Старые тетради и еще кое-что 13

  После того, как укрощенные звери-сантехники отремонтировали мойку в кухне и заменили трубы, наступила недельная передышка. Наш дом зализывал раны и готовился к очередному потрясению.
  Только бабке все было пофиг. Она смотрела по телевизору Поле Чудес, читала подсунутый ей роман "Госпожа Бовари" - кстати, о главной героине бабка высказывалась весьма определенно и нелицеприятно - пила кофе со сгущенкой и, казалось, напрочь забыла о том, что помимо кухни существуют в квартире еще две  комнаты и ванная.
  Но всему приходит конец. В одно прекрасное утро в дверь позвонила вездесущая Панька Забродина. Когда ей открыли, она заверещала во всю мощь своей луженой глотки:
- Верка, Татьяна! Завтре придут они, завтре! Вон гумажка-то висит. Бают, унитаз на два дня снимут!
  Проверещав ужасную новость, Панька вихрем понеслась этажом выше, чтоб оповестить соседей сверху.
  Я посмотрела на бабку. То, что я увидела, мне не понравилось. Бабка зловеще ухмылялась. Заметив, что я смотрю на нее, она заухмылялась еще больше и изрекла:
- Снять-то они его снимут, никуда не денесси. И два дня жить без уборной придется. Но нервов я им попорчу. Попомнят они Таньку Щепу, попомнят.
  Мне осталось пожать плечами и отправиться искать ведро. Хлорка в доме была. Два дня...жесть, конечно, но переживем как-нибудь. Бегали ведь раньше, и не так давно, на улицу, даже и в мороз - ничего, живы пока.
  В девять утра уже знакомые нам злодеи показались с инструментом на пороге нашей квартиры. Помня прошлый раз, они начали работать молча и быстро - сняли раковину и начали демонтировать предмет, из-за которого, собственно, и было столько криков.
  И тут на пороге ванной появилась бабка. Она бесцеремонно растолкала клюкой  сантехников и заявила:
- Не сняли ишшо? Вот и хорошо. Какать хощу.
  Сантехники онемели.
- Чего выпучили зенки свои? Старой женчине, ветерану по нужде понадобилось. Пошли отседова.
  Сантехники переглянулись и гуськом вышли на площадку.
  Когда последний из них скрылся за дверью, бабка повернулась, спокойно уковыляла в комнату, села в кресло и снова взяла в руки брошенную ей до этого " бардашну бабу Бовариху".
  Младший сантехник минут через двадцать робко заглянул из подъезда в коридор, увидел, что в ванной пусто, свистнул, и тут же остальные трое из бригады притопали за ним. Но, только стоило им взять в руки ломы, бабка вновь появилась на пороге ванной.
- Ишшо хощу.
  Жаль, что в это время рядом не оказалось Гоголя. Это была потрясающая немая сцена. По-моему, у несчастных сантехников многое рвалось с языка, но они еще не забыли ни Тарковского, ни чугунной сечки, поэтому просто повернулись и строем вышли в подъезд, хотя и сильно позеленев.
  Бабка спокойно вернулась в кресло - ее ждала шалава Бовариха.
  На сей раз сантехников не было долго - мы уже успели пообедать. Как говорится, день клонился к закату, когда бригада вновь осчастливила нас своим появлением. Они прямиком направились в ванную, и старший из них решительно закрыл дверь изнутри на крючок.
  Бабку это не смутило. Она подковыляла к закрытой двери с заранее приготовленным кухонным ножом, просунула лезвие между дверью и стеной и откинула задвижку. Сказать, что сантехники, не успевшие еще взяться за работу, были в шоке, значит не сказать ничего. Когда первое оцепенение прошло, старший, не выдержав, заорал в смертельной тоске:
- Явилась, ветеранша! Опять какать хочешь?
  Бабка с великим достоинством пожевала губами и изрекла:
- А вот и нет.
  Лица бригады немного расслабились.
- А чего приперлась тогда? Точно не за этим?
- Сказано, не хощу больше.
- Тогда мы унитаз снимаем?
- Как это? Я писать хощу.
  Я думала, что всю бригаду тут же, на месте, хватит удар, но они как-то выстояли. Молча ушли и так же молча через полчаса пришли.
  Бабка их больше не доставала. Был уже вечер. Своего она добилась - один лишний день мы прожили с так необходимым предметом гигиены...
 

  А теперь - время старых тетрадей этой вредной, но удивительно самодостаточной и даже в чем-то эксцентричной особы:)
 
  А вот эту песню я помню. Бабка ее пела - странным таким, тихим голосом, и даже нелепые слова казались исполненными странного, глубокого значения. Мотив был - На Муромской дорожке стояло три сосны.

Вот шесть часов пробило, а милого все нет,
Нейдет, нейдет мой милый, терзает грудь мою.
Нейдет, забыл он встречи в цветущем во саду,
Тогда с душой унылой сама к нему пойду.
Иду, а ветер воет, едва на свет гляжу,
А сердце пуще ноет, чем ближе подхожу.
Дошла я до крылечка и встала у дверей,
А бедное сердечко забилося сильней.
Дрожащею рукою я дернула звонок,
И враз передо мною откинулся замок.
Служанка выходила, мне руку подала,
И с гордою улыбкой по комнатам вела.
По всем меня водила, в одну не завела -
А в ней сидел мой милый с суперницей моей...

  под песней дата - песня написана 15.06.19 года.

  Загадка, конечно. Кем написана? Для кого? Конечно, не для бабки - в 1919 году ей было пять лет. Этого я уже никогда не узнаю.