Путешествие из детства

Мы с папой едем к папиной маме, а значит - моей бабушке! Вы представляете что это такое? Из сухумского лета прямохонько в снежную зиму!
 В вагоне всегда пахнет по-особому  – папа
говорит, что это пахнет горящий уголь. А еще папа сказал, что это очень
хорошо,что мы едем зимой и окна в вагоне закрыты, а то летом, когда поезд
ныряет в тоннель, паровозная сажа окутывает весь вагон и все сразу делаются
похожими на трубочистов. Живых трубочистов я никогда не видела, а в
книжках они все похожи друг на друга - у них вымазанные в саже носы и руки и
при этом дружелюбные, веселые улыбки.
В нашем купе только один попутчик. Услышав про тоннель, он делает
загадочное лицо, усаживается поудобней и голосом сказочника начинает нас
просвещать:
- А что вы знаете о тоннелях? - спрашивает он и окидывает присутствующих горделивым взглядом. И тут же, совсем не  интересуясь, что ему ответят, говорит:
- А то, что этот - самый длинный тоннель на Кавказе!
Я немею! Самый-самый? Конечно же, я об этом даже понятия не имею.
- А знаете, - прищурив один глаз и входя в образ открывателя всех америк,
говорит попутчик, - что инженер, который его построил – застрелился!
Он откидывается назад и победно смотрит на нас с папой. Настолько победно,
что я ту т же предполагаю – а может наш попутчик сам его и застрелил?
- Он со свои напарником должен был встретиться в центре тоннеля и каждый
шел со своей стороны, но в условленное время они не встретились. Тогда
инженер взял револьвер – и пулю в лоб!
И он тут же показал на себе как инженер пустил себе пулю.
- Но на самом деле, он всего-навсего просчитался в дне встречи.
Я недоверчиво смотрю на попутчика – как можно перепутать число? Унего
разве нет календаря?
(Но тут же в голове проносятся всякие шпионские страсти – это же кто-то  нарочно  подменил дату!)
Пока этот дядька не доехал до своего Харькова, он непрерывно что-то вещал:
-А в городе Сочи – темные ночи! (Это, когда мы  утром проезжали Сочи). После
чего следовал рассказ как кто-то кого-то ночью убил.
- Одесса-мама – Ростов–папа! – радостно объявляет он, услышав как я читаю
вокзальную вывеску  «Ростов-на-Дону».
(И опять какая-то жуткая история как одесские бандиты встретились с ростовскими и что из этого вышло).
- А вот здесь, в этих терриконах, ничего не стоит спрятать труп, –
рекомендует дядька, когда мы проезжаем Донбасс.
- Харцизск!- объявляет проводник.
- А что это за город? - с любопытством спрашиваю попутчика.
- Хрякцизск - хряк недорезанный, - отвечает он. – Что такое хряк знаешь?
- Н-н-не знаю, вроде бы свинья?
- Нет, хряк – это муж свиньи! - радостно ржет попутчик. – А мужика и надо
резать!
Я недоверчиво смотрю на папу – какой странный все же человек!
Папа мне подмигивает – «не обращай внимания».
Но когда он сошел в Харькове, как-то стало спокойней.
*****
А поезд уже мчится по заснеженным полям – и хотя билет у меня детский,  мне
уже положена отдельная полка.  В это время года поезда идут полупустые и я
по-царски разваливаюсь наверху. От оконного стекла дует холодом и снаружи
на него налипают снежинки. Я представляю каким поезд кажется со стороны –
ползет зеленая гусеница и из ее головы вылетает дымок. Пф-ф-ф!Пф-ф-ф!
Пролетают полустанки и будочки обходчиков, возле которых стоят люди с
флажком. Помахать им я не успеваю – наш поезд с грохотом проносится мимо.
Горячая волна непонятного счастья разливается где-то внутри и хочется так
ехать и ехать до бесконечности!
А потом в соседнее купе вселяется старушка с внуком.
- Сашенька, а Сашенька, - сладко-умильным голосом говорит бабуля, - а
булочку ты неужто уже съел? Вот молодец!
Она выглядывает в коридор вагона и видит меня, висящей на поручне у окна.
Лицо у нее делается сразу кисленьким и сострадательным.
- А чего это ты такая маленькая и худенькая? Больная, что ли?
- Почему это я больная? – удивляюсь я. И гордо сообщаю - Я уже в школу хожу 
В третий класс!
- Ходишь-бродишь, - бурчит себе под нос бабушка. – Экая языкатая да худющая!–
тут же резюмирует она.
Я и сама знаю, что ростом не вышла, но мне неприятно, что об этом мне
говорит эта бабуля со своим толстым, жующим внуком. Захожу в свое купе и
залезаю наверх, на свою полку. Папа сразу чувствует, что что-то стряслось. Но ничего не спрашивает.
А я лежу и тихонько напеваю про степь, которая кругом и как в степи замерзает несчастный ямщик. Очень она мне нравится, эта песня.
- Эй ты, - окликает меня мальчик.
Я и не заметила когда он появился на пороге. В руке он держит большое зеленое яблоко.
- Ты зечем поёшь?
- А мне кушать не дают – вот я и пою вместо еды.
- На яблоко, - говорит мальчик. - Ешь.
- Ты, что и взаправду решил, что меня не кормят?
- Слезай лучше оттуда, давай поиграем – примирительно говорит Сашенька. -А
мою бабку не слушай – она мне совсем жить не дает.
- А почему?
- Кроме еды ни о чем думать не может. И говорить тоже ни о чем другом не
может. Говорит, что в войну голодала. А может врет.
- Так о взрослых не говорят – врет. Говорят, что они ошибаются. (Это папины
уроки)
- Может другие и не врут, а моя бабка врет – так моя мама говорит.
- А, - понимающе говорю я. – Это, наверное, папина мама.
- Точно! – удивляется Сашенька. – Откуда знаешь?
- Так, – дипломатично уклоняюсь я от ответа. – Так мне показалось.
(Наша соседка, тетя Люба, всегда говорит так :
«Что говорит своя мама – это хорошо, а если то же самое говорит свекровь – это уже глупость").
- Я еду в Москву  - у меня там бабушка и целых две тети – папины сестры, -хвастаюсь я.
- А я в Москве живу – говорит гордо Сашенька.
- Хорошо тебе, - в моем голосе явно просвечивает зависть. - На елки ходишь, в кукольный театр, в кучу библиотек можешь записаться.
- Не. На елки и в театр я не хожу  – там инфекций полно. А зачем тебе много
библиотек? Я в одной, школьной, записан да и то мне много.
- А я аж в четырех  и там ругаются, что слишком часто прихожу.
- Да ну! – машет рукой Сашенька. – Не люблю я эти книжки. Все там чепуха на
постном масле – всё врут! Давай лучше поиграем.
- Давай! – радуюсь я – Умеешь в города?
- А как в них играют?
- Очень просто. Каждый дурак может (И понимаю, что хитрю)
- Я называю город, а ты должен назвать другой город, который начинается на
последнюю букву. Вот например: я говорю – Москва, а ты - Армавир, я - Ростов, а ты - Владивосток.
(В игру эт у играет мой старший брат со своими друзьями и я запомнила
названия некоторых городов. Это почти все, что я знаю, но, конечно, хочу
"пустить пыль в глаза", хотя и понимаю, что это не очень-то красиво)
- А города Армавир нету! – вдруг говорит мальчик.
- НЕту? – завожусь я, – а может ты скажешь, что и Амбарчика нету?
Амбарчик – это последний аргумент, когда у играющих иссякают все познания
в географии. Каждый новый город на букву «а» ценится высоко – это самая
распространенная буква.
- Ну, будешь играть? – спрашиваю я.
- Дура ты, - совершенно неожиданно говорит Сашенька. – И нечего таким
ездить к нам в Москву . Едут тут всякие….
- Сам дурак, - отработанно быстро отвечаю я. – Ты и моря, наверное, никогда не видел. А я там живу. И такие дураки как ты, к нам лечиться едут!
Я расстроенная ухожу в свое купе, громко захлопнув дверь. Так неожиданно он
меня обругал - и за что?
- Ты что такая хмурая? - спрашивает папа.
- Да ну его, противный и тупой! – отвечаю я и лезу на верхнюю полку – мое
лежбище в этом путешествии.

Едем-едем. Стук в дверь.
- Товарищ капитан, а товарищ капитан! - в дверном проеме фигура проводницы
– свет бьет в глаза и виден только силуэт.
-Товарищ капитан, - просяще говорит проводница, - тут вот девушке нужно
несколько часов перекантоваться. Может пустите – у вас вроде бы и место есть!
- А почему и нет? Эти места не наши – пусть едет, - приветливо откликается папа.
В дверь, из-за фигуры проводницы, протискивается в купе девушка –
как видно сильно замерзшая.
Смотрит на папу, на меня и быстро говорит: "Здрасьте". Сначала она не снимает ни пальто, ни платок. Я делаю вид, что смотрю в
окно, а на самом деле разглядываю ее. Такого пальто, как у нее, никогда не
видела – черное, плюшевое и как будто вовсе не ее, а чье-то чужое. А на
голове серый пуховый платок. И платков таких я не видела – у мамы только
шляпы и такие в Сухуми и не носят.
Девушка смотрит на меня и вдруг улыбается.
- Хочешь пирожков с капустой? – спрашивает она меня.
- Не знаю, - отвечаю я. Хочу ли я пирожков? – скорее нет, но хочется
с ней поговорить.
Я никогда не пытаюсь познакомиться первой, но если кто-то мне улыбается – я
не отказываюсь поболтать. Я почему-то люблю, когда мне улыбаются.
Тут же сползаю со своей верхней полки и подсаживаюсь к ней.
- Здесь тепло – говорю я, - раздевайся.
– Не раздевайся, а раздевай-тесь – напоминает мне папа.
Я краснею и злюсь. Ну почему мне всегда надо делать замечания при чужих?
Я ведь уже не могу ничего поправить!
Но девушка машет рукой:
- Ну что вы, ну почему на "вы"? Я еще не совсем взрослая! Меня зовут Оля, -представляется она.
Но пальто расстегивает и стаскивает с головы платок. Под платком оказалась
роскошная коса. И я потихонечку дотрагиваюсь до нее.
Коса – это моя мечта! Хотя я знаю, что ТАКОЙ косы мне не видать никогда!
Мои совершенно прямые волосы никогда не смогут изобразить такое чудо.
Девушка вдруг обращается ко мне и говорит:
- Ты представляешь, он совершенно себя не контролирует! Это ведь очень
опасно, правда?
- Э-э-э-э, наверное правда.
- Вот видишь, ты со мной соглашаешься – значит нас уже двое! Я ему так и
сказала – сначала научись владеть собой, а потом уже требуй от меня помощи!
И она решительно рубит воздух ладонью.
Я ничего не понимаю. Но преданно смотрю ей в глаза.
- Понимаешь, он грубит математичке. А потом хочет, чтобы я шла к ней и
рассказывала небылицы о том, что у него в семье проблемы и прошу, чтобы она была к нему снисходительней. Но я ведь не могу все время его выручать, правда?
- Ага. Не можете.
- Говори мне "ты" - скороговоркой поправляет она. - Так ты меня одобряешь, да?
- Я не знаю, - наконец взмолилась я. – Я не знаю о ком вы говорите!
- Как это не знаешь! - удивляется девушка – это же Сережка. Из нашей группы.
Говорят, что он в меня влюблен. Но зачем мне такой человек, который не может
быть настоящим ответственным комсомольцем и норовит спихнуть общественную работу на своего заместителя, то есть на меня! Такого и в ряды
КПСС не примут! – гневно заканчивает девушка.
Тут уж папа вступается за неизвестного Сережку:
- Так он же еще молодой! Подрастет.
- Молодой? Вы считаете, что 19 лет – это молодой? Вон Гайдар в его возрасте
уже полком командовал.
- Ну, в войну люди рано взрослеют – грустно говорит папа и утыкается в
газету.
-А вы тоже в партию пойдете? – спрашиваю я.
- Говори мне "ты" – опять поправляет она. – конечно пойду. И меня примут.
Потому что у меня незапятнанная репутация. А у Сережки уже есть выговор в
карточке!
- Прямо на карточке выговор? – я возмущена. – С фотографии ведь ничего
стереть нельзя – я знаю.
– При чем здесь фотография? - удивляется девушка – УЧЕТНАЯ карточка.
Мне делается скучно – я ничего не понимаю – какая-то карточка, репутация и
какой-то Сережка.
А девушка говорит и говорит. Я смотрю ей в рот и удивляюсь как быстро у нее
крутится во рту язык. И вдруг, совершенно неожиданно для себя, говорю ей
голосом нашей соседки - тети Тони. Вот кто никогда ни в чем не сомневается!
- А зачем нервничать? Все будет хорошо.
И вдруг деву шка останавливается и задумчиво меня спрашивает:
- Ты действительно так думаешь или просто хочешь меня успокоить ?
- Я так думаю.... Да.....
- Папа, – обращаюсь я к читающему папе. - Ты ведь тоже так думаешь?
- Конечно, - говорит папа, (но я уверена, что он ничего не слышал, а просто
хочет поддержать меня).
- А мне ведь Сережка предложение сделал – вдруг хихикает Оля.
- Какое предложение? – не понимаю я.
- Какое, какое – не понимаешь что ли, какие предложения делают?
- Не понимаю – (Я действительно не знаю)
- Да руки и сердца – смущается Оля. – Ну и как ты думаешь – соглашаться или
нет?
- Я не знаю. А что ты хочешь – руку или сердце?
(Я к своему стыду решила, что это как в считалочке:
За луну – за советскую страну .
За солнце – за пузатого японца)
- Маленькая ты еще, - вздыхает Оля. – Да замуж он мне предлагает.
- Так бы и говорила, что замуж! Это я знаю – слышала и в кино видела. Замуж –
это хорошо, это когда любовь!
- И точно - это когда любовь. - гр
устит Оля.
- Оль, а давай пить чай – у нас и печенье есть - не унимаюсь я.
- Ой, да мне скоро уже выходить! Я же безбилетница! – шепотом признается
мне Оля.
И Оля с нами чай так и не пьет, а быстро одевается, чмокает меня в щеку и
осторожно открывает дверь купе. В дверях она оглядывается и улыбается мне на прощанье.

Я ложусь на свою полку и думаю, что вот промелькнул человек, поговорил, познакомился. И неужели я ее больше никогда не увижу? И тут же понимаю   - да, больше не увижу НИКОГДА! На душе становится серо и горько.....
А колеса равнодушно отбивают свой ритм и зеленая гусеница поезда, попыхивая дымом, несется дальше и дальше.....