4. День приезда
Шлюпка врезалась носом в гальку, морское путешествие закончилось. На берегу нас ждал крепко сбитый мужчина лет сорока, выше среднего роста, с непокрытой головой и очень легко одетый в рабочий хлопчатобумажный костюм. Мне в куртке и свитере было прохладно в этот ветреный октябрьский вечер, Боря тоже замерз. Встречавший помог нам перепрыгнуть на сухой берег. С океана шла волна, а мы, как пижоны, приехали в обычных туфлях. А ведь знали, что этот остров необитаем, поскольку пограничники и командированные в счет не берутся, и, следовательно, причалов, тротуаров и прочих признаков цивилизации здесь не бывает.
Мы поздоровались, пожали друг другу руки. Пожатие вышло командорским, сразу вспомнилась последняя сцена пушкинского «Дон Гуана». Хорошо, что проваливаться было некуда. Я давно знал, что силища у начальника базы Славы Коробова невероятная, хотя он при рукопожатиях изо всех сил пытался её сдерживать. Пока он здоровался с Борей, я смог его рассмотреть. Мы не виделись с апреля. За полгода он сильно загорел и похудел. Крепкий подбородок и нос, без того не маленький, выдались еще больше вперед. Это делало его лицо почти суровым, если бы не веселый огонек в глазах и добрая улыбка. Он был рад нашему приезду, а мне давно хотелось встретиться с ним.
Дружба наша началась необычно и такой оставалась уже много лет. В первую зиму после приезда на Шикотан кто-то рассказал мне, что в это время можно ловить форель, если найти ручей, не полностью засыпанный снегом. Я накопал в курятнике несколько червей, взял короткую удочку и отправился в распадок за сопкой, на которой стоят створы – две вышки с огнями, по ним суда определяют направление фарватера в нашей бухте. Окна в снегу над ручьем нашлись сразу, но осторожная рыба не клевала. Мне негде было укрыться, чтобы незаметно сделать заброс. Я подкрадывался к очередной проталине, когда услышал шум. Кто-то спускался по глубокому снегу с противоположного склона. Через минуту показался человек в коротком полушубке и болотных сапогах, явно не охотник – у него не было ружья. Он шел налегке, если можно так сказать о пешей прогулке в снегу по пояс. Я повернулся к нему и спросил, не могу ли чем-то помочь. Он ответил: «Все в порядке» и двинулся дальше, но не по моему следу, а прямо вверх по склону, где был нетронутый снег.
Несколько форелей мне все-таки удалось поймать. От ползанья в снегу я окончательно замерз. Руки задубели настолько, что я уже не мог нацепить червя на крючок. Пришлось закончить это увлекательное занятие и поспешить в родной девятый барак топить печку и кипятить чайник. Недели через полторы я вылечил свой цистит (валяться в снегу без ватных брюк всегда рискованно), отправился за провизией в магазин и там снова увидел этого человека. Одного взгляда на его фигуру было достаточно, чтобы понять – он очень силен. Мне приходилось встречаться с такими ребятами на факультете физвоспитания. Но держался он не в пример накачанным геркулесам очень дружелюбно и приветливо. Мы разговорились. Оказалось, что поход в сопки был, по его словам, оздоровительной процедурой. Таким путем он всегда лечился зимой от простуды, гриппа и высокой температуры. Поскольку я лично видел его за этим занятием и затем живого и здорового в поселке, могу официально засвидетельствовать, что это – чистая правда. Но следовать его примеру лично не рискнул. Несколько односельчан подтвердили, что издали наблюдали за человеком, гулявшим в глубоком снегу, но точно сказать, что это был мой знакомый, а не какой-то перебравший вина бич, они не могли.
С тех пор мы стали добрыми друзьями, хотя встречались редко, чаще всего зимой. Я работал в мехцехе, затем в конструкторском бюро, а Слава числился за стройцехом и летом со своей бригадой надолго уезжал из поселка. По работе мы не пересекались. Затем нам с женой дали квартиру в новом доме, и мы переехали на другой конец поселка. Наши встречи стали совсем редкими. Но вот что удивительно: если выдавался случай остановиться и спокойно поговорить, мне было необыкновенно легко обсуждать с ним любые темы. Слава обладал замечательным практическим умом и редкой памятью. Он мог вспомнить любой вопрос, который мы обсуждали год или два назад, и сообщить какие-то новые сведения, ставшие ему известными.
Он помнил обо всех моих увлечениях и однажды привез из отпуска целую коллекцию уральских камней. Чтобы оценить такое по достоинству, нужно самому привезти с материка своим знакомым хотя бы два килограмма фруктов или чеснока, да чего угодно. Тут граммы на счету, каждая щелочка в чемоданах забита. А сколько добра пришлось оставить, потому что места для него в багаже уже нет! Ситуация особенно обостряется, если в семье разойдутся взгляды по поводу ценностей, например, косметики и амортизатора для мотоцикла, не говоря уже о чьих-то там булыжниках. Такое не забудешь!
* * *
Слава проводил нас в красный уголок – просторную комнату, обвешанную наглядной агитацией. На столах лежали подшивки старых газет и журналов. В этом же помещении по совместительству размещались кинозал и гостиница для редких приезжих. Затем нас пригласили в столовую на ужин. Мы поблагодарили и отказались, решив пораньше лечь спать. Пускай любители морских путешествий говорят что угодно, но я предпочитаю находиться на твердой земле: даже на Курилах она хоть и качается, но не так усердно, как этот Великий, но совсем не тихий океан.
Клюз* – отверстие в палубе иле борте судна, окантованное литой рамой, служащее для уменьшения износа канатов и якорных цепей.
Продолжение см. http://www.proza.ru/2014/02/21/555
Свидетельство о публикации №214022100558