Коготок увяз - всей птичке пропасть?

    Как часто происходят события, на которые сначала не обращаешь внимания, и всплывают они в памяти не сразу, а лишь в связи с каким-то совершенно другим происшествием. Недавний разговор с моей знакомой пробудил воспоминания.
    Во время перестройки больше всего пострадали наши русские девушки и молодые матери. Одни за кусок хлеба для голодного ребёнка ублажали пьяных и сытых престарелых толстосумов, а другие в поисках лучшей жизни и работы соглашались на транспортировку в трюмах в Турцию, где, порой, бесследно исчезали.  Эту девочку я знала ещё ученицей. Теперь её глаза не выражали уже детский восторг, а были подёрнуты горькой печалью и надеждой одновременно.
     Людмила, казалось, сама не верила своему счастью: она снова могла не просто передвигаться, а ходить так же легко, как и до тяжёлой болезни.
     Рассказывая о том, что произошло, она, всхлипывая, вытирала слёзы, потом смеялась каким-то коротким отрывистым смехом, будто боясь вспугнуть это новое чувство.
     Ещё маленькой девочкой она осталась без родителей. В одно прекрасное время они просто бросили её. Воспитывала её бабушка, которая постоянно переживала за то, что ей не хватит сил вырастить внучку до взросления. Всё бы, наверно, было хорошо, но вот нагрянувшая перестройка убавила сил бабушке.  Жизнь резко подорожала.  Ирина Сергеевна  еле сводила концы с концами.  Как не старалась, а никак не получалось своевременно приобрести для внучки одежду и обувь.
     В какой-то момент Люда начала понимать, что ношеную одежду после соседских детей ей уже не хочется носить. Она заглядывалась на одноклассниц, которые могли себе позволить красивые наряды, вкусные сладости. Девчонка взрослела, а взрослеющие девушки сразу попадали на глаза группам молодых парней без определённых занятий, слоняющихся на соседнем квартале, провожающих её масляными глазами. Девчушка боязливо обходила их стороной, всем леденеющим от страха сердцем понимая, что добром это не кончится. Кроме того, к ней не раз уже подходила взрослая женщина Любовь Ивановна, которая предлагала познакомить с перспективным мужчиной, который мог бы ей делать подарки «за небольшое внимание» к нему. О таких женщинах Людмила слышала от старших учеников их школы. Девчонки шушукались, закатывая глаза, о чём-то тайном и запретном, потому что умолкали сразу при виде учителей или мальчишек. Но кое-что до неё всё- же доходило. Что-то волновало её, желание боролось с нежеланием. Она убегала и от стаи парней, и от разговоров с женщиной, но где-то в подсознании засела мысль: не избежать.
     Есть же в народе пословица: «Коготок увяз – всей птичке пропасть». Об этом часто ей стала говорить бабушка. Так часто, что уже надоедало слушать. А одноклассницы уже начинали подкрашиваться, надевали модную одежду и обувь. Некоторых за углом школы дожидалась машина. И однажды она не выдержала ласковых уговоров Любови Ивановны и согласилась на роковую встречу. Не совсем старый дядька был добрым, накормил её шашлыками, вкус которых она давно уже забыла, угостил разными фруктами и налил какого-то тягучего красного напитка, очень приятного, на вкус и запах, напоминающего абрикосовые косточки. Стало тепло, кровь заструилась по жилам, и что было дальше, происходило, как во сне.
     Василий Иванович  что–то долго говорил, гладил её по руке, по колену. Потом вдруг повалил её на диван, тяжело и противно сопя. Что было дальше, Люда не помнила или не хотела вспоминать. Хорошо, что ликёр на это время лишил её памяти. Очнувшись, она ничего не почувствовала, лишь яркое кровавое пятно на покрывале подтвердило, что «это» произошло.
Болела голова, немного поташнивало. Уж кого не хотелось видеть, так это Василия Ивановича.
А он ласково погладил её по плечу и промурлыкал: «Молодец, девочка, не ломалась, я этого не люблю. Вела себя хорошо. А это тебе за то, что я у тебя первый». Он протянул ей 500 рублей, сложил в пакет остатки еды, фрукты: «Можешь идти. Понадобишься – позову».
     Как во сне, Людмила брела к дому, не понимая, как ей вести себя с бабушкой, что сказать ей, как объяснить, где была, откуда всё, что она несёт. От сердца отлегло, когда увидела, что бабушки нет дома. Дрожащими руками открыла замок, быстро разложила всё в холодильник. Деньги жгли руки. Она никогда не держала такую сумму в руках. Страх, волнение, ненависть, гадливость обуревали одновременно. Она вспомнила своих родителей, которые не помогали ей материально, насмешливые взгляды разодетых одноклассниц, безразличные глаза окружающих мальчишек изшколы. Люда изо всей силы сжала в кулаке деньги и вызывающе подняла вверх подбородок.
     Бабушка сразу всё поняла. Она прижала к себе Люду и долго плакала навзрыд, произнося одно и то же: «Зачем, зачем, зачем?.. За что, господи!..»
     А Люда, приняв для себя решение, стала безразлична и к назиданиям бабушки, и то к осуждающим, то сочувствующим взглядам соседей. Что-то притворное чудилось ей в их утешающем голосе:  ведь давно ясно, что другого пути, чтоб выжить, у неё нет.
     Что происходило в стране,  было не понятно даже взрослым. Все говорили, что это надо пережить, перетерпеть. Но сколько терпеть, никто не знал. А жить хотелось сейчас.
     Любовь Ивановна стала заглядывать чаще. Люда уже поджидала её иногда сама. Нужны были новые джинсы, старые протёрлись, сапоги, чиненные-перечиненные, срочно требовали замены.
Сердце девушки уже не колотилось, как раньше, когда она проходила сквозь строй ухмыляющихся соседских парней. Иногда даже появлялось желание «хэкнуть» им в лицо дымком от сигареты, но Людмила сдерживалась, чтобы не обострять и без того натянутые отношения с соседями.
     Всё было хорошо, пока у Василия Ивановича не появилась новая пассия. Людмила к нему уже привыкла, хотя ласки его могла принимать  только после изрядной дозы коньяка. Неприятно было его размягчённое потное тело, выпученные от выпитого спиртного глаза, но девушка успокаивала себя тем, что вот оденется, купит всё необходимое и будет вспоминать всё происходящее, как кошмарный сон. Но сон этот закончился раньше, чем она думала. Любовь Ивановна вдруг предложила поехать с ней в другое место, мол, Василий Иванович нашёл девчонку помоложе.
     Оказалось, что выбора у неё уже не было: Василий Иванович пообещал её своему другу.
 С тех пор Любовь Ивановна уже не отвечала за её безопасность. На машинах мужчины подъезжали к самому дому, сигналили и увозили Люду, как на работу.
 Бабушка плакала, ругалась, но её просто отталкивали в сторону, а согласия Люды никто не спрашивал. Никакой участковый не хотел связываться, чтобы защитить девчонку. Наступило время, когда  всё решали деньги, власть и сила.
     Школу Люда закончила с трудом, учителя сами разыскивали её, чтобы она пришла хоть на экзамен. Наряды, которыми Люда успокаивала себя, стали обновляться всё реже, денег претенденты на молодое тело давали всё меньше, а иногда, напоив до беспамятства, просто привозили её домой, не оплатив услуги.  Обида за несбывшиеся надежды всё время подталкивала к рюмке. Люда жалела себя, кляла родителей, сетовала на свою горькую судьбу, часто плакала. Такое настроение не нравилось клиентам,  постепенно за ней перестали приезжать.
 Вот тут наступило время тех молодых ребят, которые собирались толпами у подъездов. Пока у Люды были покровители, они не смели к ней подходить. Теперь слетелись, как вороньё. Жизнь завертела Людмилу в опасном круговороте.
     Бабушка заболела и умерла. Соседи помогли похоронить её. А наутро Люда вдруг почувствовала, что ноги не слушаются её.  Попытка встать на ноги не удалась. Ужас сковал её.
     В дом теперь входили все, кто хотел, не спрашивая её разрешения. А Люде было всё равно, лишь бы приносили хоть немного выпить. Иногда за стопку её заставляли ползти по полу в другой конец комнаты, и она безропотно, под улюлюканье пьяных парней,  это делала. Она уже не понимала, что когда-то уютная, квартира превратилась в грязный притон.
     Как бы развивались события дальше, трудно предположить. Но однажды к Люде зашёл сосед, отслуживший в армии. Он узнал от друзей историю Людмилы и решил ей помочь. С трудом он отвадил от девушки бывших собутыльников, которые угрожали ему даже ножом. Но Кирилл служил в десантных войсках и сумел  доказать, кто хозяин положения. Он возился с Людой, как с ребёнком. Искупал её, начал возить по воскресеньям в церковь, заставлял молиться, просить бога о возвращении ей здоровья. Настойчивость парня и желание девушки вернуться к нормальной жизни сделали своё дело.
     Не скоро, но она начала подниматься и ходить по комнате. Уйти от прошлого было очень нелегко, но Кирилл давал ей силы. Он не был уверен, хочет ли он навсегда остаться с ней, но не мог оставить в беде девушку, на которую тайно заглядывался перед уходом в армию.
     Людмила с трудом возвращалась к нормальной жизни. Хотя какая она, эта нормальная жизнь, она и теперь не понимала. За время перестройки все требования жизни перемешались, и какова же реальность, поджидавшая в будущем, она понимала смутно.
     Раньше она никогда не обращала внимания на Кирилла: незаметный тихий парень ничем не привлекал её. Теперь он стал необходим ей, как воздух. Его появления она ждала с каждым восходом солнца.  Заглянув в зеркало, она не увидела там наивную смазливую девчонку, оттуда глянула на неё уставшая и познавшая жизнь женщина. Нужна ли она такая Кириллу?
     Кирилл всё понял, увидев рядом с кроватью Люды зеркало, а её укрытую с головой одеялом. Он откинул одеяло, прижал её к себе и с дрожью в голосе проговорил: «Такая ты ещё больше нужна мне. Когда ты красивая и независимая проходила мимо, я всегда думал, что если бы тебе когда-то понадобилась моя помощь, я с радостью сделал бы это. Ты нужна мне, а я тебе. Нас теперь двое.  Справимся с любой бедой».    
Я смотрела на неё, на её вздрагивающую фигурку, слушая порывистую речь, в которой голос то срывался и ослабевал от недоверия к тому, что говорит, то крепчал от надежды на лучшее будущее,  и размышляла о том, сколько ещё должно пройти времени, чтобы всё забылось и пришло в нормальное русло. Да и придёт ли? Хотелось бы в это верить.