Старобобёрские хроники

Пределу тупости и ущербности людской, похоже, все же нет. Иль есть? Я, вот, не знаю. Не знаю, развивается ли повсеместный долбо@бизм аналогично технологическому прогрессу и развитию общества в целом. Для меня это загадка. Но берусь предположить, что всегда было достаточно е@анашек на земле русской.

Андрей Павлович был одним из ярких представителей е@анашек. Веселый сельский пенсионер алкоголик, отец троих детей и дед четверых внуков, вечно синий бывший слесарь, некогда работавший на деревообрабатывающем комбинате плотником (откуда его, к стати, вып@здили за хищение пиломатериалов). Вот уже 6 лет, как он не мог себе найти места в жизни. Отчего его увлечение самогоном, а другое в Старобобёрске не потребляють по определению, приняло форму трушного и безудержного алкоголизма. Не жалел Андрей Павлович ни себя, ни свою родню. Пил, как скотина. И вел себя, естественно, соответствующе. Мерзко. Гадко. Как и подобает пьяной быдлячей свиноте из глухой, серой и унылой провинции Мордора. Имел также Андрей Павлович привычку каждую ночь, перед тем, как отойти ко сну, срать на крыльцо соседке Зинаиде Станиславовне. Это была месть. Животная. Звериная. Свинячья. Лет 20 тому назад соседка зажала пузырь синьки в долг. Злость, печаль и обида вкрались в душу пенсионеру. Так и не смог он простить старую каргу. Зато, каждый его день заканчивался весело и с чувством выполненного долга, пенсионер мстиетель засыпал на своем желтого цвета от ссанины матрасе. 

Относительно своих односельчан, Андрей Павлович, с горем пополам, закончивший ПТУ и отслуживший в артиллерии, считался, ну если не интеллигентом-интеллектуалом, то, по крайней мере, весьма образованным и в меру продвинутым членом провинциального сельского общества. Наизусть знал годы начала и окончания ВОВ, таблицу умножения, а недавно подаренный внуком Егоркой отслуживший свое старый комп, вообще, открывал перед алкоголиком пенсионером неслыханные возможности самообразования.

Населенный пункт, в котором проживал наш герой, считался, абсолютно необоснованно, городом. Проживало в нем не более 7.000 человек. Промышленности почти не было, производства с гулькин нос, зато, имелся государственный музей и библиотека, в которые не ступала нога человека со времен распада СССР. Молодежь рвала когти из этой перды, кто в Сорокин, кто в Москву, а кто и просто в Корягинск. Делать в Старобобёрске было определенно нечего. А так как, большую часть населения составляли люди возраста преклонного, делать было нечего вдвойне. Чем не пытались себя занять пенсионеры, в итоге, всё так или иначе, заканчивалось пьянкой. Это был для старобобёрцев процесс естественный.

Так, незаметно, и пролетали пьяные будни Андрея Павловича. Он смирился со своим бессмысленным существованием и уже давно не задавался вопросом, какого х@я он топчит землю и есть ли смысл в его тяжелой жизни и непосильной ноше, которую он на себя взвалил. Короче говоря, едва ли алкаш Андрей Павлович испытывал хоть малейший намек на некое подобие экзистенциального кризиса. Жрал, срал, пил и спал. В общем, вел себя, как животное. Нудная тягомотина старобобёрской реальности брала свое, день за днем отматывая счетчик отведенных Андрею Павловичу дней. И продолжалось бы это долго, вплоть до того дня, когда Вельзевул не забрал бы нашего алкаша к себе в преисподнюю, если бы не Женёк Тряпкин, махровый пидар из столицы, ху@в революционер, затеявший организовать протест против добычи углеводородов в пригороде Старобобёрска. Женёк в тот вечер лично обходил дома и проводил агитацию против иммигрантов-узурпаторов, которые во что бы то ни стало хотят высосать всю нефть из недр многострадальческой Старобобёрской земли и лично погубить каждого, кто выскажется против этой замечательной затеи. Говоривали, что добычу нефти спонсируют сами Силы Зла во главе не то с чёртом, не то с правой рукой самого Люцифера - Ахмедом из Таджикистана!

Андрей Павлович, еле продрав глаза, кое как, тряся мудьями побрел отпирать незакрывавшуюся дверь, в которую стучал махровый пидарас Тряпкин из Москвы.

- Ну, и какого тебе х@я надо?.. С-сскотина, - выдавил из себя Андрей Павлович.

- Нас, вот, убить хотят, - сразу к делу перешел Тряпкин, - Сс-суки иммигранты будут качать нашу с вами нефть, а кто будет против, хотят лично вешать на столбах! Они уже распыляют синтетическую отраву на основе газов дибилия, чтобы люди соображали хуже и стали сговорчивее..

Прибодрился вдруг Андрей Павлович, с трудом открывая заплывший правый глаз. Перспектива быть повешенным на столбе ни капли его не вдохновляла. Тем более за какую то нефть, о существовании которой он уже как 63 года и знать не знал.

- Это.. еще.. как..? - начал потихоньку соображать алкаш.

- А вот так! - пидарюга Тряпкин входил в роль, почуяв заинтересованность лоха - в земле нашей родимой, в Старобобёрской - то, экое богатство зарыто! Сотни миллиарды триллионов тонн нефти! Нашей с вами нефти! Которую сохранили предки наши для нас. Не высосали. Не пропили. Пиндосам всяким не продали. Для нас сохранили! А тут добычу затеяли, черти московские! Добро наше качать и за границу через офшоры отправлять! Чтоб разорить край наш Старобобёрский, оставить нас помирать на улицах и тушканчика нашего степного, гордость нашу, погубить хотят, сволочи. Бля@ство чистой воды. Воздействуют слуги сатаны на брата нашего посредством пыли специальной, что рассыпают каждую ночь беспилотные дроны, когда город спит. Оттого и не замечаем коварство сие подлое. А мы с вами вдыхаем пыль эту наркоманскую, и не хочется нам отстоять свое отечество с тушканчиком степным и нефтью Старобобёрской! Фашисты проклятые! Сам Ахмед из Таджикистана руководит операцией...

Не по себе стало Андрею Павловичу. Любил он и тушканчика степного и край свой родной, Старобобёрский. И теперь уж не мог он допустить нефти разбазаривание на земле, где жили и спились его предки, и, где теперь жил и спивался он сам. Тем более, не мог он допустить, чтобы истребили грызуна вольнолюбимого, тушканчика степного, гордость и символ краю Старобобёрского какими-то иммигрантскими узурпаторами из Таджикистана! Свинцовая от вчерашней попойки бошка соображала с трудом, если соображала вообще. Андрей Павлович с охотой вступил в ряды "Лиги в защиту Бобра". Тем более было это не бесплатно. Пидар Тряпкин платил по 500 рублей за выход. А это, извините, ёб твою мать, какие деньги для Старобобёрских алкашей.

Вот так, и появилась у Андрея Павловича цель в жизни: не допустить ни в коем случае добычу нефти и защитить светлое будущее тушканчика степного. Не пропустил он ни одного митинга, ни одного кипиша тряпкинского не обошел Андрей Павлович стороной. Шибко нравилось ему быть частью протеста, живого организма, отстаивающего светлое и доброе. Бился Андрей Павлович в буквальном смысле, за все хорошее, против всего плохого. Науськал Тряпкин армию дегенератов и алкашей с пенсионерами хорошо. Знали те, что орать в объективы телекамер, как падать на землю, чтоб реалистично казалось. Радовался Андрей Павлович как ребенок. Ответственно подходил к своим обязанностям и в роль борца с Ахмедом входил досконально и полностью. Однажды, в пьяном угаре, на одном из митингов сорвал с начальника Старобобёрской полиции подполковника Черненко погон, сбил фуражку и поджег ее зажигалкой. Черненко был в а@уе. Но привлекать старого алкаша не стал - троюродным братом приходился тот свёкру Черненко.

Пиз@аверть сия протестная продолжалась долго. Чего только не придумывали активисты "Лиги в защиту Бобра". Президенту писали, Ахмеду, наместнику Сатаны на земле и его официальному представителю в РФ угрожали, сочиняли псевдонаучные теории, да толку было мало. Гадил Андрей Павлович перед сном теперь не только на соседское крыльцо, но выискивал сторонников добычи нефти в селе и гнездился на их территории. Коренным образом ситуацию, конечно же, это не меняло, но деморализовывало оппонентов наверняка.

В один солнечный зимний день пришла темная весть. Начались обыски у самых ярых активистов "В защиту Бобра", атамана Смертнёва вместе с активистом Динамометровым приняли и уволокли в воронке в Москву (на расстрел, видимо), а сам идейный вдохновитель и лидер сброда сумасшедших алкашей и имбицилов гомосек Тряпкин дался в бега. Закудахтали и заверещали противники добычи углеводородов. Права человека, мол, нарушают. Хули, мы всего лишь ментов  отпи@дили (и то пару раз всего!), сожгли региональный офис нефтедобывающей компании и взорвали буровую установку. А вы нас в тюрьму? Разве такой беспредел возможен в правовом государстве? Искренне, в а@уе, недоумевали борцы за справедливость. Дивным казалось им преследование уголовное. Диву давались.

Пошел на спад парад неадекватности и фееричный маразм в виде протестного движа начал иссякать. Медленно, но верно принимали менты активистов, тем или иным образом причастных к поджогам, взрывам и актам вандализма на почве защиты волелюбивого степного тушканчика. По началу Андрей Павлович, вроде как, и не замечал, что плохи дела у стада протестующих приматов. Но со временем пришлось и ему, старому упертому дегенерату алкоголику, признать, что не все ровно в датском королевстве. Он все еще пытался поддерживать антиахмедовскую войну, но с каждым разом делать это было труднее и труднее. Все меньше соратников разделяли некогда до о@уения популярные идеи протеста. Все меньше сочувствующих встречал Андрей Павлович на пути в ларек за пивом. Как пропал гомосек Тряпкин, так и народ, почему то перестал поддерживать протест. Андрей Павлович всячески пытался гнуть свою линию, даже с одиночными пикетами выходил пару раз под мэрию. Пока не получил дубиналом по жбану. А на следующий день пришел к нему домой участковый. Да не один, а с опером из Центра по Противодействию Экстримизмау, прибывшим из Сорокина.

Страшно тут стало алкашу. Ой как страшно. Испугался не на шутку Андрей Павлович. Подождал пока уйдут все домашние с хаты, да в ноги упал ЦПЭшнику. Плакал, как дитя. Молил о пощаде. Бился в истериках, дергал за штанину и надувал пузыри из соплей, бормоча что-то невнятное про проклятых московских пидарасов, да жидорептилоидов с олигархом Ахмедом.

Ушли менты. Пальцем лишь пригрозили старику. А Андрей Павлович впал в дикий депрессняк и меланхолию. Начал он тут задумываться. О жизни о своей паршивой. О смысле существования своего ущербного. Даже Зинаиде Станиславовне на крыльцо срать перестал. Лишь бухать стал еще пуще прежнего. Все о жизни думал.

Атаману Смертнёву и активисту Динамометрову в суде наболтали 12 и 10 лет строгача. За вымогательство в особо крупном размере. Состав квалифицированный: группой лиц, по предварительному сговору.

А пидарасам Андрей Павлович больше не верил. Хоть и представлялись те потомками казаков.