Мировая первая

Раз под городом Сморгонь батальон наш лез в огонь.
Местность – крышка от стола, невесёлые дела.
Мировая шла война, жизнь как тонкая струна,
Батарей смычок на ней, смертью мерит ноты дней.

Да бродяга – пулемёт продохнуть нам не даёт.
Так и косит, так и косит, разрешения не просит.
Ну, не любит, знать, людей, смертный варит свой кондей.
Цепь за цепью вниз кладёт, ждёт, когда конец придёт.

Казаки рванули в лаву, рубят немцев нам на славу.
Кони рады, фронтом  вскачь, будет немок горя плачь.
Да и в собственном  тылу трупы вон как ствол к стволу.
Наши, ихние ли вдовы вот к такому ли готовы?

Не придут с войны мужья, и с сиротами семья.
Тяжела их будет доля, не вернулись батьки с поля.
Матери одной тянуть, на работе спину гнуть.
И разор тут и сором, коль на лавке всемером!

А война своё берёт, вона, прапорщик орёт.
Свиристелит в свой свисток, крут наш взводный и жесток.
Побегим опять в атаку, я ему подсыплю маку.
Стрельну сзади, получи, впредь уткнись и не бурчи.

Ишь, какой Аника-воин. Огреби, чего достоин.
Но и он имеет мать, значит, мне ей жизнь ломать?
Добивать, осиротить, всей судьбой её крутить?
Нет! Не буду я стрелять! Эх, житуха наша, бля*ь!