге к себе домой внезапно скончался. Прибывший городовой констатировал, что смерть произошла от апоплексического удара. Однако приятель Временева, некто Сергей Калугин, стал рассказывать многим своим знакомым о происшедшем несколько по-иному. Поползли слухи о преднамеренном убийстве человека на квартире Алябьева.Дело получило широкую огласку и дошло до Московского генерал-губернатора Голицына. Им было назначено следствие, Алябьева заключили в темницу. Вина композитора была очень спорной, но у него нашлись явные недоброжелатели. Кроме того, шел 1825 год, следствие затянулось, и собрание офицеров на квартире у Алябьева стало вызывать определенное подозрение. Кроме того, среди декабристов было немало близких приятелей Алябьева. была произведена даже эксгумация тела Временева,которая,якобы,подтвердила наличие следов от побоев на теле умершего. Московский надворный судья – декабрист Иван Пущин – настоял на самых строгих мерах наказания, включавших в себя лишение виновного дворянского знания и всех чинов и высылку в дальние сибирские города. Кроме того, Алябьеву было предписано церковное покаяние.Вердикт суда поддержал своей росписью «Быть по сему» Император Николай I, и композитор на долгие годы жизни был вынужден скитаться по ссылкам и захолустьям Российской Империи. Безусловно, это тяжкое наказание существенно затрудняло его творчество, так он не мог участвовать в постановке своих опер, был ограничен в общении с музыкальной элитой страны, с кругом своих единомышленников (я уже не говорю о возможности европейских гастролей и общении с лучшими композиторами Европы). Здоровье Алябьева стало давать сбои: обострился ревматизм, ухудшилось зрение. Неоднократные просьбы о смягчении наказания и ходатайство Тобольского губернатора были оставлены  Николаем I без внимания. И это при том, что к моменту случившегося Алябьев имел чин подполковника в отставке, ордена и медали за участие в войне с французами и заграничных походах Русской армии, где при взятии Дрездена был тяжело ранен. Эта сторона героического прошлого русского композитора обычно мало принимается во внимание и ныне, как совершенно не была она учтена  при вынесении столь строгого и едва ли справедливого приговора. Но есть и Божий Суд. Осудивший столь жестоко своего собрата по искусству и по оружию Пущин вскоре сам пошел по Сибирскому этапу, как причастный к декабрьскому восстанию(Пущин состоял в Тайных обществах масонского образца и был поначалу приговорен даже к смертной казни).
. По иронии судьбы Алябьев отбывал свою ссылку в Тобольске, в котором некогда родился и провел раннее детство. Потом он проживал в Оренбурге, где близко сошелся с семьей губернатора Василия Перовского, принявшего деятельное участие в судьбе композитора.По его ходатайству Алябьеву зимой 1835 года было дозволено вернуться ближе к Москве и проживать в имении своей сестры Натальи Исленьевой в с. Рязанцы, Богодского уезда, Московской губ. (кстати, имя композитора спасло судьбу местного Троицкого храма, в котором в 1840 году он венчался с Екатериной Офросимовой, от разрушения в советский богоборческий период). За опального композитора перед Царем не раз хлопотали губернатор генерал Василий Перовский и даже  граф. Бенкендорф, но их усилия были напрасны.
Писала лично Царю и Екатерина Александровна. В её прошении были такие строки: « Я вступила в супружество с Алябьевым уже во время его несчастия, не увлекаясь никакими житейскими выгодами, и одно только чувство любви и уважения к его внутренним качествам могло ободрить меня на такую решимость…»  Наконец, 56-летнему Алябьеву было дозволено жить в Москве под надзором полиции и редко показываться публике.
В таком унизительном положении гениальный композитор, в прошлом боевой офицер, друг Грибоедова и Дениса Давыдова, проживал в доме своей жены в Подновинском предместье (ныне Новинский бульвар) до самой смерти.
Своих детей у него не было. В семье Алябьевых проживала девочка из многодетной семьи Леонила Пасек, взятая Екатериной Александровной на воспитание  ещё в 1831 году. Ей супруги сумели оставить, несмотря на собственные материальные затруднения,  необходимое для её жизни сносное приданое.
   Возможно, не все знают, что кроме знаменитого «Соловья» Алябьев создал немало других замечательных песен и романсов, таких как «Вечерний звон» на стихи Ивана Козлова, «Нищая» (на текст П. Беранже), - всего около 200 романсов, 7 опер, 20 музыкальных комедий. Алябьев гораздо раньше Львова написал музыку на стихи Жуковского-гимн «Боже, Царя храни». По мнению ряда специалистов, по музыкальным достоинствам вариант Алябьева не только не уступает общепринятому, но и превосходит его. Алябьев писал романсы на стихи Пушкина(22 романса), Жуковского, Кольцова, Давыдова, Вяземского, Лермонтова. Он также является автором духовной музыки, в частности, концертного варианта Литургии Иоанна Златоуста (ре минор), который он посвятил своей  будущей жене Екатерине Александровне Офросимовой (урожденной  Римской-Корсаковой, в то время вдове)и более поздней литургии Иоанна Златоуста (до минор) для смешанного хора. Очень многие произведения Алябьева не дошли до нас, иные забыты или ещё не исследованы. Какое широкое поле для специалистов и ценителей русской национальной культуры!
 Умер композитор 22.02. 1851 года. Его прах долгое время покоился в склепе Симонова монастыря, точнее под покровом церкви во имя преп. Александра Свирского.  После разрушения большевиками в 1930 году Симонова монастыря, могила великого русского композитора была утрачена. На месте поверженного храма построили завод имени Ильича.
      Вспоминая уроженца Тобольска композитора Александра  Александровича Алябьева, сына  Тобольского губернатора Александра Васильевича Алябьева, построившего в Тобольске первый театр и много сделавшего для благоустройства города, невольно думаешь и о другом знаменитом изгнаннике, последнем русском Царе Николае Александровиче Романове(Николае II), отбывавшем в Тобольске вместе со Своей Августейшей Семьёй ссылку. Не довелось Им дожить в Тобольске до соловьиной весны, услыхать песни воли, нежности и любви. Впрочем, а поют ли в Тобольске соловьи? А если поют, ведают ли они о том великом описателе их соловьиного божественного камерного пения, родившегося некогда здесь?
 Иллюстрация: Алябьев А.А.
Портрет худ. В.А.Тропинина