1. Рыбьи слезы

 Не люблю я телефонные звонки в конце рабочего дня, особенно в пятницу. Организм жаждет отдыха и  свободы.  Ладно, если  друзья   собираются  на рыбалку или  в баню... Увы, в трубке  слышится вежливо-безразличный голос секретарши.  Спустя  десять минут я стучусь в кабинет главного инженера. Возле шефа с грустным видом  сидит Боря Чазов,  инженер  техотдела. Главный   сразу  обращается ко мне: «Вы, как я слышал, раскопали огород и построили теплицу? Похвально, похвально… Что вы там выращиваете?» Первое, что пришло в голову, комбинат собирается проектировать тепличное хозяйство. Ну  да, в Южно-Курильске уже едят свежие огурцы, но там  Горячий Пляж, забивай в землю трубу и отапливай хоть целый город… Пока я докладывал о редиске, перце и помидорах, начальство задумчиво глядело через окно в бухту, потом повернулось к нам с Борей и сообщило: «Завтра на остров Зеленый идет транспорт. Отправляйтесь к Коробову. Жду ваших предложений по механизации работ, улучшению бытовых условий персонала и, в частности, снабжению их свежими овощами. Командировки лежат у секретаря. Через три дня  туда поведут  плашкоут за сеном, на нем вернетесь домой.  Успеха».

  В Южно-Курильском проливе стояла удивительно мирная погода. «Идем, как в болоте», - заметил  коллега, старший механик судна, или в обиходе – «дед» Валера. РС  (рыболовный сейнер)  «Дружок» мерно стучал дизелем, развив «бешеную» скорость в  восемь узлов, около 15 км/час. Справедливости ради нужно сказать, что рыболовным этот сейнер назывался чисто номинально, поскольку  рыбу никогда  не ловил, а потому  отличался чистотой, порядком и стабильным экипажем. На нем возили пассажиров и  разные грузы, а при необходимости использовали как буксир.  Иначе говоря, это был незаменимый  грузопассажирский теплоход очень большого, но исключительно  местного значения.

 Перед мостиком на палубе  громоздилась приличная куча  разных ящиков, мешков, рулонов рубероида,  увенчанная  сверху завернутой  в простыню половиной замороженной  свиной  туши.  Рядом расположились    пятеро  молодых парней, возвращавшихся на Зеленый.  Боря  решил поспать и отправился к деду в каюту, а я перебрался в уединенный уголок на корме и  устроился на бухте* каната. Совершенно спокойную водную гладь нарушала только    быстро исчезающая кильватерная струя. Справа неспешно  проплывали обрывистые берега Шикотана, слева на горизонте угадывался  силуэт красавца вулкана Тятя-Яма с  малым конусом на  широкой плоской вершине. Все дышало миром и покоем.    Мне вспомнились  забытые со школьных времен строчки: «Чуден Днепр при тихой погоде»... Если бы  Николай Васильевич Гоголь побывал  в наших краях, дети учили бы  другой текст:  « Чуден   Великий океан при полном штиле, когда вольно и плавно чуть заметно колышет он свои безбрежные воды, словно шепчет: «Я – Тихий…,  я великий…, я тихий…»

Поэтические строки, звучавшие в душе, неожиданно   исчезли, испуганные пронзительными криками бросившихся в воду  чаек, когда  корабельный   кок выплеснул за борт ведро  помоев.  Через минуту стая догнала  теплоход  и зависла в двух метрах за кормой в ожидании следующей порции счастья. Пришлось покинуть  шумную компанию и перейти  на бак**.  Прямо по курсу  множество морских птиц беспечно почивало на воде. Завидев надвигающуюся громаду, они лениво  отплывали в сторону, некоторые на всякий случай   улетали подальше. Но заядлые сони спохватывались  буквально в самый последний момент, когда до теплохода оставался какой-нибудь метр. Пытаясь отплыть в сторону,  они отчаянно гребли лапами и крыльями, опасность стремительно приближалась, и тогда   в последнюю секунду они  ныряли в спасительную глубину. Представляю, сколько   «теплых слов» от этих  птичек неслось нам вслед.

 Мы подходили к мысу Угловому, крайней западной точке Шикотана,  когда послышался гул самолета. Над нами пролетел  Ил-14 с  оранжевым хвостовым оперением и  блистером у кабины –  рыбразведка. Не скажу, как в других местах, а на Шикотане народ  относился к  нему с особым  добрым чувством. Дело в том, что начиная с конца января, Малую Курильскую гряду плотно забивает плавучий лед. Раз в сутки начальство по радио сообщает на материк об отсутствии ЧП и прочих новостей. Редкие счастливые владельцы Спидол и ВЭФов могут сами поискать что-нибудь в эфире. Зато регулярно  в хорошую погоду  над поселком   появлялась «рыба», делала несколько кругов и сбрасывала стальной контейнер с длинной  красной  лентой.  Так мы получали  карту ледовой обстановки. Возникала она каждый год, когда из Охотского моря через пролив Екатерины течение выносило льдины и забивало ими  всё пространство от Шикотана до Хоккайдо.  Сообщение с внешним миром прекращалась до конца апреля. В это время для большинства  жителей  самолет с оранжевым хвостом  являлся единственным подтверждением того, что жизнь на земле не прекратилась и, более того,  что о нас там не забыли.
 
 Ил улетел на юго-запад, а через четверть часа показалась   целая флотилия из разных судов. Ближе к берегу стояли две плавбазы, дальше в проливе  три   траулера  с помощью моторных ботов  заводили кошельковые невода. Над ними в небе кружились три  самолета, помогая не упустить ни единой рыбки из перспективных косяков. «Ивасевая экспедиция, - сообщил  нам старый знакомый боцман Жора, - рыбе некуда деться, сверху она видна, как в аквариуме». Четыре траулера  уже выбирали сети, несколько сдавали улов или  ждали очереди возле  плавзаводов.  «Повезло ребятам,- Жора махнул рукой в сторону траулеров, - и план сделают, и заработают нормально. Главное, погода стоит хорошая. Тут все от удачи зависит, но не только. Я ходил в такой флотилии. Возле восточного берега Японии взяли полный кошелек, не меньше двухсот тонн рыбы,  двое суток ждали очереди сдать её и не дождались. Начался шторм, нас чуть не перевернуло, пришлось отправить всё крабам на дно, пролетели начисто».

К разговору   присоединились ребята с  Зеленого: «Вот это промысел! Не то, что мы, канзами*** пупы надрываем». «Зато у вас со сдачей проблем нет. Лови, сколько можешь,  вези на морозильщик,  никакого блата не нужно». «Ты сначала налови.  Про американские горки слышал?  Детская забава против мотобота, особенно  в свежую погоду. За борт вылетишь и «мама» пискнуть  не успеешь!» Разгорелся спор «Кому живется весело, вольготно на Руси?»  Вспомнили и про сайру. Действительно, когда уловы слабые, особенно в полнолуние, рыба на свет не реагирует и в косяки не собирается, тогда тебе рады хоть на береговом заводе, хоть на плавбазе. «Подходите, дорогие! Водой и топливом заправим, продуктов подкинем».  А когда рыба сама в ловушки лезет прямо на рейде, начинается Цусима, к пирсу сейнера швартуются на полнм ходу, лишь бы соседа опередить, шпангоуты**** трещат, привальные брусья ломаются. Старшего мастера – приемщика на руках готовы носить, в ящиках уже не по 20 положенных  килограмм рыбы, а все 30. Закон моря – кто не успел, тот опоздал. Сдашь или не сдашь – вот  в чем вопрос на любой путине. За двое суток проблему не решил, рыбе капут,  – выходи  подальше и майнай*****  за борт. Сколько бессмысленно  пропадает добра, никто не считает, пока ловить становится нечего. Тогда квоты устанавливают, запреты вводят, но уже поздно. Нет бы раньше подумать про рыбьи слезы…

Бухта* - свернутый кругами трос или канат.
Бак** - передняя часть палубы судна.
Канза*** - шест или труба с поперечной рукояткой на одном конце и стальным стержнем, изогнутым в форме буквы S на другом. Применяется для ручной добычи морской капусты.
Шпангоут**** - поперечный элемент жесткости корабля, ребро, к которому крепится обшивка.
Майнать***** - опускать что-либо, грузовая операция.
                Фото из интернета.

Продолжение см. http://www.proza.ru/2014/02/21/563