такая вот история

    Прошлый век, конец восьмидесятых, ещё не произошёл развал страны, ещё спокойно ездим в гости в союзные республики. Моя бабушка живет в Молдавии, недалеко от Кишинёва. Тихий, скромный городок   Бабушка живёт там давно, ещё с времён Великой Отечественной, и уже наполовину молдаванка – хорошо знает молдавский язык и местные обычаи. Она очень любит вспоминать первые годы жизни в республике. Особенно один случай. Собрались у них гости. Всего наготовили много. Бабушка, тогда очень молодая и красивая, накрывает стол, приносит еду и улыбаясь приговаривает: ешьте, ешьте, гости дорогие. За столом повисла тишина. А бабушка своё: ешьте, ешьте пожалуйста. Муж, живший там уже давно, ловит её на кухне:
 - Мусенька, ты хоть понимаешь, что ты говоришь?
 - Как что? Приглашаю начать есть.
 - Да ты их прогоняешь! Ешьте на молдавском значит – пошли вон!
 - Ну что ж ты меня раньше не предупредил?! А теперь как?
 - Да никак. Объясним, что не знаешь. Пойдём, пока гости не разбежались.
Конечно, всё перевели в шутку и вечер удался на славу.
Мои родители уехали жить в Россию – это моя мама поехала за своим мужем в Москву, как когда то её мама в Молдавию. И теперь мы ездим в гости друг к другу. В Молдавии много наших родственников: два маминых брата и семь племянников и племянниц,  моих двоюродных братьев и сестёр. Так что десять дней моего отпуска промелькнули незаметно. И вот я, нагруженный корзиной с виноградом и двумя бутылями домашнего молдавского вина и разными вкусностями, сел в поезд Москва-Кишинёв.

 Когда я вошёл в купе, там уже сидел красивый молодой мужчина. Вот повезло, обрадовался я, надеясь провести время  в приятном обществе.
- Я Сергей, а тебя как?
- Иван.
- Я в Москву, а ты куда?
- В Ставрополь, а потом дальше.
- Я тут у родственников был, а ты по делам или гостил?
- На похороны приезжал, брата двоюродного похоронил.
- Вон оно как. И что брат старый был или больной?
-Да это длинная история.
-Так и ехать далеко.
-Давай помянем его, а потом расскажу, если хочешь, - сказал Иван выкладывая на столик продукты.

Мы выпили, закусили. И вот что поведал мне Иван.


 Начало  жизни Владимира совсем обычное, как у всех в то время, когда Россия была не самостоятельным государством, а главной республикой великой страны. Родился он в  большой станице Краснодарского края. Ходил в школу, как все, а потом пошёл в армию, как все. Пришёл из армии и на работу в колхоз. И на тракторе работал, и на комбайне. В передовиках ходил. Ну и развлечения были: кино, танцы. И увидел он на танцах девчонку одну. Вместе в школу ходили, почти рядом жили. И не замечал её, ну малявка и малявка. А тут стояла перед ним красавица: стройная, тонкая, глаза синие, а волосы чёрные. И смотрит так ласково:
- Не узнаёшь, Володя, меня?
- Любаша, ты ли?
- Я, - говорит и смеётся, как колокольчик звенит.

Вот с того вечера всё и началось. Как с ума сошёл: каждую минуту видеть её хотел. И она не против. Стали встречаться.  Конец весны и начало лета промелькнули незаметно: кино, танцы, гулянье по степи, соловьи в лесополосах заливаются. Он счастливый и пьяный от любви, а она всё смеётся своим смехом колокольным…
  А тут и страда подоспела, работы много в колхозе: от зари до зари в поле на комбайне. Прибежит домой уже в темноте, помоется, переоденется, на ходу хлеба кусок схватит и к ней, к Любушке своей. И опять - кино или танцы, а потом по степи гуляют. В общем, догулялись. Говорит она  как то на ушко, мол ребёночек будет. Владимир от радости часа два на руках носил её по степи и целовал без остановки. Договорились: как только закончится уборка сразу свадьбу сгуляем. А пока в первый же свободный момент подадим заявление в загс.
    Припозднился он в тот вечер, расстались около трёх ночи, а в четыре уже вставать – с рассветом за штурвал. Ну и решил он домой не идти, а сразу на стан: покемарю мол часа полтора и в поле. Идёт, темень непроглядная – в степи фонарей нет, а перед рассветом всегда темно. Вот идёт он, спотыкается, засыпает на ходу, хоть в канаву ложись.

Головой потрясёт, глаза потрёт и идёт в полудрёме. Очнулся от яркого света и треска мотоцикла, а отскочить не успел. Только и почувствовал сильный удар и сразу темнота.

  Когда открыл глаза, первое, что увидел – потолок белый и мама рядом сидит, плачет. И потянулись дни как близнецы друг на друга похожие. Мама почти не отходила от Володи, ребята приходили. Рассказали как нашли его без сознания метрах в десяти от дороги, куда улетел он от удара. Председатель колхоза приходил, помочь обещал… А Любаша ни разу не пришла, не переношу запах больничный передайте ему. До зимы провалялся в больнице, потом домой привезли. Отец пить начал запоями, как не родной стал: орёт на мать – зачем привезла бревно в дом… У мамы сердце больное и до того было, а тут и вовсе сдавать стала.  И начал он о самоубийстве подумывать, только лёжа в кровати не так то просто лишить себя жизни. А тут председатель приходит:
- Принёс тебе, - говорит – путёвку в санаторий, в Крым, так что собирайся.
-Да как же ехать ему в таком состоянии, - заплакала мама.
- А мы зачем? Собирай сына, Маруся, машину дам с водителем.


 Вообще то не плохой человек был председатель, но тут такое дело – сбил Володю его племянник, в гости приехал. Вот Иван Иванович и говорит:
  - Ты пойми, начнём всё по закону , так время не рабочее было. А согласишься дело не заводить, оформим трудоувечье. Сам понимаешь и пенсия больше, и машина будет бесплатная, ну и лечение.
 
 Посоветовались мать и сын, и решили, что ничего хорошего для Володи не будет, если посадят пацана. А так с паршивой овцы….

  Володя  уже ни во что не верил, да и жить не хотел. Хоть из дома и не выходил, а слухи дошли, что Любаша его замуж выходит. Он сразу в это поверил: ведь она ни разу не пришла к нему ни в больницу, ни домой.

 И стал он мечтать только об одном – хоть немного начать двигаться, что б совершить задуманное. А мать почувствовала его настроение и говорит:
- Сыначка, я живу только тобой, если что сотворишь с собой – мне не жить. Так и запомни.
   Настал день отъезда в санаторий. Володю вынесли из дома и посадили в машину, мама поехала с ним. Путь не близкий – пятьсот километров, но «Волга» домчала часов за семь. И вот он в санатории имени Бурденко. Это потом уже он оценил всю красоту санатория, да и места где он находился. А тогда….
  В палате их было четверо: Витька из Ростова- на- Дону, Петька из Уфы и Михаил Сергеевич из Саранска, ну и он – Владимир Синицкий. Вот тут он и познал азы жизни. Хуже всех было Сергеичу, так все его звали, он был шейник. Это когда не работают не только ноги, но и руки. Утром приходили санитарки и сажали его в коляску, а потом другая санитарка везла на процедуры. Его одевали, раздевали, кормили с ложки. А у меня руки  здоровые, - думал Володя.

Петька, спинальник со стажем: пятнадцать лет сидит в коляске, энергия из него просто била. Он, как Фигаро, был и там, и тут одновременно. Напропалую крутил с сотрудницами, отпускал сальные шутки, анекдоты на все случаи жизни. На коляске он не ездил, а летал, только шорох по линолеуму и на одних задних колёсах вертелся как волчок.

Виктор, синеглазый брюнет, любитель и любимец женщин и выпивки, был тоже шейником. Но ему повезло: компрессионный перелом без разрыва спинного мозга, руки были почти здоровы, мог стоять и ходить в брусьях. Но ходить было некогда – вино и женщины с лечением не совместны.

Вот так он немного успокоился: жизнь стоит того, чтоб за неё бороться, а умереть никогда не поздно. Володя начал сам садиться в коляску, благо руки позволяли, сам ездил на процедуры, в столовую, на прогулки. Познакомился с женщинами и заметил, что многие смотрят на него с интересом. Особенно одна, Лида из Молдавии, просто не давала прохода. Передвигалась она на коляске, весёлая, подтянутая и довольно симпатичная.
Они стали встречаться: по вечерам ездили в клуб, где каждый вечер был или фильм, или концерт, или развлекательная программа. Выезжали на прогулки на улицу, ездили к озеру, в город на рынок. Саки городок небольшой, движение транспорта ограничено, только на улицах соседствующих с автомагистралью движение было довольно большое. Володе было интересно с Лидой, но все казалось, что она много старше него. Однажды попал в руки её паспорт – Бог мой, - разница в семнадцать лет! Ни фига себе! А выглядит гораздо моложе: думал старше лет на пять-шесть…  Лида категорически отрицала паспортный возраст – ошибка произошла, хотела исправить, а мать отсоветовала, мол раньше на пенсию выйдешь, а тут травма…. В общем, сделал вид, что поверил.
  При прощании обменялись адресами. Образ Любаши стал меркнуть: она из другой жизни, из той куда возврата, пожалуй, нет.

   Домой вернулся окрепшим, способным себя обслужить. Но село не город: в домах удобств нет, так что без помощи никак. А весной от сердечного приступа умерла мама. Отец продолжал пьянствовать, но уже меньше. А через неделю после похорон мамы привёл новую жену. И это была мамина двоюродная сестра! Оказывается они встречались уже давно и мама об этом знала. У тётки был мерзкий характер и, конечно же, он был не нужен.
 В конце мая председатель колхоза пригнал во двор «запорожца» бесплатно,  как  и обещал. Вот так незаметно пробежали два года. Летом то хорошо: Володя буквально жил в машине, а вот зима – тоска беспросветная. Тётка тоже любила выпить. Напившись, они гнали его из дома, в два голоса кричали, что таким не место среди нормальных людей. Ага, это они нормальные, оказывается. От безысходности он уже начал подумывать об определении в дом для престарелых и инвалидов.
   А Лида всё писала ему письма и приглашала к себе. Он колебался – любви к Лиде не было. Но и выбор был не велик: дом инвалидов или Лида. И  решил он ехать, ну не получится, так эта богадельня от него не убежит. В ночь перед отъездом, приснился  сон: будто приехал он к Лиде, а встречает его толстая, старая тётка. Проснулся и так паршиво на душе стало, хоть в петлю. Потом вспомнил тех, кому ещё хуже, Сергеича вспомнил. Вот человек! Положение хуже некуда, а всегда с хорошим настроением. Он ему тогда так сказал:
  - Жизнь стоит того, чтобы жить в любом положении. А ты паря, рядом со мной Илья Муромец!
 Собрал Владимир всю волю в кулак и поехал в Молдавию на «запорожце».


  Как он добирался рассказывать не буду, длинно и неинтересно. Приехал в городок под Кишинёвом, нашёл нужный дом – обычная пятиэтажка, такие хрущёвками называют. К тому времени он уже немного ходил, в аппаратах и с костылями.

Аппараты – это сооружение из кожи и металла в виде огромного сапога со шнуровкой впереди, доходящего до конца бедра.  Конечно, не фонтан, но всё же держит и можно передвигаться на костылях, хотя давит, да и тяжёлое ко всему.

   Вылез он из машины и «пошёл» в подъезд, благо жила Лида на первом этаже. Позвонил в дверь, а у самого на душе как-то неспокойно, неприятно. Открылась дверь и увидел он толстую, старую бабу из своего сна. Говорят – сны не сбываются, вот и не верь тому! А выбора то у него нет: не с ней, так с домом инвалидов. В общем, стали они жить вместе. Расписались, Лида прописала его в своей квартире, а потом он и на работу устроился – стал носки вязать на дому. Не Бог весть какой заработок, а всё же деньги.

  С такой разницей в возрасте непросто найти общий язык, а тут ещё и замкнутое пространство: работа на дому, так что почти все двадцать четыре часа в сутки вместе.

  Лида вела своеобразный образ жизни: днём спала, а ночью мучилась от бессонницы, пила горстями таблетки и не давала ему спать. Под утро засыпала, чтобы проснуться к двум часам дня, а вечером всё  с начала. Однажды, промучившись с ней всю ночь, он решил не дать ей спать днём. Лида сердилась, ругалась, но он был непреклонен. В ту ночь спала Лида сном невинного младенца. Володя решил продолжить эксперимент, но потом сдался: не выдержал капризов жены. Решил поступить проще – уйти спать в другую комнату, благо их было две. Вот так и жили под одной крышей два совершенно разных и, по сути, чужих человека именуемых мужем и женой. Со временем притерпелся и был благодарен Лиде за крышу над головой.
 
  Писал домой письма, в основном мне - брату двоюродному. Узнавал все новости. Потом пришло письмо от отца, в котором он просил прощения и выражал желание увидеться, приглашал в гости с женой.

  И вот приехали они в станицу. Вовка – молодой,  красивый. Рядом с ним жена его, совсем старухою казалась. Но ничего, стерпел отец, уж очень виноватым чувствовал себя. Погостили они пару дней и уехали домой в Молдавию.

    Володя письма писал не часто и в основном ему, Ивану: обида на отца занозой сидела в сердце, хотя и не высказывал её вслух.

   Спустя года три, пришло письмо, что он расстался с Лидой и женился на другой. Алёна жила в соседнем доме вместе с мамой. Она была тоже нездорова: попала в аварию и получила травму позвоночника. Муж её погиб при аварии, а она осталась инвалидом и жила с мамой. Была так же старше Владимира, но всего на пять лет. О своей жизни он не распространялся, но чувствовал я, что и там не всё гладко. Одно меня удивляло: лечиться нужно было только Алёне. Каждый год ехали они в Саки дикарями. Алёна с мамой снимали жильё, а Вовка жил в машине. Алёне покупали курсовку в санаторий, а на него не хватало денег. Алёна проходила процедуры, а он сидел  машине и вязал носки, зарабатывал деньги.
  Как-то проговорился, что однажды  зимой   повёз Алёну  в санаторий по путёвке, которая была для неё.   А он нелегально жил на лоджии в её палате, спал в коляске. Конечно, Крым – юг, но  и там бывает зима, да ещё  почти постоянный ветер с моря. В общем, простыл он тогда сильно, температура была высокая. В палате были ещё три женщины и они дружно напали на Алёну: как ты можешь так относиться к мужу, почему не позволяешь ему снять квартиру. Вот после этого она сама сняла ему жильё, где он жил до конца её путёвки.

  Я тогда возмутился, а он мне, мол не поднимай шума, мне так спокойнее, пусть делают, как хотят. Это он имел ввиду жену и тёщу.

- Понимаешь, деваться то мне некуда: или с ними, или в дом инвалидов. Да и вообще, жить с Алёной можно, с Лидой хуже было.

  Прожили они вместе лет десять. Несколько раз приезжали в гости к отцу, у меня были. И видел я, что не всё у Володи хорошо со здоровьем, но он всё отмалчивался или говорил, что мне показалось. А я не замечал заботы о нём со стороны жены, ну а о тёще и речи нет.

Потом он надолго замолчал, писем не было с полгода. Я не выдержал и позвонил, трубку взяла Алёна:
-В больнице он, по скорой забрали, если можешь – приезжай.
 
И в слёзы. Я отпросился с работы и поехал к ним. В больнице сказали, надежды нет: слишком поздно обратились к врачам. А всего-то аппендицит запущенный. Лопнул, короче, он, ну и перитонит…. А я думаю – всё от невнимания к нему, от равнодушия и нелюбви.