Взрослые сказки

Олег Бажанов





ВЗРОСЛЫЕ
СКАЗКИ






      














 


Об авторе.
        Олег Бажанов родился в семье военного лётчика. В 1982 году закончил высшее военное авиационное училище лётчиков, далее проходил службу на офицерских  должностях в авиации вооружённых сил России. Уволен в запас в звании подполковника.
       Увлекается авторской песней, пишет стихи и музыку. Писать прозу начал в 2004 году. Первые публикации романов в России появились в 2007 году. В 2009 году принят в Союз российских писателей.
       В 2012 году его 3 романа вышли в издательстве Германии, в 2013 году 3 книги изданы в Канаде.



О книге.   
    Мы вырастаем вместе со сказками. Красная шапочка и Серый волк остаются нашим детям. Но оказывается, что сказки нужны даже взрослым. Без них жизнь кажется скучной и однообразной. И люди придумывают сказки, вкладывая в них свои мечты, сокровенные желания. Мои сказки называются Взрослыми, потому что они тоже выросли. А во взрослой жизни ничего не случается по щучьему велению. Но чудеса случаются. Встречаются два разных существа, два разных создания с разных планет – мужчина и женщина. И происходит чудо. Взрослые чудеса бывают со знаком «плюс» или «минус», но всё равно это чудеса. Ничего более сильного и более яркого природа не придумала. «Плюс» - «минус» два противоположных полюса, и возникает ток, движение, а движение – это жизнь. Так просто, но в этом-то и заключено главное чудо. Судьба каждого человека – это целый роман, основанный на фактах. Кто-то из великих сказал, что человек ищет не счастья, а гармонии. О поиске гармонии мои рассказы.
                Автор




ХУДОЖНИЦА  И  ОСЕНЬ
               
    Он  брёл  по  тротуару. Осень  шла  рядом, шурша  опавшими  листьями  и  даря  осязаемое  ощущение  чего-то…  прекрасного, что  обязательно  произойдёт. Вот  за  этим  поворотом, на  соседней  улице  обязательно  произойдёт.
    Она  вышла  навстречу - принцесса  из  царства  цветов  и  грёз. Её  улыбка - ветерок, ласкающий  верхушки  нежных  одуванчиков. В  открытом  взгляде - сила  и  мощь  урагана, наполненного  прекрасным  именем  Дарья. Но  сейчас  этот  ураган  мирно  дремлет  в  глубине  красивых  глаз, в  ожидании  своего  часа. А  глаза – как  отражение  неба, травы  и  деревьев   в  лесных  озёрах.
    Он  увидел  её  и  остановился. Осень  сказала: «Иди. Чего  же  ты…». И  он  подошёл.
«Здравствуй! - сказал  он. – Это  я  звал  тебя».
«Здравствуй!  - ответила  она. – А  как  ты  меня  узнал?».
«Осень  подсказала  мне».
«Осень?».
«Да. Она  ведь  давно  знает  тебя. Я  видел  твои  картины. Осень  в  них  очень  красивая».
«Я  рисовала  Осень!».
«Твои  работы  ей  понравились».
«А  ты  умеешь  разговаривать  с  Осенью?».
«И  с  Осенью. И  с  Зимой. И  с  Летом. И  с  Весной. Я – писатель. Если  бы  я  не  разговаривал  с  ними, то  не  написал  бы  ничего».
«Мне  они  тоже  подсказывают  сюжеты. Но  я  не  слышу  их  голосов, просто  я  их  вижу  и  всё».
«Знаешь, а  ведь  это  они  позволяют  тебе  видеть  то, чего  не  видят  другие. Наверное, поэтому  твои  картины  наполнены   таким  необыкновенным  светом!».
«Они, правда, нравятся  тебе?».
«Правда. Ничего  более  совершенного  я  не  видел  никогда!».
«Спасибо. Мне  это  очень  важно  знать».
«А  мне  очень  важно  видеть  твои  картины. И…  твои  глаза…».
«Странно  как-то…»
«Что  странно?»
«Твой  голос… Ещё  несколько  минут  назад  я  не  знала  о  тебе  ничего, а  сейчас  такое  ощущение, что  ты  всегда  был  в  моей  жизни. Шёл  рядом… Мне  знаком  твой  голос».
«Знаешь  почему?».
«Скажи».
«Это  я  придумал  тебя».
«Как  это?».
«Я  увидел  тебя  во  сне. Твои  глаза, твои  волосы… И  написал  роман  с  твоим  именем  о  талантливой  художнице. Мне  помогла  Осень. Потом, когда  закрылась  последняя  страница  книги, я  понял, что … не  хочу  тебя  отпускать».
«И  ты  решил  меня  найти?».
«Да. Мне  Осень  подсказала, где  искать  тебя».
«А  сколько  у  тебя  уже  написанных  романов?».
«Не  много. Шесть».
«Значит, это – седьмой?  И  в  каждом  есть  героиня, которую  ты  придумываешь?».
«Наверное  так – есть  и  герои, и  героини. Я  люблю  их  всех  одинаково. А  вот  с  тобой  расстаться  не  смог».
«Почему?».
«Потому  что  влюбился  в  тебя…  А, может, потому, что  устал  быть  один».
«А  в  романе  счастливый  конец?».
«А  как  ты  думаешь?».
«Ну, я  же  ещё  не  читала  его…».
«Ошибаешься. Сейчас  мы  вместе  с  тобой  идём  по  страницам  моего  романа. Мы  читаем  его  вместе. Конечно, счастливый…».
«Ты  именно  так  описал  нашу  встречу?».
« Наверное. Спроси  у  Осени. Она  знает».
«Значит, ты  всё  за  нас  придумал. И  как  же  мне  теперь  жить? Делать  всё, что  захочешь  ты?»
«Нет. Живи, как  и  раньше. Я – писатель, я  буду  писать  книги. Ты – художник. Ты  рисуй  картины. Но  без  одного  из  нас  не  станет  и  романа. Понимаешь?».
«Значит, если  я  сейчас  уйду, твой  роман  не  будет  напечатан?».
«Да».
 «А  что  станет  с  героями  романа?».
«Я  уже  думал  над  этим  вопросом».
«И  что?».
«Вспомни, как  ты  жила  до  меня? А  сейчас  прислушайся  к  своему  сердцу. Пусть  голос  разума  помолчит. Что  ты  слышишь?».
«Оно  бьётся. Удивительно, мне  кажется, что  я  слышу  второе  сердце!».
«Это  бьётся  моё. Если  ты  уйдёшь, я  не  знаю, что  станет  с  тобой. Может, тебя  найдёт  другой  писатель. Но  моё  сердце  со  временем  перестанет  биться. Потому  что, тоскуя  о  тебе, я  не  уйду  с  этих   страниц. А  роман  без  тебя  умрёт».
«А  потом, когда  роман  выйдет  из  печати, я  уже  не  смогу  уйти?»
«Сможешь. Но  тогда  это  будет  уже  совсем  другое  произведение».
«Значит, ты  оставляешь  мне  свободу?».
«Конечно. Именно  такой  я  и  писал  тебя! Свободной! Итак, мы  вместе?».
«Согласна.  А  твоему  роману  нужны  иллюстрации?».
«Ты  знаешь  ответ.  Ещё  мне  нужна  Муза. До  нашей  встречи  это  место  часто  бывало  вакантным».
«Не  говори  так! Я  максималистка  и  собственница! Ты  знаешь».
«Знаю. Теперь  это  место  будет  только  твоим…».
    Поднявшийся  Ураган  в  её  глазах  сверкнул  одинокой  молнией  и  успокоился. Снова  улыбка  качнула  верхушки  одуванчиков.
«Мне  всё  нравится», - сказала  она.
«Тогда  давай  руку!», - улыбнулся  он.
    Когда  они, взявшись  за  руки, свернули  на  аллею  и  пошли  между  ровными  рядами  высоких  деревьев, их  догнала  Осень  и  весело  рассмеялась  хороводом  закружившихся  на  ветру  листьев…



ЗИМА

    Наступил январь.
    Мороз на оконных стёклах рисовал свои узоры.
    Она стояла с мольбертом возле окна и рисовала Зиму. Высокая, грациозная.
    В комнате сухо и тепло. У неё на шее - мохеровый шарф.  На плечах - вязанная кофта.  Глаза выдают усталость.
    «Тебе не лучше?», - заботливо поинтересовался он, запоминая страницу и прикрывая обложку книги.
    «Температуры вроде нет. – Она посмотрела в его сторону. – Уже лучше».
    Он поднялся с кресла, отложив толстый фолиант в твёрдом переплёте на стол, подошёл сзади и обнял её за плечи.
    «Красиво! Отдохни. Ты работаешь уже третий час».
    «Ты же знаешь, я не могу не рисовать. Так я забываю о болезни».
    «Да, температуры уже нет. - Он коснулся губами её лба. - Хочешь чаю?»
    «Сделай, пожалуйста. Горячего».
    «С мёдом?». – Он прикоснулся губами к её щеке, затем к шее.
    «А варенье ещё осталось?». – Она через плечо посмотрела на него своими большими, утомлёнными болезнью, глазами. Он прочитал в них благодарность.
    «Малинового уже нет. Клубничное подойдёт?».
    «Клубничное? – Она задержала взгляд. – Подойдёт…  Знаешь, стой так! Я сейчас нарисую тебя!».
    «Как?», - изумился он.
    «Не двигайся!».
    «Даша!..»
    «Не шевелись!..»

    «Снег! - улыбнулась она, подставив лицо навстречу опускающимся мягким снежинкам. – Как здорово!»
    «Здорово. И красиво! - он тоже улыбнулся, потеплее укутывая её в пальто. - Не замёрзла? Как ты себя чувствуешь?»
    «Хорошо, что мы вышли погулять. Мне кажется, что я уже выздоравливаю!..»
    «Конечно, выздоравливаешь! Ты не имеешь права не выздороветь!»
    «Почему?»
    «Потому, что я люблю тебя!..»
НЕЗНАКОМКА

    В  обеденный  перерыв, когда  желудок  напомнил  о  своём  существовании, директор  регионального  филиала  одной  из  московских  финансовых  компаний  Алексей  Разанов  вышел  из  своего  кабинета  на  седьмом  этаже  восемнадцатиэтажного  офисного  здания  и  спустился  на  первый - в  кафетерий.
   Там  он  увидел  её... В  переполненном  зале  она  сидела  одна  за  столиком  вполоборота, и  он  видел  её  правильный, чуть  курносый  нос, рельефную  линию  губ, красивый, чуть  выступающий  вперёд  подбородок, крутой  изгиб  тонких  бровей. Слегка  волнистые  светлые  волосы  свободно  спадали  на  плечи, придавая  образу  незнакомки  загадочную  притягательность  и  обаяние. Сначала  девушка  просто  привлекла  его  внимание. И  он, заняв  место  за  освободившимся  соседним  столиком, время  от  времени  бросал  в  её  сторону  ничего  не  значащие  взгляды, пытаясь  определить, – ждёт  она  кого-то  или  нет? Видимо, почувствовав  на  себе  внимание, девушка  посмотрела  на  Алексея, и  будто  солнечный  свет  прорезал  серую  пелену  облаков: таких  глаз  Алексей  не  встречал  никогда. Большие  с  голубой  поволокой  серые  глаза  поразили  его. Не  выдержав  её  прямого  ответного  взгляда, он  стал  с напускным  безразличием  смотреть  по  сторонам, лишь  украдкой  поглядывая  на  незнакомку. Она  никуда  не  спешила, и  Алексей  стал  растягивать  глотки  кофе  из  маленькой  чашечки, жалея  о  сделанном  им  небольшом  заказе. Он  ещё  пару  раз  поймал  на  себе  её  взгляд. Ему  показалось, что  девушка  отличает  его  от  других  посетителей. Впрочем, это  могло  ничего  и  не  значить. Погружённая  в  раздумья  незнакомка, казалось, не  замечала  никого. Алексей, уступая  своему  растущему  с  каждой  минутой  желанию  заговорить  с  ней, всё  чаще  поглядывал  в  её  сторону. И  когда  он  уже  почти  решился, читая  меню, сделать  следующий, более  серьёзный  заказ, девушка  за  соседним  столиком  достала  свой  мобильный  телефон, прочитала  поступившее  сообщение  и  жестом  подозвала  официанта.
    Пока  она  рассчитывалась, вставала  и  шла  к  выходу, Алексей, проклиная  себя  за  нерешительность, представлял, как  прямо  сейчас  догонит, подойдёт, протянет  ей  свою  визитку, представится  и  спросит  имя. Незнакомка  уже  шла  по  залитой  солнцем  улице, а  Алексей  всё  ещё  продолжал  сидеть  за  столиком  в  кафе, провожая  удаляющуюся  фигуру  долгим  взглядом  сквозь  большое  разделяющее  их  стекло…
    Несколько  дней  подряд  он  думал  о  ней. Несколько  дней  подряд  в  обеденный  перерыв  он  спускался  в  тот  же  кафетерий  в  надежде  встретить  девушку  с  серо-голубыми  глазами. Но  напрасно.
    Алексей  продолжал  регулярно  обедать  в  одном  и  том  же  месте, в  первые  дни  коря  себя  за  нерешительность, а  затем  уже  по  инерции, в  силу  сложившейся  привычки  лишь  с  лёгкой  грустью  вспоминая  о  случайной  приятной  встрече. Через  месяц  он  уже  мог  считать  себя  постоянным  клиентом  этого  кафе, хотя  редко  бывал  в  нём  раньше, а  его  затаённая  мечта  так  и  не  сбывалась.
     Прошёл  месяц. Осень  полностью  вступила  в  свои  права, накрывая  город  ранними  сумерками, тоской  и  мелким  дождём. Холодный  ветер  мёл  по  асфальту  рано  пустеющих  улиц  жёлтую  листву, обнажённые  деревья  сиротливо  тянули  голые  руки  к  серому  небу, словно  выпрашивая  у  него  тепла  и  защиты, постовые  регулировщики  с  полосатыми  палочками  наперевес  облачились  в  зимние  куртки  и  шапки.
    Каждое  утро  Алексей  вставал  в  одно  и  то  же  время, умывался, чистил  зубы, готовил  себе  завтрак, гладил  костюм  и  рубашку, выбирал  и  повязывал  галстук, собирал  портфель  с  бумагами  и  в  одно  и  то  же  время  выходил  из  квартиры.
    Он  ехал  на  работу  на  своей  «Тойоте»  по  одному  и  тому  же  маршруту, а  вечером  этим  же  путём  возвращался  назад.
    Работа  нравилась, коллектив  Алексей  подбирал  сам, доход  позволял  быть  свободным  в  решениях. Но  в  последнее  время  всё  острее  чувствовалось  одиночество. Постоянной  девушки  у  него  не  было. Старых  друзей  растерял. Новыми  не  обзавёлся. Алексей  даже  хотел  завести  собаку, но  постоянные  командировки  мешали  ему  осуществить  это  желание.
    С  женщинами  у  него  как-то  всё  не  складывалось. Он  нравился  многим, так  ему,  по  крайней  мере,  говорили  друзья  и  знакомые, но  ему  по-настоящему  не  нравился  никто. Те  нечастые  романы, в  которые  Алексей  окунался  с  головой  в  поисках  чего-то  стоящего, заканчивались  одинаково: через  пару  месяцев  близкого  знакомства  он  уставал  от  предсказуемости  и  банальности  очередной  смазливой  спутницы  и  уходил  сам. Чего  он  искал? Он  не  знал. Поразительно, его  избранницы  никогда  не  требовали  предварительного  флирта  и  ложились  в  кровать  в  первый  же  вечер  знакомства, не  оказывая  сопротивления. На  каждую  хватало  одного  ужина  в  ресторане. Конечно, в  мечтах  она, единственная, рисовалась  ему  умной, заботливой, понимающей, необыкновенной… Но  Алексей  не  видел  таких  рядом. Женатые  друзья  знакомили  его  с  подругами  и  родственницами  своих  половин, неженатые  приглашали  Алексея  на  тусовки  и  вечеринки. Он  смотрел – и  не  видел, искал – и  не  находил. А  ему  недавно  исполнилось  тридцать  два…
    Очередное  воскресенье  начиналось  медленно  светающим  серым  утром  с  тянущимися  по  небу  низкими  свинцовыми  облаками  и  сыплющимся  из  них  мелким  мокрым  снегом.      Алексей  сидел  в  полной  тишине  на  диване, укутанный  в  одеяло  один  в  своей  квартире.  Рядом  лежали  ручка  и  открытая  тетрадь. На  одной  странице  уместились  строчки, написанные  неровным  почерком:

    Ты  приходишь  ко  мне  сном  берёзовым,
    А  я  утром  встаю, как  в  бреду.
    Где  ты, где  ты, мечта  моя  звёздная?
    Я  сгораю  в  кабацком  чаду.

    И  опять  в  вечера  ресторанные,
    Пряча  чувства  свои  от  друзей,
    Я  играю  с  подругами  пьяными
    В  игры  взрослых, но  глупых  детей.

    Задыхаясь  прокуренным  воздухом,
    Пустоту  заливаю  вином.
    В  этом  мире  не  правильно  созданном
    Мы  навряд  ли  друг  друга  найдём…

    Под  стихотворением  стояла  приписка: «Где  же  ты?..»

    Однажды  он  засиделся  в  своём  офисе  допоздна. Все  сотрудники  давно  разъехались  по  домам, несколько  раз  приходила  охрана  с  напоминанием, что  офис  надо  ставить  на  сигнализацию, а  Алексей  всё  ещё  сводил  на  компьютере  показатели  итогов  работы  за  месяц  для  отправки  отчёта  в  управляющую  компанию.
    Когда  он  из  залитого  светом  здания  шагнул  в  темноту  ноябрьского  вечера, порыв  холодного, пронизывающего  ветра  заставил  застегнуть  куртку  под  самое  горло. Поёжившись, Алексей  передёрнул  плечами. Верная  серебристая  «Тойота»  на  стоянке  напротив  входа  в  здание  призывно  мигала  синим  огоньком  «противоугонки», напоминая  своему  хозяину, что  уже  давно  пора  ехать  домой. Но  центр  города  так  зазывающее  сиял  разноцветными  огнями  витрин, что  Алексей  остро  почувствовал, как  не  хочет  сейчас  оставаться  в  пустой  квартире, готовить  себе  поздний  холостяцкий  ужин. Дома  его  ждали  только  телевизор  и  томик  недочитанного  исторического  романа. Он  посмотрел  по  сторонам  и, приняв  решение, направился  к  ярко  освещённым  дверям  знакомого  кафе.
    Её  он  увидел  ещё  с  улицы  сквозь  стекло  витрины. За  столиком  в  дальнем  углу  зала  сидела  именно  она – его  таинственная  незнакомка. Переведя  дыхание, чтобы  хоть  немного  успокоить  бешено  застучавшее  и  готовое  выпрыгнуть  из  груди  сердце, Алексей  открыл  дверь  в  кафе…



КАТЯ

    Владимир считал себя хорошим человеком и бизнесменом. Давно остались позади лихие 90-е, с прожитой жизнью плохого парня. Чужой жизнью. Сегодня Владимира устраивало всё: жена, сын, семейный достаток, интересная работа. Ему нравилась должность заместителя генерального директора большой коммерческой фирмы. Нравились доход, яхта с внедорожником, трёхэтажный дом в хорошем месте на окраине города. А самое главное, ему нравилась его спокойная жизнь – без стрельбы, без погонь, без ночных загулов и без доступных женщин.
    Нет, конечно, на работе его окружали красивые и умные женщины, но Владимир не позволял себе расслабляться. Он знал, что за мимолётным увлечением последуют переживания, разочарования, ненужные разговоры за спиной и довольно высокая вероятность того, что узнает жена. И тогда выстроенная годами цепочка жизненных ценностей может разорваться. Стоило ли за флирт даже с самой красивой девицей офиса платить такую цену?
    Его же основной принцип: «Главное – спокойствие», работал безотказно.

    Владимир никогда не пользовался маршрутными такси. Путь до работы лежал не близкий – почти через весь город – и всегда выручал собственный внедорожник или служебный автомобиль. Но в тот день в его планы вкралось непредвиденное обстоятельство.
    Владимир, как обычно, поднялся рано, посмотрел на спящую жену, заглянул в комнату десятилетнего сына, стараясь его не разбудить, умылся и спустился на первый этаж, чтобы на кухне приготовить себе завтрак. Пятнадцать лет семейной жизни наложили отпечаток на его твёрдый характер, на когда-то весёлый и буйный нрав. Всё вроде бы складывалось хорошо, но иногда тупое чувство тоски и безысходности загнанного в ловушку зверя, пробивалось сквозь толстую прослойку прожитых лет. Чего-то недоставало. Глотка свежего воздуха, что ли, яркого лучика ласкового солнца, лёгкого дуновения ветерка? Тогда Владимиру начинало казаться, что он живёт не своей, какой-то простерилизованной жизнью.
    Уже надев костюм он, словами: «Малыш, пора вставать! Собирай сына в школу», разбудил супругу и включил в спальне телевизор. Кинув с порога обычное: «До вечера!» Владимир прошёл в примыкающее к дому помещение гаража.
    Неприятный сюрприз ждал его там: верный серебристый внедорожник стоял со спущенным задним колесом. Времени на то, чтобы переодеваться, заниматься заменой колеса на запаску, затем мыться и снова одеваться уже не оставалось – до начала совещания у генерального оставалось полтора часа. Утренняя дорога до работы занимала час. Это на машине. Но о служебном автомобиле уже не могло быть и речи – пока он приедет...   
  Владимир выругался про себя и стал набирать по мобильному телефону номер вызова такси. Трубка проинформировала дежурным женским голосом, что ближайший свободный транспорт будет не ранее двадцати минут. Владимир позвонил в другую фирму. Ответ последовал, что свободных машин нет. В следующей фирме – то же.
    Владимир сплюнул в сердцах: «Что за город!..» и отправился на трассу, ловить проезжающие маршрутки. По его расчётам он ещё успевал к началу совещания у генерального.
    «ГАЗель» с нужным номером маршрута на лобовом стекле не заставила себя долго ждать. Владимир поднял руку, и жёлтая металлическая коробка  неуклюже затормозила у тротуарного бордюра.  Прошуршав расхлябанной дверью маршрутка разинула квадратную пасть, приглашая Владимира во внутрь своего чрева.
    В тускло освещённом тесном салоне оказались не занятыми два последних кресла. Владимир, согнув спину и опустив пониже голову, протиснулся по узкому проходу между мужскими и женскими ногами на одно из свободных мест.
    Устроившись кое-как на узком и жёстком сиденье – осмотрелся. Разновозрастный пассажирский контингент не представлялся интересным и Владимир стал смотреть в окно.
    Он откровенно мучился две остановки, потому что кресло оказалось на редкость неудобным, в непривычно тесном замкнутом пространстве трясло и качало, а нижняя половина тела считала все ямы и рытвины, попадающиеся на дороге.
    Но на третьей остановке Владимир забыл про неудобства – закрылась дверь, и он не сразу смог отвести взгляд от девушки, вошедшей в маршрутку. Она была красива молодой и здоровой красотой. Открытое лицо, чернявые волосы, свободно спадающие до талии, крепкая женственная фигура, умные тёмные глаза, ухоженные руки с длинными пальцами, сильные стройные ноги в обтягивающих джинсах – казалось, о такой женщине Владимир мечтал всегда.
    Все места в салоне были заняты, и незнакомка до следующей остановки стояла у двери. Владимир порывался предложить ей своё место, но он был большой, и его кресло находилось в самом конце салона. Как смешно выглядела бы его попытка уступить своё место. Владимир не отрывая глаз любовался девушкой, оставаясь сидеть на месте.
Наконец освободилось кресло в середине салона, и незнакомка заняла его. Теперь Владимир мог видеть её профиль.
    Он вышел вместе с ней, не доехав до своей остановки. Что-то говорил про то, что опоздал на важное совещание, но что не может её просто вот так отпустить, что она очень красивая…
    Девушка смотрела на него своими большими тёмно-карими глазами и улыбалась. И эта улыбка была самой очаровательной улыбкой на свете…
    Её звали Катериной. Они встречались два зимних месяца. Владимиру казалось в этот период, что вся его жизнь перевернулась, наполнилась счастьем, светом, обрела новый смысл. Он боготворил Катю.
    Первые признаки того, что с ним не всегда честны, появились после встречи Нового года. Владимир отмечал этот праздник в кругу семьи. Катерина сказала, что поедет в область к матери, и что они смогут созваниваться по телефону. Но все праздничные дни её трубка оказалась отключенной, и Владимир уже начал беспокоиться.
    Она появилась через три дня после праздничной недели, ничего не объяснив Владимиру и отделавшись отговоркой «Заболела мама».
    Потом её телефон перестал отвечать на его вызовы даже тогда, когда Катерина была в городе. Их назначенные встречи срывались, и она всегда находила этому объяснение. Владимир стал думать, что в их отношениях её интересуют деньги, а не он сам. Но он, наверное, смог бы простить ей и это.
    Всё открылось внезапно и больно – Катерина встречалась с другим мужчиной. Он увидел, как она танцует с ним в ресторане и как нежно её спутник целует ей руки. Ревность, раненное самолюбие и задетая гордость не оставили Владимиру времени на то, чтобы всё обдумать, прежде, чем рубить…  Он, стараясь оставаться незамеченным среди гостей, подождал, когда спутник Катерины выйдет покурить на улицу, и бил того так беспощадно и жестоко, как когда-то избивал конкурентов из враждебных группировок.    
    Оставив стонущую жертву лежать на окровавленном снегу, Владимир возвратился в ресторан, подошёл к столику Катерины и посмотрел в её глаза. Она молчала в изумлении, не оправдывалась, не плакала, не умоляла, только смотрела на него печальными тёмно-карими глазами. Глазами, которые он любил.
     Можно было поговорить. А можно было всё сломать и бросить… Он так и поступил. И ушёл. В ночь. В никуда.
    Дома он появился только через два дня.

    Владимир пил.  Пил, потому что не мог забыть, хотя очень хотел забыть, вырвать из памяти, из души, из сердца, выбросить. Нет её! Умерла! Не было никогда! Очень хотел этого. Но продолжал жить в их встречах, в поцелуях, в ночах. И продолжал пить водку. Но легче не становилось. Он почти не думал о жене и сыне – они остались в другой жизни. Он хотел, он страстно желал, он жаждал встречи с Катей и думал о такой возможности постоянно – и ведь всё зависело от него: нужно было только набрать знакомый номер и услышать её голос. Но он удерживал себя от звонка. Хотя это происходило на пределе его возможностей, на пределе тонкой ниточки когда-то сильной и крепкой воли. Катерина была нужна ему. Без неё он не дышал, не слышал, не видел, не жил. Он просто пил…

    Прошло почти три года. Владимир вернулся в семью. Занял кресло генерального директора фирмы. Всё складывалось наилучшим образом. Вот только постоянно повторяющиеся приступы тупой тоски всё чаще стали посещать его. Он никому не рассказывал о них. Просто, когда становилось совсем невмоготу, доставал из ящика стола Катину фотографию и долго и неотрывно смотрел на неё. Он ничего не знал о ней. Думал, вспоминал, но найти не пытался. Владимир искал женщин, похожих на неё. Но не находил. И искал снова, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся после ухода из его жизни девушки с тёмными, как смоль, волосами.

    Она написала на его электронную почту несколько строчек: «Я сейчас в больнице. Если хочешь, приезжай».
    И он поехал. Поехал, не раздумывая ни минуты.
    В вестибюле старого здания больницы Владимир смотрел на Катю и узнавал и не узнавал её. За три года она из девушки превратилась в настоящую молодую женщину. Даже бледный цвет лица и больничный халат не могли скрыть её красоты.
    Они разговаривали не меньше часа. Потом он поехал домой, но всю дорогу и весь оставшийся вечер думал только о Кате. Он благодарил судьбу за то, что и она не забыла его.

    - Я люблю её, - признался Владимир своему лучшему другу.
    - Ты же всё сломал, - сказал ему друг.
    - Она предала меня. – Владимир не хотел оправдываться.
    - А что если ваши отношения построить заново?
    - Но она предала меня!
    - Пусть она не идеальная. Пусть… Но тебе нужна лишь она?
    - Нужна… Всегда была нужна.
    - Понимаешь, жизнь странная штука. Так сложилось. Возможно, при других обстоятельствах твоя Катя так бы не поступила.
    - Возможно.
    - Так иди к ней.
    - Не могу. Она предала меня!
    - Нет. Она хорошая. Только беззащитная. Вот и выживает, как может в этом грубом и злом мире. Создай ей нормальные условия, защити, согрей, дай поверить в тебя, и она станет такой, какую ты хотел бы видеть.  Все знакомые ещё будут завидовать вам. Иди к ней - лучшей женщины тебе всё равно не найти.
    - Ты правда считаешь, что у нас всё ещё может получиться?
    - Да. Чего ты сидишь? Иди же к ней!
    - Я сейчас пойду.
    - Иди!
    - Нет... Лучше я напишу ей письмо.
    - Первый раз вижу, что ты трусишь!..

    Прежде, чем начать писать Владимир долго сидел перед включённым компьютером и смотрел на светящийся экран. Он заново переживал все три года, которые прошли без Кати, пропускал их через своё сердце и душу, внутри корчась от нестерпимой боли. Потом нажал первую клавишу…
«Сейчас сижу перед компьютером и думаю о тебе. За окном ночь. Ты далеко. Знаешь, то, что хочется сказать, я никогда не говорил никому в жизни, да и писем почти никому не писал. Наверное, потому, что никогда никого не любил. В юности я искал, ждал этого чувства. И не находил. Потом, став мужчиной, понял, что от болезни под названием «Любовь» у меня стойкий иммунитет. Женился в 31 год потому, что есть такое слово «нужно», а одному плохо. Брак, как и ожидалось, оказался почти удачным. Сыну уже 13 лет.
    Я не был святым, и кроме себя не виню никого за прожитую не лучшим образом жизнь. Но, видно, Бог существует – однажды случайно я встретил черноглазую девушку, которая показалась мне сказочной феей (или доброй ведьмой), солнечным лучиком тепла в нашей серой и сложной жизни.
    Если бы я был свободен, то, наверное, не писал бы, а сказал ей, держа за руки и глядя прямо в глаза:
    - Знаешь, я встретил удивительную девушку. Но мои юношеские молитвы поздно дошли до небес, или Господь решил, что настала пора расплаты за грехи моей лихой молодости. А девушка эта с волшебным именем Катя – самая лучшая на свете! Она особенная…
    А я испугался. Испугался той силы, той власти, которую она имела надо мной с первого дня, с первого момента нашего знакомства. И имеет сейчас… Я думаю о ней постоянно. И не могу забыть, как ни стараюсь.
    Сломать то, что ещё не построено не сложно. Я поступил именно так. И ещё отгородился от неё холодной стеной молчания. А как существовать среди развалин, без нужных слов, без её глаз, без звука её красивого голоса, без её смеха, улыбки  только с испепеляющей жаждой желания видеть её снова…
    Да, я хотел забыть, вырвать из памяти, из души, из сердца, выбросить! Очень хотел забыть. Но не было сил таких, чтобы справиться с ней. И, оставаясь наедине с собой, я живу воспоминаниями о самой замечательной девушке на свете с волшебным именем Катя. Чтобы хоть на время забыться пытался встречаться с другими. Но ни одна из женщин не была даже чуть-чуть похожей на неё. И легче не становилось. А ведь стоило только набрать знакомый номер телефона. Но я не был уверен, смогу ли сделать её счастливой? Единственно, что я мог, это удерживать себя от звонка, от встречи с ней. Хотя я помню, когда она была рядом и я касался её руки, мир вокруг имел живые звуки, краски и запахи. Её взгляд, её улыбка, её голос – это глоток воды, глоток воздуха для меня…
    Мы долго не виделись. А когда она написала, что находится в больнице, я понял, что нужен ей. И ещё понял, увидев её бледную в халатике, ясно и остро до боли, что могу потерять этот лучик солнышка навсегда! Что жизнь может не дать мне ещё одного шанса! И тут вдруг почувствовал, как та ледяная завеса, которую я сам выстраивал в наших отношениях, исчезла, растаяла. Именно в тот момент – в фойе больницы - я понял, Катя, насколько ты дорога мне! И пусть рядом с тобой я теряюсь и волнуюсь, как мальчишка, только когда мы вместе я живу. И это ощущение света, радости, волнения, полноты жизни даришь мне ты! И отдавать тебя кому-либо я не хочу! Ведь ты и сама всё прекрасно понимаешь. Хочу любоваться тобой, согревать тебя душевным теплом, заботиться о тебе, баловать тебя, исполнять твои капризы, защищать от всех невзгод. Ты можешь родить мне ребёнка, Катя? Ни одну женщину никогда я не просил об этом. Даже жену. Ты очень нужна мне, Катёнок. Прости мою глупость, мою слепоту, высокомерие и эгоизм, которые три года стояли между нами. Как музыка мой слух ласкает твоё имя: Катя, Катенька, Катюша… Я целую его губами… Поверь, я сделаю всё, чтобы ты была счастливой, Катёнок!..»

    Владимир долго стоял у металлической двери квартиры, не решаясь нажать кнопку звонка.
    Она открыла дверь сама, будто почувствовав его присутствие. Она не улыбалась, не плакала, только в ожидании смотрела на него тёмно-карими глазами. Глазами, которые он так любил…



РАССВЕТ

    Игорю Степанову не везло в жизни. Отца он не знал. Мать, по молодости гоняясь за призрачным счастьем, оставила маленького сына на попечение бабушки. Так и рос Игорёк до седьмого класса в небольшом провинциальном городке, воспитываемый бабушкой, пока неожиданно мать не решила остепениться и вспомнить, что у неё есть почти взрослый сын и престарелая мать.
    Она вернулась, с обещанием больше никуда не уезжать. Игорь радовался, он, как нормальный ребёнок, скучал по материнскому теплу и ласке, но женщина, которую он увидел на четырнадцатом году своей жизни, оказалась чужой. И никакие подарки не могли сделать её роднее. Самой родной для него навсегда осталась бабушка.
    Мать нашла работу. Потом выскочила неудачно замуж. Уехала. Через год снова вернулась. Уже  насовсем.
    Ещё через два года Игорь с троечным аттестатом закончил школу. Поступил в строительный колледж. Когда ему исполнилось восемнадцать, принесли повестку из военкомата.
    Мотострелковая бригада, базирующаяся в Северо-Кавказском военном округе, оказалась не самым плохим местом службы: жизнь по распорядку, новенькая форма, регулярное трёхразовое питание, автомат «Калашникова» со штыком и прикладом. Миномётчик рядовой Игорь Степанов с интересом осваивал военную профессию. И даже стал подумывать о том, чтобы через год срочной службы подать рапорт на сверхсрочную.
    В августе Грузия напала на Южную Осетию. И уже через три месяца после призыва ехал рядовой Степанов в полном военном снаряжении в кузове армейского «Урала» в на войну. Бригадная колонна с приданными танками и бронетранспортёрами растянулась на несколько километров. «Вот это силища!», – думал Степанов.
    Но поучаствовать в боевых действиях Игорю оказалось не суждено. В первую же ночёвку на Осетинской земле со стороны Грузии прилетел снаряд. Он попал в здание школы, пробив в нём огромную сквозную дыру. Погибла учительница, ночевавшая в школе. Никто из мотострелков не пострадал – бригада стояла за селом на окраине. Рядовой Степанов вместе со своим земляком Юркой Стешиным нёс службу на посту в посёлке у почты рядом со школой. Стешина отбросило ударной волной к стене, и он отделался ушибами. Игорю в плечо угодил осколок разорвавшегося снаряда. Ранение оказалось тяжёлым.
    Дальше были госпиталь во Владикавказе, потом в Ростове - операция, медицинская комиссия и заключение – не годен к воинской службе. К Новому году Игорь Степанов оказался в родном городке в не совсем праздничном настроении. Его армейская карьера закончилась, не успев начаться, оставив на память ограниченную в движениях левую руку и небольшой осколок снаряда, что привёз Степанов домой в своём вещмешке.
    Сразу по приезду Игорь обнаружил в квартире проживающего вместе с матерью незнакомого мужчину. Оказалось, что любимая бабуля, заменившая Игорю мать, умерла, узнав, что внук попал в госпиталь. Мать не стала сообщать о смерти бабушки, сославшись на то, что не хотела расстраивать сына.
    Несколько дней Игорь не разговаривал с матерью и не выходил из своей комнаты. Новый год он встретил безработным. Через неделю пошёл искать работу. Поиски хоть чего-нибудь приносящего доход затянулись до весны. В стране нагуливал жир его величество кризис, и инвалида никто не хотел брать.
    Небольшой пенсии по инвалидности, что полагалась Игорю от государства, ему хватало на то, чтобы не умереть с голоду. Мать, регулярно приносившая водку для своего ухажёра-приживальца, за квартиру платила сама, не требуя денег от сына, благо, что зарплаты продавца в продуктовом коммерческом магазине на это хватало.
    Так ничего и не найдя до весны и почти отчаявшись, Игорь стал по вечерам всё чаще прикладываться к бутылке, уступая настойчивым приглашениям матери и её приживальца «посидеть, поболтать». Мать частенько делила с мужчинами компанию и пила до тех пор, пока не засыпала за столом. Игорь помогал маминому ухажёру отнести её в спальню.
    Заканчивался солнечный апрель, подходили майские праздники. Генка – школьный товарищ Игоря – однажды повстречал его на улице. «Сарафанное радио» небольшого городка доносило, что Генкин отец круто пошёл «в гору» на волне кризиса, ведя не совсем честный бизнес, но Игорь был рад встрече. Поговорили. Генка, узнав о трудностях, взялся помочь своему приятелю с работой. Хоть отец Геннадия и заседал в городской Думе, Игорь сомневался, что тот станет для него что-нибудь делать. Но через неделю Генка позвонил:
    - Есть место сторожа на частной турбазе. Платят не много, но условия проживания будут по высшему разряду: бревенчатый дом на две комнаты с кухней, вода, электричество подведены, газ привозной, питание бесплатное. Зимой тепло. Территория большая, но в основном засажена лесом. Несколько элитных коттеджей в пару этажей да сауна с бассейном, забор высокий вокруг. Сама база стоит на берегу реки. Я там был, мне понравилось – пляж, лес сосновый вокруг, грибы, ягоды! Райское место! Рабочие по уборке территории приезжают по графику раз в неделю. Если много отдыхающих, функционирует столовая. Согласен?
    - А что делать-то нужно?
    - Тебе нужно будет находиться на турбазе неотлучно: принимать – провожать гостей, выдавать чистое бельё, следить за порядком, дорожки подметать. И вся эта красота всего в двадцати километрах от города. В ту сторону ходит маршрутка. Ну, как, согласен?
    - А отпуск дадут? – зачем-то спросил Игорь. Он даже не поинтересовался, сколько будут платить - надоело слоняться без дела. И он был рад предложению, а спросил просто так.
    - Через год отпуск получишь, - недовольно сказал Генка.- Пару недель. Соглашайся, дурная башка! Желающие на это место имеются. Еле уговорил отца тебя взять.
    - База принадлежит твоему отцу? – удивился Игорь.
    - Нет. Хозяин этой красоты работает в Сургуте. Нефть качает. Ну и живёт постоянно там. Просто сам он здешний, вот и приобрёл недвижимость для вложения денег. А с моим предком они дружат. Отец как бы присматривает за базой. Так я не понял, ты согласен?
    - Когда нужно быть на базе? – вместо ответа поинтересовался Игорь.
    - Вот прямо сейчас и собирайся. Я за тобой заеду через полчаса. Успеешь?
    - Да мне собирать-то нечего: сумка с одеждой да несколько книг. Успею.
    Игоря радовала возможность уехать из дома, где его уже ничего не держало.

    База отдыха оказалась почти такой, как её описывал Геннадий: блестящий высокий металлический забор отгораживал участок леса в четыре с половиной гектара, за воротами открывался вид на несколько двухэтажных, сложенных из ровных аккуратно обтёсанных брёвен домов под красной черепицей, прячущихся друг от друга среди стволов высоких сосен. Внутри территории прямо у въездных ворот притулился одноэтажный деревянный домик с большими окнами. Здесь и проживал сторож.
    - А где тот, что работал до меня? – поинтересовался у Генки Игорь, когда они вышли из машины под тень высоких деревьев.
    - Вчера рассчитали. Слабоват оказался до спиртного. – Геннадий многозначительно посмотрел на товарища.
    - Не бойся. Не подведу. – Игорь понял намёк.
 
    Ему хватило двух часов, чтобы обойти всё хозяйство. Вместе с Геннадием Игорь сверил по описи имущество, осмотрел гараж с грузовым мотороллером внутри, сараи, сауну, коттеджи и подсобные помещения. Больше всего ему понравился совсем новый мощный дизельный генератор, спрятанный за металлической дверью в кирпичном домике, издалека похожем на избушку без курьих ножек.
    - Его в этом году приобрели, - Генка с гордостью похлопал ладонью по отливающему серебром чугунному блоку цилиндров. – Уже подключили. Смотри - здесь всё делает компьютер: нажимаешь кнопку и… - Геннадий продемонстрировал, как нужно управляться с техникой: после нажатия пальцем на экран на нём засветился дисплей со множеством значков и иностранных букв. – Ты давишь сюда и сюда, происходит запуск, и вот здесь высветится напряжение и сила тока. Всё за тебя сделает автоматика, но можно регулировать параметры и вручную. Так что если вдруг отключится электричество, смело запускай генератор. Он с пониженным уровнем шума - никому не мешает.
    - А почему отдыхающих-то нет? – огляделся Игорь.
    - Через два дня начинаются майские праздники. Так что уже завтра жди гостей. Кого принимать и куда размещать -  я тебя буду предупреждать. Указания будешь получать и от моего отца. Но не волнуйся, главное, чтобы на базе был порядок. И чтобы гости были довольны. По любым вопросам сначала звони мне, а уже потом моему отцу. Всё ясно? – Геннадий говорил тоном начальника, но Игорь не имел права на него за это обижаться. И он не обижался - место работы, предложенное другом, понравилось.
    После скорого ужина, собранного из того, что привезли с собой, Генка уехал, сославшись на дела.
    - Если что – звони! Завтра приеду рано, и собаку тебе привезу для охраны, - бросил он на прощание из приоткрытого окна своего чёрного «Мерседесса».
    Темнело. Одиночество не пугало. Игорь повесил на ворота замок и решил сделать обход той территории базы, что ещё не успел осмотреть. Он взял фонарик и направился в сторону реки.
    К берегу вела прямая сосновая аллея. Высокие деревья, посаженные умелой рукой ещё лет сорок назад, образовывали удивительно ровный коридор. В конце аллеи песчаный берег круто обрывался, и от края обрыва начиналась пологая деревянная лестница с перилами. Она вела к самой воде. Игорь остановился возле верхней ступеньки и стал смотреть на изгиб реки, плавно несущей свои спокойные воды к далёкому южному морю, на наливающееся сумерками розоватое небо, на покрытый лесом с узкой песчаной косой противоположный берег. Наверное, таким в детстве он и представлял себе тридевятое царство из сказок, что читала на ночь бабушка…
    Всплеск рыбьего хвоста вывел его из задумчивости.
    - Как хорошо-то! – крикнул вдаль Игорь и снова набрал полные лёгкие пьянящего чистотой лесного воздуха с примесью запаха реки. – Как хорошо!..
    Вернувшись в сторожку, Игорь открыл дверцу холодильника и проверил содержимое: колбаса, яйца, минеральная вода, масло, сыр, хлеб в целлофановом пакете – Генка оказался заботливым начальником.
    Заварив на скорую руку чай из пакетика, Игорь устроился возле цветного телевизора с ощущением, что наконец-то ему повезло в жизни.

    Будильник прозвенел ровно в шесть часов. За окном рассвет уже торопил начинающийся день.
    Позавтракав, Игорь совершил утренний обход вверенной ему территории. Внешне всё было в порядке.
    Генка приехал к восьми. Открыв заднюю дверь «Мерседесса», выпустил из салона большую овчарку. Та, по-хозяйски осмотревшись вокруг, прямиком направилась к стоящему в нескольких шагах сторожу. Игорю стало немного не по себе от размеров собаки, её зубов и выражения чёрных глаз, но он не пошевелился.
    - Карина, это свой! – строго прикрикнул Геннадий.
    - Я свой, - стараясь говорить спокойно, произнёс Игорь, глядя в бездонные собачьи глаза. – А тебя, значит, зовут Кариной? Хорошее имя.
    Беспристрастно обнюхав Игоря, овчарка села возле его ног, и стала смотреть на Геннадия, ожидая команды.
    - Она тебя уже охраняет, - хохотнул Генка. – Подружитесь!
    Он подошёл к Игорю и протянул руку. Друзья поздоровались. Убедившись, что хозяину ничего не угрожает, Карина оставила свой пост и потрусила по тропинке между деревьями.
    - Своё хозяйство проверяет. Она здесь не в первый раз, - посмотрел ей вслед Геннадий.- Ну, пошли и мы заниматься делами!
    Они вошли в открытую дверь сторожки. Поинтересовавшись, как Игорь провёл ночь, Генка достал из кармана исписанный блокнот и стал объяснять, кто в ближайшие дни приедет отдыхать. Игорь делал записи в свою толстую тетрадь.
    - Главу администрации с семьёй разместишь во втором коттедже, - давал указания Генка, глядя в свой блокнот. - Они пробудут пару дней. Продукты у них свои, готовить будут сами. Следи только, чтобы мангалы были чистыми. Для всех, кто приедет с ними, откроешь третий дом. Подготовь чистое бельё. Для меня с отцом держи в готовности дом возле сауны. В него никого не впускай.
    - А самый красивый коттедж для кого? – поинтересовался Игорь.
    Геннадий посмотрел на него:
    - Этот большой дом - хозяина. В его отсутствие туда могут входить только уборщицы, и то под твоим присмотром. Там много всяких дорогих вещей… Слушай дальше: остаётся ещё один дальний домик… – Геннадий посмотрел в блокнот и задумался. - Его держи на всякий случай про запас. Может кто-то из нужных людей подъехать. Но без моего звонка в него никого не впускай. Если гости захотят попариться, включишь сауну. И поменяй в бассейне воду. Всё понял?
    - Понял, гражданин начальник! – весёлым голосом отрапортовал Игорь. Начиналась настоящая работа, и это обстоятельство не могло не радовать.
    Гости стали прибывать уже к обеду. Геннадий сам выходил встречать их автомашины. Игорь только открывал и закрывал ворота, не забывая вежливо здороваться с приезжающими.
    Сидящая у ворот на цепи Карина, ответственно облаивала каждую въезжающую дорогую иномарку.
    К вечеру собрались все, кого ожидали, и Игорь повесил на ворота замок. Гулянье началось задолго до ужина и продолжалось до глубокой ночи.
    Игорь старался не попадаться отдыхающим на глаза. Покормив Карину, он прицепил к её ошейнику поводок и пошёл вдоль забора на вечерний обход территории базы. На удивление собака оказалась воспитанной и послушной. Уверенно шествуя на поводке впереди сторожа, она угадывала направление, чутко настораживая уши на долетающие громкие выкрики отдыхающих, каждый раз оборачивая к Игорю умную морду и как бы спрашивая: «Гавкнуть?».
    - Тихо, тихо! – говорил он ей. – Пусть люди веселятся. У них праздник.
    «А у нас?» - смотрела чёрными бездонными глазами собака.
    - А у нас работа, - вздыхал Игорь. - Ничего, подожди, Карина, вот они уедут, будет и у тебя вкусное торжество.

    Праздники пролетели быстро. Игорь даже не заметил, как наступила середина мая. Он втянулся в работу и совсем не тяготился обязанностями сторожа, дворника и коменданта. Все приезжающие на отдых были людьми солидными и вели себя соответственно. Даже если заказывали девочек по вызову, то тех привозили дорогие машины, а сами девчонки выглядели как фотомодели из модных журналов. Игорь уже знал по именам нескольких постоянно посещающих вверенную ему базу жриц любви. И они при встрече всегда мило улыбались ему как старому приятелю, кидая мимолётное: «Привет, Игорёк!».
    Геннадий после праздников не приезжал, звонил раз в два дня. С продуктами в конце недели присылали водителя отца. Водитель на чёрном джипе привозил чистое постельное бельё, забирал в прачечную грязное и ни о чём не спрашивал. Игорь понял, что ему доверяют.
    Всё складывалось замечательно. Только приезжающие на отдых редко общались со сторожем. Лишь по необходимости: принеси, подай… Единственным другом, с которым можно было поговорить на базе, была Карина. В отсутствие гостей она свободно разгуливала по территории, чувствуя себя полной хозяйкой. Ей её работа нравилась так же, как и Игорю его. Собака признала в Игоре главного и в его присутствии характер не показывала.
    Прошёл месяц, и Геннадий привёз Игорю запечатанный конверт.
    - Там твоя первая зарплата, - бросил он, отдавая конверт в руки.
    Игорь пересчитал деньги. Сумма была небольшой, но, учитывая то, что сторож жил на всём готовом, приемлемой.
    - Обмоем? – предложил Игорь.
    - При случае - в другой раз, - отказался Генка.

     Благодатный, увитый зеленью июнь подходил к концу. Игорь, несмотря на плохо действующую левую руку, каждое утро чисто подметал дорожки, убирал опавшие сухие ветки из-под деревьев, поддерживал необходимый порядок. Никто из гостей на него не жаловался. Геннадий пару дней ближе к вечеру приезжал с друзьями. По возрасту все были не старше тридцати и бессовестно хвастались друг перед другом новенькими дорогими машинами. Компания шумно проводила время. Пьяный Генка каждый раз приходил в сторожку к Игорю с коньяком и водкой, но Игоря со своими друзьями не знакомил.
    Во второй приезд компания друзей заявилась вместе с девчонками. После полуночи гульба набрала самую силу: база утопала в электрических огнях, громко на весь лес звучала музыка, её рёв перекрывали выкрики и смех пьяных гостей. Даже в сторожке при плотно закрытых дверях и окнах невозможно было уснуть.
    Игорь взял поводок и повёл Карину к реке. Музыка доносилась до берега и мощными волнами прокатывалась по пляжу. Постояв недолго у воды, Игорь решил уже возвращаться в сторожку, и тут, в тиши повисшей музыкальной паузы, отчётливо услышал тихий плач. Он прислушался. Показалось? Игорь посмотрел на насторожившуюся собаку. Карина, навострив уши, застыла в напряжении, повернув морду по течению реки. Игорь знал, что там за кустами ивняка находится площадка для отдыха, оборудованная деревянными столиками и скамейками. И именно оттуда снова донёсся слабо различимый плач, заглушенный вновь зазвучавшей музыкой.
    - Вперёд! – тихо скомандовал Игорь, и Карина натянула поводок в темноту.
    Игорь зажёг фонарик и шагнул в кусты.
    Прямо за ивняком на песке сидела полураздетая девушка. Возле неё стоял голый мускулистый парень – один из гостей Геннадия. Парень был пьян и, увидев выскочившую из кустов огромную собаку, от неожиданности повалился на спину.
    - Помогите! – жалобно закричала девушка, заметив Игоря.
    - Карина, сидеть! – приказал Игорь собаке. Та послушно уселась на песок  возле ног упавшего парня, не сводя с того глаз.
    - Что тут у вас? – спросил Игорь, глядя на девушку. Та попыталась встать.
    - Помогите! – снова попросила она.
    В этот момент Карина зарычала и ощетинилась, сделав стойку по направлению к реке. Игорь увидел, как из воды на берег входит мокрый и тоже совершенно голый мужчина.
    - Ты кто такой? – Мужчина застыл на границе воды и берега, заметив ощетинившуюся собаку.
    - Я забираю девушку, - вместо ответа сказал Игорь и помог ей подняться.
    - Лучше сам убирайся отсюда! – с угрозой в голосе прошипел мужчина и сделал шаг.
    Карина зарычала громче.
    - Ещё одно резкое движение, и я отпускаю собаку, - предупредил Игорь.
    - Ты сторож, что ли? Мы с тобой завтра поговорим, - пообещал мужчина.
    - Завтра и поговорим. – Игорь подождал, пока девушка подберёт разбросанную одежду, и пошёл вслед за ней, держа собаку за ошейник.
    Шли молча. Возле домиков девушка, сказав: «Спасибо вам! Только не говорите никому!», прошмыгнула в открытую дверь ближайшего коттеджа, стараясь остаться незамеченной компанией, сидящей у костра.
    Игорь посадил Карину на цепь и закрылся в сторожке. Он приготовил постель, выключил свет, лёг, закрыл глаза и постарался заснуть. Но мешала музыка, доносившаяся с улицы, и из головы не выходило происшествие на пляже. Вновь и вновь он мысленно возвращался к случившемуся и, взвешивая свои действия, оставался в уверенности, что поступил правильно.
    Рано утром его разбудил громкий стук в дверь. На пороге стоял Геннадий  с опухшим от спиртного и бессонной ночи лицом.
    - Ты чё вчера натворил?! – Геннадий был настроен решительно. От него за метр несло перегаром.
    - Это ты про девчонку на берегу? – догадался Игорь. – Помог девушке дойти до домика.
    - Ты знаешь, на кого ты «наехал»? Ещё собаку грозился спустить!
    - Гена, всё не так было…
    Но Геннадий не дал Игорю возможности оправдаться:
    - Как там было, мне уже рассказали. Ты обидел двух очень уважаемых людей. Очень уважаемых! И из-за кого? Из-за какой-то шлюхи! Проститутки!
    - Она не проститутка. Я проституток знаю.
    - Знает он! Я тебе говорю – проститутка!
    - И что теперь?.. – не стал дальше спорить Игорь.
    - А вот что теперь – я не знаю!
    Гена прошёл в комнату и тяжело опустился на кровать.
    - Сиди в сторожке и не показывайся никому на глаза, - произнёс он через некоторое время. – Я постараюсь гостей увезти сразу, как проснутся. Может, прокатит. Главное, чтобы у них не возникло желания с тобой разборками заниматься прямо тут.
    - Что, так серьёзно?
    - Не представляешь, как! – Генка повысил тон.
    - Это твои друзья?
    - В бизнесе друзей нет! – уже спокойно произнёс товарищ. - Понял? Это нужные люди. Иди, открой ворота, запрись в комнате и сиди тихо! Нет тебя…

    Прошло три часа. Игорь через окно смотрел, как иномарки с крутыми номерами одна за другой покидают базу. На всякий случай он закрыл в сторожке Карину, и гостей никто не провожал.
    Геннадий позвонил на следующий день.
    - У меня для тебя плохие новости, - произнесла трубка его голосом. – Отец велел тебя уволить.
    - Когда мне уходить? – Внутри всё сжалось, Игорь почувствовал спазм, подкативший к горлу. Работу терять не хотелось. И на базе он уже ко всему стал привыкать.
    - Я упросил отца – можешь отработать две недели. За это время мы подберём замену. – Трубка засигналила короткими гудками.
    Весь оставшийся день Игорь ходил с опущенной головой, мысленно прощаясь с высокими соснами, с уложенными брусчаткой дорожками, с красивыми домиками, с сосновой аллеей, с песчаным пляжем – со всем, что успел полюбить. Покидать это замечательное место его душа противилась. А деревья, чуть покачиваясь на ветру, поскрипывали своими, уходящими ввысь, стволами, как бы подбадривая Игоря, и будто шепча ему: «Всё хорошо. Всё будет хорошо…».
    - Вот, Карина, - говорил он внимательно слушавшей его овчарке, - через две недели мы с тобой расстанемся. И я больше не увижу ни тебя, ни этой сторожки, ни этих сосен…
    Собака, будто разделяя его тоску, негромко заскулила и лизнула Игоря в лицо.
    - И мне не хочется с тобой расставаться! – Игорь обнял овчарку за шею, и та принялась лизать его в ухо.
    - Перестань! – Игорь здоровой рукой стал трепать Карину за холку. – Ты-то чего сопли распустила? У нас с тобой ещё есть две недели. Пошли службу нести.
    Внешне ничего не изменилось в распорядке Игоря. Он поднимался всё также рано и до темноты наводил порядок, принимал и провожал гостей. Только Генка стал звонить лишь для того, чтобы дать очередные распоряжения.
    Когда до назначенного срока увольнения осталось восемь дней, Геннадий приехал на базу на своём «Мерседессе».
    - Как идёт поиск моей замены? – поинтересовался Игорь.
    - Уже нашли. Через десять дней готовься сдавать дела.
    - Почему через десять – мои две недели истекают через восемь?
    - Истекают. Тут вот какое дело: звонил хозяин, сказал, чтобы базу подготовили для его жены и дочки. Они приезжают как раз на десять дней. Просил, чтобы никого лишнего на базе в это время не было. Я подумал, раз ты всё тут знаешь, поработай, пока жена хозяина и дочь будут отдыхать. Расчёт получишь за все дни.
    - Раз надо – поработаю, - пожал плечами Игорь. – Когда прибывают дорогие гости?
    - Завтра вечером. А с утра в твоё распоряжение прибудут две бригады из клининговой компании: одна наведёт блеск внутри домиков, другая – снаружи. К приезду хозяйки всё должно сиять! Пляж возьми под особый контроль – чтобы там ни одной соринки!.. Продукты привезут тоже завтра.
    - Понял. Всё сделаем.
    - Да, и сам чтобы выглядел прилично! Что это у тебя за спортивный костюм? – Геннадий с критической улыбкой оглядел Игоря. – На какой помойке нашёл?
    - На «толкучке» купил! – надулся Игорь. – Китайский.
    - Ладно, - примиряюще улыбнулся Генка. – У нас с тобой размер один. Завтра пришлю фирменное что-нибудь, чтобы не стыдно было тебя хозяевам показывать.
    - Не надо ничего… - Игорь попробовал отказаться.
    - Считай это премией тебе за хорошую работу! – не стал его слушать Геннадий. – Пошли, осмотрим завтрашний фронт работ.

    К приезду хозяйки база отдыха выглядела идеально. Постарались специалисты по уборке: всё было помыто и подкрашено. Даже окна на чердаках коттеджей сияли чистотой.
    Игорь в обед сводил Карину на речку, искупал её с шампунем, вычесал специальной собачьей щёткой, отчего огромная овчарка стала казаться ещё больше в размерах, а её благородная шерсть пышно лоснилась на солнце. Потом он сам принял душ и надел переданный с водителем, доставившим продукты, спортивный костюм и кроссовки. Генка не пожалел денег «на премию» и приобрёл  для Игоря фирменный «Адидас».
    Было ещё светло, когда за воротами пропел знакомый автомобильный сигнал. Игорь расторопно отворил ворота и на территорию базы не спеша въехал огромный чёрный внедорожник с тонированными стёклами, за ним  - «Мерседесс» Геннадия. При виде этих двух машин пристёгнутая на цепь Карина приветливо завиляла хвостом.
    Внедорожник без остановки проследовал к хозяйскому дому, а «Мерседесс» занял место на стояночной площадке возле сторожки.
    Закрывая ворота, Игорь заметил, как из внедорожника первым появился отец Геннадия – крепко сбитый седеющий мужчина. Он открыл заднюю дверь салона и, подав руку, помог выйти из машины двум стройным девушкам. Затем услужливо распахнул перед ними двери коттеджа, и все трое скрылись в нём.
    - А где хозяйка? – поинтересовался Игорь у подошедшего Геннадия.
    - А ты что, не разглядел? – удивился Генка. – Приехала хозяйка и её пятнадцатилетняя дочь. Кстати, дочка - такая девица… - Геннадий состроил мечтательное лицо, подняв оттопыренный большой палец правой руки. – Во! Вся в мать. Я б её… Но обе с характером. Так что придётся тебе здесь перед ними попрыгать.
    - Значит, попрыгаю десять дней, - усмехнулся Игорь. - А ты не упускай свой шанс, начинай ухаживать за дочкой. Глядишь, года через три станешь зятем нефтяного магната.
    - Ты её мамашу не знаешь! - стал суровым Геннадий. – Такая змеюка! Никого к дочери не подпускает. Ну, увидишь сам… - Генка переменил тон на начальствующий: - Баня готова?
    - Готова. Сауна нагрета. Вода в бассейне чистая, - доложил Игорь.
    - Иди, растапливай мангал, а я узнаю, что приготовить.
    Хозяйку и её дочь Игорь рассмотрел поближе, когда они выходили из сауны, завёрнутые в одинаковые махровые халаты. Одного роста, почти одинаково сложенные, обе светловолосые и светлоглазые, распаренные, без косметики на лицах, с мокрыми волосами, - они больше походили на двух сестёр, чем на мать и дочь. Когда хозяйки проходили мимо Игоря, раскладывающего на пышущем жаром мангале шампуры с кусками сочного мяса, тот учтиво поздоровался. Первой ответила на его приветствие дочь. Мать немного задержалась с ответом, смерив Игоря с головы до ног строгим взглядом. «Прав был Генка - они похожи! - подумал Игорь. – Дочь – красавица. А мать - очень серьёзная женщина».

    Два дня на базе гостили Генка с отцом, и все два дня они окружали своими заботами хозяек. Игорю доставались лишь мелкие поручения: принести, отнести, наколоть, разжечь, убрать. Несколько раз он украдкой засматривался на хозяйскую дочь, когда та появлялась в купальнике. Природа щедро одарила пятнадцатилетнюю девушку почти оформившейся женской красотой, и контраст между детской невинностью в лице и женственной сексуальностью в фигуре притягивал мужской взгляд. Однажды, когда Игорь в очередной раз провожал глазами девушку, направлявшуюся на пляж, он наткнулся на жёсткий взгляд её матери. Ничего хорошего этот взгляд ему не сулил и Игорь, сделав вид, что осматривает территорию, направился в обратную от пляжа сторону.
    На третий день утром Генка пришёл в сторожку сообщить, что они с отцом уезжают. И настоятельно рекомендовал приятелю не маячить перед глазами хозяйки и особенно её дочери.
    - Они даже меня с папанькой просили не беспокоить их до самого отъезда. Анна Викторовна сказала, что никого не хотела бы видеть. Её дочке Полине заниматься нужно - она в следующем году едет учиться заграницу. Вот так.
    - Не волнуйся, сделаю всё, как надо, - пообещал Игорь.
    - Ну, бывай! – Генка на прощание пожал руку. – Если что – звони!

    На базе кроме Игоря остались только хозяйка и дочь. Карине они обе не нравились, потому что свободолюбивой овчарке почти всё время приходилось сидеть на цепи, и виновницами этого безобразия она по-собачьи справедливо считала двух чужих женщин, перед которыми все люди почему-то расшаркивались. Она даже пыталась лаять на них издалека, громко выражая своё несогласие с отсутствием свободы.
    Игорь, выполняя свою работу, старался не попадать в поле зрения хозяек.
    До конца дня эти две важные персоны его не тревожили. И весь день прошёл спокойно.
    На следующее утро, поднявшись в шесть часов, Игорь почистил хозяйский мангал, принёс заготовленные с вечера дрова и стал заниматься делами, расписанными по плану на целый день.
    Хозяйка с дочерью поднялись поздно. Вначале они позавтракали, затем сходили на речку, потом стали заниматься приготовлением обеда. После обеда они снова ходили на пляж, потом на пару часов скрылись в доме. Когда, ближе к вечеру, заслышав женский смех, Игорь выглянул в окно, увидел, что Анна Викторовна с дочерью качаются на качелях. Подходило время ужина и стоило проверить готовность мангала возле хозяйского дома. И момент показался очень удачным – Анна Викторовна с Полиной находились на площадке по другую сторону большого коттеджа. Игорь взял в левую руку пустое ведро для золы, в правую – сумку с дровами, и направился туда, где стоял фигурно выкованный мангал.
    Вытряхнув золу и угли, он уже собрался уходить, когда услышал за спиной:
    - Вас Игорем зовут?
    Он обернулся. В нескольких шагах стояла дочь хозяйки в лёгком летнем сарафане на тоненьких бретельках. Голубые глаза смотрели открыто, на лице - приветливая улыбка.
    - Игорем. А вы бы не ходили босяком, тут шишки везде острые, - позволил он себе сделать замечание, досадуя на то, что его заметили.
    - А мне нравится ходить босой. А вам?
    - Говорят, не ходите...
    - Так вам нравится? – девушка не обращала внимания на грубость.
    - По-разному, - пожал плечами Игорь. – Может, нужно чего сделать, приготовить, принести – вы не стесняйтесь, меня зовите. – Он почувствовал, что ему приятно смотреть на дочь хозяйки и приятен сам разговор, но нужно было помнить о своих обязанностях.
    - Мы уху хотим сварить на ужин, - ещё раз улыбнулась девушка. – Рыба свежая есть. Но её почистить нужно. Возьмётесь?
    - И почищу. И сварю. – Игорь с готовностью поставил ведро с золой на землю. – Где рыба?
    - В холодильнике.
    - Давайте, я заберу её и у себя в сторожке почищу. У меня там специальное место есть. А варить можно и на костре. А хотите, - на газовой плите.
    - Я думаю, на костре вкуснее, - рассмеялась девушка.
    - Значит, сварим на костре! - даже не попытался скрыть довольную улыбку Игорь.
    - Сделаем так: мы возьмём рыбу и пойдём к вам. И вы мне покажете сторожку.
    «Уверенная в себе!», - подумал Игорь. А вслух спросил:
    - Ваша мама не будет против? – Он уже заметил неторопливо вышедшую из-за угла дома Анну Викторовну. Женщина с интересом прислушивалась к разговору молодых людей.
    - Против чего? – не поняла Полина. Она стояла спиной и не могла видеть мать.
    - Ну, того, что вы пойдёте со сторожем.
    - Глупости какие! - хмыкнула Полина. – У меня мама самая лучшая на свете! И очень умная…
    - Добрый вечер, Анна Викторовна! – поздоровался Игорь.
    - Здравствуйте! – с лёгким налётом улыбки на лице поздоровалась хозяйка.
    - Мамочка, мы с Игорем насчёт ухи договорились! Он нам её приготовит на костре! - Бросилась навстречу матери дочь, с такой радостью в голосе, будто речь шла о чём-то очень значительном.
    - А мы ему поможем, - красивым голосом произнесла хозяйка, не отводя строгих глаз от молодого человека. – Мне тоже интересно посмотреть, как тут живёт персонал? Вы нам покажете свои владения, Игорь?
    - Покажу, - растерялся он. – Только они ваши…
    «А мама у Полины совсем не злая, - думал он, сопровождая хозяек к сторожке. – Строгая. И красивая. Особенно глаза – в душу проникают».
    Учуяв женщин, дремлющая у будки Карина поднялась и приготовилась выразительно гавкнуть, но Игорь погрозил ей кулаком, и она снова улеглась на землю, напустив на морду безразличный вид.
    - Воспитанная у вас собака! - сквозь лёгкий смех тепло произнесла Анна Викторовна. Из её уст это прозвучало похвалой, и Игорь почувствовал ещё большее расположение к этой женщине. Ему захотелось сделать ещё что-нибудь приятное для неё и для её дочери.
    - А знаете, какая она понятливая! – Он подбежал к овчарке и присел на корточки.
    Хозяйки остановились и стали с интересом наблюдать, что же будет дальше.
    - Карина, - обратился Игорь к поднявшей голову собаке, - если ты пообещаешь подружиться с Анной Викторовной и Полиной, я отпущу тебя с цепи.
    Словно поняв его слова, овчарка подползла к Игорю на брюхе и положила голову ему на колени, глядя умными глазами на женщин.
    - Понимает! – восхищённо воскликнула Полина.
    Игорь отстегнул от ошейника цепь и приказал:
    - Ну иди, знакомься.
    Потом посмотрел на Анну Викторовну и Полину:
    - Вы только не бойтесь. Она всё понимает.
    Большая овчарка легко поднялась на лапы и, чуть виляя хвостом, подошла к женщинам. Сначала она лизнула руку Полине, приведя ту в неописуемый восторг, потом подошла к Анне Викторовне и села возле её ног.
    - А почему она мне не лижет руки? – удивилась хозяйка.
    - Уважает, - пояснил Игорь. – Вы у неё лапу попросите.
    Анна Викторовна присела на корточки и, глядя собаке в глаза, спросила:
    - Ты мне лапу дашь, подруга?
    Отвернув в сторону морду, овчарка подняла правую лапу. Полина громко рассмеялась, а Анна Викторовна пожала собачью лапу со словами:
    - Ну, будем дружить, Карина. Какая ты у нас гордая!
    Игорь, наблюдавший сцену знакомства, был очень доволен произведённым эффектом.
    - Молодец, Карина! – похвалил он овчарку. – Иди, гуляй!
    С благодарностью взглянув на Игоря, собака сорвалась с места и потрусила по дорожке в сторону пляжа.
    - Не убежит? – проводила её взглядом поднявшаяся с земли Анна Викторовна.
    - Нет, - посмотрел вслед овчарке Игорь. – Знаете, она ревнует.
    - Ревнует?
    - Без вас она чувствовала себя здесь хозяйкой. Вы уж извините…Собаки очень сентиментальны. Ревнует.
    - А вы знаток собак?
    - Я много читал о них. - Игорь взглянул на Анну Викторовну и поймал направленный на него очень внимательный взгляд.
    - Вы любите книги, Игорь?
    - Люблю. Когда учился в школе, много читал. Сейчас времени на это меньше, но при случае всегда беру книгу с собой.
    - И что вас интересует?
    - Всё. Раньше, конечно, больше увлекался боевиками и остросюжетными романами. Сейчас стала интересной история. Без прошлого нет будущего…
    - А сколько вам лет?
    - Девятнадцать. Скоро двадцать. А что?
    - Да рассуждаете, как человек, проживший долгую жизнь.
    - Бабушка у меня очень мудрая была, она и привила любовь к книгам… Но чего же мы стоим? Проходите в сторожку.
    Игорь показал гостьям свой домик. Потом, кое-как отбившись от предложений помощи, принялся за рыбу. Готовить он любил. Бабушка с раннего детства приучала Игорька к самостоятельности. Её усилиями он рано научился читать и считать, стирать себе бельё, готовить. Выпотрошенные тушки рыбин Игорь положил в большую кастрюлю и залил водой из родника.
    - Раз в три дня я езжу на мотороллере за пять километров отсюда, - пояснил он, наблюдавшим за его действиями хозяйкам. - Там на краю леса, на пригорке, бьёт родничок. Вода из него чистая и вкусная. Я вам чай из неё сегодня сделаю.
    Поставив кастрюлю с рыбой на огонь, Игорь принялся за приготовление чая. Он принёс из сторожки в беседку у хозяйского дома пластиковую бутыль с родниковой водой. Анна Викторовна с Полиной вынесли на улицу большой старинный самовар с отливающим медью боком и поставили его на поднос. Игорь насобирал сухих сосновых шишек и разжёг чудом хорошо сохранившийся раритет. Пламя от горящих шишек поднималось на высоту надставленной металлической трубы и вырывалось из неё яркими всполохами огня  с тугим подвыванием, как из сопла реактивного двигателя. Когда Игорь бросал в прожорливую трубу новые порции сухих шишек, огненное жерло проглатывало их, салютуя вылетающими в небо снопами искр. Это огненное действо в сгущающихся сумерках и тиши леса производило завораживающий эффект.
    - Как красиво! – на выдохе восхищённо произнесла Полина.
    - Здесь вообще красивые места, - поддержала её мать. – А сегодня такая погода - просто чудесный вечер. Спасибо вам за помощь, Игорь.
    - Это моя работа, Анна Викторовна. – Его тронули слова благодарности из уст строгой хозяйки.
    Добавив в кастрюлю с кипящей рыбой картошку, морковь и лук, Игорь пошёл к дровнице за новыми поленьями. Вернулся к костру в сопровождении Карины. Полина тут же занялась собакой. Та великодушно позволила хозяйской дочери обращаться с собой как со щенком: приносила палочку, выполняла команды «Сидеть», «Лежать», подавала переднюю лапу. Полина заливалась счастливым смехом, а Карина поглядывала на Игоря с вопросом в чёрных глазах: «Сколько ещё продлятся эти детские забавы?».
    Анна Викторовна, сидя на лавочке возле стены дома, смотрела на дочь и о чём-то думала.
    - Уха готова! – объявил Игорь и пригласил дам.
    Первой у накрытого стола оказалась Полина, за ней - Карина.
    - А ты чего так преданно смотришь? – пожурил собаку Игорь. – Твой ужин будет в сторожке. Иди на место.
    - Покормите Карину ухой, Игорь, - заступилась за животное подошедшая Анна Викторовна. – Она заслужила.
    Овчарка, благодарно глядя на свою защитницу, энергично завиляла хвостом.
    - Ну, повезло тебе! – развёл руками Игорь. – Тащи сюда свою чашку.
    Карина со всех ног кинулась к сторожке и через минуту вернулась с большой алюминиевой миской в зубах.
    - Ах ты, умница! – восхитилась Анна Викторовна. – Сейчас мы тебе нальём ухи погуще и чтобы без костей…
    Игорь взял миску из собачьей пасти и поднёс к столу. Хозяйка, ловко орудуя черпаком, налила из кастрюли до краёв.
    - Смотри, горячо! – предупредил Игорь, опуская миску на землю. – Подожди, пусть остынет. Дай я тебе туда хлеба накрошу. Фу! Нельзя!
    Карина, сунув морду в горячее, улеглась возле еды, глядя грустными глазами на свой  слишком медленно остывающий ужин.
    - Игорь и вы присаживайтесь с нами! – пригласила Полина.
    - Да… я там у себя… - попытался отказаться он.
    - Садитесь! – распорядилась хозяйка.- Вы готовили, вам и пробу снимать.
    - Благодарю. – Игорь устроился с самого краю в торце стола. Испытывая невероятное стеснение, он не знал, что делать дальше. Обязанности распорядительницы взяла на себя Полина. Она бойко разлила по тарелкам уху, подала нарезанный хлеб и продекламировала по слогам:
    - При-сту-пим!
    Уха оказалась вкусной и заслуживала похвалы.
    - Игорь, вы меня удивили! – посмотрела на него Анна Викторовна, отставляя пустую тарелку. – Вы всё умеете!
    - Да не всё… - ещё больше засмущался он, чем вызвал улыбки на лицах хозяйки и её дочери.
    Полина вынесла из дома пирог с клубникой. Чайную церемонию Игорь проводил сам: он разливал по чашкам заварку, доливал из самовара кипяток, резал и подавал кусочки пирога.
    - Дымком попахивает! – закрыв глаза, произнесла Анна Викторовна, потянув тонкими ноздрями воздух над кружкой с чаем. – Как в детстве!..
    Сгустившиеся сумерки мягко перешли в ночь, и Игорь включил освещение. В лучах электрического фонаря беседка с накрытым столом и пузатым самоваром посередине стала ещё уютнее, словно островок света среди сказочного дремучего леса.
    - Прекрасный ужин, - констатировала Анна Викторовна. – И прекрасный вечер. Но, наверное, пора прибираться.
    - Мама, а давай Игорю споём! – обратилась к ней Полина. Мать на несколько секунд задержала взгляд на молодом человеке, а потом неожиданно спросила:
    - А что у вас с рукой, Игорь?
    - Да так… осколком снаряда зацепило, - посмотрел на свою левую руку он. - Теперь вот плохо слушается.
    - Где вас зацепило? – насторожилась Анна Викторовна.
    - На войне… на грузинской. В прошлом году.
    - Вы служили в армии?
    - Три месяца. И столько же провалялся в госпитале.
    - Бедный мальчик… - вырвалось у Анны Викторовны. В её глазах мелькнуло участие, но в следующую секунду женщина взяла себя в руки: - И как же вы с такой рукой управляетесь? Трудно, наверное? – Теперь её голос звучал почти сухо.
    - Я привык. – Игорь отвёл глаза. Он не мог себе представить, что Анна Викторовна будет его жалеть и даже петь. Для него. Но то, что произошло в следующую секунду, заставило встрепенуться - женщина вдруг запела красивым низким голосом. Почти сразу к ней присоединилась Полина. Их голоса были похожи, но раскладывались на первый и второй. Вместе получался почти профессиональный дуэт. Видно, мать и дочь часто пробовали себя в песенном жанре. Они пели о неразделённой девичьей любви, о счастье в мечтах. И песни-то выходили грустными, но Игорю было хорошо от них.
    Когда, пожелав спокойной ночи, Анна Викторовна ушла в дом, Полина вызвалась помочь Игорю убирать посуду.
    Они вместе мыли тарелки и чашки под краном возле сторожки. Особенно долго им пришлось тереть закопченную на костре кастрюлю. Невозмутимая Карина, неотлучно сидевшая рядом, получала в свой адрес смешные комплименты, шутки и замечания, но продолжала ответственно охранять несерьёзную парочку. Она была выше всяческих дурачеств, потому что несла службу.
    Когда всё было убрано и помыто, Игорь посмотрел на часы:
    - Уже первый час. Вам пора спать, Полина.
    - Во-первых, я спать не хочу! – заупрямилась девушка. – А, во-вторых, давай перейдём на «ты». Ведь ты всего на четыре года меня старше.
    Ему польстило предложение девушки.
    - Давай на «ты», - согласился Игорь. – А что мы будем делать?
    - Ну, не знаю… - задумчиво протянула она. – Давай погуляем. Или пойдём купаться.
    - Вода в реке ночью холодная, - предупредил Игорь.
    - Тогда пошли просто гулять на пляж! – Полина решительно направилась к аллее.
    - Карина, гулять! – Игорь, захватив в сторожке фонарик, поспешил догнать девушку.
    Они спустились к самой реке и стали слушать ласкающий слух плеск воды. Полина подставила ногу набежавшей волне.
    - Совсем не холодная! – посмотрела она на Игоря. – Я купаться хочу!
    - Может, не стоит? Тут дно крутое и течение сильное. В темноте заплывать далеко нельзя.
    - Я у берега. А ты пойдёшь со мной в воду?
    - Да я плавки не захватил, - потупился Игорь.
    - И я без купальника, - засмеялась девушка. – Давай сделаем так: я здесь в воду войду, а ты иди за кусты и там входи. Встретимся в реке. Ну, иди!
    - Карина, остаёшься охранять Полину! – распорядился Игорь. Овчарка послушно села на песок.
    Испытывая трепет от мысли, что нравившаяся ему девушка будет без купальника, Игорь зашёл за кусты, быстро скинул с себя спортивный костюм и, оставшись в одних трусах, вошёл в воду. В первый же момент холодная речная вода заставила всё внутри сжаться и остудила ненужные мысли в разгорячённой голове. Игорь решительно окунулся по шею и поплыл навстречу Полине. Плавать он мог только на спине, работая в основном ногами – плыть по-другому мешала повреждённая левая рука.
    Когда из-за кустов показался берег, Игорь увидел, Полину: девушка стояла покалено в воде, и на фоне серого речного берега её фигура выделялась мраморной статуэткой с белым треугольничком тонких трусиков.
    - Ну, смелее! – крикнул Игорь.
    - Ой! – Прикрыв руками грудь, девушка ушла в воду. – Холодная! – Она поплыла навстречу Игорю.
    - Далеко не заплывай! – напомнил он. – Там течение сильное.
    - Но ты же рядом! – Полина направилась к середине реки.
    - Ты когда-нибудь слушаешься! – с раздражением бросил он, стараясь не отставать. – Нас там снесёт, а дальше берег крутой. Возвращайся. Обещаю завтра днём сплавать с тобой на другую сторону.
    - Обещаешь? – Полина повернула голову.
    - Обещаю.
    - Ладно, возвращаемся! – она развернулась и поплыла обратно, но течение уже несло их.
    Они достигли берега там, где он оказался отвесным и скользким. Повсюду чернели коряги.
    - Отвернись! – потребовала Полина. – Я выхожу.
    Но с первой попытки это у неё не получилось: девушка соскользнула по крутому склону обратно в реку. Если бы у Игоря действовала левая рука, то выйти из воды им не составило бы большого труда. Но он мог рассчитывать только на одну руку.
    - Давай выберусь сначала я. А потом помогу тебе, - предложил он.
    - Я сама! – не сдавалась дрожащая от холода девушка.
    С края обрыва над их головами донёсся собачий лай.
    - Всё будет нормально. Вот и Карина нас нашла, - попытался ободряюще улыбнуться Игорь. Но холодная вода уже сводила синюшной судоргой губы.
    Собрав все силы, он подтянулся, одной рукой уцепившись за торчащую корягу, но дно крутого скользкого берега упрямо уходило из-под ног. Но вот правая ступня упёрлась во что-то твёрдое. Игорь смог устоять, и в следующую секунду уже был на берегу.
    - Хватайся, - он нагнулся и протянул правую руку плавающей у его ног Полине.
    - Нога… - простонала та. – Ой!.. Свело…
    Игорь понял, что медлить нельзя.
    - Руку! – Это прозвучало, как приказ. – Руку давай!
    Девушка больше не раздумывала  – с тихим вскриком «мамочки!» она крепко ухватилась за протянутую руку обеими руками. Игорь почувствовал нагрузку и его ноги заскользили по склону. Чтобы не свалиться в воду, он  сел, затем всем телом потянул девушку на себя и ощутил спиной остроту торчащих коряг, но всё ещё медленно продолжал съезжать вниз. Нестерпимая боль прорезала спину, сбивая дыхание, но он не отпускал Полину.
    - Быстрее! – сквозь сжатые зубы вырвался стон.
    Наконец девушке удалось ухватиться одной рукой за выступающий корень дерева, и скольжение прекратилось.
    Полина лежала на боку на грязном склоне берега над самой водой, держась одной рукой за корень, а другой - за согнутую ногу. Она не шевелилась.
    - Ой, как больно! - Девушка плакала.
    Осторожно, чтобы самому не упасть в воду, Игорь приблизился.
    - Отпусти. Дай посмотрю.
    - Что? - не поняла Полина.
    - Ногу давай. А руку убери.
    - Зачем?
    - Это судорга свела мышцы. Нужно выпрямить ногу. Я тебе сейчас помогу. Но ты потерпи.
    - Не надо. Пройдёт. Само… Ой!.. Мамочка!
    - Мы с тобой сейчас в речку свалимся, - Игорь был непреклонен. – Я сказал, руку убери!
    Полина несмело подчинилась, глядя глазами полными страдания.
    - Крепче держись за корни! – С этими словами Игорь потянул на себя согнутую ногу девушки, выпрямляя её.
    Ночной берег огласился девичьим визгом. Ему вторил заливистый собачий лай с края обрыва.
    - Всё… - тихо сказал Игорь. – Вот и всё. Не болит больше?
    - Вроде отпустило. – Притихшая Полина недоверчиво смотрела на Игоря.
    - Можешь вставать? Только аккуратно. – Игорь стал подниматься по склону, стараясь не делать резких движений - спина саднила и горела. Он чувствовал, как по пояснице стекает кровь.
    Полина выбралась на берег за ним, но теперь её нагота не волновала Игоря.
    Их встречала радостным лаем овчарка.
    - Вот это приключение! – в весёлом возбуждении тихонько воскликнула Полина, массируя стройные ноги и совсем не стесняясь присутствия мужчины. - Класс! Только мы с тобой все вымазались в грязи.
    - Взгляни, пожалуйста, что у меня там, - попросил Игорь, повернувшись спиной.
    - Господи! У тебя кровь, и вся кожа содрана! – воскликнула девушка, в её возгласе прозвучала неподдельная боль. – Скорее к нам на базу!
    - Ничего страшного, – попытался  успокоить её Игорь.
    Полина по еле приметной тропинке сквозь кусты торопливо пошла вперёд, держа Игоря за руку.
    - Всё будет хорошо, Игорёк! - чуть не плача, причитала она. – Это всё из-за меня! Дура упрямая!..
    На пляже их ожидал сюрприз - возле собранной и сложенной в кучу одежды стояла Анна Викторовна.
    - Как это понимать? – был её первый вопрос, адресованный Игорю. Но голос с металлическими интонациями не предвещал ничего хорошего обоим любителям ночных купаний.
    - Мама!.. – успела выкрикнуть Полина.
    - Оденься! Бесстыдница! – прервала её Анна Викторовна, подняв с земли и швырнув в лицо дочери сарафан. – А вы, молодой человек! Что вы себе позволяете?! Я в вас ошиблась. Девочке только пятнадцать лет! Вы знаете, что я с вами сделаю?!
    - Мама! – жёстко выкрикнула Полина, не собиравшаяся надевать сарафан на грязное тело. – Игорь спас меня!
    Она шагнула к стоявшему с опущенной головой Игорю и повернула его спиной к матери.
    - Смотри! Меня унесло течением. От холодной воды начались судорги. Если бы не Игорь, ты бы уже не разговаривала со своей глупой дочерью. Он меня вытащил. Ему самому нужна помощь!
    - Что это вас так… - растерянность Анны Викторовны быстро сменилась решительностью привыкшей распоряжаться женщины. – Чего мы стоим? Быстро к нам в дом! Там аптечка и медикаменты. Я сказала быстро!
    Раньше всех выполнила команду Карина, кинувшаяся со всех ног вверх по ступенькам. Остальные, подождав, пока Полина смоет в реке грязь с тела и наденет сарафан, направились следом.
    - Я слышу - собака на берегу заливается. У меня как сердце почуяло! Зачем вы в такую холодную воду полезли? – отчитывала мать свою непутёвую дочь и Игоря, когда они поднимались по лестнице.
    - Это всё я виновата! Игорь отговаривал, но ты же меня знаешь, – каялась Полина. – Прости, мамочка.
    - Будешь теперь за парня отвечать, выдумщица!

    Ополоснувшийся в душе Игорь лежал на животе под ярким светом люстры на мягкой тахте, а над его спиной колдовали феи. Боль можно было терпеть. Сейчас он был даже рад, что всё случилось именно так, как случилось. Перекись водорода и йод на открытые раны, конечно, были не самыми приятными ощущениями в жизни, но прикосновения нежных женских рук компенсировали любые муки.
    - Мам, а последствий не будет: заражения или осложнений? – с тревогой спрашивала дочь.
    - Грязь в раны попала. Конечно, не мешало бы сделать  прививку от столбняка, - отвечала Анна Викторовна, - но у нас сейчас такой возможности нет. А так мы с тобой сделали всё, что нужно, раны обработали. Сейчас наложим повязку, а завтра отправим твоего спасителя в город в больницу.
    - Анна Викторовна, - запротестовал Игорь, - не надо в больницу. И так заживёт.
    - Не спорь! – отрезала хозяйка.
    - А кто же на базе останется? Вам двоим нельзя…
    - Позвоним, кому следует – найдут тебе временную замену, - была непреклонной Анна Викторовна.
    - Да уже нашли, - проворчал Игорь. – Я тут и так работаю последние дни.
    - Как это? – Анна Викторовна непонимающим взглядом уставилась на пострадавшего. – Объясни!
    - Да была одна история… - Игорь в двух словах поведал о том, как помог девушке на пляже.
    - Теперь меня увольняют, - закончил он свой короткий рассказ.
    Мать и дочь молча переглянулись. Анна Викторовна покачала головой.
    - Садись, будем тебя бинтовать, - распорядилась она.
    Игорь послушно поднялся.
    - Боже! – Испуганный возглас взрослой женщины заставил его вздрогнуть - она смотрела широко раскрытыми глазами на кривую уродливую, отливающую синевой, борозду на его левом плече. Игорю стало не по себе, и он закрыл шрам рукой.
    - Не надо стесняться своих ран, - тихо произнесла хозяйка, - они только украшают настоящих мужчин.
    - А вы меня считаете настоящим? – Он смотрел в её глаза, и ему почему-то в первый раз не хотелось отводить взгляда.
    - Ты это уже всем доказал, мальчик, Жаль, что вам, таким юным, приходится это доказывать. Тебе, наверное, было очень больно?
     - Терпимо. - Игорь только сейчас обратил внимание на то, что Анна Викторовна давно уже перешла в обращении с ним на «ты». И он, как ребёнок, не познавший за девятнадцать лет материнской любви, всей душой потянулся к этой сильной и красивой женщине. Ему нужна была её забота, так же, как нужен был её голос, запах волос, прикосновения её нежных пальцев. Он хотел чувствовать их ещё и ещё. Он бы с удовольствием проболел очень долго, лишь бы Анна Викторовна всегда была рядом. В трудные моменты жизни Игорь никогда не вспоминал мать, потому что не помнил тепла её рук. А совсем чужая женщина дала ему это тепло, заботу, и, окружённый ими, Игорь почувствовал себя в безопасности, вспомнив, как об этом мечтал в детстве. Глядя на бинтующую его Анну Викторовну, Игорь мысленно просил Бога о том, чтобы эта женщина перестала быть чужим ему человеком. По возрасту Анна Викторовна вполне могла бы оказаться его матерью. А Полина - сестрой. Если бы такое было возможным, у него была бы счастливая семья…
    - Готово! – Анна Викторовна умело заправила конец бинта под повязку. – Сейчас аккуратно вставай и иди спать. Утром я вызову машину, и мы поедем с тобой в больницу.
    - Да не стоит беспокоиться, Анна Викторовна! – попробовал улыбнуться Игорь. – Пустяки - царапины! Уже почти не болят.
    - Передо мной марку держать не нужно, - в уголке рта хозяйка погасила добрую улыбку. – Завтра утром вернёмся к этому разговору. А сейчас – спать!
    Игорь обречённо поднялся, но прежде чем направиться к двери, посмотрел на  мать и дочь.
    - Уж извините – столько хлопот вам доставил. И спасибо вам. Спокойной ночи!
    - Спокойной ночи, Игорёк! – помахала рукой Полина. – Тебе спасибо! Выздоравливай!
    - Ты сам-то дойдёшь? – с участием в голосе спросила Анна Викторовна.
    - Конечно. Всё будет нормально.
    - Тогда, спокойной ночи! – пожелала хозяйка, прикрывая за Игорем дверь.
    Он вышел на крыльцо и поднял голову к небу: чёрный купол сверкал бриллиантовой россыпью.
    - Спасибо тебе, Господи, за всё!  – прошептал Игорь. Думая о так неожиданно появившемся в его жизни человеке, он ощутил такое огромное желание жить, что закружилась голова, и трепетно забилось сердце! От прилива радости, он готов был кричать и смеяться, как ребёнок.
    Глубоко вздохнув и немного успокоив бешенное биение сердца, Игорь направился в сторожку. Откуда-то сбоку из темноты вынырнула верная Карина и пристроилась рядом. Несмотря на боль в спине, Игорь, глядя на звёзды, улыбался.

    Под настойчивый звон будильника тяжело поднимались веки. Игорь лежал на животе, раны давали о себе знать тянущей болью в спине. Он с трудом встал с кровати. Но выйти, мести дорожки уже не смог – каждое движение плечами вызывало дополнительную боль. Даже ходить приходилось держа спину неестественно прямо, нагибаться не получалось совсем.
    Позавтракав, Игорь пошёл кормить Карину. Потом они вместе сделали обход территории.
    Стояло раннее утро, и хозяйка с дочерью ещё спали. Проходя мимо большого дома, Игорь улыбнулся своим мыслям, припоминая весь вчерашний день. Удивительно, он совсем не испытывал волнения, когда думал о Полине, но когда перед глазами вставал образ Анны Викторовны, Игоря охватывала радость. Ему все время хотелось думать об этой удивительной женщине и очень хотелось увидеть её.
    Примерно через час, будто угадав его желание, хозяйка сама без стука вошла в сторожку, где Игорь собирал на кровати бельё в стирку. При её появлении он очень смутился, вскочил, неуклюже поправляя одеяло.
    - Доброе утро! – как музыка прозвучал женский голос. Игорь был сражён наповал: Анна Викторовна подобрала прямые светлые волосы в простой хвост, отчего её красивое лицо обрело черты девичьей непосредственности, а тонкая сеточка морщинок у глаз совсем не портила его. На хозяйке был надет лёгкий короткий сарафан, обтягивающий стройную фигуру, и оставляющий на обозрение открытые руки, плечи, спину и сильные ноги, красоту которых Игорь оценил по достоинству ещё в день приезда. В первый момент ему показалось, что всё вокруг озарилось светом и в комнату вошла Полина. Но стать Анны Викторовны могла дать большую фору ещё формирующейся фигуре дочери.
    - Здравствуйте… - Игорь замер, стоя в неудобной позе. Его растерянность, предательски застывшая на лице, позабавила гостью. Она тихо рассмеялась. И этот мягкий, удивительно звучавший в сторожке красивый смех растопил преграды, мешающие Игорю быть собой, он расслабился и тоже улыбнулся:
    - Очень рад вас видеть такой!..
    - Какой? – Гостья кокетливо посмотрела на него.
    Игорь снова растерялся. Но заставил себя не отводить глаз:
    - Очень красивой! – пьянея от правды и своей смелости, громче, чем нужно, выпалил он. Потом заговорил тише:
    - В книгах написано, что во все века таким женщинам, как вы, слагались оды, для них герои шли на подвиги! Жаль, что я не писатель, не поэт и не герой.
    - Спасибо за комплимент, Игорь! – Анна Викторовна стала серьёзной, в глазах мелькнула тревога. – Как ты себя чувствуешь?
    - Нормально. – Он уже взял себя в руки. - Обойдусь без больницы. Правда. Да вы проходите, присаживайтесь… – Он придвинул гостье стул.
    - Говоришь честно? – Анна Викторовна села. Её взгляд просвечивал насквозь.
    - Честно. Нагибаться пока не очень удобно, но завтра-послезавтра уже смогу полностью выполнять свои обязанности. Вот увидите!
    - Значит, в больницу не хочешь? – уточнила хозяйка.
    - На мне всё заживёт, как на Карине! – Игорь стоял перед ней как ученик перед учительницей. – Если что, тут аптечка у меня есть…
    - Ладно. Перевязки буду делать сама. – Анна Викторовна примиряюще махнула рукой. – Ты завтракал?
    - Да. Спасибо. – Он с благодарностью посмотрел на хозяйку. После смерти бабушки Игорь успел отвыкнуть от того, что кому-то может быть интересно, позавтракал он или нет?
    Анна Викторовна поднялась, но задержалась в дверях:
    - Ты не сиди тут целый день, Игорёк. Приходи к нам. На обед у нас вчерашняя уха, и мы с Полиной тебя приглашаем. А вечером после ужина сделаем перевязку.
    - Спасибо, Анна Викторовна, за заботу. Приду обязательно.
    Ему почему-то совсем не хотелось её отпускать. Но женщина ушла, а Игорь опустился на стул, который ещё хранил её тепло. Вдыхая витающий в комнате запах духов, он пребывал в состоянии душевного комфорта и эйфории.

    До наступления обеда Игорь выполнил только одно дело по хозяйству: перенёс грязное бельё в баню, где в передней комнате стояла стиральная машина-автомат, какими обычно пользуются частные прачечные. Заниматься стиркой он решил завтра. Тем более, что в ближайшую неделю приезда гостей на базу отдыха не ожидалось.
    Несмотря на приглашение хозяйки, он решил пока не тревожить Анну Викторовну и её дочь. Но хозяйки сами отыскали его на заднем дворе за сторожкой, где Игорь заботливо пропалывал мотыгой с диной ручкой высаженный им небольшой огородик.
    - И что у тебя тут растёт? – Голос Полины вывел его из сосредоточенной задумчивости. Обернувшись, он увидел и Анну Викторовну.
    - А мы гадаем: куда ты подевался? – вполголоса воскликнула Анна Викторовна. – А ты, оказывается, фермерством занимаешься!
    - Да у меня тут зелень разная, несколько грядок огурцов, перцы, помидоры - вот и всё моё «фермерское» хозяйство. Карину ещё забыл… - Игорь увидал выскочившую из-за угла овчарку.
    - Какой ты молодец, Игорёк! – искренне восхитилась Анна Викторовна, подойдя ближе и внимательно рассматривая зелёный огород. – Всё растёт. Прямо руки у тебя золотые!
    Испытывая волнение, Игорь взглянул на стоящую рядом женщину:
    - Было бы желание… - Он мог коснуться плечом её плеча и хотел сделать это.
    - Иногда одного желания мало… - Очень серьёзно посмотрела на него хозяйка, будто угадывая намерение молодого человека. И Игорь испугался своего порыва.
    - А мы с мамой купаться идём, - обозначила своё присутствие Полина. – Решили тебя пригласить. Пойдёшь с нами на речку?
    - Да мне пока купаться-то нельзя… - Игорь озадачено почесал пятернёй затылок. – Если только на берегу посидеть?
    - Идём, Игорёк! Идём! – Анна Викторовна взяла его за руку и потянула за собой. Он не сопротивлялся, вдруг осознав, что вот так и шёл бы за этой женщиной на край света.
    На пляже мама с дочкой, скинув халаты, вошли в воду, а Игорь остался на берегу вместе с Кариной. Полина звала овчарку с собой, но та делала вид, что не горит большим желанием купаться, и на зов девушки лишь отворачивала в сторону умную породистую морду.
    Начинало припекать полуденное солнце, и Игорь пожалел собаку.
    - Иди, поплавай, - разрешил он, и Карина охотно пошла в реку. Почувствовав течение, сообразительное животное не стало далеко уходить от берега и скоро выскочило на песок, энергично отряхиваясь, обильно обдав Игоря брызгами.
    - Эй, поаккуратней там! – адресовал он псу недовольную реплику, наблюдая, как мать и дочь, борясь с течением, уверенно плывут к противоположному безлюдному берегу.
    Достигнув его, Анна Викторовна с Полиной вышли на песок и, скинув верх купальников, стали принимать солнечные ванны, что называется, топлес. Игорь слышал о таком, но видеть ещё как-то не приходилось. У него пересохло во рту и участилось дыхание. Расстояние скрадывало конкретности, но это делало мать и дочь ещё более схожими: складывалось впечатление, что на другом берегу реки загорают две стройные девушки. Немного придя в себя, Игорь отвернулся, подумав, что нельзя так откровенно глазеть на женщин, тем более, на жену своего работодателя. Спрятавшись под разросшимися ивами, он, бросая, время от времени взгляды на противоположный берег, дождался момента, когда женщины, надев купальники, поплыли обратно и, взяв полотенца, приготовился встречать их у самой воды.
    Первой на берег ступила Анна Викторовна. Игорь потупил взгляд и просто подал полотенца и халаты.
    - Не зря мы приобрели базу в этом месте, - надевая махровый халат в рукава, ни к кому не обращаясь, сказала Анна Викторовна. – Райский уголок! Ни на какое море ехать не нужно.
    - Место не плохое, но потусоваться не с кем, - не поддержала её Полина.
    - Натусуешься ещё, - проворчала мать. – Когда повзрослеешь.

    На обед по настоянию матери накрывала на стол Полина, а Анна Викторовна с Игорем беседовали, сидя в плетённых креслах на открытой веранде дома. На хозяйке был надет китайский шёлковый халат, цвет которого шёл к её глазам. Глаза, наполненные светом летнего неба, смотрели открыто, влажные волосы рассыпались по плечам и спине. Анна Викторовна задавала Игорю вопросы про детство, про его семью, учёбу. Он отвечал сбивчиво, стараясь быть правдивым, всё ещё находясь под впечатлением увиденного на реке.
    - А ты не думал о том, чтобы получить высшее образование? – спросила Анна Викторовна.
    - Думал, конечно, - не соврал Игорь. – Но без денег ни в один ВУЗ не примут. А родственников у меня там нет.
    - И какое принял решение?
    - В смысле?
    - Ну, к какому выводу ты пришёл - будешь учиться дальше?
    - Хотелось бы! – безнадёжно усмехнулся Игорь. – Не получится…
    - А какая профессия тебя больше всего привлекает?
    Игорь задумался.
    - Я хочу быть лесником. Лесным инженером,  - через некоторое время произнёс он. – Беречь природу, чтобы и детям нашим что-то осталось. Лес я люблю.
    - Благородное желание, - тепло улыбнулась Анна Викторовна.- Стремись. Как говорят, ничего невозможного нет.
    В уверенном голосе хозяйки фраза прозвучала обнадёживающе. И Игорь, чувствуя непреодолимую тягу к этой женщине, решившись, набрал полную грудь воздуха:
    - Когда слушаю вас, Анна Викторовна, мне очень хочется верить всему, что вы говорите! – Голос предательски дрогнул, и Игорь тихо добавил:
    - И вообще, Анна Викторовна, мне нужно сказать вам… сказать огромное спасибо!
    - За что? – хозяйка улыбалась и смотрела на него понимающими глазами.
    - За то… за то, что вы такая замечательная!.. – прорвалось у него. - Я никогда не знал… такую, как вы!..- Незаконченная фраза повисла в воздухе. Игорь, испугавшись своей дерзости, замолчал и спрятал взгляд.
    - Милый мальчик, - Анна Викторовна стала серьёзной, но её глаза продолжали смеяться, - ты мне сейчас в любви признаёшься?
    - А что особенного?! - взволнованно воскликнул Игорь и отчаянно посмотрел на Анну Викторовну. – Вы такая…
    - Замечательная, - подсказала она.
    - Да. – Игорь опустил глаза. - И очень хорошая.
    - А ещё какая? – Голос хозяйки продолжал звучать мягко, без отторжения, и Игорь снова посмотрел на неё, чтобы убедиться, можно ли говорить дальше? Глаза взрослой женщины уже не смеялись. И Игорь понял, что совершает непростительную глупость.
    - Почему ты молчишь? – спросила она.
    - Простите! Я не должен был вам всего этого говорить. Простите меня!
    - Простить? За что?
    - Я забылся и позволил себе вольность. Просто, когда я вижу вас… я волнуюсь.
    - Игорёк, - Анна Викторовна снова улыбнулась, – поверь, я видела, как волнуются даже седые и влиятельные мужчины. И поверь, твоё волнение мне приятно.
    - Приятно?.. – Игорь смотрел широко раскрытыми глазами. - Анна Ви…
    - Поля уже накрыла стол. - Она не дала ему договорить, поднялась и направилась к беседке. - Идём!
     А он смотрел ей вслед, не в силах оторвать глаз от поступи богини.

    Этот день остался в памяти Игоря одним светлым пятном – наполненный яркими красками, щебетаньем птиц, солнечным теплом и душевной радостью. Казалось, Анна Викторовна под разными предлогами не отпускала Игоря от себя. А он чувствовал себя таким глупым и счастливым, что не заметил, как тает день, и наступают сумерки. ОНА была рядом! И он мог дотронуться до неё рукой! Ничего большего Игорю было не нужно.
    После ужина, приготовленного Анной Викторовной, подошло время перевязки. Игорь очень ждал момента, когда нежные женские пальцы прикоснуться к его спине. Пальцы прикоснулись, и по телу пробежал приятный озноб. ОНА сидела рядом, он кожей чувствовал её тепло, слышал дыхание, ощущал тонкий запах её волос, и от всего этого у него кружилась голова.
    - Тебе плохо? – с тревогой в глазах спросила Анна Викторовна, и её руки, скручивающие снятую повязку, замерли.
   - Нет-нет! – он яростно замотал головой. – Мне очень… хорошо. Пожалуйста, продолжайте…
    - Полина, подай чистый бинт, - красивым голосом попросила хозяйка.
    Когда с перевязкой было закончено, они втроём по-семейному сидели на веранде и пили чай. Игорь между прочим поведал хозяйкам, что в этих местах неплохо клюёт рыба, и его рассказ вызвал неподдельный интерес.
    - Игорёк, организуй нам завтра рыбалку, - попросила Анна Викторовна.
    - Мне только червей накопать, а удочки имеются, - с готовностью согласился Игорь. – Но вам встать пораньше придётся. Самый лучший клёв на рассвете.
    - Это для нас не проблема. – Мать посмотрела на дочь. Полина в ответ кивнула головой. Анна Викторовна перевела взгляд на Игоря:
    - Во сколько ты нас разбудишь?
    - Чтобы не очень рано… Часиков так в пять или в шесть? – Он выжидающе смотрел на хозяек.
    - Давай всё-таки в шесть, - решила Анна Викторовна, переглянувшись с дочерью.
    - Принято! – Игоря радовала мысль о том, что он снова может сделать что-то нужное и приятное им обеим.
    Потом все вместе убирали со стола.
    - Ну, до завтра, Игорёк! – Анна Викторовна проводила его до самой двери из комнаты. – Разбуди нас с Полей в шесть.
    - Конечно. - Посмотрев на неё с благодарностью и поборов желание прикоснуться губами к щеке, Игорь, пожелав спокойной ночи, вышел на улицу. Ночь стояла тёплой. На чёрном небе перемигивались звёзды. На востоке за лесом где-то очень высоко прогудел самолёт, оставив долгий протяжный звук.
    Игорь вдруг подумал, что никогда в жизни он не чувствовал себя таким нужным и счастливым, что присутствие Анны Викторовны и Полины наполнило его жизнь смыслом и новыми ещё не совсем понятными мироощущениями. Ощущениями, которых он раньше не знал. Особенно Анны Викторовны…

    Будильник подал голос в пять. Поднявшись по звонку, Игорь успел съесть бутерброд с чаем, накопать в банку из-под кофе толстых красных червей, подготовить удочки и вёдра, прежде, чем в назначенное время постучал в дверь хозяйского дома.
    К его немалому удивлению дверь открыла Полина, уже экипированная в резиновые сапоги, джинсы и рубашку с длинными рукавами, как настоящий рыбак.
    - Мы почти готовы, - сказала она, пропуская Игоря в дом. – Чаю хочешь?
    - Спасибо, я уже позавтракал, вежливо отказался Игорь, отыскивая глазами Анну Викторовну. – Я и в термосе чай прихватил.
    - Ты у нас настоящий хозяин! – На пороге комнаты второго этажа показалась Анна Викторовна. Говорит она серьёзно или шутит, Игорь не понял, его взгляд был прикован к фигуре женщины, стройность которой подчёркивали обтягивающие джинсы и рубашка, затянутая узлом на высокой груди. Такой наряд очень шёл ей, но был мало пригоден для рыбалки.
    - Доброе утро, Анна Викторовна! – не сводя глаз, поздоровался Игорь. – Если так пойдёте, вас комары съедят.
    - Не волнуйся, Игорёк, - под его взглядом, женщина стала спускаться по ступенькам лестницы, - у нас средство от комаров имеется. И я ещё куртку накину.
    Игорь стоял и смотрел, как Анна Викторовна надевает куртку и резиновые сапоги, как причёсывает волосы у зеркала и не хотел отводить взгляда.
    - Ну, пошли уже! – нетерпеливо напомнила о цели их сборов Полина.
    Они вышли под ласковые лучи утреннего солнца.
    - А где Карина? – поинтересовалась Анна Викторовна.
    - Я её оставил базу охранять, - пояснил Игорь.

    Рыбалка удалась с первых минут. Анна Викторовна и Полина, стоя у кромки воды, буквально таскали из реки небольших серебристых рыб одну за другой. Игорь только успевал насаживать на крючки упитанных извивающихся земляных червей и подавать удочки. Мать и дочь захватил такой азарт, что, казалось, что они готовы целый день провести за этим занятием. Игорь не делал различий между хозяйками, успевая перебегать вдоль берега от одной к другой, но всё же он всегда чуть дольше задерживался возле Анны Викторовны, давая советы, как держать удочку или как подсекать. В один из моментов клёва его рука почти машинально легла на талию Анны Викторовны, и Игорь не сразу убрал её. Казалось, женщина не обратила на это внимания. Через некоторое время Игорь повторил эксперимент с рукой, трепеща и волнуясь, как ребёнок. Но и на этот раз всё прошло гладко – Анна Викторовна так была увлечена рыбалкой, что не обращала внимания ни на что другое. Игорь рискнул в третий раз. И снова повезло. Он радовался, как школьник, впервые обнявший понравившуюся одноклассницу.
    Через пару часов они втроём возвращались на базу в весёлом возбуждении от удачной рыбалки. Полина несла на плече собранные удочки, а Игорь держал в руках два почти полных ведра пойманной рыбы. Причём, как ни порывалась Анна Викторовна забрать хоть одно ведро, Игорь не отдавал, глядя на женщину глазами, полными благодарности.
    Потом они втроём варили уху и солили рыбу.
    После обеда женщины взяли короткий отдых, а Игорь занялся наведением порядка на базе.
    Вечером была плановая перевязка, ужин  и чаепитие в семейной обстановке.

    Поднявшись на следующее утро, Игорь ещё до завтрака вместе с Кариной сбегал к реке, туда, где на берегу росли полевые цветы. Собрав два букетика, он положил их на стол, за которым по вечерам Анна Викторовна с Полиной пили чай.
    Потом, сидя у окна в сторожке, он дожидался, когда проснутся хозяйки.
    Как только стрелки часов показали начало восьмого, дверь хозяйского дома отворилась и на веранду в халатике выпорхнула босая Полина. Увидев цветы, она взяла оба букета в руки, поднесла к лицу и посмотрела в сторону сторожки. Игорь инстинктивно отпрянул за занавеску. Когда он снова выглянул, ни цветов, ни Полины на веранде уже не было.
    Ближе к полудню Игорь подметал дорожки. И за этим занятием его застала Полина.
    - Спасибо за цветы! – после приветствия произнесла она каким-то недовольным тоном.
    - Были только полевые. – Игорь почувствовал себя неловко и ответил так, будто извиняясь за содеянное.
    - Мама любит полевые. И мне понравились.
    - Значит, я каждое утро буду приносить вам по букету. – Успокоился Игорь.
    - Спасибо. А скажи, Игорёк, кому из нас ты по-настоящему даришь цветы: мне или маме?
    Этот прямой вопрос застал его врасплох. Но Игорь быстро нашёлся.
    - Вы обе очень красивые. Я дарю вам цветы, как двум красивым женщинам. Одинаково.
    - Ага. Я не слепая и вижу, что тебе нравится моя мама! – Нотки ревности и обиды послышались в восклицании Полины. - Скажешь не так?
    - Нравится, - не стал отказываться Игорь. - Понимаешь, я ведь рос без матери. По-настоящему её у меня никогда не было. А тебе очень повезло, что Анна Викторовна твоя мама. Она хорошая.
    - Как это без матери? Она у тебя что, умерла? – Голос Полины дрогнул.
    - Не было, вот и всё. Меня воспитывала бабушка.- Игорь не хотел вдаваться в подробности.
    - Ну… ты извини, что я так на тебя набросилась. Я не знала…
    - Ничего. Всё нормально.
    - Да брось ты эту свою метлу! Давай поговорим. – Полина не собиралась отступать.
    Игорь подчинился. Они дошли до ближайшей лавочки и сели в тени высокой сосны.
    - Я всё тебя спросить хочу, - неуверенно начала Полина, не глядя в сторону собеседника. – Только не сердись и дай слово, что ответишь.
    - Смотря, о чём будешь спрашивать. – Он с опаской глядел на неё.
    - Нет, ты дай слово, иначе я не смогу спросить. Обещаю, что ничего обидного. А потом ты сможешь меня спросить о том же.
    - Хорошо, обещаю.
    - Вот ты такой высокий, интересный внешне, даже то, что у тебя случилось с рукой, совсем тебя не портит… – Девушка мельком взглянула на Игоря. - Скажи, у тебя уже много было девчонок?
    - Это в смысле гуляли, целовались там…
    - Нет. В смысле по-настоящему… женщин.
    - А-а. Вот в каком смысле.
    - Ты обещал ответить.
    - Да не было у меня ещё женщин. – Игорь не глядел на Полину.
    - Врёшь. Ни разу не было? – Взвилась девушка, явно не веря ему.
    - Почему тебя это так удивляет? Городок у нас небольшой, все друг друга знают. Это у вас в больших городах там с этим запросто. А у нас по-другому.
    - Но у тебя девчонка перед армией была?
    - Да пробовали дружить с одной. Как-то не вышло.
    - И ты попыток никаких не делал больше ни с кем? – допытывалась Полина.
    - Понимаешь, моя бабуля была строгих правил, и она с детских лет привила мне уважение к женщине. Поэтому взять и просто полезть под юбку первой встречной я не могу. – Игоря стала раздражать затронутая Полиной пикантная тема.
    - Но тебе уже скоро двадцать лет! И ты ещё мальчик?
    - Чему это ты улыбаешься?
    - Так, мальчик?
    - Ну… - насупился Игорь.
    - Не обижайся, Игорёк! В наше время это такая редкость! – Открыто и весело улыбнулась Полина.
    - Ну, хватит обо мне. Расскажи, как у тебя с этим делом?
    - Да не лучше, чем у тебя, - вздохнула девушка. – Была возможность несколько раз стать взрослой, но мать ведь, если узнает, убьёт!
    - Она тебя любит. Не убьёт.
    - Не в прямом смысле, конечно. Но у нас с ней договор. И если я его буду соблюдать, то она не пожалеет никаких денег, чтобы поднять меня на самый «верх». Ну ты понимаешь…
    - Понимаю.
    - Я у неё одна. И она хочет, чтобы я выучилась и унаследовала семейный бизнес.
    - Нефть?
    - Не только. У нас много всего. Но основной доход приносит, конечно, нефть.
    - А на кого ты поедешь учиться заграницу?
    - В Англию? На управленца. Но это только в следующем году.
    - Везёт тебе! А я хотел в институт поступить, но там конкурс, и мне такую сумму назвали, что в жизни не заработать.
    - Какие твои годы? Подожди, может всё изменится.
    - Да нет. Каждому своё! – Игорь поднялся. – Пойду дорожки подметать.
    - Ты не обижайся на меня, - виновато посмотрела на него Полина и тоже поднялась.
    - Да за что? – улыбнулся Игорь. – Ты очень хорошая. И я очень хотел бы, чтобы у тебя в жизни всё сложилось хорошо.
    - Спасибо. Я пойду. Ты только на обед не опаздывай!
    - Поля! – Этот возглас задержал её. - Вы так со мной нянчитесь. Я ведь простой сторож.
    - Ты не простой сторож. Ты – Игорь Степанов, мой друг и мамин. Так что не опаздывай! – Помахав рукой, девушка направилась по дорожке к дому.

    Как в доброй сказке дни накладывались один на другой, пролетая быстро и незаметно. Каждое утро Игорь приносил к дверям хозяйского дома два букетика полевых цветов. И очень радовался, когда Полина забирала их в дом. Он знал, что Анна Викторовна поставит цветы в высокие вазы с водой на самое видное место в комнате. Потом обязательно выйдет на веранду и помашет ему рукой.
    К концу недели Игорь полностью пришёл в нормальную физическую форму. О ночном приключении на реке напоминали лишь затягивающиеся шрамы на спине. Они уже почти не болели. Но Игоря совсем не радовало то обстоятельство, что Анна Викторовна сняла с его спины повязку, и теперь он уже не ощущал по вечерам ласкового прикосновения её пальцев. Ему этого очень не хватало. Но семейные обеды и вечерние чаепития оставались в силе, и даже стали своеобразной традицией в этот период. Поняв, что все попытки отказаться, тщетны, Игорь теперь всегда обедал вместе с хозяйками. Они не делали между собой и им видимых различий и общались, как с равным. Он это очень ценил.
    Но десять дней пролетели быстро и до отъезда хозяек остались всего одни сутки. Игорь уже остро чувствовал предстоящее расставание и очень страдал. Ему не хотелось, чтобы Анна Викторовна уезжала. Очень не хотелось. Он даже не представлял, как будет теперь жить не видя её глаз, не слыша голоса. И он многое хотел сказать этой красивой сильной женщине.
    В тот последний вечер они втроём засиделись на веранде допоздна.
    - Игорёк, когда мы приехали, я не думала, что так будет хорошо на этой базе, - сделала признание Полина. – Спасибо тебе. Я обязательно сюда приеду в следующем году. Мы с мамой приедем. Правда, мама? – Полина с надеждой посмотрела на мать.
    - Конечно, приедем, дочка, - с улыбкой произнесла Анна Викторовна. –  А Игорёк нас встретит. Тем более, что на следующий год нам нужен будет директор на этой базе.
    - Если бы… - мечтательно и грустно протянул Игорь.
    - Что-то не так? – поинтересовалась Анна Викторовна.
    - Да я уже говорил… Увольняют меня после вашего отъезда.
    - Никто тебя не уволит, - твёрдо бросила Анна Викторовна, взглянув на дочь. – И вообще, Игорёк, мы тут с Полиной посоветовались, ещё не поздно тебе в этом году подать документы в сельскохозяйственную академию. Учись на лесного инженера.
    - Это моя мечта! – усмехнулся Игорь, не совсем ещё понимая, о чём говорит хозяйка.
    - Считай, что мечты у хороших людей сбываются. Не тяни, поступай на платное отделение. Финансирование твоего обучения я беру на себя.
    - Вы не шутите? – Игорь не поверил услышанному.
    - Мы не шутим, Игорёк! – мягко сказал Анна Викторовна, но в её взгляде Игорь увидел такую твёрдость, что уже не сомневался в реальности намерений волевой женщины.
    - А за что мне такой подарок?
    - Просто так! – вступила в разговор Полина, весело рассмеявшись своей мысли.
    - За доброту твою, - серьёзно сказала Анна Викторовна. – И за душу твою чистую. Я здесь так отдохнула, как не отдыхала много лет ни в какой загранице. Спасибо тебе.
    - Это вам спасибо! – Игорь не находил слов, чтобы выразить свою благодарность.- Только я не могу приять от вас деньги. Простите. Поймите правильно.
    - Почему? Для меня эта сумма не большая. И поверь, я зря деньгами не сорю. – Анна Викторовна смотрела на Игоря, как на равного. – В мои планы входит развитие этой базы. Я тут посчитала кое-что, и решила вложить определённую сумму в строительство ресторана с танцполом, теннисного корта, закрытого зимнего бассейна и двухэтажного гостевого корпуса на десять-двенадцать номеров. Что ты об этом думаешь?
    - Территория позволяет, - пожал плечами Игорь. – Только вложения потребуются не малые.
    - Ты совершенно прав. Таких расходов на следующий год я не планировала. Хотя кое-что можно будет начинать и в следующем году. Основное строительство мы развернём через год. Вот тогда нам потребуются специалисты. А у тебя, Игорь, по-моему, строительное образование?
    - В прошлом году я закончил строительный колледж, но поработать не успел – забрали в армию.
    - Вот здесь и будешь набираться опыта. Мне нужен человек, которому я могла бы полностью доверять. Таким человеком я считаю тебя, Игорь.
    Он не знал, что ответить. Чувство благодарности и признательности перебивалось чувством восхищения решительностью сидящей рядом женщины. Но оправдает ли он её доверие?
    - Почему ты молчишь? – напомнила о себе Анна Викторовна.
    - Не знаю, что сказать. Вы мне так доверяете?
    - Я считаю тебя надёжным человеком. А разве это не так?
    - Вы не ошибаетесь, Анна Викторовна. Спасибо. Теперь я за вас хоть в огонь, хоть в воду!..
    - Посмотрим, - многозначительно произнесла Анна Викторовна, одарив Игоря такой жёсткой улыбкой и взглядом, что у того мурашки побежали по коже. «Какая женщина!» - Игорь отвёл глаза.
    - А те деньги, что вложу в твоё образование, Игорёк, - продолжила Анна Викторовна, - ты отработаешь, трудясь здесь с полной отдачей сил. По рукам? – Она протянула открытую ладонь.
    Игорь не смело пожал руку своей благодетельницы. Рука была нежная, сухая и тёплая.
    - Давайте закрепим наш деловой союз, - предложила Анна Викторовна, посмотрев на дочь. - Полиночка, детка, принеси, пожалуйста, из нашего бара коньяк и три фужера.
    Полина с готовностью сорвалась с места.
    А Игорь смотрел на Анну Викторовну такими глазами, что та с трудом выдержала его взгляд.
    - Почему ты так смотришь?
    - Не хочу, чтобы вы уезжали.
    - Мне тоже жаль, Игорёк, что десять дней пролетели быстро, - откровенно призналась женщина.
    - Я люблю вас! – совсем теряя голову, признался Игорь, понимая, что другого случая уже не будет.
    - Я знаю. – Она смотрела открыто. – Поверь, я ценю твоё отношение.
    - А у вас не будет неприятностей… ну, из-за всего этого?
    - Ты про моего мужа? Нет. Не будет. Весь наш бизнес на мне. Я ведь не домохозяйка, Игорёк. Официально мой муж – глава корпорации, но я – финансовый директор. И все активы оформлены на меня. Он ни шагу не делает без совета со мной.
    - Вы любите его?
    - Трудно сказать «да» и трудно сказать «нет». Раньше я любила его. Но столько воды утекло…
    На пороге дома показалась Полина, и Анна Викторовна замолчала.
    Выпив по бокалу конька, все разошлись на отдых.

    Игорь долго не мог уснуть, вспоминая слова, сказанные Анной Викторовной и то, как она их говорила. Лаская в мыслях дорогой женский образ, он не заметил, как заснул.   
      
    Игорь проснулся от прикосновения к щеке тёплой руки. Он открыл глаза. Слабый рассеянный свет предутренней зари робко проникал в незашторенное окно и игрой полутеней ложился на находящиеся в комнате предметы. Перед собой близко он увидел лицо Анны Викторовны. Её большие добрые глаза смотрели внимательно. Сон словно рукой сняло. Игорь попытался сесть.
    - Вы? – Его удивлению не было предела.
    - Тихо, Игорёк. Это сон, - чуть слышно одними губами произнесла Анна Викторовна. – Это твой сон. Тихо…
    Она приблизила своё лицо, и её губы коснулись его губ. Платье легко соскользнуло с плеч, и Игорь понял, что под ним ничего нет.
    - Это сон… - успел выдохнуть он прежде, чем в сладостном забвении упал на спину…

    Когда он открыл глаза, Анны Викторовны в комнате не было.
    «Неужели это сон? – не в силах поверить в реальность случившегося, подумал Игорь. – Нет, не сон…» - В комнате оставался лёгкий запах духов, и постель ещё хранила тепло женщины.
    Накинув спортивный костюм, Игорь сел за стол. Не смелый, но уже набиравший силу рассвет делал комнату тёплой и уютной.
    «Я самый счастливый человек на Земле!». – Улыбка легла на озарённое радостью лицо Игоря. Захотелось петь. Не в силах усидеть на месте, Игорь выскочил на улицу.
    На востоке светлела полоска горизонта. Лес ещё спал глубоким предутренним сном. Завидев хозяина поднялась со своего места, дремлющая возле будки, Карина. Игорь великодушным жестом разрешил ей подремать ещё. Овчарка потянулась сильным телом, протяжно зевнула во всю пасть и снова улеглась, положив голову на лапы. 
    Подгоняемый переполнявшими его чувствами Игорь направился к реке. Бледный свет неба всё выше поднимался над краем леса. Кое-где стали меркнуть звёзды. В высоких кронах сосен проснулся утренний ветерок, будивший деревья и первых птиц. Проходя мимо хозяйского дома, Игорь заметил, что на втором этаже в комнате Анны Викторовны горит неяркий свет. Сердце трепетно и сладостно зашлось. «Анна…» - застучало в голове. Захотелось в утренней тишине во весь голос прокричать дорогое имя.
    Вобрав в лёгкие плотного предутреннего воздуха так, что от его переизбытка закружилась голова, Игорь побежал вдоль сосновой аллеи.
    Остановившись у края обрыва, он стал смотреть на восток, туда, где небо уже во всю силу наливалось розовым цветом. Вот оно зашлось яркими всполохами, и из-за далёкого горизонта показался край огненного исполина.
    - Здравствуй, Солнце! – с мягкой радостью в голосе крикнул Игорь. – Здравствуй, новый День! Доброе утро Земля! Здравствуй, Жизнь!..
    Каким он будет, этот день?. Понимание того, что Анна Викторовна с дочерью сегодня уезжают, отозвалось тоскливым эхом из самых потаённых уголков души. Перед глазами возник образ Анны Викторовны, её лицо, губы и в лёгком дуновении ветерка почудился шёпот: «Тише… Это сон...». На какое-то мгновение и лес, и река, и рассвет отошли на второй план, а всё пространство вокруг заполнило воспоминание о чём-то добром и тёплом, о том, что произошло в предрассетном мареве. Что это было? И было ли? Воспоминание обрело другие черты, и Игорь увидел руки Анны Викторовны и даже ощутил их приятное прикосновение. Затем он увидел глаза. Они были так близко, что он, наверное, мог бы поцеловать их. И он безотчётно попытался сделать это…
    Вставало Солнце…


ЮЛЯ

Юля не была красавицей. Конечно, не в полном смысле этого слова. Нет, её высокая фигура, сильные стройные ноги, ровные прямые плечи, крепкие руки с длинными музыкальными пальцами, контрастная  талия и рельефная грудь нравились многим представителям противоположного пола. Если бы не рост – далеко выше среднего. И ещё вот лицо… Не совсем чтобы всё лицо… Прямой лоб, красивые с поволокой карие глаза, чувственные губы. Но всё портил нос – не много длиннее нужных размеров и, наверное бы, подходивший успешному и уверенному в жизни мужчине, чем женщине. Но природа одарила Юлю именно такими чертами. И этим самым сделала так, что представителям противоположного пола после первого взгляда на лицо, крепкое телосложение и Юлин рост уже становилось всё равно, о чём мечтает эта девушка, какой у неё красивый голос, когда поёт и какие она пишет стихи и песни. Юля ещё в школе поняла, что ей не сужено стать Золушкой и встретить прекрасного принца с хрустальной туфелькой в руках, поэтому она никогда не пользовалась косметикой, не выщипывала брови, всегда коротко стригла волосы и старалась одеваться не так, как женщина. Любимой её одеждой долгие годы оставались футболка и джинсы. На все уверения подруг, что у неё хорошая фигура, Юля отвечала лишь грустной улыбкой или отшучивалась: «Кому я нужна такая здоровая?!»
    Зато ей везло на друзей. Именно на друзей, хотя и подруг возле неё всегда крутилось не мало. По складу характера Юля легко сходилась на любых тусовках и с мужчинами, и с женщинами. Молодые люди принимали её «за своего парня», а девушки не видели в Юле конкурентку и тоже легко принимали её в свою компанию.
    Родители дали ей музыкальное образование по классу фортепиано. Музыкальную школу Юля закончила с отличием. В восьмом классе в компании одноклассников у костра она впервые взяла в руки гитару. И с того времени у них с гитарой началась настоящая крепкая дружба, с годами переросшая в профессиональную любовь.
    Первое стихотворение Юля написала в ранней юности, когда в их седьмой класс пришёл новичок Сашка Новиков. И Юля впервые познала, что такое любовь…
Но она ни взглядом, ни словом не выдала себя. Только девичья подушка одна знает, сколько было выплакано слёз за три долгих года тайной и безответной девичьей любви. И за эти три года Юля ни разу не намекнула, не дала понять Новикову, что он снится ей почти каждую ночь, что ни о ком другом она не хочет даже думать. А её возлюбленный красавец и здоровяк Сашка Новиков не стеснялся на переменах лапать девчонок из класса. Только к одной Юле он никогда не подходил, видимо помня её крепкий удар по мячу во время игр в волейбол на уроках физкультуры. Юлины подачи даже мальчишки брали с трудом.
    На выпускном вечере Сашка Новиков неожиданно пригласил Юлю на танец. Как сбивалось её дыхание, как стучало сердце, как предательски подгибались и не слушались ноги, когда её талия ощутила его тёплую руку! Ничего лучшего Юля не хотела. Только, чтобы танец никогда не кончался и чтобы Сашка был рядом. Юля хотела бы сказать ему, что это красивое платье она надела только для него, что причёску, которую не делала никогда, она сделала для него. Но тот короткий танец был единственным в её жизни. А потом Юля узнала от подруг, что Сашка на выпускном вечере выиграл спор с мальчишками. Но она простила его за это, как, наверное, простила бы и за многое другое. Только подушка приняла новую порцию слёз.
    Сашка Новиков сдал экзамены в медицинский институт. Юля забрала документы из консерватории и поступила на тот же факультет вместе с Сашкой. Родители были против, но Юля настояла на своём.
   Перед началом занятий семья Новиковых поехала отдыхать на море к бабушке по материнской линии и оказалась в самолёте, захваченном террористами. Сашка погиб вместе со всеми пассажирами того трагического рейса.
    Юля думала, что умрёт. Но время затянуло рану, оставив на сердце рубец длинною в жизнь, и никто, кроме мамы так и не узнал, почему Юля стала серьёзной не по годам, перестала ходить по клубам, почему перестала смотреть на мужчин и почему все её песни теперь такие грустные. Единственной её подругой оставалась гитара.
    С годами Юля не смогла забыть Сашку Новикова, подспудно сравнивая любого из оказывающихся рядом коллег-мужчин со своим идеалом. Наверное, поэтому у неё так и не случилось романов за ни время учёбы в институте, ни потом.
    Когда Юля уже работала врачом в городской больнице, за ней долго и упорно ухаживал заведующий отделением. Он был на десять лет старше девушки, разведён, имел учёную степень и не плохую репутацию в медицинских кругах.
    Следуя зову природы, Юля уступила уговорам доктора. И они даже прожил вместе год. Больше Юля не выдержала. Она стала раздражаться по малейшему поводу. Потом уже и без повода. А доктор, уходя насовсем, сказал, что Юля не создана для семьи.
    Это не правда! Юля хотела иметь семью, хотела стать верной женой, матерью… Если бы рядом был Сашка…
    Через четыре года работы в больнице друзья по институту пригасили Юлю перейти работать в окружной госпиталь. Там зарплата была повыше. Также открывалась возможность надеть погоны. А это подразумевало совсем другое материальное положение.  И Юля согласилась. Так началась её новая военная жизнь, и так она попала на Кавказ.
    Война переместила на второй план все личные проблемы молодой одинокой женщины-доктора. В мужчинах она продолжала видеть только пациентов или коллег по работе.
    Но однажды она увидела ЕГО… В первую секунду ей показался каким-то очень знакомым высокий офицер-спецназовец, неизвестно откуда и какими судьбами зашедший в её отделение. Успокоив неожиданно бешено застучавшее сердце, она испугалась своей первой реакции. Но в следующую секунду поняла, что это память сыграла злую шутку: хотя незнакомый подполковник напоминал Сашку Новикова ростом, телосложением, цветом волос, это был не он. Тогда Юля спряталась в кабинете и не выходила из него, пока рослый спецназовец не покинул этаж. Хорошо, что этот подполковник не обратил внимания на Юлю и не заметил её волнения. И никто не заметил. Но теперь она часто, сама не желая того, вспоминала случайную встречу.
    Видно правильно говорят в народе, что Бог не даёт человеку испытаний больше, чем тот может выдержать. И судьба решила не оставлять Юлю…

Под покровом ночи группа спецназа посёлок миновала спокойно. Идущий первым Александр Суханов прислушался: в оставшемся за спиной селении не подавали голос даже собаки. Тишина. Но на войне ти¬шина обманчива. И опытные солдаты знают это. Когда идёт бой, ясно – где враги, где свои. Стреляешь ты, стре¬ляют в тебя. А в ненадёжной тишине на чужой террито¬рии не знаешь, где враг… Восемь молодых офицеров, облачённых в камуфляж, затерялись в ночной темноте среди неприветливых гор… Неизвестность. Неизвестность – это всегда страшно. В такой тишине нервы выматываются хуже, чем в бою.
Тьма сгущалась. Группа двигалась почти на ощупь. Хорошо, что подполковнику Суханову была известна эта тропа – не раз он уже водил по ней свою группу. Казалось бы и сейчас, темнее некуда – и так уже совсем не разглядеть неширокой горной тропки. Александр поправляет на плече автоматный ремень, а в правой руке сжи¬мает гранату. Он готов в любой момент вырвать чеку – вдруг там впереди их ждут засада или пост охранения боевиков? Нет, всё спокойно. Александр кладёт гранату обратно в подсумок и делает глубокий выдох…
Когда рассвет коснулся горных вершин, группа Суханова уже оборудовала на невысокой сопке, нависающей над просёлочной дорогой, позиции для стрель¬бы. Интуиция подсказывала командиру, что боеви¬ки появятся раньше назначенного времени.
Бородатые гости долго ждать себя не заставили – их машины по¬явились почти на полчаса раньше расписания. Первым шёл крытый американский джип «Чероки» без номерных знаков. За ним – два «УАЗика» со снятым брезентовым верхом кабин. В «УАЗи¬ках» кроме водителей сидели по три вооружённых боевика. В первом армейском «УАЗе» Александр разглядел ручной гранато¬мёт.
– Снимаешь водителя джипа, – коротко приказал Суханов снайперу группы и посмотрел на лежащего рядом капитана Климова: – Ты из подствольника попробуй достать первый «УАЗ» с гранатомётом.
– Понял, командир, - чуть протягивая слова, отозвался крепкоскроенный спецназовец.
Суханов окинул взглядом группу:
– Кладём всех разом. Потом спускаемся, зачищаем и быстро уходим. На всё-про всё у нас пять минут. Огонь первым открывает снайпер. Дальше валим всех!
Бой завязался с резкого и сухого выстрела СВД. Хлёсткий, как щел¬чок кнута, он перетянул весь горный распадок и, отра¬зившись эхом от ближних гор, замер над дорогой с иду-щими по ней машинами. Джип, свернув с колеи, уткнулся передним бампером в поднимающуюся почти вертикально стену скалы. В плотном утреннем воздухе рассыпались автоматные очереди. Вторя им, последовал глухой выст¬рел подствольного гранатомёта капитана Климова и следом – взрыв на дороге. Следующий за джипом зелёный «УАЗик», напоровшись на выросший перед ним фонтан земли, камней и осколков гранаты, резко остановился и получил в капот и жестяной бок несколько точных коротких автоматных очередей. Второй «УАЗ», резко клюнув носом, стал сдавать назад. Из него вып¬рыгивали боевики, ведя на ходу огонь из автоматов и тут же падали, скошенные меткими очередями спецназовцев.
Не обращая внимания на свистящие над головой пули, Суханов со своей позиции внимательно всматривался в происходящее на дороге. за лобовым стеклом джипа он увидел силуэт сидящего справа от водителя человека и, совместив прицел автомата с грудью мишени, нажал на спуск. Укороченный «Калашников» дернулся короткой очередью. Суханов видел, что его пули достигли цели, пробив лобовое стекло американского джипа в нескольких местах. Второй хлёсткий выстрел снайпера выделился из оглушающего хора автоматных выс¬трелов. Человек в сером камуфляже вывалился на дорогу из задней двери джипа и остался лежать, подёргиваясь от попадания случайных пуль - спецназовцы щедро поливали свинцом дорогу из всех стволов.
– Не стрелять! – громко скомандовал Суханов. – Прекратить огонь!
Наступила плотная тишина, которая до звенящей боли надавила на барабанные перепонки.
– Климов в прикрытии. Остальные – вниз! – Суханов первым скатился по каменистому склону на дорогу. Группа последовала за ним.
Чуть дрогнула скала, посыпались камни. Взрыв гранаты, брошенной из-за последнего стоящего на дороге  «УАЗа», заставил группу упасть прямо в дорожную пыль. Осколки всё-таки задели двоих спецназовцев, оказавшихся ближе всех. Подполковник метнул ручную гранату в сторону недобитого «УАЗа».
- Зачищаем! – выждав после взрыва несколько секунд, выкрикнул приказание Суханов и поднялся во весь рост. – Раненным оказать помощь.
Зазвучали редкие одинокие выстрелы.
     Смахнув ладонью с лица набегающий на глаза грязный пот, Александр подошёл к уткнувшемуся носом в скалу чёрному джипу и остановился возле лежа¬щего на земле в бурой луже мужчины. В воздухе неприятно пахло свежей кровью и ещё чем-то кислым. Суханов поморщился и заглянул внутрь джипа. Водитель и двое в камуфляжах на заднем сиденье были мертвы. Сидящий на переднем кресле пассажир в цивильной одежде выделялся яркой арабской внешностью. Подполковник достал из кармана фотографию, полученную в штабе перед выходом группы, и убедился, что этот араб тот, кто ему нужен.
Пересидев день в горах, группа Суханова, ночью возврати¬лась на базу без потерь с двумя легко раненными.

В город они вышли в новом спецназовском камуфляже. Оба высокие, крепкие, статные.
– В госпиталь, командир? — поинтересовался капитан Климов.
– Да. Но через магазин. — Хорошее настроение и интуиция говорили подполковнику Суханову о том, что у его подчинённого, получившего осколочное ранение на ночном задании, старшего лейтенанта Андрея Сазонова всё будет в порядке. Другой легко раненный офицер от госпитализации отказался.
С полным продуктовым запасом в большом пакете спецназовцы появились на проходной госпиталя. После предъявления документов их пропустили беспрепятственно. В здание они вошли через застеклённый главный вход и направились по уже известному маршруту. У себя за спиной они услышали знакомый голос:
– Товарищи офицеры, вы к нам?
На лестнице между этажами их догнала медицинская сестра из травматологии.
– Если вы нас ждёте, —  заулыбался Климов, передавая пакет с продуктами своему командиру, - к вам!
– Только вас и ждём, — засмеялась молодая медсестра. – А то у нас посетителей не хватает!
– Мы такие – единственные! — Климов попытался ухватить невысокую хрупкую девушку за талию.
– Без рук! — взвизгнула та, выскользнув из объятий рослого спецназовца и убегая вперёд.
– Без рук, так без рук! – Климов, как арестант, покорно сложив большие ладони за широкой спиной, проследовал в отделение за миниатюрной медицинской сестрой. – Как тебя звать-то, дюймовочка?
- Света.
- А меня – Василий.
- Очень приятно!.. Халаты не забудьте надеть.
Завидуя их молодости и по-доброму улыбаясь, Суханов шёл позади с пакетом в руках.
В отделении на месте дежурной сестры вся в белом сидела худенькая девчушка с чёрными косичками и переписывала что-то из кучи отдельных бумажек в большой журнал. Увидев офицеров, она поднялась:
– Вы к кому?
– Мы во вторую… к Сазонову,  — успокоил её Климов. — У нас есть разрешение от начальника госпиталя.
Девушка подала халаты и села на своё место, а спецназовцы прошли по коридору в палату номер два.
– Наверное, мы не вовремя, — Суханов с порога оглядел уже знакомое помещение. Сазонов отсутствовал.
– Не могу привыкнуть, командир, — будто прочитал его мысли Климов, — совсем недавно мы с тобой тут к лейтенанту Бортенко приходили – А теперь его уже нет. Вот, судьба-злодейка! Как это всё у неё так устроено?
Суханов молчал. Он хорошо помнил погибшего офицера, прибывшего в батальон сразу после училища. Лейтенант Бортенко имел шанс остаться в живых в том бою, но не стал маскироваться, а, заняв удобную позицию с пулемётом, нарочно вывел отряд боевиков на себя, чтобы дать возможность взводу спецназовцев занять позиции выше на скале и укрепиться за камнями. В госпиталь лейтенанта доставили без сознания с тяжелыми ранениями. Бортенко прожил ещё сутки.
– А где наш коллега Андрюха Сазонов? – поинтересовался у лежачих Климов. – Он сегодня поступил с осколочным ранением плеча.
– На процедурах. Скоро вернётся, - ответил, читающий книгу, сосед Сазонова по палате.
– Что стоять? — недовольно проворчал в сторону Климова Суханов. – Пойдём, пройдёмся по коридору, что-ли?
Офицеры вышли в длинный светлый коридор с высоким потолком.
Мимо них солдат-санитар провёз каталку с накрытым простынёй телом. Дежурная черноволосая медсестра только мельком взглянула под простыню и, уточнив у санитара фамилию умершего, села делать запись в журнал. Потом, взглянув на Суханова, зачем-то пояснила:
– Третий за сегодня.
Это было сказано так обыденно просто, что Суханов с горечью подумал: «Пообвыклись девчонки со смертью».
– А когда Сазонов вернётся с процедур? — поинтересовался Климов.
– А я откуда знаю! — дёрнула носиком худенькая девушка в белом халате. Потом добавила мягче, посмотрев на Климова:
– Может, уже скоро вернётся. Он на первом этаже.
«Этот ловелас Климов всегда нравился девушкам», - усмехнулся Суханов своим мыслям и спросил:
– А нам туда можно пройти?
– Подождите здесь! – строго отрезала дежурная медсестра.
– Девушка, милая, у нас времени в обрез! – состроил умоляющую гримасу Климов. – Нам очень нужно увидеть товарища. Можно мы пройдём?
– Да, а мне потом Юлия Сергеевна голову оторвёт. Ждите здесь!
При упоминании имени заведующей отделением Климов решил сменить тактику:
– А где сейчас Юлия Сергеевна?
– У себя в кабинете, — ответила дежурная. — Отдыхает. Сегодня выдалась тяжёлая ночь. Операция длилась почти шесть часов. Юлия Сергеевна ассистировала профессору.
– У вашей начальницы нервы, как железные канаты. Выдюжит, — не зло пошутил Климов.
– Бросьте вы! — неожиданно возмутилась худенькая медсестра. — Нормальная она женщина и хорошая. Просто всё в себе держит. И не надо так говорить! Я бы, как она, не смогла. А все девчонки её очень уважают и любят!
– Вот это правильно! — подхватил Климов возмущённую речь медсестры и посмотрел на Суханова: — Командир, а эта девчушка - наш человек! Своих в обиду не даёт.
– Да, при вашей работе никакие нервы не выдержат, даже железные, — выразил медсестре свою точку зрения Суханов.
– А при вашей? – строгий женский голос заставил спецназовцев обернуться. В коридоре стояла высокая женщина-врач в белом халате. Суханов почему-то сразу отметил про себя фигуру, притягивающую мужской взгляд природной основательностью, и глаза незнакомки. Большие, тёмные с поволокой затаённой грусти.
– Почему здесь посторонние? — начальствующим тоном поинтересовалась женщина-врач у дежурной сестры. Суханов понял, что это и есть та самая строгая Юлия Сергеевна – заведующая отделением, о которой он много слышал. Правду разносила солдатская молва, эта женщина не производила впечатления яркой красавиц, но было в ней что-то такое, что не отпускало взгляд: немного широкие для женской фигуры прямые плечи с очертаниями красивой линии груди создавали удивительно приятный контраст с высокой узкой талией и несколько тяжеловатыми округлыми бёдрами. Открытые руки с проступающим рельефом мышц ничуть не портили женственную притягательность фигуры. Юбка и халат невыгодно скрывали длинные сильные ноги, но это заставляло угадывать их форму. Высокая грудь не сразу отпускала взор. Крепкая спортивная фигура Юлии Сергеевны могла произвести впечатление на ценителя женской красоты. Во всей внешности врача: в посаженной на высокой красивой шее голове, в простой короткой причёске тёмных волос, в прямом открытом взгляде тёмно-карих глаз из-под длинных густых ресниц  чувствовалась твёрдость и уверенность сильного человека. Но что больше всего удивило Суханова, — это её ухоженные женственные руки с необыкновенно красивыми длинными пальцами. В другое время подполковник мог бы назвать Юлю очень интересной и даже сказать ей об этом, но сегодня он пришёл в госпиталь к боевому товарищу, в отделение, которым руководила эта женщина. Значит, она здесь начальник, а с начальством не полагается фамильярничать.
– Здравствуйте! Подполковник Суханов, — представился Александр, справившись с лёгким волнением. — Мы к Андрею Сазонову. Как он?
– В порядке, — произнесла заведующая отделением тоном, по которому Суханов понял, что говорит со специалистом.
– Добрый день, Юлия Сергеевна! — расплылся в улыбке Климов.-  А вы  всё также прекрасны!
– А ты бы уже сменил пластинку, Василий! — назвав Климова по имени, усмехнулась заведующая и посмотрела на Суханова. Ему её взгляд показался тёплым.
– А я что? — искренне удивился Климов. — Я как все ваши бывшие и настоящие пациенты говорю: у вас золотые руки, уважаемая Юлия Сергеевна, и сердце…. Мы тут с командиром о вас только что говорили. Вы же разрешите нам повидаться с другом? Он сейчас на первом этаже на процедурах.
– Разрешаю, Василий. Он скоро вернётся, - женщина-врач снова строго посмотрела на Климова. – Если не хотите ждать здесь, можете пройти в мой кабинет.
– А чайком угостите? – Климов не терялся.
– Вася, остаёшься развлекать эту милую девушку! – приняв неожиданное для себя решение, бросил Суханов подчинённому, и посмотрел на дежурную сестру: – А вы - как Сазонов вернётся – позовите меня.
Под удивлёнными взглядами Климова и чернявой медсестры подполковник направился по коридору следом за женщиной хозяйкой отделения.
–  Чаю хотите? – попыталась вернуть капитану-спецназовцу чувство реальности дежурная медсестра. – Я могу вам заварить.
–  Спасибо… Не нужно… Скажите, а Юлия Сергеевна часто к себе в кабинет кого-то на чай приглашает? – посмотрел на неё широко открытыми глазами Климов.
–  Да, нет, не часто, - пожала плечами медсестра.
–  А меня ни разу и не приглашала. А я у неё ещё в Саратове лежал после первой чеченской… И здесь успел… Кстати, меня Васей зовут…
– Я знаю…

Юлия Сергеевна уверенным шагом вошла в свой кабинет и села за рабочий стол. Суханов прошёл и по-хозяйски без лишних слов поставил стул прямо напротив так, чтобы смотреть в лицо – ему хотелось видеть её глаза. И тоже сел.
–  Могу предложить кофе или чаю, - чуть улыбнувшись краями губ его такой самоуверенности, сказала Юлия Сергеевна.
Суханов выбрал чай. Хозяйка кабинета неспешно поднялась, достала из тумбочки заварку и чашки, потом включила электрочайник. Он следил за ней глазами.
–  У меня чай только в пакетиках, - сообщила Юля.
–  Подойдёт.
Суханов пил горячий чай и ждал, что разговор начнёт она. Но Юля, молча подносила чашечку к губам, сосредоточив взгляд на одной точке на столе. А он не знал, как и с чего начать разговор. И все шутки, как назло, вылетели из головы.
А Юля, казалось, совсем забыла о присутствии в кабинете постороннего человека.
– Юлия Сергеевна, — тихо позвал Суханов.
– Что? — она подняла взгляд и, не мигая, посмотрела в глаза своими усталыми глазами. И снова Суханову показалось, что он увидел в них грусть.
– У вас была тяжёлая ночь? — спросил он.
– Непростая, — тихо ответила Юля и вздохнула, медленно отводя взор.
– У нас тоже. – Он не отрывал глаз от её лица.
– Будем надеяться, что нам дадут по ордену! – грустно улыбнулась хозяйка кабинета.
– Ага, дадут, если догонят, — тоже улыбнулся Суханов. — А нам с вами не мешало бы подумать, как сегодня стресс снять.
– У вас есть предложение? – Она смотрела на него уже с интересом.
– Причём очень оригинальное. – Ему нравилось смотреть в эти глаза. – Давайте напьёмся!
–  Напьёмся? Смело! – удивление лишь мелькнуло в её взгляде. – А как вас зовут, Суханов?
–  Александром.
– Александром?.. – изумление и растерянность застыли в её больших карих глазах.
– Что с вами, Юлия Сергеевна? – Такая реакция сидящей напротив женщины взволновала его. - Что случилось?
– Нет… Всё нормально. – Она опустила взгляд и закрыла лицо рукой. Потом снова посмотрела на гостя. - Ну, что ж, Александр, я не против. Стресс мы обязательно сегодня снимем. Но не здесь.
–  А где? – осторожно поинтересовался Суханов.
–  Через час я освобожусь. У вас как со временем?
– Свободен до завтрашнего утра.
– Ну, так много времени нам не потребуется. Обещаю составить вам компанию лишь до вечера. Посидим где-нибудь.
Суханов промолчал. Его уже тянуло к этой женщине. Зацепила его чем-то докторша: взглядом красивых глаз или скупой строгой улыбкой? А, может, голосом? Или своей загадочностью?
– Почему вы на меня так смотрите? – этим вопросом Юлия Сергеевна прервала ход мысли Александра.
– Нравитесь! – набравшись смелости, выдохнул Суханов.
– Бросьте. Вы – мужчины – не любите сильных женщин. – Улыбка докторши показалась спецназовцу лукавой и даже обидной.
– Вы же меня совсем не знаете, а так уверенно говорите! – Это было сказано с лёгким вызовом.
– Так расскажите о себе, - просто предложила Юля. А Суханов растерялся.
– А что рассказывать?
– Ну, например, вы женаты?
– Ах, вон что!.. - Суханов постарался скрыть горькую усмешку и кивнул головой, словно намеревался боднуть сидящую через стол женщину. А потом без утайки стал рассказывать, как после училища женился по любви, как радовался рождению сына-первенца, как не сложилась его семейная жизнь — жена ушла через пять лет после свадьбы.
– Она у меня хорошая, вы не думайте, — говорил про свою бывшую половину офицер-спецназовец. — Только городская, привыкла к той жизни, а мы всё кочевали по военным городкам без собственной квартиры. Тяжело было ей. — Суханов, задумавшись, за¬молчал.
Юля тоже молчала, глядя на гостя немигающими глазами.
Стук в дверь разорвал объединившую так неожиданно двух одиноких людей тишину.
– Юля Сергевна, - в приоткрывшемся дверном проёме показалась чернявая головка дежурной сестры, - извините, там Сазонов пришёл. Товарищ подполковник просил его позвать, когда…
– Спасибо, Леночка, - начальница доброй материнской улыбкой одарила подчинённую. - Иди.
– Я подожду вас у КПП, - сказал Суханов, когда за медсестрой закрылась дверь…

– Можно я возьму тебя под руку? — тихо спросила Юлия Сергеевна, когда они уже достаточно далеко отошли от госпиталя.
– Конечно. – Суханов с готовностью подал свою крепкую руку. Ему понравилось, что Юля без ненужных комплексов перешла на «ты». Ещё ему вдруг показалось, что он знает эту интересную, умную женщину уже много-много лет.
Не спеша они шли по тротуару, оставив позади автобусную остановку. Клонящийся к закату день выдался чудесным, солнце уже не палило, лишь мягко лаская теплом, и было приято идти вот так - молча…



ВОЗВРАЩЕННИЕ

                Что заставляет нас желать и любить?
                И почему сильнее красоты тела нас
                поражает красота души?
                Двигаясь в бесконечности мироздания среди
                случайностей и хаоса, среди тысяч женщин,
                тысячи неповторимых образов и ощущений
                мы встречаем одну… И наша планета – 
                космический скиталец обретает свою
                орбиту. Одну единственную, которую нельзя
                ни покинуть, ни обмануть…   

    На свет маленький Олежка появился в благополучной семье ещё в доживающем своё последнее десятилетие Советском Союзе. В три годика пошёл в ближайший к дому детский садик. Потом в школу. И тут началось твориться что-то непонятное для семилетней кудрявой головки. Папа с мамой перестали ходить на работу, куда-то подевались деньги, которые Олегу всегда давали на мороженное. На лицах родителей всё реже появлялись улыбки, они теперь почти всегда выглядели озабоченными. В семейных разговорах между взрослыми стали часто слышаться новые непонятные слова «Перестройка», «Горбачёв», «Ельцин», «Предатели», «Развал», «Дефолт», «Безработица». Порог школы выпускник восьмого класса Григорьев переступал уже в другом государстве – независимой России. Независимой от своего народа – часто повторял отец.
    У них была счастливая семья. Но всё когда-нибудь заканчивается. А хорошее – быстрее, чем хотелось бы. Наступили другие времена. Мать и отец работали инженерами, и «перестройка» очень чувствительно ударила по их семейному бюджету. Пришли несытые дни, а за ними и месяцы. Торговать или заниматься бизнесом в семье не умел никто. Иногда, чтобы утолить голод, растущему угловатому четырнадцатилетнему парнишке приходилось подворовывать булки с прилавка хлебного магазина. Понимая, что поступает не хорошо, он воровал не только для себя. Была у Олега младшая сестрёнка Татьяна. Разница в возрасте между ними составляла пять лет. Родители старались любить детей одинаково, но Олег часто замечал, что к младшенькой и мама, и отец относились с большей теплотой и всё самое лучшее доставалось в первую очередь ей. Но Олег и сам любил сестру и, принося очередную утащенную из магазина булку хлеба, отдавал ей половину.
    После окончания восьми классов средней школы, чтобы начать зарабатывать деньги, которых так не хватало в семье, Олег поступил в техникум при заводе, на котором раньше трудились мать и отец. Производство на этом предприятии ещё как-то теплилось, хотя многих специалистов, особенно инженерно-технический персонал, подвергли безжалостному сокращению.
    В техникуме Олег встретил свою первую любовь. Её звали как сестру Олега - Татьяной. Они учились в одной группе. Девушка не ответила взаимностью на ухаживания юного долговязого студента. Ему же было не просто прятать свои чувства, но приходилось это делать из опасения быть высмеянным товарищами. Вечерами, оставаясь в одиночестве, Олег с непонятным тревожным трепетом в груди смотрел на чёрно-белую фотографию девушки, срезанную с доски почёта, и мечтал о том, как станет зарабатывать много денег, и тогда она - эта девушка - обязательно обратит на него внимание, и они поженятся.
    После окончания техникума потрудиться Олег, как следует, не успел - пришла пора, и по повестке из военкомата он был призван на срочную службу. При росте сто восемьдесят пять сантиметров и физическим данным попал в ВДВ – Воздушно-Десантные войска.
    Грозно и близко прозвучало слово «Война».  Для него она началась с повестки в военкомат и в дальнейшем уже всегда ассоциировалась со словом «демократия», потому что очень скоро Олег стал понимать, что то и другое приносит кое-кому большие деньги.
    Уже второй год шла чеченская компания. Там на войне, глядя на потускневший чёрно-белый снимок молоденькой школьницы, хранимый в кармане у самой груди, он поклялся, что если вернётся живым, то никогда эта самая лучшая на свете девушка Татьяна, ни его родители не будут ни в чём нуждаться.
    Но самая лучшая на свете девушка его не дождалась – вышла замуж за газовика и уехала куда-то в Сибирь.
    Об этом Олегу в письме сообщила сестра.
    В тот день Олегу жизнь показалась ненужной. Захотелось побыстрее оказаться в настоящем бою, чтобы его убили, а недождавшаяся  Татьяна узнала, что Олег погиб как герой – смертью храбрых.

    Первый бой остался в памяти вперемежку с короткими провалами сознания.
    Голые каменистые вершины, местами густо покрытые зеленью – это Кавказ. В горах туман. Ущелье - с бьющейся о камни неширокой быстрой речкой. Избитый просёлок, ведущий к перевалу. Здесь и принял отряд, в который двумя днями ранее назначили Олега, свой последний бой.
    В отряде - с два десятка автоматов, пару ручных гранатомётов, один автоматический АПГ- 40 и одна снайперская винтовка. Они шли к перевалу.
    В глухом месте, недалеко от горного аула, в котором числилось отделение милиции, напоролись на засаду. Для Олега всё перемешалось после первого взрыва гранаты. Взрыв оглушил и поцарапал каменной сечкой лицо, но зарыться в скалу или спрятаться среди камней от начавшегося огненного ада было невозможно. Отряд залёг прямо на дороге, а вокруг хозяйничала смерть. Под грохот выстрелов и разрывов Олег вжимался животом в острые камни, куда-то полз, что-то кричал, забыв про свой автомат. После близко ухнувшего взрыва подствольной гранаты, буквально разметавшего невысокую кучку породы, у необстрелянного солдата первого года службы Григорьева наступил провал в сознании…
    Когда он открыл глаза, то услышал, как рядом, чуть впереди, кто-то отвечает короткими очередями на густо сыплющиеся с возвышенной стороны за просёлком и с ближайшей к нему вершины автоматные и пулемётные очереди. Рядом ложились пули, высекая из твёрдой горной породы искры, дробя камень, с характерным воем рикошетя и уходя веером в стороны. Хотелось провалиться под землю, спрятаться, укрыться, очень хотелось жить, но страх остаться одному заставил Олега пошевелиться. Коротким броском, как обучали в учебке, он  рванулся туда, откуда строчил одинокий автомат. Приладившийся за невысоким бруствером из пары булыжников, сержант-контрактник, с которым Олег ещё не успел толком познакомиться, лишь на долю секунды оторвался от приклада, взглянув на упавшего рядом новичка, и продолжил вести прицельный огонь очередями в два-три патрона.
    - Патроны давай! – коротко приказал сержант.
    Только сейчас Олег сообразил, что остался без оружия. Он полез в свой подсумок на бронежилете и непослушными пальцами вытащил два снаряжённых магазина. Сержант, почти не глядя, выхватил один магазин и в две секунды перезарядил свой горячий «Калашников».
    - Где автомат? – успел он бросить прежде, чем снова начать стрелять.
    - Что? – не сразу понял Олег.
    - Автомат твой где, пацан? – зло взглянул на него контрактник.
    - Не знаю…
    - За тобой метрах в десяти лежит гранатомёт. Тащи быстро! – приказал сержант и снова приник к прикладу.
    Уверенность в голосе, в его взгляде заставили Олега подчиниться. Он уже почти не думал о жужжащих вокруг пулях – надо было выполнить приказание сержанта. Надо выполнить приказание… Олег видел зелёную трубу ручного гранатомёта, валявшуюся всего в нескольких метрах на дороге, но эти метры казались непреодолимыми километрами…
    Как ему удалось достать гранатомёт, Олег не помнит. Сознание снова включилось в тот момент, когда сержант отрывочно бросил:
    - Молодец, пацан! Держи мой «Калаш»… Бей по вершине сопки, не давай им высовываться. «Трубу» сюда давай.
    После разрыва гранаты, выпущенной сержантом, огонь с той стороны начал ослабевать. Потом совсем стих, а Олег, плохо различая прицел от слепящего глаза пота,  продолжал выпускать из раскалившегося до бела автоматного ствола пули в сторону сопки, пока не закончились все патроны. Сержант, перевернувшись на спину, спокойно смотрел на «зелёного» новичка, ведущего свой первый в жизни бой.
    Когда «Калашников» в руках Олега выплюнул последнюю гильзу и замолчал, сержант, сжав губы, произнёс:
    - Похоже, ушли.
    В подтверждение его слов заслышался приближающийся звук работающего двигателя, и из-за поворота со стороны перевала по просёлку выскочила БМП с солдатами на броне.
    - Наши! – сказал сержант, поднимаясь.
    А Олег не смог встать - его била нервная дрожь. Он плакал. Плакал, потому что на уши давила наступившая вдруг гнетущая тишина. Плакал, потому что струсил в своём первом бою. Плакал, потому что погибли все, кроме него и сержанта.
    Потом были ещё боестолкновения, но этот первый в жизни бой врезался в память навсегда…

    Где-то далеко в безбрежных просторах Ставропольских степей рождается ветер. Он несётся по равнинам, набирая силу в предгорьях, и грозно, порывисто и шумно бьётся о кручи Кавказских гор. Каменные исполины встают непреодолимым препятствием на его пути, заполняя собой всё видимое пространство. Затянутые дымкой, они привораживают ветер своим застывшим первозданным хаосом. Дремлющие вековые вершины, касающиеся неба, кажутся мёртвыми, и сердитый ветер, поднимая к этим вершинам из глубоких расщелин прятавшийся там туман, разбивается об острые холодные хребты. По другую сторону перевала лишь лёгкое дыхание вновь нарождённого ветерка ласково играет со случайным путником или редкой травинкой, растущей возле горной тропы. Так дышат горы.
    Чечня – это горы. Местами голые каменистые вершины, местами густо покрытые зеленью. Горные дороги – рытвины да ухабы, мелкие речушки, миновать которые можно только в сухую погоду. Дожди превращают их в стремительные мутные потоки.
    После одного из дождей, вышедшая из берегов горная речушка заставила войсковую колонну задержаться у переправы.
    По колонне били, не жалея патронов из двух десятков автоматов и пары пулемётов, установленных на соседних вершинах. Пули крошили камень, прошивали кабины и кузова автомобилей, звонко щёлкали о броню боевых машин. От колонны в небо непрерывно взлетали ракеты, взывая о помощи. Опытные бойцы, лёжа за колёсами и придорожными камнями, вели редкую перестрелку с противником, ориентируясь по вспышкам выстрелов, молодые солдаты беспорядочно выпускали в небо бестолковые длинные очереди.
    Олег лежал под бронетранспортёром и через винтовочную оптику выцеливал пулемётные гнёзда на вершинах. С его позиции не просматривались пулемётчики, и Олег под не стихающим обстрелом пополз к небольшой высотке за дорогой, крикнув лежащему у колеса автоматчику:
    - Прикрой!
    Но модой боец в зелёной каске слышал только свой автомат, расстреливая магазин за магазином.
    Олег дополз до высотки, но там его настигла пулемётная очередь. Обожгло левую ногу выше колена. Вжимаясь в небольшое углубление за каменистым краем вершины, Олег, стиснув зубы, достал индивидуальный медицинский пакет, наложил тугую стягивающую повязку, чтобы остановить кровь из двух сквозных ран, и поставил себе обезболивающий укол. На это ушло несколько минут. А бой продолжался с той же силой. Стараясь не думать о жгучей боли в отяжелевшей немеющей ноге, Олег выглянул из-за камней. Огонь по нему уже не вели, видимо решив, что со снайпером покончено. Олег определил место, откуда работал доставший его чеченский пулемётчик, не торопясь пристроил винтовку, прицелился и нажал на спуск. Пулемётная очередь захлебнулась. Снова прицелившись, Олег снял второго номера пулемётного расчёта. Ещё один пулемёт продолжал строчить с удаления трёхсот метров выше и южнее. Олег прикинул в уме расстояние и сделал короткий расчёт на ветер. Он видел появляющейся из-за края серых камней тёмный контур головы пулемётчика. Конечно, неплохо было бы сменить позицию, но сделать это мешала раненная нога. Олег тщательно прицелился и нажал на спуск. Привычная отдача в плечо и пулемёт смолк. Но через несколько секунд заработал снова.
    «Промазал!..» - в сердцах выругался Олег. Он сделал ещё одну поправку на ветер и стал снова ловить в прицел голову пулемётчика. И снова мимо.
    Теперь чеченский пулемёт перенёс огонь на снайпера, не давая поднять головы. Пули ложились кучно, расщепляя камни и осыпая острой крошкой укрывшегося за ними Григорьева. Олег понимал, что обнаружен и что первая же граната из подствольника накроет его ненадёжную позицию, но уйти не мог – нога не слушалась. Оставалось надеяться на удачу. Сделав несколько глубоких вздохов, Олег задержал дыхание, и приподнялся, вскинув винтовку на каменный бруствер. Он сделал подряд три выстрела – один за другим – не успев точно прицелиться, и снова упал под защиту камней.
    Пулемётные очереди не возобновлялись. «Попал!» - мелькнула мысль, позволившая немного расслабиться.
    Олег обождал минуту и поднял голову. Пулемёт не подавал признаков жизни.
    Почувствовав головокружение, Олег посмотрел на ставшую тёмной от крови штанину камуфляжа. Наложенная повязка не остановила кровотечение. Григорьев, для острастки, сделал ещё один выстрел по позициям чеченских автоматчиков и лёг на землю. Он слышал нарастающий гул самолётных двигателей идущий сверху, но уже не имел сил смотреть. Слышал звуки разрывов. Потом стрельба и взрывы стали стихать. Вдруг в уши ударил оглушающий грохот и качнулась земля. Какая-то беспощадная сила, забив каменной пылью рот, глаза и лёгкие, опалила лицо и обожгла тело. Последнее, что помнил Григорьев, — это боль…
    Тёмный провал медленно отпускал из небытия… Кто-то нёс его на себе… Потом вертолётная кабина и гул двигателей…
    Эти отрывочные воспоминания остались в сознании, но своих спасителей Олег не помнил, потому что тогда почти не приходил в сознание.
    В том бою полковая колонна не досчиталась живыми двадцать пять бойцов. Сотню раненных вывезли войсковыми «Уралами» в ближайшие медсанбаты. «Тяжёлых» отправили вертолётом. Так сержант Воздушно-Десантных войск Олег Гончаров в первый раз в своей жизни попал в военный госпиталь.

    Он открыл глаза. День. Белый потолок. Запах лекарств. Значит, живой… Мозг усиленно заработал, возвращая картины недавнего прошлого: мощный взрыв, крики, огонь, ударившее в уши и в грудь удушье, падение в пустоту… Ничего не вспомнилось больше…
     Но мозг работал, значит, уже не плохо. Гончаров огляделся. Несколько белых коек, капельницы, попискивающий прибор у окна – всё содержимое палаты. Госпиталь.
    Он приподнял руку, потом другую – пальцы на месте, слушаются. Правая нога тоже. Левая на месте, но бесчувственная. Боли почти нет, лишь немного ломит спина.
    Он посмотрел на вставленную в вену толстую иглу капельницы. Значит, проблемы только с левой ногой. Гончаров представил себя на костылях и в инвалидной коляске. Появилось неприятное чувство неуверенности и беспокойства. Будущее показалось зыбким. Где-то очень далеко, кажется, по другую сторону горизонта осталось хрупкое прозрачное прошлое, здесь – беспощадное настоящее. А будущее без ноги – какое оно? В свои двадцать он ощутил себя состарившимся на пятьдесят лет. Стараясь прогнать болезненные видения, Гончаров стал смотреть по сторонам.
    Приоткрылась белая дверь, и Олег опустил веки, продолжая из-под ресниц краем глаза наблюдать за происходящим.
    Порог палаты переступили двое мужчин  - один постарше, другой помоложе - в серо-голубых медицинских костюмах и в головных уборах такого же цвета. Вслед за ними вошла невысокая тоненькая девчушка, в таких же куртке и брюках, как у врачей.
    Вся троица остановилась у первой к двери кровати.
    - Симаков, - донесся до слуха Олега красивый  баритон, - этот у нас по обстрелу автоколонны, Михаил  Иванович. Привезли десятерых… Другие  легко отделались. А этот Симаков на броне сидел… Большая кровопотеря. Сомнительно, что выкарабкается – травма черепа, ушиб мозга, перелом грудины.
    Троица  в серо-голубых костюмах двинулась  дальше, и задержалась у следующей  койки.
    - Ковальчук, - снова прозвучал баритон, - в реанимации пятый день. Сапёр. Разминирование. Множественные осколочные ранения, переломы. Приходил в  сознание. Жить будет. Только теперь инвалид… Позвоночник задет.
    Баритон звучал уже очень близко.
    - Олег Гончаров. Снайпер. Та же автоколонна. Три  дня  не  приходит  в  сознание. Контузия и сложное ранение левой ноги – задета кость. Надежда сохранить ногу есть. Хотя…
    - Интересная фамилия,.. – задумчиво прозвучал более высокий и глухой мужской голос. – Каково состояние больного сейчас?
    - Стабильно тяжёлое, - прозвучал молодой женский голос. – Хотя удивительно, что он вообще остался жив! Столько наших солдат положили!..
    - Я читаю сводки, - недовольно проворчал глухой голос, принадлежавший самому старшему. – И в курсе того, какие потери. А каковы ваши прогнозы, Сергей Павлович?
    - Думаю, что на днях переведём Гончарова в общую палату под особое наблюдение. Два пулевых ранения ноги, но организм крепкий. Слава богу, обошлось без заражения. Переломов нет. Контузия, сотрясение мозга. Проведём рентгеновские исследования, возьмём анализы. А там видно будет.
    - Почему до сих пор не обследовали?
    - Честно? Думали, Михаил Иванович, что пациент умрёт. Но, похоже, что этой ночью кризис миновал. Организм всё-таки молодой, сильный. Вообще-то, я  тоже считаю, что ему сказочно повезло.
    - Да уж, повезло,.. - вклинился в разговор женский голос.
    - Идёмте дальше, - скомандовал глухой мужской голос.

    Ночь. Мысли Олега далеко. Непрерывным потоком они блуждают по воспоминаниям, давно прошедших и совсем недавних событий, рассыпаясь, натыкаясь на камни-сомнения, собираясь вновь и болью отзываясь в груди: кому и зачем нужна эта война?
    Ста¬раясь не шуметь, Олег, молча пересилив боль, осторожно перебрался с кровати на подоконник и открыл форточку, через которую приятной прохладой в палату вошла августовская ночь, а с ней - бодрящие запахи гор и хвойного леса. С высоты четвёртого этажа Олег смотрел на дремлющий под рассеянным светом редких фонарей длинный госпитальный забор, на пустую, прямую как школьная линейка, улицу за ним, на чернеющее бездонной глубиной вечности небо с миллиардами звёзд. Вселенский покой и порядок. Спал даже ветер. Олег подумал, что там, за забором в ночном мареве, где дремлют сейчас тёмные коробки домов, существует уже по другим правилам другая, кажущаяся спокойной, но чужая и теперь уже совсем непонятная жизнь, с вечной человеческой алчностью, с безмерной тягой к деньгам, к власти над подобными себе. Внутривидовая борьба - самая жестокая борьба. Неужели он - Гончаров стал её частью? За показной красотой и внешним блеском той отполированной жизни спрятана оборотная очень грязная её сторона - страшная и жестокая с ненавистью к тем, кто рядом, кто чуть успешнее, чуть лучше, с фальшивыми чувствами, улыбками, дружбой... Там всё решают деньги. Чья-то яркая удачливая судьба рядом с беспощадной расплатой большинства за привилегии меньшинства и жестокость – вот путь к вершинам успеха в том глянцевом блистающем мире. И везде ложь: в рекламе, в телевизоре, в газетах, в фильмах, в политических дисуссиях – везде! Это называется «креативным мышлением». Мыслить нормально уже разучились. А, значит, и жить. Так и живут по своим неписанным законам – по законам мафии. В политике – кланы, в шоу-бизнесе – кланы, в литературе, в науке, в искусстве – кланы. И даже в силовых структурах. И везде нужно угождать, лицемерить, лгать, менять ориентацию и давать взятки. Иначе это порочное сообщество не признает тебя своим, и для него ты станешь, если не врагом, то изгоем – мальчиком для битья. А народ – это не люди, это лишь инструмент для наживы. Разве он – Олег Гончаров - сможет так жить? Нет!.. Нужно вернуться в свою часть. В армии всё ясно: будь честен перед собой и перед товарищами. Ведь служить Родине – это честно, защищать слабых – это честно, и  даже погибнуть в бою с врагом – честно… Хотя, за что погибать?..
    Олег лёг на кровать, укрывшись до самого подбородка простынёй. Белый больничный потолок помогал сосредоточиться, и мысли снова обрели тот же ход. «Ну как жить на «гражданке»? Ведь там остались родительский дом, мать, отец, сестрёнка, и всё то, во что верил, всё то, чему учили… Да, постижение жизни даётся не просто. А Татьяна, которую любил с пятнадцати лет… Она не дождалась. Как же жить теперь?»
    С такими мыслями Гончаров не сомкнул глаз до утра…

    Гончаров не вернулся обратно в часть - его комиссовали по ранению ещё до первого снега.
Когда он, чуть прихрамывая, сошёл с поезда в родном городе, на улицах царствовала добрая осень, накрывая крыши домов жёлтыми листьями и ранними сумерками. Тёплый день октября заканчивался ярко-красным закатом. Ветер мёл по асфальту рано опустевших улиц опавшую листву, обнажая деревья с сирот¬ливо торчащими ветками. Ковёр из жёлто-бардовых листьев мягко шелестел под ногами, озвучивая и тут же заглушая каждый шаг.
Олег глубоко вздохнул и вдруг почувствовал, что вернулся домой. Воздух пах детством. Но Гончарова никто не встречал, потому что он никому не сообщил о своём приезде. Хотелось побродить по улицам одному. Хотелось о многом подумать. Но странно устроена жизнь, часто она преподносит сюрпризы и сама решает за людей то, что на первый взгляд кажется не подлежащим решению.
Гончаров почти дошёл до родительского дома, так и не решив для себя, чем он займётся завтра. И тут в его планы вмешалась судьба.
- Олег! Гончаров! – услышал он окрик за спиной и обернулся. Его догонял крепко скроенный парень в спортивном костюме – Михаил Коваленко. С его сестрой Полиной Олег учился в школе в одном классе. Кажется, очень давно – в другой жизни. Михаил был постарше Гончарова на два года, но сейчас этой разницы в возрасте уже не было заметно – рослый Олег ни в чём не уступал Михаилу.
- А я смотрю: ты это или не ты в форме? – Михаил подошёл и радостно пожал Олегу руку. – Сколько лет?.. Ты где пропадал? Служил?
- И служил и воевал… - неопределённо ответил Олег, но руку пожал крепко по-дружески. Он тоже был рад видеть Михаила, хотя раньше они не водили общих компаний и были знакомы через лишь сестру.
- Ты сейчас куда – к родителям?
- Да. Прямо с поезда.
- Твои старики будут рады. А давай полчасика посидим в кафе по такому случаю! Обмоем твоё возвращение. Соглашайся!- Было видно, что Михаил искренне радуется встрече.
- Ну, давай посидим…- согласился Гончаров.
Они вошли в ближайшие стеклянные двери, над которыми красовалось название заведения. Олег не видел его здесь раньше. Кафе показалось уютным.
Выбрав столик в глубине зала, Михаил сам сделал заказ.
- Я угощаю! – великодушно развёл он в стороны руки и улыбнулся также широко.
- А не разорю? – полушутя поинтересовался Гончаров.
- Ты? – рассмеялся Михаил – Не разоришь. Я теперь, брат, полноправный хозяин автомойки и вот этого заведения. Так-то! Ну, рассказывай…
Удивившись услышанному, Олег поведал о службе, о ранении. Михаил пил водку и его лицо наливалось багровой тяжестью с каждой рюмкой.
- А мне тогда удалось «откосить» от армии, - угрюмо признался он, когда Олег закончил свой рассказ. – Правда, думаю, что зря. Лучше бы я как ты…
- Зачем? Ты же теперь капиталист, - улыбнулся Гончаров, окинув взглядом уютное убранство зала.
- Капиталист! – нехорошо усмехнулся Михаил, потом перевёл помутневший взгляд на Олега. – Сволочь я. Сволочь последняя!
- За что ты так себя? – Гончаров стал серьёзным.- Давай, лучше, выпьем!
- Есть за что! – Михаил, поставив опустошённую рюмку, двинул кулаком по столу. Потом снова посмотрел на Григорьева. – Ну, а ты что думаешь делать?
- Да, наверное, осмотрюсь вначале, а потом женюсь на какой-нибудь богатой дочке. Тоже автомойку куплю. Или кафе открою… - Олег и сам не понимал, шутит он сейчас или говорит серьёзно.
- Верно! – подхватил его мысль Михаил. – Бедным быть не правильно.
- Вот и я говорю: бедности – бой! Стану таким, как ты…
Михаил изменился в лице.
- Таким, как я становиться не нужно.
- Почему?
- Тебе лучше не знать. Не нужно – и всё…
- Ну, не хочешь – не говори.
Но Михаил решил сказать:
- Пойми ты!.. В моей жизни осталось лишь одно светлое пятнышко – Полина – сеструха моя. Мамка наша в прошлый год померла, так я теперь в семье за старшего. Полинка умница, в институте учится на инженера. А я деньги, будь они неладны, добываю! И не маленькие. Квартиру вон купил большую. А Полинка - в нашей старой осталась. По матери скучает. Кстати, ты, Олег, ей в школе очень нравился. Сохла по тебе…
- Прямо и сохла? – не поверил Гончаров. – Мы просто дружили.
- Не… Первая любовь ты у неё. Я-то знаю. – Михаил говорил о сестре с доброй улыбкой. – Ты зайди завтра к ней, покажись. Она будет рада.
- Зайду, - пообещал Олег и наполнил рюмки. – Давай, за Полину, что ли! И домой идти пора…

Мать уже отправилась спать после бурной и радост¬ной встречи, а Олег с отцом всё ещё сидели на кухне.
– Батя, тебе же завтра на работу, отдыхать нужно, – проявил заботу Олег. – Иди. Я всё тут уберу.
– Уже сегодня,.. – уточнил отец. – Вставать уже скоро. Лучше уж совсем не ложиться. Да и радость-то у нас какая! Я уж тут с тобой посижу.
Он смотрел на сына и приходил к выводу, что тот сильно изменился за два года, что они не виделись: возмужавшее загорелое лицо человека, познавшего цену жизни, возле глаз Олега легли первые морщины, у бровей появились складки, которых раньше не было.
– Знаешь, сынок, – произнёс отец, из¬мерив сына открытым взглядом, – не¬легко тебе пришлось в последнее время. Вижу.
– Так сложились обстоятельства, отец.
– Ты имей ввиду, что у нас с твоей мамой кроме тебя и Танюшки на свете и нет никого.
– Папа, – Гончаров редко называл отца так, только в порыве самых тёплых чувств, – и у меня кроме вас с ма¬мой нет людей ближе!
          – Вот и расскажи мне сейчас, сын, всё, что с тобой произошло там в Чечне. Я матери – ни словом…
         – Ладно, отец, расскажу…

    Дверь отворилась, и на пороге появилась Полина. Олег не узнал её сразу – перед ним стояла сформировавшаяся взрослая девушка. Только глаза были всё те же – по-детски озорные и синие. От неожиданного приступа волнения Гончарова бросило в жар. От Полины не ускользнула перемена в лице гостя, улыбка озарила её черты и живые искорки запрыгали в тёмно-синих глазах.
    - Привет, Поля! – наконец, нашёлся Гончаров и протянул скромный букетик ромашек.
    Она приняла цветы. Казалось, девушка не узнаёт его. Вдруг Полина с восклицанием «Олежка!..» обвила своими цепкими руками шею Григорьева и, приподнявшись на носки, поцеловала его в щеку. И это был какой-то особенный поцелуй. В нём одновременно сочетались порыв радости от встречи и огонь необузданной женской страсти. От поцелуя Олег оторопел ещё больше. Когда пришёл в себя, Полина уже выпустила его из своих объятий.
    - Ну, заходи, пропащая душа! Брат говорил, что ты вчера приехал.
    - А ты повзрослела. Выросла. Стала такая!.. – Пройдя в знакомую квартиру, Гончаров всё ещё чувствовал невероятное стеснение.
    - Какая? – Девушка продолжала задорно улыбаться, глядя на стоявшего посереди комнаты растерявшегося Олега.- Хорошо, что ты зашёл! Правда, мне сейчас на учёбу… Зато завтра вечером ко мне придёт подруга – Лена Воронкова. Помнишь её? Из параллельного класса.
    - Не помню. – Пожал плечами Гончаров.
    - Я тебя с ней познакомлю.
    - Зачем? – выдавил ничего не понимающий Олег.
    - Она у нас девушка свободная. Красивая. Богатая. Замуж хочет. И ты ей всегда нравился.
    - И что?
    - Ты у нас ведь хочешь на богатой жениться? Всё, я в институт. Проводишь?
    - Провожу… - Гончаров мысленно ругал Михаила последними словами. Он представил, что мог наговорить вчера пьяный брат Полине.

    Всю дорогу до института Гончаров молчал, не находя подходящих слов. Нет, конечно, когда шёл сегодня в гости к Полине, он проигрывал в голове монолог, представляя угловатого длинноногого подростка с большими тёмно-синими глазами. Но, увидев перед собой настоящую красавицу, уже полностью сформировавшуюся по-женски, растерялся и забыл свою речь, понимая, что теперь нужны совсем другие слова. Но именно их-то он и не находил.
    Полина тоже молчала, не решаясь или не желая заговорить первой. Она чего-то ждала. Наверное, инициативы от мужчины.
    Так они дошли до самого институтского корпуса.
    - Твой брат сказал, что ты в школе «сохла» по мне. Это правда? – неожиданно для себя Гончаров задал этот глупый вопрос. Он понял, что сказал не то, и нужно срочно хоть как-то разрядить возникшую искусственную натянутость между ними, но молчал, как истукан.
    Полина подняла голову, посмотрев куда-то мимо Гончарова вдаль на горизонт:
    - Было. Но давно всё прошло. Так ты завтра вечером придёшь?
    - Приду, - упавшим голосом произнёс Олег.

Вечер удался. Ужин был в самом разгаре: стол ломился от блюд, из колонок лилась ритмичная музыка. Сквозь всё это веселье и идущую от Елены красоту Олег видел лишь сидевшую напротив Полину. Ему не хотелось ухаживать за Леной, и вообще он бы предпочёл сейчас остаться с Полиной наедине. Но девушка с тёмно-синими глазами упорно старалась не замечать его взглядов. «Ну, а что ты на это скажешь?..», - промелькнула в голове Олега дерзкая мысль.
    - Давайте выпьем за хорошее настроение! – Олег обнял Лену, взял её грудь в свою большую ладонь и несильно сжал, бросив взгляд на сидящую напротив Полину. Лена сделала слабую попытку вырваться, но Олег не пустил.
    Полина в одной руке держала бокал, другая спокойно лежала на подлокотнике кресла. Посмотрев на эту руку, Олег почувствовал, как от неё распространяются притягательные лучи тепла и девичьей нежности. Нет, сегодня он хотел быть только с Полиной. Олег убрал руку с груди Полининой подруги.
    - Ну, давайте выпьем, - серьёзно сказала Полина, не отводя взгляда от Олега.
    И вот только теперь он уловил какое-то движение в глазах этой черноволосой красавицы, стремление к нему. Но это были секунды. Они промелькнули очень быстро, оставив в мыслях Олега лишь слабый проблеск надежды: «А, может быть, не всё прошло?..»
    Они выпили прохладное вино и поставили бокалы на стол.
    - Я рада, что вам хорошо. – Полина улыбнулась гостям, а Олег увидел в её ярко-синих глазах грусть.
    - Давайте танцевать! – Он вдруг решительно поднялся с дивана. Бросив взгляд на Елену, и озорно подмигнув ей, протянул руку сидящей в кресле Полине:
    - Разрешите?..
    Замешательство выдало внутреннюю борьбу девушки. Но через секунду и она поднялась.
    Они медленно кружились под музыку. Его руки лежали на её талии, а грудь ощущала каждый вдох девичьей груди. Ему было хорошо. Более того, льющаяся из колонок приятная музыка позволила как-то по-особому воспринимать присутствие рядом с собой этого милого нежного существа. Полина казалась ему ребёнком, которого он так грубо огорчил своей выходкой, и которому теперь необходимы его утешение и ласка. Он взял девушку за руку и почувствовал теплоту и притяжение упругой девичьей ладони. Пальцы Полины легли на его широкую ладонь. Он не видел глаз девушки, но теперь это ему было и не важно – рука девушки сказала всё.
    - Я вспоминал о тебе, - прервал молчание Олег.
    - Вспоминал? А зачем? – Она не смотрела на него, чуть отвернув лицо.
    - Не знаю. Вспоминал и всё… Там была война.
    Олег почувствовал, как Полина подалась навстречу всем телом, будто пытаясь защитить от всех опасностей, закрыть собой, и он тоже подался ей навстречу. Их глаза встретились…
    - А я не забывала тебя… Никогда…
    Они остановились. Олег смотрел на Полину, на её лицо, которое в полумраке комнаты, освещённой одиноким бра на стене, казалось очень бледным и от того ещё более красивым. Тени, ложащиеся вокруг губ, подбородка, у самых щёк делали его загадочным, очень близким и милым. Олег вдруг привлёк девушку к себе и поцеловал в губы. Полина прижалась к его широкой груди и ответила на поцелуй…
    Тихо хлопнула прикрытая за Леной дверь. Слившись в поцелуе, они медленно кружились под музыку, не испытывая потребности в словах, заново открывая каждый другому себя…



СУДЬБУ  НЕ ОБМАНЕШЬ
   
    Владимир не любил женщин. По прошествии более чем сорока лет сознательной жизни он пришёл к выводу, что не способен на то большое и светлое чувство, которое называют любовью. Любовью к женщине. Не дано ему это.
    Институт, карьера, деньги, - трудом и упорством Владимир достигал поставленных целей, обязательная по статусу семья, двое детей, всё это обустроилось не само собой. Жена – довольно интересная женщина, которая появилась у Владимира после многих лет его холостяцких скитаний, ждала от супруга чего-то особенного. Но, родив ему девочку и мальчика, с годами перестала обращать внимание на холодность и отстранённость мужа – лишь бы приносил деньги. Обустраивая быт и хлопоча по хозяйству, она смирилась с тем, каким дома был супруг. Ругались они нечасто. В основном по мелочам.
    Он работал, строил карьеру. Дети подросли, пошли в школу. Потом дочь поступила в институт.  Он продолжал содержать семью, достигая карьерных успехов и обретая в этом смысл жизни.
    Первая серьёзная ссора с женой произошла в канун Нового года. Из-за пустяка: супруге не понравилась рубашка, в которой Владимир хотел встречать Новый год. Всего-то рубашка, но праздник был испорчен. Потом он понял, что рубашка - это лишь предлог. И понял, что жена уже не любит его. Внешне в их отношениях ничего не изменилось, но теперь, ложась в супружескую постель, Владимир каждый раз ловил себя на мысли, что женщина, делящая с ним кровать уже девятнадцать лет, также ему безразлична, как и он ей. По-сути, он никогда и не знал её и не стремился к тому, чтобы узнать получше. А по большому счёту, он не знал и того, чем живут его дети. Владимир считал, что его обязанность, как главы семейства, – обеспечивать финансовый достаток. Сын ещё тянулся к отцу, а выросшая и сформировавшаяся в интересную девушку дочь, была полностью на стороне матери.
    Жена в последнее время стала отстранённой и холодной. «А что, если у неё есть любовник?», - такая мысль всё чаще приходила ему в голову. Но не беспокоила сильно. Он не любил, поэтому не ревновал. Вообще Владимир старался относить всё происходящее на возраст, ведь ему было почти пятьдесят.
    Летний отпуск они с супругой решили провести врозь. Жена поехала на юг, прихватив с собой сына. Взрослая дочь отправилась с институтом в стройотряд. Владимир купил путёвку на круиз по Волге.

    Большой белый теплоход Владимиру понравился. Понравилась и каюта-полулюкс с кондиционером, которую он занимал один. Вид из окна заменял ему телевизор.
    Первый раз в жизни он отдыхал по-настоящему. Завтрак, прогулка по палубе с созерцанием красот проплывающих мимо живописных волжских берегов, чтение книг, обед, послеобеденный сон, снова прогулка по палубе до самого ужина – что может быть лучше? После ужина отдых в ресторане на верхней палубе у кормы теплохода.
    Заказав коктейль со льдом или бутылку вина, Владимир сидел за столиком до закрытия, слушая музыку, поглядывая на артисток из арт-группы. Владимир с удовольствием смотрел, как танцуют гибкие стройные девушки. Он не думал о делах и чувствовал себя прекрасно.
    В один из вечеров Владимир занял столик прямо возле невысокой сцены. Отсюда можно было дотянуться до девушек рукой. Во время исполнения очередного танца светловолосая красавица в ярком костюме танцовщицы кабаре, словно угадав его мысли, взглянула на Владимира. Её лицо на миг оказалось так близко, что у него перехватило дыхание. Он увидел голубые глаза с длинными ресницами и улыбку, ему даже показалось, что девушка чуть заметно кивнула ему, но через секунду она уже танцевала в середине зала.
    Следующим вечером сцена повторилась. И снова Владимир уловил лёгкий кивок головы и, как бы, дразнящий взгляд: «Ну, что же ты!» Теперь Владимир мог дать голову на отсечение – эта девушка отличает его от других отдыхающих.
    После окончания выступления Владимир узнал у бармена имя светловолосой танцовщицы. Её звали Виктория.
    Следующего вечера на борту теплохода Владимир ждал с пониманием того, что очень хочет увидеть Викторию. Задолго до начала концертной программы Владимир занял место за столиком у сцены. Он ожидал её выхода с волнением и нетерпением.
    И снова всё повторилось, как прежде. На этот раз светловолосая красавица на пару секунд задержалась у его столика и посмотрела так откровенно вызывающе, что у него – опытного мужчины - перехватило дыхание.
    Ещё долго после закрытия ресторана, прогуливаясь по неосвещённой палубе теплохода и слушая плеск невидимой за бортом воды, Владимир думал о своей жизни и о светловолосой девушке с голубыми глазами. Он ясно представлял, как срывается со своего места за столиком, подбегает к Виктории, подхватывает её на руки и кружит под удивлёнными взглядами зрителей…
    Конечно, ничего подобного Владимир в реальной жизни не мог себе позволить, он был седеющим мужчиной с семьёй и статусом в обществе, но понял - Виктория имеет над ним власть. Он жалел лишь о том, что на теплоходе не продают цветов. Он бы бросил их все к её ногам.
    На следующий вечер после окончания концертной программы Владимир решил пригласить танцовщицу за свой столик в ресторане. Подавив волнение, он уже спустился на этаж, где размещалась арт-группа, подошёл к двери каюты, хотел постучать, но отрезвляющая мысль остановила его руку: ей чуть за двадцать – ему вдвое больше. Опустив голову, Владимир побрёл в свою каюту.
    Ночью он не спал. Тоска, которой он не знал раньше, сжимала сердце так, что было больно дышать. Перед глазами стояла Виктория, её глаза, её улыбка…

    На завтрак Владимир не пошёл – не было аппетита. Днём во время «зелёной стоянки» теплохода осунувшийся и невыспавшийся Владимир спустился по деревянному трапу на берег. Солнце нещадно палило, загоняя людей в воду. Туристы густо заполонили песчаный пляж какого-то необитаемого острова и активно отдыхали: справа и слева от теплохода над водой торчали десятки голов, отовсюду был слышен смех, звучала музыка, разносился запах шашлыков. Владимир, пройдя метров сто, расстелил полотенце в самой гуще отдыхающих. Не теряя времени, с разбегу нырнул в прохладную воду и поплыл, как плавал когда-то на тренировках. Пусть не мастер, но нормативы кандидата в мастера спорта по плаванию он в институте выполнял. Вода приятно отвлекла от тяжёлых дум, и Владимир отдался её власти, забыв про берег. Услышав призывные крики и свист, оглянулся и увидел, что заплыл очень далеко и что с теплохода ему подают сигналы вернуться. Владимира не пугало, что теперь нужно будет плыть против течения – его мышцы были достаточно сильны и упруги. Развернувшись, он воспользовался несколькими стилями и достаточно быстро достиг берега.
    Выходя из воды, заметил, что на него многие обращают внимание. Что ж, фигурой и ростом Владимира бог не обидел, он привык к тому, что в его сторону смотрят женщины. Но взгляд, который он поймал в следующую секунду, заставил его сердце забиться с бешенной силой. Прямо перед ним в группе парней и девушек стояла Виктория. Без косметики, с собранными в тугую скрутку волосами – он бы не узнал её, если бы не глаза. Она лишь отдалённо напоминала яркую красавицу варьете, но это была она, и её стройное тренированное тело под бикини смотрелось очень привлекательно. Взгляд  девушки, открытый и прямой, заставил Владимира позабыть о мучениях прошедшей ночи. Переведя дыхание, стараясь ничем не выдать своих чувств, он прошёл к расстеленному полотенцу и сел. Оглядывая пляж, он видел только Викторию. Она иногда тоже смотрела в его сторону и когда их глаза встречались, не сразу отводила их.
    Позагорав, девушки-артистки и молодые люди, вьющиеся возле них, побежали купаться. Заметив, что Виктория неуверенно держится на воде, Владимир поднялся и направился следом. Он не сводил с Виктории взора, пока та плавала на мелководье. Но вот девушка направилась на берег и они встретилась лицом к лицу. Он уловил, как улыбка тронула края её губ. Он хотел что-то сказать, но промолчал, не найдя подходящих слов. Проводив её взглядом и ругая себя за нерешительность, Владимир подошёл к своему месту и растянулся на полотенце под лучами яркого солнца.
    Позагорать не удалось - у соседей начались игры: юноши и девушки гонялись друг за другом, обмазывая тела грязью, бежали в воду, чтобы обмыться и набрать новые порции грязи. Викторию, как и других девушек, парни обильно пачкали, прикасаясь руками к её телу. Он позавидовал молодым ребятам и, почувствовав себя лишним на празднике жизни, отправился на теплоход.

    После ужина задолго до начала концертной программы Владимир пришёл в ресторан и занял своё место за столиком возле сцены. Он ждал Викторию и пребывал в уверенности, что она обязательно посмотрит на него сегодня. Он очень хотел, чтобы она посмотрела.
    Зазвучала музыка, и Виктория, словно царица подиума, появилась в великолепном вечернем платье. Ещё при выходе он поймал её очаровательную улыбку и поверил, что она предназначается только ему. За Викторией шли две темноволосые девушки в таких же платьях. Но для Владимира только Виктория была королевой этого вечера. Пока девушки танцевали, он, достав тоненький, умещающийся в ладони фотоаппарат-камеру, снимал их выступление. Несколько раз Владимир ловил на себе взгляд синих глаз и улыбался в ответ.
    Своё выступление девушки закончили под аплодисменты.
    Через несколько номеров с песнями и русскими народными танцами ведущим была разыграна викторина: из зала вызывались трое мужчин, они должны были угадать размеры фигуры модели, которая пока пряталась за кулисами. Владимир оказался среди трёх участников. 
    Зазвучала ритмичная южно-американская музыка. Каково же было его удивление, когда на сцену выпорхнула Виктория в блестящем коротеньком платье в обтяжку. Виктория крутилась, демонстрируя мастерство и стройное тело, а Владимир стоял с обалдевшей улыбкой на лице.
    Музыка смолкла, танцовщица грациозно удалилась. «Итак! - провозгласил ведущий, - начнём по порядку. Ваш вариант размеров?», - обратился он к крайнему участнику. «90, 60, 90!», - был ответ. «А ваш вариант?», - ведущий поднёс микрофон Владимиру. «Я… я потом…», - всё что смог выдавить приходящий в себя Владимир. «Дадим человеку немного отойти от увиденного!», - сострил ведущий под одобрительный хохот зала и переадресовал свой вопрос соседу слева. Вышло так, что Владимир назвал самые точные размеры фигуры девушки. Ему даже вручили за это приз – куклу.
    Владимир поспешно спустился палубой ниже и постучал в дверь Виктории. «Одну минутку!», - услышал он. Через несколько секунд Виктория появилась на пороге, в том же блестящем платье, в котором исполняла танец. Только причёска была другой – распущенные по плечам волосы делали её необыкновенно желанной.
    Владимир, тяжело сглотнув слюну, протянул свой приз:
    - Это вам!
    - Мне? – удивилась Виктория. Её глаза смеялись. - Кукла? За что?
    - За красоту!
    Девушка с кокетливой улыбкой взяла подарок. И он рискнул…
    - Вика, если вы не очень устали… - решительно начал Владимир, - может, посидим в ресторане?
    Девушка ответила не раздумывая:
    - Если вы скажете мне своё имя, возможно, я соглашусь.
    - Владимир… - замешкался он. – Простите…
    - Вы подождите меня за столиком, Владимир. Я переоденусь и поднимусь.- Её глаза не отпускали его глаз. Он стоял, будто загипнотизированный. В довершение сказанному открытая улыбка появилась на её губах:  – Ну, идите же…
    Она появилась, не заставив его долго ждать. Он был удивлён перемене, произошедшей в ней: в джинсах и футболке, с туго собранными на затылке волосами, это божественное создание являло собой ту и не ту Викторию, которую знали сегодня глаза Владимира, но это была она!
    - Присаживайтесь, прошу вас! – Владимир поднялся навстречу и заметил, что на них обращают внимание. Это его не смутило – он чувствовал себя человеком, которому повезло.
    - Что вы на меня так смотрите? – Этот вопрос вернул его к реальности.
    - Извините… Давайте, что-нибудь закажем! – Владимир предложил посмотреть меню.
    Они пили вино и говорили. Не смотря на разницу в возрасте, у них нашлось много общих тем для разговора. Потом, сильно заволновавшись, он произнёс:
    - Простите, наверное, вы устали, и я не такой мастер, как вы, но мне очень хочется с вами потанцевать.
    Она понимающе кивнула, поднялась и первой вышла на середину зала, который ещё час назад был местом её работы.
    Она чутко прислушивалась к его движениям, позволяя себя вести, прощала его непрофессионализм. Он понимал и с благодарностью принимал это. Он готов был сказать ей сейчас много очень красивых слов, но огромная разница в возрасте не позволяла ему терять контроль над чувствами.
    Потом они долго стояли на палубе теплохода, обдуваемые тёплым ночным ветром и говорили о звёздах. У него возникло желание не отпускать девушку до утра и он набрался смелости:
    - Вика, только, прошу вас, поймите меня правильно, у меня есть хорошее вино и фрукты. Я живу один в двух комнатах.
    Она посмотрела на него без опаски:
    - А вы, Владимир, обещаете вести себя как джентльмен?
    - Вика!.. Ваше общество для меня - лучшая награда. Я не посмею вас обидеть и даже пылинке не позволю опуститься на вас.
    Она обезоруживающе улыбнулась:
    - Я вам верю. Ваше предложение принимается.
    Они пили вино, вспоминали случаи из жизни и он понимал, что смех Виктории, её взгляд, улыбка, голос – всё это заставляет его сердце биться сильнее, а кровь быстрее бежать по жилам и именно этого так не хватало ему раньше.
    Когда он провожал Викторию до её каюты, за окнами уже светлел горизонт.
    Она остановилась у своей двери.
    - Утром снова работать…
    - Спасибо вам!.. – Он взял её за руку.
    - Мне тоже было хорошо с вами, Владимир. – Она погладила его ладонь. – Спасибо.
    - Я могу пригласить… - он запнулся, чуть не произнеся «вас», - …тебя провести со мной ещё один вечер?
    - Только один? – От усталости не осталось следа, её глаза смотрели задорно.
    - Вика!.. – Он попытался её обнять.
    - Спокойной ночи! – Её руки упёрлись ему в грудь. – Или, пожалуй, доброго утра!
    Оставив  лёгкий смешок, она скрылась за дверью.

    После завтрака он заглянул на занятия фитнес-клуба. Виктория вела группу юных девочек и толстеющих женщин за сорок. Владимир специально поднялся на верхнюю палубу, чтобы увидеть её. Но не сделал попытки подойти. Она несколько раз посмотрела в его сторону.
    Перед самым обедом теплоход встал к причалу. Владимир одним из первых сбежал по трапу, увидев на берегу цветочные ларьки. Вернулся на теплоход, купив двадцать три белых розы – по количеству лет Виктории.
    Он попросил матроса отнести цветы в каюту девушек. В букет положил записку: «Королеве Виктории от поверженного сердца!!!». Держась на расстоянии, проследил, чтобы молодой человек доставил цветы до адресата.
    Вечером за столиком Владимир с волнением ждал появления одной единственной девушки. И она вышла в блестящем костюме Снежной Королевы, с большим букетом белых роз. Как прекрасна была Виктория со сверкающей короной на голове! «Это не может быть правдой! - убеждал он себя. – Она так красива и молода! Это не может быть правдой…». Но душа его уже не слушалась голоса разума.
    Они просидели за столиком до самого закрытия. Потом гуляли по палубе. Молчание совсем не тяготило их. Возле перил он мягко обнял Викторию. Она не отстранила его руку. Он прижал её к себе и почувствовал сильное, горячее тело. Он страстно желал осыпать поцелуями красивые чувственные губы, глаза, волосы, но вместо этого произнёс:
    - Вика, я гораздо старше тебя…
    - А кто об этом знает? – Её близкий голос звучал чарующе нежно.
    - Все.
    - Никого нет.
    - Завтра они увидят нас.
    - Тебя это смущает?
    - Нет. А тебя?
    - Я тебе нравлюсь?
    - Очень… Больше, чем нравишься!..
    - Владимир, я начинаю сомневаться, что у тебя были женщины!
    - Почему?
    - Ты волнуешься и дрожишь, как мальчик! Забавно!
    - Ты права: я не помню ни одной женщины!
    - Пойдём к тебе…
    - Вика!.. Ты уверена?
    - Да…

    Рано утром теплоход пришвартовался у пристани другого города.
    Владимир осторожно, чтобы не разбудить спящую Викторию, встал, оделся и вышел на палубу. Увидев на берегу цветочниц, он бегом спустился на пристань.
    Теперь Владимир покупал только красные розы. Он заставил нескольких продавщиц составить огромный букет из ста одного яркого цветка. Почему именно из ста одного – не мог объяснить. Ему так хотелось…
    Когда он поднимался по трапу, держа в охапке этот огромный красный букет, все пассажиры на палубе, включая команду, смотрели на него с удивлением. А женщины – с восхищением.
    Стараясь не шуметь, он вошёл в каюту. Посмотрел на спящую Викторию и разложил цветы по полу, столу, кровати и дивану. Стены и потолок озарились ярко-красным цветом, и каюта наполнилась благоуханием.
    Он сидел и смотрел на Викторию. Он ласкал взглядом её черты: правильные тонкие линии носа и бровей, взметнувшуюся и застывшую в беге упрямую волну верхней губы, нежный подбородок, шею. Она приоткрыла глаза и в комнату проник мягкий кусочек неба.
    - Давно ты на меня так смотришь? – спросила она.
    - Нет. Ты поспи, завтрак только через час.
    - Что это!? – Вика увидела розы и села, удивлённо глядя вокруг широко раскрытыми глазами. - Господи! Какая прелесть!
    Она брала руками розы и подносила их бутоны к лицу:
    - Господи! Сколько их! Как пахнут! Это мне?
    Он смеялся в ответ…

    Два следующих дня пролетели незаметно. Они не отходили друг от друга. И были счастливы. Но срок круиза Владимира подходил к концу. Осталась всего одна ночь.
    Вечером за столиком в ресторане Вика выглядела грустной.
    - Что с тобой? – участливо поинтересовался он.
    - Не знаю, - она взглянула на него, ненадолго задержав печальный взгляд, и опустила глаза. – Не думала, что так к тебе привяжусь, что бывает так плохо.
    - Вика, милая!.. – Он придвинулся ближе, взяв за руку. – Ну, что ты...
    - Володя, скажи, я тебе нужна?
    - Как сама жизнь!
    - Что же нам делать?
    - Быть вместе.
    - Ты не свободен!
    - У меня уже взрослые дети.
    - А как же твоя жена?
    - Она хорошая. Но я не люблю её. Мы разведёмся.
    - Значит, можно так жить – без любви?
    - Пока не встретил тебя, думал, что можно.
    - Знаешь, и я думала, что не способна полюбить. А мама мне всегда говорила – судьбу не обманешь.
    - Видимо, правильно говорила.
    - Пошли, погуляем по палубе. – Она поднялась и направилась к выходу.
    Глядя на темнеющий в сумерках берег, неспешно проплывающий за бортом теплохода, они стояли на верхней палубе и молчали. Он взял её руку. Она не отняла.
    - Володя, - попросила она, - скажи ещё раз, я тебе нужна?
    - Как сама жизнь! – Он так чувствовал.
    - О чём ты думаешь?
    - О нас.
    - И что же ты надумал?
    - Всё будет хорошо!
    - Ладно! – решительно произнесла Виктория. - Ресторан уже скоро закроется. Я тебя приглашаю ровно в час…
    - Куда? – не понял он.
    - В ресторан. Наш вечер продолжится. А сейчас мы с тобой ненадолго расстанемся.
    - Расставаться обязательно? Я не хочу тебя отпускать.
    - Мне надо кое-что подготовить и переодеться. Мы расстаёмся совсем ненадолго. Только ты не опаздывай.
   
    Когда Владимир, подогреваемый любопытством, в назначенное время вошёл в ресторан, в глаза ему ударили светом все прожектора под потолком. Зазвучала громкая музыка и на сцену вышли в ярких костюмах три девушки из арт-группы. Владимир с удивлением увидел, что в зале, кроме него, никого нет. Только бармен услужливо накинул замок на дверь.
    - Проходите, присаживайтесь, - сказал бармен, указав на накрытый на четыре персоны столик.
    Владимир сел. Девушки на сцене начали танцевать под ритмичную музыку. Виктория с такой одержимостью отдавалась неистовству откровенного танца, что любой мужчина не смог бы остаться равнодушным. Владимир понимал, что она танцует для него и не сводил восхищённых глаз.
    Арт-группа исполнила два танца и, наконец, все три девушки сели к Владимиру за столик.
    - Ну, как? – спросила одна из подруг Виктории, успокаивая дыхание.
    - Высший класс! – Не покривил душой Владимир. – Спасибо!
    - Так танцуют только в элитных стриптиз-клубах, - добавила другая.
    Владимир посмотрел на Викторию. Она пропустила последнюю реплику мимо ушей.
    - Девчата, а давайте выпьем! – Владимир широко развёл руки над столом. – Заказывайте всё, что пожелаете. Не стесняйтесь! Я плачу!
    Душа Владимира жаждала гулять и он не хотел думать о наступающем утре.
    Они танцевали, наполняли бокалы вином, коньяком, шампанским, снова танцевали. Вика сильно набралась. Подруги тоже.
    Звучала музыка. Виктория медленно двигалась в такт движениям Владимира, подруги кружились где-то рядом. Бармен за стойкой, протирая бокалы, поглядывал на всё снисходительным, понимающим взглядом.
    Вика почти висела на Владимире. Он поддерживал её за талию, не позволяя оступиться или упасть.
    - Володя, я очень виновата перед тобой, - будто в бреду выговорила Виктория, не поднимая головы.
    - В чём?
    - Я влюбилась в тебя, как дура!
    - А я – в тебя! – усмехнулся Владимир. – Нашей вины тут нет. Судьба…
    - Ты не понимаешь… Такого не должно было случиться!
    - Но ведь случилось. – Он сильнее прижал её к себе. –  Судьбу не обманешь – помнишь?
    - Не надо… я расплачусь… - по-детски проронила она.
    - Пойдём ко мне?
    Она подняла голову, посмотрела в глаза, будто приняла важное решение:
    - Пошли!
    В свою каюту Владимир внёс Викторию на руках, потому, что её качало, и она не могла идти на высоких каблуках. Девушка держала его за шею и всё время пыталась заглянуть в глаза, задавая один и тот же вопрос:
    - Ты меня любишь?
    Он не уставал повторять:
    - Люблю. Очень!
    Посадив гостью на диван, Владимир прикрыл дверь и расположился в кресле. Он смотрел на сидящую с закрытыми глазами Викторию и не понимал, как всего за несколько дней она стала для него всем: рассветом, закатом, водой, воздухом? Жизнью!
    - Прости меня, - тихо произнесла Виктория, не открывая глаз. Так тихо, что ему показалось, что он ослышался.
    - Что? – переспросил Владимир.
    - Прости меня, если сможешь, - повторила она чуть громче и приподняла ресницы.
    - За что? – улыбнулся он.
    - Ты не знаешь… - Она не смотрела на него.
    - Может, и не стоит тогда…
    - Нет! – жёстко перебила Виктория и села прямо. Её фигура выдала напряжение. Лицо выражало решительность, и теперь она чётко выбрасывала каждое слово:
    - У тебя жена – Ирина. Сын – Дмитрий. Дочь зовут Еленой.
    - Откуда знаешь?.. – опешил он. – Я ведь тебе не говорил…
    - Твоя дочь учится в институте с моим двоюродным братом.
    - И что? – всё ещё не понимал Владимир.
    - Она, узнав, что я работаю на теплоходе, на котором поедешь ты, просила меня пофлиртовать с тобой и сделать фотографии, чтобы показать их матери. Почему дети не любят тебя?
    - Не может быть! – Владимир не хотел верить ни одному услышанному слову.
    - Ты ведь хороший, Володя,.. - вздохнула Виктория. – А я ведь считала всех мужчин сволочами. Отец бросил нас с мамой. Мама умерла, когда мне было четырнадцать. Я ненавидела мужчин! Я ненавидела тебя больше других, ещё не зная тебя совсем! Но когда встретила на теплоходе в первый раз, никакой ненависти не почувствовала. Потом увидела твои глаза тогда на пляже… Всё равно решила, что доведу дело до конца! И влюбилась!.. Ну почему ты оказался не таким, как все? Что мне теперь делать с этим?! – Последний вопрос она выкрикнула навзрыд и закрыла лицо руками.
    Слыша глухие рыдания, Владимир ощущал боль. Боль во всём, ставшем будто чужим и старым, теле.
    - Ты фотографии сделала? – У него не было сил осуждать её. Она перестала всхлипывать и посмотрела на него мокрыми от слёз глазами:
    - В первый вечер нас девчонки снимали на цифровик. Хочешь, я их сотру?
    - Делай, как знаешь. – Он отвёл взгляд.
    - Ты меня простишь? – Она искала его глаза.
    - Сейчас тебе лучше уйти. – Он не смотрел на неё.
    - Скоро утро. Можно я останусь?
    - Нет. Мне нужно побыть одному.
    Тяжело вздохнув, Виктория поднялась и подошла к столу. Её качнуло, но Владимир сделал вид, что не заметил.
    Уже у двери Виктория обернулась:
    - Там на столе я положила свою визитку. Захочешь – позвони… в любое время.
    - Хорошо.
    Он слышал за дверью её удаляющиеся неровные шаги и продолжал прислушиваться до тех пор, пока шаги совсем не стихли.
    Один на один со своей болью он не сомкнул глаз до рассвета…

    Стрелки циферблата показывали семь часов. Владимир стоял перед дверью Виктории, чутко прислушиваясь и стараясь уловить хоть какой-нибудь звук. Но в каюте было тихо. Он не решался постучать – вдруг Виктория спит? И девчат будить не хотелось. Владимир чувствовал себя виноватым. Он не должен был так поступать с девушкой. Ведь она честно призналась ему. Но зачем она сделала это признание? Это как вылитый на голову ушат ледяной воды, который отрезвляет. 
    Теплоход подходил к причалу. Так и не постучав в дверь, Владимир направился за своими вещами.
    Он обернулся, когда сходил на берег, но не увидел на палубе Виктории. Напрасно, стоя на причале, он старался отыскать её глазами среди проснувшихся отдыхающих.

    В квартире Владимира никто не ждал: жена с сыном ещё неделю будут на море, дочь не появится из стройотряда до сентября. Большое четырёхкомнатное жилище показалось холодным и чужим.
    «Почему дети не любят тебя?» - этот вопрос Виктории снова и снова звучал у него в голове. Неужели дети могут не любить отца? Его разум не хотел вмещать понимания  того, что родная дочь могла задумать подлость. Он хотя бы когда-нибудь в чём-то отказывал ей? Пальцем не трогал, ругал нечасто и только по делу. Она разодета, телефоны разные, ноутбуки самые крутые, в деньгах не нуждается…  И такое против отца!
    Виктория… Он не сможет забыть её никогда – это Владимир понимал. И то, что обидел напрасно – понимал. Он бы хотел вернуться на пристань – теплоход будет стоять до вечера. Сердце уже тосковало по Виктории. Она замечательная. Её глаза не лгали! Но зачем она призналась ему в том, в чём могла бы не признаваться? И если бы не это её откровение, Владимир, не сходя на берег, сегодня же купил бы билет на дальнейший рейс. Вчера он решил, что ещё десять дней побудет рядом с Викторией. Но не успел сказать ей об этом…  Теперь всё изменилось. Судьбу не обманешь. Он любил эту девушку так, как может любить жизнь птица, падающая с высоты с простреленным крылом, как может любить мужчина, уже проживший большую часть своей жизни. Любил без надежды на будущее.
    Убеждая себя, что прошедшие десять дней - это жизнь, на которую он не имеет права, Владимир напился до беспамятства. На следующий день он снова напился. Но и на третий день перед глазами стояла Виктория. Он снова попытался залить острую ноющую боль в сердце коньяком.
    На пятый день после своего возвращения Владимир решил завязывать с пьянками и начал готовиться к приезду семьи.

    Чисто выбритый, в наглаженных рубашке и брюках, осунувшийся и похудевший  он встречал жену и сына в аэропорту. Букет роз, дежурные слова и поцелуи  –  Владимир почувствовал, что снова плывёт по течению, окунаясь в привычный ритм многолетней семейной жизни.
    Дома жену и сына ждали подарки: Димка получил горный велосипед, а Ирина – браслет из белого золота. Сын, обняв и поцеловав отца, поспешил на улицу с велосипедом. Жена стала разбирать вещи. Она выглядела жизнерадостной и отдохнувшей. Ирина рассказывала Владимиру о юге. Он слушал, сидя в кресле и пытался настроить себя на соответствующий лад. «Она у меня ничего – внешне интересная ещё! - думал он, глядя на супругу.- Жаль, что не похожа на Викторию…».  Казалось, что Ирина искренне рада встрече с мужем. Он не хотел думать об обратном.

    Когда отпуск закончился, Владимир окунулся в привычный рабочий ритм.
    Потом подошёл сентябрь, и из стройотряда вернулась дочь. Владимир решил не омрачать отношений ненужными разбирательствами. Он даже сделал подарок Елене к её возвращению – купил новенький автомобиль «Хонда» красного цвета.
    Дочь приняла подарок с радостью в глазах и повисла у отца на шее, благодарно осыпая его поцелуями.
    «Дети не могут не любить меня!», - сделал вывод Владимир и стал больше времени проводить с семьёй.
    Новый год они встречали вместе. Казалось, всё встало на свои места. Но удовольствия от близости с женой Владимир уже не получал. Каждый раз перед глазами всплывал образ Виктории. И он не тускнел со временем. Постепенно Владимир охладел к супружескому долгу окончательно. Когда мимо проходила интересная девушка, Владимир видел в ней Викторию. Сделанные на теплоходе фотографии он перекачал на рабочий компьютер и каждый день начинал с того, что глядел на свою несбывшуюся мечту.
    Поначалу жена советовалась с врачами, приносила домой разные лекарства, чтобы поднять настроение мужа. Но это мало помогало, Владимир уже не ощущал потребности в интимной близости. И супруга смирилась с существующим положением вещей.
    Внешне в их семье царил полный порядок.

    Прошла зима. Прошла весна. Наступило лето.
    Разбирая перед уходом в отпуск бумаги в своём рабочем столе, Владимир наткнулся на белый картонный прямоугольничек. Буквы прыгнули перед глазами, а сердце выбросило в голову дополнительный приток крови, когда он прочитал: «Александрова Виктория…». Владимир тяжело вздохнул, перевёл дыхание и подошёл к открытому окну. С высоты седьмого этажа он вдруг увидел широкую реку со знакомым силуэтом белого теплохода, яркую зелёную траву с высокими деревьями, тянущими ветки-руки к тёплому солнцу, синее небо с плывущими белыми облаками. Мягкий июньский ветерок ласково коснулся лица, и Владимир ощутил, что очень хочет жить! Жить по-настоящему!
    - Судьбу не обманешь! – вначале еле слышно прошептал он, глядя на причаливающий к пристани теплоход.
    - Судьбу не обманешь! - громко, сквозь рвущийся из груди смех, крикнул на всю улицу.
    - Судьбу не обманешь!!! – теперь Владимир кричал так, чтобы его услышал весь мир.
    Стоя у окна с телефонной трубкой в одной руке и с визиткой в другой, он набирал непослушными пальцами такой нужный номер. Цифры прыгали и не слушались. Но вот послышались длинные гудки. Один, другой, третий…
    - Господи!– взмолился Владимир. - Вика! Ответь! Пожалуйста…
    - Да?.. - Этот голос он не спутал бы ни с каким другим…






ПОСТУПОК

                Спокойствие женщины заключается в степени
                уверенности  её мужчины. С уверенным в себе,
                самодостаточным мужчиной  хочется просто
                быть, без аргументации и детального анализа.
                Таких мужчин хочется любить абсолютно 
                безвозмездно, потому что точно знаешь за что.
   
                Женщина   
   
   - Вы сами знаете причину - я замужем.
   - Это обстоятельство мало что меняет. Я же не требую от тебя ничего. Мне достаточно смотреть тебя.
   Она не сумела скрыть смущения под его взглядом, и опустила глаза:
   - На что тут смотреть...
   - А мне нравится. - Он говорил правду, и она чувствовала это по его интонации, звуку голоса, глазам. И это делало её очень беззащитной. Она поняла, что уже не хочет сопротивляться. И испугалась этого. Но вместе с запретным страхом в душе возникло приятное ощущение чего-то сладостного. Сколько они уже знакомы? Полгода. И только сейчас она уступила и решилась на встречу с ним после работы. И она уже почти не боялась его голоса, его глаз, его слов.
   Он понимал и тонко чувствовал такое её состояние. Странно, но его тянуло к этой женщине как-то по-иному, не как к другим представительницам половины человечества. При встрече ему достаточно было просто увидеть её улыбку, чтобы потом всю оставшуюся часть дня ощущать прилив бодрости и сил, шутить с сослуживцами и с радостью браться за любую работу.
   - Вы тоже не свободны... - робко произнесла она, не поднимая глаз.
   - Значит, мы на равных, - мягко парировал он возражение, стараясь поймать её взгляд.
   - Это ровным счётом ничего не значит! - Она подняла глаза. - И вообще нам не нужно здесь сидеть. И мы не должны встречаться. - Она говорила так, будто пыталась убедить саму себя.
   - А на работе нам встречаться можно? - осторожно улыбнулся он.
   - И на работе не нужно...
   - Никак не получится. Придётся встречаться, - развёл он руки. - Я ведь, как-никак, начальник.
   - Вот вы и пользуйтесь служебным положением... - Она произнесла это с укором, но и немного кокетливо, и он прочитал в её взгляде то, что она ещё не осмеливалась сказать вслух. Ещё в её больших карих глазах он увидел спрятанную улыбку и открыто улыбнулся в ответ.
   Принесли заказ.
   Пока они принимали и рассматривали расставленные блюда, пока дожидались, когда официантка нальёт в бокалы вино, за столиком царило молчание.
   - Предлагаю выпить за первое наше свидание! - Он поднял бокал и замер в ожидании.
   - Это не свидание! - запротестовала она.
   - А как же нам это называть? - по-доброму усмехнулся он.
   - То, что я согласилась пойти с вами в ресторан, это... это... - Она пыталась подыскать нужное слово, но не могла его найти.
   - Ну, давай, тогда хоть за несвидание!.. - пришёл он на помощь.
   Она прикоснулась к своему бокалу со смущённой улыбкой, которая делала взрослую женщину похожей на неопытную школьницу, и очень красила её.
   - За хороший день! - произнесла она.
   - За наш хороший день! - поправил он.
   За ужином он намеренно перевёл разговор на работу. Она оживилась, почувствовала себя более раскрепощённой и свободной.
   Ему нравилось то, как она ответственно говорит, как серьёзно смотрит, но больше всего ему нравилась то, как она улыбается, и он намеренно вставлял в беседу разные необидные колкости и остроты, вызывая тем самым на её губах очаровательную улыбку. Но, зная меру и чувствуя, когда нужно остановиться, он вёл себя галантно, выказывая особый уровень уважения к сидящей напротив женщине, той, которая очень нравилась ему.
   Чтобы в её душе не возникло ни тени сомнения в правильности его и её действий, он всем своим поведением давал ей понять, что опытнее и знает, как нужно вести себя в подобной ситуации. Она говорила, а он слушал. Потом она на мгновение замолчала, повернув голову к окну. И заговорила вновь.
   Он тоже посмотрел в окно. Лёгкий предзакатный ветерок нехотя теребил листву тополей, опалённую жарким дневным солнцем. Пушистое облако белым лебедем дремало в синем, отходящем от зноя, мареве. Её грудной голос, неспешно поднимаясь на высокую волну, потом мягко опускаясь и замирая, ласкал его слух. Она произносила ничего не значащие слова, а он помимо своей воли был зачарован мелодиями её голоса. Они обволакивали, окутывали приятным волшебством, заставляли волноваться сердце. И эти мелодии, повторяясь, словно набегающие на берег волны, рождали в его сердце музыку.
   Он задумался, глядя в безграничную синюю даль начинающего сереть неба, словно пытаясь отыскать там ответ на свой давний, не дающий покоя, вопрос: "Почему?" Почему всегда что-то помимо его воли неизбежно влияло на его решения и поступки? Почему он женился на женщине, которую не любил? Почему не полюбил потом? Если бы он смог найти ответы хотя бы на эти вопросы, возможно, нашлось бы объяснение сразу многим вещам и событиям в его жизни. Но чего-то не хватало, какой-то значительной части, без которой картина не складывалась целостной. "Нет, ничего необъяснимо. Видно так предназначено судьбой - искать и не находить", - по прошествии десяти лет холостяцкой жизни решил он и женился.
   И вот эта часть нашлась. Сейчас она сидела напротив и смотрела на него. То, что это именно она - недостающая часть его жизни, он понял сразу, как только впервые увидел её. Вернее, как только она ушла, оставив его в кабинете одного после их первой встречи. Потом он узнал, что она замужем и у неё взрослый сын. Но и это обстоятельство не остановило его. Так хватит ли у него смелости теперь на то, чтобы совершить поступок? Или снова возникнет очередное "почему"?
   "Что заставляет нас желать и любить? - думал он. - Никто не сможет объяснить словами, почему любит: за красоту линий тела, за красоту глаз или линий лица, или за вечное, неуловимо-ускользающее движение этих линий? Когда ты любишь, тебя поражает всё. Но сильнее красоты тела поражает красота души! Двигаясь в бесконечном мироздании среди случайностей и хаоса, среди тысяч женщин, тысячи неповторимых образов и ощущений ты встречаешь одну... И твоя планета - космический скиталец обретает свою орбиту. Одну единственную, которую нельзя ни покинуть, ни обмануть..."
   
  Они медленно брели по тротуару парковой аллеи. Оба молчали - в словах не было нужды. Сквозь фиолетовые тени засыпающего дня, мягко скользя по веткам деревьев, струились сумерки, высыпая в тёмно-синий небесный туман золотистые звёзды.
   - Я сейчас отчаянно борюсь с собой, - тихо призналась она. - Будто я раздвоилась. Одна - понимает, что мы не должны встречаться - это не правильно! А другая... Другая хочет этого. Почему?
   - Так устроена жизнь. В человеческом сердце всегда живёт конфликт - между тем, что считается разумным, и что - нет. Мы боимся того, чего не понимаем, того, что не принимает наше окружение, и часто проходим мимо собственного счастья. Вот ты говоришь, что мы оба не свободны. Но степень нашей свободы зависит только от нас, от того, как мы смотрим на жизнь.
   - Прошу, не торопи меня. Мне надо привыкнуть, освоиться с тем, что ты есть, что ты рядом.
   - А ты всегда рядом со мной. Даже когда я работаю или ложусь спать. Я думаю о тебе.
   - Прости... Знаешь, я ловлю себя на том, что не верю происходящему. Нет, не твоим словам... Просто, я должна каждую минуту убеждаться, что ты такой... - Она остановилась, подняла взгляд. - Не нормальная, да?
   Он взял её тёплую нежную руку:
   - Поцелуй меня.
   Она внимательно всматривалась в его глаза. Он смотрел на неё. Их немой диалог занял не больше минуты, потом она спросила:
   - Ты правда этого хочешь?
   - Да. А ты?..
   
   Придя домой, она закрылась в спальне, оставив весь квартирно-привычный мир по другую сторону двери, и раскрыла дневник. Поглядев за окно в наступающую ночь, она написала на чистой странице:
  "Есть такая категория мужчин, в которых нельзя не влюбиться. И как бы ты не старалась, заинтересованность ими рождает нечто большее. Я встретила именно такого мужчину. Он умён и умеет шутить. Его хочется слушать. Его взвешенный юмор сглаживает острые углы в наших отношениях, помогает стать проще и естественнее. Вначале я пыталась оттолкнуть его, найти в нём изъяны, но их нет, он гармоничен и прост. Это обезоруживает.
  Ещё он умеет смотреть. Не так, как все остальные - как-будто он видит не твоё тело, а твою душу, словно заглядывает в самую глубину, туда, где уже нет никакой стыдливой интимности, а есть только твои мысли и желания, туда, где ты настоящая. Там он открывает потаённые глубины женственности, о которых ты пока ещё сама не знаешь. Это и страшно и интересно, наверное, как прыгнуть в первый раз с парашютом! И вдруг ты понимаешь, что уже стала его частью бессознательно и бесповоротно, но уже не жалеешь об этом - ты уже шагнула в зовущую бездну. И тебе уже не страшно, ты чувствуешь небывалую свободу!
  Сегодня с ним я ощутила себя женщиной. Хотелось лишь стать менее заметной, ведь и так все понимают ты лучшая, ведь он рядом. Такой мужчина сделает любую женщину королевой самим фактом своего нахождения с ней.
   А рядом с ним хорошо. Он заставляет тебя повиноваться не силой, а умом, помноженным на уверенность в себе и желание быть с тобой. Рождается ощущение теплоты, комфорта и безопасности, будто вокруг построили мощную надёжную стену. И ты уже сама хочешь сделать шаг за ту грань, когда будешь принадлежать ему уже вся. Без остатка..."
   
   Дома он лёг, не раздеваясь, на диван и так лежал долго, не включая света. Он думал о самой лучшей женщине из всех, встреченных им когда-либо, ощущая на своих губах вкус её губ. Одна приятно волнующая мысль тянула за собой другую. Это были мысли о том, как непредсказуемо рождается любовь. И как прекрасна эта любовь. Какой ненужной и серой была бы его жизнь, если бы ОНА не озарила её своим появлением и не заставила разгореться огонь в его душе.
   И он знал, что завтра обязательно совершит поступок...



КОРОТКИЕ ГУДКИ

  Эта была его студентка. Вначале Александр, сидя в машине, просто засмотрелся на красивую стройную девушку в ярком платье, что стояла на ступеньках перед входом в филармонию и разговаривала с женщиной лет сорока. Александру было просто приятно сидеть и смотреть на темноволосую красавицу, оставаясь незамеченным. Тем более, что девушка стояла к нему спиной. Но когда она повернулась, Александр с удивлением узнал в понравившейся ему девушке Веру Молчанову – выпускницу институтского курса прошлого года. Как назло в этот момент, она посмотрела в его сторону, а он не успел отвести глаза. Хотя Александр находился в кабине «Тойоты» метрах в двадцати, Вера узнала своего преподавателя и приветливо кивнула ему головой. Александру ничего не оставалось, как кивнуть ей в ответ и выйти из машины. До начала концерта приехавшей из столицы шоу-звезды оставалось десять минут.
    Испытывая некоторое смущение он подошёл.
    - Здравствуйте, Александр Иванович! – первой поприветствовала его бывшая студентка. По её улыбке, глазам Александру стало понятно, что девушка рада его видеть.
    Он галантно поздоровался с Верой и её спутницей.
    - Мама, - произнесла Вера Молчанова, обращаясь к миловидной женщине, лицом похожей на дочь, - это наш институтский преподаватель Александр Иванович Сотников.
    - Познакомьтесь, пожалуйста, это моя мама – Надежда Евгеньевна, - представила Вера свою мать.
    - Очень приятно, - улыбнулся Александр и взглянул на часы. – Наверное, нам пора заходить, первый звонок уже прозвучал.
    - Вы идите, - Надежда Евгеньевна окинула по-женски заинтересованным взглядом Александра, - а то начнут без вас.
    - А вы? – немного растерялся Александр.
    - А я уже насмотрелась на репетиции. Я работаю тут - в филармонии.

    Пока он и Вера шли по длинному коридору филармонии до входа в зал, Александр молчал, подыскивая нужные слова для начала разговора и не находил их. Присутствие рядом молодой красивой девушки сильно смущало. Он опасался, что сейчас его может увидеть кто-то из коллег. Пойдут потом разговоры, что доцент Сотников водит по концертам бывших студенток. А ему нужны подобные разговоры? Да он не женат, но лучше бы на концерт пошла Верина мама, она по возрасту как раз не вызвала бы лишних пересудов на счёт Александра.
    С великим облегчением Александр увидел  в руке у девушки билет с номером, не совпадающим с номером его ряда. Войдя в зал он лишь коротким взглядом проводил Веру, идущую впереди, и направился к своему месту.
    Странно, но весь концерт Александр смотрел на Веру, сидящую чуть ниже на четыре ряда впереди. Ему нравилась её причёска, плечи под открытым платьем, руки. Остального он не видел. Но присутствие Веры в зале вызывало у Александра тревожное волнение. И это волнение было приятным вместе со щемящей душу тревогой и тоской одинокого мужчины по несбыточной мечте. Сколько сейчас Вере? Двадцать два? Двадцать три? Александр подумал о своих сорока четырёх прожитых на земле годах и вздохнул.
    Он попытался смотреть на сцену, но глаза сами отыскивали сидящую впереди девушку с тёмными волосами, а мысли возвращались в прежнее русло.
    Они познакомились шесть лет назад. Он сразу отметил красоту тогда ещё совсем юной студентки, лишь только увидел Веру Молчанову на своих занятиях. Она нравилась Александру все пять лет обучения в институте. Нравилась, как и многие красивые девушки. Александр никогда не позволял себе переступать границ дозволенного в отношениях со студентками. Лишь однажды на пятом курсе он сказал ей комплимент. Это произошло в институтском коридоре. Там не было посторонних и никто не мог его услышать. Они встретились случайно. В тот момент девушка показалась ему настолько прекрасной, что Александр убрал с лица выражение строгой отстранённости и произнёс с восхищением:
    - Вы так красивы, Вера!
    Она благодарно улыбнулась в ответ своей очаровательной улыбкой, а он пошёл дальше не оборачиваясь.
    И больше он не думал о ней.
    Потом были экзамены, выпускной…
    Вера Молчанова блистала на выпускном вечере. Молодые люди вились возле неё. Александр смотрел и ему нравилось, как выглядит Вера. Он ценил красоту, но относился ко всему красивому одинаково ровно.

    И вот теперь эта встреча… Что-то изменилось - пробила Вера Молчанова его неприступную защиту холостяка-одиночки. Он это понял ещё до того, как смолкла последняя песня в концерте. Оставалась ещё надежда на спасение – нужно было как можно быстрее убежать из зала до встречи с Верой. Но его место находилось почти в середине ряда, и пробираться к выходу до окончания концерта не представлялось возможным.
    Когда он стоял в еле продвигающейся очереди на выход из зала уже почти у самой двери, услышал за спиной голос:
    - Александр Иванович, подождите меня!..
    То, чего он очень опасался, произошло…
 
    Они шли по улицам вечернего города. «Тойота» осталась ждать своего хозяина у филармонии. Так попросила Вера. Он провожал её домой. И ему было хорошо. Они говорили о концерте, о российской эстраде, о всяких пустяках. Вера смеялась, а он ловил каждую её смешинку, каждый её взгляд и понимал, что они сейчас нужны ему словно капли живительной влаги жаждущему в пустыне.
    - Вот мы и пришли, - неожиданно остановилась она.- Я говорила, что живу близко.
    Он услышал в её голосе нотки сожаления и поймал взгляд больших золотисто-каштановых, почти по-детски чистых глаз. Густо опушенные ресницами, эти странные глаза напоминали два бархатных цветка с золотой сердцевиной. В зависимости от настроения, они, наверное, могли становиться совсем тёплыми или наливаться холодным прозрачно-коричневым цветом. Девушка явно хотела казаться взрослой и независимой, но проскальзывающая во взгляде непосредственность, нежный овал лица с мягко очерченным подбородком  и чуть вздёрнутым аккуратненьким носиком, выдавали её прекрасный возраст.
    Александр вздохнул. Наивная чистота – как мало её осталось среди людей!
    - Спокойной ночи, Вера! – мягко произнёс он и неожиданно для себя коснулся её ладони.
    Она лёгким движением чуть пожала его пальцы.
    - Спокойной ночи, Александр Иванович! С вами так интересно! Вы знаете, мы очень любили ваши лекции! Жаль, что я больше их не услышу. Иногда кажется, что институт – это самое лучшее время жизни.
    - Верочка, ведь прошёл только год! А вы рассуждаете, будто прошла половина жизни. Самое лучшее у вас ещё впереди!
    - Спасибо, Александр Иванович, за всё!
    Она поцеловала его в щеку, коротким детским поцелуем, одарила своей очаровательной улыбкой и забежала в подъезд многоэтажного дома.
    Ощупывая пальцами место поцелуя он постоял, глядя на закрывшуюся дверь подъезда, потом побрёл обратно в сторону филармонии, стараясь разобраться в тех радостно-возбуждённых ощущениях, что сейчас кипели и поднимались в груди.

    Ночью он долго думал о ней. И почти не сожалел, что не попросил её номера телефона. К чему и зачем?
    Через два дня она позвонила сама. На кафедру.
    - Александр Иванович, давайте сегодня поужинаем где-нибудь, - предложила Вера.
    - Вы меня приглашаете? – удивился он.
    - Ну, если не вы меня, значит, считайте, что я – вас.
    - Ладно, Верочка… - Он хотел сказать «нет», но не смог. – Давайте встретимся в центе… - Он назвал кафе, где собирались деловые люди. – Часов в шесть подойдёт?
    - Договорились! До встречи…

    Когда он вышел из институтского здания, на улице ещё припекало солнце. Клёны, ясени, каштаны наливались буйной зелёной силой.  «Май – прекрасное время года! И как прекрасна жизнь!» - ощущая в душе радостный подъём, подумал Александр.

    Они сидели за столиком для двоих в глубине зала.
    На определённом этапе их так хорошо начавшаяся за кофе беседа упёрлась в невидимую стену. Александр не хотел серьёзно говорить о том, о чём хотела вести разговор Вера.
    - Я влюбилась в вас с первого курса!
    - Всё девушки твоего возраста играют в любовь к преподавателям. Потом взрослеют.
    - Я уже взрослая, а вы говорите со мной, как с зелёной школьницей! – Вера метнула на него рассерженный взгляд.
    - Я вижу перед собой красивую и умную девушку, - с мягкой улыбкой возразил Александр. – И уже достаточно взрослую для того, чтобы серьёзно задумываться о личной жизни.   
    В какое-то мгновение глаза Александра и Веры встретились. Девушка отвернулась, а Александр подумал о том, что повезёт же мужчине, которого она по-настоящему полюбит!  Лицо её от гнева и волнения порозовело, став на редкость красивым, в нём словно бы проступили другие черты – выразительной отточенной женственности и яркой эмоциональности. Такой Вера станет, когда расцветёт рядом с мужчиной, которому поверит.
    Александр невольно воскликнул:
    - Какая же ты красивая, когда злишься!
    - Открытие сделали! – раздражение не оставляло Веру. – Часто слышу такое от типов вроде Гоши Гриднева с нашего курса: сладенькие, чистенькие, упакованные, всё у них есть. Терпеть таких не могу!
    - Почему?
    - Потому, что всё у них не настоящее: и деньги, доставшиеся от родителей, и положение в обществе, и чувства, и мышцы накаченные  анаболиками. А чего они в жизни-то добились сами? Катятся под горку, любуясь собой! И лихих мальчиков из себя корчат.
    - Возможно, - согласился Александр. – А ты действительно будешь счастлива, это я могу тебе наперёд предсказать. Поверь, я иногда очень жалею, что не со мной.
    - Неужели вам всё равно – любят вас или нет?
    - Нет, не всё равно. Ты ведь знаешь, что я был женат. Потом развёлся. Сын вырос без отца. Всё как-то не по-человечески получилось. Мне уже сорок четыре, и не имею я права на ещё одну ошибку! Понимаешь? Конечно, я хочу встретить свою женщину, которую полюблю больше жизни… - Он прикоснулся к её локону на щеке.
    - А я? – Она не смотрела на него.
    - Ты? Хочу, чтобы ты была счастливой. Но, поверь мне, пожалуйста, сейчас ты немного заблуждаешься. Я не принесу тебе счастья. Я уже старый для тебя.
    - В этом вся причина? Ну, это сильно облегчает задачу: я-то для вас не старая! - насмешливо бросила  Вера, подняв  взгляд. Но глаза её не смеялись.
    - Вот видишь, тебе придётся всю жизнь называть меня на «вы», - попытался пошутить он.
    - Я согласна! – Она смотрела на него своими большими, широко раскрытыми глазами.
    - Понимаешь, - серьёзно произнёс он, - мы из разных поколений…
    - Конечно, это же такая непреодолимая преграда…
    - Ты даже не понимаешь, что я имею ввиду… Мы разные и нам трудно будет понимать друг друга в мелочах. А мелочи губят чувства.
    - Вы так говорите, можно подумать, будто вы из позапрошлого века.
    - Мелко копаешь! – рассмеялся он.- Вот поживёшь с моё…
    - Что вас так развеселило?
    Он смотрел на неё, словно отыскивая подтверждение своим мыслям:
    - Вы с мамой рано остались одни. Ведь так? А хочешь, я стану тебе вместо отца.
    - Что? – взвилась  Вера.
    - Я пошутил, - он спрятал улыбку. – Прости.
    - За что же? Недостойна вас? – Вера продолжала распаляться. Но её сердце наполнилось странным чувством, она не могла понять, что происходит с ней, почему вдруг стало так обидно от слов Александра. Обидно и горько. Неужели ему нравиться мама? И отчего вдруг захотелось глубже заглянуть в его невозможно синие глаза.
    - Ты ещё юная девочка, - тихо сказал Александр и, положив на стол деньги, не попрощавшись, пошёл к выходу.
    - Умник старый!  – зло бросила ему в спину Вера. Захотелось плакать. Она отвернулась, чтобы он вдруг нечаянно не заметил выступившие на глазах слёзы.

    В воскресенье днём он позволил себе заснуть за книгой. Его разбудил звонок в дверь. Александр, застегнув спортивный костюм, поднялся с дивана и пошёл открывать. По пути он кинул взгляд на часы: без четвери шесть.   
    Она словно вихрь прошла в комнату:
    - Ты можешь выполнить одну мою просьбу? – Она говорила ему «ты».
    - Хоть сотню! – Он был удивлён и вместе с тем был рад видеть Веру.
    - Не задавай мне сейчас никаких вопросов. Ладно?
    - Не могу. Кофе хочешь?
    - Хочу.
    - Располагайся пока. Я мигом.
    Александр будто на крыльях выскочил на кухню. Уже через пять минут он появился в дверях с туркой и двумя чашечками в руках. По комнате поплыл аромат настоящего кофе.
    Вера сидела на диване, подобрав под себя красивые сильные ноги и задумчиво листала книгу.
    - Кофе готов! Сейчас прибудут бутерброды, - галантно поклонился он.
    - Гуляем!.. – Она поднялась навстречу и приняла из его рук чашки. – Я могу что-нибудь приготовить посерьёзнее бутербродов. У тебя продукты имеются?
    - Посмотри на кухне в холодильнике…

    Ужин у Веры получился на славу: жареная картошка, колбаса и салат из овощей. Ничего другого в холодильнике Александра не оказалось. Но им было хорошо за таким столом.
    Стрелки на часах показывали одиннадцать, в окно заглядывала ночь. Они, казалось, переговорили обо всём. Только тему личных отношений дипломатично обходили стороной.
    Александр смотрел на Веру и видел, что её лёгкое платье, подчёркивающее красоту линий тела, не скрывающее нужную длину ног, не является препятствием на пути мужчины. Лишь усилием воли он заставлял себя отводить глаза от соблазнительных очертаний фигуры гостьи.
    - Удивительно! – произнёс Александр.
    - Что? – Она открыто смотрела на него и ждала мужского поступка.
    - Удивительно, что ты называешь меня просто Александром. Я думал, что тебе никогда не удастся преодолеть этот барьер.   
    - Нет никакого барьера. Удивительно другое – вот сижу в твоей  квартире, давно пора идти домой, а идти не хочется. Почему так?
    - Ты сама знаешь ответ…
    - И ты не гонишь меня?
    - Гоню. Иди. Злиться не надо. Когда-нибудь ты будешь благодарить меня за это.
    - Это всё, что ты хочешь мне сказать?
    - Спасибо за ужин и приятную беседу.
    - Ну, что ж, и тебе спасибо. Будь здоров… трус…
    Она резко поднялась, мгновение постояла, словно намереваясь ещё что-то сказать, но, не найдя нужных слов, повернулась, решительно направилась к выходу, демонстративно толкнула ногой дверь и вышла на лестничную площадку.
    Александр направился следом и остановился на пороге.
    - Удачи! – произнёс он, медленно прикрывая входную дверь. Вера, шагая по ступенькам вниз, не обернулась.
    В комнате Александр лёг на диван и включил телевизор. Потом выключил. Потянулся за лежащей на журнальном столике книгой, перелистал страницы и с досадой положил обратно. Зачем он обидел хорошую девушку? Хотел защитить? Но кого? Не себя ли? Действительно – трус! Нужно встать, кинуться вслед пока не поздно… Или позвонить… Вернуть… Вместо этого Александр продолжал без движения лежать на диване, неотрывно глядя в потолок.

    Она позвонила сама.
    - Знаешь, - тихо произнёс голос из трубки, - если я что и вынесла полезного из нашего общения, так это то, что нам с тобой не нужно встречаться…
    Последовали короткие гудки.
    Александр прошёл на кухню, достал начатую бутылку коньяка, примерившись, налил себе половину фужера и стал пить мелкими глотками, стараясь заглушить звучащие в голове короткие гудки…



ДОЛГ

Четверг. День. 2011 год.   

    - Ты завтра машину не бери. Я сама заеду за тобой на работу. Поужинаем в ресторане. А потом отвезу тебя домой.
    - Почему домой, Катя?
    - А куда?
    - К тебе.
    - Ко мне? – улыбка чуть тронула уголки её губ. - Ты женат, Игорь. Мы просто проведём вечер, как друзья. Если ты, конечно, не против.
    Екатерина упрямо сторонилась его ухаживаний и предложение поужинать показалось Игорю заманчивым, тем более, что его делала внешне очень привлекательная молодая особа, а по совместительству - юрист, консультирующая дела его фирмы.
    С Екатериной Сергеевной Ковалёвой, ещё просто Катей – юной девушкой только закончившей институт, Игорь познакомился девять лет назад. Встреча вышла случайной, но он поминутно помнил всё: тогда холодным ноябрьским вечером, на центральном городском телеграфе Игорь Мезенцев, ещё не преуспевающий бизнесмен, а только тридцатидвухлетний клерк в крупной коммерческой компании, занял очередь за стройной девчушкой в обыкновенном белом пальто со свободно спадающими до талии чёрными волосами. Он что-то спросил у неё. Девушка повернулась. Её лицо, её улыбка показались ему такими очаровательными, что Игорь на секунду даже смутился. Он представился, протянул свою визитную карточку. «Катя Ковалёва», - просто сказала девушка.
    Игорь догнал её на улице и предложил подвезти на своей машине. Она не сразу согласилась. Он настаивал, и, наконец, после долгих уговоров открыл перед новой знакомой дверь салона своего новенького авто. Но вместо того, чтобы ехать по адресу, который назвала Катя, Игорь повёз её к своему дому. Прямо в машине он признался девушке, что не хочет отпускать её сегодня, а, возможно, и никогда. Ковалёва не поддержала идею Игоря. С большим трудом после долгих просьб и обещаний ему удалось уговорить её подняться к нему в квартиру.
    Игорь показал своё жилище, быстро приготовил ужин и накрыл стол. Потом пел для гостьи песни под гитару. А когда Катя засобиралась домой, сказал всё, что чувствовал в этот момент. Говорил правду и видел по глазам гостьи, что она его слышит. Он подошёл, обнял девушку и прошептал: «Не бросай меня… сегодня…». Она не сопротивлялась…
    На следующий день, сидя в кресле на своём рабочем месте, Игорь мысленно возвращался к прошедшему вечеру и бессонной ночи, анализируя всё, что случилось. А случилось то, что было на Игоря совсем не похоже - он влюбился. Мезенцев с изумлением для себя констатировал этот факт. В его холостяцкой квартире, которую три года назад, не без финансовой помощи родителей, он приобрёл на своё имя, перебывало множество женщин и свободных, и замужних, и молодых, и даже очень молодых, но чтобы вот так в первую ночь… Катя была особенной. Никогда ещё и ни с кем до этого Игорь не испытывал тех ощущений, не получал той ласки и страсти, тех чувств, что дала ему Катя. Никогда ещё он не видел такого чарующего взгляда необыкновенно красивых глаз и такой наивной неопытной открытости. Катя доверилась ему. Казалось, что кроме него у неё и не было никого раньше, что она ждала только его.
    Он думал об этой девушке постоянно, забывая о работе и с нетерпением поглядывая на часы – сегодня вечером они договорились встретиться снова. Игорь радовался жизни - судьба преподнесла ему такой удивительный подарок по имени Катя!
    Они встречались ровно месяц. И этот месяц стал самым счастливым в его жизни. Игорь уже обдумывал, как лучше представить свою девушку родителям – они были людьми не простыми: отец занимал высокую должность в областной прокуратуре, мать Игоря возглавляла филиал столичного банка. И они уже подыскивали для отпрыска невесту из своего круга. Девушку, приехавшую в город из области и только закончившую юридический институт, они не могли считать подходящей партией для их сына. О чём и уведомили Игоря на семейном совете, собранном по случаю высказанного желания продолжателя их рода вступить в законный брак, как они выражались, «с Каштанкой».
    В тот вечер Игорь протестовал, возмущался, убеждал родителей, что он уже не маленький и, не попрощавшись, уехал в свою квартиру. Мать и отец были непреклонны – Катиной ноги не будет в их доме, а если, всё-таки, сын женится на этой простолюдинке, -пусть не рассчитывает на наследство.
    Наследство представлялось Игорю чем-то эфемерным, поэтому в тот вечер он с лёгкой душой решил, что пусть так и будет. О чём по телефону и поставил родителей в известность.
    Мать приехала к нему вечером следующего дня. Игорь ещё не отошёл от состоявшегося неприятного разговора.
    - Мы посоветовались с отцом, - спокойно сказала мать. – Конечно, сын, все вчера немного погорячились. Мы с папой решили так: поживите с Катей, присмотритесь друг к другу. Ведь месяц знакомства – это не срок для принятия такого важного решения, как создание семьи.
    Игорь был искренне рад тому, что родители поняли его и пошли навстречу, и пообещал, что не будет торопиться со свадьбой. Казалось, что мать осталась очень довольна.
    - Мама, а можно мы с Катей придём к вам завтра? Когда вы с папой познакомитесь с ней, поймёте, какая она замечательная девушка.
    - Конечно, сын, приходите. Мы с папой будем ждать вас.
    - Спасибо! – Игорь обнял мать и на прощание поцеловал в щеку.

   
Суббота. Вечер. 2002 год.

 Для знакомства с родителями Катя надела своё лучшее платье. Оно было всё в крупных цветах, очень хорошо смотрелось на фигуре девушки и нравилось Игорю.
    Испытывая волнение, они оба топтались на лестничной площадке у двери в квартиру Мезенцевых.
    - Почему ты не звонишь? – с плохо скрытым страхом в голосе спросила Катя.
    - Сейчас. – Игорь перевёл дыхание и нажал кнопку звонка.
    Дверь открыла мать. На ней было надето очень дорогое вечернее платье, привезённое в прошлом году из поездки во Францию. На руках Игорь заметил браслеты из белого золота, на пальцах перстни. Отец вышел в костюме для официальных приёмов. И выглядел он, по меньшей мере, как министр. Даже Игорь в джинсах и простой рубашке почувствовал себя неловко. А когда помог Кате снять пальто, подумал, что её так нравившееся ему цветное платье смотрится на фоне дорогих нарядов родителей и великолепия их квартиры, как аляпистый мазок, неизвестно как попавший на картину, изображающую элитно-богемный мир уюта, успеха и достатка. Глядя на кажущееся теперь очень скромным халатиком платье Катерины, Игорь мысленно ругал себя за то, что даже не подумал купить своей девушке что-нибудь поприличнее. Но было уже поздно. По глазам Кати он понял, как сильно она смущена.
    За весь вечер ни мать, ни отец ничем, даже намёком, не обидели Катю. Напротив, они доброжелательно разговаривали с ней, интересовались её родителями, планами на будущее. Лишь единственный раз за богато накрытым столом повисла напряжённая пауза, когда мама Игоря спросила:
    - Скажите, Катенька, а где вы сейчас живёте?
    - Я снимаю комнату, - скромно улыбнулась Катя.
    - А когда поженитесь, где вы планируете жить?
    Девушка посмотрела на Мезенцева младшего.
    - У Игорька, конечно, - тихо сказала она.
    - В однокомнатной квартире? – не отступала мать. – А когда дети появятся?
    - Мы заработаем, - всё также тихо, но уверенно ответила Катя. А Игорь всё молчал. Теперь взгляд девушки выражал недоумение.
    Повисшую паузу нарушил отец:
    - Конечно, заработают! Мы ведь с тобой, мать, заработали, и никто нам не помогал. Предлагаю выпить за это!
    - Мы были другими, - отрезала мать и, строго взглянув на сына, подняла бокал с шампанским: - За то, чтобы мечты соответствовали реальности!


Суббота. День. 2002 год. 
 
   Через неделю, когда Игорь был в гостях у родителей, мать завела разговор о предстоящем отпуске сына.
    - Вам с Катей нужно, говорю это по своему опыту, сынок, вам просто необходимо расстаться хотя бы на неделю. Этим вы проверите свои чувства. Моя подруга и наша соседка тётя Оля сказала, что её Вадик с друзьями на праздники берут путёвки в Таиланд. Мы с папой тоже хотим подарить тебе на Новый год поездку в этот самый Таиланд. Как тебе такая идея?
    - Поехать без Кати? И что я там буду делать?
    - Как что? Отдыхать и развлекаться. Возможно, это твоя последняя холостяцкая поездка, если ты собрался жениться в следующем году. А по поводу Кати… народная мудрость гласит, что разлука для любви, как ветер для огня: маленький огонь она затушит, а большой будет только сильнее разгораться. Вы же ещё ни на день не расставались. Значит, вам будет полезно проверить силу ваших чувств сейчас. Потом может оказаться поздно…
    - Я подумаю, мама. Мне нужно посоветоваться с Катей.
    - Советуйся, решай. А мы с отцом делаем тебе подарок.


Вторник. День. 2010 год.   

 - Это дело очень,.. так сказать,.. щепетильное. Можно проиграть суд. Но я вам могу посоветовать сильного юриста. - Человек, сидящий через стол от Мезенцева в кресле начальника, говорил тихо, будто опасался, что их могут подслушивать. – Сумму оплаты моих услуг вы знаете.
    - Конечно. Буду очень признателен. – Игорь протянул незапечатанный конверт.
    Человек за столом взял конверт и, не взглянув на его содержимое, отправил в ящик стола. Затем посмотрел на Мезенцева:
    - Вот возьмите визитную карточку. Скажете, от меня.
    Игорь принял из рук чиновника от прокуратуры белый картонный прямоугольничек и прочитал: «Екатерина Сергеевна Ковалёва. Юридические услуги. Бухгалтерский аудит».
    «Ковалёва… Катя… - застучало в голове. – Неужели она?!»
    Мезенцев, по приезде в офис сразу же позвонил по указанному на визитке телефону.
    - Да. – Голос почти не изменили годы. – Здравствуйте.
    Игорь заволновался, растерялся  – это была она!
    - Здравствуйте, - повторила собеседница на другом конце провода. – Я слушаю вас.
    - Здравствуй… те… я… мне дали визитку… рекомендовали вас, как хорошего юриста. Там такое дело… - Мезенцев всё никак не мог восстановить контроль над вспыхнувшими эмоциями.
    - Давайте встретимся у меня в офисе, и вы мне всё изложите подробно, - предложила Ковалёва.
    - Да, да, конечно… А когда?
    - Возможно и сегодня.
    - А я могу приехать прямо сейчас? Адрес есть на визитке. Он правильный?
    - Правильный. Во сколько вы будете?
    - Минут через пятнадцать-двадцать.
    - Так быстро?
    - Да я тут недалеко…
    - Хорошо. Я жду вас через двадцать минут. – Она положила трубку.
    В современное офисное здание Мезенцев поднимался на лифте всё ещё пребывая в воспоминаниях. Затем шёл по длинному коридору. Стоял у двери с надписью «Ковалёва Е.С. Юридические услуги». Он был уверен, хотел и одновременно боялся того, что там, за дверью, окажется она – та самая Катя Ковалёва, на которой он восемь лет назад хотел жениться, а потом предал её. Да, предал – он это понимал. Как пройдёт их встреча после стольких лет? И как он посмотрит в её глаза? В её красивые, необыкновенные глаза…
    Наконец, Мезенцев решился, постучал и толкнул дверь.
    За столом, в глубине кабинета сидела Катя Ковалёва. Она немного поправилась, но эта полнота шла ей и делала по-женски очень привлекательной.
    Кинув взгляд на посетителя, Ковалёва на несколько секунд задержала его. Строгое выражение её глаз изменилось, Катя моргнула, будто получив неожиданный удар:
    - Ты?! …
    - Я, Катюша… Здравствуй.
    Она быстро взяла себя в руки:
    - Присаживайтесь, - через несколько секунд молчания, официально сухо предложила она, стараясь не смотреть на посетителя.
    Мезенцев прошёл к столу и сел.
    - Здравствуй, - снова тихо повторил он, глядя ей в лицо.
    Она промолчала. Затем на секунду подняла взгляд и отвела его. Потом посмотрела снова:
    - Здравствуй, Игорь.
    - Катюша, сколько лет мы не виделись? Восемь?.. – попытался улыбнуться Мезенцев, глядя в такие знакомые глаза и ощущая предательско-щемящее волнение в груди.
    - Семь лет и десять месяцев, - почти не задумываясь, ответила Ковалёва. – Что у вас?
    - Мы должны общаться на «вы»?
    - Вы, Игорь Евгеньевич, - глава известной «империи Мезенцевых» и теперь, как понимаю, мой клиент?
    - Правильно, Екатерина Сергеевна. Мне рекомендовали тебя, как сильного юриста.
    - А раз так, то с клиентами у меня только деловые отношения. Вас это не смущает?
    - Немного смущает. Мне-то можно тебя называть на «ты»?
    - Как вам будет удобно. И так, перейдём к делу…

    Мезенцев вышел из офисного здания на залитую солнцем улицу и, закрыв глаза, подставил лицо навстречу не по-осеннему тёплому ветру. Он так и не получил согласия Екатерины Ковалёвой пообедать с ним сегодня или поужинать завтра. Но они договорились встретиться у него в офисе через два дня, и Мезенцев решил, что уж тогда он обязательно пообедает с ней.
    Игорь открыл глаза и осмотрелся: он стоял у края ступенек лестницы, ведущей вниз от стеклянного подъезда на замощенную тротуарной плиткой площадку, а мимо, не обращая внимания на улыбающегося человека в дорогом костюме, в обоих направлениях – на вход и выход - сновали люди. И он в эту секунду любил суетящихся людей, теперь они все нравились ему. Хотелось подбодрить их, сказать каждому что-нибудь доброе. Но Мезенцев просто стоял и  улыбался. И, странное дело, солнце, мягко касаясь своими лучами его кожи, светило ярче – он это точно помнил – чем полчаса назад. И небо теперь отливало нестерпимо-синей глубиной. И было легко и приятно на душе от мыслей о Кате.
    Мезенцев улыбнулся во весь рот и шагнул навстречу ветру и тёплым солнечным лучам.
    Дойдя до автостоянки с улыбкой на лице, он сел на заднее сиденье «Мерседеса»-внедорожника с затенёнными стёклами и назвал водителю адрес. Машина плавно тронулась с места. Следом в нескольких метрах шла машина охраны…


Пятница. Вечер. 2011 год.   

    Они сидели в зале одного из самых дорогих ресторанов города. Мезенцев просто смотрел на Катю и ему было хорошо. Спокойно и хорошо от её присутствия, от её взгляда, улыбки, от понимания того, что она рядом и что ей тоже хорошо с ним.
    Сколько раз за последний год он корил себя за то, что поверил тогда, восемь лет назад, доводам родителей, засомневался в силе Катиных чувств, обидел её и поступил, как трус, даже не сообщив, что женится на другой!
    А она? Видимо, она простила его. Теперь вот она рядом - только руку протяни. И он знает, что Катя всегда будет рядом в нужную минуту. Жаль, что только как друг. Она сильная. Очень сильная. А он подлец. Но она рядом. Почему? Неужели только из-за денег? Никакими деньгами не оплатить цены его предательства. Они оба это понимают, хотя никогда не говорят об этом. Значит, он нужен ей? Зачем? Ни разу за целый год, что они работают вместе, она не дала ему возможности прикоснуться к себе, обнять, поцеловать.
    - Может, потанцуем? – предложил Мезенцев, заслышав первые звуки музыки.
    - Не хочу, – еле заметно качнула головой Катя, глядя в меню.
    Мезенцев посмотрел на выходящие к сцене пары и вздохнул: всегда так – Катя не танцует с ним, хотя в ресторанах они ужинают не реже одного раза в неделю. А он не имеет права настаивать. Ни на чём. Правда, в его присутствии Катя не танцует ни с кем вообще.
    Он смотрел на неё и понимал, что ему нравиться всё в этой молодой сильной женщине: руки, плечи, глаза, волосы, брови, губы… Очень красивые губы…
    Не отдавая отчёта неожиданному порыву, Игорь поднялся, наклонился через стол и поцеловал Катю в эти алые чуть приоткрытые губы. Она не ответила, но и не спрятала лицо. Он сел. Она смотрела на него в упор. С укором. И молчала. Он тоже молчал. Звучала музыка.
    Подошёл высокий молодой официант.
    - Вы готовы сделать заказ?
    Катя перевела взгляд своих больших карих глаз на раскрытое в её руках меню.
    - Да…


Среда. Вечер. 2010 год.

    Екатерина Ковалёва оказалась высококлассным специалистом в своём деле. Суд она выиграла. Мезенцев не потерял деньги, а в среде городской элиты, к которой уже некоторое время он имел честь принадлежать, приобрёл ещё больший авторитет.
    На торжественном ужине, устроенном в честь окончания трудного и запутанного дела, Игорь с бокалом дорогого красного вина в руке предложил Ковалёвой:
    - Катя, иди ко мне работать начальником юридического отдела.
    - У тебя же есть начальник и отдел не плохой. – Она сказала ему «ты», и её бокал с лёгким звоном чуть коснулся краёв его бокала.
    - Есть. Но мне пора уже подумать об укрупнении. Филиалов много, и отдел в нынешнем составе уже не справляется с потоком дел. Вот здесь и сейчас я предлагаю тебе возглавить наше новое направление в главном офисе. Зарплата… - Мезенцев озвучил сумму. – Плюс процент от выигранных дел.
    - Скажи честно, хочешь иметь своего личного юриста?
    - Не просто юриста, но и не слабого адвоката. Что скажешь?
    - Подумать надо.
    - Над чем?
    - Я люблю путешествовать. Причём, иногда с головой не дружу – ты знаешь. Если захочу сегодня поехать, например, в Петербург, то завтра буду в Петербурге. Или в Испании… Или в Африке… А ты меня хочешь посадить на свой рабочий график?
    - Я серьёзно, Катя…
    - А если серьёзно - у меня своя фирма, Игорь. Пусть небольшая. Но я ни от кого не завишу. А независимость – тоже капитал. Согласись?
    - Я предлагаю не плохие деньги! Или тебе так важна эта твоя независимость?
    - Важна, Игорь! – Ковалёва выразительно посмотрела на него. – Научила жизнь…
    Он не выдержал её взгляда, суетливо выпил вино и стал искать на столе закуску. А когда поднял глаза, Екатерины рядом уже не было.


Четверг. День. 2010 год.

    На следующий день прямо с утра он позвонил ей на мобильный. Чужой женский голос сообщил, что абонент находится вне зоны сети или выключен. Тогда Мезенцев набрал номер офиса Ковалёвой. Трубку долго не брали. Включился автоответчик, и Мезенцев, волнуясь, произнёс:
    - Катя, пожалуйста, прости меня. Я тогда смалодушничал. Подумал, что карьера, деньги, бизнес... это главное. Понимаешь? Прости. Ты не представляешь, как я мучаюсь все эти проклятые восемь лет. Ты мне очень нужна: как человек, как юрист, как… ну, ты ведь всё понимаешь… Прошу, не отказывайся от моего предложения. Пусть твоя фирма так и остаётся твоей. Но твой офис может находиться и в моём здании. Оно ничуть не хуже, чем у тебя сейчас. Я отдам целый этаж. И аренду платить не надо. Я вообще ничего не потребую от тебя. Только будь рядом. Катя, ты мне нужна… прошу, ответь…
    Она перезвонила через час:
    - Извини, я была у клиента.
    - Ничего. Всё нормально. – Он волновался от звука её голоса, волновался от того, что ещё не знал её решения.
    - Ты прослушала моё сообщение? – спросил он с надеждой в голосе.
    - Да.
    - Что скажешь?
    - Нам нужно встретиться.
    - Где?
    - Давай пообедаем… - Она назвала ресторан в центре города.
    - Согласен. Во сколько?
    - Встретимся в 14 часов.
    Мезенцев повесил трубку и подумал о том, какую огромную власть имеет над ним эта женщина. Тогда, восемь лет назад, когда девушка Катя принадлежала ему, такой власти у неё не было. Теперь Игорь Евгеньевич Мезенцев, успешный бизнесмен, богатый и уважаемый в городе человек, готов ползать на коленях у ног Екатерины Ковалёвой, только за то, чтобы она была рядом. Просто была рядом.
    За обедом были оговорены все условия трудового контракта. Юрист Ковалёва взялась составить его. На переговорах со своим будущим работодателем она вела себя независимо, всем своим видом давая понять, что Мезенцев приобретает для себя не вещь или человека, а всего лишь услуги высококлассного специалиста.
    Когда они прощались на автостоянке возле белого «Мерседеса» Екатерины, Мезенцев осторожно поинтересовался:
    - Катя, хоть в щёчку тебя поцеловать можно?
    Она смерила его долгим внимательным взглядом и, бросив: «Ни к чему это», укатила по направлению к центральной площади города. Мезенцев стоял и смотрел вслед удаляющемуся роскошному «Мерседесу», испытывая противоречивые чувства.


  Тайланд – Россия 2003 год.

    Игорь Мезенцев поступил так, как настаивали отец и мать. Ссориться с ними в преддверии бракосочетания с Екатериной в его планы не входило.
    Катя спокойно восприняла известие о поездке Игоря в Таиланд и сама уехала на все Новогодние праздники в область к родителям. Игорь был доволен, хотя и скучал.
    Вместе с четырьмя друзьями он ступил на благословенную землю солнечного Таиланда, когда на календаре ещё значился последний день уходящего 2002 года.
    Новый 2003 они компанией из пяти человек встречали в Бангкоке.
    Мезенцев пытался было настроиться на приличный лад, думая о Кате, но товарищи не желали слушать его отговорок.
    - В наступающем году, Игорёк, ты уже будешь женатым человеком, - убеждали они его. – И уже не увидишь того, что можешь увидеть сейчас. И не попробуешь. Так что, счастливчик, считай, что попал ты на свой «мальчишник»!
    Банковская карта была набита валютой, молодая кровь кипела, здоровый организм требовал своё, и казалось, что сам воздух Бангкока был пронизан разрядами сексуального электричества. И Игорь пустился во все тяжкие.
    Три дня они с друзьями кутили по ночным ресторанам и клубам столицы эротического рая Юго-Восточной Азии - Бангкока. Потом полетели самолётом на остров Самуи, туда, где любят отдыхать европейцы.
    На острове Игорь Мезенцев решил заняться прогулками на природу, экскурсиями, дайвингом и не забывать о том, что в России у него осталась девушка, на которой он вскоре должен жениться. Он скучал по Кате. Но на второй день пребывания на острове друзья познакомили его с двумя симпатичными тайками, которые были не против оказывать услуги высокому симпатичному гостю из России сразу на пару. Начали с массажа. А дальше Игорь уже не имел желания сопротивляться…
    Десять дней пролетели незаметно. Домой Игорь Мезенцев возвращался загоревшим, похудевшим, с синими отёками под глазами и с почти опустошённой банковской картой.
    Сойдя днём в родном городе с трапа самолёта, он вначале решил отоспаться, а вечером заглянуть к матери с отцом. И возможно, позвонить Кате, узнать, вернулась ли она от родителей? Идти к ней сразу было как-то совестно. Чем он мог объяснить, что ни разу не позвонил ей из Тайланда? Игорь решил отложить встречу со своей девушкой хотя бы на один день.
    Отец и мать ждали возвращения сына. Пройдя в квартиру, Игорь увидел сидящих за столом гостей. Муж и жена Бугреевы были давно знакомы Мезенцеву-младшему, они дружили с его родителями чуть ли не с институтской скамьи. А вот интересную светловолосую девушку с голубыми глазами он видел впервые.
    - Игорёк, ты помнишь Леночку? – спросила мать, после того, как сын вежливо поздоровался с присутствующими. – Это дочка Миши и Светы Бугреевых. Неужели не помнишь? Вы ещё в детстве играли вместе.
    - Просите, - пожал плечами Игорь, и, сделав над собой усилие, отвёл взгляд от красивого лица гостьи. – Маленьким, наверное, был.
    - Леночка закончила школу и университет в Англии и приехала к родителям, - продолжила мать. – Она по образованию экономист. Хочет открыть в России свой бизнес. Да ты присаживайся, сынок.
    - Похвально, - улыбнулся Игорь, занимая место за столом.
    - Чему вы улыбаетесь? – подала голос Лена Бугреева.
    - Я не улыбаюсь. – Игорь стал серьёзным.
    - Думаете, избалованная дочь богатых родителей просто приехала удовлетворить свои капризы?
    - И в мыслях не было! – Вежливо пожал плечами Игорь, мысленно ругнувшись: «Вот пристала!..» Потом открыто взглянул на гостью:
    - Просто я подумал: где Англия, а где мы? Общечеловеческие экономические законы в России не действуют.
    - Вы хотите сказать, что у меня ничего не получится?
    - Возможно, что-то получится, а что-то нет. Но в любом случае будет очень трудно. А чем вы хотите заниматься, если не секрет?
    - Строительством. Для России это очень перспективное направление. Мы тут с папой посчитали, если сейчас наладить бизнес, вложив относительно небольшие деньги, то уже через пять лет мы выйдем на 800 процентов прибыли.
    - Ну, что ж… Остаётся только свести теорию с практикой. – Игорь отвёл глаза от голубых глаз гостьи, отметив про себя, что Лена Бугреева очень недурна собой, особенно когда сердится.
    - Сынок, - присоединилась к разговору мать Игоря, - у тебя же строительное образование, ты же университет закончил…
    - По строительству мостов, мама, - подсказал Игорь.
    - Всё равно. Ты бы помог Леночке. Ей очень тяжело придётся, особенно в начале. А ты всё у нас знаешь. И мы с папой поможем. А, если бизнес начнёт налаживаться, то и деньгами поучаствуем. Миша говорит, что дело это беспроигрышное. Правда, Миша? – мать с надеждой посмотрела на Бугреева-старшего.
    - Очень выгодное, - кивнул головой тот.
    - Возможно, - протянул Игорь. – Перво-наперво надо команду специалистов подобрать. Иначе прогорят все вложенные денежки, какими бы благими не были намерения.
    - Игорь, я извиняюсь, - хорошо поставленным низким голосом вступил в беседу Михаил Бугреев, - а чего тянуть с этим? Давайте прямо здесь и примем первое решение.
    - И какое же это решение, дядя Миша? – Игорь с интересом посмотрел на собеседника.
    - За этим столом, как я понимаю, присутствуют акционеры будущей строительной компании. Давайте прямо сейчас назначим генерального директора, финансового директора и директора по персоналу. Это будет основной костяк, который даст первый импульс и закрутит всю работу. Никто не против?
    - Не против чего? – не понял Игорь.
    - Ты не против должности генерального директора? Леночка будет финансовым директором, а моя супруга Света – директором по персоналу.- Дядя Миша выглядел довольным и открыто наслаждался произведённым на Игоря эффектом.
    - Регистрацию проведём быстро, - подключился к разговору Мезенцев-старший. – Все лучшие подряды на рынке строительства я вам обещаю.
    - И со льготными кредитами проблем не будет, - вставила своё слова мама Игоря.
    - Что, по рукам? – Бугреев-старший протянул Мезенцеву-младшему свою большую открытую ладонь.
    - Вы не шутите? – Игорь оглядел всех присутствующих расширенными от удивления глазами.
    - Да мы тут до твоего прихода уже всё обсудили. – Мать подошла и обняла сына за плечи. – Соглашайся Игорёк. Другого такого шанса может и не быть.
    - Раз так, давайте попробуем, - неуверенно произнёс Мезенцев-младший, пожимая руку своему новому компаньону…


Пятница. Вечер. 2011 год.   

    Ковалёва и Игорь вышли из ресторана во втором часу ночи. Подмораживало. Катя взяла Мезенцева под руку. Так они дошли до её «Мерседеса».
    - Кать, смотри, какие звёзды! – Игорь поднял верх голову.
    Молодая женщина кинула взгляд на небо, ничего не сказала и открыла дверь автомобиля.
    Игорь, постояв немного на воздухе, следом за Катей забрался в салон, пахнущий новой кожей. Удобно устроившись в пассажирском кресле, он стал смотреть на Ковалёву, любуясь чертами её лица, тёмными волосами, красивыми с ухоженными ногтями пальцами на руле.
    - Тебя домой? – Она взглянула на себя в зеркало заднего вида, поправляя волосы.
    - Нет, - почти шёпотом произнёс Игорь.
    - А куда? – Она посмотрела на него.
    - К тебе.
    - Ты уверен? – Вопрос был задан с нажимом. Игорь понял, что в зависимости от его ответа могут поменяться и отношения с Катей, и тогда обратной дороги не будет.
    - Уверен. - Он очень не хотел расставаться с этой женщиной сегодня.
    Положив руки на руль, Ковалёва устремила невидящий взгляд через стекло.
    - Игорёк, я уже не та девчонка, какую ты знал девять лет назад.
    - Я понимаю…
    - Не перебивай! Ты даже не представляешь, через какое дерьмо мне пришлось пройти, чтобы стать тем, кем я стала!
    - Ты та самая Катя, которую я всегда любил…
    - Нет, Игорь. Уже нет. – Теперь она смотрела на него глазами, в которых горела решительность. - Если хочешь ехать ко мне – поехали. Только я тебе ничего не обещаю. Не пожалей потом.
    Он поднял руку и ласково коснулся ладонью её тёмного локона, провёл пальцами по щеке. «Будь, что будет!» - подумал он, а вслух произнёс:
    - Катюша, не гони меня. Ладно?
    - Что ты скажешь дома? – Она не отстранилась, не убрала его руку.
    - Я в области на объекте.
    - Ладно, поехали. Но я тебя предупредила. – Она включила зажигание и двигатель «Мерседеса» мягко заурчал.

    В просторной трёхкомнатной квартире Ковалёвой обжитыми и обставленными мебелью выглядели только две комнаты – гостиная и спальня. В третьей ворохом прямо на полу лежали вещи: пальто, плащи, платья, шубы.
    - Извини, я только недавно переехала, - пояснила Катя, прикрывая дверь в третью комнату. – Руки никак не доходят разобрать. Давай пройдём на кухню.
    Большая светлая кухня была обставлена со вкусом. Цвет мебели гармонировал со стенами. Мезенцеву с порога острым ножом по сердцу резанул уютный натюрморт, скромно разместившийся на кухонном столе: ваза с фруктами, открытая коробка конфет, начатая бутылка армянского коньяка. На холодильнике букет свежих цветов. «Здесь бывают мужчины», - подумал Игорь, и от этой мысли неприятно засосало под ложечкой.
    - Что пить будешь? – Хозяйка стояла перед открытым холодильником и не могла видеть хмурого выражения лица гостя.
    Мезенцев оторвал взгляд от стола и разглядел на полке холодильника несколько бутылок водки и вина. Он не удержался от вопроса:
    - Ты к празднику какому-то готовишься?
    - Ты об этом? – догадалась Ковалёва. – Нет. На всякий случай держу.
    - И на какой, например?
    - Честно? – Она оглянулась и посмотрела на Мезенцева так, что он понял – скажет правду.
    - Честно.
    - Когда мне очень «хреново», я выпиваю стакан водяры и - спать до утра. Действует лучше всякого снотворного.
    - И как часто применяешь этот варварский метод?
    - К сожалению, в последнее время всё чаще.
    - А спиться не боишься, Катюша?
    - Слушай, Мезенцев, ты меня собрался воспитывать в два часа ночи? Пить будешь?
    - Если только немного вина…
    - Красного или белого?
    - Красное сухое есть?
    - Есть. – Ковалёва достала из холодильника целую бутылку и передала гостю. – Открывай. Штопор на полке над столом.
    Они сидели с наполненными бокалами и смотрели друг на друга.
    - За что выпьем? – спросил он.
    - Не знаю, - пожала плечами она. - Скажи ты.
    На Екатерине было надето серебристое вечернее платье. Оно выгодно подчёркивало стройность её фигуры. Ещё в ресторане Мезенцев сказал ей об этом. А теперь, расслабившись, чтобы было удобнее, она подняла подол выше колен и сидела, закинув ногу на ногу, открыв взору гостя всю невозможную красоту своих ног, отчего Мезенцев чувствовал, как учащается ритм его сердца, когда глаза опускаются ниже крышки стола. А опускались они туда постоянно.
    - За тебя. За то, что ты снова появилась в моей жизни! – Он поднял свой бокал и ждал, пока хозяйка квартиры поднимет свой.
    Она не спешила.
    - А хорошо ли это? – усмехнулась Екатерина, глядя прямо в глаза. – Ну, ладно, давай, за сказанное…
    Опустошив бокал, Мезенцев, не закусывая, тут же снова налил вина себе и Ковалёвой.
    - А я с тех пор, как увидел тебя год назад, живу какой-то новой жизнью. Всё стало вдруг таким нужным. Видеть хочу тебя каждый день. Слышать твой голос…
    - Игорёк…
    - Не говори ничего… Я знаю, что очень виноват перед тобой… Я был слепым глупцом… Но ты снова со мной! Я всё брошу! Катя, давай начнём заново…
    - Игорь, послушай! Всё не так, как ты думаешь. И я не стану разрушать чью-то семью.
    - Это всё условности: «…на чужом несчастье счастья не построишь»… Глупости!
    - Ты меня услышал? Я не стану разрушать семью!
    - Катя, но я сейчас рядом с тобой, как тогда… у нас ведь всё было. Вспомни, как нам было хорошо… Ведь было же?
    - Было, Игорёк. Я всё помню.
    - Давай выпьем за то время. За то наше счастливое время! – Он поднял бокал и поднёс к бокалу Екатерины. В этот раз она не стала тянуть:
    - За счастливые двадцать два… - улыбнулась Катя, и кухня наполнилась мелодичным звоном бокалов.
    Она разрезала ножом на две ровные половины большое красное яблоко и протянула одну часть Мезенцеву:
    - Закусывай.
    - Спасибо. - Он взял яблоко и с хрустом вонзил зубы в его упругую сочную поверхность.
    Катя не притронулась к своей половинке.
    - Надо же, сейчас мне столько, сколько было тебе, когда мы познакомились! – задумчиво сказала она, рассматривая ровный срез яблока. – Всё стало другим. И я уже другая. Жизнь, Игорёк, вот также нас с тобой разделила… - она провела пальцем по белому срезу алого фрукта, - Не соберёшь в одно целое.
    Перестав жевать, он пристально посмотрел на свою откусанную половинку:
    - Если ты об этом… Мы снова рядом, Катюша! Жизнь – штука сложная, но в ней многое зависит от нас. Я это понял. Ты говоришь, что изменилась… Знаешь, и я уже не такой мягкий и пушистый, как девять лет назад. Тоже повидал всякого…
    - Ты и тогда не был пушистым! – хохотнула Катя. – А деньги часто делают людей хуже. Особенно большие…
    - Ты считаешь меня монстром?
    - Я вижу, как ты жёстко ведёшь дела. Не хотела бы я стать твоим врагом или конкурентом.
    - Таковы законы бизнеса. Кто смел, тот и съел! А-а-а… – Он широко раскрыл рот, оскалил зубы наподобие акульей пасти и засунул почти весь оставшийся от яблока кусок.
    - Нет, - качнула головой Катя. – Просто, ты не любишь людей, Игорь. Они для тебя, как строительный материал – кирпичики…
    - Я тебя люблю, - с полным ртом промычал Мезенцев.
    - Себя ты любишь, Игорёк, больше всех.
    - Что же в этом плохого?
    - А вот скажи честно, ты любил эту свою Лену, когда женился? Или всё это только из-за денег?
    Игорь чуть не поперхнулся.
    - Что?..
    - Я спросила, ты когда-нибудь любил свою жену?
    Он вначале проглотил, что жевал, потом посмотрел на Екатерину:
    - Это так важно сейчас?
    - Важно. Скажи.
    - Не знаю. Она нравилась мне. Потом, когда родилась дочь, тогда появилось какое-то чувство, похожее на благодарность. Скорее, привязанность. Она не плохая хозяйка, хорошая мать. И как партнёр по бизнесу… Может, это всё и есть любовь? Прости…
    - Ничего. Я же сама спросила.
    - Такого, как с тобой не было. Ни с кем.
    - Ты изменял ей?
    - Ну, знаешь… такие вопросы…
    - Признавайся. Изменял?
    - Было несколько раз. Понимаешь, когда быт… заботы… работа эта совместная… Нервы её… Иногда волком хочется выть! И находишь себе отдушину… на час… на день… Потом вроде приходишь в норму. Это не измены – душевная аэробика.
    - А сейчас что ты чувствуешь к жене?
    - Ты имеешь в виду, после того, как мы снова встретились с тобой?
    - Ну да.
    - Сложно всё, Катюша. Дочка в первый класс пошла… Понимаешь, это как… когда любишь там по обязанности, а тут… тут жизнь…
    - Жизнь… штука сложная, - одними губами прошептала Катя, и подавила тяжёлый вздох. Потом подняла глаза на Мезенцева: - Наливай, что ли?
    Он наполнил бокалы. Выпили не чокаясь.
    - Катя, расскажи, как ты-то жила всё это время?
    - А не весёлая история получится, Игорёк! Хочешь услышать?
    - Хочу.
    - Ладно, слушай. Тогда, в январе 2003-го, после твоего возвращения из Таиланда, мне позвонила твоя мама и назначила встречу. Я приехала к ней в банк. Там уже находился твой отец.
    - Я этого не знал. Чего они хотели?
    - Да всё нормально. Они не давили, не настаивали. Просто обрисовали два возможных варианта развития событий: ты женишься на Лене, и у вас всё в шоколаде, или ты женишься на мне… Не сердись на родителей, я тогда сама выбрала для тебя лучший вариант.
    - Что? – он не мог поверить своим ушам. – Сама? Для меня? Да кто тебе дал право решать за нас двоих?!..
    - Тогда это решение казалось правильным. Ну, не злись.
    - Сама… - Мезенцев не мог успокоиться. – Для меня лучший вариант… А для тебя?.. Что для тебя?
    - Меня устроили на должность начальника отдела организационно-правовой работы в известное частное охранное предприятие. С хорошей зарплатой. Представляешь, молодую девчонку из деревни и без опыта работы! А в подчинении у меня три тётки-юристы, прямо акулы на нашем рынке. Поначалу не сладко пришлось. Но потом всё выровнялось. Ты же знаешь мой характер. Трудности меня не пугают.
    - Да уж… А я всё голову ломал, куда ты пропала? Хоть вспоминала обо мне?
   - Вспоминала? – Катя, сжав губы, скривилась в болезненной улыбке. – Вспоминала… Даже после твоей свадьбы всё ждала, что придёшь или хотя бы позвонишь... А когда поняла, что всё… думала, повешусь. Говорила себе - поплачь. И плакала в подушку по ночам. Стены грызла. Выла на луну. Не представляешь, как я жалела себя миллион тысяч раз! Знала, больше никто не пожалеет. Потом… прошло время и в один прекрасный момент вспомнила, что я Женщина! Решила - заведу себе мужика и не одного. Молодая ещё. Не ты, сказала себе, девонька первая, не ты последняя. Та - другая ни лучше тебя, ни хуже, просто она - другая. Вернется Игорь, найду силы простить, а нет…  Ни о какой гордости тут речи быть не могло. Любила тебя очень. В таких делах лучшая подружка- подушка. Рыдать в неё удобно. Первые три месяца тяжко было очень... потом полегчало...  Твердила себе: что Богом ни делается - всё к лучшему! Главное - не раскисай и не опускай руки... Займись собой, нужно выглядеть на все сто… Можешь плакать в подушку в одиночестве, но на людях ни за что! Так и выкарабкалась.
    - Прости меня, Катя!..
    - Через три года встретила мужчину. Работал с нашим ЧОПом от милиции. Капитан. Вошёл в кабинет в форме такой высокий, статный. Я сразу и глаз не смогла отвести. И он тоже… так смотрел. Короче, закрутилось у нас. Серьёзно.
    - А про меня к тому времени уже совсем забыла?
    - Долго не получалось. А как Пашу встретила – забыла. Не обижайся, Игорёк.
    - Да… что ты…
    - Встречались мы с Пашей больше года. С ума друг без друга сходили, ругались, правда, часто даже по пустякам - никто никому не хотел уступить. Оба горячие, с характером. Но ночь нас мирила…
    - Катя, если можно, без таких подробностей, пожалуйста.
    - А потом его взяли… Миллион своему генералу нёс от бизнесмена одного. Взятку. Я ведь Павла предупреждала, чтобы не ввязывался в это дело. Но ему деньги были нужны и продвижение по службе. Вместо майорских звёзд на погонах получил он звёзды на небе в клеточку на четыре года. А генерал, естественно, от всего отрёкся. Вот и пошёл Паша паровозом. Я не могла его на суде защищать – все знали, что мы живём гражданским браком, но нашла сильных юристов. Заплатила. Обвинение просило шесть лет, присудили четыре. В стране началась «борьба с коррупцией» и «оборотнями в погонах». Ездила к нему в зону, встречалась с нужными людьми. Паша сказал, кому и какую сумму нужно передать, чтобы его выпустили. Собрала я триста тысяч - продала машину, влезла в кредит, но нужную сумму набрала. Передавать деньги поехала сама, никому не могла доверить. Начальник зоны назначил встречу за городом на даче. Меня туда привёз его водитель. Я попала к застолью - пять мужиков и ни одной женщины. Все шишки зоновские. Водка, баня топится. Начальник деньги забрал, а потом и говорит: «Или ты сама… или мы тебя тут порвём». Короче, продал им меня Паша, обменял на свою свободу в придачу к деньгам. Насиловали до утра. Я уже и не чувствовала ничего. Думала, скорее бы убили. Только побыстрее бы всё кончилось…
    - Сволочь! – вырвалось у Мезенцева. – Где он сейчас?
    - Кто? Начальник тюрьмы?
    - Паша твой где? Да и начальник этот?..
    - Начальник всё ещё зоной командует. А Паша живёт себе тут, в городе. Бог им судья, Игорёк. Интересная история?
    - Дальше что?
    - Выпустили Пашу. Года он не просидел. Сразу появился у меня дома. А у меня к нему, веришь, как отрезало всё. Да и вообще к мужикам… На коленях стоял, молил прощения. Потом угрожал, говорил, что расчёт на меня ставил.
    - Что?
    - Ну, рассчитывал на меня.
    - Замуж не звал?
    - Да я бы и не пошла. Из милиции его уволили. Слышала, связался с бандитами. Я не интересуюсь, где он и с кем?..
    - А он о себе не напоминает?
    - Если бы! Звонит постоянно, бывает, в офис наведывается. Угрожает, просит… хочет, чтобы я к нему вернулась.
    - Может, утихомирить его? Могу помочь.
    - Спасибо, Игорь. Но в этом мне ничья помощь не требуется. Поверь, есть, кому обо мне позаботиться. А Паша… пусть живёт с таким камнем на совести.
    - Деньги-то он тебе вернул триста тысяч?
    - Нет, конечно. Говорит, вернёт, если я соглашусь быть с ним.
    - Веришь?
    - Врёт, наверное. Сумма для него не подъёмная. А когда злится, говорит, что ему проще меня «замочить», чтобы я не возникала по поводу долга. Только я не боюсь и при каждой встрече ему об этом напоминаю. А он злится.
    - Блефуешь? Или у тебя действительно есть кто-то серьёзный?
    - Не веришь, что у меня может кто-то быть?
    - Верю, конечно. Но ты же сама сказала, что к мужчинам теперь…
    - Сказала. Так и есть. Мне физическая близость не нужна.
    - Вот в это никогда не поверю! Я же помню, какая ты была!..
    - Была, Игорёк, была… Теперь ни один мужчина мне не нужен. Обхожусь не плохо без них.
    - Всё равно, не могу поверить. Так кто же у тебя появился?
    - Один очень состоятельный и хороший человек. Я ему многим обязана.
    - Любишь его?
    - Уважаю очень. Со временем надеюсь, что смогу полюбить.
    - Кто, не скажешь?
    - Нет. Зачем тебе?
    - Я его знаю?
    - Знаешь.
    - А он про меня… про нас знает?
    - Нет.
    - Как всё сложно…
    - Да. Не просто, Игорёк. Давай спать…

    Мезенцев стоял у окна кухни и смотрел на тёмную пустынную улицу. Им овладело странное состояние: он находился в квартире женщины, которую безумно желал, и в то же время хотел, чтобы именно Катя сейчас сама сделала первый шаг. После рассказанной ей истории он не мог ни давить на неё, ни уговаривать. Ему было достаточно того, что Катя находилась рядом. Он слышал, как она расстелила постель, как прошла в ванную комнату, как вышла оттуда минут через десять. Он ждал, мучаясь вопросом: вместе или отдельно она постелила ему?
    Катя вошла на кухню. На ней был надет зелёный не очень длинный домашний халат и тапочки.
    - Ты чего здесь? – тихо спросила она.
    - Да вот, любуюсь видом из окна. – Он смотрел на её отражение в тёмном стекле.
    - Иди, ложись.
    - А ты? – Он повернулся, стараясь по выражению глаз определить, что ожидает его там – в спальне.
    - Мне надо помыть посуду и посмотреть почту в компьютере… - Она отвела глаза. -  Ложись. Я быстро.
    - Да-да… сейчас… - Мезенцев повиновался, испытывая волнение перед неизвестностью, как тогда, девять лет назад, когда в первый вечер уговаривал Катю подняться к нему домой.
    Он прошёл в комнату и с облегчением вздохнул, увидев расстеленную широкую кровать, а на ней две подушки. И вдруг заволновался ещё сильнее, почувствовав, как желает эту женщину! Безумно… За все прожитые без неё годы…
    Мезенцев умылся, спешно разделся и юркнул под одеяло.
    Катя появилась через несколько минут. Подошла к столу, освещённому настольной лампой и склонилась над компьютером. Недолго поколдовав над клавиатурой, щёлкнула выключателем и комната погрузилась в темноту. На фоне балконного окна Мезенцев видел женский силуэт и не сводил с него глаз. Катя не спеша подошла к кровати и прямо в халате легла под одеяло.
    - Ты его не снимешь? – Мезенцев попытался прижаться и расстегнуть халат.
    - Игорь, не надо… - Это было произнесено тихо, твёрдо и без эмоций.
    - Почему? – Он не убрал рук.
    - Потому что я тебя предупреждала.
    - Катя… - Мезенцеву удалось расстегнуть одну пуговицу на груди.
    - Я тебя ударю.
    - Ты будешь спать в халате? – Он прекратил свои попытки, потому что хорошо знал Ковалёву.
    - Он мне не мешает. – Катя повернулась на живот, не оставив Мезенцеву выбора.
    - Но обнять тебя можно?
    - Обними.
    Мезенцев прижался к горячему, даже через толстую ткань халата, женскому телу и закрыл глаза. Полежав несколько минут, он понял, что не сможет уснуть.
    - Ты чувствуешь?.. – тихо прошептал он.
    - Чувствую, - также тихо ответила она. – Успокойся.
    - Не могу. – Он провёл рукой под одеялом вдоль спины и поднял подол халата. Ладонь ощутила упругое тело и гладкую нежную кожу, скользнула по ноге выше и наткнулась на стринги. Катя даже не пошевелилась. Это прибавило ему уверенности в успехе. Он запустил пальцы под тонкую материю.
    - Игорь!.. Ты сейчас отправишься домой.
    - Катя, да будь же ты женщиной! – задыхаясь от волнения, простонал он.
    - Какая я женщина, ты знаешь! Я ведь ясно дала понять, что у тебя нет шансов. – Ковалёва оттолкнула его руку, поправила халат и повернулась на бок, демонстрируя спину. – Или спи, или езжай домой.
    - Спокойной ночи! – Он обнял её, прижался всем телом, но больше не возобновлял попыток близости.
    - Не обижайся, Игорь, - тихо произнесла она в темноту. -  Был бы ты просто мужчина, с которым я познакомилась в ресторане, всё было бы проще. А так…
    - Как? – Он поцеловал её волосы на затылке. – Как, Катёнок?
    - Катёнок? – Он ощутил, как она вздрогнула всем телом. - Ты меня так называл давным-давно. Кажется, в другой жизни. – Она повернулась к нему. - Скажи, ты меня, действительно, любишь?
    - Люблю, Катюша. Очень люблю. – Он поцеловал её в губы.
    - А почему ты целый год не говорил мне об этом?
    - Катюша, мне уже сорок. С возрастом мужчине сложнее признаваться в любви, потому что любовь уже другая, не такая, как в двадцать лет. И даже в тридцать… 
    - Знаешь, а я тогда влюбилась с первого взгляда. Так сильно, что не могла без тебя и дня прожить!
    - А сейчас?
    - А сейчас… Человек с возрастом меняется. Меняются и чувства и любовь…
    - Ответь на мой вопрос.
    - Не нужно, Игорёк… Не пытай меня, - на выдохе простонала она.
    - Пашу любила сильно?
    - Пашу?.. Любила. Думала, наконец-то, нашла, что искала! А он меня… как под поезд… Всмятку,.. в кровавую,.. в дерьмо!.. Я вены себе чуть не вскрыла… Не дали… Раз, думаю, не судьба сдохнуть, докажу всем, что я сильная. И ведь почти доказала. А тут ты… Верила, что забыла… Любви больше не ждала... Особенно твоей. Оказывается бывает… И как жить? Ведь помеченная я… на всю жизнь помеченная…Признаться невозможно… Невозможно, потому что я женщина, потому что чувства очень глубокие и потому что страх отвержения… Когда тебя отвергают - это больно, а когда любимый человек – очень… Снова я этого не выдержу. Ну вот я тебе призналась…
    - Девочка моя! Я тебя больше никому не отдам! А зверей этих… я их порву! – Он прижал её к своей груди и стал покрывать поцелуями лоб, брови, глаза с привкусом слёз, солёные мокрые губы… - Я их в землю зарою! Будь моей!.. Сейчас…
    - Игорёк, хороший мой, у тебя налаженная жизнь, семья, бизнес. Не нужно из-за меня всё рушить, - сквозь его поцелуи шептала она.
    - Я не смогу без тебя жить! В том, что произошло – моя вина! Я искуплю. Ты снова станешь моим Катёнком. Моим нежным и ласковым Катёнком. Никто тебя никогда не обидит. Я всегда буду рядом. И мы будем счастливы! Вот увидишь!
    - Значит, ты меня всё ещё любишь…
    - Люблю!.. Мой Катёнок! Иди ко мне… - Пока он расстёгивал пуговицы на халате, она не сопротивлялась. Но когда он попытался стянуть халат с плеч, всё изменилось.
    - Уходи, Игорь!.. – Неожиданно она оттолкнула его и упёрлась руками в грудь.
    - Катёнок!.. – Он старался найти губами лицо, преодолевая напряжение её тела.
    - Нет! – Она отвернула голову, и он ощутил на губах её волосы.
    - Что с тобой?
    - Уходи… У тебя семья…
    - Катя, это условности…
    - Уходи! – Она была непреклонна.
    Мезенцев ослабил мышцы и перевёл дыхание. Потом отпустил Катю из своих объятий.
    - Зачем ты так? – спросил он в темноту.
    - Пройдёт время, и ты пожалеешь о том, что мог сейчас совершить.
    Мезенцев почувствовал себя одиноким во всей вселенной. Он поднялся и стал натягивать одежду. Катя лежала тихо, но он даже не смотрел в её сторону. Было стыдно и горько за всё, что случилось сейчас в этой комнате, за все прожитые годы. Мезенцев не уважал себя.
    - Я сделаю тебе кофе. – Ковалёва встала с постели.
    - Лежи. Ничего не нужно. – Мезенцев направился в прихожую и включил свет. Она не вышла за ним.
    - Возьми отпуск на пару недель. Я не хочу тебя видеть! - крикнул он с порога квартиры и закрыл за собой дверь.
    Он шёл по ночной улице. Ему было плохо. Очень плохо. Он понимал Катю, а она не поняла его. И он чувствовал себя несчастным.
    Поймав такси, Мезенцев назвал адрес офиса…


Вторник. День. 2011 год.

    Мезенцев не мог с самого утра дозвониться до Екатерины. Он о многом передумал за прошедшие три дня и три почти бессонных ночи. Но так и не принял никакого решения. И сейчас ему очень нужно было увидеть её, услышать её голос, нужно было очень многое сказать. Но её мобильный телефон был отключен, а в квартире и в кабинете трубку никто не поднимал.
    Мезенцев набрал номер секретаря юридического отдела.
    - Соедините меня с Ковалёвой, - распорядился он, когда ему ответили на другом конце провода.
    - Извините, Игорь Евгеньевич, но Екатерина Сергеевна оставила заявление об увольнении, - произнесла секретарша.
    - Когда? – похолодел Мезенцев.
    - Сегодня утром. Ещё письмо оставила для вас…

    Он вскрыл белый конверт, на котором вместо адреса было выведено Катиной рукой: «Мезенцеву И.Е.»:
    «Игорь, не ищи меня. Будь счастлив. И прости, как я простила тебя… У Риммы Казаковой есть такие строки…

«Быть женщиной - что это значит?
Какою тайною владеть?
Вот женщина. Но ты незрячий.
Тебе её не разглядеть.
Вот женщина. Но ты незрячий.
Ни в чём не виноват, незряч!
А женщина себя назначит,
как хворому лекарство - врач.
И если женщина приходит,
себе единственно верна,
она приходит - как проходит
чума, блокада и война.
И если женщина приходит
и о себе заводит речь,
она, как провод, ток проводит,
чтоб над тобою свет зажечь.
И если женщина приходит,
чтоб оторвать тебя от дел,
она тебя к тебе приводит.
О, как ты этого хотел!
Но если женщина уходит,
побито голову неся,
то всё равно с собой уводит
бесповоротно всё и вся.
И ты, тот, истинный, тот, лучший,
ты тоже - там, в том далеке,
зажат, как бесполезный ключик,
в её печальном кулачке.
Она в улыбку слёзы спрячет,
переиначит правду в ложь...
Как счастлив ты, что ты незрячий,
И что потери не поймёшь…»

Прошёл месяц.

    Перед Мезенцевым стоял начальник службы безопасности.
    - Вы нашли всех этих людей? – Мезенцев жёстко смотрел в глаза бывшему спецназовцу.
    - Всех, Игорь Евгеньевич. – Взгляд начальника службы безопасности не выражал никаких эмоций.
    - Мента этого Пашу - закопайте, а остальные пусть живут… инвалидами.
    - Не слишком жестоко, Игорь Евгеньевич?
    - Не слишком! За то, что они совершили… Идите.
    - Слушаюсь. – За мощной фигурой начальника службы безопасности бесшумно затворилась дубовая дверь кабинета.
    Мезенцев подошёл к окну и стал смотреть вдаль сквозь толстое стекло. Крыши домов, трубы, улицы – это его родной город. Город, который опустел, после того, как из него уехала Катя.
    Мезенцев вздохнул. Жизнь – это долг. Долг перед близкими людьми, долг перед обществом, долг перед своей совестью. Часть последнего долга он уже оплатил. Что осталось ещё?
    Мезенцев подошёл к столу и нажал на телефонном аппарате кнопку связи с главным бухгалтером.
    - Да, Игорь Евгеньевич? – ответил женский голос.
    - Инна Николаевна, триста тысяч евро переведены на счёт Ковалёвой?
    - Из банка сегодня пришло подтверждение перевода, Игорь Евгеньевич.
    - Хорошо. – Мезенцев отключил связь…



ОН

                Женщина даёт мужчине невероятное наслаждение
                от общения с ней, вот ответ на вопрос для чего
                нужны женщины…

     Он вглядывался в изображение на мониторе компьютера, то приближая, то уменьшая его. Время шло, а он всё смотрел на лицо молодой женщины с тёмными глазами и светлыми волосами, и с улыбкой на губах. Он уже не искал ответа на вопрос, почему каждое утро, включая компьютер, начинает с одного и того же: подолгу смотрит на эти глаза, эти губы, на чуть заметную чёрточку над переносицей у самой брови? Наверное, потому что именно такой всегда представлял Мадонну. Потому, что именно её – эту женщину он искал всю свою жизнь.
    Рука сама потянулась к клавиатуре. На мониторе стали появляться и расти строчки…
   
     Твой нежный образ в лунном свете,
    И в очертаниях дождя,
    И в памяти моей о лете,
    В сиянье солнечного дня.
    В моих стихах таких коротких,
    И на листках календаря,
    В словах несвязных, очень робких…
    Ты –  первая моя заря.
    Моя печаль, надежда, радость,
    Моя заветная мечта,
    Ты – преклонение и данность.
    Мои весна и красота.

    Но на Земле Рая нет. Он уже был женат, когда увидел её. Увидел и, сопротивляясь растущему в душе чувству, всё-таки полюбил. Вначале он гнал от себя мысли о ней, ждал, что наваждение вот-вот пройдёт, рассеется. И она не делала ничего, чтобы понравиться ему. Даже наоборот. Но мы не властны выбирать любовь. Это чувство настигает порой в самые не подходящие моменты, когда человек не готов и уже не ждёт его. Так произошло и с ним. Почти год он боролся с собой, заставлял себя не встречаться с ней, убеждал, что ей нужен другой, но ноги сами приносили его туда, где была она. И он любовался ей. Ему хватало одного её взгляда, одного только «Здравствуйте», чтобы весь день чувствовать себя счастливым. После работы он уже скучал и думал о новой встрече с ней. Утром он испытывал душевный подъём, потому что знал, что на работе увидит её снова.
    Она взяла отпуск на месяц. А он всё больше времени стал проводить у компьютера, забывая про дела. Без неё ему не хватало воздуха… ему нужны были её шаги, её взгляд.  Её глаза, её улыбка, её голос, с чем это можно сравнить?
    Из отпуска она вернулась не одна. Возможно, что нашла своего мужчину. Он переживал, но хотел видеть её счастливой. Испытать то, что творилось в его душе, он не пожелал бы даже врагу. Он начал пить, потом снова стал писать стихи. Они выходили больные, как и его душа. Он не показывал их никому.
    Кончилась зима и пришла весна.
    Он не был приглашён на её День рождения, но принёс на работу букет белых роз и собранные в папку стихи.
    - Их столько, сколько вам исполнилось сегодня, - сказал он, отдавая ей цветы и папку. – Будьте счастливы!
    Ей было некогда читать. Да и желания большого не возникло. Она уже давно догадалась, что этот человек влюблён в неё. Но он был женат, поэтому в списках претендентов не значился. А ей настала пора выходить замуж.
    Наступило лето. После выхода из отпуска она наводила порядок в своём рабочем столе. Снова не повезло с мужчиной – попадались какие-то недалёкие, влюблённые в себя эгоисты. И замужество откладывалось на неопределённый срок.
    В самом низу на полке под книгами она обнаружила серую картонную папку с тесёмками. Вспомнилась весна, седеющий мужчина из соседнего отдела, что принёс и подарил большой букет белых роз. Немного стало жаль, что он уволился. Захотелось посмотреть содержимое папки. Она развязала тесёмки и увидела стандартные белые листы. Много – ровно тридцать один. Она взяла первый и стала читать. Строки были набраны на компьютере…

    Я однажды покину твой мир навсегда,
    Дай мне только понять, что ты этого хочешь.
    Я уйду очень тихо… Померкнет звезда,
    Затерявшись средь снов и других многоточий ...

    И уже не приду, если ты позовешь...
    Если вдруг всё поймёшь... вдруг захочешь быть рядом…
    Не смогу поддержать, если вдруг упадешь…
    И уже никогда мы не встретимся взглядом...



ОНА

     Поздний ночной звонок больше напугал, чем обрадовал. Долгое время об этом человеке она не знала ничего. И вот теперь он попросил о встрече. Зачем? Можно было бы не соглашаться. Но не смогла. При мысли о нём острое, как бритва, лезвие полоснуло по сердцу. «Какую силу имеют воспоминания! – подумала она. – Четыре года прошло, а будто вчера…».
    Заплакала проснувшаяся дочь.  Успокоив ребёнка, она вышла из детской в зал и включила свет.
    Скинув халат, женщина  остановилась  перед  большим  зеркалом  и  осмотрела  себя  снизу  вверх: красивые сильные  ноги, округлые не очень широкие бёдра, рельефный  живот, не маленькая грудь, женственные руки, пышные волосы, обрамляющие ещё привлекательное лицо. От  увиденного она ощутила  бодрый прилив уверенности – совсем  не  плохо.  Зеркало отражало интересную особу со стройным  аристократическим  телом.

    Они встретились в полдень в ресторане. Заняли свободный столик у окна. Посетителей в этот час было не много.  Из-за  стойки  бара  звучала  спокойная  восточная  музыка.
    Официантка быстро принесла заказ.  Бокалы с мелодичным звуком коснулись один  другого и через несколько секунд опустились порожними на белую скатерть стола.
    Пару минут они сидели молча, не глядя друг другу в глаза и размышляя каждый о своём.
   - Удивительно, что ты позвонил через столько лет, - потягивая через трубочку коктейль, произнесла она на его предложение снова быть вместе.
   - Почему? – не  понял он.
   - Знаешь, в детстве я хотела путешествовать, летать на самолётах, плыть на кораблях в дальние страны! Читала книги и мечтала о том, что когда-нибудь рядом появится мой герой – не обязательно принц на белом коне – но надёжный.  Мечты ушли  вместе с детством. – Она подавила глубокий вздох. - И тогда я сделала для себя вывод, что  в жизни все мужчины вруны, притворщики, грубияны и слабаки…
    - Прости меня.  – Он вывел её из короткой задумчивости. – Мне нужно было уехать.
    - Да?.. Ты появляешься и странно исчезаешь, - Она бросила  на него короткий взгляд. – Ты ведь смотрел на меня, как на очередную высоту, которую нужно покорить. А я  почему-то решила, что  ты  тот, кто  сможет  меня  понять. Но ошиблась…
    - А если ты ошибаешься сейчас? Такая мысль не приходила тебе в голову?
    - Знаешь, многие считают, меня не глупой и сильной…
    - А это так?
    - Зачем ты спрашиваешь?
    - Хочу понять, как ты сейчас относишься ко мне.
    - Никак. – Она чуть заметно подняла и опустила плечи.
    - Совсем никак?
    - Представляешь, даже не ненавижу… Нельзя ненавидеть пустое место.
    - Люди могут расставаться, но не обязательно терять  друг друга, - сказал он.
    - Правильно говоришь. Но я уже где-то что-то подобное слышала. – Она подняла глаза. – Ты исчез. Не писал. Мог хотя бы раз позвонить.
    - Не мог. Обстоятельства бывают сильнее нас. Но я тебя никогда не забывал. Поверь. Ты необыкновенная!
    - Я обыкновенная.
    - Обыкновенную я бы давно забыл. А тебя забыть не смог.
    - А я тебе не верю.
    - Ну, прости меня. Слышишь? Хочешь, на колени встану?
    - Ты всегда умел добиваться своей цели. Не устраивай цирк.
- Давай попробуем всё заново. Нам ведь было хорошо вместе.
- Мне и сейчас нормально. Но вдруг снова появляешься ты и пытаешься всколыхнуть  мою жизнь вместе со всем хорошим и плохим, что было в ней. Не хочу!
- Все четыре года я думал о тебе.
     - У тебя не было женщин?
 - Были. Но можно сказать, и нет. С ними я быстро становился таким же одиноким, как  и без них. Только ты -  настоящая и единственная моя женщина.
- Снова врёшь.

Они шли по летней аллее. Пробивающиеся сквозь редкие облака солнечные лучи освещали перекрёсток и сквер за ним. Над уютными скамеечками высокие липы протянули друг к другу кудрявые ветви, бросая густую тень.
Они сели на скамейку. Стояла такая тишина, что слышалось, как шевелятся листья на старых липах. Она вдруг ощутила сильное желание прижаться к мужскому плечу. Но беспощадно подавила его в себе.
- Что с тобой? - Он будто почувствовал её состояние.
    Она посмотрела на него тем внимательным близоруким взглядом, который нравился и удивлял его всегда.
    - Ты всё такая же красивая, - сказал он.
    - Не нужно. – Она отвела глаза.
    - Не нужно что?..
    - Говорю тебе, как врач, взрыв чувств – психотравмирующий фактор, нарушающий спокойное течение жизни человека. Не нужно ничего.
    - Я не верю в твоё спокойствие. Расскажи, как ты жила без меня?
    - Ты думаешь, что у меня был другой? Правильно, был. Но я никого так не любила. Можешь радоваться – ты сделал мне очень больно! Теперь я знаю, что мужчина может быть ненадёжным и жестоким. Всё… Прощай!
Она отказалась от его предложения проводить и пошла по улице одна. Он долго смотрел вслед, пока женский силуэт не скрылся за поворотом.
    Она всё шла, не замедляя шаг, и слёзы душили её. Зачем он снова появился в её жизни! Зачем снова его слова, глаза! Не хочу! Четыре года я обнимала пустоту, и пусть бы она оставалась пустотой! Я ведь поверила тогда его словам. Сегодня он сказал, что обстоятельства сильнее нас… Слёзы? Почему слёзы? Наверное, что-то попало в глаз… Всё отдала. И всё забыла. Неразделённая любовь и лёд разлуки равны забвению. Но сердцу захотелось согреться хоть чуть-чуть, как тогда – четыре года назад… Почему так трудно дышать?..
    Два раза в одну реку… Нет! Любила и забыла. Забыла. Зачем ты появился именно теперь?! Почему всё так? Почему хочется протянуть руку, почувствовать твоё плечо, увидеть своё отражение в твоих глазах, услышать твой голос? Почему же так больно… Эти слёзы… Зачем, как глупая девчонка бежала сегодня на свидание? Зачем говорила совсем не то, что хотела сказать? Почему не сказала, что у меня растёт твоя дочь? Почему ты ничего и не понял, глупый? Почему не проводил?..



ИВАН  И  ЕВГЕНИЯ

Выйдя из ванной комнаты, Иван попереключал кнопкой пульта дистанционного управления каналы и, не найдя ничего интересного, улёгся перед работающим телевизором на чистую постель.
Он уже задремал перед мигающим красками экраном, когда услышал, как подал голос дверной звонок. Иван через силу заставил себя открыть глаза и взглянуть на часы — половина первого. Ого! Кого это принесло? Отыскав под рукой пульт, отключил телевизор. Шлёпая босыми ногами по паркету в темноту коридора, он подошёл к входной двери. Раздался ещё один звонок. Иван прислушался. За дверью - тишина и никакого движения. Он решил подождать. Дверной звонок задребезжал снова.
- Ваня! — донёсся из-за двери приглушённый голос. — Открой! Это Евгения Снегирёва. Я знаю, что ты дома!
Иван, не веря своим ушам, отворил первую деревянную дверь и посмотрел в глазок:
- Евгения Александровна? Вы одна? — удивлённо спросил он, увидев искажённое оптикой лицо своей начальницы.
- Одна. Открой. Мне нужно с тобой поговорить!
- Сейчас. — Включив свет, Иван повернул ручки двух замков и толкнул железную дверь.
- Как вы меня нашли? — вместо приветствия озадаченно уставился он на переступившую порог ночную гостью.
- Дверь закрой, — напомнила Евгения, расстёгивая модный красный плащ. Иван кинулся исполнять. Потом открыл шкаф и помог молодой женщине снять плащ.
- Было не сложно, — смотрясь в зеркало и поправляя причёску, произнесла поздняя гостья. — Нашла в личном деле.
- В личном деле? — вырвалось у Иванова. — Ах, да…
- Что тебя удивляет? Ты не забыл, как третьего дня объяснялся мне в любви? — молодая эффектная женщина, отойдя от зеркала, снисходительно посмотрела на хозяина квартиры и прошла в комнату. В зале на дальней стене горел только один бра стиля «Техно» под металлическим абажуром, изливая в полумрак мягкий неяркий свет. При этом свете Иванов оглядел ночную посетительницу: высокая, в тёмной юбке и тонкой кремовой кофточке, через которую просвечивался кружевной бюстгальтер, она определённо нравилась ему.
- Ты можешь пока одеться, — напомнила Евгения, одарив стоявшего в одних трусах Иванова ещё одним снисходительным взглядом. Пришлось тому спешно направиться в другую комнату.
- Чайник ставить? — прокричал он оттуда.
- Не нужно. Я коньяк принесла, — услышал он голос, который звучал прекрасней всякой музыки. – И коробку конфет. Пакет стоит возле шкафа. Лимон у тебя найдётся?
- Лимон есть. – Иван уже в брюках и рубашке трусцой проследовал в коридор мимо сидящей на диване гостьи. Она взяла с журнального столика пульт и, нажав кнопку, включила телевизор.
- Нашёл? — через некоторое время поинтересовалась Евгения.
- И коньяк нашёл, и конфеты, и уже несу… — пропел Иван, появляясь из коридора с пакетом в руках. Глядя на эффектную гостью, он совсем не жалел о её позднем визите. Но, что его строгую начальницу привело к нему в такой час? Этот вопрос будоражил и держал в напряжении нервы.
- По какому случаю банкет? – на всякий случай поинтересовался Иван.
- Пришла, вот, Ванечка, с извинениями, что не поздравила тебя с прошедшим Днём рождения. Не поздно?
- Нет-нет… Можно даже как следует выпить за это - завтра выходной…
Хозяйничая на кухне, Иван  ликовал! Его  просто  распирало  от радости и от  осознания  собственной значимости: подумать только, сама Евгения Снегирёва пришла к нему ночью, чтобы поздравить! К нему - к простому врачу пришла заведующая отделением, известный в городе врач и очень красивая женщина! Улыбаясь  таким  мыслям, Иван  достал  из холодильника фрукты  и  ополоснул  их  водой  из-под  крана, потом  сделал  подобие нарезки, покромсав спелые  яблоки и груши  на  ровненькие  дольки, художественно  разложил  на  тарелке  и  вскрыл  бутылку  дорогого французского коньяка, ощутив его настоящий запах. Затем  вынул  из  барного  держателя  пузатые бокалы  и  разместил  всё  приготовленное  на  круглом  подносе. Волнуясь больше, чем нужно,  Иван появился в зале с подносом в руках.
Евгения, скинув туфли, по-домашнему сидела на диване, очень по-женски подобрав красивые ноги. При появлении хозяина квартиры, она выключила телевизор.
- Быстро ты управился. Часто приходится ночных гостей принимать?
- Скажете тоже… - Иван чувствовал, как смущается под взглядом этой сильной женщины, но ничего не мог с этим поделать. - Холостяку приходится всё уметь, Евгения Александровна.
- Давай, ставь сюда. – Евгения села удобнее, опустив ноги, и пододвинула к дивану журнальный столик.
- Спасибо. – Иван подчинялся, словно они были на работе. Но его ничего не беспокоило. Он хотел, чтобы этой женщине было уютно и хорошо.
- За что пьём? — Разлив коньяк по бокалам, с благоговением смотрел он на сидящую напротив гостью.
- За всё хорошее, — тихо сказала Евгения.
- За всё хорошее, — повторил Иван, с мелодичным звоном поднеся свой бокал к её бокалу.
- И за мечты, которые сбываются, — улыбнулась Евгения прежде, чем выпить коньяк. Иван увидел в её глазах грусть.
- Что-нибудь произошло, Евгения Александровна? — выпив, спросил он и потянулся за долькой лимона.
- Много всякого, — вздохнула женщина и устало откинулась на спинку дивана.
- А может, оно и неважно? Зачем грустить? Давайте говорить о хорошем. Такая ночь… - Иван, поморщившись от кислого привкуса лимона, поймал взгляд, устремлённый на него из-под полуопущенных ресниц и, последовав примеру гостьи, тоже откинулся на спинку кресла. Евгения отвела глаза.
- Ты тогда правду говорил?.. — через некоторое время произнесла она, глядя куда-то в окно.
- Когда?  —  Он хотел видеть её глаза.
- Когда в любви мне пытался признаться.
- Да я… Мы тогда выпили лишнего по случаю моего Дня рождения… Евгения Александровна…- Заволновался Иван. – Простите…
- Значит врал? – Она посмотрела на него.
- Нет!.. – он чуть не закричал во весь голос… и осёкся. – Не врал…
Теперь он сидел не в силах поднять взгляд от пола. Он боготворил сидящую напротив женщину, как боготворят начальника, которого очень уважают, профессионала в своём деле, а главное, ту единственную и недосягаемую о которой думают ночами. За два с лишним года её образ прочно врос в его душу, в его взгляд, в его сны, в его жизнь. Казалось, она поняла, о чём он сейчас думает.
- Иди сюда, — позвала Евгения. Иван поднялся и, обойдя журнальный столик со стоящим на нём коньяком, подошёл и сел на возвышающуюся боковину, будто на широком диване совсем не было места. Он так и не решился поднять взгляд. Евгения подвинулась.
- Садись рядом, — показала она рукой. Иван опустился ниже, почувствовав тепло женского тела.
Они сидели в полумраке комнаты и молчали.
- Я тебе поверила, — тихо сказала женщина.
- Вам, наверное, многие мужчины в любви признаются… — начал Иван и замолчал, не окончив фразы. Её близость заполняла всё пространство, мешала дышать и думать. Он не мог видеть её лица,  но чувствовал, что женщина тоже волнуется.
- Расскажи мне о себе, — попросила Евгения.
- Так… особо и не о чем рассказывать.
- Расскажи, что – нибудь…
 Он кончиками пальцев мягко коснулся её руки.
- Я думал о вас, — собрав всю волю в кулак, сделал признание Иван.  — И даже стихи вам писал.
- Много?
- Не много. Я ведь не поэт. Знаете, потянуло…
- А почему ты мне их никогда не давал читать?
- Боялся, а вдруг они вам не понравятся?
- Прочитай, — одними губами попросила Евгения.
- Сейчас?
- Сейчас.
- Я ведь не поэт… — Волнение накрыло его с головой.
- Смелее.
 Не отрывая взгляда от крышки стола, он, запинаясь, начал читать наизусть:

Ты стоишь у окна, молчалива, грустна,
А на небе луна, как и ты холодна,
И стекло холодно, и безвольна рука,
Ты всё смотришь в окно, за ним даль далека…

Я к тебе обращусь: «Хочешь, выпьем вина?»,
Но спросить не решусь, почему ты одна?
Воспалённая грусть отраженьем в стекле…
Даже если спрошу, не ответишь ты мне.

Лишь прикроешь глаза, а в улыбке тоска.
Как кому рассказать то, что даль далека…
Ведь не может никто твою душу понять,
Ты всё смотришь в окно, но не видишь меня.

На тебя я смотрю так, что больно дышать.
Только душу твою мне рукой не достать.
До тебя не доплыть мне и не долететь,
Не уйти, не забыть, можно только смотреть.

Ты стоишь у окна, молчалива, грустна,
А на небе луна, как и ты холодна,
И стекло холодно, и безвольна рука,
Ты всё смотришь в окно, за ним даль далека…

Иван замолчал, с трепетом в душе ожидая оценки той, кому посвящались эти стихи.
- Не может быть! — выдержав небольшую паузу, выдохнула гостья.
- Что не может быть? Не понравилось?
- Это стихотворение не может быть посвящено мне. Признайся, Иван. Ведь так? Впрочем, все мужики — вруны! А  само стихотворение очень хорошее. Только написано оно той, которую ты действительно любишь.
Возмущению Ивана не было границ. Именно та, которую он боготворил, не верила ему! Она ничего не поняла!
- Стихотворение о тебе! — Он не заметил, как, повысив голос, нарушил субординацию – чего никогда себе не позволял в общении со Снегирёвой, и перешёл на «ты». — Я  люблю тебя! Да, только тебя! Уже два года… Почему ты этого не хочешь видеть?
- Что? — Евгения поднялась с дивана. Её глаза смотрели не мигая.
- Я люблю тебя! — Прошептал он, понимая, что сделанного уже не исправить и почувствовал, как предательский пот струится по лбу. В следующую секунду Иван совсем растерялся, потому что Евгения Снегирёва, эта сильная красивая женщина, упав лицом на диван, разрыдалась, как девчонка.
- Ну, что вы… что ты?.. – Гладил он её по плечу, переходя с «ты» на «вы».
- Принеси воды, - сквозь всхлипывания, попросила Евгения.
Он принёс. Она неуверенной рукой взяла стакан из его рук и стала пить.
- Скажи, Ваня, я за время нашей совместной работы была для тебя плохим начальником, обижала тебя? Или когда-нибудь мешала тебе? – Евгения уже почти успокоилась.
- Нет, никогда! — ответил он, найдя её руку и забирая стакан. — Наши встречи на работе, понимание, что ты живёшь где-то рядом, изменили всю мою жизнь. Я очень благодарен тебе! — Его открытый взгляд говорил то, что он не мог выразить словами. И она верила этому взгляду. И не отпускала его руку.
- А когда ты меня полюбил?
- Почему ты спрашиваешь?
- Мне важно это знать.
- Наверное, через месяц после знакомства я понял, что люблю… очень сильно люблю тебя.
- Я видела всё по твоим глазам, но не хотела верить… Прости меня, я вела себя очень глупо.
- Просто мне надо было набраться смелости и сказать тебе о своих чувствах. Я собирался и не один раз это сделать, но всегда терял дар речи, когда ты смотрела на меня.
- А я специально придиралась к тебе больше, чем к другим, держала на расстоянии, показывала, что я начальник. Сама не понимаю, зачем?
- Я воспринимал это, как нормальный воспитательный процесс. Правда, один раз я заревновал тебя сильно.
- К кому?
- А помнишь Новый год? Ты тогда весь вечер танцевала с Николаевым. Вы потом ушли вместе.
- Я видела, как ты на меня смотрел. Прости. У нас с Николаевым ничего не было, ты не думай.
- Ладно. - Он прикоснулся ладонью к её плечу. - Скажи мне то, что ты хочешь сказать!
- А что… что я должна сказать? – В её голосе он уловил нотки растерянности.
- Ну, не коньяк же пить ты пришла ко мне ночью!
- Да.. Ну, теперь всё равно!.. — будто решившись на что-то очень важное, вздохнула Евгения. — Я… я скажу тебе! — Она подалась к Ивану всем телом. В её глазах горел огонь. — Если всё правда… Я хочу попросить тебя… Сделай мне ребёнка…
- Как?.. – Он не верил своим ушам.
- Мне что, нужно объяснять?
- Я не в том смысле… Почему я?
- Ты не хочешь… - Её взгляд погас. – Понятно. Ваня, я старше всего на пять лет. Неужели для тебя это такая большая разница?
- Опять не то!.. – поморщился он, как от зубной боли. – Прости, я не умею правильно выражать словами то, что чувствую. Женя, все два года я мечтаю о близости с тобой. И если ты хочешь ребёнка, я с радостью стану отцом. Ты выйдешь за меня замуж?
- Замуж? – Она смотрела так, будто он прилетел с другой планеты.
- Да. Выходи за меня замуж!
- Ваня, ты сейчас серьёзно говоришь?
- Так «Да» или «Нет»? – Он не отпускал её взгляд.
- Ваня, мне уже тридцать один… Зачем тебе старуха?
- Глупая!.. - Вместо ответа он впился губами в её губы и ощутил ответную ласку…

Утром он провожал её до двери. От завтрака Евгения отказалась.
- Может, не будешь спешить? На чём ты сейчас доедешь? — волновался он. — Давай, я вызову такси?
- У подъезда стоит моя машина, — смотрясь в зеркало покрасневшими от бессонной ночи глазами, сказала женщина.- Мне сегодня надо много чего успеть.
- Выходной же! — удивился Иван. – Куда ты так спешишь?
- Ваня, — Евгения отошла от зеркала и внимательно посмотрела на него, — сегодня ночью ты спросил: почему я до сих пор не вышла замуж? Отвечу. Не хочу! Да, я хотела, чтобы был мужчина, рядом с которым я могла бы почувствовать себя слабой женщиной. Но жизнь научила, что таких мужчин нет… А когда я поняла, что мне не суждено стать просто женой, всё само собой встало на свои места. Мне сейчас не плохо одной. Просто пришло время родить ребёнка. Я всё решила. Спасибо, что ты был чуток и, надеюсь, помог мне в этом.
- Почему ты говоришь в прошедшем времени? — Иван обнял и прижал Евгению к себе. — У нас всё только начинается.
- Нет, Ваня. — Она поддалась, не отвечая на объятия. — Я знаю, что говорю. Теперь наши с тобой отношения переходят в другую стадию.
- В какую?
Она подняла лицо, посмотрела ему в глаза и грустно улыбнулась.
- Меня зовут работать в Москву. Вопрос фактически уже решён. И если у меня будет от тебя ребёнок, я сумею воспитать его сама. Не хочу, чтобы ты чувствовал себя чем-то обязанным или виноватым. Я сама так захотела.
Евгения отстранила от себя Ивана и направилась к двери. Он, озадаченный смотрел ей вслед, не зная, что предпринять или сказать. Он чувствовал, что теряет Женю, которую узнал сегодня ночью. Сейчас с ним говорила Евгения Александровна Снегирёва – сильная и независимая… и его начальник. Ему не оставляли права выбора! Но так ведь нельзя!..
- Прощай… Ваня, — Евгения, посмотрев прощальным взглядом, открыла дверь.
- Женя! — попытался остановить её он.
- Всё, Иван… всё… Не ходи за мной! — не оборачиваясь, она решительным жестом руки остудила его порыв, затем шагнула за дверь и прикрыла её за собой.
- Зачем ты так!.. — запоздало и растерянно пробормотал Иван, закрыв лицо руками.
Когда она ушла, он почувствовал себя брошенным. Пройдя на кухню, достал из холодильника недопитую бутылку коньяка, налил в стакан сначала одну — выпил залпом, потом другую порцию и опустился на табурет. Он не жалел о том, что произошло ночью. Он жалел о том, что всё складывалось именно так! «Она поступила честно, ведь не сказала же, что любит!..». Но эта мысль успокоения не приносила.

В понедельник он не увидел Снегирёву на рабочем месте.
- Она взяла отпуск и поехала в Москву в министерство, - сообщил оставшийся за заведующего отделением врач.
Евгения появилась в больнице только через три недели.
Иван выгадал минутку, чтобы остаться с ней наедине.
- Как твои дела? – спросил он, хотя знал, что приказ о назначении на вышестоящую должность уже подписан.
- Всё хорошо. – Евгения была холодна и не смотрела на него.
- Скажи, ты ведь просто воспользовалась мной?
Женщина подняла взгляд. В её глазах Иван увидел столько укора, что искренне пожалел о своей последней фразе.
- Извини, — проронил он тихо. Евгения, ничего не сказав, направилась к выходу из кабинета. Иван бросился следом.
- Женя, погоди!
Она остановилась. Он подошёл и начал неуверенно:
- Я хочу спросить, как там… ну, с ребёнком?
- Я же сказала, тебя это не касается. — Перед Иваном стояла Снегирёва.
- Я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя, Женя, а когда родится ребёнок, я буду любить  вас обоих!
Он видел, как дрогнули её ресницы, как она что-то хотела ответить, но опустила взгляд и вышла за дверь.

Она уехала, не попрощавшись с ним, будто и не было той их единственной ночи, не было разговоров, слёз, ласк и жарких признаний. Будто он был ей совсем чужим человеком.
Иван не предполагал, что можно так сильно скучать. Тоска, холодная промозглая тоска поселилась в его душе. Ему так не хватало её глаз, её скупой улыбки, её голоса, звука её шагов по коридору, когда, заходя утром в ординаторскую, она произносила своё неизменное: «Доброе утро, коллеги!»
Иван набрал ночных дежурств, чтобы только не оставаться одному в пустой квартире, пробовал забыться в алкогольном угаре, посещая с друзьями ночные клубы. Но становилось только тяжелее. И он шёл на работу невыспавшийся, молчаливый и злой. Мир опустел. Поблекли краски города, небо стало ниже и давило. Иван ещё жил осознанием того, что он кому-то нужен, как специалист. Но когда он оставался наедине с собой, с болью в сердце приходило осознание своей ненужности той, которую он считал идеалом.
Он нашёл все её фотографии, которые только смог отыскать. И когда становилось совсем невмоготу, смотрел на лицо Евгении, на её красивые глаза и мысленно разговаривал с ней. А однажды Иван поймал себя на том, что разговаривает вслух.
Прошёл почти год со времени их расставания. Он ничего не знал о ней. Тоска, к которой он почти привык, стала неизменным спутником его жизни. Иван замкнулся, почти не общался с друзьями. Всё как-то перестало для него существовать за стенами больницы. Оставалась только работа.
Однажды он понял, что устал жить. И пришла простая и спасительная мысль, что хорошо бы утром не проснуться. Просто не проснуться. Эта мысль несколько дней сидела в его голове, росла, становилась ярче. И он понял, как нужно поступить.
Иван взял на работе пачку снотворного. Принёс домой.
Весь вечер он смотрел на лежащую на журнальном столике запечатанную упаковку с сильно действующим препаратом. Она притягивала и одновременно пугала. Притягивала избавлением от страданий. Пугала неизвестностью того, что будет там – за последней чертой? И, почти приняв решение, он подумал, что нельзя просто уйти, не оставив даже записки. Многие осудят и не поймут. А поймёт ли она? Простит ли? А, может, ей будет всё равно…
Иван взял ручку и лист бумаги. Он долго сидел за столом и думал, как правильно следует написать, чтобы поняли его поступок? Но рука вдруг сама стала выводить строки… 

Я не проснусь, когда тебя не будет...
Не то что не смогу… не захочу...
Неслышное касание наших судеб
Зажгло во тьме нетленную свечу...

Лишь позови…  Но я тебе не нужен…
А без тебя природа умерла,
Охрип я вдруг, но голос не простужен…
Я волком выл, и слышала луна

Мой волчий стон… но  путь во тьме так труден…
И если ты не сбережёшь свечу,
Я не проснусь, когда тебя не будет...
Не то что не смогу… не захочу...

Он заканчивал писать, когда раздался телефонный звонок. Звонил дежурный врач. В отделение поступила женщина  с сильным кровотечением. Срочно нужен был специалист. Не раздумывая, Иван поехал в больницу.
Отработав ночь и целый день, уставший, он возвращался домой поздним вечером. Войдя в подъезд, заглянул в почтовый ящик. Там лежало письмо. Иван достал конверт немного больших размеров, чем стандартный. Посмотрел на московский обратный адрес. Сердце бешено заколотилось в груди: это была её рука. Не заходя в квартиру, он надорвал конверт и достал из него цветную фотографию. На ней он увидел улыбающуюся Евгению, держащую на руках малыша в ярких ползунках. Ивану показалось, что ребёнок смотрит на него смышлёным взглядом.
    Иван перевернул фотографию. На обратной стороне ровным женским почерком было выведено: «Это наш Ванечка. Нам два месяца. Мы любим своего папку и ждём его. Иван, приезжай»…



БЕЛАЯ РОЗА

Олег пришёл работать в новый, только открывшийся медицинский центр на должность заведующего отделением, имея за плечами двадцать четыре года службы в армии, приличную пенсию, звание подполковника медицинской службы, две чеченские компании и неудачно сложившийся брак. Впрочем, семья осталась в прошлом. Сын, пошедший по стопам отца и проживающий с матерью в другом городе, уже заканчивал военную академию.
Не старый, ещё полный сил Олег верил в то, что сможет начать новую жизнь с чистого листа в городе, где вырос и где жили его родители.
С должностью заведующего отделением повезло – одноклассник Борис Крассовский, с которым они не виделись с момента окончания средней школы, занимал высокую должность в областном министерстве здравоохранения. Узнав через знакомых его телефон, Олег позвонил бывшему товарищу. Борис, не откладывая, назначил встречу и с интересом выслушал историю жизни Олега. Рассказал о себе. Потом больше часа они пили дорогой коньяк, разговаривали о жизни, об одноклассниках – кто сейчас где? В конце беседы Крассовский, записав номер мобильного телефона, пообещал Олегу «что-нибудь придумать».
Придумал уже на следующий день.
- Заведующим отделением в открывающийся медицинский центр пойдёшь? – проговорила телефонная трубка голосом Крассовского, когда стрелки на часах только подходили к 10 утра.
От такой удачи Олег отказаться не мог. 

Новое здание медицинского центра поражало своими размерами и красотой. Ещё больше Олега поразило оборудование цента – самое последнее слово медицинской техники.
Его отделение занимало весь четвёртый этаж и состояло из шестнадцати двухместных палат, десяти одноместных, кабинетов врачей, всевозможных процедурных и разных подсобных помещений. Светлые коридоры, высокие лестничные проёмы – даже мечтать о таком Олег не мог.
Главный врач центра – женщина сорока восьми лет, имеющая научные звания и имя в медицинской среде – приняла его хорошо.
- Хирурги с таким опытом, как у вас, нам очень нужны, - сказала она, восседая в кресле с высокой спинкой за массивным рабочим столом у себя в просторном светлом кабинете. Потом поинтересовалась жилищными условиями сотрудника. Олег ответил, что получил от министерства обороны однокомнатную квартиру. Такая информация вызвала одобрение, это было заметно по лицу главного врача. Переговорив о личном, она рассказала о перспективах центра и поставила задачи на ближайшее время. Первым значилось: в кратчайшие сроки вывести работу отделения на полную мощность.
- Загруженность по койкам должна быть 100 процентов. – Этими словами главный врач дала понять, что аудиенция закончена.

Коллектив отделения подобрался в большинстве женский. После военного госпиталя, где врачами в основном были мужчины в погонах, Олегу пришлось привыкать проявлять такт и учиться быть дипломатом в ежедневном общении с подчинёнными. Это далось не сразу, но и не потребовало больших усилий. В остальном всё было привычным и работа нравилась.
Из двенадцати врачей его отделения с самой первой встречи Олегу запомнилась одна молодая женщина с проникновенным взглядом. Этот взгляд он поймал на себе, когда собрал врачей на планёрку. Взгляд женщины прямой, глубокий проникал в самую душу, туда, куда посторонним вход был запрещён. Тёмно-карие глаза смотрели неотрывно, это рождало чувство беспокойства и неуверенности. Женщина с цветом волос спелой пшеницы сидела в дальнем конце кабинета и Олег заставлял себя не смотреть на неё. Но это у него плохо получалось – постоянно его глаза встречались с её глазами. И чувство беспокойства росло. На ней был надет белый халат, на лице не заметно присутствия косметики и само лицо на первый взгляд нельзя было назвать очень красивым, но глаза… они притягивали. Притягивали своей глубиной, необычным цветом.
После планёрки Олег несколько минут сидел в кресле, закрыв дверь кабинета, стараясь успокоить колотившееся сердце и понять, что это было с ним? 
 
Он узнал о ней всё. Валентина Кушнарёва три года назад с отличием окончила медицинскую академию, прошла интернатуру. Имела отличные характеристики и считалась перспективным специалистом в свои двадцать пять лет. Не была замужем. Ежедневно встречая её на планёрках или просто в коридоре, Олег старался не думать о том, что Валентина Кушнарёва нравится ему – всё-таки разница в возрасте в двадцать лет – не шутка. Он вообще старался не думать на работе о чём-то постороннем. При встречах с Кушнарёвой отводил глаза, избегая её взгляда. Дежурства выбирал так, чтобы не попасть с ней в одну смену. Хирург Кушнарёва и молодая женщина Валентина Кушнарёва для него существовали в разных пространственно-временных измерениях. Во второе измерение, будучи трезво мыслящим человеком, он сам закрыл себе путь.
На нескольких операциях Кушнарёва ассистировала ему. Потом проводила операции сама под контролем заведующего отделением.
- Не зря говорят, что у вас золотые руки, - сказал он Кушнарёвой после очередной операции.
- Я только набираюсь опыта, - очень спокойно и даже отстранённо произнесла Кушнарёва, внешне никак не отреагировав на похвалу начальника.
«И про характер твой тоже не зря говорят», - подумал тогда Олег.

Однажды он столкнулся с ней у лифта. Им обоим нужно было подняться в операционный блок. Избежать встречи не удалось. Олег, поздоровавшись, поинтересовался:
- Валентина Алексеевна, вы сегодня выглядите усталой. Много операций?
- Да, нет, Олег Николаевич… не много. Всё нормально.
В кабине лифта на шестой этаж поднимались молча. Когда выходили, Олег решил подбодрить женщину комплиментом:
- Улыбайтесь чаще, Валентина Алексеевна. Улыбка вам идёт. Вы очарова…
Сказал и наткнулся на такой холодный взгляд, что не смог закончить фразы.
Потом он узнал, что у Кушнарёвой был роман с молодым врачом из соседнего отделения. Тот обещал бросить жену, но наигрался в любовь и предложил Валентине остаться друзьями. Разрыв она переживала тяжело.

Прошёл месяц. Однажды Олег задержался в отделении допоздна. Когда выходил из кабинета, увидел в коридоре Кушнарёву.
- Валентина Алексеевна?.. – Он даже растерялся от неожиданности. – Вы сегодня дежурите?
- Нет, Олег Николаевич, работы много. Я сейчас уже ухожу.
- Вы знаете, и у меня столько писанины! А давайте, я вас провожу?
- Нет. Не нужно. – Валентина, не прощаясь, направилась в ординаторскую. Олег, подавив глубокий вздох, посмотрел ей вслед и пошёл к лифту.
На первом этаже, вспомнив, что сегодня не взял машину из гаража, а дома в холодильнике почти пусто, Олег, остановился у банкомата и решил взять немного денег на маршрутное такси и продукты.
Когда он уже закрывал портфель, мимо к выходу простучала каблучками Валентина Кушнарёва. Не в белом халате и тапочках он видел её впервые. На женщине было надето
 модное осеннее пальто, обтягивающие джинсы, сапожки на высоких каблуках. Казалось, мимо прошла яркая стройная незнакомка. Стараясь не потерять её из виду, Олег направился следом.
На улице он догнал Кушнарёву.
- Валентина Алексеевна, а вам на какой маршрут?
- Да вон «ГАЗель» стоит. – Кушнарёва прибавила шаг.
- И мне тоже… - Олег старался не отставать.
Подойдя к маршрутному такси, Кушнарёва открыла переднюю дверь.
- И я с вами в кабину… - протиснулся за ней Олег.
Когда маршрутка тронулась с места, Олег нарушил молчание:
- Устали сегодня?
- Олег Николаевич, - строго посмотрела на него Кушнарёва, - вы же знаете, что сегодня не операционный день. С чего уставать? Истории болезни заполняла, к выписке готовила.
- Вижу, что устали, - спокойно продолжил Олег. – Давайте, посидим в каком-нибудь кафе, попьём кофе…
- Нет! - не дослушав, отрезала Кушнарёва.
- Валентина, я тебя приглашаю просто немного отдохнуть, - усилил напор Олег, перейдя на «ты».
- Олег Николаевич, как вам не стыдно!
От такого поворота дела Олег даже опешил и не сразу нашёлся, что ответить. А Кушнарёва продолжала отпор:
- Сколько вам лет?
Это было уже слишком. Если бы на месте Валентины сейчас находилась другая женщина, Олег смог бы ответить адекватно, но…
- Да, я старше, - сказал он спокойно. - Но что я такого предложил? Я попросил тебя составить мне компанию. Или ты считаешь, что между нами не может быть нормальных дружеских отношений?
- Почему вы фамильярничаете? – не успокаивалась Валентина. – Прошу мне не «тыкать»!
- Хорошо. Я приглашаю вас в кафе.
- Говорите тише. Нас слышат в салоне.
- Пусть слышат. Мы делаем что-то незаконное?
Валентина измерила собеседника с ног до головы холодным взглядом, достала из сумочки, начавший подавать признаки жизни писклявый телефон, и с головой ушла в беседу с позвонившей подругой.
Судя по разговору соседки по кабине, Олег догадался, что её где-то ждут.
Мобильный телефон Кушнарёва выключила только когда подъехали к нужной ей остановке.
- Выпустие. Я выхожу. – Резко сказала она, не глядя на Олега.
Он открыл дверь, вышел сам, подал руку и помог выйти Валентине. Она упорно не смотрела ему в лицо.
- Спасибо за компанию, - просто произнёс Олег.
Валентина вскинула взгляд, хотела что-то ответить, но сдержалась. А Олегу показалось, что он прочитал в глазах молодой женщины удивление: «Это всё?». Но у него в ушах ещё звучал другой её вопрос: «Сколько вам лет?».
- Удачи, Валентина Алексеевна! – Олег сел в кабину и захлопнул дверь.

Два месяца в работе и делах пролетели незаметно.
Врачи медицинского центра отмечали наступление Нового года накануне, арендовав зал известного в городе ресторана.
Олег занял место за щедро заставленным длинным столом рядом с заместителем главного врача по медицинской части. Наталья Ивановна - интересная, яркая черноволосая женщина нравилась Олегу как человек, как профессионал. Она была по возрасту чуть старше и выше по положению, но в общении с Олегом так дипломатично умела нивелировать эту разницу, что он ощущал себя комфортно в её присутствии. Когда зазвучала музыка, первый медленный танец он танцевал с ней.
- Олег Николаевич, - сказала партнёрша, кружась в танце, - а вы заметили, как смотрит на вас Кушнарёва?
Олег с начала праздничного вечера ждал появления Валентины. А когда она, чуть припозднившись, вошла в зал яркая и такая красивая, какой он её ещё не видел никогда - в облегающем фигуру тёмном платье, со свободно спадающими до талии светлыми волосами, Олег закрыл лицо руками и несколько секунд просидел в позе мыслителя, чтобы кто-нибудь не догадался, что с ним происходит. Время от времени он бросал на Валентину взгляды, но заметив, как она мило улыбается сидящему рядом мужчине, а тот наливает ей в бокал вина и обнимает за плечи, заставил себя не смотреть в их сторону.
- Наталья Ивановна! – Не мог поверить услышанному Олег. - Вы, наверное, ошибаетесь.
- А вы не видите? Обратите внимание. Кстати, это моя лучшая ученица. Умница, трудяжка, красавица. Куда только мужчины смотрят?
- Да, вы правы. Только с её характером трудно ей будет мужчину по себе найти.
- А вы пригласите её на танец.
- Наталья Ивановна! Я ей в отцы гожусь.
- А вы пригласите.

Олег смотрел на сидящую почти напротив Валентину. Действительно, молодая красивая женщина с волосами цвета спелой пшеницы, ведя беседу с соседями по столу и одаривая их своей очаровательной улыбкой, иногда бросала взгляды в его сторону. И ему казалось, что тёмно-карие глаза её в этот момент излучали тепло.
Когда после ряда ритмичных танцев в зал полилась медленная мелодия, Наталья Ивановна придвинулась ближе и тихо произнесла:
- Олег Николаевич, пригласите Кушнарёву.
Он воспринял эти слова как приказ. Встал, обошёл стол, испытывая юношеское волнение остановился за спиной Кушнарёвой, посмотрел, ища поддержки, на Наталью Ивановну, и, увидев её ободряющую улыбку, чуть тронул Валентину за плечо:
- Разрешите вас?..
Казалось, она знала, что он стоит за спиной, ждала его прикосновения, но когда это прикосновение произошло, вздрогнула, бросила быстрый взгляд снизу вверх, поспешно поднялась и пошла в центр зала. Олег последовал за ней. В этом танце они вышли первой парой. За ними стали подтягиваться другие.
Когда он обнял её за талию, ощутив девичью упругость стройного тела, мягко прижал к себе, почувствовал, что Валентина напряжена и вся дрожит, будто в мелком ознобе. Он не мог поверить своим первым ощущениям и прижал партнёршу плотнее. Дрожь, на мгновение прекратившись, проявилась снова, стала накатываться волнами и, что самое странное, и напряжение, и озноб передались ему. Борясь с волнением, Олег посмотрел Валентине в глаза:
- Вы сегодня очень красивы, Валентина Алексеевна.
- Спасибо.
- Это правда.
- А на работе не красивая?
- Вы одна из самых красивых женщин нашего медицинского центра. Я всегда любуюсь вами.
- Не правда. Вы на меня даже не смотрите.
- Смотрю. Когда вы не видите. А ещё я начал писать стихи. Знаете, увлекался когда-то в юности. И вот через столько лет… Хотите прочту короткое?.. – предложил Олег неожиданно для себя.
- Прочтите.
Собравшись с духом, он начал:

     - Не заплачет моя осень,
       Лишь виски посеребрит.
       Ветер в сказку сны уносит,
       Сказка по небу летит.
       Не окликнешь, не догонишь
       Дней за ней бегущих вслед.
       Ты, как боль моя, уходишь,
       Не поняв, не дав ответ.
       Не вернуть былого лета,
       И весны не возвратить…
       Мне лишь нужно помнить это
       И учиться не любить…

- Странный вы, - сказала она после недолгого молчания.
- Да? Так говорят. – Он не понял, понравилось ли ей его стихотворение? А посмотреть в глаза почему-то не решался.
- А не трудно вам так жить? – спросила она.
- Как?
- Ну, не как все.
- Я привык. А вам?
- Что?
- Вам не трудно так жить? – Он наконец смог поднять взгляд.
Она не ответила. И стала смотреть в сторону.
Когда смолкла музыка, Олег поцеловал ей руку и проводил до места.
Несколько минут за столом он пытался расслабиться, успокаивая затихающие волны озноба. Что за нервную болезнь передала ему Валентина Кушнарёва? Хотя, как врач он, пожалуй, знал название этому.
А Валентина весь вечер отрывалась в быстрых танцах, смеялась, пила вино и, казалось, позабыла о существовании Олега. А он смотрел и всё ждал, что вот-вот зазвучит иная мелодия, и он снова пригласит её на медленный танец. Но всё время заказывали быстрые.
Когда она посмотрела на него, он догадался, что потанцевать уже не удастся - Валентина собирается уходить. Олег поднялся, вышел из зала к гардеробу и стал ждать. Она появилась в окружении двух коллег-мужчин и одной женщины. Олег понял, что разговора сейчас не получится.
- Разрешите, я за вами поухаживаю, Валентина Алексеевна? – Он взял из её тёплой руки приготовленный номерок, получил у гардеробщицы лёгкую шубку, помог Валентине одеться. Пока её сопровождающие надевали свои пальто, Олег тихо спросил:
- Я провожу?
- Меня уже провожают, - также тихо ответила она.
Он смотрел, как Валентина в сопровождении весёлой компании вышла на заснеженную улицу и скрылась за углом здания.
Испытывая совсем не праздничные чувства, Олег вернулся за стол.
- Уехала? – участливо поинтересовалась Наталья Ивановна.
- Уехала, - вздохнул Олег. – Хочется напиться.
- Напейтесь.
- Я сегодня на машине.
- А я слышала, вы вообще не пьёте? – продолжала отвлекать его от грустных мыслей Наталья Ивановна.
- Стараюсь, - не стал лукавить Олег. – Но когда прижимает, бывает и срываюсь.
- Не переживайте. Я знаю, как вам подружиться с Кушнарёвой.
- Ох, Наталья Ивановна! – тихо воскликнул Олег. – Я для неё старый. Видели, какие мальчики пошли её провожать?
- А нафига, извините, ей эти мальчики сдались? – озорно подмигнула Наталья Ивановна, пряча невольную грубость за открытой улыбкой. – Олег Николаевич, вы себе цены не знаете! Хватит киснуть, давайте собирайтесь-ка и отвезите меня домой, – распорядилась она тоном начальника. – А по пути поговорим.

- Так чем я могу расположить к себе Валентину? – спросил Олег, ведя машину по празднично расцвеченным улицам ночного города.
- Подарите ей цветок, - сказала сидящая рядом в пассажирском кресле Наталья Ивановна.
- Букет? – уточнил Олег.
- Нет. Цветок. Просто один цветок.
- Почему один?
- Чтобы она поверила. Большое должно начинаться с малого. Валюша – умница, она не верит ничему показному. Вы напугали её. Она тянется к вам, и боится вас.
- Я? Чем я мог её напугать?
     - Своим напором. Она ещё молода и не очень опытна в сердечных делах. Вы же видите, она трудится, как пчёлка, а на личную жизнь времени не остаётся. Я помню её ещё худенькой студенткой. Я тогда преподавала в нашей академии. Она пришла на кафедру такая хрупкая, бледненькая. Смотреть было не на что! А училась лучше всех. Жаль в аспирантуре не осталась. Ну, ничего, она у меня кандидатскую степень защитит. Я помню, когда она в первый раз влюбилась на втором курсе… Взгляд такой светящийся с поволокой…а сердечко доверчивое. Она верила всем словам, которые ей говорил ловелас-пятикурсник и не задумывалась, что до неё эти слова адресовались другой. Да и много чего тогда случилось. Должна была чему-то научиться. И вдруг этот последний случай с нашим «женатиком»! Да вы, наверное, знаете… Предупреждала я её! Почти два года он ей голову морочил. И всё-таки бросил. Замкнулась Валентина. Сейчас с ней шутки плохи, не верит она в комплименты, тщательно их проверяет. Теперь, прежде чем подпустить к себе мужчину, вывернет его наизнанку. Не многие выдержат такое. Ну, а прошедшей проверку до конца, будет в её глазах настоящим мужчиной. Ему она и поверит… Вот тут остановите! Приехали.
Наталья Ивановна открыла дверь и в тёплый салон автомобиля пахнуло декабрьской морозной ночью. Наталья Ивановна поправила длинную шубу и вышла из машины.
- Вас проводить? – Открыл свою дверь Олег.
- Не нужно. Я уже дома. До свиданья, Олег Николаевич! Спасибо, что подвезли! – Наталья Ивановна, махнув рукой, шагнула к подъезду красивого высотного дома.
- Это вам спасибо! – крикнул ей вслед Олег.

На следующее утро за полчаса до начала рабочего дня Олег открыл дверь в пустую ординаторскую, подошёл к рабочему столу Валентины, достал из пакета завёрнутый в несколько слоёв газеты цветок, осторожно, чтобы не помять лепестки, освободил от газет и положил на стол. Под цветок он положил лист бумаги с набранным на компьютере текстом:

Под ногами шуршит запоздалая осень,
Бьют слезинки дождя по пустой мостовой.
Я живу без тебя... А небесная проседь
Говорит: «Ты один.  Для неё ты чужой».

Избегаешь. Зачем? Ни движеньем, ни словом,
Не смогу даже в мыслях обидеть тебя.
Но ты прячешь глаза и скрываешься снова
Лишь заслышав мой шаг где-то в стуке дождя.

Ты пришла с нежным бризом, скользнула по краю,
И ушла … откатилась морскою волной…
Я на острове Жизни один обитаю,
И целую песок, что обласкан тобой.

Здесь всё время дожди. Где-то бродят минуты,
Превращая часы в опостылые дни.
Сердце всё же стучит, и мне кажется будто,
Мир за морем открыт для добра и любви.

Днём сменяется ночь. Грёзы в облаке тают.
Сколько можно грустить, жить, доверившись сну?
Всё же птицы на юг каждый год улетают,
Чтоб на крыльях любви принести нам весну.


    После планёрки, которую вела с заведующими отделениями главный врач, Олег, как бы невзначай, заглянул в ординаторскую. Валентина сидела за своим столом спиной к выходу и что-то писала в раскрытой перед ней истории болезни. Рядом в высокой стеклянной вазе с водой стояла белая роза…



ГРИГОРЬЕВ

     После демобилизации, окрепший и возмужавший Сергей Григорьев решил не возвращаться в родной город, где каждая улица, каждый сквер тоской и болью напоминали о недождавшейся его из армии первой любви по имени Татьяна, и, пользуясь льготами участника боевых действий, поступил в один из ВУЗов Москвы на юридический факультет. Успешно сдав экзамены, Сергей получил место в общежитии и временную регистрацию в столице. Стипендия не давала возможности нормально питаться и одеваться, поэтому за пять лет учёбы пришлось освоить профессии и охранника на рынке, и грузчика в коммерческой фирме, и даже таксиста.
    На каникулах Сергей всегда ездил на родину с подарками. Как радовались его приезду сестра и мать! Мама не скрывала слёз, а отец старался не показывать вида, что рад, и всегда выговаривал Сергею за то, что тот не остался дома. Сын в своё оправдание приводил лишь один аргумент: настоящие деньги в Москве!
    Но после получения диплома о высшем образовании Сергею так и не удалось близко подобраться к «настоящим» деньгам. То, что ему предлагали по специальности, стоило мало. А не по специальности, но с нормальной оплатой, Григорьева брали работать только охранником в казино, ночной клуб или другие закрытые заведения. А для этого можно было и не поступать в ВУЗ. Сергей решил работать юристом по полученной специальности и набирать стаж, чтобы со временем перевестись в солидную компанию.
    Но выполнение намеченного плана по росту материального достатка затягивалось.
   
    Со временем дела понемногу пошли. С опытом пришли и деньги. Сергей, проработав в юридической фирме два года, поправил своё финансовое положение, снял однокомнатную квартиру на окраине столицы, купил подержанный автомобиль. Его усердие и аккуратность отмечала сама хозяйка, она же и директор фирмы Светлана Викторовна – успешная в делах внешне интересная женщина сорока двух лет.
    Особенно Светлана Викторовна стала замечать Григорьева после того, как он уладил с прокуратурой одно щекотливое дело с приватизацией муниципальной собственности, грамотно расставив факты и действующих лиц по нужным местам и не обидев всех заинтересованных представителей Закона. Директорше это дело обошлось даже меньшими расходами, чем она ожидала.
   А для Григорьева это была обыкновенная работа. Пришлось поднять несколько похожих дел, покопаться в законодательстве, «отблагодарить» кое-кого, получить нужный документ, оформленный задним числом, и уже с подготовленным пакетом всех необходимых документов явиться в районную прокуратуру.

    И в этот самый период, когда всё только-только стало налаживаться, по известному «закону подлости» на горизонте и появилась одна особа, из-за которой в жизни Григорьева произошли крутые изменения.
    Как-то в обеденный перерыв на его столе зазвонил телефон. Сергей поднял трубку. «Звонок из Петербурга! - предупредила секретарша директора. – Светлана Викторовна велела вам переговорить. Соединяю».
    - Здравствуйте, Сергей Павлович! – через секунду произнёс незнакомый женский голос. – Меня зовут Наталья Вергольц.
    Григорьев вспомнил интересную женщину на фотографии в кабинете директора – Наталью Генриховну Вергольц - директора «Северной Управляющей  Компании»  из Петербурга и давнюю подругу Светланы Викторовны. Несколько дней назад директорша предупредила Григорьева о возможном приезде подруги в Москву и просила, чтобы Сергей взял на себя заботу о ней: встретить, проводить, выполнить разовые поручения. Григорьев вежливо поздоровался с собеседницей на другом конце провода. 
   - Я не впервые еду в столицу, - без предисловий начала Наталья Генриховна. - Но хочу попросить вас уделить мне время не только в офисе, но и для того, чтобы показать, как за последний год изменилась Москва. Вам не трудно будет учесть это при  планировании  одного из своих рабочих дней?
    - Думаю, что проблем  не  возникнет. – Сергей прикинул в уме, какую сумму он выставит Светлане Викторовне за свои экскорт-услуги для её подруги.
    - Спасибо за то, что уделили мне время, – многозначительно произнесла Наталья Генриховна. – Я приезжаю завтра. Время прибытия поезда и номер вагона узнаете у секретаря своего директора.
    - Я вас встречу, - пообещал Сергей.
    - Благодарю! - Трубка засигналила короткими гудками.   

    В двадцать один час следующего вечера Григорьев подъезжал к знакомому зданию Ленинградского вокзала. Чёрное безлунное небо было усыпано звёздами.
    Подмораживало. Поезд из Петербурга прибыл без опоздания.
    Сергей стоял у вагона и внимательно всматривался в лица выходящих пассажиров. Он  боялся, что не узнает женщину, которую видел только на фотографии.
    Но он с первого взгляда узнал Наталью Вергольц. Яркая женщина бальзаковского возраста появилась в сопровождении хорошо одетого грузного мужчины, несшего её небольшой кейсовский чемодан. Григорьев помахал рукой, обратив на себя внимание. Гостья, заметив  встречающего, взяла из рук мужчины свой багаж, что-то с улыбкой негромко сказала на прощание и направилась к Сергею. Мужчина разочаровано посмотрел ей вслед, потом взглянул на Григорьева и, натянув на лицо маску безразличия, влился в поток прибывших пассажиров, текущий к выходу в город.
    - Здравствуйте, Сергей! – с  улыбкой, полной  очарования, гостья из северной столицы поздоровалась, не успев дойти ещё нескольких шагов.
    - Добрый вечер, Наталья Генриховна! – Григорьев, в свою очередь, изобразил на лице вежливую улыбку. – Как дорога?
    - Почти хорошо, - произнесла гостья, подойдя ближе и заглядывая в глаза.
     Сергей понял, что понравился этой немолодой женщине. Но сделанное открытие почему-то не порадовало. Хотя в модном пальто и сапожках на высоких каблуках подруга директора выглядела очень эффектно.
    - Были какие-то трудности? – выдерживая этикет, продолжал улыбаться он.
    - Всё нормально. А где наша машина?
    Слово «наша» резануло слух. Взяв из рук гостьи чемодан-кейс, он с пафосом в голосе произнёс:
    - Прошу за мной! - И двинулся по перрону первым.
    Гостья шла рядом, стараясь не отставать.
    - Надолго к нам в Москву? – спросил он, подходя к припаркованной на площади «Тойоте».
    - Дня на два: завтра и послезавтра… Программа насыщена… Но вечера я постараюсь освободить. Нужно думать и о личной жизни…
    Пока ехали до гостиницы, Наталья Вергольц успел  поделиться северными новостями. Потом перешла к делам в компании.
    - Вас, как партнёров, у нас все хвалят! – посмотрела она на Григорьева тёплым взглядом. И неожиданно сменила тему: - А как ваша личная жизнь, Сергей?
    - Нормально, - пожал плечами Григорьев. – Свободен.
    - Ещё не думаете обзавестись семьёй? - сделала невинное лицо Наталья Вергольц.
    - Я думаю о многом. – Ему не хотелось развивать эту тему.
    - Не определённо, но понятно. - Вергольц стала смотреть в окно на залитые огнём улицы.
    Так они доехали до гостиницы.
    Подождав, пока Петербургская штучка оформится у администратора, Сергей хотел было распрощаться с ней в фойе.
    - Мы могли бы уже сегодня начать работать по моему плану, - то ли предложила, то ли приказала Наталья Вергольц так, что Григорьев не смог определить этого по её тону.
    - Офис уже закрыт, - попробовал возразить он. – С утра и начнём.
    - Ещё не поздно, - парировала та, голосом начальника, привыкшего командовать. – Ноутбук со всей нужной информацией у меня с собой. Проводите меня в номер. Я вас долго не задержу. – Её тон перерастал явно в менторский. Григорьев повиновался.
    Наталья Вергольц занимала номер полулюкс с двумя комнатами, диваном, телевизором, баром, холодильником и широкой кроватью. Сергей про себя по достоинству оценил вкусы и претензии приехавшей особы. 
    Сняв пальто и разведав содержимое бара, Наталья Вергольц стала распаковывать чемодан. Поставив на журнальный столик ноутбук, и включив его, она направилась в ванную комнату, попросив Григорьева «подобрать что-нибудь в баре».
    Её долго не было. За это время Сергей проинспектировал бар, достал оттуда бутылку вина и бутылку коньяка, поставил фужеры, прошёлся по всему номеру, приценяясь к  вполне пафосным условиям, вышел на балкон, но тут же заскочил обратно в номер, подгоняемый январской стужей, и плотно прикрыл за собой пластиковую дверь. Затем включил телевизор.
    Наталья Вергольц появилась из ванной уже не в брючном костюме, а в дорогом вечернем платье, которое подчёркивало всю её, несомненно, ещё сохранившуюся красоту, и туфлях на высоком каблуке, видимо специально привезённых для подобного случая. Она смотрела на сидевшего на диване молодого мужчину глазами, в которых читалось бегущей строкой: «Ну, смелее!..».
    «Только не так!» – Внутри у Сергея будто что-то оборвалось. Стало мерзко и противно. Он сам не ожидал от себя подобной реакции – эта женщина, хоть и была старше, могла понравиться внешне, но он не желал так явно, так неприкрыто играть роль мальчика по вызову - поэтому не сумел в первые секунды сдержать эмоции, а гостья успела прочесть всё по его лицу. Её улыбка угасла.
    - Я что, некрасивая? – тихо спросила она.
    - Простите… - Он не знал, за что просит прощения, но чувствовал, что сейчас нужно поступать именно так. – Вы очень красивы.
    - Не морочьте мне  голову, - без эмоционального оттенка ровно произнесла женщина. – Так и скажите, что я вам не нравлюсь!..
    - Вы очень эффектны! Вы мне нравитесь… Просто всё так быстро… - Ничего другого он не смог найти для ответа. – Я бы хотел просто поухаживать за вами…
    - Налейте мне коньяку, - попросила она, не дослушав его оправдания.
    Сергей подошёл к столику, на котором стояли рядом с включенным в сеть ноутбуком две полные бутылки, открыл коньяк и налил в один бокал.
    - Я буду пить одна? – Она подошла, села на диван и смотрела на него в ожидании.
    - Я за рулём, - твёрдо проговорил Сергей, возвышаясь  над  столом, над  диваном  и  над  всем, что сейчас происходило в номере полулюкс.
    - Вас кто-то ждёт?
    - Нет.
    - Тогда пейте, - почти приказала она.
    Григорьев плеснул коньяк себе в бокал на самое донышко.
    - А я напьюсь, - с вызовом бросила Наталья Вергольц. Она опрокинула в рот коньяк, словно водку, и поморщилась, прикрывая рот рукавом грубо и некрасиво, как заправский грузчик: - Закусить… там, в чемодане… шоколад… и  апельсин.
    Сергей шагнул к раскрытому чемодану и увидел большую плитку шоколада и пару апельсинов, лежащих поверх одежды. Он взял то, что просила гостья, и положил на столик прямо перед ней.
    - Сядь, - попросила она, перейдя на «ты».
    Он сел.
    - Налей ещё.
    Он налил.
    - Мудрецами замечено, - устало произнесла она, - что между сексом и алкоголем существует незримая, но прочная связь. «Без Бахуса Венера зябнет» - уверял древнеримский поэт Теренций, к слову сказать, большой любитель вина и женщин. В наши далеко не столь поэтичные времена эта фраза звучит куда более приземлено: «Не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки». Здесь много жизненной правды, не находите, Сергей? Хотя как раз с водкой в этом деле надо быть поосторожнее - если одна рюмка стимулирует возбуждение, то вторая может запросто свести его на «нет». Коньяк в этом смысле безопаснее. Ещё древние говорили - алкоголь сближает. Несколько глотков горячительного напитка снимают психологическое напряжение, придают уверенности в себе, позволяют расслабиться и на время позабыть о маленькой груди или возрасте.
    Сергей молчал, не зная, как ответить на подобный монолог?
    - Я провожу летний отпуск где-нибудь в Европе на берегу моря, - продолжила Наталья. - Отрешаюсь от всего прежде, чем погрязнуть в суете реальной жизни. Сказка! Но мы сами можем создавать сказку там, где можем, - многозначительно подмигнула женщина.- Вы меня понимаете, Серёжа?
    - Понимаю, - кивнул головой Григорьев.
    - За понимающих людей! – Вергольц опрокинула второй фужер конька. Сергей выпил свой первый.
    Через минуту женщина стала заметно пьянеть, её взгляд наливался тяжестью. Но гостья  попросила наполнить бокал в третий раз. Сергей не стал перечить.
    - За любовь! – она сама озвучила традиционный третий тост. Но вышло как-то с надрывом.
    Они чокнулись, наполнив полутёмный гостиничный номер нежным звоном бокалов.
    Потом сидели, слушая, как тихо работает телевизор.
    - Обними меня, - попросила женщина. – Пожалуйста.
    Григорьев положил ей руку на плечо и тихонько притянул к себе. Она послушно поддалась. Прижалась.
    - Глупо всё! - немного растянуто произнесла Наталья Вергольц. – Пашешь, стараешься  выглядеть, учишься, учишься, делаешь карьеру, рвёшь, чтобы хоть что-то заработать, чтобы выглядеть на все сто, а всё равно не везёт! Всё равно одна. Вот я тебе не  нравлюсь. А разве ж я не красивая? Может, старая? Серёжа, ответь!
    - Наташа, вы очень красивы. – Сергей знал, что сейчас нужно говорить женщине именно такие слова. – Разве вы можете не нравиться мужчинам? Просто мы с вами ещё мало знакомы. Вы же меня понимаете?
    - Не понимаю! А скажи мне, милый мальчик, где нормальных мужиков-то, берут? Чем я хуже каких-нибудь замужних миллионерш? На иную посмотришь – уродина уродиной! А рядом с ней богатенький такой красавчик, вроде тебя. Везёт дурам!.. Правильно говорят, что хороших мужчин разбирают ещё щенками…
    - Я думаю, Наташа, - Сергей перенёс руку с плеча на талию, - что мужчины просто боятся успешных женщин. Вы такие самодостаточные, сильные. А нам хочется иметь послушных, любящих, понимающих жён. Я вот тоже пока не вижу такой в своём окружении.
    Гостья приблизила своё лицо к лицу Григорьева, стараясь отыскать глазами его глаза, и тихо произнесла:
    - Сегодня я буду очень послушной…   
    Сергей возвращался домой рано утром с мутным осадком в душе. Выслушав до конца жизненную исповедь одинокой женщины, он остался в её номере. Встречаться с ней ещё раз он не хотел.
    Днём Григорьев взял больничный лист, сославшись на недомогание, оставил у секретаря заявление, и вышел на работу только после отъезда гостьи из северной столицы.
    Такой его поступок вызвал негодование его шефа. Не утруждая себя долгими объяснениями, Светлана Викторовна потребовала от Григорьева заявления на увольнение по собственному желанию…

    Так Григорьев потерял своё первое место работы. И приобрёл серьёзные неприятности с Законом. Светлана Викторовна отомстила за подругу, «повесив» на своего бывшего сотрудника одно из «дурно пахнущих дел» фирмы.
    В тот день в здании  прокуратуры, куда его вызвали повесткой, Сергей Григорьев встретил женщину, чем-то похожую на его первую юношескую любовь.
    Он сидел в коридоре. А она шла по направлению к нему. Скучающий взгляд Сергея скользнул по фигуре, лицу и… Он увидел интересную молодую женщину. Она шла прямо к нему энергичной походкой, каждое движение её стройного тела было отмечено особой грацией. Густые каштановые волосы свободно спадали на плечи, обрамляя привлекательное лицо. Женщина излучала не только естественную красоту, но и природную силу, уверенность и обаяние. Взгляд её серых глаз был цепким и немного снисходительным. Сергей, поймав на себе этот взгляд, подумал, что с удовольствием утонул бы в глубине серо-голубого омута. Но при других обстоятельствах – сейчас он сидел в коридоре районной прокуратуры, а на незнакомке была надета синяя форма офицера, на её плечах лежали погоны с одним зелёным просветом и тремя маленькими позолоченными звёздочками. Не смотря на ощущение силы и решимости, исходящие от этой женщины, черты лица её были мягкие, женственные.
    Она подходила всё ближе, а Сергей не отводил взгляда от её лица.
    - Вы ко мне? – Женщина в форме остановилась перед ним.
    Григорьев не верил своим глазам - на него смотрела красивая незнакомка в погонах прокурора, ожидая ответа.
    Сергей медленно поднялся со стула:
    - Если вы следователь Березина – к вам…- Он протянул повестку.
    - Тогда проходите. – Смерив взглядом высокий рост и крепкое телосложение посетителя, женщина открыла перед Григорьевым дверь с табличкой «Следователь Березина М.В.»
    - Благодарю… - Ощущая горячее тепло, бегущее по телу, Сергей шагнул в небольшой светлый кабинет.

    Григорьев вышел из здания районной прокуратуры под ласковые лучи апрельского солнца в опьянено-возбуждённом состоянии. Хотя допрос происходил в официальной сухой и довольно жёсткой форме, его не покидало волнующее ощущения тепла, исходившее от следователя Березиной. Он помнил её красивые руки, низкий голос, строгий взгляд. Её имя всю дорогу до дома он повторял, как музыку: «Маша! Мария! Мария Березина…»
     На следующий допрос Сергей спешил словно на свидание, правда, без цветов – не совсем тот случай. Ночь перед этим он почти не спал, подбирая слова, которые произнесёт признаваясь, что не встречал женщины красивее. Но следователь строго выдержала процессуальные рамки, не дав ни малейшего повода для воплощения в жизнь фантазий Григорьева. И всё равно после допроса он чувствовал необыкновенный душевный подъём – он видел её глаза! Слышал её голос! Он разговаривал с ней!

    Всё же мечты иногда сбываются. Он пришёл на очередной, пятый, допрос по делу фирмы, в которой раньше работал, и впервые увидел Марию без формы – в кофточке и юбке. Открытие оказалось приятным.
    Когда Григорьев сидел у стола, Березина поднялась со своего кресла, подошла к нему и положила папку с документами. Он почувствовал приятный запах её духов и скосил глаз. Она наклонилась так близко, что красиво очерченные губы оказались совсем рядом от его лица. Сквозь тонкую материю полупрозрачной белой кофточки просвечивал кружевной бюстгальтер. Сергей невольно отодвинулся и глубоко вздохнул. Но снова бросил взгляд на два невозможно красивых полушария, обтянутых ажурной паутинкой. На него очень внимательно смотрели серые глаза. И уже не владея собой, он притянул упругое женское тело и впился губами в губы…
    Первая пощёчина не привела его в чувства. Лишь от второй Сергей начал приходить в себя.
    - Что вы себе позволяете!? – возмущённо шептала следователь. – Дверь не закрыта. А если войдёт кто?
    - Простите… - смущённо бормотал Сергей. – Простите...
    Она налила из графина и подала стакан воды:
    - Выпейте!
    Олег сделал первый нервный глоток. Мария Березина, вызывающе сидевшая на столе и не делавшая попытки отодвинуться, насмешливо спросила:
    - Вы только на замужних следователей кидаетесь? Или вообще на всех?
    - Простите. Я вообще-то спокойный. - Григорьев был готов провалиться сквозь землю –  ровные женственные коленки следователя и юбка в обтяжку сводили его с ума. – Потерял контроль!
    - Вижу… что до сих пор не нашли! - Взлёт тонких бровей говорил, что молодая женщина сердится. Но глаза… глаза смеялись.
    - Всё… Сейчас… - Он сделал ещё несколько неровных глотков.
    - И вы меня простите. – Неожиданно Мария погладила его по щеке тёплой мягкой ладонью. – Больно я вас?
    Он поймал её руку и поцеловал пальцы:
    - Ничего… Сейчас даже приятно.
    Она отобрала руку, встала со стола, оправила юбку, вернулась к своему креслу и твёрдо произнесла:
    - Больше не приходите, Сергей Павлович. Ваше дело закрыто. К вам претензий нет.
    - Мария Витальевна!.. Вы мне очень нравитесь! – чуть не закричал Сергей.
    - Тише! – Она строго глянула на него. – Я мужу нравлюсь. И не хочу, чтобы на меня смотрели как на… женщину лёгкого поведения. Всё! Идите.
   
    После работы он ждал её возле прокуратуры, сидя в своей «Девяностодевятой».
    Он видел, как следователь Березина вышла из дверей здания и направилась в сторону остановки троллейбуса. Сергей, чуть приотстав, проехал за ней сотню метров, потом поравнялся и, опустив стекло, позвал:
    - Мария Витальевна!
    Березина остановилась и заглянула в салон автомобиля:
    - Вы за мной следите?
    - Я ждал вас.
    - Зачем?
    - Чтобы пригласить на ужин.
    - Сергей Павлович, мне нужно домой.
    - Садитесь, я подвезу вас. Заодно обсудим тему ужина.
    Мария задумалась, потом сказала решительно:
    - Мне далеко ехать.
    - Не беспокойтесь. Нам по пути, - улыбнулся Григорьев.

Он не спешил расстаться с этой красивой, нравившейся ему, женщиной, поэтому не сильно давил на педаль газа. Из колонок негромко звучала музыка. Голова Марии лежала на подголовнике кресла. Каштановые волосы рассыпались по плечам. Слабый румянец выступал на щеках. Глаза излучали какой-то манящий свет. Мария казалась отрешённой от всего и настолько желанной, что Григорьев протянул руку и провёл пальцами по щеке, и вдруг почувствовал, как щека Марии сама прижалась к его прохладной руке…










ЛЕЧИТ  НЕ  ВРЕМЯ

                Женщина слабее всего, когда любит кого-то,
                и сильнее всего, когда кем-то любима.                Эсхар

    Сергею предложили должность в министерстве здравоохранения. Отказываться было глупо. Он с грустью уходил из больницы, где прошёл школу настоящей медицины, где встретил её…
    Чуть больше двух лет назад он пришёл работать в новый, только что открытый Медицинский Центр на должность заместителя главного врача. Имея за плечами половину прожитой жизни, Сергей уже не верил в чудеса, которых многие ждут. Но по незыблемым высшим законам мироздания такое чудо произошло именно с ним.
    Её он увидел на одном из этажей высотного здания Центра. По залитому электрическим светом коридору навстречу шла, нет, не шла – плыла, светловолосая девушка в белом халате. Своим видом, выражением лица, строгим взглядом она более походила на преподавателя кафедры медицинской академии, чем на врача. Но она была вся такая лёгкая, будто вылепленная из воздуха. Её образ показался ему настолько неожиданно милым, что Сергей даже растерялся и поздно произнёс «Здравствуйте!». Незнакомка прошла не ответив.
    На следующий день он увидел её в большом конференц-зале Центра, куда каждое утро собирались врачи на рапорт руководителю учреждения.
    Сергей смотрел, как его незнакомка вошла в зал, как опустилась в одно из кресел, как улыбнулась кому-то, поприветствовав лёгким взмахом руки. Яркое впечатление первой встречи прошло, и Сергей мог, оставаясь незамеченным, рассматривать молодую женщину. Стройная, с гордо посаженной головой, с глазами, наполненными какой-то внутренней силой и глубиной, она нравилась ему. Он узнал её имя – Александра.
    Но, как известно, отношения строит женщина. Как Сергей ни старался, Александра отметала все его попытки стать чуть ближе, оставаясь для него на недосягаемом расстоянии. Дистанцию их общения она показала ему при первой же его попытке заговорить о чём-то, кроме работы, коротко бросив: «Если у вас нет ко мне вопросов по делу, прошу оставить меня в покое!»
    Невысказанность того, что он чувствовал, терзала и мучила Сергея.
    Как-то в один из дней после очередной случайной встречи с Александрой, зайдя в свой кабинет, он сел за компьютер, нашёл адрес её электронной почты и написал:
    «Я тебя не выбирал, но так случилось. Ты не можешь посмотреть мне в глаза? Потому что там всё честно, и в них ты увидишь своё отражение. Но попробуй, посмотри, не отводи взгляд. И, возможно, мы станем понятнее друг другу.
    Знаешь, между мужчиной и женщиной не обязательно должна стоять кровать. Мне достаточно тебя видеть. Или слышать твой голос…
    Прошу о встрече. Посидим где-нибудь в кафе или в любом приятном для тебя месте – где захочешь.
    Если не ответишь, думаю, что пойму тебя правильно… Не могу обещать, что перестану смотреть на тебя, но постараюсь делать это так, чтобы ты меня не замечала».
    Она не ответила.

    И вот приказ о его переводе подписан. Кабинет с завтрашнего дня займёт другой человек… А с Александрой так и не поговорил. А как поговоришь, если она избегает даже взгляда? Не берёт трубку мобильного телефона. И на письма не отвечает. Читает ли их?
    Сергей опустился на стул перед монитором компьютера. Внимательно вглядевшись в фотографию Александры на заставке, принял решение. Пальцы легко застучали по клавиатуре.
    Он закончил первую строку и задумался. Как написать женщине, что он её любит? Какими словами выразить чувства? Может, лучше всё-таки сказать при встрече? А хватит ли смелости? И не потеряются ли в самый неподходящий момент нужные слова?
    Сергей представил, как Александра читает его послание. Возможно, она улыбнётся своей очаровательной улыбкой. А, может, и не станет читать. Ну, а вдруг?..
    Сергей продолжил письмо:
    «Здравствуй, Саша. Теперь мы с тобой будем работать в разных учреждениях. И я очень редко смогу видеть тебя. Жаль.
    Ты всё ещё меня не замечаешь, возможно, и не слышишь, но для меня ты стала человеком, находиться рядом с которым я считал для себя огромным счастьем. Ты не представляешь, как я благодарен судьбе за то, что ты существуешь и что у меня был шанс познакомиться с тобой! Каждое утро по пути на работу я испытывал необыкновенный душевный подъём, потому что знал, что увижу тебя. Я этим жил - так прекрасно дышать полной грудью в ожидании чего-то, пусть несбыточного, а не находиться в замороженном состоянии. Я никогда не думал и никогда не подумаю о тебе плохо, потому что знаю, что ты очень хорошая. И внутри себя ты очень хорошая, только беззащитная. Верю, ты ещё успеешь остановиться на той черте, за которой уже не будет ничего, кроме работы: ты станешь мамой, любящей женой. Я очень этого хочу. Хочу, чтобы ты была счастливой.
    Это стихотворение о тебе… Автор говорит моими словами:

А я-то думал, Вы счастливая,
Когда одна на склоне дня
Вы шли такая горделивая
И не взглянули на меня.

А я-то думал, Вы счастливая.
Я думал, Вы счастливей всех,
Когда смотрел в глаза игривые,
Когда весёлый слышал смех.

Глаза то нежные, то строгие,
Но в них тревога, в них беда.
Наверно, Вас любили многие.
Вы не любили никогда.

На Вас глядят глаза влюбленные.
Им не понять издалека,
Что в Вас тоска неутоленная,
Святая женская тоска.

И мысль одна неодолимая
Вам не дает ни спать, ни жить:
Что это мало — быть любимою,
Что надо любящею быть.

Прямая, гордая, красивая…
Я слышу ваш веселый смех.
А я-то думал Вы счастливая,
Я думал, Вы счастливей всех..

    Она не ответила.

    Через месяц Сергей в составе комиссии минздрава приехал в свой бывший Медицинский Центр. Почти сразу при входе в здание он увидел Александру. Она подняла взгляд, моргнула от неожиданности и произнесла тихое «Здравствуйте!». А ему показалось, что в её глазах что-то поменялось за тот миг, за ту секунду, что они смотрели друг на друга. Она отвела взгляд и пошла по коридору, а он долго смотрел ей в след. Сергей не мог точно сказать, но ему показалось, что глаза Александры ждали от него чего-то. Или ему это только показалось?
    На утреннем рапорте в зале для конференций, куда была приглашена вся комиссия, он специально занял место на два ряда позади Александры, чтобы иметь возможность видеть её. Под его взглядом она несколько раз поправляла волосы, чуть поворачивала голову, и он мог любоваться её профилем. Он решил, не откладывая, поговорить. Обязательно сегодня поговорить с ней.
    В течение дня он несколько раз поднимался на этаж её отделения, проходил мимо ординаторской, где стоял её рабочий стол, но видел только сложенные в аккуратную стопку больничные карты и пустой стул. Её мобильный телефон не отвечал.
    С тяжёлым чувством в конце дня Сергей уехал домой.
    Вечером за компьютером, просматривая почту, он с удивлением обнаружил входящее письмо с её электронного адреса.
    «Я, наверное, совсем не понимаю мужчин, - писала Александра, - хотя должна бы уже. Дело в том, что у меня было что-то похожее на то, что называют любовью. Но та история обожгла очень больно. А с вами… не знаю… всё как-то не так… не от каких-то мыслей, не от умысла - нет. Вы не поняли... С первых дней во мне бушевала такая буря, что я просто не могла её выпустить. А у вас не хватило терпения дождаться и чувств, чтобы понять. Мне кажется, что длительные ухаживания мужчины за женщиной - это ответ на природу мужского и женского начал. Женщина - земля, в ней всё прорастает и вызревает сокровенно и медленно, ей надо дать на это время.  Причём, чем земля плодородней, чем плод здоровее, тем медленнее идёт процесс. А мужчина - небо: воздух, ветер, он мощен, подвижен, резок. Как вы. Вот и выходит: подул, приласкал, вызвал рождение чувств, но женщина не успела отреагировать, выпустить навстречу прекрасный цветок, а мужчина уже улетел. Цветок долго и красиво ждёт... А  ветер летает где-то по пустырям. Увидев чужой цветок, он целует его, а это другая женщина открыла чувства для его предшественника, который  тоже не дождался и улетел. А она теперь с отчаянья готова подарить свой умирающий цвет первому встречному... Так и живём... Мы, женщины, не возвращаемся. Мы ждём. А запоздалая, с точки зрения мужчины, реакция на чувства - это ведь нормальная реакция. Женщина – земля, ей нужны постоянство и уход...  И щедрое доброе небо. Иначе она останется бесплодной. Простите, если не понятно пишу. Это от волнения».
    Под письмом стояла подпись «Александра».
    Он тут же набрал текст, почему-то перейдя на «вы»:
    «Саша, спасибо, что ответили! Я был слеп, думал, что безразличен вам. Простите мою тупость. Но ведь ничего не потеряно? Я исправлю свои ошибки. Да, я ничего не понял, и у нас не было периода ухаживаний. Я осыплю вас цветами и подарками, я буду носить вас на руках! Я сделаю всё, что пожелаете, чтобы только вы были счастливой! Когда мы сможем встретиться?»
    Ответ пришёл на следующий день.
    «Надежность для женщины - это уверенность в том, что её не предадут, не бросят.. не оставят одну.. даже когда морщины… Надёжность - это вера в мужчину… когда чувствуешь себя, как за каменной стеной... Это когда совершаешь ошибки, делаешь глупости, а над тобой не смеются, не унижают... тебя защищают… тебя выслушают и поймут. Это надежность. А дорогие подарки... - замечательно, но это лишь показатель умения мужчины зарабатывать. Я вам написала про боль, а вы не услышали. Я уезжаю в отпуск. Встречи пока не будет».
    Обзывая себя последними словами, он писал:
    «Саша, я всё услышал. Не хотел лишний раз бередить рану. Конечно, чтобы уйти от боли, работа, тем более любимая работа – это спасение, а ещё перемена мест и рода занятий. Отдохните, придите в себя. Время лечит раны. Когда-нибудь вы будете вспоминать о прошлом с улыбкой. Но ни что не спасает душу так, как любовь. И любовь не только к делу, а к человеку, который любит тебя, для которого важно только одно, - что ты есть. Желаю вам такой любви! Я буду вас ждать».
    Ответ пришёл очень скоро:
     «Я не мужчина, я женщина, мне иногда трудно согласиться с мужскими доводами. Я самодостаточна в этой жизни, нет не звезда, конечно, и далеко не звезда, и не герой.  Спасаясь от боли, я ушла в работу, научилась наблюдать жизнь со стороны. Мне нравится быть дома одной, кажется, будто сами стены берегут меня от ураганов и стихий этой жизни. Я знаю, что счастье – это когда любовь взаимна, и когда меня понимают, и я понимаю любимого. Но этого нет. А ничего другого не хочу.
    Вот вы написали, что время лечит… Нет… Время не лечит… Лечат алкоголь и случайные знакомства,  лечат секунды, проведённые с кем-то. Лечат длинные улицы, огромные очки, за которыми не видно глаз, и слёзы, о которых никто не знает. Лечат воспоминания о хорошем. Лечат мечты об отпуске и о чём-то новом. Лечат восхищенные взгляды мужчин… улыбки друзей… Лечат счастливые моменты…когда приходит письмо совсем нежданное, с привкусом вины перед кем-то… и ты понимаешь, что нужна ему… начинаешь думать о нём… И водопад чувств  оглушает… снова хочется жить…в счастливую весну… в долгие тихие вечера едва заметных улыбок…недоговоренности… нескрываемых эмоций, взглядов… разговоров ни о чём, и, значит, о самом важном…  Жить в ожидании чуда…
    А время… Время не лечит… Время идёт мимо.
    Вы мне прислали стихи. Позвольте ответить вам тем же. Стихи не мои, автор Татьяна Весёлкина. Но они правильные.

Время не лечит...Лечит не Время...
Лечат поездки и новые люди.
Лечит весна. Лечит шквал впечатлений
И ожидание – что-то там будет?

След облаков в небе от самолётов,
Рельсы и шпалы, бегущие, лечат.
И буруны за кормой теплохода,
Друг, обнимающий дружески плечи.

Время не лечит...Время калечит
Память, что вместе с годами слабеет,
Чувства, идущие быту навстречу,
Души людей, что порой цепенеют.

Лечит внимание, сон и забота.
Лечат врачи, категории высшей.
Лечит любимая с детства работа,
И, говорят ещё, лечит Всевышний.

Лечимся верой, любовью, надеждой...
Лечит поэзия, музыки звуки.
Лечимся лесом, красивой одеждой,
Изредка лечат нас дети и внуки.

Лечим себя потихоньку мы сами..
Но ощущается Времени бремя.
Вы посмотрите другими глазами –
Время не лечит...Лечит не время...»

    Он читал и не верил своим глазам – это писала она… всегда сдержанная, всегда чуть холодная, чуть отстранённая от всего происходящего вне работы, Александра.
    Теряясь в потоке нахлынувших чувств, он написал:
    «Саша, если бы я только знал, если бы только мог догадываться какая вы!
Я жил, постигая постулаты современности и соглашаясь с тем, что отношения между людьми превратились в сухие переписки, в телефонные звонки, чувства - в статусы, неуверенность - в привычку, обман стал нормой, расставание - единственным выходом в затянувшихся отношениях между мужчиной и женщиной, и чувство самодостаточности стало естественным... Но я встретил вас и понял, что не хочу больше так жить.
    Ведь одиночество - тоже наркотик, только с обратным механизмом действия. Сначала адские ломки, потом воспринимаешь как должное, а затем начинаешь ловить кайф… И не понимаешь, что оно убивает. Но я увидел вас! И ощутил, как здорово жить! Как здорово дышать! Как здорово смотреть, как вы поправляете волосы, зная, что каждым вашим движением и взмахом ресниц искренне любуюсь я...».
    Она ответила…

    Два месяца прошли в переписке. Они давно уже перешли на «ты», она вернулась из отпуска, но их встреча всё ещё не состоялась. Он очень ждал этой встречи, но старался не торопить события, помня о том, что отношения выстраивает женщина.
    Вечерами он перечитывал её сообщения:
    «Я думаю о тебе и очень беспокоюсь, когда не вижу в почте твоего письма… Напиши…»
    «Вечерами я вообще предпочитаю читать твои письма...»
    «За день я пропускаю мимо уха тысячи красивых слов от разных мужчин ради того, чтобы вечером потерять голову из-за твоего банального «как дела?»... сердце сбивается с ритма...»
    Наконец он не выдержал и написал:
    «Саша, мы уже знаем и очень хорошо чувствуем друг друга. Может, пора встретиться? Хочу увидеть твои глаза. Приглашаю тебя на ужин в ресторан…»
    Пришёл ответ:
    «Сейчас я напишу глупость, но ты не смейся, пожалуйста…
    Сегодня на дежурстве я буду считать минутки до утра, а потом до вечера, чтобы заглянуть тебе в глаза и услышать твоё тихое и сильное «Иди ко мне» и прижаться к твоей груди...
    ...Я так долго тебя ждала… Я устала без тебя...»



ССОРА

    Войдя в комнату, он с раздражением хлопнул дверью. Сев на диван, кое-как разделся, с каким-то тупым отчаянием отшвырнул одежду на стул. Потом лежал, уставившись в потолок, и слушал, как на кухне жена моет посуду. Он был не доволен собой – опять не сдержался и сорвался на супругу. Сколько раз уже зарекался не отвечать на её провокации! Нет, на тебе! – снова сорвался на крик. Сердце учащённо стучало, мысли путались, подогреваемые злостью на себя и жену: вот чёртова баба! И он тоже хорош! Да, гордиться не чем. Хорошо, хоть дети остались у бабушки с дедушкой и не слышали всей этой перепалки. А из-за чего?.. Видите ли, они по-разному смотрят на жизнь! Так это извечный философский вопрос – Инь-Янь… Сейчас бы встать, выйти на кухню, обнять, попросить прощения… Ведь не простит, по крайне мере, до завтра. Видимо, сегодня придётся ночевать в разных комнатах.
    Он слышал, как закончив с посудой, хозяйка прошла в ванную. Потом скрипнула закрывающаяся дверь.
    Щёлкнул выключатель, свет в коридоре погас и в проёме двери появился силуэт жены. В темноте он разглядел, что на супруге надета только ночная сорочка. Кровь прилила к голове. В какую-то долю секунды он понял, что уже не лежит, а сидит на диване. Усилием воли взял себя в руки.
    - Ты не спишь? – тихо спросила жена.
    - Нет… - прошептал он.
    Осторожно переступая босыми ногами, она прошла в комнату и остановилась в двух шагах от мужа.
    - Поговорим спокойно? - предложила она.
    Он глядел на это воздушное создание снизу вверх и понимал, какой огромной властью обладает сейчас эта женщина. Он не мог больше злиться, сопротивляться, не имел на это желания и сил.
    - Ты присаживайся… Зачем стоять? – Он подвинулся, освобождая место.
    Она присела на край дивана, подобрав ноги и положив ладони на выглядывающие из-под короткой сорочки гладкие колени. И в плотном сумраке комнаты он увидел, как серый луч лунного света, проникший через незашторенное окно, коснулся её груди и в нём под тонкой материей отчётливо высветились два тугих полушария с тёмными бугорками. На какую-то долю секунды её глаза перехватили его взгляд, и она прикрыла грудь рукой.
    - Я была не права, - прошептала она. Видимо, женская интуиция подсказывала ей, как вести себя в этой ситуации.
    - Иди сюда, приляг, я не трону…  - Он распахнул постель.
    Она послушно легла, повернулась спиной к нему. Он укрыл её простынёй и поинтересовался:
    - Тебе удобно?
    - Да…
    Разложенный диван был не широким, и от ощущения близости горячего и любимого тела, отделённого лишь тоненькой ночной сорочкой, рождались мысли о том, как хорошо, что они когда-то встретились, не заблудившись в уголках жизни. И как всё-таки хорошо вот так мириться.
    - Знаешь, - произнесла она, - наверное, я старомодна. Да, старомодна. Я считаю, что мужчина должен уступать место в транспорте, даже если я не беременная и без огромных пакетов. Да, он должен открывать дверь перед женщиной и подавать ей руку при выходе из автобуса. Я уверена, что мужчина должен платить за женщину в ресторане или в кино - и у неё даже не должно возникнуть вопросов, а кто сегодня платит?  Я думаю, что мужчина должен заботиться о своей женщине - спрашивать, надела ли она теплый шарф и не забыла ли покушать? Да, мой папа всегда так спрашивал. И мой мужчина должен быть таким же. Пусть даже я мать его двоих детей. Я считаю, что готовить еду, стирать белье и гладить рубашки моего мужчины - моя историческая обязанность, и я вижу в этом истинное женское счастье - заботиться о своем мужчине. Я считаю, что мужчина должен быть грубоватым, смелым и сильным, чтобы я могла быть нежной слабой трусишкой, о которой так приятно заботиться. И даже если я сильная, я должна быть слабой. И ему не обязательно грубить мне. Я думаю, что мы должны быть честны друг с другом. Мы вместе, а значит, мы должны уважать друг друга и уважать свой выбор. Я не лягу спать, если ты задерживаешься с работы. Ты же знаешь, я буду ждать у окна и греть ужин, пока ты поднимаешься по лестнице. Я хочу выглядеть хорошо ради тебя, чтобы ты оценил и подумал, какая же я у тебя красивая! Поэтому я и трачу столько сил и времени, чтобы нравиться тебе. Я хочу быть только твоей женщиной, и ничьей больше! Вчера, сегодня, завтра и всю жизнь…
    - Я люблю тебя.
    - Тебе неудобно? – повернулась она, неверно истолковав его учащённое дыхание.
    - Мне очень… хорошо… - ответил он, обнимая супругу и прижимая к себе. – Прости меня.
    - Уже простила. И я люблю тебя. И ты меня прости.
    - Сними рубашку, она мешает…
    Она без колебаний поднялась и одним движением скинула с себя светлый кусочек материи, оставшись совсем беззащитной. Потом легла на спину и повернула к нему лицо.
    Власть её была безграничной…



СЮЖЕТ

    Говорят, что мысль материальна, что словом можно убить. Можно в это верить или не верить. Расскажу историю, случившуюся со мной три года назад. Судите сами…
    С супругой мы прожили в браке более двенадцати лет. Бывало всякое. Но последние два года семейной жизни получились самыми трудными. В остальном же мне везло: из печати вышли семь моих книг. Три романа были опубликованы в Германии.
    Недопонимание жены, нежелание жить моими интересами привели к тому, что дома я перестал писать совсем.    
    Я приехал на берег Чёрного моря, расчитывая, что мне удастся в одноместном номере санатория провести время в размышлениях над новым произведением о любви. Почему о любви? Видимо, её отсутствие в последние годы и сама жизнь подвели к той черте, за которой меня ожидали депрессия и беспробудное пьянство. Срочно требовалась отдушина – праздник для души, какое-нибудь новое увлечение. Возможно, серьёзное.
    Гористая местность, местами поросшая лесом, где можно было совершать прогулки, пришлась мне по душе. Погода соответствовала настроению. Тема была подобрана и начало романа появилось в компьютере первым же вечером:
    «Он вырос там, где мужчину называли не мужиком, а мужчиной.
    Мужчина, - говорили ему с детства, – это тот, кто принимает женщину равной себе. Принимает и ограждает от невзгод. Он - её защитник, её друг и любимый.
    Мужик – тот, кто бьёт женщину смертным боем, бьёт, пока не сделает из неё безропотную скотину. А если женщина оказывается с характером, то мужик сам превращается в скотину. В скотину, пьющую в подъездах и подворотнях, потому что дружков в дом жена не пускает.
    Он был воспитан там, где мелкие ссоры заканчивались букетом цветов. Женщина, -говорили ему, - никогда не бывает виновата. Никогда, ибо она – Женщина! Это ты недоглядел, не помог, не оградил, не справился, не поддержал, не защитил.
    Мужчина всегда приходит извиняться первым. Да, именно первым, ведь сила мужчины в том, что он выше обид и мелочных капризов. Он не будет опускаться до позорных и унизительных разборок. Он простит. Простит и принесёт цветы. Умная женщина это поймёт и оценит.
    Жена была из другого мира. И когда он приходил извиняться, вся его внутренняя сила, решительность в преодолении собственных амбиций, мудрость в осознании ошибок, деликатность в поиске компромиссов воспринимались, как слабость. Нет, конечно же, она в этом была не виновата, ведь она выросла там, где водились только мужики, и совсем не было женщин. Там были только бабы.
    Конечно же, она была не виновата... Ведь ей никто не объяснил. А он не мог сказать ей об этом - есть вещи, о которых не говорят. Не говорил и он. Только с присущим ему тактом старался деликатно обходить щекотливые темы, касающиеся её поступков, после каждой ссоры, объясняя свои. Объяснял, почему сделал так, а не иначе... Ведь он любил её и верил, что когда-нибудь она поймёт. Ведь потянулась же она к нему. Ведь выбрала именно его из толпы мужиков. Она выбрала мужчину...»

    На следующий день с утра светило солнце. На завтраке в ресторане моё внимание привлекла семейная пара: он – хорошо сложенный мужчина средних лет, она – интересная стройная  блондинка с длинными волосами и красивыми тёмными глазами, с ними симпатичный мальчуган лет пяти, очень похожий на мать.
    Мне понравилась женщина. Точнее, её глаза, её взгляд.
    Все трое – муж, жена и сын – вскоре появились на пляже и провели там время до обеда. Почему-то и мне не хотелось уходить раньше.
    Я наблюдал за ними и на ужине. А вечером уже думал об этой женщине, переписывая начальный сюжет романа. Теперь повествование шло о несвободной молодой женщине, в которую влюбляется женатый мужчина на отдыхе. 
    Третий день моего пребывания в санатории был похож на второй – правда, я уже ничего не писал, только наблюдал за понравившейся мне блондинкой.
    На четвёртый день утром по пути на завтрак я почти нос к носу столкнулся с заинтересовавшей меня семейной парой на лестнице. Сама судьба шла навстречу - оказалось, они живут на том же этаже, только в противоположном крыле здания. Я вежливо поздоровался. Не обратив на меня внимания, женщина прошла мимо, что-то объясняя сыну. На ней было лёгкое приталенное светлое платье с открытыми плечами. Очень красивыми плечами. Муж кивнул мне головой, пробормотав что-то вроде «здрасьте». Пропустив их вперёд и понимая, как сильно завидую мужчине рядом с белокурой красавицей, я ещё некоторое время стоял на лестничной площадке и смотрел вслед удаляющейся счастливой семье.
    Проще было бы вызвать лифт, но многие отдыхающие предпочитали по утрам ходить по лестнице пешком. И я стал спускаться по ступенькам вниз.
    В зале ресторана я садился так, чтобы видеть светловолосую незнакомку.
    Во время завтрака, украдкой бросая короткие взгляды, я размышлял, почему ещё недавно даже не догадывался о существовании такой феи и почему так несправедлива жизнь?
    Днём на пляже я специально поставил свой лежак невдалеке от их лежаков и продолжал наблюдать за женщиной, понимая, что она мне нравится всё больше и больше. Но за весь день она лишь пару раз скользнула по мне безразличным взглядом, не задержав его ни на секунду. А я сгорал от зависти, когда на её талию ложилась сильная рука мужа. К концу дня я почувствовал себя совсем несчастным.
    За ужином  блондинка наконец заметила мой повышенный интерес к её персоне. И казалось странным, что муж не замечал настойчивого внимания постороннего мужчины к его супруге. Или старался не замечать? А в моей голове уже не осталось места для каких-либо иных вариантов, кроме как признаться этой женщине, что она мне очень нравится. Обязательно признаться! Это надо было сделать в отсутствии супруга. И как мне нужно поступить: ждать удобного случая или написать ей письмо? Я не знал её имени, но жаждал видеть её снова!
    Я думал о ней ночью, сидя перед компьютером. И действия в моём романе развивались очень активно. К утру написал уже двадцать страниц.
    После завтрака судьба снова пришла на помощь: когда я занимал место на пляже недалеко от семейной пары, мужчина обратился к жене:
    - Наташа, мой самолёт сегодня в 19 часов. Я, наверное, пойду собираться.
    - Миша, я уже собрала твой чемодан. Мы с Ромкой проводим тебя до автобуса.
    - Хорошо, - ответил он. – Автобус после обеда… Всё равно пойду – нужно сделать несколько звонков.
    Мужчина поднялся с лежака  и, поцеловав женщину, взял на руки мальчишку.               
    - Береги маму, Роман.
    Поставив мальчугана на песок, мужчина с полотенцем на мускулистой шее двинулся по направлению к санаторным корпусам, на ходу бросив жене:
    - Встретимся в столовой!
    Странно устроена человеческая натура: мне надо было бы радоваться, но сердце моё не ликовало. Мне стало жаль женщину - она так грустно смотрела вслед мужу своими удивительными глазами, что я ощутил почти тоску.
    Окунувшись пару раз в море, Наталья с мальчиком тоже стали собирать вещи. Они уходили по гладкой морской гальке, а я смотрел вслед удаляющейся мадонне в купальнике, ведущей за руку симпатичного малыша в белой панамке.
    С тем же непроходящим чувством тоски я наблюдал из окна своего номера, как Наталья прощалась с Михаилом у санаторного автобуса. Она приподнялась на цыпочки и поцеловала мужа. Я почувствовал укол в самое сердце – почему эта женщина не моя!?- и опустил глаза.
    Когда я снова поднял взгляд, Михаил сидел на корточках возле чемодана и целовал сына. Потом он поднялся и зашёл в автобус. Наталья с Ромкой махали ему вслед. Он помахал им рукой из окна. Белый высокий автобус неторопливо тронулся и скрылся в зелёной аллее за воротами санатория, а мадонна с сыном ещё долго стояли на дороге, глядя в сторону, куда ушёл автобус. И я ясно понял, что она никогда не станет моей.
    В отчаянии я прошёл к столу, включил ноутбук и в новой главе романа написал: «Ночью самолёт попал в грозу. Пилоты пытались спасти обречённую машину, но видно тем, кто находился в пассажирском салоне, было не суждено встретить следующий рассвет…».
    Вечером за ужином, поглядывая на грустную Наталью, я думал, что моя идея с признанием в своих чувствах – блажь и верх глупости. По всему было видно, что эта женщина очень любит мужа.
   
    Утром я не увидел Наталью с Романом за их столиком.
    Когда, закончив завтрак, я выходил из зала, заметил, что еда на их столе осталась нетронутой.
    Напрасно прождав в холле у входа в ресторан до конца завтрака, я обратился к дежурному администратору за служебной стойкой:
    - Извините, вы не подскажете, а где светловолосая женщина с ребёнком с третьего этажа? К сожалению, не знаю номера… Её зовут Наташей, а мальчика Романом. Они ещё вчера мужа проводили в аэропорт. 
    - А вы им кто? – строго посмотрела на меня женщина-администратор.
    - Понимаете, - произнёс я уверенно, - они мои соседи за столиком. Вот я и беспокоюсь, может, заболели?
    Взгляд администратора приобрёл некоторую мягкость.
    - Они сегодня утром уехали.
    - Как!?.. – вырвалось у меня.
    - Вчера самолёт, на котором улетел муж этой женщины, разбился. Нам передали, что живых нет. Сегодня мы оповестили всех, у кого там могли быть родственники. Утром в аэропорт ушла машина…
    Такого поворота судьбы я не желал никому. Тем более Наталье…
    В тот же день я стёр злополучную рукопись нового романа в своём компьютере.

    С той моей поездки в санаторий прошло почти три года. Я думал, что смогу забыть женщину с удивительной улыбкой и её мальчугана. Но они стоят у меня перед глазами, будто всё это случилось только вчера.
    Уже не раз, ощущая груз вины, я корю себя за то, что произошло тогда. Умом понимая, что самолёт мог упасть из-за чего угодно, в душе я ощущаю боль. Боль, что возжелал женщину, принадлежащую другому, что написал те роковые строки... Наталья стала вдовой, а мальчуган лишился отца, которого любил. А я принял в этом участие…

    Иногда в бессонную ночь, глядя в светлый потолок, я мысленно обращаюсь к Наташе, прося прощения, и вижу её такой, как тогда в санатории, идущей с сыном по пляжу. И хочу увидеть снова…



               

 ПРОСТО  ПОЗВОНИ 

    Она со злостью взглянула на пьяного и помятого хозяина квартиры:
    - Свалился же ты на мою голову, Воронов! Вот надо мне это? Дура!
    - Чего-о? – переспросил Алексей, будто не расслышав и падая на диван.
    - Ничего! – отрезала гостья.- Зачем ты начал людей избивать? Сама бы разобралась!
    - Не понял… Тебя, что, надо было там одну оставить?
    - Не понял и не надо! - Один за другим она ловко сняла с него ботинки и понесла их в коридор.
    - Валь! Тапочки принеси, - крикнул он вслед, с блаженной улыбкой расплываясь телом по спинке дивана.
    - Полы тёплые, - донеслось из коридора.
    - Тогда кофе свари! – Не смотря на помятые рёбра Алексею было хорошо оттого, что он у себя в уютной квартире и что за ним ухаживает красивая молодая женщина, которую он так долго добивался.
    - Разбежалась!..
    Через пять минут Валентина появилась в комнате с подносом в руках, от которого исходил ароматный запах свежесваренного кофе.
    - Ну, вот что, - сказала она серьёзно, - вижу, что опасных повреждений нет, жить будешь. Поэтому пей и ложись спать!
    - Давай… со мной! – с готовностью закивал головой Алексей. – Я про кофе…а хочешь вина… Ночь-то длинная…
    - Сильно-то не обольщайся – я домой поеду!
    - Поедешь… Если у подъезда тебя не поджидают эти подонки… Сходить проверить?
    - Да сиди уже!..- Валентина, стоя посереди зала, задумалась. Потом подошла к окну и посмотрела на освещённую фонарями улицу. Прикрыв плотно штору, сказала, как отрезала:
    - Спать будем в разных комнатах.
    - Почему?.. – невинно поинтересовался Алексей.
    - По качану!..
   
     Он слышал, как утром гостья собиралась и как уходила, но не встал, притворившись спящим. Хотя не сомкнул глаз почти всю ночь, думая о самой замечательной из женщин по имени Валентина. Жаль, что она не разделяла его мнения по этому поводу.

    Алексей хотя и работал в медицине, спиртное употреблял редко. И пил, как правило, с друзьями. Вчера вечером он возвращался с празднования Дня рождения товарища, с которым вместе учились ещё в школе. Был, конечно, навеселе, но не более того, потому что свою норму знал. Стоя на краю тротуара и пытаясь поймать такси, Алексей увидел, как на выходе из двора ближайшего дома трое хорошо одетых парней довольно грубо пристают к молодой женщине. В другой ситуации он подумал бы, стоит ли связываться с тремя подонками в тёмной подворотне, но в женщине он узнал Валентину – коллегу-врача медицинского центра, которая ему очень нравилась, но уже два года настойчиво отвергала его ухаживания. Позабыв о страхе, Алексей быстрым шагом направился к парням. Те поначалу не обратили внимания на седеющего мужчину среднего роста и телосложения, не посчитав угрозу с его стороны серьёзной, совсем не догадываясь, что имеют дело с опытным врачом, когда-то занимавшимся боксом. Без предупреждения Алексей нанёс удар локтём в лицо одному, сбив того с ног. Не теряя ни секунды, выбрал самого крепкого и ударил головой. Второй противник свалился на асфальт. Поднырнув под нацеленный кулак третьего, Алексей привычной серией в голову заставил того выйти из боя. Тут же нанёс удар ногой поднимающемуся с тротуара парню.
    - Что стоишь? Бежим! – крикнул он оцепеневшей Валентине и, схватив её за руку, потянул за собой к дороге.
    Им удалось остановить такси, но на это ушло время, за которое двое из троих парней оклемались и, утирая кровь с разбитых лиц, всё-таки настигли своего обидчика. Успев усадить Валентину в машину, Алексей сдерживал натиск нападавших. Эти двое хоть и были побиты, но имели преимущество в весе и теперь понимали, с кем имеют дело, и были готовы к возможным действиям своего врага. Алексей полагался на реакцию, уводя голову от тяжёлых кулаков, но всё же пропустил пару очень чувствительных ударов по рёбрам и печени, и ввалился в салон легковушки, словно бревно, продолжая отбиваться ногами. Таксист рванул китайскую иномарку с места с открытой задней дверью. Алексею удалось, превозмогая боль в животе, захлопнуть эту дверь на ходу. Через заднее стекло, прежде, чем такси скрылось за поворотом, он увидел, что парни пытаются поймать машину для преследования.
    Без происшествий доехали до дома Алексея. Причём адрес водителю он назвал машинально, так как Валентина всё ещё не пришла в себя и сидела, вжимаясь в кресло в углу, с опасением поглядывая на своего неожиданного спасителя.
    Раз обстоятельства сами складывались так, Алексей решил им немного помочь, а заодно и себе. Эта женщина была ему очень нужна. Рёбра болели, и хотя такую боль можно было терпеть, Алексей начал натурально стонать при каждом толчке на кочке, напуская на лицо выражение умирающего в муках человека.
    - Наверное, сломаны… - сквозь зубы процедил он.
    Это сработало. Валентина, не смотря на своё, подчёркнуто холодное, отношение к неудачливому ухажёру, была всё же женщиной и врачом.
    Когда легковушка остановилось у подъезда, Валентина помогла теряющему силы коллеге подняться до квартиры и там оказала ему первую медицинскую помощь…

    Потом, выпив по чашечке кофе, при свете бра в полутёмном зале они пили красное вино из высоких бокалов на тонкой ножке. Валентина сидела, свободно откинувшись на спинку дивана, очень близко от Алексея, оставалось только протянуть руку, чтобы коснуться её красивой руки, но этого он всё ещё сделать не мог, хотя и очень желал. Наконец-то состоялся их откровенный разговор, где с его губ чуть не сорвалось признание, что уже два года любит, и любит безответно, живя только лишь надеждой. За него это сделали его глаза. А она призналась, что не любит никого и, наверное, не сможет полюбить уже никогда, но встречается с мужчиной, который ей в принципе нравится.
    Розовый мир иллюзий, выстроенный за два года страданиями и терпением, безвозвратно рушился на глазах. Алексей совсем поник. Казалось бы, такая близкая, желанная, находящаяся в его квартире поздним вечером женщина - лишь приложи усилие… но с каждым произнесённым словом Валентина уходила от него всё дальше, с вызовом бросая в лицо:
    - Ты же подонок, Воронов! Ну, согласись. Не подлец – подонок в отношении с женщинами. С подлецом я бы вообще разговаривать не стала. Умеешь завлечь. Они к тебе тянутся. Сколько у тебя их было? Почему до сих пор не женишься в свои сорок?
   - Всё верно! – не нашёл нужным оправдываться Алексей. Он уже пожалел, что вообще затронул эту тему.
    Она отвела глаза, а он понял, что в их только-только налаживающихся отношениях прошла глубокая трещина. Трещина длинною в жизнь. Он терял эту женщину, ещё не обретя её. Срочно нужны были решительные меры.
    - Знаешь, - он поднялся с дивана и отошёл в глубину комнаты, - как-то у нас с тобой всё не правильно… Ты не отвечаешь на звонки, на письма, прячешься от меня, я в последнее время стараюсь не попадаться тебе на глаза. Но жизнь расставляет всё по своим местам и ни тебе, ни мне тут ничего не изменить, как бы мы не старались. Раз так, может, уже хватит друг друга ненавидеть, нам ещё работать вместе. Давай налаживать отношения. Мы оба свободны. Будем видеться, ходить в кафе, в кино, начертим нейтральную полосу, сочиним какие-то правила и создадим такую, закрытую от посторонних глаз, нишу, куда будем прятать темы, которых не стоит касаться. Согласна?
    Она не ответила.
    - Валентина, я могу говорить с тобой, как с другом? – Ему пришлось переиначить свой вопрос.
    - Ничего не изменить... - словно под гипнозом, произнесла она, не двинувшись с места, глядя в одну точку на стене.
    Он выждал несколько секунд и подошёл:
    - Что с тобой? Ты меня слушаешь?
    - Слушаю.
    - Так вот к нашему разговору: я мечтаю встретить женщину, которая полюбит меня и  которую полюблю я… Может, она не будет такой красавицей, как ты… - Он прикоснулся пальцами к её локону на щеке. Валентина не отстранилась, не убрала его руку в первый момент. И сделала это с явным опозданием.
    - Зачем это тебе? – Она не смотрела на него.
    - Что?
    - Ну, женщина? Зачем?
    - Счастья хочу. Хочу сделать её счастливой.
    - Какая простая задача! Сделать счастливой! – Она изменилась в лице, почти насмешливо снизу вверх взглянув на Алексея. – Так вот просто! Давно бы уже сделал счастливыми сотню-другую женщин! У тебя уйма поклонниц у нас на работе. - Но он увидел, что на самом деле глаза её не смеются. В них он читал вопрос: «Какой же ты настоящий?».
    - Не стоит повторять, что не от большого ума болтают злые языки. Если честно, я всю жизнь боялся кого-то полюбить…- признался он. - Не верил, что кто-то может полюбить меня по-настоящему.
    - Понимаю, это же такая ответственность…Заботиться нужно. А ещё вдруг потеряешь, а в неё уже столько вложено!
    - Перестань! Ты даже не хочешь услышать, о чём я говорю.
    - Куда мне?! – Валентине захотелось бросить в лицо Алексею ещё что-то колкое, обидеть его, но, глядя в его глаза, почему-то промолчала и, не ожидая сама от себя, улыбнулась по-доброму и тепло. – Ладно. Прости. Что-то я увлеклась.
    - Принимается. Пожалуй, так намного лучше, - тоже улыбнулся он.
    - Наверное, я тебе кажусь не очень хорошей?
    - Нет, что ты. Просто ты очень современная - дама двадцать первого столетия. Многое знаешь, многое умеешь, стараешься выглядеть такой самодостаточной. Очень опасная для женщины позиция.
    - Почему?
    - Можешь надолго остаться одна. Если не встретится человек, понимающий тебя, как я. Но таких не много.
    - Правда? Вот так и расшифровываются разные умники. Ты говоришь о дружбе? А что тебе от меня нужно-то, кроме постели? А?.. Воронов?
    - Вот тут ты ошибаешься. Круто ошибаешься, Валентина! Можешь не верить, но мне достаточно видеть твою улыбку, твои глаза, знать, что у тебя всё в порядке, и тогда у меня тоже всё складывается хорошо. А если я не встречаю тебя несколько дней – места себе не нахожу, всё валится из рук. В те дни, когда ты уезжаешь в отпуск, мир становится пустым и серым. Я очень хочу видеть тебя счастливой, Валя! Поверь! А близость без любви – она опустошает. Это мне известно очень хорошо.
    - Ты эти слова уже многим говорил?
    - Тебе первой. Правда.
    - Ну, прямо, мудрец всё понимающий! Не знала тебя таким. А ты сам от себя не устал, умник-теоретик? – Она открыто и зло язвила ему.
    - Угадала! – Он смотрел на неё спокойно и серьёзно. – Я уже порядком устал так жить. А ты?
    - А что, я?
    - Ты не чувствуешь, что одиночество усиливает ощущение ненужности. И ещё оно убивает.
      - Почему ты так смотришь на меня? – насторожилась она.
    Он отыскивал подтверждение своим догадкам в глазах молодой женщины, его душа цеплялась за них, как утопающий за последнюю соломинку.
    - Знаешь, не смотря ни на что, я вдруг понял, что нравлюсь тебе, – осторожно озвучил он своё открытие, мягко улыбнувшись.
    - Что? – взвилась с  дивана Валентина. – Ты нравишься мне? Ну, знаешь, придёт же такое в голову!
    - Прости, - он спрятал улыбку. – Я пошутил, конечно. Наверное, неудачно. Прости. И не злись, пожалуйста.
    - Нет, какая самоуверенность! – шагая по комнате, всё никак не могла успокоиться гостья. – Он мне нравится!.. Да если бы не эта сегодняшняя драка, моей ноги в твоей квартире не было бы! Никогда!
    - В свои тридцать лет ты ещё совсем девчонка, - тихо произнёс Алексей, так и не сказав тех главных слов, что намеревался сказать сейчас. – Давай спать ложиться – второй час ночи. Простыни в шкафу. Чистые полотенца я повешу на дверь.
    - Вызови такси, я домой поеду! – жёстко потребовала она.
    - Ну, что ты за человек, Валентина! – в сердцах бросил Алексей. - Не стоит делать всё специально мне назло. Я тебе не враг.
    - Ладно, я сама вызову! – Она достала из сумочки свой мобильный телефон. – Говори адрес!
    - Входная дверь закрыта на ключ. До утра я тебя никуда не выпущу. Можешь ругаться сколько хочешь. У меня отгул, а тебе завтра на работу. - Он соврал про ключ, но отпускать Валентину ночью одну не мог и не хотел. 
    - Я сейчас позвоню в полицию.   
    - Какая же ты всё-таки дура! Извини… - Он понял, что перестарался в эмоциях и добавил очень тихо. - Постель в комнате разберёшь сама. Я лягу в зале.
    Оставив изумлённую гостью стоять посереди зала с застрявшими в горле словами и с телефоном в руке, он направился в ванную комнату, стараясь не смотреть в горящие возмущением глаза.
    - Утром постарайся не попадаться мне, эгоист, умник самовлюблённый! Я с тобой больше вообще никогда разговаривать не буду! Хам! – зло бросила ему в спину Валентина. Захотелось плакать. Она отвернулась, чтобы он вдруг нечаянно не заметил выступившие на глазах слёзы. Но открытие поразило: эти душившие её слёзы совсем не были слезами злости. Ей было жалко свою непутёвую жизнь и прожитые в одиночестве годы – этот Воронов задел самые тонкие струны её души. И уже два года он действительно нравился ей. Только она боялась в этом признаться даже самой себе.

    Рано утром, когда уходила, она не стала его будить. Лишь оставила на столе записку: «Алексей, сегодня я дежурю. Если почувствуешь себя хуже, позвони… Просто позвони. Валентина».



СЛУЧАЙ

Дверь квартиры Кисловых открыла эффектная белокурая женщина в ярком красном платье — Людмила. С ней Иванов поздоровался как с хорошей знакомой. Когда он служил на Дальнем Востоке, она работала официанткой в офицерском кафе. Холостяк Иванов являлся завсегдатаем этого заведения, часто они выпивали в одной компании.  Однажды молодая женщина приняла предложение Иванова и в конце вечеринки ушла с ним. Он даже влюбился в эту яркую блондинку. Но через несколько месяцев их отношений на горизонте появился красавец-метеоролог Кислов и отбил Людмилу.
Итак, дверь Иванову открыла женщина, знающая о том, что она красива. Поздоровались как старые добрые друзья, обменявшись любезностями.
– Извини, цветов нигде не нашёл, — Иванов протянул ей пакет с продуктами.
Хозяйка ответила очаровательной улыбкой, пропуская Иванова через порог:
– Саша! Ты не меняешься. Сколько же мы не виделись?
– Больше двух лет. А ты всё хорошеешь!
– Шутишь, Саша! — снова улыбнулась Кислова, кокетливо поправляя причёску. — В таком захолустье разве похорошеешь?
– Но тебе это удаётся.
– Муж сказал, что ты здесь пролётом. Так я сразу бросила все дела. Хорошо, что решил зайти. Я бы не простила, если б ты отказался от приглашения.
По всему было видно, что хозяйка искренне рада гостю. Иванов поцеловал ей руку, вложив в этот жест как можно больше галантности. Она погладила Иванова по голове и обняла как старого друга.
Саня Кислов появился из ванной комнаты в шикарном спортивном костюме, и друзья обменялись рукопожатиями.
Ужин удался. Оба Александра пили водку, закусывая мясом с картошкой и разносолами. За столом они вспоминали полк, дни совместной службы, общих знакомых. Людмила расторопно суетилась между комнатой и кухней, но и успевала посидеть за столом с мужчинами, шутила и смеялась вместе с ними. Кисловы были искренне рады неожиданному появлению Иванова — это внесло какое-то разнообразие в их установившийся уклад жизни в провинции.
– У нас тут «глухомань», Саня, — жаловался Кислов. – До Волгограда полдня трястись на машине. Только новостями по телевизору и живём. Хоть сыну ни в чём не отказываем.
Сынишка Кисловых — симпатичный парнишка трёх лет — Иванову понравился.
И Людмила произвела на Иванова должное впечатление – не забылись ещё старые чувства. Он даже произнес тост: «За красивую женщину и прекрасную хозяйку! Я тебе завидую, Саня, по-хорошему!». Довольный Кислов поддержал такой тост.
 Людмила, бросая на гостя короткие взгляды, пила только вино, а бокалы мужчин наполняла водкой. Иванову показалось, что делала она это слишком резво. Не успела закончиться одна бутылка водки, как на столе появилась другая.
Кислов-младший уже спал, когда Людмила предложила посмотреть фотографии и принесла большой толстый армейский альбом. Оба Александра к тому времени уже достаточно захмелели. Людмила позвала их на диван и села между ними, сказав, что между двух Александров обязательно загадает желание, которое сбудется, положила альбом к себе на колени и раскрыла его на первой странице. Чтобы видеть фотографии, Иванову пришлось придвинуться ближе к хозяйке. Безотчётно он обнял Людмилу за талию. Его рука через одежду ощутила, как упругое и горячее женское тело напряглось при прикосновении. Иванов убрал руку. Но рука Людмилы под альбомом легла на его колено. У Иванова перехватило дыхание. А женщина, как ни в чём не бывало, продолжала говорить, показывая фотографии. Иванов посмотрел на друга. Кислов спал, откинув голову на спинку дивана. Иванов перевёл взгляд на его жену и увидел очень близко глаза женщины… Чтобы не сделать глупость, он встал и отошёл к окну. Людмила отложила в сторону теперь уже ненужный альбом и тихо произнесла:
- Он не проснётся. Иди ко мне.
- Может, тебе помочь убрать со стола? – Иванов понимал, что нужно уходить, но уходить совсем не хотел.
Людмила быстро взяла себя в руки.
- Не нужно. Я сама… Знаешь, Саша, а ведь те дни на Дальнем Востоке я вспоминаю, как самые счастливые. Мы были такими молодыми!
Иванов заставил себя улыбнуться.
- Мы и сейчас не старые. А счастье, Люда, предмет, не имеющий настоящего времени: оно или прошлое, или чаще – будущее.
- А ты всё такой же… начитанный, - грустно улыбнулась Кислова. – Не женился ещё?
- Умных и красивых такие парни, как твой Саня, разобрали. Холостякую…
- Оповести хоть, когда надумаешь остепениться.
- Да я уже и сам мало в это верю. Вот ответь мне, Люда, только честно: ты любишь своего Кислова?
- Хочешь сказать, что если бы я тогда вышла за тебя, всё сложилось бы иначе? – продолжила она его мысль.
- Не знаю, - пожал плечами Иванов. – Знаю только, что всякая любовь проходит. Даже такая, как ваша с Саней. А ты мне очень нравилась…
- Нравилась? – Кислова пытливо смотрела Иванову в глаза. – Скажи, а ты меня любил?
Иванов отвёл взгляд. Зачем ворошить прошлое?
- Знаешь… - протянул он не определённо, – поздно уже. Пора мне…
Иванов направился в коридор. Людмила вышла следом.
Надев кожаную куртку и фуражку, Иванов поцеловал хозяйке руку:
- Спасибо! Всё было выше всяческой похвалы!
- И тебе спасибо за вечер, - очень тихо произнесла Людмила. В её глазах Иванов читал немой вопрос: «Почему?».
Он повернулся, легко справился с дверным замком и вышел на площадку. И всё же её голос заставил его обернуться.
- Саша!.. Ответь же…
Иванов чуть помедлил. Зачем лгать?
- Я любил тебя…
- Ты можешь остаться.
- Не могу. Саня мой друг.
Он уже прошёл вниз целый этаж, когда услышал, как очень тихо захлопнулась дверь квартиры Кисловых. Навсегда.
«Ну и ладно!», — грустно улыбнувшись, подумал Иванов.

Вечерняя прохлада немного остудила голову, притупив чувство неутолённой жажды женского тела, но огонь, распалённый Людмилой, всё не гас. Иванов шёл, кляня и Кислову, и её мужа, и себя самого, за то, что согласился придти в их дом, но легче от этого не становилось.
На пороге офицерской гостиницы Иванов появился злой, как собака, поэтому, даже не проверив, как дела у подчинённых, прошёл в свой номер.
«Правак» уже мирно спал, не заперев дверь на ключ. Иванов попытался последовать примеру подчинённого, но из головы никак не выходила Кислова! Молодой здоровый организм отключаться совсем не желал.
Иванов встал, оделся и решил погулять на свежем воздухе. Но, к ещё большему своему раздражению, обнаружил, что входная дверь общежития заперта на замок, а дежурная старушка спит непробудным сном, забаррикадировавшись стульями у себя в тесной «дежурке».
Поднявшись обратно на третий этаж, Иванов услышал доносившийся со стороны кухни шипяще-булькающий звук кипящего чайника. Подумав, что там кто-то есть и чай сейчас бы не помешал, Иванов пошёл на этот  звук.
В большом, давно требующем ремонта помещении общей кухни он увидел невзрачную похожую на мальчика глазастую девчушку, сидящую за пустым столом. Ни внешность, ни надетый на ней блеклый старенький халатик впечатления на Иванова не произвели, но потребность хоть с кем-то поговорить заставила его шагнуть через дверной порог.
Девушка красила ногти, и внезапное появление незнакомого мужчины её напугало. На плите вовсю надрывался паром видавший виды большой алюминиевый чайник, но девушка не обращала на него внимания — по-видимому, была слишком поглощена своим занятием. При неожиданном вторжении Иванова она растерялась, стала поправлять            и запахивать халат, вскочила со стула, наконец, вспомнив про кипящий чайник, выключила газ, потом села обратно за стол и, не поднимая глаз на незваного гостя, стала теребить пальцами подол халатика.
– Не спится? — поинтересовался Иванов, разглядывая с порога потёртые в трещинах стены и потолок, почему-то не посчитав нужным поздороваться. Хмель почти прошёл. Осталось  раздражение.
Девушка не ответила.
– Чайком угостишь? — спросил Иванов, подходя к столу.
– Сейчас кружку принесу. — Перестав дёргать халат, девочка-подросток сорвалась с места и пулей вылетела в двери.
Усмехнувшись, Иванов поглядел ей вслед: небольшого роста хрупкая девчушка  вполне могла сойти за подростка. С красавицей Людкой Кисловой ни в какое сравнение она не шла.
Через минуту, с двумя кружками, заваркой и сахарницей в руках девочка-мальчик  стремительным ураганом влетела на кухню.
– Печенья у меня нет, — как бы оправдываясь, пожала она плечами. Затем подняла на Иванова чистый светлый взгляд голубых глаз:
– Хлеба хотите?
– Нет, спасибо, — мотнул он головой и подумал: «А взгляд, как у ребёнка».
Пока девушка хозяйствовала возле стола, Иванов подошёл к окну и, опершись руками о подоконник, стал смотреть на тёмную, освещаемую редкими фонарями, неширокую улицу, чувствуя, как мучившее его последний час раздражение куда-то уходит.
– А Вы меня не узнали, Александр Николаевич? — донеслось до Иванова. Он повернулся и с удивлением посмотрел на девушку, стараясь уловить что-нибудь знакомое в её чертах. Но она ему совсем никого не напоминала.
– Честно говоря, нет, — озадаченно признался Иванов. — А вы, что, меня знаете?
– Вы же к нам сегодня заходили. Вы — друг моего начальника, майора Кислова. Я Вам ещё карту погоды приносила. Ну, вспомнили?
«Друг!» — с усмешкой подумал Иванов. А вслух произнёс:
– Вот теперь вспомнил! Как одежда меняет женщину! — Хотя, если честно, он и тогда не обратил на неё никого внимания.
– Ты чего же не спишь, Золушка? — уже по-доброму поинтересовался Иванов.
– Завтра у подруги День рождения, а я до вечера буду на службе. Боюсь не успеть. Голову, вот, помыла, теперь сушу. Да, вы идите к столу, чай готов.
– А звать-то тебя как? — спросил Иванов, устраиваясь на стуле напротив гостеприимной незнакомки.
– Лена. — Голос у девушки, как и её взгляд, был приятным и чистым, и от неё самой веяло такой простой человеческой добротой, что Иванов решил отбросить все сложности:
– Раз мы с тобой такие старые знакомые, Лена, можешь называть меня Сашей. Не забудешь, потому что так и твоего начальника величают.
– Я, наверное, не смогу Вас просто по имени называть… Можно с отчеством? – Её смущению не было предела.
Иванов хмыкнул. Определённо, человечек, сидящий напротив, ему уже начинал нравиться. Не ответив на её вопрос, Иванов со словами: «Подожди секундочку» — отправился в свой номер, где «правак» видел, наверное, десятый сон.
– Держи, это тебе, — сказал Иванов, вернувшись на кухню, и протянул большую плитку шоколада. — И давай перейдём на «ты». Согласна?
– Давайте, — опустив глаза, почти прошептала Лена. — Спасибо… за шоколад.
– Ну что, я таким старым выгляжу? Что тебя смущает? — спросил Иванов, весело подмигнув.
Девушка засмущалась ещё больше:
– Нет. Просто сегодня, когда вы ушли, Александр Павлович про вас рассказывал.
– Много плохого?.. Что Саня Иванов — бабник, картёжник и пьяница… — Иванов напустил на себя грозный вид.
– Нет-нет, — запротестовала Лена, открыто взглянув Иванову в глаза, — наоборот! Он рассказал, что вы воевали, что у вас много орденов. Вы столько в жизни повидали, Александр! А я нигде не была. Я ведь местная. Родители тут недалеко в деревне живут. Вся жизнь: школа, техникум, в армии и года нет… Вся деревня мне завидует, говорят — повезло! Мне уже девятнадцать, а я ещё ничего не видела. Я вам искренне завидую, Александр… Николаевич…
Лена замолчала. Иванов смотрел на неё и думал, что человек не всегда должен иметь яркую внешность, чтобы быть по-настоящему интересным. Теперь перед ним сидела совсем другая девушка — умная и добрая. А главное — заботливая. Ему польстило, что она назвала его просто по имени, когда так незатейливо рассказывала о себе. И вдруг Иванов почувствовал, что ему просто необходимо выговориться самому. Он рассказал про то, как не попал в истребительное училище, про то, как женился и не смог стать хорошим мужем и отцом, про полёты в Афганских горах, про Чечню, про потерю друзей, про своё постоянное одиночество. Говорил он долго, а она слушала и не перебивала.
 И среди ночи, на кухне старого общежития в затерянном на карте России военном городке, Иванов ощутил, что ему стало легче, и что Лена — совсем не подросток, а молодая женщина, и что у этой женщины красивые и умные глаза…

Когда резкой металлической трелью ударил в уши звон будильника, Лена проворно поднялась, потянулась через просыпающегося Иванова и остановила поток этого ужасного противного звука. Без одежды Лена, действительно, напоминала подростка, только была по-женски ровненькой.
Заметив, что Иванов не спит, Лена улыбнулась ему:
– Доброе утро!
– Доброе утро! — улыбнулся он в ответ и вздохнул, потягиваясь: — Может быть, мы сегодня не улетим? Что скажешь, фея погоды?
– А если улетите, ты меня сразу забудешь? — тихо спросила Лена, не отрывая взгляда от его глаз.
Что он мог пообещать этой девочке? Врать не хотелось.
– Мне с тобой очень хорошо. Остальное сейчас не важно.
Лена присела на краешек кровати, прикрыв руками небольшую девичью грудь, и, глядя по-детски чистыми глазами, грустно улыбнулась:
– Мне с тобой тоже очень хорошо, Саша. 
Они целовались…

Не выспавшийся, но с радостью в душе и с ощущением лёгкости в теле, Иванов появился утром перед своими экипажами. В отличие от своего командира, подчинённые особым весельем не отличались.
На вертолётной стоянке Иванов построил экипажи.
- Что, орлы, вас родители не учили, что много водки клевать вредно? – вместо приветствия усмехнулся Иванов. – Вот смотрю я на вас и понимаю: как всё-таки жизненно необходима телепередача «Здоровье»! Прям, тут все её клиенты.
Подчинённые понуро исподлобья смотрели на своего командира. Для них его юмор был сегодня тяжёл. Один Ващенка не зло усмехался вместе с командиром и пропел высоким фальцетом:
- Если выпил хорошо – значит, утром плохо. Если утром хорошо – значит, выпил плохо!
    На его реплику появилась реакция:
    - Да пошёл ты, Шуберт хренов!..
      Дав команду готовить технику к вылету, Иванов отправился к метеорологам.
     Поднявшись на этаж, он сразу прошёл в кабинет Кислова:
– Здорово, Саня!
Сидящий на своём рабочем месте Кислов отозвался болезненно:
– Привет! Голова раскалывается.
Хмурясь, Кислов пожал протянутую через стол руку.
– Что, лишнего вчера себе позволил? — участливо поинтересовался Иванов.
– Да, чувствую, что норму превысил. А ты как?
Иванов пожал плечами:
– Я в норме.
– Везёт…
Кислов сделал паузу, глядя на Иванова долгим взглядом:
– Я не помню, как ты ушёл. Представляешь, просыпаюсь в три часа ночи на диване… Никого… Стол не убран. Пошёл к своей под бочок... Ещё успели поругаться. До утра глаз не сомкнул.
Иванов ответил, спокойно выдержав взгляд товарища:
– Ну, ты извини, если что… Ты как заснул, я сразу и собрался.
Кислов махнул рукой, отводя взгляд:
– Да ты-то тут при чём! Моей опять шлея под мантию попала. У неё бывает...
В этот момент из аппаратной в комнату зашла Лена, одетая в ладненько сидящую военную форму с погонами рядового. Увидев Иванова, она вспыхнула огнём и опустила глаза.
Кислов, не посмотрев в её сторону, мрачно распорядился:
– Свежую карту принеси…
Девушка, кивнув Иванову, скрылась в аппаратной.
Внимательно изучив принесённую Леной карту погоды и весело подмигнув ей, Иванов отправился на стоянки к своим экипажам, с известием, что сегодня они никуда не улетят.
В течение дня, чувствуя душевный подъём, Иванов каждый час заходил в помещение метеослужбы, как бы поинтересоваться прогнозом. Сане Кислову он мог честно смотреть в глаза, и это приносило Иванову дополнительную радость. Но по-настоящему его интересовала только Лена. С деловым видом, под осоловелым взглядом страдающего в муках послепохмельного синдрома Кислова, Иванов с Леной обсуждали прогноз погоды по маршруту полёта, Иванов обнимал девушку за тонкую талию, потом исчезал из комнаты метеослужбы и ровно через час появлялся там снова, чтобы в точности повторить процедуру. Дождавшись таким образом обеда, майор Иванов с лёгкой душой перенёс заявку на вылет на следующий день. О чём сразу сообщил Лене. Девушка заметно обрадовалась.
– А ты пойдёшь со мной на День рождения? — В её взгляде Иванов увидел столько надежды, что с готовностью ответил:
– С тобой — куда угодно!

На вечеринке присутствовало много симпатичных девчонок, с интересом поглядывающих в сторону Иванова, но он не отходил от Лены, потому что рядом с ней чувствовал себя уютно. В другое время Иванов обязательно воспользовался бы возможностью «поохотиться» на ярких «цыпочек», но сейчас не имел на это желания.
Именинница, улучив момент, когда Лена вышла из комнаты, предложила гостю выпить на «брудершафт». Но дальше одного дежурного поцелуя и у неё дело не пошло. От танца с именинницей Иванов вежливо отказался. В тот вечер он желал быть только с Леной.
За столом женская половина имела численное превосходство, поэтому Иванову пришлось ухаживать за тремя ближайшими соседками сразу. Когда же началась танцевальная часть, Иванов отправился в составе делегации из нескольких девушек к своим подчинённым.
Для командированных приглашение на праздник стало приятнейшим сюрпризом. Парни в тот вечер «оторвались по полной». А Лена продолжала удивлять Иванова: она заражала всех весельем, умно шутила, неплохо танцевала. Она даже похорошела и уже не казалась той стеснительной дурнушкой, с которой Иванов встретился прошлой ночью на кухне. Брюки и блузка приятно обтягивали ровненькую фигурку девушки. Стройные ноги на высоких каблуках казались очень длинными. Пышная причёска мило шла её лицу. Большие голубые глаза светились радостью, а счастливая улыбка придавала лицу особое очарование. Она часто находила его руку и долго не отпускала её. Не дожидаясь окончания праздника, они решили уединиться.

К утру погода прояснилась. Звено вертолётов получило «добро» на вылет почти сразу по прибытии на аэродром.
Лена хотела проводить Александра до вертолёта, но он решил попрощаться с ней в коридоре штаба. Всё уже было сказано. Иванов поцеловал большие грустные глаза и ушёл не оборачиваясь. Лена осталась стоять у холодной стены.
 Ему было плохо. Казалось, что он оставляет здесь очень близкого и нужного человека, как частичку самого себя. Расставания Иванову всегда не удавались. Хотя по специфике службы с частыми командировками, с постоянными встречами и разлуками, ему нередко приходилось расставаться с новыми друзьями и с хорошенькими женщинами. Со временем Иванов научился загонять чувство тоски глубоко вовнутрь, научился быть менее сентиментальным, стал жёстче по отношению даже к самому себе. Но сегодня почему-то было особенно трудно улетать. Будь Лена красавицей, ему, наверное, было бы гораздо легче. Яркая женщина в жизни не пропадёт — считал Иванов. А Лену с её открытой душой и внутренней беззащитной красотой было жаль.
Перед стоянкой Иванова встретил Андрей Ващенка. Доложил не по уставу:
– Саня, все готовы. Машины в порядке, опробованы...
Иванов бросил коротко:
– Хорошо…
Ващенка с пониманием поинтересовался:
– Хреново?..
Иванов ответил тихо:
– Прав был наш коллега Экзюпери: мы в ответе за тех, кого приручили. Глупо как-то всё прошло при расставании. Мы даже не поцеловались... Она сказала, что будет ждать... Зачем?.. Ведь я ей ничего не обещал... Ещё она сказала, что если мы никогда больше не встретимся, она всё равно будет благодарна за всё... За что?.. Это мне надо благодарить её…

Выруливая на взлётную полосу, Иванов бросил взгляд на здание штаба и увидел в далёком окне второго этажа хрупкий девичий силуэт. И вновь тоска больно резанула по сердцу.
Уже на старте, получив разрешение на взлёт, Иванов, повинуясь порыву безрассудного лихачества, скомандовал в эфир звену: «Делай, как я!». И, оторвав вертолёт от «бетонки» всего на метр, в нарушение всех правил и инструкций, переведя машину в разгон скорости на предельно малой высоте, заложил крутой вираж в сторону штаба. Вертолёт, опустив нос, как хищная птица, высматривающая добычу, шёл прямо на здание на высоте всего каких-то пары метров над землёй, разгоняя скорость. И когда красная кирпичная стена закрыла всё пространство впереди и стала неотвратимо набегать на кабину, Иванов оттренированным движением взял ручку управления на себя и дал максимальную мощность двигателям. Тяжёлая бронированная машина, задрав тупой нос, как истребитель, на пределе своих возможностей взвилась вверх, лишь за пару последних секунд перевалив высоту двухэтажного здания, и с натужным воем двигателей и грохотом винтов пронеслась над крышей штаба, чуть не посшибав антенны на ней.
Иванов бросил взгляд в боковой блистер: за ним, как привязанные, шли, выдерживая строй, все вертолёты звена. «Молодцы!» — с облегчением и чувством гордости за пилотажное мастерство похвалил Иванов в эфир своих подчинённых. «А ты — дурак!» — сказал он себе.
– «282-й», нарушаете! — возник в эфире недовольный голос руководителя полётов.
– Пожелайте нам доброго пути, братья-славяне! — ответил Иванов.
– Удачи! — примирительно отозвался эфир. — Красиво прошли! Бейте гадов, и берегите свои головы!
Иванов промолчал. Городок внизу промелькнул быстро, и вертолёты, заняв заданную высоту, взяли курс на юг.
– Командир, — нарушил молчание правый лётчик, — Ленка на втором этаже стояла.
– Видел, — коротко бросил Иванов.
Он думал: «Русские женщины особенные… Очень хорошо, что есть такие, как Лена. Они дают нам - мужчинам неожиданную, случайную возможность счастья. Пусть короткого, но того, в котором мы очень нуждаемся. По сути, любое большое счастье — это сумма маленьких. Без маленьких нет и большого. Как бы я себя чувствовал сегодня, не встретив Лену позавчера?  Пусть грустно, но мне очень хорошо. Значит, она поделилась своим кусочком счастья. И если вдруг мне будет суждено не вернуться из чеченских гор, то, погибая, я буду знать, за что отдаю свою жизнь. За Лену, за таких женщин, как она. Что бы они могли жить и любить. Любовь и доброта — это островок света и тепла в нашем жестоком мире. Люди, лишающие себя радостей любви – такого пусть короткого, пусть маленького счастья и гоняющиеся за призрачным большим, в конечном итоге — люди несчастные, блуждающие в темноте. Ненароком они делают несчастными и тех, кто оказывается рядом. Кто-то из философов сказал, что жизнь человека — не те дни, что прошли, а те, что запомнились. Спасибо тебе, Лена, за один день и две ночи, которые, пожалуй, стоят нескольких лет моей жизни. Сведёт ли нас судьба ещё раз?». И Иванов попросил, глядя в небо: «Господи, пусть у Лены всё в жизни сложится!».

Шли годы. У Иванова появилась другая жена, потом родился сын. Время взяло своё -  в звании полковника со всеми почестями Александр Николаевич был уволен в запас.
Но как-то он мне признался, что когда находят воспоминания, то ярче полётов в афганских и чеченских горах, ярче событий, казалось бы, кровью врезавшихся в мозг, вспоминается этот ничем не примечательный случай и хрупкая девушка Лена с промежуточного аэродрома в Волгоградской области…



ЗОЛОТАЯ  МЕРА

Человек — мера всех вещей.
Протагор

    - Работаешь над новой картиной? – спросила она, войдя в мастерскую. - Как ты чувствуешь, что именно так будет красиво?
    - Красота – это гармония, - ответил он, отложив кисти и приветливо взглянув на неё. - Гармония выражает себя через меру и пропорцию: необходимо взять именно такое количество этой краски и положить именно в этом месте на холсте. Тогда получится красиво.
    - Понимаю. Ты руководствуешься интуицией.
    - Не совсем так. Мера связана с категорией простоты и естественности. Всё, что сверх меры - уже не естественно. А что слишком сложно - уже чрезмерно. Бог творил мир по законам красоты и естественности. Вот смотри, - он глазами показал ей на рисунок, расположенный на дальней стене мастерской, - видишь, правильная пятиконечная звезда, вписанная в круг? Она называется идеальной. В основе её сторон лежит «золотое сечение». Леонардо Давинчи это знал.
    - «Золотое сечение»… - она наморщила лобик задумавшись, - Я что-то вспоминаю про соотношения…
   - Верно, - поддержал он её незаконченную мысль. - «Золотое сечение» или «золотое деление» – это соотношение пропорций, мер, выраженное геометрически или математически, при котором целое так должно относиться к своей большей части, как большая часть к меньшей. ЗОЛОТАЯ МЕРА в соотношении этих пропорций равна 0,62. Всё в мире, отмеченное печатью этого правила, отличается красотой восприятия и производит наиболее благоприятное впечатление. Так написано в трактате Эвклида «О началах».
    - Значит, красота – это «золотая мера?».
    - Да. «Правилу «золотого деления» подчиняются все земные предметы, претендующие быть названными красивыми». Это сказал современник Леонардо Давинчи Лука Пачоли в трактате «О божественной пропорции».
    - Я всегда восхищалась твоим умом и памятью! – Улыбнувшись, она подошла ближе и положила голову на его плечо. – А наши с тобой отношения можно назвать «золотыми»?
    - Конечно! – Он нежно обнял её. – Золотая, то есть идеальная, а не простая середина в отношениях между людьми лежит не в точке 0,5, а чуть сдвинута в сторону большего блага по отношению к меньшей величине. И эта точка приблизительно равна 0,62. Так что уступать всегда будет тот, кто больше. Или сильнее. Или мудрее. Или опытнее. В данный момент времени это я!
    - Будь сильнее и опытнее всегда! Я согласна. – Она, улыбнувшись, заглянула ему в глаза. - Мне с тобой хорошо. Пусть так будет всегда.
    - А мы с тобой сейчас, вообще, в такой поре, что у нас всё должно быть прекрасно!
    - Это почему?
    - Давай посчитаем. Я гораздо старше тебя. Но раздели свой возраст на мой! По «правилу золотого деления» получается число очень близкое к 0,6. И по тому же правилу ещё восемь лет мы с тобой просто обязаны жить душа в душу в полнейшей гармонии!
    - Только восемь?
    - Глупенькая моя! Мы уже прожили столько счастливых лет вместе! Разве этого мало? И впереди у нас ещё целая вечность всемирного безмерного счастья!
    - Если бы кто-нибудь на Земле знал формулу счастья и мог её подсказать! - вздохнула она. - У каждого человека оно своё, единственное и неповторимое.
    - Но одна составная часть его известна - это любовь! О ней мечтают все, и молодые и старые, и за неё готовы платить самую высокую цену. Ты права, полной формулы счастья не знает никто, но формула несчастья известна всем - это неумение беречь и ценить то, что имеем.
    - Я люблю тебя, мой профессор!
    - Солнышко моё! – Он крепче прижал её к себе. - Знаешь, я понял одно: всё в мире стремится к равновесию, но никогда не достигает его, следуя «правилу золотого сечения». В этом и заключается динамика развития жизни, динамика гармонии и красоты.
     - «Золотое сечение»… Это значит, что в основе всеобщей всемирной гармонии лежит мера равная значению 0,62? Так просто?
    - Да, это так. Всю свою жизнь человек стремится не к счастью, а к гармонии. Вот это и есть скрытый от многих секрет счастья. А это не так-то просто. Гармония всегда выражает себя через меру и пропорцию, деньги ли это или взаимоотношения между людьми, либо что-то ещё. Чтобы быть счастливым нужно знать МЕРУ! Вот оно – ключевое слово! МЕРА! Она – основа удачи, гармонии и счастья. Но бывают и исключения.
    - Какие?
    - Я люблю тебя безмерно!..



               
  ИСКУШЕНИЕ  ЛЮБОВЬЮ

                Великий Дух несовершенен. У него есть светлая
                сторона и тёмная. Иногда тёмная сторона
                даёт нам больше знаний, чем светлая.
                Древнеиндейская мудрость

    За окном сгущались сумерки. Самое время выходить на работу, будь она неладна! Послать бы всё к чертям! А как пошлёшь? Хозяин быстро хвост накрутит. Надев рубашку, джинсы и лёгкую куртку, Вячеслав вышел на улицу. Расцвеченный огнями вечерний город до краёв был наполнен ледяным вакуумом человеческого бесчувствия. Его жители напоминали рыбок в аквариуме, у которых объёма памяти хватает только на три минуты жизни, а самыми главными являются желания есть, спать, размножаться и гадить. Их неспешные или суетливые, бессмысленные поступки навивали на Вячеслава тоску. Прислонившись к стене здания, он долго глядел на толпу. По тротуару ветер гнал опавшие листья убогих человеческих желаний. Листопад душ... И все они были одинаково блёклыми и немощными.
    Бесконечный людской поток проносил мимо стук каблучков, обрывки пустых фраз, такие же пустые глаза, лица, которые растворялись без следа в глубине улицы. От людей несло трупным запахом равнодушия. Город смердел безучастием к человеческим судьбам до самых крыш.
    «Здесь больше нет жизни, - подумал Вячеслав.- Остались только дома, метро, троллейбусы и ни одной живой души. Все они - мёртвые...». 
    Вячеслав Чернов уже несколько месяцев жил на грани депрессии. Новые победы не приносили удовлетворения. Подумаешь, очередная жена олигарха! Всё наскучило до чёртиков. Достали эти женщины!.. Последние годы сидящий внутри него бес бездельничал. А что делать? Путешествуя по миру, Чернов угрюмо наблюдал, как люди всё больше культивируют в себе зло, и понимал, что эта болезнь приняла хроническую форму. Теперь он застрял в России. Тут дела с чистотой человеческих душ обстояли хуже некуда. Неужели он заслужил всё это?
    Чернов был честолюбив, умён и ловок, циничен и талантлив, красив и сексуален. Его жёсткий острый взгляд с первой секунды оценивал человека, например, женщину, и в следующую секунду он уже понимал, хочет ли он видеть в нём или в ней будущего собеседника или свою будущую партнёршу? Он обладал низким сексуальным голосом, статью спортсмена, живучестью дикой кошки и мёртвой хваткой бульдога. Соблазняя женщин, встречающихся на пути, он не стремился к богатству и власти - он всегда имел этого в достатке. Деньги использовал по назначению, а силу и власть употреблял лишь в исключительных случаях.
    Чернов любил искусство. Читая книгу в номере гостиницы или наблюдая действие на театральной сцене, или в каком-нибудь кинозале, он уходил в придуманный кем-то мир с головой, непосредственно участвуя в жизни героев. И это была его вторая, почти настоящая жизнь, которая развлекала и, как соломинка, ещё держала его на этом свете. Но нынешние писатели и сценаристы не читали книг старых авторов, не знали настоящей истории, поэтому у них выходили слабые романы и фильмы. И концовки их сюжетов сводили Чернова с ума своей банальностью. Единственной интересной оставалась тема Люцифера. Несущий свет – именно так переводится имя Повелителя Тьмы – являлся одним из самых любимых персонажей Вячеслава. Его пытались изобразить лучшие писатели и художники всех времён и народов. Ему приписывали и самые страшные злодейства, и право на высшую кару и правду последней инстанции. Его играли лучшие актёры мира. Образ Князя Тьмы - демоничный, сексуальный, выходил у них загадочным и безумно притягательным. Такой образ нравился Чернову. И он с интересом наблюдал, как многие женщины в жизни частенько самозабвенно строили Люциферу глазки. Чернов был уверен, что Повелитель Тьмы не презирает этих простых людей. Не презирает хотя бы потому, что в большинстве своём они разделяют его точку зрения на человечество. Многие бизнесмены и политики ценят и взращивают в себе только качества Сатаны, ни в грош не ставя тех, кто таковыми не обладает. Дьявол стал их идеалом. Но они крупно ошиблись, Люцифер никогда не разделял их взглядов, повелев своим подопечным отправлять политиков и олигархов на самые страшные из мук после смерти.
    Принципиальность Повелителя Тьмы в этом вопросе импонировала Чернову. И поэтому, совращая их жён, он не пытался сотворить что-нибудь ещё политикам или олигархам, которым мог бы крупно «насолить» при жизни, ведь невозможно причинить большее  зло тому, кто уже причинил его себе сам.
    Вячеслав не любил так называемую элиту общества, хотя и был вхож в самые высокие её круги, как требовала от него его работа.
    И с некоторых пор Чернов почувствовал, что устал. Может быть, при такой интенсивной физической занятости пора бы Хозяину подумать о его заслуженном отдыхе? Всё больше в нём крепло желание покинуть эту страну, эту цивилизацию с её фальшивыми ценностями, найти тихий островок уединения где-нибудь на опушке леса или удалиться на какой-нибудь коралловый риф в океане с голубой лагуной подальше от меркантильного мира, от людей, «повёрнутых» на одних только материальных благах. Он задыхался в мутной атмосфере соперничества и борьбы за барыши, где отсутствие всякой порядочности стало первым правилом существования.
    Чернову захотелось оказаться сейчас подальше от этого места, от этого города, забыться, уснуть. Если бы уснуть! Последнее время он завидовал людям, половину жизни проводящим в состоянии беспамятства. Ему очень хотелось покоя. Навсегда. Вот только спать он не мог.
    Стоявший у противоположной стены человек с тяжёлым взглядом, будто читающим его мысли, призывно покачал в воздухе рукой. По взгляду Чернов узнал Хозяина. Каждый раз на новую встречу Хозяин примеряет новый образ. Сейчас он был похож на утомлённого рабочей неделей государственного служащего.
    Шагая через улицу, Чернов невольно усмехнулся: «Вот артист! Если бы не глаза, вовек бы не узнал. В прошлый раз заявлялся полицейский чин».
    Поравнявшись со стоявшим у дома человеком, Вячеслав огляделся вокруг. На них никто не обращал внимания.
    - Сегодня без свиты, Ваша Светлость?
    - Смотри внимательнее. Они всегда со мной. – На бледном лице чиновника появилась многозначительная улыбка, а по улице прошёлся порыв холодного ветра.
    Вячеслав поднял голову, на крышах домов, насколько мог видеть глаз, теснились большие чёрные птицы. Потревоживший улицу ветер наполнил весь ближайший квартал громким вороньим гвалтом.
    «Да, - подумал Вячеслав, - у Хозяина своеобразное чувство юмора…». Он неприязненно поежился в теле, ещё хранившем в себе остатки гостиничного тепла.
     Хозяин аккуратно натянул на руки чёрные кожаные перчатки, старательно отряхнул прилипшую грязь с полы чёрного осеннего пальто и не спеша двинулся в людском потоке.
    Вячеслав шёл рядом, стараясь не пропустить ни одного слова или взгляда Всемогущего шефа.
    - Много лет ты выполнял мои поручения безукоризненно. - Хозяин выговаривал слова в такт своему размеренному шагу. – Знаю о твоём желании уйти на покой. Заслужил. – Он посмотрел на Чернова. Его глаза не выражали ничего. – У меня будет последнее поручение к тебе. Не удивляйся, если оно покажется странным.
    - А бывали другие, Ваша Светлость?
    - Возможно, ты прав. Так вот, в одном большом городе открывается новый медицинский центр. Там будут принимать на этот свет детишек. Место главного врача уже занято, но для нас это не важно. Нас, вернее, тебя, ждёт должность заведующего родильным отделением. В твой гостиничный номер сегодня доставят пакет документов. Согласно им Чернов Вячеслав Иванович сорока четырёх лет является врачом-акушером высшей категории, кандидатом медицинских наук, пишущим докторскую диссертацию. Направление из столицы и телефонный звонок о назначении тебя на должность заведующего родильным отделением сегодня уже получены в областном министерстве. Завтра у тебя билет на самолёт. Не нужно никаких фокусов с перемещением в пространстве. В город прилетишь как человек. Сразу по прилёту тебя примет областной министр здравоохранения. Я решил, что его поддержка тебе не помешает. Хотел познакомить тебя с губернатором. Но на совести этого, если можно так сказать человека, несколько десятков смертей и ещё много всего. Министр молод, но тоже не праведник. Можешь не раскланиваться с ними, но и силу свою не показывай. Они своё получат и это не твоя забота. Твоя задача - организовать нормальную работу центра и принимать роды. Хочу, чтобы новорождённые младенцы проходили через твои руки. Вот туда ты и направишь свои усилия.
    - Но я мало чего смыслю в медицинской науке, Ваша Светлость! – Чернов попробовал слабо возразить Всемогущему. – И практики в принятии родов за две тысячи лет не имею.
    Хозяин лишь усмехнулся.
    - Министерские приёмы в столице и дружба с жёнами олигархов куда интереснее! Не так ли?
    - Вы же сами мне… - опустился до оправданий Чернов.
    - Ладно… - Хозяин стал серьёзен. - Мне нужно, чтобы женщины рожали. Рожали здоровых детей. Чтобы род человеческий продолжался и не деградировал. Особенно здесь – в России. И в этом мне поможешь ты!
    - Я??? Только я?
    - Начнём с тебя. Потом и в других городах появятся помощники.
    - Вы же всегда склоняли человека к греху, Ваша Светлость!
    - Склонял. Но заметь, склонялся только слабый. Сильный оставался сильным и становился сильнее. Это называется естественным отбором. Так было раньше. Но род людской хилеет и развращается, получив доступ к компьютеру, будь он неладен, и к информационным полям. Я всегда утверждал, что излишнее знание вредит людям. Но Отец наш решил иначе. И мне пришлось отойти в сторону. Ну, а зачем напрягаться, если люди делают мою работу сами? И твою, кстати, тоже. Но сейчас пришло время, когда я уже не могу ни во что не вмешиваться. Народы гибнут. Человечество ступило на путь самоуничтожения! Ибо люди не знают, что творят...  Нет… Они знают, что им проще не знать об этом!
    - Я не узнаю Вас, Ваша Светлость! – Чернов удивлённо смотрел на Хозяина.- Мы всегда помогали им в этом падении. И вдруг…
   - Вижу, хочешь спросить, откуда во мне человеческая сентиментальность? Ты прав, стоит мне захотеть и люди начнут поклоняться Дьяволу, как единственному богу. Но знаешь, почему я этого не делаю? Если на Земле умрут Добро и Любовь – умрёт  Жизнь. А когда умрёт Жизнь, умрём и мы с тобой. Чтобы мы жили вечно, нужна Любовь, нужны люди, несущие её в своих сердцах. Любовь – это Бог. Это Всевышний. Я – наказание, но ещё не самое страшное зло на Земле. Знаешь, что такое страшное зло?.. Убийство чахлого, несчастного, ни в чём не повинного зародыша с человеческой душой – маленького человека, вся вина которого лишь в том, что он в первый и последний раз попытался открыть глаза на этом свете. И ещё я не могу понять, как человек может убивать себе подобного за деньги? Самое страшное зло свершает сам человек! И ни Всевышний, ни я - мы оба тут уже ничего не можем изменить. Всё человечество сошло с ума! Поэтому, Чернов, хватит тебе бездельничать! Пусть женщины рожают. Рожают нормальных детей. Проходя через твои руки, детишки будут очищаться от шлейфа наследных грехов своих родителей, от запрограммированных болезней, будут вырастать здоровыми и сильными с нормальной генной памятью и у них будет здоровое потомство. Придётся нам с тобой начать делать добро. Вот такое тебе задание на ближайшие лет сорок.
    - Но как же с медицинской наукой, Ваша Светлость? За одну ночь мне не осилить всё, что написано людьми даже за последние сто лет. Кроме этого мне нужно разобраться в геноме человека и строении его ДНК-цепи. Я могу попытаться по своим каналам…
    - Не нужно. Я помогу тебе в этом. Давай-ка найдём уединённое место, где нам никто не помешает. – Хозяин свернул на боковую улицу и ускорил шаг. Чернов не отставал.
    Через несколько минут, пройдя через двор, они попали в тупик за гаражами. Это неуютное место не прельщало даже бомжей. Тут валялись груды прошлогоднего и свежеснесённого мусора, ржавые куски металлической обшивки кузовов, пустые пластиковые канистры, старые сломанные запчасти и покрышки от машин. На весь этот бедлам с высоты уныло глядели окна нескольких тусклых многоэтажек, образовывающих замкнутое пространство двора. Чернов брезгливо поморщился, почувствовав специфический запах.
    - Не обращай внимания. Сейчас мы уйдём отсюда, - успокоил Хозяин своего попутчика, с отвращением рассматривающего помойку почти в центре города. – Смотри мне в глаза! - приказал он.
    Чернов подчинился. И хотя их разделяло не меньше трёх метров, он почувствовал, как на плечи легли тяжёлые руки Хозяина. Также неожиданно ощущение тяжести исчезло.
    - Сюда идут, - прошептал Хозяин с закрытыми глазами. – Двое…
    Теперь Чернов ясно различил сквозь многоголосое воронье карканье чьи-то шаги. Он сосредоточился и прежде, чем нарушители их уединения показались из-за кирпичной стены, разглядел двух людей в форме и при оружии.
    - Вот они, голубчики! – счастливым тенором воскликнул полицейский, идущий первым, как только оба стража порядка появились из-за гаража.
    - А я-то думаю, куда это они направились? - с нехорошей усмешкой добавил второй, рассматривая прилично одетых мужчин. – Тут же тупик!
    - Наркотики, оружие? Что мы здесь делаем? – с серьёзным видом начальника поинтересовался первый. – Сами всё расскажете или придётся силу применять? – В подтверждение своих слов он вытащил резиновую дубинку и стал постукивать ей по раскрытой левой ладони в чёрной перчатке.
    - А, может, вы голубые? – продолжал усмехаться второй, доставая и демонстрируя наручники. Довольная улыбка не сходила с его лица. - Тогда отделаетесь небольшим штрафом. Тысяч по пять с каждого. А то пройдём с нами?
    - Здравствуйте, господа! – вежливо произнёс Хозяин. – С кем имеем честь?
    - Это мы тебя сейчас тут поимеем, папаша! - дерзко и нагло посмотрел на незнакомца полицейский. Дубинка в его руках недвусмысленно рассекла со свистом воздух. – Документики предъявляем! Быстро!
    Вороний хор в небе над замкнутым пространством гаражей превращался в невыносимый гвалт. Чернов поднял глаза. Низкое серое небо было закрыто чёрной пеленой из нескольких тысяч кружащихся птиц.
    - Нравится людей унижать? – спросил Чернов, хотя уже знал ответ.
    - Я сказал – документики! А то уложу сейчас рылами в грязь!
    «Определенно, мир сошел с ума... - уныло подумал Чернов. – Ну, как ещё учить таких дураков, как эти?». Он уже хотел заткнуть им рты мусором, лежащим под ногами, а потом закопать их холодеющие трупы в тех же отбросах. И вдруг ощутил внутри давно забытую боль. Боль! Боль пробежала по его жилам подобно расплавленному свинцу, взорвала нутро. Каждый его зуб, каждый нерв наполнился невыносимой болью. «Больно! Как мне больно-о-о!!!» - закричало его тело. Но рот не открывался. «Куда ты поперёд батьки-то лезешь!» - услышал он у себя в голове голос Хозяина. И боль отступила.
    - Эти люди страдают адской гордыней, Ваша Светлость, - произнёс Чернов, как только снова смог говорить.
    - Я вижу, - ответил Хозяин. Его хмурый взгляд не предвещал ничего хорошего.
    - Простите меня. Разрешите, я накажу их? – поклонился Чернов согласно своему положению в иерархии.
    - Чего вы там бормочите? – озадачено выкрикнул полицейский с дубинкой. – Я сказал, документы на проверку!..
    - Чё ты с ними церемонишься, Серёга! – подал голос другой полицейский. – А ну, быстро на брюхо и лежать – руки за голову!
    Незнакомцы даже не пошевелились.
    - Я чего вам сказал?! Ложитесь, суки!.. – Полицейский с наручниками угрожающе выпятил глаза, вытянул из-за пояса чёрную дубинку и сделал несколько шагов к неподчиняющимся гражданам. Не дойдя до них пары метров, вдруг упал и всё никак не мог подняться, зацепившись штанами за кусок металлической проволоки, торчащей из мусора. Проволока странным образом захлестнула петлей ногу и всё крепче стягивала её мёртвым капканом.
    - Что за чертовщина! – выругался полицейский, делая бесплодные попытки высвободиться. – Серёга, клади этих гадов на землю! Тут что-то нечисто!
    - А ну, лежать! – очень громко выкрикнул полицейский, ещё стоявший на ногах. Его правая рука, освободившись от дубинки, потянулась за пистолетом, висевшим в кобуре на поясе. Кобура почему-то не расстёгивалась. Стало страшно. И тут бегающий взгляд полицейского напоролся на глаза незнакомца в чёрном пальто. Взгляд Дьявола сверкнул беспощадной сталью. 
    - Вы забыли Бога...  - произнёс незнакомец, отчеканивая каждое слово. – Значит, должны увидеть Ад!
    Полицейский испуганно шарахнулся в сторону. Но было уже поздно. Неведомая сила пригвоздила его к стене. Стало трудно дышать.
    - Да кто ты такой!?.. - визгливо выкрикнул полицейский. И вдруг осёкся - взгляд человека в чёрном пальто вспарывал мозг и грудь, как скальпель. Полицейский постарался избежать этих острых глаз. Но они были везде.
    Мужчина в чёрном пальто вплотную подошёл к ощерившемуся в страшной судорожной улыбке стражу порядка и, не прикоснувшись, ещё сильнее вдавил его в стену. Раздался предсмертный хрип задыхающегося человека.
    - Помогите… - умоляюще посмотрел на Чернова полицейский, сидящий на земле. Руками он держался за ногу, уже не предпринимая попыток высвободиться, гримаса боли исказила его лицо.
    - Грешников постигла божья кара, - сдержанно вздохнул Чернов.
    - Что? - испуганно переспросил полицейский.
    - «Возлюби ближнего своего!» - напомнил Чернов. – Моли Господа о спасении.
    Белый как известь полицейский продолжал хрипеть у стены, истерично прижимая руки к груди. Хозяин безжалостно смотрел ему в глаза и в его расширенных зрачках отражался красный мрак Ада.
    Сидевший на земле его товарищ, превратившись в сгусток потного трясущегося страха, испытывал адские физические муки. Из-за ужасной непомерной боли он уже ничего не понимал, повторяя только одно: «Господи, прости и помилуй!.. Господи, прости и помилуй!.. Пожалуйста…»
    Вдруг наступила оглушающая тишина. Вороны исчезли, будто и не было вовсе. Стало так тихо, что Чернов услышал дыхание Хозяина.
    Оба полицейские больше не ощущали боли. Она ушла, но остался страх. Огромный. Объёмный. Застилающий всё. Страх перед НЕКТО в чёрном пальто - перед Хозяином.
    - Не меня бойтесь, а грехов своих, - голос Хозяина звучал гулко, как удары колокола. – Помните, Бог простит вас, потому что он любит вас. А я вам повелеваю в этой жизни быть мусорщиками, искупать грехи свои, наводя чистоту и порядок в доме своём! Да будет так!
    Полицейские зажмурились от слепящего света. Потом, когда открыли глаза, не увидели в тупике за гаражами кроме себя никого. Они сидели на кучах мусора без оружия, раздетые догола…

    Чернов путешествовал с Хозяином по восьмому измерению. Это была территория, куда без сопровождения Хозяина или без его вызова путь Чернову был закрыт. Хозяин властвовал во всех двенадцати измерениях. Сейчас они находились в одной из резиденций Князя Тьмы.
    Получив доступ к необходимой Информации для осуществления своей медицинской деятельности, Чернов не ощущал себя существом, ставшим намного счастливее, хотя и принадлежал к разряду высших и теперь был даже поднят в статусе. Раньше он имел допуск только до шестого измерения и выше не поднимался. Своё рабочее место в Аду он знал хорошо и с обязанностями справлялся. Восьмое измерение было уже нижним уровнем неведомого Рая. Таких, как Чернов, сюда пускали редко и только по вызову. Судя по всему, Хозяин благоволил Чернову. Значит, придётся ещё поработать. И отказаться нельзя. За последние сто лет мысль об уходе на покой всё чаще посещала его. Планета Земля нравилась Чернову, но теперь на ней всё меньше оставалось мест, куда бы ни добрался человек со своим техническим прогрессом. То ли было раньше! Никто не бурил недра, нанося незаживающие раны матери-Земле, и не выкачивал её кровь, не уничтожал леса – её лёгкие, не травил реки, моря и океаны – её глаза и память. Скоро люди доберутся до её сердца и остановят его. Зачем понадобилось Хозяину заботиться об этих жалких людишках, возомнивших себя всемогущими? Их уже на планете больше семи миллиардов! Размножаются как крысы. Как больные крысы. Их главная болезнь – жадность. Пусть бы уничтожили сами себя. Неприятное это племя – нынешние люди. Почему Всевышний создал их подобно зверям? Вот когда на Земле жили Солнцееды, природе никто не угрожал. И Великаны заботились о своём доме - Земле. Поэтому все они сейчас обитают здесь от восьмого до двенадцатого уровня. А им на смену Всевышний прислал какого-то недоросля - гомо-сапиенса. Возможно, был нужен эксперимент. Но надо честно сказать, он не удался. Интересно, кого на смену этому обезьяноподобному существу пришлёт Всевышний? А если это снова будут Солнцееды? Тогда Ад закроют. Он не понадобится. Ад – изобретение человека и для человека. Значит, не станет нужен и Хозяин и его помощники… Чем тогда придётся заниматься? Хозяин может вернуться на свою прежнюю должность. Для него в Раю Отец всегда место держит вакантным. А нам? Как нам жить без Хозяина? Никто и никогда чертей в ангелов не переделывал. В обратном порядке бывало. Нет, надо выполнить последнее поручение Хозяина и отходить от дел. Попроситься в Солнцееды. Только не в человеки!
    Вздохнув, Вячеслав поднялся и посмотрелся в стену, ставшей по его мысленному приказу зеркалом. Он оглядел себя снизу вверх: широкая кость, мускулистые ноги, узкие бёдра, рельефный живот, мощные мышцы груди и шеи, крутые плечи и крепкие руки, доброе открытое лицо. «Успешный мужчина никогда не выглядит важным и надутым, - вспомнил Чернов наставления Хозяина, - он должен производить впечатление простоты и открытости – иначе как смогут общаться между собой уверенные в себе люди? Хвастовство или «понты» производят впечатление только на идиотов, которые мечтают казаться «круче» других и быть лучше, чем они могут быть». На лице появилась скупая улыбка. От увиденного в зеркале Чернов ощутил прилив сил – для человека, внешне выглядевшего за сорок, совсем не плохо.
    С мучившими его вопросами Вячеслав обратился к Хозяину, когда тот вернулся после выполнения очередных неотложных дел.
    - Ты прав, - выслушав его сомнения, произнёс Хозяин, - возможно, мы с тобой будем не нужны в следующем мире. Но с человеком ещё не всё потеряно. Да, это очень трудный эксперимент. Труден он потому, что Отец наш дал своему творению свободу выбора между Добром и Злом. Этим он сделал его подобным себе. Ни Солнцееды, ни Великаны не могли грешить, потому что не имели такой свободы. В них не была заложена эта самая программа выбора. Но право принимать решения самому не дало человечеству ожидаемого преимущества над предыдущими цивилизациями. Между Добром и Злом часто гомо-сапиенс выбирает второе. Поэтому и появился Ад. Но для Отца нашего мир един. А какие внутри возникают течения, для него – частности. Ему всё равно, на каком языке, как часто и по каким книгам человечество возносит ему молитвы. Есть только Божественный замысел. И он должен быть исполнен. А мы с тобой рядовые исполнители. Разница между нами только в наших полномочиях. У меня их немного больше. До появления человека все двенадцать измерений были цветущим Раем. Ты не застал этих времён. А я их хорошо помню. Теперь нижние уровни отданы Отцом под нашу с тобой епархию. Выше находится так называемое Чистилище, а с восьмого по двенадцатое измерение – ступени Рая.
    - Ваша Светлость, можно, я задам вопрос, который мучает, наверное, все поколения людей?
    - Ну, задавай.
    - Кто же такой Дьявол?
    Хозяин помолчал, затем поднял свой взгляд:
    - Понимаешь, Вячеслав, как я уже сказал, для Отца нашего не существует ни Добра, ни Зла. Эти понятия придуманы человеком. И они ему необходимы для ориентира, как правила игры, чтобы знать, в каком направлении двигаться. Для Создателя существует только логика, абсолютная логика и ничего более. Если Зло стоит на пути у Создателя, то оно уничтожается. Если же и Добро вдруг встало поперёк дороги, то и ему не будет пощады. Принцип равновесия и разумной достаточности. Я лишь слуга Отца нашего.
    - Но если Дьявол не Зло, тогда, кто?
    - Если Бог - это Любовь, то Дьявол - Равнодушие. Да, я живу внутри каждого человека - не добр и не зол. Я абсолютно нейтрален. Я рождаюсь вместе с человеком и всегда присутствую рядом во всех его делах и поступках. А иногда и определяю эти дела и поступки.  Но встану на защиту кого-либо только в том случае, если сочту, что эта тварь для чего-¬то может сгодиться. Я - расчётливый игрок.
    - Значит, Вы нужны, чтобы была сама возможность выбора? А не слишком ли дорогую цену должен платить человек за такую свободу?
    Хозяин снова задумался:
    - Помнишь формулу: движение - это жизнь. А что лежит в основе любого движения?
    - Противостояние. Борьба полярностей. Плюс - минус! - уверенно воскликнул Чернов.
    - Правильно: единство и борьба противоположностей! Это Закон развития материального мира. Давай представим, что без постоянного развития, без движения Вселенная погибнет.
    - Это понятно. Но, а какова же цель этого самого развития?
    - А цель на первый взгляд примитивна — размножаться и расти, расти и разрастаться - глубже, дальше, шире... Чтобы создавать и познавать физический мир. А чтобы движение не останавливалось, процесс создания имеет две полярности: плюс и минус. Так решил Отец наш! Но люди увлеклись тёмной стороной выбора, тем самым создавая себе и своим потомкам адские условия существования в их мире.
    - А зачем же тогда нужен Ад, если люди устроили его для себя на Земле?
    - Как бы ни изобретательны были творения Господа в искусстве причинять друг другу боль, любая пытка в их мире имеет конец. В то время как Ад - бесконечен, из него нет возврата и страдания вечны. Там нельзя перетерпеть боль, потерять сознание. Там нет быстрой смерти, которая может положить конец ужасной муке. Там только острая, жгущая, беспредельная боль без конца и перерыва. Душа сопротивляется и умирает очень медленно. И потому Ад есть самое страшное из наказаний...
    - В Аду бывает жутко даже мне, Ваша Светлость. – Чернов передёрнул плечами от всплывших воспоминаний. – Но Вы говорили, что Всевышний ещё не разочаровался в роде людском. Почему? Ведь уже всем понятно, что эксперимент провалился.
    - А вот ты послушай, Вячеслав, одну сказку… – Князь Тьмы устроился поудобнее, откинувшись на спинку кресла и, чуть помолчав, начал говорить:
    «Однажды душа женщины пришла к Богу.
    - Господи! Это Ты! - воскликнула она и испугалась. – Я уже умерла?
    - Да, это Я, - ответил Бог. – Но ты не умерла. За жизнь твою праведную ты сейчас можешь попросить у Меня что хочешь и жить дальше на Земле.
    - А что у Тебя можно попросить? - удивилась женщина.
    - У Меня можно попросить всё, - прозвучал ответ.
    - Дай мне, пожалуйста, здоровья, любви, успеха, денег, счастья и детей.
    Бог доброжелательно улыбнулся и протянул женщине маленький
бумажный пакетик.
    - И это всё?! - воскликнула разочарованная женщина.
    - Да, это всё, - ответил Бог и добавил: - Разве ты не знала, что в Я раздаю только семена?».
    Чернов был поражён услышанным. Простая сказка дала ответ на многие его вопросы. Человек может и должен сам строить своё настоящее и взращивать будущее. Всевышний дал ему семена. Но если человек отрицает Бога, если не верит, что он взрастит? Этот вопрос и задал Чернов.
    - Учёные на Земле продолжают рассматривать Вселенную лишь в её внешних проявлениях, - ответил Хозяин. – Всё то, что человек не может охватить взглядом, понять своим разумом, то для него невидимо, не имеет формы, а, значит, не существует. Он даже не задумывается над тем, что Создатель не может быть измерен такой малой мерой времени как короткая человеческая жизнь. Но когда-нибудь человек разумный посмотрит на Материю как на продолжение Разума и тогда увидит Бога. А пока единственным выходом для него остаётся вера. Всю жизнь человек ищет правду, а правда – это то, во что люди верят. Вера – та сила, которая позволяет человеку развиваться, созидать и исцелять. Разрушать и убивать может только фанатик. Фанатики хуже зверья. Тем более религиозные. Крестовые походы, разрушение надгробий и памятников, вандализм в отношении веры, терроризм – две стороны одной медали. Варвар появляется там, где жизнь человека не стоит ничего. Можно по всей Земле возводить красивые храмы с золотыми куполами и колоколами, мечети и синагоги, но самого главного Храма не построить никогда – Храма человеколюбия в душе каждого, пока человек этого не захочет сам.
    - Да, не легко даётся Отцу нашему свобода его дитяти! – вздохнул Чернов.
    - Божественное сокрыто во Множестве, - сказал Хозяин. – Человек имеет главный выбор. Различие между ним и Творцом в том, что божественное создание забыло о своей божественности. А ведь человеческий мозг, если его правильно использовать, может выдать космические способности, он способен вырабатывать энергию, преобразующую саму материю. Сейчас человечество тратит себя на материальное насыщение и физическое уничтожение. Как только человек осознает, что создан  по образу и подобию Творца, он начнёт творить. И вот тогда тварь превратится в Творца! Наша с тобой задача помочь человечеству в этом выборе, выбирая достойных. Но помни, мы всегда остаёмся в тени. Мы по сути своей не должны стремиться к доминированию в мире людей. Мы - наблюдатели, хранители Знания. И вмешиваться можем в ход истории только в исключительных случаях.
    - Я всё понял, Ваша Светлость! – тихо сказал Чернов.
    - Тогда тебе пора приступать к своим обязанностям! – улыбнулся Хозяин.

    В новом медицинском центре всё шло своим чередом. Врачи и медицинский персонал обживали большие светлые кабинеты и палаты с современным оборудованием. Первые будущие мамочки уже стали пациентами поликлиники. Официальное открытие центра было назначено на завтрашнее утро. День прошёл в рабочей предпраздничной суматохе. 
    Заступившая на суточное дежурство врач – молодая интересная женщина - была вызвана в приёмный покой медицинскими сёстрами, дежурившими там. Вызов был экстренным.
    Когда она спустилась на лифте и появилась в приёмном отделении, со времени телефонного звонка прошло минут пять. Ожидая увидеть тяжёлую пациентку, врач была удивлена тем, что никого не оказалось в смотровой, а на испуганной дежурной сестре не было лица.
    - Что случилось? – строго поинтересовалась дежурный врач причиной вызова у медицинских сестёр.
    Те не сразу смогли объяснить, но из их путаных рассказов врач поняла, что через приёмный покой в здание медицинского центра несколько минут назад прошёл незнакомый мужчина в костюме. На замечание дежурных сестёр и требование остановиться он не отреагировал. Шёл уверенно, будто знал расположение коридоров. Одна из дежуривших сестёр сразу же бросилась за незваным посетителем, другая кинулась проверять входную дверь. Час назад она сама лично закрывала её на ключ. Но вернувшаяся из погони за незнакомцем сестра сообщила, что никого не обнаружила. Это показалось очень странным, так как коридор выходил к лифтовым шахтам, а ни один механизм не шумел, табло, показывающие движение лифтов по этажам, не светились. Возле шахт коридор соединялся с широкой лестницей, которая вела наверх и просматривалась до второго этажа. Прозрачные двери на эту лестницу оставались закрытыми. Посетителю просто некуда было деться. Всё услышанное наводило дежурного врача на неприятные мысли. Она посмотрела на время. На часах, висевших на стене, стрелки отсчитывали начало первого ночи.
    - Двери на улицу нужно закрывать на замок! – сердито выговорила врач дежурным сёстрам. – Сколько можно предупреждать?
    - Мы закрывали… - неуверенно промямлили те.
    - Так как же он зашёл?
    - Не знаем.
    - Пойдите, проверьте дверь ещё раз!
    Одна из сестёр кинулась выполнять команду.
    - Наталья Александровна, дверь закрыта на замок! – услышала дежурный врач голос из коридора. Подумав, она сама решила пройти по этажам здания.

    Ночь полна страхов и тайн. Заглядывающая в окна с чёрного неба бледная луна наполняет тишину коридоров загадочными тенями и шорохами. В каждом тёмном углу притаились чудовища, готовые напасть на неосторожного человека. Напряженно вслушиваясь, Наталья Александровна медленно шла по коридору нового ещё пустого здания. Что-то шевельнулось... слегка царапнуло дверь... Жутко.... Неожиданно, где-то совсем рядом, раздался скрип. Он показался оглушительным, напугав до полусмерти. Но что это было?! Непонятно...
    - А ну выходи! Кто тут?.. - решительно начала Наталья Александровна, вглядываясь в обманчивые тени и уже сожалея о своей неожиданной смелости. - Господи! – пробормотала она, хотя забыла, когда в последний раз посещала церковь. – Спаси и помилуй!
    Никто не отозвался. Она увидела на светлой стене контур выключателя и дотянулась до него рукой. Длинный пустой коридор с мёртвенно-холодными проёмами закрытых дверей кабинетов озарился полусотней ярких ламп белого ледяного света.
    Обозлённая и пристыженная глупыми страхами, дежурный врач вернулась в свой кабинет и открыла окно. Снаружи повеяло ночной прохладой. Она стала понемногу успокаиваться. «Больная! – не зло сама над собой пошутила она. – Больна, хронической недостаточностью сказочных событий в жизни!».
    - Доброй ночи! – услышала Наталья Александровна у себя за спиной голос, который заставил похолодеть.
    В воздухе витал странный, непривычный запах церковных свечей, сандалового дерева и дорогого мужского парфюма. Она это явно почувствовала. Непрошеный гость замер, прислушиваясь к бешеному стуку её сердца. Она и это почувствовала. Ощутила, как он сканирует её взглядом. Горло свело судорогой, затылок стал свинцовым. Надо было повернуться, посмотреть на этого человека. Но она уже догадывалась, кто он. Откуда? Превозмогая окаменелость мышц, она сделала неимоверное усилие и заставила себя повернуть голову влево… потом развернулась всем телом. Она смотрела на гостя. Он смотрел на неё. Не может быть! В дверях кабинета стоял мужчина, которого несколько дней назад она видела во сне. Такой же высокий, красивый, с такой же доброй улыбкой и копной волнистых волос. Боже! Это рука судьбы… Наталья Александровна почувствовала как, под взглядом незнакомца на тысячи осколков рушится её привычный мир, ноги будто приросли к полу, а пол стремительно летит вниз. Тугая волна страха и ещё чего-то большого, непостижимого скрутила в ледяной жгут волю, перехватила дыхание.
    - Доброй ночи, Наталья Александровна! – повторил гость и мягкая улыбка снова коснулась его лица. – Можно, я пройду?
    - Да, проходите… Мы знакомы?
    Его улыбка, его взгляд дарили тепло, успокаивали. Вернулись уверенность, ощущение свободы и возможность говорить.
    - Чайком угостите? – вместо ответа просто спросил гость, присаживаясь на диван.
    - А вы, собственно, кто? – Наталья Александровна продолжала стоять. Опасения не ушли, но её почему-то совсем не пугала и не раздражала бесцеремонность незнакомца.
    - Простите, не представился… - мужчина поднялся с дивана, сделал несколько шагов и протянул руку. – Меня зовут Вячеслав Чернов. Я назначен заведующим родильным отделением.
    Она не хотела отвечать рукопожатием, но какая-то сила заставила её протянуть свою ладонь и коснуться его руки. Эта сила жила в глазах нового заведующего. Его рука оказалась мягкой, уютной и тёплой. Вместе с тем в ней чувствовалась недюжая мужская сила. От его ладони шли уверенность и покой, вытесняя оставшиеся страхи. Возникшее напряжение исчезло совсем.
    - А это не вы перепугали сестёр в приёмном отделении своим появлением? – Он не отпускал её руки, а ей и не хотелось этого.
    - Снова прошу прощения. Дверь с улицы была открыта, я и прошёл. Очень хотелось посмотреть рабочее место. Завтра выходить на работу, сами понимаете… Я сегодня прямо с самолёта… В министерстве задержали…
    - А я заведующая вот этим отделением, - просто сказала она и высвободила ладонь. – Сейчас чайник поставлю. Подождите, я быстро.
    Схватив со стола пустой электрический чайник, Наталья Александровна в возбуждённо-радостном порыве выпорхнула в проём двери кабинета. Чернов с довольной улыбкой смотрел ей вслед. «Надо же, - думал он, - как бывает - первая встреча и уже с ведьмой! Только не знает она своих способностей. Никто ещё не научил… Надо с ней вести себя поосторожнее. Вдруг, что-то почувствует? А, может, поиграть?» Чернов ощутил, как внутри него разгорается такой знакомый азарт. Что ж, эта молодая женщина ему понравилась. Глаза какие! А как она храбро кралась по тёмным коридорам! Как по-девчоночьи напугалась! Но всё-таки она очень смелая. И умница. Чернов всегда испытывал симпатию к профессионалам своего дела.
    Когда Наталья Александровна вернулась с наполненным чайником, на столе лежали фрукты и шоколадные конфеты. Именно те, что ей очень нравились. Откуда он узнал? Когда гость зашёл в кабинет, в руках у него ничего не было! Это точно! Снова смутное подозрение холодком прошлось по спине, но взгляд нового заведующего успокоил её страхи. Волнение улеглось. «Эти глаза не могут принадлежать плохому человеку», - подумала Наталья.
    Они пили чай с конфетами и разговаривали до утра. Никто не потревожил их. Наталья незаметно для себя поведала о своей жизни всё без утайки. А когда спохватилась, рассвет уже окрасил горизонт в светлые тона.
    - Мне уже тридцать лет… ни мужа, ни детей. А иногда так хочется, чтобы всё было…- Этими словами она закончила свой рассказ. Странно, она совсем не чувствовала себя уставшей. Гость тоже выглядел бодрым.
    - В свои тридцать вы уже заведующий отделением, - тепло по-дружески улыбнулся он. - Прекрасная карьера! И в остальном у вас всё сложится хорошо. Поверьте мне.
    - Я постараюсь. – Она спрятала глаза под длинными ресницами, а он понял, что она не очень верит его словам.
    - А давайте составим договор? – тоном заговорщика предложил Вячеслав.
    - Какой? – Она подыграла ему. – На крови?
    Наталья даже не догадывалась, как недалека от истины и как велико было его желание подписать с ней договор именно кровью. Но Чернов, не подав вида, с улыбкой произнёс:
    - Пока на словах. О дружбе.
    - Это как?
    - Мы с вами друзья, но никто об этом не должен знать.
    - Будем скрываться от всех?
    - Да. Хотя бы первое время. Это так интересно! Я буду назначать вам встречи в каком-нибудь кафе. А вы будете каждый раз приходить в новой куртке или в новой шапочке, или в новых очках и проверять, нет ли за вами «хвоста»? Потом мы инкогнито будем посещать закрытые вечеринки под вымышленными именами и никто не узнает нас. А утром на работе, как ни в чём ни бывало, будем говорить друг другу: «Здравствуйте, Наталья Александровна! Как поживаете?», «Здравствуйте, Вячеслав Иванович! Хорошо».
    - Мне нравится. Но получится ли? – Открытая улыбка не смогла скрыть озабоченности в её взгляде. - Работы предстоит много. Наверное, в наших отношениях придётся остановиться только на «здравствуйте» по утрам.
    - Ой, не загадывайте, Наталья Александровна! – Заговорщицки подмигнул Чернов. – А на квартиру вы заработаете, не волнуйтесь.
    - Откуда вы знаете про квартиру?- Она с удивлением смотрела на него.
    - То, что вы хотите её купить? – Чернов понял, что увлёкся, но тут же исправил свою ошибку: - Вы сами сказали, что не хотите ни от кого зависеть.
    - Угадали. Хочу и куплю.
    - Я в этом и не сомневаюсь.
    - Светает… - Наталья посмотрела в окно.
    - Что ж, спасибо за чай и приятную беседу! – Чернов поднялся. – Я очень рад нашему знакомству. Не могу вас больше нагружать своим обществом. Пойду к себе в отделение.
    - Спасибо, что скрасили моё одиночество! – Наталья тоже поднялась. – И мне с вами было очень приятно. Сможем ли ещё когда-нибудь так посидеть, поболтать?
    - Сможем, если вы не будете против.
    - Как работа…- Она пожала плечами.
    - Но видеться-то будем? «Доброе утро, Наталья Александровна! Как поживаете?» - рассмеялся Чернов.
    - Хорошо, Вячеслав Иванович! – подхватила с улыбкой она.
    - Что ж, до встречи днём. – Он стал серьёзным и протянул руку.
    Она взяла эту руку и с надеждой заглянула ему в глаза:
    - До встречи днём…
    Он ушёл. А она ещё долго стояла посередине кабинета, ощущая на себе взгляд его необыкновенных глаз. Они притягивали, манили и пугали скрытой в них силой и бездонной глубиной. Они подчиняли, заставляли слушаться. Именно их, эти глаза, она видела в своём сне! Но к ощущению радости и лёгкости во всём теле примешивалось тревожное чувство непонятного, необъяснимого страха, которое она испытала при появлении этого человека. Кто же он?
    Тряхнув головой и сбрасывая наваждение, Наталья Александровна стала готовиться к рабочему дню.
   
    Хозяин проинспектировал медицинский центр через два месяца после его открытия. Появившийся на входе в новое многоэтажное здание невысокий седой старичок представился охранникам профессором из столицы и попросил позвонить заведующему родильным отделением Чернову. Тот не заставил себя ждать и пригласил гостя в свой кабинет.
    - Ну, как тут твои дела? – присаживаясь на удобный стул, спросил Хозяин, будто не ведал о делах своего подопечного.
    - Всё нормально, - сказал Чернов, с интересом рассматривая новое обличие своего работодателя. - Работа нравится. Страшно было принимать первого младенца, а теперь чувствую, будто всегда только этим и занимался. Так удивительно держать в руках новую жизнь!
    - Отнимать жизни – радости мало, - вздохнул Хозяин. – Может, мне устроиться к тебе в помощники?
    - Лучше уж главным врачом, Ваша Светлость. Хоть бюджет нормальный для учреждения поможете пробить.
    - Ты заговорил, как чиновник! Что, столица денег не выделяет?
    - Она-то выделяет. Воруют на местах. И третью часть обратно нужно отсылать. «Откатом» называется. Не то и этого область не получит. А до медицинских учреждений доходят только крохи. То же и с городским бюджетом…
    - Вот, сучьи дети, совсем Бога не боятся! – выругался в сердцах старичок. – Что за страна такая? Опять за своё! Попрошу Отца, чтоб дал мне особые полномочия порядок навести.
    - Может, не так круто, Ваша Светлость? В 1917-м вы уже попросили…
    - Ну, может, и не так… - вздохнул Хозяин. – А то и с Французской революцией как-то не красиво получилось… Но, имей ввиду, Перестройку в Советском Союзе они без меня начали.
    - Да я знаю.
    - А что ещё интересного?
    - Есть тут одна странность, Ваша Светлость…
    - Какая именно?
    - Уж больно много всяких ведьм собралось под крышей этого здания. Прямо шабаш какой-то: и врачи, и медсёстры, даже аптекарша. Эта, кстати, самая противная. Злющая, сил нет. Уже успели поругаться. Не все ведьмы, конечно, действующие, у некоторых только задатки ещё не развитые. Но интересно, что почти все темноволосые женщины с именами Галина, Валентина, Наталья, Катерина – ведьмы. Наследные. Из них в силе только две. Одна работает в технической службе. Она добрая, людям помогает. Мы подружились, хожу к ней чай пить. А вот аптекарша – стерва ещё та, сосёт из людей жизненные силы без всякой меры и языку своему место никак не определит. Похоже, придётся её на место ставить. Ваша Светлость, а случаем, это не вы их тут всех собрали?
    - Ты работаешь в женском коллективе, дорогой мой, - снисходительно посмотрел на Чернова профессор. - А по природе своей все темноволосые женщины колдуньи или ведьмы. Определённую энергетику несёт ещё и имя женщины. Волосы она может перекрашивать, но главенствующим всё равно остаётся её натуральный цвет. Также опасайся красавиц с длинными волосами - распущенные волосы придают их обладательнице большую магическую силу. Не зря во все времена женщины покрывали голову платками, чтобы, входя в чужой дом или храм, не нанести ему вред своей энергетикой. А по поводу того, не я ли собрал их тут, отвечаю: а ты карту-то смотрел? Как место называется, где ваш центр построили?
    - Лысая Гора… - осенила Чернова догадка.- Значит, это Место Силы…
    - Вот видишь. По моему желанию или без, место это притягивало и притягивает всяких неординарных личностей. Я не приказывал им тут собраться. Но раз уж собрались, не теряй времени, загружай их по полной – пусть трудятся на благо нашей цели.
    - Я понял, Ваша Светлость. Но без Вашей помощи у меня не получится – слишком их много.
    - Помогу.
    - Ещё у меня есть сомнение, а что если эти ведьмы «видят» меня?
    - Ты же знаешь, что «увидеть» тебя или меня может любая женщина при условии, что там, где мы с ней будем заниматься любовью, стоит зеркало. Отражение обязательно покажет истинную сущность. Опасайся этого.  А в других случаях даже самая сильная ведьма сможет увидеть тебя лишь по твоему желанию. Мы же с тобой видим их сущность всегда и везде.
    - Простите… Но мне кажется, что одна из врачей всё-таки догадывается, кто я.
    - Уже «засветился»? – насторожился Повелитель Тьмы.
    - Не знаю. Вроде, нет. Между нами ничего не было.
    - Скажи мне её имя.
    - Наталья… Наталья Александровна Баширова, заведующая отделением…
    - Сейчас проверим… - Хозяин закрыл глаза и через несколько секунд открыл их.
    Теперь он смотрел на Чернова с интересом.
    - Снова свои чары применял? – спросил он.
    - Нет… Я помню Ваш запрет.
    - Но эта красавица думает о тебе. Я прочитал её мысли. И если ты добился такого без принуждения, то, скажу честно, хотел бы я оказаться сейчас на твоём месте.
    - Я не совсем понимаю, Ваша Светлость…
    - Если бы меня также любили, как тебя… бескорыстно, не из-за страха!..- Старичок с вызовом в глазах смотрел на Чернова. – Бесов сын!
    - Она меня любит? – Чернову верилось в это с трудом, несмотря на то, что перед ним сидел сам Повелитель Тьмы.
    - Ты не знал? – усмехнулся Хозяин. – Любит. А, значит, чувствует. Будь с ней поаккуратнее. Любящая женщина всегда видит сердцем. Подумай, как ты ей в случае чего всё это объяснишь? А, может, стереть из её души и памяти это ненужное чувство и не мучиться в догадках?
    - Вы же знаете, что любовь из женского сердца вырвать нельзя. Её можно лишь заменить, например, ненавистью. Я не хочу, чтобы она меня ненавидела.
    - Не хочешь причинять ей вреда? Вижу, что и ты к ней неравнодушен, - озадачено произнёс Повелитель Тьмы.
    - Я не могу любить по природе своей, Ваша Светлость. Вы же знаете.
    - Не можешь… Я тоже так думал. Но сейчас ясно вижу, что-то с тобой происходит. Задержался ты в человеческом обличье. А форма, как известно,  определяет содержание.
    - Вы заберёте меня отсюда?
    - А ты этого хочешь?
    - Нет.
    - Имей ввиду, если полюбишь земную женщину по-настоящему, станешь смертным.
    - Я знаю это, Ваша Светлость.
    - Хотя, возможно, это не самый худший вариант для тебя – ты же хотел сменить род деятельности. Ладно, давай посмотрим, что из всего этого получится.
    - Так я остаюсь?
    - Остаёшься и работаешь за троих! Детская смертность в вашем центре должна быть на самом низком уровне! Для брошенных детишек находи добрые сердца и заботливые руки. Пусть они обретут новых мам. Больных у тебя не будет! Из твоих рук на свет должны выходить только здоровые дети!
    - Я всё сделаю, Ваша Светлость! Но почему Вы не распекаете меня, почему дозволяете остаться здесь?
    - Сила Отца сотворила не только Небо и Землю, горы, моря и долины, Тьму и Свет. Отец создал Мужчину и Женщину! Мужчину для Женщины, а Женщину для Мужчины! Такова природа разумности вещей и их соразмерности друг другу. И не нам с тобой менять эту природу. Мой опыт подсказывает, что самое верное средство от поразившей тебя болезни - усталости и апатии - любовь чувствующей женщины. Достойной женщины. А такая женщина, как твоя Наталя Александровна, даст любому мужчине невероятное наслаждение от общения с ней. А если у вас с ней ещё и много общего, например, книги и музыка?.. Её запах, её смех, её улыбка, голос, с чем это можно сравнить вообще? А, Чернов?
    - Ни с чем, Ваша Светлость! Но она сторонится меня. А как подойти к ней без своей силы я не знаю.
    -  А нельзя ли просто взять телефон и набрать сообщение: «Привет, Наташа! Погода какая-то не очень... настроение тоже… позвони мне, как сможешь». Она обязательно позвонит и ты пригласишь её в ресторан. Потом вы будете гулять по парку. Ты обнимешь её... просто, как близкого человека… Сила ему нужна! Зачем же так не ценить себя, Чернов?
    - Она позвонит и пойдёт со мной в ресторан? Вы уверены?
    - Да, теряешь квалификацию, Чернов! – хмуро протянул Хозяин. - Я итак много открыл тебе. Когда уйду – звони!
    - Позвоню! Спасибо, Ваша Светлость!
    - Вижу, быть тебе смертным, Вячеслав, - к гадалке не ходи!
    - Пусть. А Вы любили когда-нибудь, Ваша Светлость?
    - Любил, - вздохнул Повелитель Тьмы. – Удивлён? Наверное, думаешь, что я всегда находился при этой должности.
    - Нет. Я знаю, кем Вы были раньше. Расскажите мне про Любовь.
    - Что ж, - Хозяин пристально смотрел на своего помощника, - всё просто и сложно. Когда-то давно я действительно полюбил земную женщину... Она была лучшей из смертных. Её звали Молодая Луна. Я же называл её ласково – Лу… Архангелы тогда обладали правом иметь земных жён.
    - Вы полюбили её с первого взгляда?
    - Да,- глаза Хозяина потеплели. – Как только увидел. Любовь, Вячеслав, это то, ради чего не жалко отдать всё, даже саму жизнь! Пусть вечную…
    - И где она сейчас, эта Лу?
    - Она умерла, - Хозяин опустил глаза. - Давно...
Повелитель Тьмы посмотрел на Чернова долгим взглядом.
    - Во времена начала последней человеческой цивилизации на Земле ещё не существовало Ада. Ад создавал я. Он стал моим наказаньем и искуплением. Я не смог защитить свою Любовь, свою Лу!..
    - Ничего не понимаю! - выдохнул Чернов. – Как она могла умереть? Вы же Всесильны!
    - Не сильнее Отца нашего. Но тогда я пошёл наперекор ЕГО воле и уничтожил виновных в смерти моей Лу вместе с городом, где те проживали. Пострадали невинные люди. Хотя, они ничего не сделали, чтобы спасти её.
- И ОН…
- Да. ОН сослал меня в Ад навсегда. Но теперь у меня большие полномочия. Даже больше, чем у архангелов. – Перед собой Чернов видел сидящего на стуле старичка-профессора, но от его голоса и каждого произнесённого им слова по коже пробегал мороз.
- Возможно, я так захотел и заставил её полюбить меня. Но она любила по-настоящему, - тихо продолжал рассказывать профессор.- Настало время, когда Отец запретил нам любить смертных. Запретил вмешиваться в их жизнь. А я ослушался и продолжал тайно встречаться с Лу. У нас было это божественное слияние. Самое высокое. Без всяких извращений, придуманных людьми гораздо позже. Мы жили по любви. Но жрецы по наущению одного из ангелов решили наказать Лу в назидание остальным людям. Они казнили её. Сожгли на костре.
- Жестоко. Но теперь я понимаю, почему Вы сожгли тот город. Скажите, а сколько Вы знали её?
- Сорок земных лет. Мы были счастливы сорок земных лет, - Хозяин улыбался, а его глаза светились отблесками далёкого счастливого времени. Потом взгляд потух и улыбка сошла с его лица: - Я вот пережил даже своих детей.
- У вас были наследники, Ваша Светлость? – Чернов снова не смог скрыть удивления.
       - Двое – мальчик и девочка. Земные дети других ангелов ополчились на моих детей. Была великая война. Чтобы прекратить её Отец наслал на Землю Потоп. Выжили немногие. Мои сын и дочь погибли. А я в то время был заточён в подземельях Ада. Я остался один и никто меня не поддержал. Воистину, плохо, когда ты один. Трудно одному: один не воин. Но я знал, что только тот, кто господствует над собой, способен господствовать над другими! И я выдержал все испытания. И создал вас! А теперь мы сильнее, чем вся божья рать!
- Ваша Светлость, - нарушил Чернов повисшее молчание, - Вы отомстили за гибель детей?
- Отомстил. Я не успокоился, пока не убил последнего из отпрысков ангелов. Потому и нахожусь до сих пор в конфликте со всей божьей свитой. Но у меня своя ничуть не хуже! - Повелитель Тьмы потрепал Чернова по плечу и тепло посмотрел своими большими глазами, а Чернов увидел, что они небесно-синего цвета. «У ангелов такие глаза», - подумал он.
- На всё воля Отца! – произнёс Чернов, поклонившись. - Ваша Светлость, если Лу и её дети погибли, значит, их души Вы могли забрать себе. Значит, они у Вас?
- Нет. Отец в назидание мне поместил их в Рай. Нам разрешено видеться только один раз в году. Они помнят меня и любят, а я знаю, что им хорошо там.
- И поэтому Вы верно служите Отцу?
- Не только поэтому.
- Ваше войско не имеет числа. А Вы не пытались снова бунтовать?
       - Какой ты горячий! – усмехнулся Хозяин. – Я никогда не спрашивал и не спрашиваю, почему для всех этих испытаний Отец выбрал меня? Я исполняю ЕГО волю, как ты исполняешь мою. Ладно, мне уже пора! Скоро ты всё узнаешь сам.
- О чём, Ваша Светлость?
- О Любви, - улыбнулся старик и легко потрепал Чернова по руке.
Когда Чернов провожал старичка-профессора до выхода, тот мягко взял его под руку и, оглядев снизу вверх, сказал:
- Знаешь, когда Отец занят, а чувство одиночества и жажда понимания отправляют меня в путешествия, в тебе я нахожу умного собеседника, с которым могу рассуждать об истинных ценностях. Береги себя, Чернов.
- И Вы берегите себя, Ваша Светлость! Я очень люблю Вас! – Чернов говорил искренне.

    Сумрак ночи накинул на город и медицинский центр волшебную пелену, сделав невозможное реальным. Темноволосая женщина в белом халате шла тихой поступью по полутёмному коридору, ведущему в детскую реанимацию. Меньше всего она хотела бы сейчас встретить кого-нибудь из персонала. Парой простых заклинаний она предусмотрительно вывела из строя камеры видеонаблюдения на целом этаже. Убедившись, что в реанимационном зале никого нет, кроме лежащих в кювезиках деток, женщина в белом халате подошла к ближайшему малышу и вытянула над ним руки. Закрыв глаза, она стала произносить какие-то непонятные слова. За этим занятием и застал её Чернов.
     - Вам теперь понадобились детские жизни, Валентина Николаевна? – негромко поинтересовался он, будто говорил о чём-то обыденном, привычном.
    Женщина отскочила от ребёнка, как ошпаренная.
     - Что вам тут надо? – прошипела она, сжигая Чернова глазами.
     - Это вам тут чего надо? – с угрозой в голосе спросил он. Её чары для него были не страшны.
     - Просто зашла… проведать…- Она была удивлена тем, что человек продолжал стоять и разговаривать с ней. Или это не человек?.. Она не успела закончить мысль.
     - Вон отсюда! – Он произнёс это так, что она ощутила его настоящую Силу.
     - Я сейчас… быстро… - засуетилась ведьма, проскальзывая мимо Чернова в открытую дверь. – Простите!..
     - Стоять! – приказал он ей. Женщина застыла в коридоре, как вкопанная. – Я пойду с вами. Сдаётся мне, что у себя на складе вы занимаетесь не совсем хорошими делами. Покажете мне помещение склада.
     - Конечно, - не стала спорить ведьма.- Но вы ошибаетесь.
     - Посмотрим.
     В полном молчании они спустились в лифте на первый этаж и дошли до аптечного склада. Женщина достала из кармана ключи и отперла дверь. Чернов шагнул в темноту первым и включил свет. Почему-то под потолком загорелись только две лампочки и большая часть зала осталась неосвещённой. Но он хорошо видел и в темноте. Чернов двинулся вдоль высоких стеллажей с ящиками и коробками. Что он искал? Он пока не знал, но интуитивно чувствовал, что именно здесь находится источник силы этой злой ведьмы.
    Стараясь не смотреть в её сторону, краем глаза Чернов следил за возможной угрозой с её стороны. Но всё-таки он недооценил опасность, исходящую от этой женщины.
    Не дожидаясь пока Чернов закончит осмотр склада, ведьма одним движением руки распустила собранные в хвост волосы, потом достала с полки какой-то предмет, взяла его в левую руку, а правую вытянула в сторону незваного посетителя, описала указательным пальцем круг и ткнула через его центр прямо в Чернова. Он почувствовал сильный удар. Сердце пронзило раскалённой иглой. В глазах потемнело. Он застонал и пошатнулся, схватившись за решётку стеллажа. Когда грудь немного отпустило, расслышал довольный смех. Ведьма экспериментировала, разминаясь в силовой магии.
    Отдышавшись, Чернов выпрямился, с ненавистью глядя на хозяйку склада. Увидев, что он оправился, ведьма собралась отработать другой приём.
    Не дожидаясь, пока его добьют, Чернов топнул ногой, отталкиваясь от пола, и со всей мочи метнул своё тело навстречу изготовившейся к атаке нечисти. Испустив истошный прошибающий вопль, ведьма встретила нападение, выставив на вытянутых вперёд руках кристалл кварца. «Вот он Магический камень!..», - мелькнуло в голове Чернова прежде, чем он почувствовал, как неведомая сила толкнула его назад, кинула к стене, прошла через голову к самому сердцу и сжала его немыслимыми тисками, принуждая остановиться.
    - Нет! – упрямо и зло шептал он. – Не так просто! Не так быстро!..
    Но сердце, сделав несколько затихающих ударов, больше не билось.
    Со стороны всё выглядело безобидно: женщина в белом халате оттолкнула руками летящего на неё человека, тот упал и не поднялся. Но ведьма почувствовала, как остановилось время. Магический камень, сделавший своё дело, теперь лежал у её ног, превратившись в обыкновенный минерал и став бесполезным. Сила, которую она накопила в нём, вылетела при ударе о грудь Чернова, пробив его ауру и жизненное поле. «Я убила его! - подумала она, но ожидаемой радости не почувствовала. – Теперь я наполовину ослабла». Ей почему-то стало не по себе. Ведьма ощутила растущее напряжение в воздухе. Вместе с напряжением стал расти и страх расплаты за содеянное. Вдруг в полной тишине в сумраке большого зала стали материализоваться прямо из воздуха и проявляться расплывчатые тени, приобретающие мохнатую форму, превращающиеся в хвостатых и рогатых чудищ. На их мускулистых шеях и руках болтались цепи и богомерзкие знаки с сатанинской символикой. Искусно выкованные из адского металла, они светились во мраке под воздействием сокрытой магической силы. Посланцы Сатаны были неподвластны чарам ведьмы и не обращали на неё внимания. А она только фиксировала происходящее и не могла даже пошевелиться. Страх, которого она ещё не знала никогда, сковал железными оковами руки и ноги. Бесы подняли тело мёртвого товарища и спешно потащили сквозь стену.
    - Это невозможно! – твердила она как безумная. – Так не бывает … я знаю. Не надо меня пугать. Такого не может быть…
    - Прочь отсюда! – услышала ведьма глухой раскатистый голос, которому не могла не подчиниться, который сгибал даже самую железную волю.
    На складе погас свет и повисла настороженная, угрожающая тишина. Женщина нервно оглянулась по сторонам, втянула голову в плечи и, стараясь ступать неслышно, быстро пошла к выходу. В голове не было ни одной мысли, только жуткая ледяная пустота. Такая же холодная пустота легла на сердце, придавив его могильным камнем. Исподволь, ниоткуда пришло понимание: не будет ни прощения, ни спасения. Всё! Отзвенели колокола! Расплата близка… Она не знала, что ей теперь делать, что думать, куда податься? Она чувствовала, как вслед ей смотрит кто-то могущественный, мрачный, хранящий тайну.
    Выскользнув из помещения склада, она тенью метнулась к кабинету, включила спасительный свет и опустилась за рабочий стол. С монитора компьютера на неё смотрели глаза Хозяина, вдавливая грудь и плечи в кресло ощущением опасности и скорой неотвратимой гибели. С трудом она повернула голову направо и посмотрела в зеркало. Из его прозрачной бездны на неё смотрело лицо Дьявола.
    - Я провинилась, Хозяин! – дрожащим голосом произнесла она. – Я случайно убила твоего слугу.
    - И будешь наказана! – Лицо в зеркале оставалось неподвижным.
    - Я приму любое твоё наказание. Но прошу, оставь меня здесь! Я больше не буду вредить людям.
    - Ты и не сможешь. Твой Ад начнётся на Земле и будет в точности таким, какой была твоя жизнь. Ты получишь исполнение своей мечты. И будешь получать каждый день…
    После слов Хозяина дверь кабинета отворилась и на пороге возникли трое хорошо одетых симпатичных парней. Не говоря ни слова, они подошли к сидящей за столом ещё не старой женщине, заставили встать и скинуть одежду. Стыдясь, она посмотрела на себя в зеркало и с ужасом увидела в отражении голую старуху в окружении рогатых и хвостатых гостей. Бесы грубо кинули хозяйку кабинета на стол и её лицо исказилось в немом крике - она почувствовала, как в неё вошли одновременно три огненных жезла, разрывая и сжигая внутренности…

    Медленно, очень медленно он поднимался по отвесной стене. Стена непреодолимо высока. Но ему нужно туда – наверх. Там светло. А внизу непроглядная темь. Он понимает, что самая высокая вершина скалы – это его жизнь. И он должен достичь её. Нет сил. Сейчас ослабевшие пальцы отпустят каменный выступ и всё… Но, кажется, ещё кто-то рядом. Этот кто-то хватает за ворот куртки, не даёт упасть и тянет вверх…
    Тело растворилось в чём-то комфортном, потеряв ощущения тяжести, осталась одна невесомость и чувство бескрайней бесконечной Любви. Не понятно, откуда идёт это мощное захватывающее чувство, когда ты просто знаешь, что тебя Любят…
     Свет как вспышка мелькнул в закрытых глазах и он понял, что жив, и всей грудью вдохнул удивительно неплотный живой воздух…
    Чернов отрыл глаза и увидел, что не имеет физического тела. Была лишь полупрозрачная невесомая оболочка, напоминающая по форме тело человека, и всё. Он парил в воздухе над зелёной травой, над цветами, густо покрывающими яркую поляну. На траве у его ног сидел Хозяин в своём обычном обличье.
    - Я умер? – спросил Чернов.
    - Это, как пожелаешь. – Хозяин был намерен шутить в своей манере.
    - Верните мне последнее тело. Пожалуйста.
    - Зачем? Оставайся здесь. Ты заслужил Рая, - сказал Хозяин. – Посмотри на этот чудесный мир первозданной природы – в нём много Света, много Жизни. Смотри: вот журчит ручей, в нём чистая вода, а вот рыба, вон по берегам растут ягоды, фрукты. Посмотри, какое чистое небо над головой! Это всё твоё! Ты можешь летать, как птица. Лети к тёплому ласковому морю. Это море Любви! Там ты встретишь друзей.
    - Ваша Светлость, отпустите меня на Землю.
    - К ней?
    - К ней.
    - Что ж, воля твоя. Только помни, там ты станешь простым смертным!
    - Я никогда не забуду Вашей доброты.
    - Пусть будет так!..

    Чернов и Наталья Александровна сидели за столиком в уютном зале недавно открытого в городе итальянского ресторана. На нём хорошо смотрелся костюм, пошитый на днях в одной из мастерских «Дольче и Габано» в самом Риме, на ней – последней моды тёмное платье. Её светлые волосы свободно спадали по плечам до самой талии. Они волновали Чернова и мешали сосредоточиться на мысли о постоянном контроле над собой. Их ужин уже подходил к концу. За вечер они переговорили о многом и теперь заговорили об искусстве.
    - Вы сказали, что вам нравится Гёте. – Чернов был учтив, как воспитанный кавалер из высшего общества. – Мне тоже. А какое именно произведение вам больше всего нравится?
   Наталья, подумав, чуть склонила голову набок и мягко улыбнулась одними уголками красивых губ:
    - «Фауст».
    - Почему именно «Фауст»? – Чернов был настойчив.
     - Мне понравились все - и Бог, отдавший Фауста на расправу, и хитрый и изворотливый Мефистофель. Уже в шестнадцать лет я знала «Фауста» в переводе Пастернака почти наизусть.
    - И что же вы вынесли для себя из прочитанного, Наталья Александровна?
    - Я поняла, нельзя обращаться за помощью к бесу, даже если он находится как бы у тебя в услужении. – Она сказала это, очень серьёзно глядя Чернову в глаза.
    «Неужели всё-таки видит? - кольнула опасная мысль, но он тут же отогнал её. – Хозяин не ошибается – она сердцем чувствует».
    - Вам, конечно, симпатичен сам Фауст? – почти утвердительно произнёс он.
    - Совсем нет.
    - А кто?
    - Мефистофель.
    - Интересно. И почему же?
    - А вы сами посмотрите - в "Братьях Карамазовых", "Мастере и Маргарите", "Фаусте" Сатана - искуситель, но он же - несущий знания, носитель субъективности. Помните Змея-искусителя из Библии? Он призывал Еву откусить плод именно с древа познания! И именно после этого Адам взглянул на себя со стороны и стал человеком. Всё стало сложнее: появился выбор, появилось чёрное-белое, знание-незнание, голые-одетые, добро-зло. Сатана - один из полюсов, который заставляет человека искать, бороться, познавать. Без понятия добра и зла у большей части людей не было бы стимулов что-либо познавать. Электрический ток ведь бежит только тогда, когда есть «плюс» и «минус». Цель жизни человека, в конечном итоге придти к тому, что всё в мире есть суть единого.
    - Почему же Сатана выбрал именно Фауста? Как, по-вашему?
    - А кого ещё? В душе монаха нет сомнений, а если есть, то они подавляются верой. Фауст же - учёный, пытливый сомневающийся ум которого находится в постоянном поиске истины. Его легче смутить, легче увлечь новым опытом, чувственным в том числе. Кроме того, Фауст - страдалец! Его знания не имеют приложения, фактически у него нет ни счастья, ни душевного покоя и он не видит цели своей жизни, её у него тоже нет. Знания становятся самоцелью и мозг начинает пожирать сам себя. И человек пускается во все тяжкие...
    - Аргумент принимается, - улыбнулся Чернов. – А почему Сатана не выбрал крестьянина?
    - Я думаю, что человек труда тоже бы не подошёл Мефистофелю, он сам об этом прямо говорит в четверостишье про рецепт счастья. А вот несчастный, заблудившийся в своих умозаключениях циничный алхимик - идеальный вариант для искушения!
    - Почему же Сатана так долго возится с Фаустом?
    - Всё очень просто! Человек ненасытен! Покорив ручей, он хочет покорить реку, покорив реку, он уже хочет покорить море! Мудрая сказка про "Старика и Золотую рыбку" о том же, помните? Сатана тоже ищет этого предела в человеке, ведь подписанный кровью контракт – обоюдный. Как и Фауст, Мефистофель не может от него отказаться.
    - Так почему же тогда грешный Фауст оказывается всё же спасённым в конце? – Чернова захватили умозаключения сидящей напротив молодой женщины. Она повторяла то, о чём он думал всегда сам.
    - Потому что всё есть суть единого. Человек в конечном итоге возвращается к Богу. Как мог Бог наказать своё дитя, которое он сам же и отдаёт Мефистофелю на испытание? Мне думается, что это как если бы вы запретили своему ребёнку есть конфеты, а потом взяли бы и целый пакет этих конфет положили ему перед носом, а сами ушли. Ещё я думаю, что по сути Фауст не изменил Богу, ведь он же смог остановиться. Согласитесь, что заключив подобный контракт, скажем, Адольф Гитлер сделал бы гораздо больше.
    - Бесспорно. По-вашему, Сатана не злой и не опасный?
    - Почему не опасный? Сатана умный и хитрый. Фауст ничем не мог заниматься увлечённо и Сатана взялся доказать, что он сможет найти то, к чему тот не останется равнодушным. В обмен на душу, конечно. Опасный.
    - Но вы же сами сказали, что в конечном итоге Добро и Зло – суть единого. Плюс-минус…
    - Наверное, правильно говорить о добре и зле, как о плюсе и минусе. Мне сейчас пришло на ум, что это сродни тому как с одной стороны вирусы и бактерии атакуют организм, пытаясь подорвать здоровье, а с другой стороны эти атаки побуждают иммунитет к борьбе, то есть совершенствуют этот организм. Но если продолжить логическую цепочку, то выходит, что общество без зла это - утопия. Так?
    - Наверное. – Пожал плечами Чернов, ему очень хотелось продолжать дискуссию. - По поводу того, что Сатане интересен Фауст, потому что он сомневающийся… Я не понял, в чём сомневается Фауст? Если в наличии Бога, то нет у него на этот счёт сомнений. Да и Сатане, наверное, было бы интереснее смутить верующего, чем сомневающегося. По поводу того, что человек приходит к Богу. Всё так, но Фауст не сделал ничего хорошего, а плохого достаточно, так почему же он не должен понести наказание за свои деяния? Или всё в этом мире может оставаться безнаказанным? А как сам Гёте относится к Фаусту? Почему все мудрые мысли он вкладывает в уста Сатане. Думаете случайно?
    - Вижу, вам тоже нравится Сатана?
    - Да. Это мой любимый герой. А вы верите, Наташа, что Он существует на самом деле?
    - Знаете, в моей жизни был момент, когда я рыдала и обращалась в молитвах к небу, была согласна на любые условия и сделки на жизнь, на душу, лишь бы человек, которого я любила, остался жив! Но нет никакого Сатаны и никому не нужны наши души, всё зло на Земле идёт от людей!
    - Ваш молодой человек погиб и вы разуверились. Это понятно. А, может, просто Отец предназначил вам совсем другую судьбу? Вы над этим не задумывались? – Чернов очень внимательно смотрел в глаза женщины.
    - Отец? Какой отец? – не сразу поняла его мысль Наталья.
    - Создатель.
    - Вы верите в Бога, Вячеслав? – Теперь она очень внимательно смотрела на него.
    - А вы не верите?
    - Я не знаю…
    - В церковь ходите редко. Но крестик не снимаете. После посещения храма в вашей душе поднимается протест, потому что разум спорит с ней о Боге. И вы убеждаете себя, что молиться можно и дома. Но потом корите себя за то, что вспоминаете слова молитвы очень редко лишь в крайних случаях. Но вы не знаете, что даже ваше молчание может быть частью молитвы. Просто никогда не забывайте о Боге. Не смотрите на меня так…
    - Откуда вы всё про меня знаете? Кто вы?
    - Тот, кому вы небезразличны, Наталья Александровна.
    - Перестаньте, прошу вас!
    - Я вас пугаю?
    - Да, пугаете… Иногда.
    - Нежные и ранимые, мечтающие любить и быть любимыми, земные женщины! – тихо воскликнул Чернов. – Почему вы так боитесь этого чувства?
    - Как вы сказали? – решила уточнить она смысл его последней фразы.
    - Я сказал, что вы - женщины многолики. Причём, каждая уникальна и неповторима. Но не каждому мужчине дано распахнуть крылья вашей души, чтобы вместе воспарить над серой повседневностью к белым облакам. Вместо этого мужчины заставляют вас становиться сильными. Вы, Наталья Александровна, – сильная женщина. И вы говорите, что боитесь меня? Почему?
    - Боюсь. Что в этом удивительного? Я всё-таки - женщина.
    - Вы боитесь, потому что я чувствую вас так же, как вы чувствуете меня! Потому что знаю, что вам нужно для счастья!
    - Ну, насчёт чувственности – это слишком!.. А счастье… - устало усмехнулась Наталья. - Слова у вас красивые. А какое оно? Так на словах счастье может пообещать каждый.
    - Громкие слова… Вы правы. Как много в мире пустых слов! А что нужно человеку для счастья? – Чернов держал взглядом её глаза. - Сейчас я скажу от имени всех мужчин. Поверьте, мужчины чувствуют и воспринимают мир, как дети. Сказать, выразить свои чувства могут не все. Для этого нужна определённая смелость, жизненный опыт. Возможно, склонность к творчеству. Но чувствуют…
    Вот видишь человека. Девушку. Женщину. Вроде, ничего особенного. Вроде, такая как все. А посмотришь в глаза и понимаешь, нет никого лучше на свете. Не встречал ещё такой красавицы. Глаза – это душа женщины.
    И рождается музыка, рождаются настоящие слова. Появляются стихи. Они посвящены ей. Но они посвящены всем женщинам на Земле! И они также прекрасны и трогательны, как все женщины. Кажется странным, столько лет ни одной рифмы и вдруг… Но выразить чувства осмеливается не каждый. Ты мучаешься от того, что должен скрывать своё восприятие мира в поступках, вызывающих смешки и оговоры окружающих, в мыслях, чтобы кто-нибудь не догадался даже по взгляду, как ты рад видеть её снова. Иногда от понимания того, что думаешь – поздно…- Чернов прикрыл глаза и продекламировал по памяти:

Растрепать твои волосы пальцами нежно,
Написать твоё имя губами на коже,
И в любви искупать тебя свято и грешно,
Удивляясь - как мы с тобою похожи...
Гладить тонкую спину рукой осторожно,
Засмотреться в глаза и тереться носами,
Отдаваться и брать твоё тело безбожно,
Каждой клеточкой чувствуя божье над нами...
И тобою дышать, и сливаться дыханьем,
Потерявшись навек между светом и тенью,
Возведя обладание над пониманием,
И владеть твоей плотью по сердца веленью.
Расстелить ночь как простынь под белой луною,
Обнажённые чувства в одеждах не прятать,
И владеть лишь тобою, тобою одною,
И себя потерять, и от счастья заплакать...
Солнце утром развеет дурман наваждения,
Лучик тронет лицо и я должен проснуться...
Дай мне, Господи, сил… на твоё отречение...
Дай мне, Господи, сил… чтобы смочь улыбнуться...

    Он посмотрел на Наталью. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.
    - Ты молчишь. Только смотришь, - продолжил он, не отводя от женщины взгляда. - Она не замечает тебя. Или делает вид, что не замечает. Жаль. А так хочется сказать ей: «Посмотри на мир! В нём только светлые краски. Радуйся снежинке, дождинке, лучику солнца. Помни, что даже если небо закрыто облаками, там – над ними всегда светит яркое солнце. Посмотри на небо и прими красоту облаков. Пусть каждый твой день начинается с предчувствия Любви, с ощущения встречи с ней. Ты чиста перед людьми, перед Богом. Впусти в свой мир ощущение этой свободы, скинь тяжкие оковы прошлого, наносного, не нужного. Глаза – душа женщины. И если в них светится пламя жизни – они притягивают и волнуют…».
    Но как сказать ей об этом? Настоящие женщины в наше время не избалованы вниманием мужчин, настоящим отношением к себе. А ведь так просто: ключ ко всему – понимание…
    Можно иметь всё - мужа, детей, достаток, но оставаться фантастически одинокой.
    Я ответил на ваш вопрос? Желаю нам всем, чего так не хватает человечеству - понимания! Это уже тост! – Чернов поднял бокал.- За понимание!
    Наталья сидела, словно замороженная.
    - Кто вы? – со страхом в глазах спросила она. – Почему я принимаю каждое ваше слово, подчиняюсь вам? Вы не отсюда. Вы бес или ангел?
    - А как вы думаете?
    - Я не знаю…
    - А хотите узнать?
    - Не пугайте меня.
    - Сейчас мы встанем и поедем ко мне.
    - Зачем? Скажите мне правду здесь.
    - Правда – это то, во что верят люди. Иногда слова для неё даже не нужны. Мудрецы же говорят, что правда – лишь одно из отражений истины. Одно из отражений… Вы хотите узнать истину?
    - Я? Не уверена…
    - Хотите или нет?
    - Хочу…

    Она стояла у окна, боясь пошевелиться. Тело, наливавшееся чем-то горячим и волнующе-трепетным, содрогалось от каждого гулкого удара сердца и казалось, что следующий удар будет последним.
    Она уже не смотрела на ночное звёздное небо - её глаза были закрыты. Она ощущала его присутствие и понимала - он стоит за спиной. Она ждала и боялась его слов, его прикосновений. Как ждала и боялась его появления долгие годы.
    Бережно и мягко он взял её за плечи. Она вздрогнула. Если бы он сейчас ушёл, жизнь потеряла бы всякий смысл. Она чувствовала его так, как никогда не чувствовала ни одного мужчину… Тело уже  не подчинялось ей. Оно всецело принадлежало ему. Ни один мужчина ещё никогда не был так близко и таким близким. Кожей она улавливала его дыхание.
    - Ты всё ещё боишься меня? – тихо спросил он.
    - Я боюсь открыть глаза, боюсь, что всё это окажется неправдой.
    - Не надо. Не открывай… Расслабься. – Он обнял её за талию.
    Его голос, его руки излучали неземную любовь, нежность и тепло. Она глубоко вздохнула и расслабилась. Тело стало лёгким и сильным, и она открыла глаза.
    - Это же…
    Он прервал её на полуслове, прикрыв губы ладонью.
    - Молчи… И смотри.
    Они парили высоко над землёй. Далеко внизу мерцали огни большого города. А над ними ярко светились звёзды.
    Он вошёл в неё, затмив собой всё, что было до него, став её жизнью, светом, воздухом, смыслом…



СЕКРЕТАРША

                Настоящему мужчине нужны две вещи: опасность  и развлечение.
Поэтому ему нужна женщина –
это  самая опасная игрушка.                Ницше

    Произошло это возможно в городе Волгограде, а возможно в Астрахани, хотя возможно, что и в Саратове, или даже в Самаре, короче, где-то на Волге.
    Стояла зима.
    Алексей Жирков – интересный молодой человек, сидел в ободранном кабинете перед длинным старым столом, за которым расположились три до неприличия блёклые девицы, примерно одного возраста с Алексеем – тридцати четырёх – тридцати пяти лет. Жирков ненавязчиво, время от времени, поглядывая на них, думал о том, что истину глаголит  народная молва о том, что москвички перестали заботиться о своей привлекательности, повсеместно занявшись карьерой и бизнесом. А зря. Даже этих, если накрасить, можно сделать похожими на женщин, - вздохнул Алексей и стал рассматривать стены вместительной неухоженной комнаты. Всё-таки, - подумал он,- женщина – это больше произведение искусства, чем рабочая лошадь. Хотя – кому как? Но если все женщины превратятся в таких, что сидят напротив, зачем тогда рождаться мужчиной?
    - Расскажите о себе! – потребовала самая несимпатичная из трёх девица с длинным носом, сидевшая посередине между своими подругами, и передала листок с напечатанным резюме рыжей стропиле справа. Рыжая - костлявая и веснушчатая - вначале посмотрела на текст, потом уставилась на Жиркова бледно-зелёным лягушачьим взглядом.
    Алексей вкратце, стараясь быть выразительным, пересказал свою автобиографию. Излагал без запинки, потому что за последние три недели ему пришлось это проделывать уже раз двадцать перед разными начальниками и комиссиями, подбирающими кандидатов на вакантные должности. Причина была банальной: Алексей искал работу.
    Причём работа ему была нужна не какая-нибудь, а приличная, чтобы и кабинет, и подчинённые и чтобы тяжести не таскать. И всё по причине того, что недавно получил  Алексей долгожданный  диплом о высшем образовании. До этого в его холостяцком архиве уже пылился один диплом об окончании техникума и несколько свидетельств о прохождении различных курсов по повышению квалификации. Правда, эти прошлые дипломы и свидетельства подняли жизненный уровень Алексея не очень высоко: от сторожа на автостоянке и диспетчера в фирме по доставке грузов до заместителя начальника отдела доставки. И везде платили не то, чтобы очень мало… не хватало даже на холостяцкую жизнь. Опять же – престиж. Заместителем начальника, оно конечно, лучше, чем сторожем, статуснее, но вот кабинета у заместителя начальника отдела  своего нет. А уже у заместителя директора – есть. И у директора есть. И у генерального… Ещё у них есть секретарша.
   Алексей думал о том, что если бы у него появилась секретарша, то жизнь, можно считать, удалась! Потому что секретарша – это статус в обществе, это уровень! Это положение! Вот, например, с трибуны на каком-нибудь собрании или конференции выступает какой-нибудь начальник, а вы так, мимоходом, у соседа с права интересуетесь, есть ли у выступающего секретарша? И если есть – вы начинаете его уважать. А если окажется, что нет, – зачем он тогда  полез на трибуну? Кому интересна его болтовня?! И друзьям, опять же, есть чем нос утереть: чай с лимоном в кабинет по звонку… или кофе... А она хороша!.. В короткой юбочке… Друзья оценивающе чмокают губами. Одно слово – уровень! Поэтому Алексей  Жирков, скопив денег, и пошёл за высшим образованием в институт на платное отделение.
    Бредя поздними вечерами домой уставший от работы за день и убитый вечерними лекциями и зачётами Алексей жил мечтами о секретарше: какой она должна быть? Красивой и умной. И обязательно заботливой. Почему-то он был уверен, что когда его назначат директором, выберет её сам из нескольких десятков ногастых, грудастых и неглупых  претенденток. «А Вальку эту белобрысую с прошлой работы не возьму – слишком нос дерёт!»,- подумал он о девице, что нравилась ему уже год, но отвергала все его ухаживания. Именно мысли о секретарше помогли ему продержаться пять долгих лет, грызя ту науку, которую его мозг отказывался грызть и которую не желала принимать его душа. Ваяя каждый семестр произведения искусства и последнего слова техники - шпаргалки к экзаменам, потея, краснея и бледнея перед экзаменационной комиссией, проклиная тот день, когда поступил на платное отделение в юридический институт и считая оставшиеся месяцы до получения диплома, он думал о секретарше.
    И вот, наконец, институтская каторга осталась позади и диплом получен. Правда, синий. И с большой натяжкой на 3,3 балла. Но это обстоятельство совсем не смущало Алексея, теперь дорога к его мечте была открыта!
    Это он так думал первую неделю, пока читал газетные объявления с предложениями работы и ходил на собеседования. Через неделю его мечта о секретарше наполовину потускнела. Ещё через неделю поблёкла совсем. И вот сейчас Алексей Жирков сидел перед тремя столичными девицами с внешностью его выцветшей мечты, с твёрдой уверенностью, что его снова вежливо отфутболят. И он морально уже был готов к этому. И заранее не обижался.
    Но, то ли Господь сжалился над недалёким  рабом своим, то ли наслал новое испытание, но через три дня после собеседования, когда Алексей пил дома пиво и уже не ждал благодати небесной, ему позвонили и пригласили приехать в Москву на собеседование.
    Испытывая душевный подъём и нервный трепет, Алексей на оставшиеся с последней получки деньги купил на рынке у вьетнамцев костюм и, взяв билет на поезд в плацкартный вагон, поцеловав маму, отправился в столицу.
    Первой, кто встретил его в офисе компании, была та самая рыжая стропила с лягушачьими глазами. Она представилась директором по развитию Лёлей Сержантовой и приняла гостя из глубинки как столичная хозяйка. Алексей, преисполненный достоинства и понимания своей значимости (выбрали из десяти кандидатов его одного), ходил в сопровождении рыжей по офисным коридорам и этажам, высоко подняв голову, пока его не пригласили на беседу к генеральному директору. Генеральный разговаривал с Алексеем без эмоций. Тому даже показалось, что упитанный мужчина в очках не одобряет выбора Лёли Сержантовой. С втоптанным в паркетный пол самолюбием и упавшим ниже плинтуса настроением Алексей выполз из большого богато обставленного кабинета в узкий коридорчик, тихо прикрыл за собой дверь и опустился на жёсткий диванчик. За красивой массивной дверью осталась конопатая Лёля.
    Та появилась минут через пять.
    - Ну как там? – с опасением поинтересовался Алексей.
    - Нормально, - бросила рыжая. – Пошли знакомиться с персоналом  Управляющей компании.
    В такую удачу было трудно поверить, но мечта о секретарше снова замаячила на горизонте.

    Домой Алексей возвращался преисполненный самоуважения, радостный и счастливый: его назначили исполнительным директором развлекательного  центра. Центр этот ещё только-только запускался, но директор уже был. Правда, с испытательным сроком шесть месяцев. Но ведь директор!..
    Сидя в салоне самолёта, который вёз его в родной город, не выпуская из рук выписку из  приказа о своём назначении, Жирков всё ещё не мог до конца поверить в сбывающуюся  мечту. Теперь у него обязательно будет секретарша!

    События развивались стремительно. Когда Алексей вышел на работу, представители московского отдела кадров подобрали уже почти весь персонал для вновь рождаемой организации. Алексею Жиркову лишь последние пару дней удалось принять участие в родовых муках предприятия.
    Глядя на очаровательных молодых соискательниц ответственной должности и читая их резюме, Алексей мысленно представлял каждую в роли своей будущей секретарши. Были, конечно, такие, что более  или менее соответствовали его внутренним ощущениям, но в каждой всё равно чего-то не доставало: то ноги не очень длинные, то талия не очень тонкая, то голос не тот. Короче, ни одна из претенденток не дотягивала хоть чуть-чуть и не могла вписаться в его стандарты полностью. Похоже, что ему нужен был идеал.
    Наконец, Жирков увидел то, что хотел – на собеседование пришла высокая яркая брюнетка с фигурой Софи Лорен. Воля, мозг и весь организм Жиркова перестали сопротивляться с первой же секунды, как только девушка переступила порог кабинета. 
    - Здравствуйте! – расплылась в яркой белозубой улыбке вошедшая.
    Алексей кивнул головой, приходя в себя от увиденного. Подтянутая фигура, красиво распущенные волосы, короткая юбка в обтяжку, стройные сильные  ноги – всё говорило о  том, что их обладательница, возможно, знавала настил подиума или шест стриптиз-клуба.
    - Проходите, садитесь, - указал он рукой на стул возле своего стола. – Как ваше имя?
    - Ева…
    - Как?!.. - Беседа началась.
    Не смотря на внешность, брюнетка оказалась сообразительной и, главное, имела опыт работы секретарём-референтом.
    «Ты то, что надо!», - удовлетворённо думал Жирков по ходу всего разговора. А вслух произнёс:
    - Мы берём вас с испытательным сроком.
    Красивые женщины лишают мужчин разума. При виде привлекательной красотки они прищемляют себе пальцы дверью, спотыкаются, несут чепуху, заикаются, пытаясь при этом произвести неизгладимое впечатление. Умственные способности мужчины резко снижаются, когда в помещение входит красивая женщина. Задай им в этот момент простую задачку на логику и они не смогут её решить. В отличие от мужчин, представительницы прекрасного пола в большинстве случаев проявляют удивительное хладнокровие к смазливым красавчикам. Жирков был мужчиной. И был хорош собой. Однажды он прочитал в каком-то журнале статью, в которой говорилось, что вид женского тела оказывает на организм мужчины такой же эффект, как и изображение отбойного молотка. Один американский психолог продемонстрировал группе исследуемых мужчин фотографии женщин в бикини, а потом фотографии строительных инструментов: молотка, перфоратора и т.д. Проводимое в это время сканирование мозга наглядно показало, что при взгляде на оба типа изображений, у мужчин возбуждаются одни и те же нервные центры. Какие? Те, что отвечают за подготовку организма к действию. Жирков был готов к действию. Не думая о последствиях, он закрыл дверь кабинета на ключ. Ева была не против…

    Эдику Нахлобучкину повезло в жизни всего один раз и то в том году, когда он появился на свет. А появился он на свет во вполне обеспеченной семье. За год до этого его будущего отца назначили начальником в одной из подсистем МВД.  Именно с доходной отцовской должности вся семья Нахлобучкиных продолжала стричь дивиденды уже много лет. Но везение Эдика на этом и заканчивалось.
    В семь лет он пошёл не в обыкновенную школу, а в престижную гимназию, которую с большим родительским трудом закончил через десять лет. Слово «труд» здесь применимо не в прямом значении. Если бы не генетическая лень, Эдик мог бы учиться лучше и сам. Но, как говорится, хочешь жить, живи как можешь. Или как умеешь… И Эдик, глядя на то, как живут родители, вертелся… как мог. Или как умел. А «вертеться» ему с его неограниченной тучностью и очень ограниченным кругозором было совсем непросто и многому в жизни ещё надо было учиться и многое познавать.
   Работая над собой в этом направлении, юный, откосивший от армии и иногда посещающий лекции в институте, куда его пристроил отец, Эдик по кличке Мокрый Гусь, действительно, похожий на откормленного вялого домашнего гуся, столкнулся с проблемой личного характера: быть успешным мешали излишки жира и недостаток интеллекта. Пиво, диван и посещение ночных клубов не способствовали развитию каких-либо умственных и физических способностей и мать с отцом уже все уши прожужжали любимому отпрыску, что с их достатком нашёл бы он себе умную подругу. Может, она сумела бы вытащить его из болота непролазной лени?
    Теоретически для Эдика любая смазливая девица  была хороша, однако  такая затея пахла супружеским капканом. Это Эдик соображал даже своим невостребованным интеллектом. А он мечтал повидать мир, испробовать кактусовую текилу с настоящей негритянкой и реализовать себя в африканском сексе. Видя неспособность и нежелание любимого чада к активным действиям на семейном и карьерном фронте, родители урезали его в поставках карманных денег. Теперь нуждающемуся надо было долго клянчить или начинать зарабатывать самому.
    Из прессы Эдик читал лишь «СПИД-инфо»  из соседнего киоска, что на улице за углом  и смотрел программу  «Дом 2» по зомбоящику.
    Но однажды, после очередной своей высказанной просьбы и кукиша из папашиной лапищи, Эдик – Мокрый Гусь пошёл в киоск и приобрёл газету с ярко говорящим названием «Работа для вас».
    Найдя объявление о наборе администраторов в новый центр развлечений, Нахлобучкин младший, надев свой лучший костюм, отправился на собеседование. Конечно, не пешком. На совершеннолетие любящие предки подарили своей надежде и продолжателю рода Нахлобучкиных крутой «Мерседес».
    При выезде из двора на проезжую часть внимание Эдика привлекла яркая брюнетка с фигурой, от которой не сразу можно было отлепить взгляд. Девушка стояла у края тротуара, явно поджидая маршрутное такси. Упитанный, прилично одетый Эдик сделал серьёзное лицо, выпятил грудь и остановил «Мерседес» возле красотки.
    - Вам куда? – опустив стекло, лихо по-ковбойски поинтересовался он.
    Девушка нагнулась и с интересом заглянула в салон.
    - Мне к новому Торговому Центру, - сказала она.
    - Нам по пути. Садитесь. – Эдик всегда верил в свою удачу. – Денег не возьму.
    - Как вас зовут? – Решил он взять сразу в карьер, как только автомобиль занял место в ряду движущихся по дороге машин.
    - Ева, - представилась красотка. – А вас?
    - Эдуард. – Он постарался вложить в своё имя как можно больше веса и загадочности.
    - Эдик? – уточнила пассажирка.
    - Можно и Эдик… - недовольно пробормотал он.
    - А вы зачем едите в Торговый Центр?
    - Да, понимаете… - не привыкший к логическим упражнениям мозг подал первый сигнал о перегрузке. Второй сигнал был подан, когда Ева расстегнула шубку и глаза Эдуарда забуксовали в её декольте.
    - Так зачем вам в Торговый Центр? – Ева мило улыбнулась, видимо зная силу и мощность своего оружия массового поражения.
    Ничего другого в голову не пришло и Эдик, громко сглотнув слюну и вытерев со лба выступивший пот, выдал правду:
    - Предки послали на работу устроиться. Там развлекательный центр открывается. Вот еду.
    - И кем вы хотите работать, Эдуард?
    - А где нормально платят? Может, администратором?
    - Понятно. – Ева посмотрела на него с интересом. – Вы знаете, наверное, я смогу вас отблагодарить.
    Эдик глубоко вдохнул и втянул выпятившуюся нижнюю губу. Её слова «я смогу вас  отблагодарить» не оставляли сомнений, как может отблагодарить его яркая молодая женщина. Он даже представил Еву в постели на четвереньках… И снова, громко сглотнув слюну, ладонью смахнул со лба так некстати выступающий пот.
    - Я работаю секретарём у директора развлекательного центра, - продолжила красивая пассажирка, - и кое-что могу.
    Эдик был наслышан о секретаршах и их профессиональных способностях, даже знал несколько анекдотов про них. Теперь он был просто уверен в своей счастливой звезде.
    - Я провожу вас, - предложил он, припарковав «Мерседес» на стоянке Торгового Центра.
   - Тогда – за мной! – Ева соблазнительно и бодро зашагала впереди походкой модели с подиума. Эдик, вытирая о парадный костюм взмокшие ладони, засеменил следом.
    По протекции Евы Эдуард Нахлобучкин быстро прошёл собеседование у директора развлекательного центра и сел писать заявление о приёме на работу.

    Настал день торжественного открытия нового развлекательного центра. Из Москвы прибыла делегация во главе с генеральным директором. Правой рукой у него была Лёля Сержантова, курирующая регионы.
    Открытие прошло гладко. Уже далеко за полночь в ресторане развлекательного центра всё ещё проходил праздничный ужин. Лёля Сержантова весь вечер не отпускала от себя Алексея, объясняя ему секреты управления большим коллективом в общем и женщинами в частности. Жирков делал вид, что слушает внимательно, а сам косил глаза в сторону своей секретарши Евы, за которой ухаживал генеральный директор. После каждого своего монолога и выпитого бокала рыжая Лёля подавала Алексею команду: «Наливай!» и подвигалась ближе. Он с удовольствием наполнял ей бокалы, ожидая скорейшего наступления высшего процента опьянения своей начальницы. Но та, как назло, хмелела очень медленно.
    Другим человеком, весь вечер наблюдающим за Евой, был Эдик Нахлобучкин. Его никак не оставляли эротические видения с Евой в постели.
    Во второй половине праздничного ужина настроенный на одну тему и напряжённо работающий в этом направлении мозг Эдика запеленговал, как подвыпившая Ева направилась в туалет. Эдуард пошёл следом, стараясь не упускать красотку из виду. Дамская комната оказалась занятой и Ева, не долго думая, открыла соседнюю дверь со значком «М». Эдик всегда верил в свою удачу. Он заскочил в ту же дверь и защёлкнул замок.
    - Ну, ты чего? – поинтересовалась Ева, разглядывая в зеркале на стене своё лицо и подправляя ресницы.
    - Я… я… я хочу тебя! – Он навалился всем весом своего не маленького тела и вдавил девушку в открытую дверку кабинки.
    Он слюнявил ей щёки, одной рукой расстёгивая брюки, а другой познавая сладостную рельефность её девичьих тайных сокровищ. Теснота кабинки туалета была терпимой, но ему мешал не очень чисто выдраенный  унитаз. Причём неприлично пахнущий.
    Эдик теоретически грамотно, так, как показывали в голливудских фильмах про любовь, полез всей пятернёй Еве в разрез юбки, но получил два вполне реальных и очень чувствительных удара коленом в промежность и один кулаком в челюсть. Возбуждение как рукой сняло. Будто и не было вовсе. Теория не всегда совпадает с практикой.
    Когда Эдик начал адекватно воспринимать окружающий мир, сидя с расстёгнутыми штанами в позе мыслителя на немытом унитазе, его дама сердца уже  удалилась.
    На короткое время Алексей потерял Еву из виду и забеспокоился. Но она вскоре вернулась на своё место. Они встретились взглядами. Девушка улыбнулась очаровательной улыбкой и чуть кивнула головой, показывая, что с ней всё в порядке. Цепкие глазки Лёли Сержантовой перехватили прямо устремлённый взгляд Алексея на секретаршу. Рыжая коровья физиономия стропилы сделалась лисьей.
    - Я уже порядком «набралась», - простонала Лёля. – Мне плохо. Алексей, отвезите меня в гостиницу.
    - Я сейчас распоряжусь, - засуетился Жирков.
    - Нет, - простонала Лёля, - я доверяю только вам.
    Взглянув на Еву, Алексей не без сожаления поднялся из-за стола. Лёля Сержантова повисла у него на плече.
    На такси они доехали до гостиницы. Алексею пришлось, чуть ли не на руках, занести в номер бесчувственную столичную начальницу. Но как только он переступил порог её номера, взгляд Лёли прояснился, глаза открылись, она втолкнула Алексея в комнату и закрыла дверь на ключ.
    - А это зачем? – спросил Алексей, хотя уже догадался, что будет дальше.
    - Раздевайся! – приказала Сержантова.
    - Обязательно? – Алексей не пошевелился.
    - А ты думал, почему я тебя назначила директором? За какие такие твои заслуги? Понравился ты мне. Понял! А теперь будешь отрабатывать должность и свою высокую зарплату. Возражения не принимаются. – Рыжая Лёля стала стаскивать с себя платье.
    - Спокойной ночи! – сказал Алексей и направился к двери мимо раздевающейся Лёли: - Ключ дайте.
    - Сюда иди! – Это было сказано властно и с вызовом.
    - Лёля Юрьевна, - спокойно произнёс Алексей не оборачиваясь, - я вам очень благодарен за всё, но ключик дайте. Иначе я сломаю дверь.
    - Не глупи! – Она в одном нижнем белье подошла сзади, притянула его к себе и прошептала в самое ухо: - Вот ключ. Но если уйдёшь, очень пожалеешь.
    - Уже жалею! – Он взял из её руки ключ и открыл дверь. Затем посмотрел в пылающие злостью глаза начальницы: - Лучше мы завтра обо всём договорим.
    - Пиши заявление по собственному желанию! – Это было брошено в его удаляющуюся спину.
    Жирков не учёл две вещи: женщина - существо не очень мирное, а в мести и в любви женщина - вообще варвар больший, чем мужчина.

    На следующий день по причине воскресения и дождя со снегом, Эдик Нахлобучкин сидел дома в плохом настроении и строил планы, как отомстить этой стерве Еве. Он  зализывал раны. Больше моральные, чем физические. Хотя промежность ощутимо болела.
    Звонок по мобильному телефону оторвал его от сладких грёз, в которых его папа забирал Еву в милицию, а в камере её, связанную, жестоко насиловал Эдик Нахлобучкин.
    - Эдуард? – произнесла трубка женским голосом.
    - Да? – осторожно ответил он.
    - Это Лёля Юрьевна Сержантова.
    - А-а! Здрасьте, Лёля Юрьевна! – Эдик изобразил в голосе радость, потому что знал, что начальству нужно угождать.
    - У тебя «Мерседес» на ходу?
    - На ходу, Лёля Юрьевна.
    - Приезжай на работу. Разговор есть. Жду через час. – Она отключила свой телефон.
    Голос ласковый – подумал он.
    Предчувствия его не обманули. Столичная начальница встретила Эдика приветливо и, сидя за столиком в кафе, предложила разделить с ней компанию.
    - Как ты смотришь на то, чтобы возглавить это заведение? – неожиданно спросила она.
    - Я?.. – чуть не поперхнулся кофе Эдик.
    - Да. Ты.
    - Почему я?
    - Потому, что у тебя представительный вид, ты из хорошей семьи, отец занимает высокую должность.В институте учишься. Машина у тебя престижная.
    - А как же директор? – Эдик был польщён. Но боялся.
    - Кто? Жирков? – Рыжая Лёля скривилась в болезненной усмешке, не сумев побороть эмоции. – Мы его переводим. Так, согласен?
    - Я согласен! – поспешил заверить Эдик-Мокрый Гусь, опасаясь, что столичная начальница передумает.
    - Пиши заявление! – приказала она.
    Потом Сержантова заставила Эдуарда везти её в ресторан. Там она пила без меры, смачно шутила, щипала Эдика за все места, обзывая «жир-трестом» и часто выходила на улицу курить. Эдуард сидел на стуле как пригвождённый инквизицией еретик, потому что не знал, как себя вести в такой ситуации? Шутки и выходки пьяной женщины пугали, а пить он не мог, так как был за рулём, и не потакать капризам тридцатипятилетней начальницы он тоже не мог – очень хотелось стать директором, потому что давно уяснил, что иметь кабинет и секретаршу – это действительно круто!
    После перекура возвратилась пьяная Лёля. И вновь принялась за Эдуарда:
     - У моей бабушки был кот по кличке Эдвард. Правда, сдох позже бабушки – тварь вредная. Это я про кота. Похож на тебя – такой же толстый. Я буду называть тебя Эдвардом. А то как-то мелко для директора: Эдик – педик… Ты не против?
    - Ладно. – Пожал плечами Эдик.
    - Тогда наливай!..
    - А вы классная, когда выпьете! – Он решил сделать осторожный комплимент.
    - И ты классный, когда я выпью...

    Эдуард Нахлобучкин, наречённый Эдвардом, лежал и смотрел в белый потолок гостиничного номера. Удивительно, сейчас в нём открылись способности к логическому мышлению. Он размышлял о своей несчастной жизни. «Ну, почему, - думал он, - для того, чтобы чего-нибудь достичь, нужно чем-то жертвовать?». Эдуард покосился направо. Рядом на подушке лежало с закрытыми глазами рыжее веснушчатое лицо. От лица несло тяжёлым перегаром. «Стоит ли должность директора развлекательного центра таких мучений и унижений? Стоит ли она того, чтобы просыпаясь, пугаться по утрам?». Но мысль эта вышла какой-то обречённой и тусклой, как и перспектива всей его дальнейшей жизни.

    - Ты куда? – поинтересовался Алексей, выходя из директорского кабинета и закрывая его на ключ.
    - Я тоже ухожу, - сказала Ева, собирая в сумку свои вещи из стола в приёмной.
    - Но тебя никто не увольняет.
    - Ты считаешь, что я смогу работать с этим бараном Нахлобучкиным? – Ева посмотрела на Алексея так, что его следующий вопрос вырвался сам собой:
    - Ты со мной?
    - Если не прогонишь…

    Из Торгового Центра они вышли на улицу, взявшись за руки.
    - Знаешь, - сказал он ей, - ты очень похожа на мою мать: такая же красивая и решительная!
    О том, что нет никого краше мамы, знают все маленькие мальчики. Большие мальчики об этом тоже догадываются, но предпочитают молчать, лишь стараются поселиться поближе к родительскому дому. А так как, начиная с определённого возраста, быть маменькиным сынком считается неприличным, мужчина ищет спутницу жизни, почти такую же классную, как и его мать. Психологи говорят, что у мужчин срабатывает рефлекс и они «западают», в первую очередь, на женщин, с чертами лица, напоминающими маму. А если избранница к тому же готовит также не плохо, как мама, счастью мужскому не бывает предела…






ЛЮБОВЬ  И  СМЕРТЬ

    Жила-была  на  свете  Любовь. Как-то  сидела  она  днём  на  лавочке  в  городе, где  все  люди  жили  в  своих  повседневных  заботах, и  никому  не  было  дела  до  неё. Любовь  понимала  и  прощала  людей, позабывших  про  неё  – потому  она  и  Любовь. Она  ждала  два  чистых  достойных  сердца. Она  сидела  и  смотрела  по  сторонам, и  увидела, как  по  аллее  к  ней  приближаются  двое – парень  и  девушка: красивые, улыбающиеся, открытые. Она  залюбовалась  ими. И  решила  Любовь, что  эти  двое  достойны  её  покровительства. Она  взмахнула  крылом, и  они  вошли  под  его  свет. И  любовь  поселилась  в  их  сердцах, в  их  душах.
    Парень  и  девушка  ничего  не  заметили. Они  продолжали  встречаться, делали  свои  земные  дела, работали, учились, разговаривали, радовались  и  печалились, смеялись  при  встречах. Жили, как  все  нормальные  люди.
    Но  однажды  в  их  город  забрела  Смерть. Случайно  Смерть  увидела  нашу  девушку  на  улице  и  та  понравилась  ей  своей  чистотой  и  невинностью. «Она  станет  моей!», - решила  Смерть  и  пришла  за  этой  девушкой  в  её  дом.
    Девушка  заболела  и  с  каждым  днём  угасала. А  смерть  сидела  у  её  постели  и  терпеливо  ждала.
    Парень  привозил  самых  опытных  врачей, находил  самые  дорогие  лекарства, но  ничего  не  помогало. И  когда  врачи  сказали, что  уже  ничего  не  могут  сделать, что  девушка  вскоре  умрёт, парень  понял, что  не  сможет  жить  без  неё. Он  встал  на  колени  у  постели  больной  и  открыл  ей  своё  сердце. «И  я  тоже  люблю  тебя, - тихо  ответила  девушка  слабеющим  голосом. – Но  у  моей  кровати  сидит  Смерть. Я  вижу  её. Мы  иногда  общаемся. Смерть  сказала, что  я  ей  нужна».
    - Ты  здесь, Смерть? – воскликнул  парень.
    - Давно  уже  здесь, - ответила  Смерть, и  парень  увидел  её  страшный  лик.
    - Возьми  меня  вместо  неё! – сказал  парень. – Пусть  она  живёт.
    - Ты, действительно, этого  хочешь? – изумилась  Смерть. Она  заглянула  в  глаза  парня  и  увидела  в  них  огонь  Любви.
    - А-а! Ты  здесь, Любовь! – закричала  Смерть, не  в  силах  смотреть  на  этот  яркий  огонь.
    - Да, я  здесь! – сказала  Любовь, представ  перед  Смертью  во  всей  своей  силе. – Ступай  отсюда. Оставь  этих  двух  молодых  людей. Они – мои!
    - Почему  я  должна  тебе  подчиняться? – возмутилась  Смерть. – Уходи  сама.
    - Ты  подчинишься. Потому, что  если  уйду  я – умрёт  Жизнь. А  когда  умрёт  Жизнь, умрёшь  и  ты. Чтобы  ты  жила, Смерть, нужна  я. Оставь  этих  молодых  людей,  которые  любят  друг  друга, мне. Иди  к  тем, кому  не  нужна  Любовь.
   И  Смерть  ушла…



КАЗАК  И ВЕДЬМА

    Было это перед самой Германской войной. Под вечер возвращался один молодой и холостой казак по имени Илья домой с ярмарки. Когда расставался с друзьями да родственниками хорошо выпил на дорожку. Так хорошо, что в дороге стала одолевать его тяжкая дрёма. Боролся с ней казак, да дрёма сильней оказалась. Конь его вороной по кличке Бандит дорогу ту до самой хаты знал, и решил казак, что может чуточку подремать, и отпустил вожжи. Бандит неспеша топал в стону родного хутора по петляющей по степным равнинам дороге, а бравый казак Илья отдыхал после удачно проведённого дня.
    А уже и вечер наступил. Опустились сумерки, а потом окутала землю чёрная мгла. Если бы не большая белая луна на восходе, дороги бы совсем не разобрать. Но Бандит шёл спокойно.
    Казак лежал в повозке с закрытыми глазами, пребывая в сладком полузабытьи, вроде и слышал всё и чувствовал, как под колёсами тянется ухабистая грунтовка, как скрипит на каждой кочке телега. И виделись ему белые круглые плечи солдатки Анфисы, руки её ласковые, и налитые груди вдовы Натальи, бёдра её крутые и сильные. «Вдов и солдаток на мой век хватит!» - с улыбкой думал Илья.
    Вдруг всё разом прекратилось – и скрип и подрагивание повозки.  Другие появились звуки - полные тревоги: где-то близко проухал филин, потом захохотала ночная птица и наступила тишина. Казак открыл глаза. Стояла ночь. Бандит - спокойное дружелюбное животное - трясся и хрипел, норовя попятиться на повозку.  «Волки?» - пронеслось в голове казака. Он нащупал рукой ружьё, что рядом в повозке лежит.
    Огляделся Илья хоть и темно, видит, знакомое место: до дома рукой подать, пару вёрст всего осталось. Рядом хуторской погост. А дорога мимо лежит по старому мосту через речку с запрудой. А по берегам стоят высоченные дубы да вербы, за которыми луна прячется. И в слабом свете луны разглядел казак на дороге что-то белое, величиной с собаку.
    А конь дрожит, рвётся встать на дыбы. Посмотрел Илья на завалившуюся кладбищенскую ограду, на проступающие в темноте очертания покосившихся могильных крестов  и жутко  ему стало. Потом вспомнил, что казак он всё-таки и отец его был казак, и дед, и прадед. Матернулся Илья про себя, взял ружьё и спыгнул с телеги. Сделал шаг к белому предмету на дороге, выругался вслух, не сумев вспомнить ни одной молитвы, и взвёл курки. А предмет этот возьми, да и тихонько так пойди к казаку.   
  Присмотрелся Илья - и не волк вроде, так – небольшая собачёнка. «Фу, ты, чёрт!..» - в сердцах сплюнул казак, а у самого пот холодный по спине сбегает, палец на курке не слушается совсем и страх какой-то животный к горлу подступил. Протрезвел Илья окончательно, смотрит, широко раскрыв глаза на белый приближающийся предмет и пошевелиться не может.
    И вдруг, будто белесый  туман окутал существо на дороге, и стал этот туман расти. Глядит казак, а прямо перед ним стоит черноволосая девица невиданной красоты, в белом платье, похожем на саван, а кожа будто светится изнутри лунным светом. «Не бойся, - говорит ему девица красивым голосом, - Илья. Возьми меня замуж. Верной женой тебе буду».
    Вспомнил тут казак, как давеча на ярмарке за чаркой со смехом говорил, что нет на белом свете той красавицы, что заставит его под венец идти. Что ни у Бога, ни у Сатаны нет невесты для него. Призадумался. Глядит, а девица руку ему протягивает. Взял её руку казак, а рука лёгкая, невесомая, будто из лунного света отлитая, и холодная. А конь ещё пуще прежнего бесится, в сторону шарахнуться норовит. «Стоять, Бандит!..» - незлобно матюкнулся Илья на глупое животное. Уж больно девица ему приглянулась.
    «А вот и кольцо на память возьми», - говорит ему девица, и словно из ниоткуда на ладони её кольцо золотое появляется.
    Илья как во сне то кольцо взял. А она говорит: «Ты его на палец-то надень». Он и надел, не подумавши, будто нашептал кто. «Теперь мы с тобой обручены», - говорит девица.
    - Как звать-то тебя, красавица? – зачаровано спросил казак.
    - Марья, - отвечает та.
    - Ты, чай, замёрзла? – замотал головой казак, пытаясь разогнать наваждение. – Щас одеялкой тебя укутаю, у меня там, в телеге... А то ты в одном платье, а ночь вот холодная…
    А девица смеётся. И вдруг понимает казак, что что-то не так в ней. Каким-то красноватым отливом светятся её большие чёрные глаза. Взгляд немигающий. И смех её какой-то странный, будто неживой.
    - Господи, спаси и сохрани,.. - залепетал казак со страхом. И кольцо пытается с пальца снять. А оно не снимается. 
    - Изыйди, нечисть!.. Христом-богом прошу! – кричит казак и видит, как гримаса боли изуродовала девичье лицо.
    - Зря ты так, - стонет девица и руки к казаку тянет. – Я ведь с тобой по-хорошему хотела…
    А Илья, знай, одно лепечет с жуткого страху:
    - Спаси, Господи! Изыйди, нечисть!..
    Вспомнил про нательный крестик на шее. Схватился за него так, что крестик в руке и остался вместе со шнурком.
    - Изыйди!.. – кричит на существо в саване со страшной гримасой вместо лица, и крестик перед собой держит.
    Опустила девица руки. И вещает нечеловеческим голосом:
    - Теперь ты пожалеешь, Илья, что не взял меня в жёны! – и завыла словно зверь какой.
    Видит казак: белый туман перед ним вместо девицы. Вихрем сорвался с места и, кажется, в один миг промчался две версты, что отделяли его от дома. Когда прибежал, заперся в хате, только тогда и смог разжать ладонь, в которой держал православный крестик. Глядит, а на безымянном пальце кольцо…
    До самого утра не сомкнул казак глаз, сидел в углу под иконкой с шашкой в одной руке, с православным крестиком в другой. Сидел и смотрел на злополучное кольцо, которое будто вросло в палец  до боли. Только твердил, пока петухи не запели: «Оставь меня, ведьма! Оставь меня…»
    Бандит пришёл утром. Замученный, в мыле, с побитыми ногами и остатками порванной упряжи. Завёл его Илья в сарай, промыл раны керосином, дал воды и овса. А конь есть отказывается, шарахается от хозяина, со страхом косит глазом на руку с кольцом.
    Весь день казак не выходил из хаты, не отпирал окон и дверей. Весь день он пытался снять с руки окаянное кольцо – подарок ведьмы. И тёр мылом руку, и опускал в масло палец, и пытался просунуть под кольцо нитку шёлковую – всё напрасно. Под конец дня решился точить кольцо рашпилем. Но хоть по виду казалось оно золотым, даже царапин на нём не оставалось от грубого острого металла. Всё нипочём. Понял казак, что заколдовано это кольцо. Посмотрел в окно, а на улице уже смеркается.
    Страшась наступления ночи, решил напиться Илья. Поставил на стол бутыль самогона, шмальнул саблей добрый ломоть сала от целого засоленного куска, отломил хлеба чёрного. И стал пить. Одну чарку за другой. Хотел набраться до беспамятства. И вроде бы и пьянеть начал, но потом, чем больше пил, тем трезвее становился. А за окном сгущалась мгла.
    Зажёг казак свечи, что нашёл в хате, расставил их по всем углам и у окон, и стал молиться перед иконой с лампадкой, прося защиты и чтобы кольцо это окаянное с пальца снять! К каждому шороху, к еле слышному потрескиванию свечи с опасением прислушивался.
    И вот, когда часы пробили двенадцать, услышал казак, будто кто-то зовёт его за окном. Зовёт так ласково:
    - Выйди ко мне, мой суженный Илюша. Томлюсь я без тебя.
    С опаской подошёл казак к окну, отодвинул шторку. Видит, стоит у хаты вчерашняя девица в белом. И лицо её белое, будто не живое. А глаза закрыты. И жалобно так просит:
    - Выйди ко мне, Илюша. Плохо мне без тебя.
    Ужас сковал всё тело и сдавил горло казака. Но он поцеловал крестик, собрал всю свою волю в кулак и смог выговорить:
    - Оставь меня, ведьма! Не твой я суженный!
    - Как не суженный? – Девица глаз не открывает. – Ты колечко моё надел. Значит, теперь мой ты навеки!
    - А я завтра в церковь пойду, - нашёлся казак, - покаюсь батюшке, помолюсь. Отмолю грехи и скину это бесовское кольцо.
    Не успел глазом моргнуть казак, а лицо белое уже вот оно - рядом, только тоненькое стекло отделяет его от ведьмы. И глаза её страшно открыты, а в них вместо зрачков - кровь красная.
    - Не пойдёшь ты в церковь! – шипит лицо, а бледные губы даже не шевелятся. – Не покажешь кольца! Не то плохо тебе будет. Очень плохо!
    Чуть не задохнулся со страху казак, а потом видит, а это и не лицо вовсе, а белесый туман у окна стелется.
    - Фу, ты, чёрт! – выдохнул Илья с облегчением. – Привидится же всякое с пьяну.
   Посмотрел казак в другое окно, что выходит на хуторскую улицу, а там тумана никакого нет. Снова посмотрел в то окно, что глядит во двор, видит: облако белого тумана через огороды тянется в сторону погоста.
    «Речка там. Сырость. Вот и висит туман», - успокоил себя казак, хлебнул самогонки и завалился спать.

    С раннего утра надел казак всё чистое, оседлал верного Бандита и направился в станицу, чтобы помолиться в храме.
    Подал нищим, пожертвовал церкви, отстоял всю службу. После службы подождал батюшку у выхода из храма и, сильно волнуясь, рассказал ему без утайки про кольцо всё, как было.
    Отец Михаил слушал, не перебивал. Потом посмотрел на кольцо и позвал казака обратно в храм. Там он сотворил молитву во искупление грехов и спасения души раба божьего Ильи. После велел казаку опустить палец с кольцом в чашу со святой водой.
    Сунул Илья палец в чашу и услышал - зашипело кольцо. Как раскалённое в огне обожгло всю руку. Выдернул Илья палец из чаши, а кольцо осталось на дне лежать.
    - Возьми его, - сказал отец Михаил, - отнеси на то место, где встретился с нечистой силой, закопай и прочти молитву три раза. Придёшь домой, окропи хату святой водой. И тоже прочти три раза молитву. Если ведьма ещё раз придёт, брызни на неё святой водой и молитву читай. Попостись сегодня. Завтра снова в церковь приходи.
    С опаской достал из чаши кольцо казак. Но руку больше не жгло. Глядит, а кольцо-то совсем не золотое, выковано из какого-то чёрного металла и очень старое, будто в земле долго пролежало. Удивился Илья, завязал его в тряпочку, поблагодарил отца Михаила, взял святой воды в стеклянной бутылке и отправился к старому мосту.
    Хоть и день стоял солнечный, тёплый, вид погоста с могилами заставил казака поёжиться, словно от холода. Спешился Илья, привязал коня в тенёчке к перилам моста, нащупал в кармане тряпицу с кольцом, бутылку со святой водой взял и пошёл место искать. Осмотрелся Илья, приметил, где встретился ночью с ведьмой, подошёл, ещё раз посмотрел по сторонам – не видит никто - опустился на колени у самой дороги, выкопал ямку, развернул тряпицу и кинул в ямку кольцо. А тряпицу отшвырнул в лебеду, что густо росла на пологой обочине. Засыпал ямку сухой землёй, плотно притопнул сапогом сверху, приготовил бутылку со святой водой и стал вслух молитву читать.
    На первых словах молитвы ветер, откуда ни возьмись, поднялся сильный. Сорвало фуражку с головы казака. Кинулся Илья фуражку свою догонять и аж в поле у ограды погоста догнал. Зацепилась она за куст сухой колючий, растущий на еле заметном могильном холмике. Зацепилась и висит. А на холмике том ни креста, ни обозначения с именем покойного. И ветер стих.
    «Интересно, кто здесь лежит?» - подумал казак и вдруг вспомнил, что раньше за кладбищенской оградой хоронили самоубийц и ведьм. Может быть, именно про эту могилу рассказывала ему в детстве старая бабка Агафья? А говорила она про свою молодость, что за оградой хуторского кладбища похоронил ещё её старший брат Илья красавицу Марью, что слыла на хуторе ведьмой. Славилась красотой эта Марья с ранней юности, так славилась, что аж со станицы приезжали сватать её зажиточные казаки. Но полюбила Марья лихого казака Илью – брата бабки Агафьи. Так полюбила, что умереть за него была готова. А Илья любил другую – подругу Марьи – Ольгу. И вот когда узнала Марья о готовящейся помолвке Ольги с Ильёй, продала душу свою Сатане, наслала на подругу бывшую сонную болезнь, заперла её в чулане, а сама обернулась Ольгой и на венчание с Ильёй в церковь пошла.
    А в брачную ночь коснулся её лица православный нательный крестик Ильи и чары ушли. Могла Марья тогда убить Илью, да, видно, любила его сильно и повинилась. А он не простил. Связал ведьму и на круг казачий с ней вышел. Порешили казаки, что должно Марью умертвить. И сделать это обязан Илья.
    Говорят, что перед смертью говорила Марья Илье такие слова: «Ты теперь мой суженый. Ты колечко моё надел. Значит, теперь мой ты навеки!»
    Убил Марью Илья - зарубил шашкой и собственноручно закопал за кладбищем. В тот же день умерла, не приходя в сознание, Ольга – возлюбленная брата. А Илья скончался через год ровно в день и час смерти Марьи. Говорят, это она забрала его к себе.
    С тех пор ходит в народе байка, что каждый год в окрестных хуторах в день смерти Марьи уходит из жизни какой-нибудь молодой да неженатый казак. А в ночь перед кончиной сама Марья будто наведывается к нему.
    Вспомнил Илья эту сказку бабки Агафьи, кинул взгляд на заросший могильный холмик и так его затрясло, что не помнил, как верхом на Бандите оказался. А уже в своей хате понял, что не исполнил он наказ отца Михаила – не прочёл три раза молитву над кольцом. И фуражку свою там оставил. Но идти обратно к кладбищу у казака ни желания, ни сил не было.
    «Я вернул кольцо! Чего ей от меня ещё надо!» - пытался успокоить себя Илья. Но сам понимал, что это только отговорка, что придёт ночью к нему Марья с кольцом или без кольца. И тут казак с ужасом понял, там на дороге у кладбища оставил он и бутылку со святой водой, что дал ему для дела отец Михаил. Посмотрел казак в окно, а на улице уже вечер. В церковь до станицы ехать уже поздно. Да и стыдно будет повиниться перед отцом Михаилом казаку в трусости.
    И решил тогда Илья схитрить. Вышел он на улицу и зазвал к себе в хату таких же, как и сам, казачков – молодых да лихих до самогонки.
    Начался кутёж. Илья на стол поставил все свои запасы – ничего не пожалел. Пьёт и товарищей угощает, песни горланит вместе со всеми, а сам одним глазом на часы у окна поглядывает. Вот стрелки сошлись на двенадцати. Подбежал Илья к окну, потом к другому – никого на улице не видно. Сел Илья за стол, только перевёл дух, видит, открывается дверь, а на пороге стоит сама Марья в цветастом платье, а в руках у неё фуражка им забытая. И лицо у неё вроде как живое, и глаза не отсвечивают красным огнём. Смотрит Илья и слова не может вымолвить. И товарищи его вмиг смолкли, глядят на красоту неземную.
    - Ты фуражку забыл, - произносит Марья мелодичным голосом, проходит в хату и садится на лавку возле Ильи. Пристально так глядит в глаза казака. Потом обращается к его товарищам:
    - Что ж вы тут одни гуляете, - с лукавой улыбкой говорит Марья. – А девчата там, за хутором на берегу, скучают, песни поют, вас поджидают.
    - Пойдём мы, - неуверенно бормочут товарищи. – Засиделись. – И начинают выходить из хаты по одному, но от дверей как один выворачивают головы в сторону гостьи друга.
    Илья хочет остановить их, но даже пальцем пошевелить не может под пристальным взглядом Марьи.
    Как только остались они с ведьмой в хате одни, речь возвращается к казаку.
    - Я же вернул тебе кольцо! – с опаской говорит Илья.
    - Ты его в землю закопал. Значит, не вернул.
    - Но кольца нет у меня.
    - Ошибаешься, - грустно улыбается Марья. – Посмотри возле иконы у лампадки.
    Илья идёт и с ужасом обнаруживает тёмное кольцо на полочке возле самой иконы. И тряпица рядом лежит.
    - Как это возможно? – бормочет казак.
    - Оно твоё. Надо было делать так, как велел тебе поп Михаил! – усмехается ведьма.- Теперь ты мой.
    - Ты меня убьёшь? – как-то равнодушно спрашивает казак.
    - Зачем? – снова усмехается ведьма и не сводит с казака красивых глаз.
    - Как же такое возможно? – снова спрашивает Илья, имея ввиду происходящие с Марьей изменения.
        - Хоть ты и снял кольцо, - говорит она, - обряда не исполнил. Твоя жизнь принадлежит мне. Через тебя я в мире людей могу появляться. Только и моя жизнь теперь зависит от тебя. Связаны мы с тобой, Илюша, понимаешь?
    - Не понимаю!
    - Ты так похож на своего двоюродного деда Илью! – Марья протянула руку и погладила казака ладонью по щеке. Он вначале отпрянул, ожидая ощутить могильный холод, но почувствовал прикосновение тёплых живых пальцев.
    - Ты не мёртвая?
    - Этой ночью – нет. А если ты возьмёшь меня в жёны, то я смогу прожить на этом свете всю мою загубленную дедом твоим жизнь. Скажи, я нравлюсь тебе?
    Жутко было Илье, но он гнал от себя страх, помятуя, что он казак по крови и что отец его был казаком, и дед, и прадед. А казаку не пристало бояться нечистой силы.
    - Нравишься! – смело выпалил казак. – Но зачем тебе возвращаться в этот мир, Марья?
    - Хочу замолить свой грех, Илюша. Страшный грех. Хочу отмолить свою душу у Бога, чтобы не скитаться вечно между этим миром и тем. Ты даже не представляешь, какое это страшное наказание – не иметь покоя. А ещё любви хочу. Настоящей.
    - А если мы поженимся, ты не умрёшь?
    - Не скоро.
    - А ты станешь мне по-настоящему женой?
    - Лучшей жены у тебя не будет, Илюша. Я всё умею. Кохать тебя буду.
    - А этим своим поступком я не совершу смертного греха?
    - Ты спасёшь заблудшую душу. Поможешь погибающей. Доброе дело тебе зачтётся.
    - А твой бывший хозяин?.. – Илья побоялся произнести вслух имя Сатаны.
    - Я давала обещание пятьдесят лет отслужить ему. Срок истёк. Теперь я хочу вымолить душу. Ты поможешь мне, Илья?
    Казак призадумался. Страх прошёл. Что и говорить, Марья – краса всем на зависть. Да и жениться срок уж подошёл. С другой стороны, доброе дело он совершит этим поступком – поможет покаянию грешницы. Да и в своих глазах выше станет – ведь жениться на ведьме может только самый лихой казак!
    - Согласен. Я женюсь на тебе, Марья! Вот моя рука!
    - Только венчаться нам нужно в храме прямо этой ночью.
    - Согласен! Отдам отцу Михаилу всё, что попросит - все свои деньги - он обвенчает.
    - А потом изменять друг другу нельзя будет – грех это.
    - Разберёмся как-нибудь.
    - И других грехов совершать нельзя.
    - Слушай, я будто не с ведьмой сейчас разговариваю!
    - С бывшей ведьмой, Илюша.
    - А бывают бывшие ведьмы?
    - А это, Илюша, от мужчин зависит. Они могут делать женщин ведьмами, а могут делать прекрасными жёнами.
    - Но, чур, давай договоримся, что ты не будешь меня больше по ночам пугать.
    - Если ты меня ласково по имени назовёшь, то я и не буду, Илюша. И нам с тобой придётся друг друга беречь. Потому, что когда уйдёт из жизни один, уйдёт и другой. Мы с тобой связаны кольцом. И я, в свою очередь, надеюсь, что ты никогда не попрекнёшь меня тем, что я старше тебя на пятьдесят лет.
    - Как же я тебя смогу попрекнуть - выглядишь, как молодая девушка. Не попрекну. Кстати, Марья, а сколько тебе было лет, когда мой дед Илья?.. Ну, ты понимаешь…
    - Девятнадцать. Только ты должен сам помнить об этом.
    - Почему я должен помнить?
    - Потому что в твоём молодом и сильном теле, Илюша, живёт душа того Ильи, которого я любила больше жизни. Я ждала тебя и дождалась… Илюша.
    - Не понимаю.
    - Православная церковь этого не принимает. Но души приходят на Землю и уходят, потом снова возвращаются, меняя тела. Я знаю, я видела тот мир, где живут души.
    - Почему же я ничего не помню?
    - Я помогу тебе вспомнить. А пока верь мне, Илья…

    Наутро товарищи пришли к Илье домой, чтобы похмелиться. Хата была открыта и пуста. Ильи и его гостьи, с которой казаки оставили друга ночью, нигде не было. И конюшня Бандита пустовала.
    А по окрестностям прошёл слух, будто в ночь исчезновения казака Ильи в станичном храме у отца Михаила до самого утра горел свет. Но отец Михаил на все расспросы только отмалчивался.
    С тех пор прошло много лет. Илья так и не объявился в родном хуторе. Говорили разное: что убила его ведьма-Марья; что уехал Илья в дальние края и увёз Марью с собой; что погиб Илья на Германской, потом – на Гражданской; после говорили, что видели Илью с красавицей женой аж в самой столице.
    Но совершенно точно известно одно: молодые холостые казаки в окрестностях хутора, где зарубил ведьму дед Ильи, умирать перестали.



ЖЕНЩИНЫ  ЗЕМЛИ

    Моё имя Александр Дэй.
    В том мире, где я родился и прожил сто сорок лет, меня звали по-другому – Алдэй. Алдэй Тамк. У нас там нет отчеств. Есть только имена и фамилии. Ещё звания. Если вам будут рассказывать про мир, где много воды, две луны и всегда  голубое  солнце – это враньё. Таких миров не существует. Теоретически они могут существовать, но пока ещё не созданы. Итак, планета Зема – в вашем измерении – Земля - это и моя родина.
    Волею вселенской судьбы, и решением Комитета  по развитию новых систем Совета Кольца я уже год нахожусь в качестве координатора в чуждой мне цивилизации на планете Зема в измерении 3/2. Всего во вселенной их было три искусственно созданных и приспособленных для развития физической жизни одинаковых планеты, в каждой по два параллельных измерения, но сталась только Зема-3. Остальные две погибли, не выдержав жестокого и губительного отношения к себе живущих на них человеческих сообществ и их неумения управлять силой энергии, найденной, но не удержанной ими в подчинении. Я – один из тех, кто должен контролировать эту энергию на Земе –3/2. Значит, так и должно быть.
    Миллионы земных лет назад Кольцо Всемирного Разума создало условия и заселило все три «Земы» не только для использования планет как доноров с их ресурсами, но и для выяснения возможности сосуществования в границах одной планеты народов с различным уровнем развития и цветом кожи. Эксперимент ставился также и по развитию интеллекта у новых поселенцев. Самостоятельным разумом эти индивиды не обладали, потому что несчастным оставили только ту часть мозга, что отвечает за связь с Кольцом, большую же часть мозга землян Отцы перевели в спящее состояние. Потому что мозг человека, работающий хотя бы на пятьдесят процентов, является творцом и материализатором. Несчастным поселенцам приходилось осваивать планеты с нуля, не имея доступа к вселенским знаниям. Отцы открыли частичку этих знаний лишь немногим. Результат говорит сам за себя: оставшись без доступа к Знанию и без опыта построения цивилизации человечество трёх заселённых планет всего через несколько поколений деградировало и пошло не по тому пути развития, который закладывался в ожидания Совет Кольца. Более того, из века в век люди становились всё более агрессивными и нетерпимыми к другим нациям. Развитие вверх остановилось и пошло вниз. Технически люди развивались, но их душа и интеллект спали. Больше искусственно заселяемых планет Всемирный Разум не создавал.
    Но Зема-3 продолжает жить, оставаясь плацдармом Всемирного Разума в физическом материальном мире и предоставляя Кольцу человеческую энергию и познания. Хотя для измерения 3/2 - низшего уровня развития планеты - некоторые умы из Учёного Совета Земы-3/1 рисуют совсем не радужные перспективы. Но, пока Совет ещё не принял решения о прекращении эксперимента, на Зему-3/2 продолжают отсылаться агенты для наблюдения и координации.
    
    Люди Земли, задайте себе вопрос: кто вы? В глазах вселенского космического Разума вы те, кто не украшает Вселенную. Хищное разорение земных недр и достижения некоторых из ваших наук ведут к уничтожению вас самих. Своими действиями вы загнали себя в самоизоляцию от собственной природы и собственного мира.
    Своим безрассудством и агрессией вы несёте другим цивилизациям тонких миров много вреда и беспокойства, засоряя вселенную тяжёлой тёмной энергетикой. Так было на протяжении двух последних тысячелетий. Но с этим Всемирный Разум справлялся, гася очаги возникновения эпидемий и нарушения космического равновесия. Но с тех пор, как вам удалось открыть энергию атома, вред от вас усилился тысячекратно.
   Пока ваше общество не прозреет, не изменит своего отношения к равным себе на планете, не признает равенство различных форм сознания, из этой изоляции вам не выйти. А спутников в дальний космос с отполированной информацией о себе можете запускать сколько угодно. Они все приходят в распоряжение Кольца Всемирного Разума. С вами не хотят разговаривать.
     Рано или поздно вам придётся столкнуться и с доказательствами того, о чём я сейчас говорю. Но, увы, наступление этого времени, скорее всего, не порадует вас. А вы не желаете слушать и слышать. Доказательства обернутся для человечества Земли необратимым наказанием.      
    Человечество — продукт творчества более высоких цивилизаций и опекается им на протяжении всей истории развития человека на Земле. 
    Вы в данный момент находитесь в самом низшем материальном мире. Над вами — Мир, который не имеет времени и пространства.
Человек не начинает жизнь с рождения и не заканчивает смертью. Умирает лишь биомасса. Продолжается существование души в ином измерении. Жизнь вечна. Меняется телесная оболочка. И каждому человеку следует использовать физическое существование для подъема на новую ступень духовности. Тогда ему будет открыт доступ к кодовой информации Вселенной. Или же душа снова будет возвращена на Землю для совершенствования.

А как бездумно вы поступаете с запасами воды на планете? Вы засоряете Мировой океан, травите в нём всё живое. Этим вы уничтожаете память планеты.  Да – память! Не может же информация накапливаться в воздухе. Тогда где же хранится вся память об истории Земли с первого дня, где хранится память о Вселенной? В океане... Да, хранителем всей информации на Земле является Мировой океан, покрывающий две трети поверхности планеты.
Биоэнергоинформационные свойства воды позволяют говорить о ней как о первооснове всего сущего на Земле в том смысле, что она заложена в основу биологического фундамента земной жизни и обладает безграничной информационной ёмкостью. А поскольку человек, животные, растения и тем более микроорганизмы на восемьдесят процентов состоят из воды, то её роль как носителя и хранилища мегаинформации чрезвычайно высока...
Представляете, какой объём памяти размещён в многокилометровых толщах воды Мирового океана?
Именно наличием воды отличается живая планета от мёртвой. И именно наличием человеческого интеллекта отличается разумная планета от неразумной. И если создаются человеческие сообщества, то у планеты появляется своё психополе  — результат взаимодействия человеческой энергии и интеллекта с энергией природы. Хотя вам пока ещё трудно представить, как такая структура вообще существует. Но задумайтесь, как птицы собираются в стаи и выбирают маршрут миграции? Они летят и днём и ночью. Кто или что ведёт их по нужному маршруту? Вожак? Почему тогда по этому же пути не может пролететь одинокая птица, даже сам вожак? Почему муравьи в своём сообществе производят разумные, с нашей точки зрения, действия, и почему муравей, оставшись в одиночестве, погибает? Доказано, что вокруг любого живого сообщества возникает энергетическое и психологическое поле, имеющее свои силу и напряжение. Это поле можно назвать коллективным разумом. И это ваш бог. Он не на небе, он – вокруг вас. Если вы просите о чём-то, вы обращаетесь к коллективному разуму, и внутри психополя происходят процессы, позволяющие вам достичь того или иного результата. От того, что вы делаете, как поступаете, что думаете, зависит сила и направленность психополя Земли – Добра и Зла.
    Ваши властители скрывают от вас правду об этом, потому что вы страшны им своей организацией, своими коллективными помыслами и действиями. Им нужны рабы для безмерного обогащения. Вами правят олигархи. И эти олигархи так самонадеянны, что мнят себя неприкасаемыми властителями. Им уже давно нет дела до человечества. Их волнуют только их собственные доходы. И на службу этому они готовы поставить всё!
    Когда-то на заре существования Земли человеческим обществом управляли не люди, а законы. У древних руссов и славян на стенах священных храмов было написано изречение: «Закон есть царь царей». Но те времена канули в никуда. И память о них уничтожается и замалчивается.

    Вначале я, как и многие из нашего мира, впервые прибыв на Зему-3/2, считал, что человеческое сообщество этого измерения не имеет права на существование, потому что наносит вред Вселенной и настолько порочно, что все надежды на его перевоспитание не имеют перспектив. Я написал об этом в своём первом и втором отчётах. Но теперь, прожив здесь год, я уверен, что Зема-3/2 (для удобства я буду называть её «Земля») должна жить! И люди на Земле должны жить. Они совсем не безнадёжны. Их просто надо учить. И добро и зло они впитывают одинаково быстро. Да, им трудно существовать самостоятельно, но мы сами виновны в таком положении дел: на заре появления мы держали эту цивилизацию под своим неусыпным контролем. Прошли века, и мы решили, что цивилизация самодостаточна, и умыли руки. Сегодня нам нужно лишь немного помочь землянам – направить их по правильному пути. Именно для этого наша цивилизация принесла сюда знания и религию. И пусть интеллект человека Земли пока ещё ограничен, эта цивилизация должна существовать хотя бы только потому, что среди представителей различных рас этого народа живут удивительные существа! С этим согласятся все, когда-либо видевшие своими глазами Землю и познакомившиеся с представительницами прекрасной половины её жителей.
    Мужчины Земли умны, трудолюбивы, талантливы. Они могут делать всё: от простых детских игрушек до научных открытий. Они любознательны, обучаемы. Из них получаются неплохие защитники и отцы семейств. Но они также алчны и агрессивны.
    Женщины Земли - они многолики. Все они разные и вместе с тем в них много общего.
    Как мужчина скажу, что женщина Земли - это слабое и нежное существо - воплощение нашей вселенской мечты. Она может всё. Может понять. Может помочь. Может выносить и родить ребёнка. Может наравне с мужчиной защитить свою семью. Но что сильнее всего тронуло меня - это способность земной женщины любить. Такое сильное и светлое чувство по силам не каждому во вселенной. А слабая, беззащитная женщина этой планеты прекрасна, потому что она умеет любить, хочет создать семью. Она излучает добро и радость! Она сама напитана светом любви и мощными импульсами посылает её в окружающее пространство! Женщина Земли знает, что в жизни главное - общечеловеческая любовь ко всему доброму. Любовь к красоте. Любовь к ребёнку. Любовь к жизни во всех её проявлениях. Ведь в тысячах галактик не отыскать женщин, похожих на женщин планеты Земля. А на Земле даже маленькой девочке известно, что только любовь делает женщину прекрасной. И на этой удивительной планете любая девушка, которую по-настоящему любят, способна за считанные мгновения превратиться в женщину изумительной красоты! Здесь, если девушка любима и любит, она меняет пространство вокруг себя! Она заставляет окружающих становится лучше. Любящая и любимая женщина излучает тепло, доброту и саму любовь! Любящая женщина вытесняет из окружающего её пространства ненависть, зло, подлость. Женщина Земли это серенада нашей мужской любви ко всем женщинам вселенной! Спасибо вам, создатели планеты Земля, за материализованный образ вселенской мечты! Нам лишь нужно суметь сберечь его…



СВЯЩЕННАЯ РОЩА 

...– Вышеслав! — звал громкий мужской голос и звучал требовательно. — Вышеслав! Довольно играть! Пусть ратоборцы уже едут. Тебе заповедано ученье!
    Юноша опустил тяжёлый меч и осмотрелся: недалеко в проёме деревянных высоких ворот стоял седой старец в светлых одеждах с посохом в руке. И мостовая, на которой стоял отрок, и строения вокруг, и виднеющаяся часть стены с воротами — всё это было сложено из плотно подогнанных одно к одному толстых дубовых брёвен. Крепко скроенные юноши на вид лет четырнадцати или пятнадцати, такие же как и он сам, в льняных рубахах, подпоясанные цветными верёвками, в широких штанах и лаптях, сгрудились возле подводы, запряжённой двумя конями вороной масти. На подводе грудой лежали мечи, кольчуги и щиты.
– Давай уже заканчивать бой, — произнёс светловолосый соперник, тоже опустивший свой меч, — Глеб­ведун кличет! Мы в чисто поле игровать дальше, а ты иди, учись письменным наукам. Может, когда­нибудь волхвом станешь!
Юноши незлобно засмеялись. Раздались подбадривающие возгласы:
– Ступай, Вышеслав! Ты и так неплохо владеешь воинским ремеслом! Попроси там Перуна за нас!
Положив свой меч на подводу и оглянувшись на толпу ровесников, Вышеслав двинулся к поджидающему его старцу.
        – Ну вот, — произнёс высокий старик, когда ученик подошёл, и они направились из селения, огороженного высокой бревенчатой стеной, прямо по зелёному лугу, по некошеной сочной траве, мимо пасущихся стреноженных коней к виднеющемуся лесу. — Пришло твоё время, отрок. Староста Судислав молвил, нече тебе среди волотов ныне отираться. Воинскому мастерству обучиться может каждый, а к книжным наукам особое прилежание должно быть. Способный ты до научений всяческих. Нынче вот минуло тебе уже четырнадцать, пора в священной роще богу Велесу пасть ниц. Книги священные читать можешь. Дело непростое, но волхв Позвезд сказывал, что писание Числобога познал ты скоро. А раз кудесники выбрали тебя единственного из многих, так тому и быть. Спрос ныне будет с тебя в священной роще. Так ты ответ держи перед кудесниками прямо, как знаешь! Тогда, если оставят они тебя подле себя и учить станут, лет через семь веру нашу ведийскую познаешь полностью. Устав и Закон Русский познаешь, клятву положишь на письменном своде законов. А там уже ведуном и кудесником возвеличишься. А ежели боги решат, то и волхвы учить далее станут.
– Скажи, ведун Глеб, — обратился юноша к старику, — если я разволнуюсь при кудесниках и забуду что из приобретённой мудрости, как мне лучше вспомнить это? Ты поможешь?
– У тебя светлая голова, отрок, и сильная память! — старик, хитро прищурившись, посмотрел на юношу и остановился. — Помощи от меня ждёшь на кругу кудесников под священным дубом, Вышеслав? Ладно, знаешь, что люблю тебя! Не откажу. Закрой глаза. Расслабь тело. Почувствуй, как сила Солнца проходит сквозь тебя. Отдай ей все тревожные помыслы, очисть душу, отпусти посторонние звуки и шумы. Слушай свой разум и сердце чистое! Поступишь так и на спросе. Боги помогут тебе. И я буду рядом.
Вышеслав, стоя с закрытыми глазами, чувствовал, как всё тело наполняется лёгкой энергией, поднимающей его над землёй. Казалось, он вот­вот взлетит.
– Ну, идём дальше, — произнёс старик. — Солнце уже касается верхушек деревьев. Тебя ждут.
Они стояли у самого леса, ствол к стволу поднимавшегося ровной высокой зеленой стеной. Слева, насколько мог видеть глаз, простилались до самого горизонта светло-¬зелёные просторы бескрайних полей, а справа за горизонт уходил нескончаемой тёмно­зелёной волной девственный лес. Ветерок успокаивающе покачивал вершины ближайших берёз и сосен, отчего те ласково шелестели листвой и чуть слышно поскрипывали, соприкасаясь ветками. Где¬-то в глубине священный лес переливался на разные лады множественными птичьими голосами.
– А ведь он живой, дедушка! — воскликнул Вышеслав.
– Конечно, живой! — оглянулся, не останавливаясь, ведун. — В священной роще боги обитают!
Глубоко втянув носом пьянящий сосновым ароматом воздух, ученик двинулся вслед за старцем.
Еле заметная тропинка петляла между толстыми прямыми стволами деревьев, кронами своими скрывающих от взора небо.
– Смотри, рыжая лиска нам дорогу указывает! — озорно воскликнул старик, пропуская перед собой пробежавшую мимо лису.
Проводив взглядом бесстрашное животное, Вышеслав посмотрел по сторонам. Меж деревьев яркими огоньками мелькали кусты, усыпанные красными, синими, чёрными лесными ягодами, названия которых юноша знал с раннего детства. Его внимание привлёк хруст валежника и звериный рык впереди.
– Это мишки балуют, — пояснил ведун. — В священной роще все звери умные. Они человека не боятся. И их не нужно бояться.
Через несколько шагов их взорам предстало семейство из двух весело забавляющихся медвежат и крупной медведицы. Завидев людей, медвежата смело кинулись к ним. Большая бурая медведица, бросив безразличный взгляд на старца с юношей, продолжила обирать с куста красные ягоды. Медвежата обнюхали людей и, не обнаружив у них ничего съестного, ринулись бегом обратно к матери, по пути смешно рыча, задирая и покусывая друг друга за бока. Вышеслав остановился и смотрел на неожиданное представление с доброй улыбкой.
– Идём! — напомнил старец. Лес над головой пел на разные птичьи голоса.
Вскоре они вышли на поляну, посередине которой рос старый раскидистый дуб. Под его зелёной кроной Вышеслав рассмотрел сидящих ровным кружком таких же, как ведун Глеб, седоволосых старцев в длинных белых одеждах. Их было двенадцать.
Ведун подвёл отрока к старцам.
– Слава богам и матери нашей! — поприветствовал кудесников ведун. Ученик повторил за ним всё слово в слово.
– Слава богам! — отвечали старцы, рассматривая юношу.
– Отрок, войди в наш круг! — громко произнёс один из старцев с белыми, как снег, длинными волосами и бородой. Под ней на его груди Вышеслав разглядел золотой амулет в форме правильного креста. В руке старец держал белый жезл.
Юноша подчинился и вошёл в центр круга.
– Будь благословен, Вождь наш — Велес, и ныне, и присно, от века и до века! — глухо произнёс кудесник с крестом и поднял жезл к небу. Остальные старцы вторили словам старшего кудесника.
– Готов ли ты ныне держать ответ на спрос наш? — старец с жезлом посмотрел на отрока.
– Готов! — повинуясь внутреннему приказу, поклонился на четыре стороны тот.
– Ответь нам, отрок, откуда берёт своё начало Род славянский? И какую задачу должен исполнить каждый славянин в мире ЯВИ? — в звучном голосе старшего кудесника звучала торжественность.
– Славяне произошли от Рода­Рожанича, или мы зовём его Сварогом, — недолго постояв с закрытыми глазами, начал говорить Вышеслав. — Он дед наших богов. А отцом и матерью нашими являются Даждьбог и Матерь­Слава. Как внуки и дети богов славяне наделены божественным разумом. Именно наш разум соединяет нас с богами. Надо не просто верить, а знать и понимать божественный замысел, изучать Сварожьи законы и следовать пути ПРАВИ, чтобы на Земле в мире ЯВИ осуществлять божественное управление по законам гармонии, по которым Сварог правит всем мирозданием. Этому славяне должны учить всех людей. Кроме того, создать крепкую семью, родить и взрастить детей — вот задача славянина. Мы — дети и внуки богов — родственны им по крови и предназначению. И значит должны творить мир, в котором живём, творить Семью, Род, взаимоотношения с другими родами и живущими вместе с нами растениями, животными, птицами, землёй и водой. Земная ЯВЬ дана славянину для совершенствования и приближения к богам чистотой тела и души. Боги дали нам суровую землю. Выжить здесь можно только мудростью! А достойные после кончины в ЯВИ попадают в НАВЬ к богам. Если славянин или славянка оказываются недостойными Ирия, то из НАВИ они могут не вернуться в ЯВЬ и покинуть Род свой навсегда. Живя по ПРАВИ, творя правду, любя и охраняя Семью, Род и свою землю, славянин готовит путь возврата своего из НАВИ в ЯВЬ в правнуках своих.
– Достойный ответ! — похвалили кудесники. — Сколько раз должен славянин восхвалять богов и совершать обряд омовения?
– Два раза в день: на восходе и на закате Солнца. Кроме молитвы должен славянин ополаскивать руки и лицо своё водой для очищения не только души, но и тела. Не меньше одного раза в три дня должен настоящий славянин омывать всё тело своё, произнося молитву Велесу и Матери-¬Славе.
– А теперь поведай нам, отрок, как соотносятся между собой такие понятия, как «Род» и «народ»? — распорядился кудесник с жезлом.
Вышеслав постоял с закрытыми глазами и начал говорить:
– Слово «народ» состоит из двух частей: «на» и «род». Вторая часть, «род», указывает на кровную основу любой общины — на жизнь, а первая, «на», — указывает на общность разума. Три славянские семьи составляют Род. Три Рода — это уже Племя. Три Племени — Община. Три Общины — Товарищество. Три Товарищества — Братчина. Три Братчины — Артель. Три Артели — Сообщество. Три Сообщества — Соглас. Три Согласа — Народ. Три Народа — Скопа. Три Скопы — Орда. Орда означает – порядок. Так написано в наших храмах и в древних книгах.
– Верно! — произнёс кудесник. — Кто родители твои, отрок, и большая ли семья?
– Мать моя Славута, сорока лет, в общине нашей смотрительница храма Свентовида. Она готовит краду — центральное место храма, где стоит волхв, — к божественной службе и прибирает храм. Отец мой Станислав, как и дед, воины, а в мирные дни ратуют и раят землю, страдят, разводят скот. Ещё у меня семь братьев и сестёр. Я старший. По прадеду наш Род Мстиславичи.
– Знамый и славный Род ваш! — улыбнулся старший кудесник. — И тебе, Вышеслав, надлежит приумножать и беречь Семью, Род и Племя своё, дабы жила и благоденствовала Община наша. И помни, что незнание корней Рода своего — первый признак неразумности! Скотина и другая животная тварь потому и не ведает корней своих. И ещё помни, что любить славянину надлежит всех людей, несущих мир в своём сердце. Если же снова нагрянут злые вороги с той стороны, где солнце заходит, надлежит и ратаю, и кудеснику становиться воином и, любя свой Род, забыть о любви ко всем другим людям, чтобы защитить и землю, и Семью свою! У любящего сердца не поднимется рука убить кого¬-то. После победы славянин вновь любит всех, даже бывших врагов заблудших, и не творит над ними зла. Потому что между любящими не может быть войн, лишь меж ненавидящими они неизбежны. Всё ли ясно разуму твоему?
– Всё ясно, мудрый Позвезд.
– Готов ли ты принять учение наше?
– Готов, мудрый Позвезд.
– Ну тогда иди, отрок, погуляй со своим учителем по Священной роще, пока мы совет держать будем.
– Молодец! — потрепал его по плечу ведун Глеб, когда юноша вышел из круга кудесников.– Всё правильно отвечал волхву Позвезду!
Они отошли на приличное расстояние от священного дуба, когда старец Глеб указал на сложенную пирамиду из ровно напиленных брёвен.
– Помнишь этот ритуальный костёр, что надлежит совершить? — произнёс ведун.
– Напомни мне, мудрый Глеб, — попросил Вышеслав. — Волнуюсь я очень.
– Немудрено, — спрятал в бороду улыбку старец. — Здесь волхвы и кудесники приносят жертвы богам. Здесь же наша община сжигает тела ушедших в мир НАВИ. Твоим испытанием, Вышеслав, будет рождение огня. Сможешь с помощью огненных камней разжечь пламя?
– Я постараюсь! — заверил ученик, захваченный мыслями о предстоящем действе. — А где камни?
– Искрящиеся камни даст волхв. Тебе понадобятся сухая трава и щепки, — подсказал ведун. — А главное — уверенность в том, что ты огонь добудешь, и желание при этом!
– У меня есть и уверенность, и желание! — выпалил юноша.
– Хорошо, — удовлетворённо произнёс ведун. — Желание и уверенность рождают волю, которая творит события...
Громкий оклик позвал их обратно к дубу.
Вышеслава снова пригласили в круг. Но теперь все кудесники взялись за руки. Старец с крестом на груди стоял в центре образованного ровного круга:
– По праву волхва я произношу решение совета старейшин. Мы принимаем тебя в свой круг, отрок Вышеслав, учеником. Становись за кругом, рядом с кругом. Учись у нас. Как исполнится тебе двадцать первый год — становись в круг, становись равным нам. И запомни, Вышеслав: когда ветер в поле сбивает с ног, лучший способ устоять — это взяться за руки. Община как раз и есть та сила, которая держит нас всех, позволяет нам преодолевать трудности и побеждать врагов наших! Управлять общиной — значит хранить её каноны и традиции. Мы кудесники и волхвы — хранители канонов и веры. Став равным нам, не разрывай этого круга!
– Не разорву никогда! — воскликнул юноша.
– Поклянись Матерью¬-Славой! — потребовал волхв.
– Клянусь прекрасной посланницей Всевышнего Матерью нашей Славой!
– Слава богам! — воскликнул старец, подняв жезл.
– Слава богам! — дружно повторили остальные старцы.
Волхв повернулся к стоящему рядом юноше и коснулся концом белого жезла с золотым изображением птицы непокрытой головы отрока.
– Повторяй за мной, — произнёс торжественно волхв, глядя юноше прямо в глаза. — Клянусь познавать ЯВЬ, ПРАВЬ и НАВЬ и следовать пути ПРАВИ!
Вышеслав повторил.
– Клянусь никогда не лгать Роду своему и Семье!
Вышеслав повторил.
– Клянусь ежедневно блюсти чистоту, творить мовь, очищая тело и душу!
Вышеслав повторил.
– Клянусь беречь свою землю и приумножать славу славян!
Вышеслав повторил.
– Клянусь почитать богов, отцов и матерей, щуров и пращуров!
Вышеслав повторил.
– Клянусь любить и беречь мир растительный и животный!
Вышеслав повторил.
– Клянусь любить друзей своих и мирно жить со славянскими Родами!
Вышеслав повторил.
– Клянусь иметь одну жену и заботиться о семье своей!
– Клянусь! — произнёс Вышеслав.
Волхв опустил жезл и тихо сказал:
– Рано тебе ещё думать о жене. Не раньше, как исполнится двадцать четыре года. В эту пору каждый славянин обязан жениться. Ты подыщи себе подругу пока, присмотрись к ней. У кудесника должна быть достойная жена.
– А жениться в двадцать четыре обязательно? — поинтересовался юноша.
– Это один из канонов наших. Ищи будущую жену, отрок.
– Может, как положат боги?
– Все наши божества имеют свою пару, Вышеслав. — Волхв обнял юношу за плечо. — Один из первых канонов, установленный Сварогом на Земле, как раз и гласит о том, чтобы каждой жене иметь одного мужа, а каждому мужу — одну суженую. И ты должен отыскать её сам. Не проси богов об этом.
–  Почему?
– Славяне никогда ничего не просят у богов, только прославляют их силу, щедрость, величие. Ведь мы — дети и внуки богов, их прямые потомки и наследники на Земле! А здоровому крепкому мужу недостойно клянчить у Отцов и Дедов что­либо для собственных нужд, если он всё может добыть  своим трудом и умением!
– Я понял, мудрый Позвезд!
– Обучение твоё начнётся прямо сейчас, — продолжил волхв.– Видишь с краю поляны ритуальный костёр? Ты должен распалить его, прочитать молитву Велесу и три раза прыгнуть через огонь, чтобы очистить своё тело и душу. Иди, исполняй. — Позвезд протянул юноше два небольших камня.
Взяв камни, ученик повиновался. Двенадцать старцев в белых одеждах и ведун Глеб в свете вечерней зари не спеша двинулись за ним.
Собрав сухую траву и щепки и сложив это всё под дрова, Вышеслав стал ударять камнем о камень. При каждом таком ударе сыпались искры, но кучка сухой травы разгораться не желала. Юноша посмотрел на старца Глеба. Тот ободряюще кивнул ему. Вышеслав с новой силой принялся ударять камнем о камень, помятуя о воле и желании. Наконец ему удалось запалить костёр. Огонь стал быстро разрастаться.
Кудесники образовали круг у набирающего силу пламени. В руках каждого были пучки трав и ветки с листочками. Они бросали их в огонь, шепча что-¬то.
– Жертва принесена! Теперь молитва! — объявил волхв Позвезд и начал громко выговаривать слова. Вышеслав, как и все старцы, повторял за ним:
– Славься, Велес¬-бог, прибежище наша и сила! Когда наступает ночь, Ты идёшь в Сварге по Молоку Небесному и садишься у Звёздных Врат. И мы поём Тебе вечернюю песню и славим Тебя от века до века и храмину твою, которая блещет огнями многими, и становимся, будто агнцы, чистыми. Ты научил праотцов наших землю раять и злаки сеять, и свивать снопы на полях страдных, и ставить Сноп у огнища и почитать его точно так же, как Отца божьего, и Матерь­Славу, которые учили чтить богов наших и вели за руку по стезе ПРАВИ. Так мы шли и не были нахлебниками, а только славянами, русами, которые богам славу поют и потому суть славяне. Велес, ты научил пращуров землю раять, и мы так же делаем. И потому бросаем в огонь травы и зелёные ветки­клечевы, прославляя Тебя! Слава Тебе, земных и небесных стад Водителю, всяческих богатств, знаний и мудрости Приумножителю и искусств Покровителю!
– Вышеслав! Прыгай через очищающее пламя богини Костромы! — закричали старцы.
Жаркое пламя достигло человеческого роста и разгоралось всё выше и выше, выкидывая свои острые языки в темнеющее вечернее небо.
Прикинув возможности сильного юного тела, юноша коротко разбежался и, зажмурив глаза, прыгнул сквозь огонь…



ВЕЛИКИЙ  ТИМУР

...Хаз ощутил себя в полёте. Свобода. Он знал её, но никогда не думал о ней. Хаз был мудр и опытен. Он был птицей! Не простой птицей – охотничьим соколом. И был предан своему хозяину вернее собаки.
 Хаз осмотрелся: слева и справа, навстречу упругому потоку распластались в воздухе два мощных соколиных крыла. Он любил летать и совсем не боялся воздушных стихий! От необычного и радостного ощущения свободы Хаз закричал что есть мочи и услышал свой громкий гортанный крик.
Хаз посмотрел на землю. С высоты птичьего полёта зоркие глаза охотника видели идущие полки. Десятки, сотни полков, сливающихся в своём движении в одну колонну, растянувшуюся змеёй от горизонта до горизонта. Нестройными рядами, со свёрнутыми хоругвями и знамёнами, соблюдая общий видимый порядок, шла разномастная пехота, собранная со всей Азии и Кавказа. Обгоняя неповоротливые обозы по высушенной целине, оставляя за собой невысокие облака жёлтой пыли, гарцевала конница. Вперемежку с отрядами пехоты деловито торопились гурты ослов с мелкой поклажей. С краю от полков, протянувшись тысячегорбой непрерывной цепью вдоль строя, шествовали тяжелогружёные верблюжьи караваны. Лязг сотен тысяч мечей о металлические пояса и нарукавники при движении, шелест кольчуг, сливаясь в один звук, высоко поднимавшийся над нескончаемой людской рекой и разносившийся по окрестностям, оповещали всех, что эту реку не остановить никому. И даже здесь, высоко над землёй, некуда было деться от густого, как чад, запаха лошадиного пота и человеческого множества, от скрипа и визга колёс, от топота людских ног и конских копыт. Всё это слилось в такой гул, какой бывает, когда с гор рушится лавина. И эта лавина направлялась в самое сердце Руси — на Владимир и Суздаль — в земли Великого Новгорода на реке Вольге. Степняки знали и другое название этой реки — Итиль. Идущая степью вдоль левого берега, извивающаяся змеёй в своём неспешном движении, живая, закованная в железо лавина гордо звалась — Орда. Орда, как и орден, имеющая один корень «орде» - порядок. Орда Великого Тимура! Орда Непобедимого Тимура! Порядок Великого Тимура!
Молча шло воинство. Молча, едва заслышав о нём, уходили прочь жители  городов и небольших улусов и деревень, разбросанных вдоль берегов широкой реки. Уходили влеса и степную глушь, захватывая из скарба лишь то, что могло пригодиться на первое время, с пути, по которому шёл грозный Тимур.
Впереди нескончаемой колонны и чуть в стороне на чёрном скакуне гарцевал сам Великий эмир. Оттесняя друг друга конями, ближайшие из сподвижников — высшие военачальники и старшины родов — неотступно следовали за Тимуром. Одни — устало горбясь в седле, другие — красуясь осанкой и выправкой.
Сокол знал своего хозяина и с высоты полёта мог бы отличить его из тысячи подобных ему воинов. И не дорогие доспехи отличают Великого эмира, и не его красавец-¬конь, а гордая посадка в седле и особенная властность в движении. Кто может назвать имена бесчисленного множества воинов, которые следуют за своим отважным полководцем туда, куда укажет он? А имя покорителя Азии знают все — Тимур Железный. Так зовут его жители огромной Тартарии и жители востока, юга и запада за силу и железную волю. Тамерлан Хромоногий — так зовут его непокорные славяне севера. Султан Махмет  — со страхом и уважением называют его рыцари-¬крестоносцы, потерпевшие от его войска не одно поражение. И нет на этом свете равных ему!
Хаз ещё раз оглядел с высоты землю и, заслышав призывный свист хозяина, устремился вниз.
Распластав против воздушного потока сильное тело, гордо и величаво опустился он на подставленную руку эмира и, сложив мощные крылья, высокомерно огляделся вокруг, бросив безразличный взгляд на вельмож и воевод.
– Каков молодец! — весело воскликнул рыжебородый полководец и не спеша передал птицу слуге.
– Колпак надевать, господин? — учтиво поинтересовался тот, не глядя в глаза хозяину.
– Не надо. Пусть гуляет! — кинув взгляд на любимого сокола, разрешил эмир. — Он умный. Недаром я назвал его Хаз, что на языке ариев означает «Прекрасный». Кстати, мы сейчас стоим на земле некогда великой ХАЗ АРИИ!
Хаз издал довольный клёкот, взмахнул крыльями и почти уже успокоился на шесте, притороченном к седлу лошади слуги, но устремив взгляд к горизонту, издал громкий гортанный крик. Все посмотрели туда, куда указывал сокол. С севера, наперерез движению Орды, двигалось небольшое пыльное облако. Тимур стал всматриваться в степь.
– Разведчики, — подсказал кто­то из свиты. — Давно уже ушли. Спешат с какой­то вестью.
Вскоре из-¬за дальнего холма показалась лёгкая казачья сотня. Впереди на белом жеребце скакал сам внук эмира Султан­Хусейн.
– Приветствую тебя, светлейший эмир, — громко произнёс Султан­Хусейн, поравнявшись со свитой деда.
– Здравствуй, внучек, — ласково ответил тот, внимательно разглядывая статного командира разведчиков и, видимо, оставшись довольным бравым видом сына любимой дочери. — Что увидал ты такого, чего не разглядел мой зоркий сокол?
– Твой сокол хорош! — отвечал Султан­Хусейн. — Но пора и твоим передовым отрядам пошевелиться! Высылай тысячу на северо¬-восточную дорогу. Рамза — этот прихвостень Тохтамыша — уже близко!
– Сколько с ним воинов? — поинтересовался эмир.
– Не меньше тысячи. Они рассчитывают на внезапность. Опять ударят по обозу.
– Далеко ли до них?
– Если не мешкать, то успеем встретить ещё на подходе.
– Сабудай, — обернулся эмир к свите, — бери тысячу из моего тумена — это лучшие воины — и выдвигайся по северо-¬восточной дороге. Пленные не нужны. Но Рамзу постарайся привести мне живым. Сдеру кожу с этого шайтана. Или привези его голову! Её не хватает в моей пирамиде.
– Будет исполнено, Великий! — склонился в лёгком поклоне один из десяти воевод и потянул повод. Вороной красавец¬-конь легко взял с места в галоп, и через минуту широкоплечий всадник в лёгкой кольчуге, в простом остроконечном шлеме скрылся за идущими войсками. Ещё через какое­то время, в полном молчании соблюдая строй, тысяча, ведомая темником Сабудаем, ушла в степь навстречу солнцу. Посмотрев вслед удаляющемуся отряду, Тимур взмахом руки отпустил внука:
– Отдыхай сам, достопочтенный внук, и дай отдохнуть своим людям. Скоро будет слияние двух рек. Там встанем на ночлег. Завтра с утра ты понадобишься. Будем налаживать переправу.
– Долгих лет тебе, Великий эмир! — Султан­Хусейн, поклонившись, удалился, а Тимур со свитой продолжил движение.
Снова подал голос сокол эмира.
– Великий, сюда скачут какие­то люди! — раздался гневный выкрик из свиты. — Сабудай решил вернуться?! Он что, с ума сошёл?
– Великий Тимур! — тревожно отвечал один из воевод. — Это не наши всадники! Эй, охрана, сюда, к эмиру!
Вокруг Тамерлана выросла живая стена из двух десятков рослых конников в тяжёлой броне и кожаных доспехах, щитами и копьями ощетинившаяся в сторону непрошенных гостей. Воеводы тоже достали из ножен мечи и сабли. В смятении столпились позади главного военачальника вельможи. Движение войска не останавливалось, но к группе воевод, соблюдая порядок в строю, подтянулась и охранная казачья сотня эмира. Лучники достали стрелы и опробовали тетиву. Воины охранения лишь ждали команды. Тимур сдерживал коня, и его зоркий ястребиный взгляд не отрывался от неизвестной группы.
Всадники приближались. Вот на холме показался один, за ним — другой. Их было около десяти, вооружённых с головы до ног. Среди них один отличался одеждой и своим величественным ростом. Он скакал впереди всех. Тимур поднял руку, лучники вставили стрелы с ярким оперением в луки и натянули тетиву.
– Не стреляйте! Не стреляйте! — издали закричал скакавший впереди воин. — Мы к вам с миром!
– Прикажи им остановиться! — скомандовал Тимур рослому военноначальнику и опустил руку. Лучники ослабили тетиву, но, удерживая луки на изготовку, продолжали внимательно следить за гостями, ожидая приказаний эмира. Выехав вперёд на несколько шагов, из общего строя отделился командир охранной сотни. Чуть помедлив, он поднял руку с кривой саблей, молнией сверкнувшей на солнце.
Скакавший первым всадник остановил своих воинов. Теперь они стояли неподвижно на расстоянии полёта стрелы.
– Великий Тимур, ты узнаёшь меня? — прокричал хорошо сложенный высокий воин, скакавший первым.
– Помилуй, Бог! — пролепетал один из вельмож. — Это сам шакал-Рамза! Не ошибаюсь ли я?
– Не ошибаешься, — спокойно произнёс Тимур, глядя на непрошенных гостей. — Спросите, что ему надо?
– Великий эмир узнал тебя, Рамза! — громко прокричал начальник охраны. — Чего тебе надо? За смертью пришёл?
– Говорить хочу с Тимуром! — отвечал Рамза. — Выслушай, Великий Тимур, а потом, вели казнить!
– Не верь ему, Великий эмир, — зло зашептал стоящий ближе всех воевода. — Коварен и опасен этот сын змеи. Скольких наших лучших воинов порубил! Вели схватить и пытать его!
Начальник охранной сотни обернулся и посмотрел на Тамерлана, но тот молчал. Тогда начальник охраны перевёл взгляд на старшего темника. Воевода кивнул головой. Начальник охраны повернулся к ожидающей группе всадников и с угрозой в голосе прокричал:
– Не тебе говорить с Великим Тимуром, выродок шакала! Слезь с коня, преклони колени и жди суда Великого эмира! Взять его!
Несколько десятков лёгких конников бросились на Рамзу. Жеребец под рослым всадником шарахнулся, но тот осадил коня и схватился за тяжёлый меч рукой.
– Прочь, собаки! — грозно прорычал высокий русич. — У меня нет золота, но кто приблизится ко мне, тот вдосталь отведает булата!
Небольшой отряд Рамзы, заметив, что командир в опасности, подскакал к нему и обнажил мечи. Охрана Тимура осадила коней, лучники снова натянули тетиву. Воины Рамзы выставили щиты, прикрыв своего командира.
– Великий Тимур, дай мне слово вымолвить! — с последней надеждой в голосе прокричал Рамза, пытаясь поймать взгляд эмира. — Разве я сума¬сшедший, что с десятью воинами прискакал к тебе на свою погибель? Я не требую твоего привета и ласки. Я пришёл служить тебе! Хан Тохтамыш переправился на правый берег Итиля и сжёг все паромы. Но я и мои люди знаем место, где можно твоему войску перебраться на другой берег. Забери мою жизнь, если она тебе нужна более моей отваги и храбрости! Но не убивай моих людей! Они ещё послужат тебе!
– Отдай оружие! — крикнул Тамерлан.
– Возьмите! — Рамза швырнул к ногам лошадей обступившей его казачьей сотни эмира меч, лук и копьё. — Великий эмир, отдаюсь твоей воле. Я не грабил селений, не убивал женщин и детей, не травил скот, я отнимал у тебя своё в честном бою! Не дай же мне умереть как бездомной собаке, — рослый степняк сошёл с коня и встал на колени.
Отряд Рамзы тоже разоружился и сошёл на землю, следуя примеру своего командира.
Стена из закованных в броню конных воинов расступилась, и Тимур со свитой приблизились.
Но первым к незваным гостям на кауром красавце¬-жеребце подскакал начальник охранной сотни — необычайно плечистый, в стальном блестящем шлеме в чешуйчатой стальной рубахе с гладко сияющим нагрудником и оплечьем, в стальных наколенниках, вооружённый тяжёлой булавой и лёгкой дорогой саблей в замшевых ножнах. Его широкое скуластое лицо с отвислыми чёрными усами походило на неживую маску, но в глубине сощуренных тёмных глаз таился недобрый огонь. По его прямой посадке, по немигающему как у змеи взгляду, по тому, как его сильная рука сжимала рукоять булавы, чувствовалось, что этот человек, привыкший к виду смерти, умеет приказывать и не знает жалости и снисхождения. Спешившись и медленно оглядев пленников, начальник охраны подошёл к Рамзе и пнул его ногой в спину, занося над головой кривую саблю.
Рамза упал всем телом на твердую как камень почву, прокалённую знойным солнцем. Звучно ударились о сухую земляную корку, едва покрытую чахлой травой, закованные в железо руки, затем живот и грудь, а за ними и лицо — прямо носом, лбом, губами воткнулось в камень иссушенной землицы! Руки покорно разметались в стороны, царапая пальцами горячую пыль.
Сокол эмира подал голос. Рыжебородый полководец посмотрел на него, потом перевёл взгляд на пленника.
– Отпусти его! — приказал Тимур начальнику охранной сотни.
Тот убрал ногу со спины богатыря и с усилием сердито вложил саблю в ножны. Затем отошёл на два шага и в сердцах плюнул в сторону лежащего на земле пленника.
Рамза сел, задрал голову, прищурился. Приставил к бровям ладонь козырьком, защищающим глаза от лучей палящего солнца. Небеса были пусты. Оглушительно и бесповоротно пусты. Лишь тень непобедимого Тимура падала на сидящего на земле безоружного воина.
Тимур долго смотрел на пленника, невольно любуясь его статью и красотой, решая, что же с ним делать?
– Вставай, Рамза, — властно произнёс Тимур. — Сегодня я добрый. Если сочту тебя полезным — гостем будешь. Нет — не обессудь...

Вечерняя прохлада первыми робкими сумерками уже коснулась измученной дневным зноем земли, и в степном сереющем мареве то тут, то там яркими звёздочками стали загораться походные костры. Вскоре в темноте быстро спускающейся ночи их уже мерцало столько, что любой мудрец, решивший заняться подсчётами, сбился бы после первой тысячи.
Берег между линией костров и рекой был заставлен подводами с деревянными бочками, стоявшими друг от друга на расстоянии брошенного камня. Казалось, что они занимают всё видимое пространство на несколько вёрст. Самые красивые женщины из числа полонянок наполняли вином чаши воинов Великого эмира и подавали им готовящуюся на кострах еду. Рассёдланные кони и освобождённые от поклажи верблюды пили воду из реки, стоя по колено в медленно бегущей воде с покачивающимся бликом луны. Многоязычный гомон, перемешанный женскими визгами, весёлыми криками и смехом, поднимался над огромным степным лагерем прямо к чёрному бездонному небу с яркими россыпями звёзд, образующими над головами нескольких сотен тысяч человек непостижимую божественную картину бездонной Вселенной. Воинство Покорителя Мира отдыхало.
В высокий шатёр эмира на пологом, поросшем густой травой берегу, образованном впадением малой реки Ахтубы в широкую реку Итиль, уже много веков неспешно и величаво несущую свои воды с севера на юг среди бескрайних русских лесов и степей, собрались все начальники туменов. Оружие они оставляли при входе под охраной двух крепких воинов из личной сотни Великого эмира, зорко следящих за всеми входящими.
Внутри большого шатра с тихим шипением горели факелы, освещая всё пространство от входа до возвышения в глубине, покрытого разноцветными коврами, на котором возлежал сам рыжебородый полководец в дорогом бордовом шёлковом халате. Из­под яркого халата виднелись белая шёлковая рубаха и красные, переливающиеся в свете факелов разноцветными бликами широкие штаны, заправленные в красные же сапоги. Морщинистое смуглое лицо с твёрдыми чертами крупного рта под нависающими рыжими усами выглядело усталым. Борода клином, тоже рыжая, с сильной проседью, была аккуратно расчёсана. Брови густые, кустистые и опять же — рыжие. В ушах висели большие золотые серьги. Он был ещё не стар, но выглядел очень уставшим. Тимур полулежал, опираясь левым локтём на небольшую подушку. Правую покалеченную ногу он вытянул вперёд, а его правая рука, на которой не хватало двух пальцев, безжизненно свесилась вдоль тела. Рядом стоял молодой слуга, готовый выполнить любое приказание своего повелителя.
Охотничий сокол эмира сидел тут же, на серебряной жёрдочке в виде подставки, специально изготовленной для любимой птицы завоевателя Мира багдадским мастером и украшенной всевозможными витиеватыми узорами и сценами соколиной охоты. Сокол свысока, гордо и отстранённо от всей мелочной человеческой суеты поглядывал на толпящихся вдоль округлой стены шатра мужчин в разноцветных дорогих одеждах, но был готов разорвать своими острыми когтями любого, кто посмел бы приблизиться к хозяину. Тимур ещё в юности был ранен в правую ногу, поэтому она не сгибается, — Хаз это знал. Он знал, что его хозяин - воин. Лучший воин! И правую руку ему покалечили в бою. От прилива чувства уважения к хозяину сокол эмира зашевелился на своём насесте, расправил крылья и издал тихий гортанный крик. Рыжебородый кинул удивлённый взгляд на любимую птицу, приоткрыл рот и расширил глаза, и Хаз увидел, что они отливают бутылочной зеленью. Словно отвечая на призыв птицы, рыжебородый улыбнулся, обнажив ряд белых зубов, цокнул языком два раза, успокаивая сокола, и снова лицо его окаменело, а взгляд остановился где­то поверх голов его подданных.
Вдоль стен, образуя разомкнутое при входе кольцо, стояла вооружённая стража. Негромко звучали мелодии восточных песен. Небольшой квартет, состоящий из двух струнных и двух ударных инструментов, старался без перерыва. В остающейся незаполненной гостями середине шатра, перед возвышением, на котором отдыхал эмир, грациозно крутили животами и бёдрами в такт музыке две полуодетые танцовщицы. Хазу нравилась ритмичная музыка и танец, а ещё ему нравилось, как переливаются огнями монисто на груди и бёдрах невольниц, и он с интересом поглядывал на двигающихся, блистающих украшениями женщин.
Разговор у вельмож не вязался: каждый, не обращая внимания на женские прелести молодых танцовщиц, сосредоточенно следил за малейшим движением повелителя, пытаясь распознать его мысли, а то и предугадать намерения. Лишь один Султан­Хусейн, не пряча довольной улыбки, с откровенным любопытством рассматривал полуодетых красавиц. Ему очень нравилась та, что находилась ближе к нему, потому он часто останавливал взгляд своих красивых зелёных глаз именно на ней. Её лицо покрывала прозрачная вуаль, совсем не скрывавшая правильных черт, а большие карие глаза с длинными ресницами смотрели открыто. Они притягивали и заставляли внука Великого эмира смотреть в них вновь и вновь.
От цепкого взгляда рыжебородого повелителя Мира не ускользнуло то внимание, которым одаривал его любимый внук танцовщицу. Этих двух отбитых у одного кавказкого князя рабынь только сегодня доставил в качестве подарка Великому эмиру нежданный гость Рамза. Хотя эмир ещё не решил, что делать с этим русичем, но подарком остался доволен. Что ж, угодил князь Рамза. И похоже, не только одному Тимуру. Решив, что обязательно подарит внуку понравившуюся девушку, эмир не спеша поднял руку и сделал призывный жест. Султан­Хусейн с почтительным поклоном приблизился.
– Что делает русский князь и его люди? — поинтересовался Тимур, не сводя глаз с танцовщиц.
– Им дали отдельное место для костра, — произнёс Султан­Хусейн, посмотрев на деда. — Наверное, ужинают. Мои воины приставлены наблюдать. Пока гости ведут себя спокойно. Оружие им оставили, как ты велел, а коней забрали.
– Хорошо, — устало выдохнул Великий эмир и посмотрел на внука. — Возьми пару надёжных людей и пригласи ко мне одного Рамзу. Сам будь рядом.
– Будет исполнено, Великий Тимур! — почтительно поклонился внук и, не поворачиваясь спиной, стал удаляться от возвышения, на котором возлежал дед.
Рамза без оружия в сопровождении Султан­Хусейна появился в шатре, когда танцовщицы уже уходили, а гостям подали ужин. Султан­Хусейн немного задержался на входе, проводив взглядом понравившуюся девушку. Та ответила мимолётным взглядом красивых карих глаз. Поймав его, Султан­Хусейн усмехнулся своим мыслям и шагнул через порог шатра.
Тимур взмахом руки подал знак вошедшим приблизиться. Рамза подошёл первым. Султан­Хусейн проследовал в трёх шагах сзади, держа руку на эфесе кривой дагестанской сабли. Гость был на целую голову выше сопровождающего и выглядел слишком большим по сравнению со всеми присутствующими. Вельможи с опаской поглядывали на русича, хотя у того не было при себе даже кинжала. Лица стражников оставались спокойными, только глаза внимательно следили за каждым движением большого гостя, а руки крепче сжимали короткие копья и эфесы сабель.
– Долгих лет тебе, о Великий! — приветствовал Рамза Тимура низким поклоном, остановившись от него в десяти шагах. — Угодил ли я тебе своим подарком?
– Садись, князь, гостем будешь, — указал эмир на место у своих ног возле ковра, которым было покрыто возвышение из подушек. — Хорошо танцуют твои рабыни. Мне они понравились. Разогрел душу старика. Да и моего славного внука они не оставили равнодушным. — Рыжебородый посмотрел на Султан­Хусейна, спрятав хитрую улыбку в длинных усах, но тот спокойно выдержал взгляд деда.
– Благодарю, Великий! — Рамза послушно сел. Напротив него опустился на подушки Султан­Хусейн. Тут же слуги подали им горячий плов и шурпу.
– Ответь мне, князь,.. — начал эмир, с удовольствием потягивая ароматный чай из фарфоровой пиалы. С первыми словами повелителя Азии в шатре моментально установилась полная тишина. Смолкла музыка. Даже стало слышно шипение горящих факелов.– Ответь мне, князь, сколько у тебя воинов?
– Немногим больше тысячи, Великий, — чуть подумав, произнёс Рамза. — Было пять, но после последней битвы осталась тысяча. Лихие казаки у тебя, Великий эмир, мои воины сложили свои буйные головы в честном бою.
– То-то ты стал, как волк нападать на мои обозы, кусать в темноте, уклоняясь от открытого боя.
– Нечего мне поставить против твоей силы, Великий. Но и просто бежать, мои воины не приучены.
– Дерзко отвечаешь.
– Прости, Великий, я воин.
– А все твои оставшиеся люди готовы служить мне?
– Готовы, господин. Все.
– Ты в них уверен?
– Как в себе. Не первый год вместе. Они пойдут за мной куда угодно. Так же верно они станут служить и тебе, Великий.
– Хорошо... — задумчиво произнёс Тимур, потирая раненую ногу. — Ты ешь пока.
Рамза, подождав недолго, принялся за поданные блюда. Глядя на него, притронулся к еде и Султан­Хусейн.
Эмир подал знак, и снова зазвучала музыка. Теперь Тимур, развалившись на возвышении из ковров и подушек, казался отрешённым от всего происходящего. Повелитель Мира думал. В этот момент никто не смел мешать ему.
Наконец Тимур махнул рукой, музыка смолкла, и вельможи потянулись к выходу. Рамзе Тимур велел сидеть на месте.
В шатре остались Султан­Хусейн, начальник охранной сотни, двое слуг и стража у входа.
Передав фарфоровую пиалу в руки стоящему рядом слуге, Тимур посмотрел на гостя:
– Про тебя говорят, князь Рамза, что ты ходил послом Тохтамыша в разные страны. Это правда?
– В составе посольств ходил, повелитель. Но в качестве посла только в две страны: к тебе, когда ты взял Константинополь, и потом к польскому королю, чтобы усмирить его пыл по поводу западных земель Золотой Орды – Подолии и Галиции. Только ты, Великий, в отличие от польского короля, не баловал меня приёмами во дворцах. Зато тогда вместе с твоей армией побывал я и в Персии, и в Фарсии и в Египте! — Рамза почтительно поклонился.
– Я узнал тебя, Рамза, как увидел, — в подтверждение своих слов Тимур утвердительно кивнул головой. — Помню, как ты красовался на турнирах при моём дворе. И помню русское имя твоё – князь Михайло. Но я тоже воин и не люблю долго жить под крышами дворцов. Скажи, а как тебя принимали при дворе польского короля?
– Как посла сильного государя — по этикету и с уважением, Великий!
– А какими языками владеешь?
– Кроме русского, татарского и арабского могу разговаривать, повелитель, на турецком, польском и литовском. Я некоторое время исполнял роль толмача при дворе хана Тохтамыша. Обучен русскому и арабскому письму.
– Хорошо... — удовлетворённо произнёс Тимур. — Мне знающие люди нужны. А игре в шахматы обучен?
– Знаю немного. Видел, как играли восточные гости, но самому не приходилось.
– Хочешь научу! — оживился Тимур.
– Сочту за честь! — поклонился Рамза.– Я слышал, ты силён в шахматах, повелитель...
– Не бойся, князь. Если проиграешь — тебе это ничего стоить не будет. Останешься жить.
По шатру прокатился сдержанный смех придворных.
– А если выиграю?
На изборождённом морщинами лице властном повелителя появилась недобрая улыбка:
– Выиграешь? — Тимур даже привстал с подушек. — А не боишься такие слова произносить, князь? Опасно выигрывать у того, кто уже покорил полмира!
Охотничий сокол встрепенулся, издал протяжный крик, и в шатре повисла гнетущая тишина.
– Прошу простить мне мою дерзость, повелитель! — Рамза учтиво склонил голову в поклоне. — Хотя это всего лишь игра, но здесь — как в бою: заранее трудно угадать результат. Тебе интересен слабый противник, Великий?
– Ладно... — примирительно произнёс Тимур, усаживаясь удобнее на своём возвышении. — Если хоть раз выиграешь — лучшего коня тебе подарю вместе со сбруей. Согласен?
Снова зазвучала музыка.
– Благодарю, — князь поднял голову. — Предлагаю сыграть три партии. Если проиграю все три — служить тебе буду до самой смерти. Кровью клянусь!
– А если хоть раз выиграешь? — Тимур насторожился. – Чего хочешь?
– А если выиграю — не ходи на Залесскую Орду — во Владимирско¬-Суздальские земли!
– Да ты в своём уме?! — Тимур кинул гневный взгляд на гостя, но тут же взял себя в руки и задумался, глядя на своего любимого сокола, готового исполнить первую команду хозяина. Снова в шатре повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь шипением горящих факелов. Все знали крутой нрав Железного Тимура и готовились к худшему.
– Это моя Родина, повелитель... — тихо добавил Рамза. Но Тимур молчал.
– Три игры предлагаешь? — спустя какое­то время произнёс повелитель Мира, сквозь сдвинутые густые брови недобро поглядев на собеседника.– Что ж, согласен. Знаешь, почему? Смелость твоя и отвага мне по душе, князь. Будешь служить мне ты сам со своими людьми, а моим внукам — твои внуки. Шахматы! — Тимур звонко хлопнул в ладоши.
Слуги в один момент вынесли резной столик с крышкой в виде шахматной доски. На светлых и тёмных клетках уже были расставлены фигурки из слоновой кости и резного горного камня двух цветов: белого и красного. Рамза с любопытством стал разглядывать искусно вырезанных воинов, колесницы, коней и слонов.
– Это две армии, — пояснил суть игры Тимур, — с двумя повелителями: царём и шахом. Вон они сидят напротив друг друга на своих тронах с коронами на головах. Один белый, другой красный. Такого же цвета их воеводы. Они бьются друг с другом с помощью своих армий. Маневр войск ограничен клетками поля битвы.
Внимательно слушая эмира, Рамза кивал головой.
– Это, — указал Тимур на колесницу с воином, — воевода. В игре, как на языке арии, он называется «рук». Воеводы водят армии, а цари и шахи – воевод, то есть – руководят. Всадники — это темники царей и шахов.
Рамза снова кивнул.
– Слоны, — продолжал эмир, — такие боевые звери с башнями на спинах. В башнях сидят лучники и копейщики. Мощное оружие в атаке. Рядом с шахом стоит его лучшая тысяча — ферзь. Она ходит и бьёт врага в любом направлении. Ты играешь за царя, я – за шаха. Так будет честно.
Рыжебородый повелитель Мира очень внимательно посмотрел на русича — всё ли тот уяснил?
– Я всё понял, - сказал Рамза.
– Начинай, князь. Ты мой гость, — сделав выразительный жест рукой, предложил Тимур. Рамза спорить не стал, только поклонился и сделал ход белой пешкой.
Игра началась. Обдумывая ответный ход, эмир, глядя на шахматную доску, спросил:
– А почему ты, князь, — по сути, враг мой, — хочешь служить мне? Почему бросил своего побитого хозяина?
Высокий русич, смело взглянув на возлежащего на подушках Тимура, не задумываясь, ответил:
– Хан Тохтамыш неплохой воин. Но ты, Великий, разбил нашу армию, превышающую по численности твоё войско. Значит, ты лучший полководец. Я уважаю тебя за это. Ты ведёшь дальние походы, а я воин, который не хочет умереть от старости, всеми позабытый. Я хочу служить лучшему военачальнику всех времён, добывая славу и ему и себе.
– Это всё? — с недоверием в голосе произнёс эмир.
– Нет, не всё. — Рамза поднялся на ноги. Хаз расправил крылья и впился холодным взглядом хищных немигающих глаз в гостя. Зорко следя за каждым движением Рамзы, стражники положили руки на оружие.  Султан­Хусейн был готов в любую секунду метнуть кинжал. Княжеский сокол приоткрыл клюв и издал протяжный свист, давая понять чужаку, что готов вонзить свои острые когти врагу прямо в лицо. Русич, взглянув на большую хищную птицу,  покорно опустился на колени и, склонив голову к самому полу, тихо сказал:
– Эта война — только междоусобные распри хана Тохтамыша и великого Тамерлана. Конечно, понятно желание Тохтамыша воссоздать Золотую Орду в границах времён хана Батыя. Но Южная Орда, возглавляемая славным Тамерланом, сегодня приумножилась и стала силой, с которой нельзя не считаться. Тохтамыш разбит. Ты сам теперь можешь занять трон Золотой Орды и воссоединить некогда великое государство! Только Владимирские, Суздальские, Тверские и Рязанские земли не пойдут под твою руку.
– Это почему? — со скрытой угрозой в голосе произнёс рыжебородый полководец.
– Самостоятельности хотят. И я очень надеюсь, что смогу убедить тебя, Великий Тимур, не разорять мою родину.
– Удивляешь ты меня, Рамза! Почему я должен слушать тебя? — всё больше раздражался Тимур. — И зачем мне трон Золотой Орды? Мне хватает дел в моих улусах! Обложу данью русские княжества и довольно! А будут сопротивляться — сожгу и с землёй сровняю!
– Залесская Орда никогда не была твоим врагом, — русич поднял голову и заговорил громче: — После смерти Великого Батыя Владимирско-Суздальская Русь стояла крепкой стеной между Востоком и Западом. Зачем же рушить такую прочную стену?
– Вы сами уничтожили её! — усмехнулся Тимур. — Эти ваши мелкокняжеские распри и междоусобицы привели к тому, что не стало порядка в едином государстве, созданном Великим Чингиз­ханом, а некогда большая и сильная страна развалилась на Белую, Синюю Орду, Казачью и Атаманскую Орду, Южную и Залесскую Орду! И каждый хан теперь тянет царский трон в свою сторону. Слава Всевышнему, что Южная Татария и Атаманская Орда сейчас под моей властью, и в них действуют законы, установленные Повелителем Сильных — Великим Чингиз­ханом! Ещё я разрешил своим заслуженным нукерам создать на понравившихся землях сильную боеспособную Ногайскую Орду в противовес и назидание всем остальным. Не потерплю неподчинения и беззакония ни от кого! Пусть теперь мои воины смотрят за порядком на земле их дедов. А ты предлагаешь мне сесть на золотоордынский трон, чтобы нажить себе ещё кучу врагов в лице всевозможных ханов да князьков?! Значит, ты – враг! – в глазах Повелителя Мира горел недобрый огонь.
– Я не враг тебе, Великий! — потупил взор Рамза. — Я лишь прошу тебя не ходить в северные русские земли.
– Посмотрим! — Тимур протянул руку, взял стоявший на подносе серебряный кубок с вином, приложился к нему губами и сделал несколько неторопливых глотков. Затем поставил кубок, вытер губы широким рукавом халата и спокойно посмотрел на гостя:
– Нарушил сын Батыя хан Берке установленный Чингиз­ханом закон военного порядка. После Великого Чингиз­хана только мой двоюродный дед хан Батый держался такого порядка правления, продолжая расширять границы государства и присоединять западные земли к Великой Тартарии! Укреплялось государство и дисциплина была в нём! Но вот пришёл добрый хан Берке, - художник, архитектор, но не воин, - и отдал в руки посадским князьям гражданскую власть. Отца он своего захотел превзойти, но не делами ратными войти в историю, а как строитель самого красивого во всём свете города. Построил он свой Гюлистан и назвал его своим именем! И что? Не рассчитал сил и средств, да так, что пришлось по всей Орде сборы да налоги повышать. А князья да холопы, привыкшие к десятине, роптать начали, доходы прятать, идти против царской власти. С этого всё и пошло кувырком! И где теперь эта твоя надёжная стена, князь? Где эта мощная Золотая Орда, остатки которой я разбил в горах Кавказа, а затем у Сарай¬-Берке? И не боюсь я нашествий разбойничьих племён с запада, несущих католический крест! Даст Бог, может, сам к ним наведаюсь в скором времени, как когда­то это сделал мой славный дед хан Батый! Рыцарей этих хвалёных мои славные воины били и, если надо, ещё будут бить, сколько потребуется! Нет  во Вселенной войска, способного противостоять моей армии!
– Прав ты, Великий, — Рамза не вставал с колен, — нет былого крепкого государства на Руси. Ослабла Русь. И войска нет. Крепнет Запад. У силы золотоордынской не извне, а изнутри надломился хребет. Теперь на неё, обессиленную, пришёл Тимур и сотрясает всё вокруг непрерывными битвами. Но ведь его народ давно уже смешался с завоёванными народами и осел по плодородным долинам Востока и Закавказья. Несметные богатства захватил Тимур. Сколько нужно ещё?  Армия у Тимура наёмная, а это уже не те неудержимые смерчи казаков Чингиз­хана и Батыя. И русичи, какими бы ни были слабыми после Куликовской битвы, так просто не сдадутся. Ты же знаешь, что нет лучшего богатыря во всём свете, чем русский воин. И будут славяне да русы, как и их деды, драться за свою землю, хоронясь в лесах, сжигая запасы продовольствия, уничтожая скот. Какая тебе польза от этого? Не добивай же ослабшего боевого товарища, Великий Тимур, дай ему залечить раны, дай встать на ноги, и он ещё покажет всем врагам свою былую силу! Враг Руси находится на западе — но это и твой извечный враг, Великий! Не ходи на Залесскую Орду!
– Не ходить, говоришь? — во взгляде Тимура не осталось и капли былой весёлости, голос звучал жёстко и холодно. — А твой бывший хозяин, этот пёс Тохтамыш, зачем побежал во Владимирско¬-Суздальские земли? Прятаться от меня? Или собирать новое войско? Я этому подлому шакалу не прощу ударов в спину, его набеги на мои владения в то время, когда я отвоёвывал земли на востоке. А ведь когда Мамай убил хана Магомета и посадил на царский трон Золотой Орды хана Абдулу, этот шакал Тохтамыш прибежал ко мне, как побитый пёс, в надежде найти защиту от убийц его отца. Клялся мне в верности. Я поддержал его тогда, дал два тумена и отправил отвоевать у самозванца Мамая золотоордынский престол, по праву наследства принадлежащий Тохтамышу. Не удалось ему тогда победить Мамая с его обученной армией, но именно с помощью моих воинов сел хан Тохтамыш на трон Синей Орды и правил там несколько лет, собирая вокруг сторонников и укрепляя свою власть! Твой бывший хозяин — далеко не глупый человек, и, заключив договор с князем Дмитрием Донским, он правильно сделал, что выступил на его стороне в Куликовской битве. А чьи тумены стояли под его рукой в той битве? Мои! Создатель был благосклонен, и, сохранив большую часть своего войска, Тохтамыш разбил царскую охранную тысячу и пленил Мамая. В этом я поддерживал его. Но Тохтамыш оказался сыном змеи. После казни самозванца Мамая он занял трон Золотой Орды и быстро забыл о данной мне клятве. На союз со мной он тогда не пошёл! Возвысился! Забыл про добро, гнусный предатель! Зачем он казнил всех военачальников, стоявших во главе сотен и туменов верных мне? За измену свою и коварство он достоин смерти! Если отдаст Белый князь Василий мне Тохтамыша, может, и не пойду на Владимир и Суздаль, — добавил эмир мягче. — Подумаю об этом.
– И снова прав ты, Великий! Хан Тохтамыш — не Мамай безродный, у него чингизидово тщеславие. И теперь у него первый враг ты — его недавний покровитель. Но не станет он задерживаться во Владимирско¬-Суздальских землях — не дадут ему войско. Нет его там. И воевать сейчас Залесская Орда не готова. Умер князь Дмитрий Донской шесть лет назад. И не тот правитель Василий Дмитриевич, каким был его отец. Распри кругом. Не стало первого князя в русских землях, способного собрать и повести за собой полки. Да и полков боеспособных нет. Тогда против Мамая выставил Дмитрий всех, кого мог: и дружины княжеские, и крестьян­ратаев и даже разбойников с большой дороги, пообещав им прощение. Более двухсот тысяч лучших воинов полегло в Куликовской битве с обеих сторон. До сих пор не оправилась земля русская от таких невиданных потерь. Но лучше жить на Руси не стали: каждый князь — сам себе голова! И Орда свою десятину каждый год требует. Но и выдавать тебе Тохтамыша русичи не станут. Перед самой смертью князя Дмитрия освободил хан сына его – Василия Дмитриевича, отданного в Орду в качестве заложника после Куликовской битвы. А после смерти отца, дал ему ярлык на княжение. Думаю, что теперь отпустят русичи хана в Синюю Орду. Вот там Тохтамыш и соберёт войско, способное противостоять тебе. Да и у крымского хана немало казачков в сёдлах. А он, хоть и союзник твой, — давний вассал Золотой Орды. Почувствует, когда ослабнешь ты, и ударит в спину! Думаю, что не сдастся так просто хан Тохтамыш. Отомстит он тебе за уничтожение своих городов.
– Откуда знаешь, князь, что русичи отпустят Тохтамыша? Москву­то он сжёг! — Тимур с недоверием посмотрел на Рамзу. — Может, отрубят голову или на кол посадят? Я бы с ним так и поступил.
– Да когда это было¬-то с Москвой!? Почитай тринадцать лет назад — через два года после Куликовской битвы! А с поляками и крестоносцами на западных границах кто сегодня воевать будет? А сожжением Москвы Тохтамыш показал всем, что дань нужно платить исправно. В непризнающую ничьей власти Москву хан, два года как занявший царский престол, пришёл напомнить о существующем порядке вещей. Конкретно — о размере дани.
– Ну­ка, поведай мне о материальной стороне дела? — Тимур взглянул на Рамзу, и в глазах повелителя блеснули одновременно и заинтересованность, и недоверие. — Ты садись-¬ка и давай делай ход. Наша беседа не должна мешать игре. Твой черёд, князь!
– Так всё и было, Великий! — русич поднялся с колен, уселся на подушки и сделал давно заготовленный ход фигурой на доске. — Хан Тохтамыш пришёл в Москву за данью. Дань, рассчитанная последний раз ещё при Джанибеке, взималась по разным ценам: с городов в зависимости от количества жителей, а с крестьян фиксированно — по полтине серебром с деревни. Но исправно платить её москвичи перестали. Когда в Москву пришёл княжить выбранный литовский князь Остей, Москва совсем отказалась от выплаты дани. А хану нужны были деньги и не малые. Уже через год после Куликовской битвы огромное войско собрал Тохтамыш под своими знамёнами. Воевал на западе, не пуская германцев и поляков на русские земли, и на юге с твоими вассалами, Великий. Он вновь объединил под своей рукой Белую, Синюю и Залесскую Орду, Крымское ханство, то есть почти все части улуса Джучи с огромными резервами в торгайской степи, с её стадами, великолепными травами, запасами соли. Наладил торговлю. Исправно хан Тохтамыш исполнял волю своего великого прадеда о сохранении единого сильного государства. И как ты знаешь, Великий, по завещанию Чингиз­хана хорезмский оазис тоже должен был принадлежать Джучидам — потомкам его, но там прочно обосновался ты, Великий. Прошу меня простить за такие дерзкие слова.
– Война...– устало протянул Тимур, обдумывая следующий ход. — А в какого бога ты веришь, князь Рамза?
– Я Православный. Но ты, Великий, собрал под своей рукой не только одних мусульман. Что нам делить? Бог на небесах один. А за каким пророком идти — дело каждого – это твои слова.
– Ты прав, к вопросам веры я подхожу нетребовательно. В непростое время мы живём, князь. Религия сейчас распалась на православную, католическую, мусульманскую. Мало того, что иудеи воду мутят, ещё делят власть церковники-христиане, будь они неладны! А куда и за кем идти простым воинам? Выходит, что религия разъединяет людей? Хотя знаю, что на латинянском языке это слово обозначает «объединение». А выходит наоборот. Так пусть лучше мои воины верят в меня и дерутся за меня, а какой там Господь на небе, мы все узнаем после смерти. Я думаю, что Бог один, а пути к нему могут быть разными. Это как разные языки в моих туменах, которые все вместе идут к одной цели. И мусульман в моём войске не больше, чем православных, и ислам — не основная религия. И разноверцев у меня хватает.
– Мой учитель говорил, что ислам вышел из славянского православия, соглашусь, что сегодня ислам сильная самостоятельная религия, — учтиво поклонился князь Рамза и прочёл на память: — «Велик Аллах — царь истинный. Нет божества, кроме Него, Господа трона честного. Не бывают счастливы неверные, ибо их счастье мнимое, лживое...».
– Хвалю! — улыбнулся Тимур.– Вижу, что читал ты, князь, мудрую книгу.
– Да, я читал Коран, и не нашёл в нём ничего противоречащего христианскому учению.
– Это так. Потому и тянутся люди к справедливым словам мудрого пророка Мохаммеда.
– Ещё я знаю, как мудро поступают мусульманские правители, приводя к своей вере иные народы.
– Это ты про наказания?
– Нет, Великий, как раз наоборот, — поклонился Рамза. — Не раз я сталкивался с тем, как человеку и его семье, поменявшим веру своих отцов на ислам, в местной мечети в течение года выплачивались немалые деньги. Бедняки других вероисповеданий массами идут в мечети.
– Что ж, восточная мудрость взяла верх там, куда не успели прийти католики с огнём и мечом! — улыбнулся в рыжую бороду Тимур.
– Согласен. Учение Мохаммеда оказывает огромное влияние на развитие Востока. Да и сама история пророка Мохаммеда похожа на мудрую сказку.
– Как и история Иисуса Христа... Но хватит об этом. Лучше поведай мне, что говорят о Тимуре на Руси?
– Я воин и не прислушиваюсь к базарным разговорам, — смело взглянув повелителю Азии в глаза, ответил Рамза.
– А я и сам могу сказать, — не злобно сверкнул глазами рыжебородый полководец. — Слава Тимура летит далеко впереди его самого. Мне доносят, что везде говорят одно и то же: этот хромоногий степной князь, которому не дают спать подвиги Чингиз­хана, снискал известность невиданной жестокостью и убийствами, а также башнями из черепов обезглавленных пленников. Из мелкого казацкого военачальника он, женившись на дочери казанского хана и обретя свободу действий и армию, волей Всевышнего превратился во властителя огромной державы, простирающейся от Византии до Индии и от Хазарского моря до Египта. Так говорят, князь?
– Твоей жестокостью пугают детей, — не стал ничего отрицать Рамза. — Да, ты прав, Великий, так и говорят, что когда­то никому не известный казачий атаман сегодня стал Великим Железным Тимуром и подчинил себе всю Азию и Индию. Его страшатся и уважают не только на Руси, но и далеко в Европе. И признают первым из полководцев. Построение боевых порядков его армии изучают военачальники многих государств Европы и Азии. Именно поэтому я и пришёл служить тебе, Великий. И знаю, что не только жестокостью прославлен Тамерлан, но и милосердием. Рассказывали мне, что после захвата Сарай¬-Берке приказал ты взять в плен всех женщин и детей, а мужчин, не пожелавших служить тебе сбросить на колья с дворцовой стены. Один из священнослужителей, поднявшись на неё, стал кричать: «Христос воскресе!»... И тогда велел ты привести этого старика и спросил: «Что это за крик?». Старик ответил: «Настал день страшного судилища, пришёл Антихрист, и Христос воскреснет». Ты прекратил казнь и приказал отпустить всех пленных. Там, среди освобождённых, оказались мои жена и сын. И они, слава Богу, теперь живы! Также и поэтому я пришёл служить тебе, Великий эмир! Должник я твой навеки!
Тимур, задумчиво глядя на русского князя, произнёс:
– А знаешь, откуда берут начало рассказы про пирамиды из человеческих черепов?
– Нет. Но хотел бы услышать.
– Когда я вошёл в Дамаск, пришли ко мне жёны христианских учителей, казнённых по приказу падишаха, и просили защиты со словами: «Теперь ты являешься правителем этой страны и, по воле Бога, спроси с нечестивых! В этом городе все злодеи и мужеложники, особенно же лживы муллы. Вызови их, и мы подтвердим всё сказанное». Удостоверившись в истинности обвинений, я приказал своим воинам положить у моих ног головы всех мусульман города. И их принесли. Голов оказалось семьдесят тысяч. Я и приказал соорудить из них семь башен. Но запретил трогать христиан. Не по вере я сужу о человеке, а по его деяниям!
– Жесток, но справедлив ты, Великий! — склонил голову Рамза и снова смело взглянул в глаза Тимуру.
– Значит, жесток? — Густые лохматые рыжие брови эмира сошлись у переносицы. — А знают ли на Руси, что пленников Тимур не убивает, а отправляет в Самарканд в помощь мастерам, что трудятся денно и нощно, украшая его новую столицу. Знает ли Русь, как расцвёл Самарканд? Он превратился в неприступную цитадель, обнесённую высокими крепостными стенами, вокруг которых, насколько видит глаз, цветут тенистые сады. Многолюден стал Самарканд и многоязык. А я всё время провожу в военных походах. Думаешь, легко в мои годы вести такую жизнь? А приходится. Иначе сомнут воинственные соседи. Не люблю прятаться за городскими стенами и предпочитаю жить в загородных дворцах, которых у меня построено во множестве среди садов. И ещё я люблю охоту. Считаю, что кроме войны достойны мужчины лишь три занятия: охота, пир и игра в шахматы. Своего четвёртого сына при рождении я нарёк Шахрухом. Знаешь, князь, это такое положение на шахматной доске, когда ведётся одновременное нападение на короля и ладью — «вилка». Нравится мне этот приём. Даже завоёванный мной город Ситон я назвал тем же именем.
– Везде говорят, что Тамерлан — страстный любитель шахмат и весьма сильный игрок. Откуда такая любовь к ним, Великий?
– Люблю их, потому что заставляет думать эта игра. А к шахматам меня ещё в детстве приучили сеиды — потомки пророка Мухаммеда. При дворе же у меня состоит на службе самый великий мастер игры в шахматы на всём Востоке — Алаэддин ат Табризи. Его ещё называют Али Шатранджи. Он никогда никому не проигрывал, потому что, как сам утверждает, искусству игры его обучил сам Аллах, явившись к нему во сне. Хотя я думаю, что нельзя зрить Бога­человека. Кривит душой Алаэддин. Но Бог ему судья!
– Святые старцы на Руси тоже ведают о том, что не дано простому смертному видеть Бога, — вставил Рамза. - Бог непостижим.
– Мне не однажды являлись во сне старцы, мудрецы и пророки, указывающие путь на врагов моих, — кивнул головой Тимур. — А один раз приснился очень интересный сон: мала показалась обычная доска из шестидесяти четырех клеток, и тогда я придумал свои шахматы — большие, с доской из ста сорока четырех клеток, с дополнительными фигурами — боевым верблюдом, лазутчиком и барабанщиком-¬трубачом. Когда я проснулся, тотчас же велел изготовить именно такие шахматы. Так мой придворный мастер Алаэддин ат ¬Табризи освоил их сразу же. Играл он и на обычной шахматной доске, и на большой, и на нескольких сразу. И ни разу никому не проиграл. Даже мне. Хотя я обычно обыгрываю весь двор. А он у меня побольше, чем какой­нибудь европейский. При нём много образованных людей — цвет мысли и искусства: ученые и писатели, художники, зодчие и музыканты. Потому что моя империя должна служить примером всему цивилизованному миру. Кто¬-то приходит ко мне сам в поисках лучшей доли, кого¬-то я привёз из похода, захватив в плен. Если человек представляет собой какую-¬то ценность, то никогда не пожалеет об этом. Я всегда завидовал белой завистью только тем, кто умеет рисовать, петь и сочинять стихи. Я вот не умею этого делать.
– Зато ты, Великий эмир, умеешь думать и повелевать. Нарисовать и написать могут и другие, — произнёс молчавший до этого Султан­Хусейн.
– Да, прав ты, внучек. Одному человеку не под силу знать и уметь всё. Прав и ты, князь: я бываю жесток, но в то же время прям, как лезвие меча. Я приказываю убивать, но не терплю, когда при мне говорят об убийстве и кровопролитии! Я ненавижу ложь и лесть, но могу выслушать дерзость, если она исходит от чистого сердца, а дерзящий верит в свою правоту. Поэтому ты и жив ещё, князь Рамза. Я не люблю дураков — устаю от них. А правду люблю, князь, какой бы она ни была. Ты говоришь, что моя армия — наёмная. Да, я плачу деньги за труд воина! И что же, мои войска дерутся хуже других? Кому я проиграл хоть одну битву? Молчишь? За основу построения своей армии я взял порядок построения армии Великого Чингиз­хана. Мои войска, как и его, состоят из пехоты и конницы. Пехота в дальних походах снабжается лошадьми. Конница приучена сражаться в пешем строю. Конные полки я разделяю на лёгкие и тяжёлые. Есть отряды, состоящие из отборных воинов, для проведения глубокой разведки и рейдов в тылу противника. Есть вспомогательные части для устроения переправ и наведения мостов. Есть пушки с пушкарями - мастера в обращении с осадными орудиями! А для действий в горах у меня собрана особого рода пехота, составленная из горцев. Войска, как и у Чингиз­хана, разделены на десятки, сотни, тысячи, тумены.
– Видел я в деле твои тумены, Великий! — поклонился Рамза. — Трудно с ними биться на равных.
– Тяжёлая конница у меня одета в броню, — продолжил Тимур.– Воины вооружены копьями, шлемами, кольчугами, латами, мечами. Всадник лёгкой конницы имеет кожаные доспехи, сабли, луки и стрелы. Каждый десятник вооружён кольчугой, саблей и луком. Сотники имеют сабли, луки, булавы, кольчуги и латы. Награда для отличившихся воинов — прибавление жалования. А оно в моей армии выплачивается регулярно. За храбрость награждаю увеличением доли при раздаче добычи, повышением в чине, присваиваю почётный титул «богатырь». А при отличии сотен или тысяч — раздаю литавры и знамёна. Трусов казню перед строем. Вместе с оставившим поле боя трусом казню каждого десятого из его сотни. Поэтому мои воины не бегут.
– Так делал повелитель сильных Чингиз­хан! — снова поклонился Рамза.
– Да! — взяв кубок, Тимур притронулся к вину. — В бою мои войска имеют правильный строй — в несколько линий, которые я постепенно ввожу в бой, и свежий резерв, составленный из лучших войск. И если неприятель сминает переднюю линию, то, опрокинув центр конницы, он слишком стремительно теснит её на позиции пушкарей и сам оказывается замкнутым в ловушку: пушки по фронту, с флангов пехота и конница. И проигрывает сражение. Именно так я разбил Тохтамыша на Кавказе. Но это ему не пошло впрок — у Сарай¬-Берке он снова столкнулся с моей тактикой, основанной на том же принципе, и снова проиграл, как неопытный щенок!  Так же строил боевые порядки и мой дед хан Батый. Я лишь учусь у мудрых.
– Бог не обделил мудростью и тебя, Великий! — вставил Султан­Хусейн.
Тимур с тёплой улыбкой взглянул на внука. Потом снисходительно посмотрел на Рамзу:
– Так что «наёмная» Орда Тимура, князь, — это прекрасно подготовленные войска, которым покоряются Европа, Египет и Азия. Это те же самые неудержимые лавы Чингиз­хана и Батыя!
– Это бесспорно, Великий! — согласился русич. — Но построение твоих войск очень похоже на боевой строй славян. Они издавна перед битвой ставили полки «птицей»: в середине головной полк, а справа и слева мощные полки правого и левого крыла. Позади – засадный полк.
– Знаешь, почему именно так?
– Знаю, Великий. Верят славяне в свою прародительницу Мать­Славу, которая перед битвой проносится, обернувшись птицей, над полками, предвещая победу.
– И я верю в то, что появление птицы над полем брани приносит удачу. — Тимур посмотрел на своего сокола. — Вот мой живой талисман. Он со мной везде: и в походе, и на охоте, и на отдыхе. Перед битвой я выпускаю его, чтобы видели войска мои распростёртые крылья удачи! И чтобы учились мои внуки, как надо править! Ты знаешь, князь Рамза, я ведь создал великую империю и забочусь о ней как рачительный хозяин. Как бы длителен ни был мой очередной поход, возвращаясь, строго спрашиваю с тех, кому в своё отсутствие доверяю управление государством. Не потому что не верю преданным мне людям, а потому что империя является детищем всей моей жизни, единственным достоянием, которое я хочу передать своим внукам. — Тимур тепло посмотрел на сидящего рядом Султан­Хусейна. — Не сыновьям, а внукам. Ибо было мне пророчество, что семьдесят поколений моих потомков будут царствовать после меня. И создаю я империю для них, а не для себя. Я лишь раб судьбы и своих внуков, и правнуков.
– Ты поистине велик, Железный Тимур! — Рамза с уважением низко склонил голову. Его примеру последовали все присутствующие в шатре, даже слуги, кроме стражи, зорко следящей за каждым человеком возле повелителя.
– Всё это очень интересно, но твой ход, князь, — напомнил Тимур, указав взглядом на шахматную доску. — Давай, не тяни.
Рамза устроился поудобнее на подушках и, не раздумывая, сделал ход конём:
– Тебе шах, повелитель...
– Это я предвидел, — скупо улыбнулся Тимур и поставил защиту слоном. — Так говоришь, не выставит Владимирская Русь против меня войска?
– Владимир и Суздаль никогда не смотрели в сторону Азии. Если только по торговым делам... А тебе, Великий, зачем разорённые земли за Кавказским хребтом? Лучше торговать с соседями, чем воевать. Ты прав, даже такому мудрому правителю, как ты, трудно удержать много разных земель с разноязычным людом в границах одного государства! Тем более что наш общий враг — на западе...
– Про запад слышал уже! — резко оборвал Тимур.– Я подумаю. Шахрух тебе, князь...
– Мастер ты, Великий, в этой игре. Но я так просто не сдамся.
– Значит, теряешь ладью, князь, — на довольном лице повелителя Азии появилась почти детская улыбка. — А хорошо, что я оставил тебе жизнь! Завтра сыграем вторую партию. Но вначале поедешь со мной на охоту. Места здесь подходящие.
– На охоту? Ты остановишь движение войск?
– Армия должна отдохнуть. Два дня пиров — лишь краткая передышка перед походом на Владимир и Суздаль. По пути захватим Москву. Говорят, там ещё много золота осталось. Значит, нужно его взять! Правду говорят насчёт золота, князь? Всё, мат тебе, князь Рамза! — Тимур рассмеялся.
– Непобедим ты, Великий!– склоняя голову, воскликнул князь. — Я оказался недостойным противником.
– Ладно. Иди, отдыхай, — махнул рукой, устраиваясь спиной на подушках, довольный Тимур. — Завтра я тебя призову...
Когда все вышли, включая начальника охраны и слуг, притушивших половину факелов, в шатре остались только Тимур и его внук.
– Прав этот степной князь, — осторожно произнёс Султан­Хусейн. — Опасно и невыгодно втягиваться в войну с Залесской Ордой. И славян много в нашем войске. Может, повернём обратно, пока не поздно?
Посмотрев на него долгим взглядом, Тимур вздохнул:
– Хороший ты воин, внучек. Только мыслишь как простой сотник. Я хозяйской рукой раздразнил и поднял голодного зверя. Этот жаждущий крови хищник пока послушен мне. Он чует обещанную добычу. Если же попытаюсь остановить его, он сожрёт меня! Сейчас я могу вести армию только вперёд, к обещанным победам. И нет ничего хуже, если воины перестают верить в своего командира. Видишь, выбор у меня невелик. Любой правитель со временем становится невольником тех тёмных сил, которые руководят необузданной толпой, и только до тех пор сидит он на троне, пока может контролировать зверя. Мне нужно хоть раз накормить этого хищника до отвала и пустить ему кровь в битвах. Тогда он присмиреет, и можно будет вести его обратно в берлогу до следующего похода. А похода не избежать, потому что если запросить мира сегодня, завтра соседи сочтут тебя слабаком и лёгкой добычей. И тогда их уже не остановишь. А наши воины в мирной жизни, изнежившиеся в богатых домах рядом с красивыми женщинами, потонут в пьянстве и разврате городов и будут уже не волками, а сытыми домашними псами, которые не смогут даже дом свой охранять и подохнут, если хозяин выгонит их в чистое поле. А мне нужна грозная волчья стая, только от мысли о которой содрогаются правители и народы! Так что армию надо вести вперёд! Запомни это, внучек!
– Дедушка, — Султан­Хусейн редко так называл Тимура, только тогда, когда их никто не слышал, — ты очень мудр. Но, если Тохтамыша нет во Владимире и Суздале, можно показать зверю добычу не хуже. Например, на юге...
– Я уже думаю об этом... Если мои соглядатаи подтвердят слова князя Рамзы, мы повернём войско обратно, но от границ Казанского ханства оставим за собой выжженную землю, чтобы ещё несколько сотен лет не поднимались здесь города, чтобы забыли потомки тех, кто поселится в этих краях о сильной Золотой Орде и чтобы никто не мог ударить нам в спину.
- А почему от Казанского ханства, а не от границ Залеской Орды?
- Далеко до Суздаля. Да и моя любимая жена – бабушка твоя приходится дочерью покойному ныне хану Казанскому – отцу нынешнего хана, ты же знаешь. Казань нам союзник. Вот ей и отдам царский престол, только урежу границы Золотой Орды по Белые горы, что на реке Итиль...
Возникший возле шатра шум прервал их беседу. Раздались голоса. Сильная рука откинула полог ковра, закрывающего вход, и на пороге появился начальник охранной сотни.
– Великий! — воскликнул вошедший, упав на колени. — Прошу, не гневись и выслушай!
– Встань и говори, — разрешил Тимур.
– Один из разъездов разведчиков привёз с того берега реки старуху.
– Ну и что? — скривился Тимур.
– Они утверждают, что она — ведьма! Когда разведчики в степи наткнулись на неё, их лошади перебесились, чуть не поскидывав седоков. Один из воинов, ударивший старуху, до сих пор бьётся в конвульсиях, а изо рта пена идёт!
– Ведьма? — надменная усмешка скользнула по морщинистому лицу полководца. — Ну­ка, веди её сюда!
Тимур кинул взгляд на молчавшего внука:
– Сейчас развлечёмся!
– Ты только в глаза ей не смотри! — осторожно предупредил внук.
– У меня есть опыт общения с колдуньями! — успокаивающе улыбнулся Тимур.
Начальник охранной сотни скрылся за порогом и тут же появился в сопровождении крепкого воина, державшего конец верёвки, которой была скручена худая высокая растрёпанная старуха в лохмотьях. Глаза у старухи были завязаны цветным мужским кушаком.
– Подойди ближе! — приказал Тимур.
Воин подтащил пленницу на середину шатра.
– Сними верёвки! — распорядился Тимур. — И глаза открой.
– Не стоит, повелитель! — предостерёг внук.
Эмир пропустил его реплику мимо ушей.
Воин вместе с подоспевшим начальником охранной сотни развязали узлы и освободили старуху. Тимур подал знак рукой, и оба воина медленно попятились к стенке шатра.
– Подойди, не бойся, — эмир поманил пальцем пленницу, потиравшую освобождённые от пут руки. Та, осмотревшись по сторонам, повиновалась.
Старуха с растрёпанными седыми волосами, спадающими ниже плеч, остановилась в двух шагах от покрытого коврами возвышения, но не склонила головы и не опустила взгляда перед Великим эмиром.
– На каком языке ты говоришь? — спросил Тимур по¬-русски.
– Могу на тюркском, могу на татарском. Какой тебе больше нравится? — ответила старуха на чистом русском языке. Её голос прозвучал удивительно молодо.
– Знаешь, кто я? — Тимур внимательно следил за реакцией пленницы.
– Покоритель половины Света, Великий Тимир, — просто произнесла старуха. — Тебя знают все.
– Мне сказали, что ты колдунья. Это правда?
– Я ведунья, Великий.
– И что же ты ведаешь?
– А ты спроси о чём­нибудь, тогда и посмотрим! — еле заметная улыбка появилась и скрылась в уголках губ пленницы.
 Молчавший до этого Султан­Хусейн поднялся со своего места и сделал шаг к ней:
– Отвечай повелителю с почтением, старая ведьма! — крикнул он по¬-татарски, вытаскивая из-¬за голенища сапога плётку.
– А твой внучок слишком горяч, Великий Тимир! — также по-¬татарски обратилась старуха к эмиру, даже не взглянув в сторону грозящей ей опасности. — Молодость! Скажи ему, пусть остынет немного.
– Сядь, Султан­Хусейн, — остановил внука жестом Тимур. — Видишь, мы разговариваем.
Под строгим взглядом деда тот опустился на своё место.
– Скажи, женщина, — обратился Тимур к пленнице, — ты действительно ничего не боишься?
– А чего мне бояться? — усмехнулась старуха. — Смерти? Так мы все умрём. Даже ты.
– А того, как ты можешь принять свою смерть, не боишься?
– Не боюсь, Великий. — Из­под растрёпанных седых волос на Тимура в упор смотрели совсем не старые синие, как небо, глаза. От этого взгляда повелитель Азии почувствовал себя неуютно.
– Ладно, — смягчился он. — Присаживайся, женщина. Говорить будем.
 Подождав, пока пленница сядет, он спросил:
– Скажи, откуда ты узнала, что это мой внук? — Тимур кивнул головой в сторону Султан­Хусейна.
– Я голодна, повелитель, — произнесла старуха. — Прикажи принести чего-¬нибудь.
Тимур подал знак, и начальник охранной сотни скрылся за пологом ковра, закрывающим вход.
– Сейчас нам что­нибудь подадут, — по-¬хозяйски улыбнулся Тимур. — А пока давай всё же начнём разговор.
– Спрашивай, Великий, — старая женщина произносила слова просто, без особого почтения, но Тимур почему¬-то не обращал на это внимания.
– Меня ты знаешь, — снова улыбнулся Тимур. — Скажи, кто ты?
– Я жрица богини Купалы.
– Интересно. Видимо это какая-¬то старая славянская религия? А как твоё имя?
– Святослава.
– Святослава? Это на языке славян означает святая, священная слава?
– Правильно, Великий. Моё имя обозначает священную для славян птицу Матерь­Славу — родоначальницу и покровительницу всех славян и соответствует созвездию последнего Суда Божия — небесным Весам, где бог Солнце бывает в осенний месяц. В моём имени заключена энергия жизни человека на земле от рождения до смерти.
– Священная птица? — улыбнулся Тимур, взглянув на своего сокола. — Ты посмотри, какая красивая птица есть у меня!
– Вижу, повелитель. — Ведунья пристально посмотрела на сидящего возле Тимура охотничьего сокола. — Необыкновенная она у тебя. Вижу, что человеческая душа в ней заключена.
– Да! Очень умный сокол! — подхватил довольный Тимур. — Это подарок моих подданных. Любит меня!
– Не обыкновенная птица… Рюрик, — медленно повторила ведунья, не отрывая глаз от присмиревшего сокола. — А ты знаешь, повелитель, что означает по--славянски «Рюрик»?
– Знаю, старая, знаю, — усмехнулся Тимур. — Рюрик по-¬вашему — сокол. Старинный славянский княжеский род носит такое прозвище по имени одного из трёх братьев, объединивших все славянские племена.
– Правильно, Тимир, — еле заметно улыбнулась старуха, глядя на птицу. — А зачем ведёшь войска, не боишься Рюрика на бой вызывать? Сокол птица хоть и не большая, но стремительная и смелая. Удар Сокола неотразим!
– Я никого не боюсь! — улыбнулся, расслабляясь, рыжебородый полководец. — Лучше расскажи мне про свою богиню Купалу.
Старуха, наконец, отвела взгляд от птицы эмира.
– Наша вера древняя, Великий, православная, ведическая, — заговорила старуха.– Когда на землю пришёл чистый человек — сын и внук богов, ему Великим Сварогом была дарована эта вера. Богиня Купала — матерь Белых вод, есть сама мать-¬Природа. Мы поклоняемся ей. Но у нас есть и отец — это бог Солнце, дающий тепло и свет. Купала и Солнце полюбили друг друга, и от их любви появилась жизнь на земле.
– Я слышал о вашей солнечной религии! — воскликнул Тимур. — В неё верил Повелитель Сильных Чингиз­хан. Один учёный старец когда­то давно мне рассказывал, что это древняя вера великих бореев, и что она самая правильная! И именно эта вера дана была человеку богами, сотворившими мир.
– Это так, Великий. Носителем веры был первый народ, от которого пошли славяне. Наши жрецы знают об этом...
Полог над входом откинулся, и несколько слуг внесли в шатёр подносы с едой.
По знаку Тимура слуги поставили подносы возле сидящей старухи и удалились.
– Угощайся! — гостеприимно улыбнулся Тимур.
Дав время пленнице утолить голод, он спросил:
– Так как же ты узнала, Святослава, что Султан­Хусейн мой внук? Когда ты вошла, мы с ним даже не разговаривали.
– Я всё вижу, Великий. Даже с завязанными глазами, — улыбнулась старуха, блеснув ровным рядом белых зубов. — Спасибо тебе за угощение! Твои слуги умеют готовить.
– Скажи, а что ты делала ночью в степи?
– Твои люди нашли меня там, где когда­то находился главный храм богини Купалы. Это священное место, Великий. Оно даёт силу. Здесь прямо из земли вырывается к небу божественный огонь. Это богиня дарит его нам, напоминая, что наша вера жива.
– А что стало с храмом вашей богини?
– Потоп, заливший землю, разрушил и его. Мы платим высокую цену за грешных людей.
– Великий потоп? Да как же давно это было?
– Давно. Очень давно.
– А тебе¬-то самой сколько лет?
– Ты думаешь, что я так долго живу? — усмехнулась пленница. — Нет, Великий! Мы передаём из Рода в Род, от матери к дочери, от отца к сыну нашу силу и нашу веру, и продолжаем служить богине Купале и богу Солнцу, чтя Великого Сварога! Мы знаем, что ведическая вера возродится на Руси, неся Любовь, Добро и процветание той земле, которой она была дарована богами!
– И много осталось жриц вашей веры?
– К сожалению, немного. Нас боятся тёмные люди, нас гонят, убивают. Священники новых религий объявили ведуний и ведунов врагами Творца и слугами Дьявола. Но мы продолжаем хранить огонь нашей ведической веры, которая призвана объединить все религии и всех людей, снова собрать их вместе, для того чтобы люди жили в согласии с собой и с матерью¬-Природой.
– Вашу веру называют языческой, — сдержанно засмеялся Тимур. — Скажи, Святослава, вы как собираетесь объединять религии, просто присоедините к вашим многочисленным богам ещё Христа, Аллаха и Будду?
Ведунья не приняла иронии рыжебородого полководца:
– Разреши, повелитель, я вначале кое­что поясню? — серьёзно произнесла она.
– Ну, поясни, — не пряча улыбки, милостиво разрешил Тимур.
– Существует единый Создатель всего видимого и невидимого! — сверкнула синими глазами старуха. — Имя ему — Сварог! Он «сварганил» мир, и он может «свергнуть» его в любой день. Сварог создал богов, отвечающих за жизнь Земли и всего сущного на ней. Он поручил им Землю. Ведическое православие учит, что если какой заблуждающийся начнёт пересчитывать богов, разделяя их в Сварге, он будет изгнан из Рода, потому что мы — славяне — не имеем богов разных! Бог един и множествен!
– Сварга на языке арийцев обозначает небо. Это так? — задумчиво вымолвил Тимур, став серьёзным.
– Ты прав, — повысила голос ведунья. — Великий Сварог управляет тремя мирами: миром ЯВИ, миром НАВИ, миром ПРАВИ. ЯВЬ — это белый свет, это мир, где мы живём сейчас. НАВЬ — это мир, куда мы все уйдём после смерти и откуда мы приходим в мир ЯВИ. ПРАВЬ — это Истина, основной закон Сварога, в котором живут и ЯВЬ и НАВЬ. По стезе ПРАВИ вели славян их боги. Потому и вера называется православной. По правилам жили славяне, кровью своей защищая и оберегая права и землю свою. В наших священных рощах и в храмах богов наших ПРАВЬ обозначалась красным цветом — цветом крови. НАВЬ — синим цветом — цветом неба. ЯВЬ — белым цветом. Этот триколор помещался на золотом фоне — цвете Солнца, дарующего жизнь и свет. И Солнцу воздавались омовения.
– Скажи, Святослава, я слышал, что в ваших храмах приносились человеческие жертвы. Ваши боги жестоки?
– Не было этого, Тимир, ни у нас, ни в обычаях наших предков. Наши боги — созидатели и хранители. Порочат славян перед христианским миром персы и греки. Сами творят неугодное. Наговаривают всякое, будто мы забираем человеческие жизни. А боги русские не приемлют ни людской жертвы, ни животной, а только плоды и овощи, цветы и зерно — и никогда живую птицу или рыбу. Это урмы, свеи да эллины дают своим богам жертву страшную — человеческую. Но наши предки запрещают делать подобное. И поскольку мы внуки Сварога, мы не должны этого делать. Ещё хочу сказать тебе, Тимир, что от нашего славянского православия пошли все религии на белом свете. Но не все они служат человеку, Истине и Добру!
– Что ж, Бог един во всех религиях. Только называется по-¬разному. А как в вашей вере называют рай и ад?
– У славян нет такого понятия, как ад. Он им не нужен. Они по своей воле почитают богов. А рай находится в НАВИ и называется Ирием. Из Ирия души славян могут вернуться в мир ЯВИ в потомках своего Рода, а могут служить Сварогу и там. Не все души попадают в Ирий. Если душа оказывается недостойной, то возвращения в свой Род не произойдёт. Душа недостойного будет скитаться по миру ЯВИ, покуда не заслужит прощения богов. Или будет роздана по частям всякой живой твари, не ведающей греха. Поэтому славяне стараются быть достойными Ирия. Славяне любят и чтят своих внуков, потому что верят, что те будут их родителями в последующей жизни.
– Знаешь, Святослава, я верю тому, что ты говоришь, — задумчиво произнёс Тимур. — И даже отпущу тебя. Только вначале покажи мне какое­нибудь чудо, чтобы я и мой внук удостоверились в твоей силе.
Ведунья закрыла глаза, помолчала, потом подняла веки и твёрдо произнесла:
– Тимир, пусть твой внук выйдет.
Султана-Хусейна задело такое требование колдуньи.
– Почему? – Он поднялся со своего места. – Я не могу оставить тебя наедине с этой ведьмой! Разреши связать и пытать её!
– Видишь, - спокойно обратилась Святослава к Тимуру, - ему ещё рано слышать то, что предназначено только для твоих ушей, Великий.
Тимур посмотрел на внука и коротко бросил:
– Выйди и подожди снаружи!
Султан-Хусейн не осмелился ослушаться приказа, но покинул шатёр, забыв поклониться своему повелителю.
– Молод и горяч, - вслед ему улыбнулся дед. Потом перевёл взгляд на седую ведунью: - Говори. Я слушаю.
– Закрой глаза, повелитель, — попросила пленница, не мигая глядя в лицо сидящему напротив неё Тимуру.
– Закрыл.
– Теперь, не открывая глаз, смотри внимательно. Что ты видишь?
– Толпа... Вижу большую толпу народа, — медленно произнёс сидящий с закрытыми глазами Тимур. — Деревянный гроб опускают в каменную могилу под каменной крышей. Теперь вижу другое: непонятно одетые люди, движущиеся коляски без лошадей. Прямо сказка какая--то! Тот же, но истлевший гроб достают из могилы. Снимают крышку. Там останки человека... Теперь вижу со стороны… Каменная фигура мужчины на постаменте. Вижу надпись. Попробую разобрать: Ти­мур... Что?!
Рыжебородый полководец с побелевшим от гнева лицом вскочил на ноги:
– Ты показала мне мою смерть, старая колдунья! Да я тебя живой сварю в смоле, ведьма! На костре изжарю!
– Тихо, тихо, повелитель, — спокойно ответила пленница. — Ты лишь увидел, что народ твой не забудет тебя в веках и поставит памятники в далёком будущем. Но любопытных грешников много, появятся желающие потревожить вечный сон твой. Поэтому я, повелитель, дам тебе заклятье, которое поможет остановить чересчур любознательных.
– Какое заклятье? — Тимур настороженно сел на своё место. — Применишь своё колдовство, старая ведьма?
Пленница улыбнулась:
– Это защита богов, Тимир. Я напишу тебе его. Ты его сам читай, но никому не показывай до времени, чтобы заклятье не потеряло силу. Храни его вместе с амулетом, что оберегает тебя от смерти в бою. Я вижу, что этот амулет всегда находится при тебе. Твой внук Султан­Хусейн будет знать, где найти заклятье, когда придёт твой час. Оно слово в слово должно быть перенесено на могильный камень.
– Ничего не скажешь, хорошее чудо ты мне показала! — криво усмехнулся Тимур. — Аж сердце из груди выпрыгивает. Ну, пиши своё заклятье, ведьма!
Тимур три раза хлопнул в ладоши. Полог шатра откинулся и на пороге показался Султан-Хусейн.
– Перо и бумагу! – приказал Тимур.
Султан­Хусейн подал знак, и слуги к ложу Тимура поднесли перо и бумагу. Пленница, ловко орудуя пером, что­то написала на бумаге и, свернув, передала листок слуге. Тот с поклоном отдал его в руки Тимуру. Рыжебородый полководец, подав рукой знак удалиться всем, кроме внука, развернул листок, прочитал содержимое, нахмурил брови и произнёс:
– А ты умна, старуха! Это может подействовать.
Затем он свернул листок несколько раз и, достав висевший на груди под шёлковой рубахой мешочек с оберегом, положил листок туда:
– Это все чудеса?
– Ещё тебе скажу, что не будут твои потомки править миром. Не гневись, Тимир, и выслушай.
– Сожги её на костре, Великий, за такие речи! — воскликнул Султан­Хусейн.
К удивлению внука Тимур спокойно отнёсся к словам колдуньи.
– Говори. Не бойся, — разрешил он.
– Католический Рим знает о пророчестве, что семьдесят поколений твоих потомков будут править народом твоим. Но пророчество — это только озвученная возможность. Оно так и останется лишь несбывшимся предсказанием, потому что в Ватикане уже создют тайный орден, которому предстоит разорвать эту страницу в книге судьбы твоего рода.
– Когда и как они собираются убить меня? — угрожающе вскрикнул рыжебородый, хватаясь за эфес сабли.
– Не тебя, Тимир. Не тебя, — успокаивающе покачала головой ведунья. — Веками шпионы этого ордена будут находиться рядом с наследниками твоей крови и силы. Веками они будут травить, клеветать, убивать, подделывать документы, пока не изведут весь твой род. Но пока ты жив, они не тронут никого. Ватикан страшится имени Великого Тимира.
– И для чего всё это им нужно? — негодовал полководец.
– Миром должен править только Рим — вот их цель!
– Да я сотру с лица земли этот Ватикан вместе с Римом! — вскочил со своего места рыжебородый и стал нервно расхаживать по шатру. — Завтра же поверну армию!
– Прости, Великий Тимир, ни тебе, ни твоим потомкам не суждено этого совершить. — Поверь. Я читаю судьбу.
– Что мне делать тогда? — полководец остановился возле женщины. Его глаза с надеждой смотрели на неё. — Скажи, что мне делать?
– Не воевать с Русью. Я вижу одно: противостоять Риму может только Русь, — не отводя взгляда, произнесла синеглазая колдунья. — А тебе нужно молиться.
– Молиться?! Но мои армии сегодня сильны как никогда! Я пройду с огнём и мечом по всей Европе! Камня на камне не оставлю от Ватикана! Я заставлю все западные страны покориться мне!
– Не горячись, мудрый Тимир. Слушай меня, — тихий голос седой колдуньи успокаивал. — В своё время наши жрецы говорили Великому Чингиз­хану, что не суждено ему завоевать земли вокруг Скифского моря. Греки называют его Понтийским. Повелитель Сильных не поверил. Его армии тоже были сильны! Но не стало Великого Повелителя. Погиб в том походе, как воин. Лучше молись о судьбе своих потомков, Великий. Думай об этом.
– Когда закончится мой род? — задав вопрос, присмиревший Тимур сел на своё ложе и смотрел в пол. Он ждал ответа.
– Через триста лет при дворе большого русского царя угаснет фамилия Кантимиров. Католики с именем Иисуса на устах с помощью интриг изведут родившегося младенца, последнего по крови из твоего рода. Прости, Великий, это говорю не я. Так начертала судьба.
– А что станет с моим народом?
– Законы ПРАВИ — это законы гармонии. Когда какой­либо народ перестаёт выполнять свою задачу, он исчезает, вернее, отмирает, как сухой сучок у дерева или ненужный орган у человека. Лишь в союзе с Русью твой народ имеет будущее, повелитель. Подумай и об этом. Другого пути не вижу.
– Ничего изменить нельзя? — глухо произнёс Тимур.
– Законы ПРАВИ — законы развития мира. Ничего изменить нельзя.
– Совсем ничего?
– У человека — две линии судьбы. И он сам выбирает начало пути. Ты выбрал свой путь, Великий. Твой род угаснет. Слишком велика сила против твоей крови. Не обессудь.
– Благодарю, ведьма! Совсем испортила настроение. А можешь сказать хоть что-то хорошее?
        – Хорошее? Что ж, слушай. Этим своим походом многих мастеров, ремесленников, князей с их семьями и слугами двинул ты с родных им земель. Тимир уничтожает города, берёт в рабство всех оставшихся в живых. Ему не нужна мощная Золотая Орда за спиной. Поэтому он погонит её остатки по всей Сибири. А новые земли, на которых осядут и которые окрестят старым названием Китай переселенцы с Итиля, примут мастеров, оружие, фарфор, порох и научные знания их. И расцветут эти земли, дав жизнь большой восточной империи, которую будут называть Поднебесной.
    – Как это понять «старое название Китай»?
    – «Китай» от слова «Скития». Так в народе зовутся бывшие скифские земли, где располагались сожженные тобой города и улусы Золотой Орды. А на севере в новом каменном граде Москве, на реке Яузе уже появились посольство и слобода с мастеровыми людьми с Итиля. И зовётся эта слобода Китай-городом.
    После сожжения Тимиром столиц и городов Золотой Орды Китай-город разрастётся многократно, приняв новых беженцев. И окрепнет Москва, и станет центром сильного государства с названием Русь. И трон царский больше не будет принадлежать ордынцам, а стоять ему предназначено на Московии пять веков. Два новых государства появятся на картах истории. И всё это сегодня сделал ты, Великий! Потомки не забудут твои дела.
    Сокол эмира был мудр. Он внимательно смотрел на седую женщину, слушал её речи и знал, что ведунья говорит правду...



РАЗГОВОР  В  ПОЕЗДЕ

   Так получилось, что на творческий форум я немного припаздывал – подвела нелётная погода. Намаявшись целый день в аэропорту, я решил ехать поездом. Благо, что запас времени ещё позволял успеть попасть на это нужное мне мероприятие.
    В освещённом двухместном купе спального вагона уже лежали чьи-то вещи, когда дежурная проводница открыла передо мной дверь. Вскоре, когда поезд тронулся, я увидел и самого хозяина ещё не распакованных чемодана и сумки.
    - Добрый день! – Появившийся на пороге высокий худощавый мужчина лет тридцати с умными глазами, открыто смотрел на меня. – До Питера вместе?
    - Да, похоже на то, - улыбнулся я. – Вы уж извините, что разместился без вас.
    - Да, чего там! – Мужчина вошёл в купе и сел на свой диван. – Я тут за газетами выходил. Кстати, скоро ужин…
    Мы познакомились и разговорились.
    Моим соседом оказался журналист, работающий в северной столице. Он возвращался домой из короткой командировки на Нижнюю Волгу. Звали его Артёмом.
    За ужином, проходившем в вагоне-ресторане, мы говорили о политике, о религии. Артём был сведущ в новостях из Кремля, и поделился со мной своими прогнозами на ближайшее время.
    Вернувшись в купе и готовясь ко сну, я решил немного почитать. Достав из чемодана небольшой томик Карамзина, положил его на край стола, и стал разбирать постель. Пока я устраивался под одеялом, мой сосед спросил разрешения и взял со стола книгу. 
    - Увлекаетесь историей? – многозначительно поинтересовался он, скользнув глазами по названию.
    Я кивнул:
    - Увлекаюсь.
    - А вы знаете, что Карамзин не любил ничего русского, тяготел к немцам?
    - Знаю. Но, как говорят в суде, для того, чтобы делать выводы, надо знать мнения обеих сторон.
    - И для чего вам эти выводы?
     - Я считаю, что человек имеет право знать, кто он и откуда?
    - Зачем?
    - Чтобы понимать, для чего он живёт на этом свете?
    - И как это связано? – Сосед смотрел на меня с интересом.
    - Прерывание нити времён ведёт к забвению истоков своих! – Я процитировал одного современного прозаика. - А значит, к непониманию собственной сущности и незнанию своей роли на Земле, своего будущего и будущего детей. К ошибкам в принятии решений. Хотите свежий пример - чеченская компания ельцинского периода. Сколько напрасных человеческих жертв, моральных и материальных потерь! А  что мы имеем в итоге? То-то и оно! А нужно-то было всего знать историю России. А вы сами, Артём, как относитесь к такому предмету, как история?
    - Это моя тема, - отложив книгу, сосед, похоже, был рад продолжить беседу в таком русле. – Интересуюсь ещё со школы. Сегодня новая история пишется прямо здесь, за окнами нашего поезда. И эту историю я освещаю.
    - Вы – журналисты освещаете не историю, - сдержанно возразил я, - а отдельно взятые события, доносите до людей текущие факты, иногда искажая их в свете собственного видения и понимания. Бывает, что уж греха таить, пользуетесь не проверенной информацией. Иногда просто гонитесь за горячей сенсацией или за деньгами. А это уже не история. Далеко не история.
    - А что же, по-вашему, описывают журналисты? – Сосед с некоторым непониманием взглянул на меня.
    - Небольшой отрезок жизни в настоящем: день, час… событие…
    - А что же такое история в вашем понимании?
    - Это течение жизни, пропущенное через фильтр времени. История – это целая наука отпечатанная, застывшая, если желаете, во времени. Сегодня мы с вами строим наше настоящее на фундаменте, заложенном предыдущими поколениями, и настолько поглощёнными строительством, что забываем про основание, которым оно поддерживается. Иногда не видим его совсем. А если сюда прибавить ещё и нашу историческую неграмотность… Плачевная картина получается.
    - Вы говорите о прошлом?
    - Я говорю о фундаменте. Без прочного фундамента здание настоящего поднять можно, но долго оно не простоит.
    - Ну что ж, очень образно. Значит, вы представляете историю, как фундамент любого общества?
    - Точнее, - любой цивилизации. Без прошлого нет и будущего. Мудрецы говорят, что ключ к будущему хранится в прошлом. Хотя многие сейчас пытаются жить только сегодняшним днём. И большой беды тут нет, если эти люди не стремятся к власти и не занимаются политикой. Политика – вот область, где и начинается вотчина журналистики. На протяжении пяти веков многие правители и у нас, и на Западе пытались и пытаются подкладывать историю под политику. А вы - журналисты, как никто другой, помогаете им в этом.
    - Постойте, вы хотите обвинить нас – журналистов в неуважении к истории? – мой сосед начал заметно заводиться.
    - Не обижайтесь, Артём, но порой даже в искажении. Вы пользуетесь тем материалом, что лежит на поверхности, уже кем-то переработанным и подготовленным для использования в определённых целях. А я представляю историю, как ценную породу редкого металла, засыпанную мусором человеческой глупости и песком забвения. Историки, настоящие историки, они, как старатели скрупулёзно копают и моют руду, чтобы отыскать золотые крупинки реальных событий, свершившихся в веках, отделить их от всего наносного и собрать в единый  слиток. И знаете, Артём, мне нравится анализировать и иногда приходить к удивительным выводам. Часто, выводы эти не совпадают с общепринятой точкой зрения.
    - И какие же это выводы, например? – Сосед поудобнее разместился на мягком диване, подложив под спину подушку.
    - Разговор не одной минуты…
    - Ничего. Время у нас есть.
    - Вы сказали «Время»? – Я усмехнулся про себя. – Надо же…
    - А что? Что-то не так?
    - Нет… Я подумал... Знаете, без движения время мертво: нет движения – нет времени. Вспомните школьную формулу: Скорость = Путь / Время. Отсюда: Время = Путь / Скорость. Мы с вами сейчас находимся в поезде, который двигается со скоростью примерно 90 км/ч относительно земли. Но и Земля движется с определённой скоростью относительно солнечной системы. И солнечная система движется относительно галактики. И галактика тоже движется. А человеческая жизнь в этом движении настолько коротка, что в расчёт не принимается. Так что времени у нас с вами, уважаемый Артём, совсем и нет.
    - Это, если мерить вселенскими масштабами! – тоже усмехнулся сосед по купе. – Прав был дедушка Эйнштейн, говоря, что всё относительно. Но, давайте, вернёмся к нашей земной истории.
    - Давайте… - Я немного помолчал и взглянул на приготовившегося слушать Артёма. - В нашей цивилизации наукой история стала совсем недавно – в веке семнадцатом. Вы об этом знаете?
    - Честно – нет… Как-то не задумывался.
    Я вздохнул, приводя в порядок мысли, собираясь пуститься с ними в долгий путь по пыльным дорогам Истории, и посмотрел в тёмное окно куда-то вдаль, сквозь стену забвения.
    - Мифологию разных народов можно запросто найти в книгах по истории Древнего мира, - начал я. - Но в этих книгах нет отдельного раздела о Древней Руси. Почему?
    - И почему?
    - Потому, что стало принято считать, что русы и славяне, как цивилизованный народ появились только после принятия христианства при Владимире Ясно Солнышко. Примерно в девятом веке.
    - Разве не так? – Артёма увлекала игра, затеянная мной. Но это была вовсе не игра – я уже шёл по дорогам Истории.
     - Неверная точка зрения. Но она кое-кого очень устраивает. Посмотрим, что говорят нам сохранившиеся документы: предки россиян на протяжении тысяч лет сохраняли себя, как нацию, берегли свой язык, культуру, обычаи, независимость, религию. Вокруг появлялись и исчезали государства, империи, целые народы. И где они сейчас – эти народы? А Россия стояла несокрушимой глыбой, стоит и стоять будет! В этом её предназначение. Задумайтесь: не такой уж многочисленный народ держит под контролем и защищает такую огромную территорию, как Россия. Какой другой народ может похвастать этим? А то, что в учебниках пишут или не пишут - тут интерес политический. Артём, вам ли, как журналисту, не знать этого приёма! Западу необходимо представить славян неполноценным народом. Если учесть, что русские долгое время были хозяевами Евразии и весьма успешно воевали, то желание отыграться в сфере пропаганды вполне объяснимо. Вы подумайте: как высоко поднимается статус «цивилизованной» средневековой Европы по сравнению с «отсталой» и «забитой» Россией, которую могли подчинять и унижать даже дикие кочевые племена.
    - Можно поконкретнее?..
    - Можно. Возьмём, к примеру, Китай. Дворцы его императоров, памятники, даже часть Великой Китайской стены реально датируются шестнадцатым веком нашей эры. Поверьте мне, как исследователю - не существовало Поднебесной Империи до этого времени. До тринадцатого века на её территории обитали дикие разрозненные племена аборигенов и кочевников. Если хотите поспорить, поезжайте в Китай и всё увидите своими глазами. Китайцы – признанные мастера подделки. И не плохие продавцы. Они даже свою историю подделывают и продают в качестве товара. Как яркий пример: большая часть Великой Китайской стены – новодел времён Мао. А в старых частях, которые можно датировать более ранним периодом, даже бойницы повёрнуты в сторону Пекина, спиной к России. Поэтому давайте откажемся от привычки принимать на веру всё, что нам кто-то хочет внушить. Анализируйте информацию, сопоставляйте факты, верьте своим глазам. Для работы с историческими материалами это более, чем необходимо. Не в обиду китайцам скажу, что по своим природным данным они хорошие исполнители, но их мозг не способен на то, чтобы создавать и придумывать что-то новое. Под эту особенность попадают почти всем азиаты. Русские мозги во все времена во всём мире ценились и ценятся очень высоко.
    - А как же пятитысячелетняя история Китая? Вы не убедите меня, что её не было! – начал было горячиться сосед.
    - Я и пытаться не стану, - постарался успокоить я его. – Пять тысяч лет, конечно, не вычеркнешь из истории Китая. Но если только считать по их лунному календарю. А даже начинающему историку известно, что в одном годе солнечного календаря десять лунных лет. Вот и выходит – пятьсот нормальных лет, вместо их пяти тысяч. Хотя, не берусь оспаривать тот факт, что когда-то на землях современного Китая задолго до заселения его дикими племенами существовала технически очень высокоразвитая цивилизация. Но это был совсем другой народ. Доказательства существования такой цивилизации мы находим не только в Китае, но и по всему земному шарику. Кстати, есть версия, что она погибла в результате военного конфликта. Но я больше склоняюсь к тому, что природа всему отмеряет своё время. Но это лишь моя версия. Не станем заглядывать так далеко.
    Я с улыбкой посмотрел на озадаченного журналиста и продолжил:
    - Возьмём древнюю Русь периода двенадцатого – пятнадцатого веков. Что мы знаем о ней? Золотоносных и алмазных рудников нет. А купола церквей покрываются золотом только на Руси! А выложенные золотом и драгоценностями царские палаты? А вышитые золотом и алмазами боярские наряды. А неописуемой красоты украшения, сохранившиеся до наших времён? А золотые и серебряные кубки и монеты? Спрашивается, откуда всё это?
    - Ну и откуда же?
    - Очень правильно поставленный вопрос! – улыбнулся я. – Давайте ответ на него поищем вместе. Ну, к какому выводу мы можем придти, если рассуждать логически?
    - Золото – от иноземцев… - неуверенно выговорил сосед.
    - Смелее! – поддержал его я.- Уже теплее. А отсюда следует какой вывод?
    - Какой? – не понял Артём.
    - Ну, какой вывод можно сделать из всего сказанного? – ободряюще кивнул головой я и подсказал: - Сильным или слабым должно быть государство, которому соседи везут столько добра?
    - Похоже, что сильна была древняя Русь, раз иноземцы везли сюда золото и драгоценности!
    - Значит?..
    - Значит, должно было существовать мощное государство! – озадачено произнёс Артём.
    - Вот видите! А может существовать такое государство без сильной армии?
    - Нет. Сильное государство – это сильная армия! Об этом знают даже школьники.
    - Вот видите, - снова улыбнулся я. – Россия в историческом отрезке двенадцатого - пятнадцатого веков была выдающейся державой, государством – воином, правда называлось это государство Золотой Ордой. И деньги, ходившие в то время на Руси, имели доступные даже для ребёнка названия: «копейка» - копейщик - пехотинец, «рубль» - рубака - всадник. И заметьте, какое совпадение, с падением Золотой Орды в пятнадцатом веке, начинается развитие и подъём Китая. В Индии появляются Великие Моголы – их князья.
    - Почему только Китай и Индия?  Многие страны Запада начинают развиваться в этот период.
    - Верно. А что ещё подсказывает вам аналитический ум журналиста?
    - А что должен подсказать ум?
    - Вспомните, когда Железный Тимур уничтожил Золотую Орду?
    - Кажется… в четырнадцатом веке.
    - Если точнее, в 1395 году – конец четырнадцатого века. Многие мастера, ремесленники с семьями двинулись с родных земель. Кто-то на восток, кто-то на север, кто-то на запад. Тимур уничтожал города, брал в рабство всех. Ему не нужна была мощная Орда у себя за спиной. Поэтому он гнал её остатки по всей Сибири, принадлежавшей Золотой Орде. А новые земли на Востоке, которые народ окрестил старым название Китай, приняли и мастеров, и фарфор, и порох, и научные знания.
    - Не понял… Как это «старое название Китай»?
    - Так в народе назывались бывшие скифские земли в Нижнем Поволжье, где располагались города Золотой Орды. Скития от слова Скифия - написание на славянском языке одинаково. Скития – Китай в простонаречии. Именно здесь – на Нижней Волге – строились каменные города, процветали науки, производство оружия, пороха и фарфора. Лучшие топоры, мечи, сабли и доспехи ковались здесь. Именно эти места описывает в своих сказаниях Марко Поло. А в новом граде Москве с каменным Кремлём, отстроенном после сожжения его ханом Тохтамышем в 1382 году, на реке Яузе в это самое время появляется слобода, заселённая мастеровыми людьми с Нижней Волги. И называние она носит Китай-город.  Никаких узкоглазых китайцев в то время в Москве и в помине не было. Кстати о Марко Поло: личность в истории очень неоднозначная. Вполне возможно, что сам Поло в Поднебесной никогда не был. И настоящее имя его читается как Марек Поляк, но кому-то выгоднее было сделать из него итальянца.
    Доподлинно известно лишь то, что этот «великий путешественник» заезжал в торговые дома своей семьи в Константинополе и на территории Крыма. Далее его путь лежал на Волгу. Все, кто за последние столетия пробовал повторить путь Марко Поло, теряли его следы именно там.
    Итак: 1271 год – Папа Григорий десятый отправляет Марко Поло в Азию. Вопросов не возникает? Семнадцатилетний юноша на службе у самого Папы Римского, и тот поручает ему ответственную миссию. За какие такие выдающиеся заслуги?
    1275 год – так или иначе, купцы, с которыми путешествует Марко, прибывают в Китай. Много лет они торгуют в Китае, а Марко Поло состоит на службе у великого хана Хубилая. В качестве кого?
    1292 год – Поло оставляет Китай. Он направляется в Персию, так как ему поручено сопровождать монгольскую царевну, выданную замуж за персидского правителя.
    1294 год – в Персии Поло получает известие о смерти великого хана Хубилая, после чего отправляются на родину.
    1297 год – Марко Поло участвует в морском сражении между Венецией и Генуей. Попадает в плен.
    1298 – 1299 годы – Марко Поло в плену. В тюрьме он диктует другому заключенному пизанцу Рустичану книгу «Воспоминания о далёком странствии». В ней практичный путешественник делится с современниками собственными наблюдениями о нравах, государственных учреждениях и быте страны, в которой, как принято считать, он провел семнадцать лет, находясь на службе у известного хана.
    У исследователей в девятнадцатом-двадцатом столетиях возникают справедливые вопросы, на которые не находятся ответы. Почему Поло не выучил китайский язык? Почему он даже не упоминает о грандиознейшем оборонительном сооружении — Великой Китайской стене? Хотя описывает посещение Кара-Корума – столицы Золотой Орды. Почему путешественник, столько лет живший в столице Китая и побывавший во многих городах империи, видевший многих китайских женщин, ни звуком не обмолвился о распространенном уже тогда среди китаянок обычае уродовать ступни ног? Почему Поло нигде не упоминает о таком важном и характерном для Китая продукте массового потребления, как чай? Много и других несоответствий.
    Именно из-за таких вот пробелов, учитывая также, что Марко не знал китайского языка, некоторые историки предположили, что Марко Поло жил в гостях у хана Хубилая в нижнем Поволжье, а описание восточных стран не что иное, как обыкновенное собрание путеводителей, составленных торговцами из Персии. У Марко было достаточно времени как для того, чтобы в библиотеках Великого хана изучить персидские источники, так и после,  для того, чтобы творчески их переработать, ведь «Описание мира» было продиктовано им в только 1298 году во время отсидки в генуэзской тюрьме. Там он и продиктовал «книгу» своему сокамернику, известному авантюристу и литератору той поры Рустичану, который, вполне возможно, и помог «великому путешественнику» стать «великим» в его творчестве. Кстати, этот Рустичану автор сказок о короле Артуре, которые современные англичане принимают за исторический факт.
    Но именно из книги Марко Поло многие европейцы впервые узнали о загадочном Востоке, его природных богатствах и технических достижениях — бумажных деньгах, печатной доске, компасе и векселе, а также о каменном угле, местонахождении вожделенных пряностей. Поразительно, но в итоге поиски путей приобретения пряностей в обход Золотоордынской торговой монополии привели к переделу мира и исчезновению многих белых пятен на карте. И таким образом, книга о путешествиях Марко Поло стала одним из немногих изданий, которые повлияли на ход истории. До сих пор она принадлежит к числу тех редких средневековых сочинений, которые читаются и перечитываются. Она вошла в золотой фонд мировой литературы, переведена на многие языки, издается и переиздается во многих странах мира.
    Умер Марко Поло в январе 1324 года в Венеции, будучи очень богат.
    - Прямо в голове не укладывается! Столько информации… 
    - Может, достаточно на сегодня?
    - Нет-нет!.. Мне, просто… по полочкам разложить… Я всё понял. Но тогда как быть с этим нашествием монголо-татар? Как-то не вяжется, как вы утверждаете «сильная Русь» с оккупацией её кочевым народом. Пришли неизвестно откуда, ушли и не оставивили после себя никаких следов. 
    - Правильно, Артём, - не стал я спорить. - Ничего не появляется ниоткуда и не уходит в никуда. Таков закон жизни. – Потом вздохнул: - Ничего, кроме глупости человеческой… С некоторых времён повелось: уж если и есть какой злодей в русской истории, так это обязательно Чингиз-хан или царь Батый! Именно после их действий Русь, по утверждению прозападных историков, попала на двести сорок лет под  "татарское иго".
    - А разве не так? – не стал скрывать своего удивления сосед.
    - По-западному, так. Посмотрим на карту семнадцатого века: получается, что русский народ с юга и востока окружён злейшими врагами  "татаро-монголами", бывшими его завоевателями и только с запада у него находится, якобы друг, просвещённая Европа. Интересная политика получается, не находите?
    - А что тут не сходится?
    - Подумайте современными мерками: войну против России этот «друг» ведёт уже давно и успешно. Разумеется, не на полях сражений, где мы его всегда били, а там, где Запад выигрывал и продолжает выигрывать – в информационных войнах. Основная цель – доказать народам нашей страны, что у них нет прошлого и будущего.
    - Мне кажется, что здесь вы немного перегибаете палку.
     - Перегибаю? А давайте вместе подумаем: с одиннадцатого по пятнадцатый век Русь никогда и никем оккупирована не была и ничьи чужие гарнизоны в русских княжествах не стояли. Так?
    - Я, во всяком случае, не читал  о таком.
    - Конечно! И никто не читал. Теперь прикинем, с чего бы это вдруг могущественная, многочисленная, храбрая и культурная нация на целую четверть тысячелетия попала бы в зависимость от небольшого кочевого народа пришедшего невесть откуда и ушедшего в никуда? – Я замолчал, выжидательно глядя на соседа. – И откуда у кочевников лучшее по тем временам оружие, порох и метательные механизмы? Например, в некоторых сохранившихся исторических источниках мы можем прочитать, что в городе Кара-Коруме, который стал первой столицей империи Чингиз-хана, было налажено производство чугуна и работало семь чугунолитейных заводов. А чугун, как известно, используется для производства пушек. Кстати, время от времени, мне встречаются труды некоторых учёных историков, которые утверждают, что всего написанного про Золотую Орду не может быть, поскольку даже прогрессивные и развитые Англия и Франция научились лить чугун только в девятнадцатом веке. В таких случаях, я адресую человека в Артиллерийский музей в Санкт-Петербурге. Одна из чугунных пушек, отлитых в 1600 году, там до сих пор лежит на подставке для всеобщего обозрения. А из сохранившихся источников мы знаем, что Иван Грозный ещё раньше вёл войны с использованием артиллерии. И до него войны шли с использованием пушек. Но многие люди не верят, что Русь на протяжении всей своей истории по всем параметрам обгоняла Европу, примерно, на два столетия. А кабинетные историки продолжают с завидным упорством искать остатки Кара-Корума в современной Монголии. Даже не пытаясь сообразить, откуда там столько железной руды, чтобы снабжать хотя бы семь заводов? Откуда там сера и селитра, чтобы производить порох? И пусть бы они попробовали, сев на лошадь, проехать путь от Москвы до Улан-Батора и обратно. Один переход лошади без отдыха всегда рассчитывался не более, чем в пятьдесят вёрст. Каждые пятьдесят вёрст на дорогах Золотой Орды стоял Ям – укреплённый постоялый двор, где можно было отдохнуть и сменить лошадей. Отсюда и берёт название на Руси такая профессия, как ямщик. Кто хоть раз сидел в седле, знает, что, проскакав верхом на лошади даже по ровной дороге километров двадцать пять, необходимо сделать остановку, чтобы размять «пятую точку». Думаю, что таким кабинетным историкам хватило бы первых двадцати пяти километров, чтобы больше никогда не упоминать о том, что воины Чингиз-хана и Батыя  преодолевали верхом на лошадях по десять тысяч километров. Но они упорно учат других, что Кара-Корум надо искать в Монголии. Иногда мне приходит в голову мысль, а не специально ли так всё продумано? Например, мы не знаем, кто отравил жён и сына Ивана Грозного? Не знаем, кто убил жену Сталина? И много чего не знаем из современной истории. Но зато нам хорошо известно, кто отравил наследника Чингиз-хана хана Угедея, знаем всех родственников Батыя до седьмого колена, и знаем, почему хан Батый основал свою столицу на берегу реки Ахтубы? Складывается впечатление, что кто-то специально пишет нам то, что мы должны читать?
    - А вы знаете, Леонардо Давинчи в своё время сказал, что люди делятся на тех, кто видит, на тех, кто видит только то, что ему показывают и на тех, кто не видит ничего.
    - Правильно, Артём. В мире очень мало «видящих» людей. А в России подавляющее большинство составляют те, кто видит только то, что им показывают. Но скоро и из них сделают  слепцов.
    - Так где же, по-вашему, находился Кара-Корум?
    - Думаю, что этот город надо искать в низовьях Волги по руслу реки Ахтубы. Возможно, такое название ранее носила известная столица Золотой Орды Сарай-Бату. Ведь Сарай – означает дворец. Батый поднял красивый дворец. А город мог иметь и не одно название. Ведь было же у ханов, князей и воинов Золотой Орды несколько имён. Почему такое невозможно предположить и в отношении городов?
    - Не знаю, - озадачено пожал плечами Артём. – Действительно, совсем по-другому написано о монголо-татарском иге в учебниках?
    - Отступим во времени чуточку назад. - Я бросил на журналиста загадочный взгляд.- Принято считать, что где-то в восьмом веке дикие и ни на что не годные славяне призвали викинга Рюрика и сказали: «Владей нами, о великий европейский сверхчеловек, а то мы сами ничего не можем». Примерно так говорят нам учебники по истории. Hа самом деле, Рюрик – внук новгородского князя Гостомысла, сын его дочери Умилы и одного из соседних князей рангом помельче. Был призван вместе с братьями, поскольку все четыре сына Гостомысла погибли в войнах. Был принят по уговору со старейшинами, и потрудился, чтобы заслужить уважение на Руси. Рюрик – это имя сокола у славян. А что нам говорит официальная западная история? То-то же.
    А возьмём Рим… «Великая и могучая римская цивилизация пала под ударами косматых варваров…»  Hа самом деле, захватчики-римляне были подвергнуты наказанию со стороны более приличных соседей. Римскую пехоту растоптали закованные в сталь катафрактарии… вы слышали об этом… ещё их называют гуннами.
    Теперь самое интересное – откуда пришли в Рим гунны? С территории современной России: Обь, Поволжье, Урал, Приуралье, Приазовье, Причерноморье… Могилы с вооружением катафрактариев найдены даже в Дагестане. Так откуда гунны на Рим ходили? И почему в то время «дикую Русь» в Европе Гардариком – Страной Городов называли?
    Теперь о нашествии монголо-татар и трёх веках покорности… Hе станем отрицать монгольское иго, но… Чем отмечена эта эпоха в реальности?Если посмотреть сохранившиеся документы, получается, что как только на Руси стало известно о существовании Золотой Орды, к её городам тут же отправились молодые русские ребята, чтобы… пограбить «пришедших из богатого Китая» монголов. Лучше всего описаны в летописях русские набеги четырнадцатого века. А это самое время расцвета того самого «ига» и есть. Новгородцы на лёгких лодках-ушкуях очень часто ходили грабить своих «поработителей». Новгородом в то время называли город, который впоследствии получил название Ярославль на реке Волге. Но это – отдельная тема… Так вот, пользуясь возникшей междоусобицей ханов за престол Золотой Орды, в 1360 году новгородские хлопцы с боями прошли по Волге до Камского устья, а затем взяли штурмом большой татарский город Жукотин, или Джукетау близ современного города Чистополя. Захватив несметные богатства, ушкуйники вернулись назад и начали пропивать трофеи в городе Костроме. С 1360 по 1375 год русские совершили восемь известных больших походов на среднюю Волгу, не считая малых налётов. В 1374 году новгородцы в третий раз взяли город Болгар, который находился недалеко от Казани, затем пошли вниз и взяли сам Сарай – столицу Великого хана. В 1375 году лихие ребята на семидесяти лодках под началом воевод Прокопа и Смолянина двинулись вниз по Волге. Уже по традиции они нанесли «визит» в города Болгар и Сарай. Причём правители Болгара, наученные горьким опытом, откупились большой данью, зато, ханская столица Сарай была взята штурмом и разграблена. В этом же году к власти в Орде пришёл Мамай и силой восстановил порядок в государстве. В 1380 году состоялась Куликовская битва. Мамай был казнён. На трон сел хан Тохтамыш. В 1392 году ушкуйники опять взяли Жукотин и Казань. В 1395 году пришёл Железный Тимур и сжёг все города и улусы по Волге вместе с двумя столицами Сарай-Бату и Сарай-Берке. И лишь в 1409 году воевода Анфал снова повёл ушкуев на Волгу и Каму. Вообще, бить татар, на Руси считалось не подвигом, а промыслом. Время тогда было такое: мы их – они нас…
    - Получается, за время татарского «ига» русские ходили на татар каждые два-три года, Сарай палили десятки раз. Что делали в ответ татары?
    - Писали жалобы! В Суздаль, в Hовгород. Жалобы сохранились. А в школе детям рассказывают, как русские сиволапые мужики плакали и отдавали своих девок в рабство – потому, что русские - быдло покорное.
    В юности, читая о монгольском нашествии, я всё время удивлялся – откуда кочевники ухитрились набрать столько луков, стрел и сабель? И не зря. Работая с историческими материалами, узнал, что до четырнадцатого века ковались только мечи, а сабли ковались уже с четырнадцатого века, и только в Москве и в Дагестане. Такая вот странная вилка – мы с дагестанцами очень часто вместе получаемся. Хотя, во всех учебниках между нами всегда по паре враждебных государств числится.
    - Но то, что иго существовало на Руси, вы не отрицаете!
    - Не отрицаю. Слово «иго» со старославянского переводится как «скрепа», то есть – крепление. Вспомните слово «игла». «Орда» означает порядок. Отсюда берут начало такие слова, как «орден», «ордер». Итак представьте, на Руси в это время климат мягкий, всё растёт и вызревает. Только работай и живи! Выбранный вождём Чингиз-хан, возглавив совет князей (Курултай), создаёт государство порядка и «скрепляет» его законами – Яссами. Чужие гарнизоны в городах не стояли - в Орде служили их представители, защищая государство от внешних и внутренних врагов. Города платили дань - десятину, то есть налоги в столицу государства. Почему сейчас никто не додумывается до такого, чтобы назвать существующую в России систему налогообложения Московским игом?  А тогда столицей была не Москва, и пока ещё не Казань, а Кара-Корум, в последствии процветающий Сарай. «Сарай», как я уже упоминал, означает дворец. «Сар» - «Царь». «Сара-чин» - Царицын – царский  песок. «Сара-тау» - Саратов – царская гора и так далее.
    - Невозможно! Скрепа?.. Орда?... Царь?.. Никогда в жизни меня никто не мог поразить сильнее! – признался озадаченный журналист.
    - Артём, раз уж мы окунулись в историю, - я  уже прочно сидел на своём любимом коньке, - вы готовы услышать ещё много интересного?
    - Рассказывайте! – чуть ли не потребовал сосед.
    Я чуть помолчал, приводя мысли в стройный порядок.
    - Хазары… - начал я дальше развивать тему. - Хазары  в период с четвёртого по десятый век не были дикими племенами. Кстати, корнями своими хазары идут от гуннов. Уже в четвёртом веке ими был создан мощный каганат – государство торговец и воин - со столицей в городе Итиль. И город этот находился при впадении Волги в Каспий, только Волга имела другие, чем сейчас, русло и название. И берега Каспийского моря, которое в те времена называлось Хазарским,  простирались далеко на север. А вы знаете, что на санскрите Хазария означает «Прекрасная Земля арийцев»: «Хаз» - прекрасная, «Ария» - земля арийцев. Интересен и тот факт, что  кроме греческого православия и позднего мусульманства хазары исповедовали иудаизм.
    - Я слышал об этом.

    - Это общеизвестный факт. А вот о том, что привычно русский город Киев во времена Хазарата носил название Самбатос и выполнял роль сторожевой крепости на западной границе каганата, вы наврядли слышали. Река Кубань в то время звалась Хазарети. Потом Самбатос захватил Олег, названный Пушкиным «Вещим», и хазары до самого падения каганата пытались вернуть его обратно. А что касается иудаизма… Часто пленницами и наложницами хазарских каганов становились еврейские девушки. Еврейки в молодости бывают очень красивыми. И постепенно через матерей к власти в Хазарате приходили рождённые еврейками мужчины. Не сумев завоевать власть с помощью оружия, дети Израиля взяли её через своих женщин. С этого и начинается закат Великого Каганата. Хазары кроме низовьев Волги и Дона владели частью территории Северного Кавказа и частью Крыма, никогда не покушаясь на северные земли Владирско-Суздальского княжества, впоследствии названного Залесской Ордой. Как вы думаете – почему? Боялись силы. А вот с южными русичами, после захвата Самбатоса самозванцем Олегом, они вели военные действия, нападая на город и подвластные ему территории, пока в 965 году Хазарский Каганат не был разгромлен сыном князя Игоря и киевской княгини Ольги князем Святославом Игоревичем. Часть уцелевших хазарских воинов с семьями ушла на восток в земли Афганистана. Другая – осела на Кавказе. Именно они стали называться в последствии Чеченцами. Третья - большая часть - стала служить князьям и ханам Золотой Орды. Они показали себя не плохими воинами. Есть версия, что от слова  хазар происходит – казак. А также хазарин – хозяин. Но казак, скорее, идёт от слова кайсак – конный воин. Казаки – это конные воины Золотой Орды. Кстати, имеет место версия, что впервые воинов верхом на коней посадил Чигиз-хан. До него существовали боевые колесницы, повозки, запряжённые лошадьми, но в конном строю армии стали вести боевые действия только при Чингиз-хане. Великий был человек. Если это так, то казачество своим рождением обязано Повелителю Сильных – Чингиз-хану.
    - Значит, Чингиз-хан не порабощал Русь?
    - А вы подумайте, согласно документам, Русью во времена Чингиз-хана и Батыя называли зажиточную военно-торговую часть населения земель Синей Орды – современной Украины. Всего лишь малую часть населения огромного государства. А  государство в своих обширных границах называлось Золотой Ордой и подразделялось на меньшие Орды: Синюю, Белую, Залесскую, Казачью и другие. И всё это вместе Запад именовал «Землёй Могол Тартар» или «Великой Тартарией». «Тартар» на санскрите означает «Вечный». Могол – от слова «много-мегаллион».
    - Может, оно и так. Но нас со школы учили, что монголо-татары остановили развитие России, отбросив её от цивилизованной Европы назад на триста лет. И ещё пишут, что виноват в захвате татарами Руси князь Александр Невский, потому что он первым из русских князей начал ездить на поклон к ханам, выпрашивая ярлык на княжение. – Похоже, что журналист был настроен на спор решительно.
    - Вернёмся к Европе чуть позже, - спокойно отреагировал я на его выпад, - а пока давайте попробуем рассуждать. Что, если предположить с самого начала, что никто не приходил на Русь, и никто никого не захватывал, что существовало огромное государство с развитой культурой, городами, языками, религией, имеющее гораздо более обширные границы, нежели нынешняя  Россия? – подмигнул я  собеседнику. – Кстати, почти весь народ в том государстве знал грамоту. От обязанности обучения детей не освобождались никакие родители – ни князья, ни крестьяне, ни ремесленники. Закон по всей земле того государства соблюдался свято и был един для всех. Люди знали по нескольку языков, потому что имели разноплемённых соседей.
    - Вы сказали «Закон»? Это в те-то времена, когда не существовало государственных институтов, а средством передвижения были только кони?! - усмехнулся  Артём. - Да и как бы строилась система управления и коммуникаций на огромной территории без радио, телефонов, телевизоров, поездов и самолётов? Ей и сейчас-то непросто управлять! Да и какой человек смог бы собрать в то далёкое время разные народы? Чингиз-хан, что ли? Ни один современный цивилизованный учёный никогда не поддержит подобную точку зрения!
    - Ваш бы вопрос да задать некоторым современным историкам, утверждающим, что можно водить несколько сот тысяч человек, собранных в армию с железной дисциплиной, по безлюдной тайге, горам и пустыням без еды, без карт, телефонов и интернета по десять тысяч километров только в одну сторону. Вы правы, европейским учёным никогда не понять, как Чингиз-хан создал единую систему управления. Это был выдающийся человек и государственный деятель. В «цивилизованной» Европе того времени ничего подобного не существовало. А насчёт другого вы тоже правы – один человек не смог бы ничего сделать. Даже Чингиз-хан. Кстати, у него был ещё и другой известный титул «Белый царь». И это реально существовавшая, в отличие от Александра Македонского, историческая личность, и по некоторым источникам он был русским князем, в миру - Георгием. Георгием – Победоносцем. Кстати, многие из подвигов мифического Александра Македонского списаны западными историками с походов Чингиз-хана. А его мудрость заключалась в том, что он сумел собрать вокруг себя команду единомышленников и создать новую армию.
    - Кто? Чингиз-хан – Георгий-Победоносец? – вырвался у журналиста возглас искреннего удивления. – Бред! Не смешите меня.
    - Не спешите с выводами, Артём. Тут возможна путаница и неприятие современными историками славянских традиций, когда на Руси существовала многоязычность, и один человек мог иметь несколько имён и званий, в зависимости от статуса в обществе, в армии и церкви. Таких примеров много. Местом рождения Чингиз-хана называют город Кара-корум. Но его не найдут в далёкой Монголии, потому что там никогда не строились города. Сейчас в Ростовской области существует станица с названием Семикорумская, которая ведёт свою историю со времён Хазарата. Вы верите в такие совпадения? Есть ещё вопросы?
    - Как же всё-таки удалось Чингиз-хану или Георгию-Победоносцу объединить огромную разноязычную страну?
    - Когда Курултай утвердил власть Верховного правителя от Владимирско-Суздальской  Руси до Кавказа, Чингиз-хан смог собрать под своей рукой разноплемённые народы, соблюдая их интересы и прописав в законах – ясах – справедливые нормы, равные для всех подданных. Люди стремились к справедливости всегда во все времена. И именно мораль и справедливость позволили Чингиз-хану создать колоссальнейшее по  размерам и силе государство. Но как только эти принципы и нормы были забыты меркантильными потомками, само Великое Царство ушло в небытие. Вспомните Хазарат. Посмотрите, что сейчас происходит с нашей страной! Дальше рассказывать?
    - Не знаю почему, но мне хочется верить вашим словам. Знаете, всё, о чём вы говорите, так перекликается с современностью. Я слушаю вас с большим интересом.
    - Ладно. Не будет преувеличением сказать, что Империя Моголов до середины четырнадцатого века контролировала практически всю Евразию вплоть до Индии, Ближний Восток и, следовательно, практически весь мир. К слову: ни Чингиз-хан, ни Батый лично в Индию не ходили. Им и не нужно было этого делать. Они отправляли туда многолетние военные экспедиции, которые действовали от имени Верховного правителя. Это было разведкой восточных территорий.
    - Подождите! Но в это время ведь Турция владела землями до самого Египта.
    - Правильно. Турция входила в состав Золотой Орды и называлась Атаманской Ордой. Это потом по желанию Запада она стала называться Оттоманской Империей. Изменили всего лишь две буквы в названии, но как меняется история!.. Но вернёмся к столицам Золотой Орды Сарай-Бату и  Сарай-Берке»… Месторасположение этих столиц объясняется удобством коммуникаций: рядом великая река Волга, а по её притоку – Ахтубе, на берегах которой и стояли города, подходили корабли. Кстати, золотоордынские города не имели крепостных стен – их жители никого не боялись. Поймы рек Ахтубы и Волги образовывали удивительное по красоте природы место. Некоторые путешественники тех времён называли его Раем. Если взять циркуль и провести окружность с центром в Сарай-Бату и радиусом до северных границ русских княжеств – это около двух тысяч километров, то примерно получаются очертания границ Золотой  Орды на юге и на западе. На востоке границы располагались много дальше, так как военные экспедиции присоединяли к Золотой Орде всё новые земли.
    Из Сарай-Бату, где основал свою резиденцию Бату-хан, то есть хан Батый, во все направления шли караваны Великого Шёлкового пути. Они шли и в земли Азии, и Европы. Первая столица царства славилась своей красотой и архитектурой. Сюда съезжались послы из всех известных к тому времени государств. Они писали, что в этом городе улицы мостятся камнем, дома сложены из кирпича, функционируют канализация и водопровод. Тут стоял самый большой в Европе и Азии православный храм, заложенный Александром Невским. Храм находился на той же площади, на которой стоял величественный дворец Бату-хана. Надо заметить, что все строения в городе были сложены из обожженного красного кирпича и украшены мозаикой. А сам город не имел крепостных стен, за высокой стеной находился только дворец Бату-хана. Могущественной Орде некого было бояться на просторах вселенной. Но Батый был воином и часто отсутствовал в Сарай-Бату. При нём главная ставка хана весной, когда зеленела молодая трава, снималась с места и, сопровождаемая несколькими туменами, состоящими из тридцати тысяч конных воинов, кочевала берегами реки Волги до города Казани. Там находилась летняя столица хана Орды. Достигнув Казани к началу июня и пробыв там пару месяцев, ставка хана в начале августа снималась и пускалась в обратный путь, чтобы к началу уборочной страды воины могли быть дома. За время движения хан инспектировал свои владения, проводил учения войска, составлял карты.
    После смерти Батыя на царский престол взошёл его сын – хан Берке. Он не славился  ратными подвигами, но от отца ему достались амбиции и тщеславие. Хан Берке велел заложить новую столицу, превосходящую по своим размерам и великолепию город, выстроенный отцом, и велел назвать её своим именем. На берегу реки Ахтубы, не далеко от впадения её в Волгу, великолепный город с невиданными доселе дворцами, мечетями и православными храмами вырос всего за десять лет. Хан Берке добился своей цели – более красивого города никто из тогдашних послов описать не мог. Стены дворца, сложенные из привезённого из Жигулей и специально обработанного камня-известняка были прочнее гранита. Городские каменные строения  протянулись по вытянутой окружности на восемь вёрст. Дворцы находились за невысокими стенами и имели несколько въездных ворот. Весь Сарай-Берке с посадами вытянулся вдоль реки Ахтубы на двадцать пять километров. Каменные дома, соборы и мечети, прямые, широкие мощёные  улицы, целые кварталы для размещения гарнизона, котельные, отапливающие горячим воздухом каменные полы каждая сразу в нескольких  домах, цеха и ремесленные мастерские, чугунолитейные заводы, центральная площадь с огромным базаром, водопровод, выводная канализация, великолепная пристань для торговых и военных судов – всё это удивляло и восхищало даже видавших виды послов из Европы и Азии. Но жемчужиной всего архитектурного творения был невиданный доселе по богатству и великолепию царский дворец, в котором жил сам хан Берке со своими жёнами. Политическая власть переместилась в новую столицу, которая в последствии получила ещё одно название – Гюлистан. А Сарай-Бату, оставаясь торговым городом, перестал быть мировой столицей торговли. Только вот на строительство Сарай-Берке ушла вся царская казна, и Великому хану стало нечем платить своим воинам. Хан Берке удвоил размер дани с городов, чем вызвал недовольство князей. Берке не унаследовал от отца талант полководца и мудрого политика, успешных войн не вёл, поэтому при нём центральная власть над огромной страной ослабла и пошатнулась. Князья, то тут, то там переставали присылать налоги в столицу, некоторые, кто посильнее, стали подумывать об отделении и подстрекать на это остальных. Хан Берке не сумел остановить начавшийся процесс развала Орды. Так из отделяющихся обломков ещё  недавно Великой Империи стали возникать независимые  государства. Например, Южная  Орда, которую впоследствии возглавил Тамерлан – Железный Хромой. А ведь не нарушай сын Батыя установленный Чингиз-ханом порядок военного правления, дольше бы просуществовало мощное государство. И не было бы Куликовской битвы с её огромными жертвами. Не пришёл бы на русскую землю Тимур хромоногий и не переломил бы хребет Золотой Орде. Вот вам и роль личности в истории. После Великого Чингиз-хана  только Батый по-настоящему держался Закона военного порядка, продолжая расширять границы государства и присоединять западные и восточные земли к Великой Татарии! И вот пришёл добрый хан Берке и отдал в руки посадским князьям гражданскую власть. И был сделан первый шаг по пути ослабления власти Золотой Орды. Вторым шагом стало увеличение налогов. И уже остатки войск Великой Империи разбил Тамерлан в горах Кавказа в 1391 году, а затем в 1395 - году  на Волге.
    - Так удивительно, что об этой истории мы ничего не знаем.
    - Обидно, что мы, изучая чужую историю, зачастую собранную из сказок и сказаний, не имеем понятия о своей родной. Вот, например, долгое время основанием, на котором прочно стояла Золотая Орда, являлось Владимиро-Суздальское княжество, самое многочисленное, самое боеспособное русское княжество, возглавляемое сильными и мудрыми вождями, одним из которых был Александр Невский. Князья назначались и получали право на власть от ордынских царей. Тот же Невский получил ярлык на правление из рук самого царя Батыя. Кстати,- очень дальновидного правителя. При нём проводилась первая известная на Руси перепись населения. Началась она в землях Синей Орды – Киеве, Подолии, Чернигове, Галиче и Волыни. Далее перепись проводилась в Великом княжестве Владимирском и в Ярославской земле. Ярославцы, было, воспротивились – купцам невыгодно было платить налоги со всего имущества, - но хан Батый с помощью войск быстро привёл их к порядку. Потом были переписаны восточные княжества, а также Смоленск и Нижний Новгород. После этого никаких исчислений более не проводилось до времени царствования Петра Первого, и татары, а затем и московские цари использовали при налогообложении и мобилизации рекрутов старые данные.
    - И каковы же были результаты переписи? – Проявил нетерпение журналист.
    - Результаты говорят сами за себя. Кстати, Батый велел считать только мужчин, способных держать оружие. Десятина платилась со двора, в котором были работники. Вдовы с детьми и сироты от дани освобождались. В Орду рекрутировали каждого десятого молодого мужчину. Хочу отметить, что гуманность по отношению к женщинам и детям была свойственна татарам. За убийство женщины или ребёнка Чингиз-хан карал смертью даже своих воинов.
    - И всё-таки, каковы были результаты переписи?
   Я закрыл глаза, стараясь поточнее вспомнить:
    - Владимиро-Суздальское княжество – три миллиона человек. Киевская земля – двести тысяч человек. Нижегородское и Тверское княжества составляли по одному миллиону человек каждое. Рязань и Смоленск – чуть меньше миллиона соответственно. Это по татарскому мобилизационному плану тринадцатого века. Повторяю, переписывались только совершеннолетние мужчины. Подразумевалось, что у мужчины есть семья, двор. А налоги и рекруты набирались от количества дворов.
    - Киевская земля всего двести тысяч человек? Откуда у вас такие цифры? – Не поверил журналист. - Тут на просторах современной России перепись никак не наладят. А вы говорите об Украине и России тринадцатого века! Тут явная ошибка!
    - Повторюсь: Батый был жёстким правителем. Сомневаюсь, чтобы данные в его время могли подделать. И прогрессивным… Он мог организовать и наладить проведение переписи. Проводили её несколько лет. Кстати, есть косвенные данные, что в войске Батыя знали, что такое порох и умело его применяли. И даже пушки у него были. Чугунные и медные. Стреляли чугунными ядрами. Кстати, есть основание утверждать, что на Куликовом поле с обеих сторон применялись пушки. Этим объясняются такие большие потери, которые понесли оба войска – более ста тысяч человек с каждой стороны.
    - А это вы взяли откуда?
    - Подтверждение, Артём, вы можете найти в сохранившихся исторических документах. Нужно всего лишь покопаться в московских архивах, в архивах северных монастырей, пока их все не разворовали и не уничтожили. Земля – не такая уж большая, и те, кто ищет в конце-концов находит. Помните, я говорил, что расстояние пробега лошади в пятьдесят вёрст на Руси равнялось одному «яму» - месту, где путник мог отдохнуть и сменить лошадей на свежих. Через десять «ямов» стояло сторожевое поселение с небольшим воинским гарнизоном для охраны пути. Впоследствии на месте таких поселений возникали города. Этим, возможно, объясняется тот факт, что в России и сегодня между многими городами расстояние укладывается в четыреста или пятьсот километров. И только построенный царём Петром город Петербург находится от Москвы в семистах километрах. На огромных просторах Золотой Орды система коммуникаций была отлажена настолько, что мобильность войска никогда не ставилась под вопрос. Через реки и заливы оборудовались переправы. Даже по описаниям средневекового европейского историка Скалигера, не являвшегося большим другом Руси, на территории нынешней России и ряда восточных государств в доромановскую эпоху существовало мощное монголо-татарское государство со всеми необходимыми коммуникациями. Как пример, могу привести современный Волгоград, откуда мы с вами сегодня выехали. Здесь археологи поработали основательно. До крепости Царицын, заложенной князем Засекиным в 1589 году, напротив места, где река Ахтуба начинает свой путь, выходя из Волги отдельным руслом, на высоком правом берегу до четырнадцатого века стоял большой по тем временам торговый город Тартанлы, хотя, возможно, именно он и носил название Бельджамен, что в переводе означает «дубовая роща». Дубы в ту пору густо росли по всему Поволжью. А что самое интересное, именно здесь через Волгу и была оборудована переправа, связывающая Восток и Запад. Другая такая же большая переправа находилась в Казани. Конечно, были и переправы поменьше, но о них мы ничего не знаем. Если бы Железный Тимур не стёр с лица Земли Тартанлы, Бельджамен и многие другие города на Волге, до нас дошли бы архитектурные города-памятники средневековой культуры ничуть не меньшие, чем Казань. А Засекину пришлось строить деревянную крепость рядом с каменными развалинами города, которые к тому времени облюбовали кочевые племена.   
    - Как такое может быть? – Поверить в услышанное мой сосед всё ещё не мог. – Тарталы… Бельджамен… Кочевники… Монголы? Откуда вообще взялось это название?
    - Монголия – от слова Мегалион. В пределах  обширных территорий Евразии, включая большую часть Китая и Индии,  огромное государство называлось Великой Тартарией. Тартар для многих народов запада означало – Ад. Боялись они наших предков. Если военные походы называть кочевьями, тогда монголов можно смело величать кочевниками. Только неувязочка получается: татары были везде, а настоящих этнических монголов, какими сейчас их представляют миру, археологи никак раскопать не могут. Тогда уж правильнее будет называть все народы Золотой Орды татарами.
    - А скифы – только не говорите, что они - предки татар?
    - Не спешите с выводами, мой пишущий коллега, - словно учитель ученика остановил я журналиста.- Они по праву могут называться нашими предками. «Скифия» существовала на территории земель от северо-восточного побережья Чёрного и Азовского морей, включая Крым, до берегов Волги и Дона ещё до образования «Великой  Тартарии». Во времена Хазарата на этих землях жили уже Сарматы – смесь Скифов с другими народами.
     - Скифы были кочевниками… - Журналист наморщил лоб, напрягая память. 
     - Скифы-скотоводы, от старославянского слова «Скуф» - скот, но они не были кочевниками. Хотя это отдельная тема для разговора.
    - Дайте же хоть немного информации!
    - Хорошо. Скифы примерно в начале четвёртого века нашей эры пришли с Алтая, когда климат Сибири стал меняться на более суровый. В те годы перемена климата многие народы Европы и Азии сдвинула с мест. Скифы вытеснили разнородные неорганизованные кочевые племена на запад и прочно осели на новом месте с благоприятными климатическими условиями и жестоко наказывали тех, кто покушался на их границы. Но постепенно Скифы ассимилировались с местными племенами, которые были у них в услужении, и с мелкими народами, кочующими по границам их государства. Так возникли Гунны, Сарматы, Татары. Скифы создали государство, имеющее свои границы и системы коммуникаций. Они совершали дальние военные походы, но не захватывали чужих земель. Общественный строй Скифии представлял собой монархию, то есть единоначалие в лице главы государства – царя. Власть передавалась по наследству от отца к сыну. Но внутри царской семьи на трон выбирали того, кто мог вести за собой войска. Царь Скифов обязан был быть хорошим воином! Далее общество делилось на сословия: царственных Скифов и чёрных Скифов. Царственные Скифы – воины. А чёрные – ремесленники и крестьяне. Интересный факт: женщины царственных скифов с детства владели оружием не хуже мужчин. Выйти замуж молодая женщина могла только убив трёх врагов. Частые военные конфликты и походы выбивали мужчин. Вдовы были вынуждены занимать их место для защиты границ и собственных домов. Так на территории Скифии возникали женские воинские формирования, ничуть не уступавшие в отваге мужчинам. Именно таких женщин греческие купцы и путешественники назвали Амазонками. Слово происходит от греческого «мамизони» - отсутствие соска. Для удобства стрельбы из лука многие амазонки выжигали правую грудь. Во времена правления Романовых западные историки отнесли земли Скифов на восток. А «Татария» объединяла гораздо большее количество земель и племён, нежели только «Скифия»…
    - Извините, я вас перебью… Я кое что читал про средние века, про их пресловутый Ренессанс. Ну, предположим, европейские правители того времени Медичи, переписывая историю, преследовали конкретную цель - Европа должна была выглядеть цивилизованной. Но зачем было нужно Романовым делать Россию «отсталой»?
    - Затем, зачем и семейству Медичи. Пришедшей к власти династии Романовых требовалось упрочить своё положение на троне. И как бы они объяснили нежелание большинства ханов присоединять свои земли к какой-то Московии, где правили самозванцы? В то время ещё существовали уцелевшие потомки прежних правителей – Ордынских царей. Они по закону могли претендовать на власть. Поэтому Романовым было выгодным представить ханов, как исконных врагов Руси. С этой целью и была создана историческая версия о противостоянии Руси и Орды, русских и татар. Это романовские историки окрестили прежнюю царскую Ордынскую династию «татарской», тем самым придав совсем иное освещение всей русской истории. И появилась татарская концепция  «врага», с которым «бедному» русскому народу пришлось триста лет бороться. Хотя услышал русский народ о татарском иге впервые только в семнадцатом веке при Петре. Так и только так можно было исказить смысл всего, не меняя по существу исторических фактов.
    - Значит, татары входили в состав русского государства?
    - И входили, и служили, и защищали. Союз двух народов - татар и славян позволил создать мощнейшую государственную военную машину всех времён. Можно даже сказать, что татары – это просто русская лёгкая конница. Или русские – татарская кованая рать. Татары дрались против Мамая на Куликовом поле вместе с русской ратью, татары первыми атаковали врага в шведской и Ливонской войнах. В 1410 году под Грюнвальдом объединённое польско-татарское войско наголову разгромило крестоносцев, сломав хребет Тевтонскому ордену – причём, именно татары приняли первый удар.
    - Понятно, – кивнул головой журналист. - Вы говорите уверенно, и видно, что эта тема вам хорошо знакома.
    - Ещё бы! Не один десяток лет я посвятил изучению истории России.
    - А как переводиться слово «Чингиз-хан»?
     - «Чингиз» – Великий. А «хан» происходит от сокращённого произношения «каган - кахан». В украинском языке сохранилось слово «коханый» - любимый, главный. Титул «хан» означал принадлежность к «принцам крови». Первым Великим ханом был выбран на Совете князей (Курултае) князь Георгий – он получил титул Повелителя Сильных. Субординация в Орде при Чингиз-хане и Батые соблюдалась строго. Как я уже сказал, города на всей  территории государства ежегодно платили «десятину» и отдавали в Орду для воинской службы каждого десятого здорового юношу. От этой повинности освобождались только церкви и монастыри. К слову сказать, Батый, вопреки кем-то запущенной информации, никогда не рушил церквей и монастырей. Он их даже строил для того, чтобы славному, но состарившемуся воинству Золотой Орды было, куда уходить на заслуженный отдых и покой. Старики проводили дни свои в молитвах и с почестями уходили в мир иной. Во всём был порядок. Но во второй половине четырнадцатого века единой Великой Монгольской Империи уже не существовало. Мамаю пришлось взять власть в свои руки, потому что за десять лет на престоле сменилось двадцать ханов, и фактически шла гражданская война. Дворцовые перевороты сменялись один другим. В стране царил хаос. Мамай не был ханской крови, потому никогда не величал себя ханом. Он сосредоточил в своих руках военную власть в то время, когда на царском троне сидели ханы по крови и выступил жёстким правителем, ратующим за объединение раздираемой распрями Золотой Орды. И противостоять ему посмел только князь Дмитрий Донской, имеющий в то время вес среди князей. Он воспользовался недовольством народа очередным увеличением дани, которую Мамай наложил на всю Золотую Орду, и давним желанием посадских князей вывести Владимирско-¬Суздальские земли из состава Золотой Орды. Это означало бы её конец. Мамай не мог этого допустить и стал готовить поход. Донской заключил союз с ханом Тохтамышем, подбивающим Дмитрия на это выступление, против Мамая и тоже стал собирать армию. Примечательно, что князя Дмитрия не поддержали крупные княжества: Тверское, Рязанское, Нижегородское, Литовское и Дмитрий был вынужден поставить против Мамая вместе с дружинниками и монахами всех, кого только мог собрать: и крестьян, и разбойников, пообещав последним простить их прошлые деяния. После Куликовской битвы в 1380 году и прихода на царский престол хана Тохтамыша ханская власть на Руси ещё сто лет оставалась сильной, но уже не такой, как при Батые. Из истории вы, Артём, можете узнать, что уже в 1382 году союзник Дмитрия Донского, ставший после Куликовской битвы царём, хан  Тохтамыш предпринял поход на Москву и сжёг её. Но Тохтамыш выступил не против князя Донского, а с целью прекратить смуту и народные волнения в Москве, поскольку, если бы он хотел наказать за что-нибудь Дмитрия, то гонялся бы за ним по Владимирско-Суздальским землям, а не палил московские посады. Интересно, что до самой кончины Дмитрия Донского его сын Василий жил у Тохтамыша в заложниках. Через шесть лет после Куликовской битвы Тохтамыш выдал Василию ярлык на княжение в Залесской Орде, то бишь, во Владимирско-Суздальском княжестве. Но потом пришёл Тимур, рассерженный набегами Тохтамыша на земли Южной Орды, и стёр с лица Земли сорок городов Золотой Орды до Ельца и Рязани. Тимур разбил на Нижней Волге войско Тохтамыша. А затем двинулся по следам спасающегося царя во Владимирско-Суздальские земли. Узнав, что правящий на этих землях после смерти своего отца Дмитрия Донского князь Василий, войско Тохтамышу не дал, и что побеждённый царь ушёл в литовские земли, Тимур повернул армию обратно и уничтожил всё, что ещё оставалось не уничтоженным на его пути. Он превратил в пустыню когда-то обжитые земли среднего и нижнего Поволжья. Даже Тимур понимал, что славян, пусть ослабленных гражданской войной, ему не осилить, потому и не пошёл дальше на север.
    После разрушения столиц политическая и церковная власть над остатками некогда могущественной Золотой Орды по праву перешла к Казани. Но границы нового ханства были уже не так обширны: на юге они упирались в Жигулёвские горы – так решил Тимур, а на севере - в русские земли. Казанские ханы пытались привести русичей к повиновению, но не имели для этого достаточной военной силы. И уже при Иване Грозном политическая и церковная власть перешли к Москве…
    - Тому, что вы мне сейчас говорите, можно верить? – снова с нескрываемым подозрением смотрел на меня журналист.
    - Верить не обязательно. А вот не полениться и проанализировать хотя бы ту доступную информацию, которую можно найти в библиотеках и архивах, давно пора!
    - Не сердитесь, - миролюбиво улыбнулся сосед. – Я спросил больше от удивления. Неужели мы действительно настолько не знаем своей истории? Но ведь Карамзин писал совсем не о том, о чём вы мне рассказываете.
    - А как вы думаете, Артём, откуда уважаемый историк Карамзин черпал информацию, и кто был заказчиком его работы? Опять же, кто в то время стоял у власти и какую Историю это «кто-то» хотел видеть?
    - А как же быть с историческими свидетельствами о набегах татар на русские города? – перебил меня сосед - Или не было этого?
    - Было, - не стал спорить я.- Но ни одно движение тумена не происходило без приказа хана, а Орды – без приказа царя.
    - Тогда я совсем ничего не понимаю!
    - Не спешите, послушайте, - продолжил  я. - В Великоордынском государстве поддерживалась строгая дисциплина и порядок. И, как только какой-нибудь князь решал вдруг не выполнить приказ царя, переставал платить дань или восставал против верховной власти, то на усмирение бунтовщика высылались войска. Они брали город и приводили князя к покорности. Если город сопротивлялся, казаки сжигали его дотла. Расшатать изнутри такое государственное устройство было невозможно. Также жестоко Орда поступала и с городами, в которых возникали эпидемии. Чтобы не дать опасным болезням распространиться, сжигали всех: и стариков, и женщин, и детей.
    - Но это же бесчеловечно убивать!
    - Да, - я сурово глянул на журналиста.- Но в те времена не существовало другого способа борьбы с эпидемиями. А в Европе гуляли чума и оспа, выкашивая жителей. Орда отличалась железной дисциплиной. Интересы государства стояли превыше всего! Торговые пути, связывающие Восток и Запад, Европу и Азию, Север и Юг, проходили по территории Тартарии. Шёлк, в котором не заводятся вши, а также пряности – в то время единственные известные лекарства - были жизненно необходимы и для европейских, и для азиатских стран. Иностранные купцы платили дань Орде. Вот отсюда такие неисчислимые богатства  Руси. Воины Тартарии имели хорошую подготовку и самое лучшее оружие и снаряжение. Казак уже с четырёх лет сидел в седле, и к двадцати годам это был уже сильный  выносливый воин. Никто в мире не мог сравниться  с казаком в смелости, лихости и умении стрелять и драться.
    Я замолчал, ожидая вопросов.
    - Почему же тогда Тартария распалась? – спросил сосед.
    - Да…- подавив вздох, я посмотрел куда-то в стену, словно там могло отражаться славное прошлое ушедшей в историю страны. - Просуществовало это огромное государство три столетия. За это время Русь помогла встать на ноги нищей, погрязшей в междоусобицах Европе. Но дети обычно успешнее своих родителей. Богатеющим купцам Франции, Италии, Испании стало накладно водить торговые караваны через Тартарию. Они начали искать обходные дороги в богатую ресурсами Индию. Окреп их флот, появились корабли, способные пересекать океан. Многие смелые люди посвятили свои жизни поискам путей в обход Тартарии: Колумб, Америко Веспучи, Гудзон. И такие пути были найдены, и маршруты торговых караванов постепенно  переместились к югу от границ России. Золото и драгоценности потекли мимо казны Российского государства. Денег на содержание огромного войска уже не хватало. Падала дисциплина, ослабевали налаженные связи. Западные стяжатели, бряцая оружием, поднимали головы, алчно глядя в сторону России с её неизмеримыми природными богатствами. Не чувствуя над собой крепкой руки, русские князья уже не признавали единую власть. Начались распри, междоусобицы, смуты. А дальше всё пошло по знакомому сценарию. Запад, которому было невыгодным иметь под  боком крепкого соседа, сделал всё, чтобы разделить страну, стравить и перессорить князей и ханов. Начался новый период длительной гражданской войны, окончившийся восхождением на российский престол Романовых. Большое государство Тартария распалась на Московию, Сибирскую Орду и Астраханское ханство. Ханства не желали подчиняться прозападным правителям. Но между собой они не нашли единства, что позволило Романовым за двести лет привести их территории в полное подчинение Москве. Именно с именем Романовых связано возвеличивание Москвы, как столицы государства российского. Но такого большого государства как Золотая Орда после уже не существовало никогда. Остатки Орды, отделившись уральским хребтом и рекой Яик, пытались поставить сильные заслоны и не пускать Романовых на восток. Но постепенно враждующие и слабеющие в междоусобицах ханы уступали набирающей силу Москве. Юг охраняло войско Астраханского хана и донское казачество. Но сибирские ханы их не поддержали. Турция, не признавая Романовых, из союзника превратилась в злейшего врага России. Но Иван Грозный смог отстоять интересы Московии на Волге. Дому Романовых не одно столетие пришлось бороться за восстановление России в прежних границах Золотоордынского государства. И надо сказать, делали они это с великим упорством: за триста лет их правления Россия не выходила из войн. С геополитической точки зрения русское государство всегда базировалось на восстановлении политического единства территории Великой Монгольской империи. Только теперь центром объединения стала Москва. В дальнейшем, для того, чтобы искоренить всякие сомнения в законности права на трон, Романовыми была переписана история, да так, что в ней мощное Золотоордынское государство, владеющее территорией в полмира, упоминается как захватчик и оккупант России и в то же время, как дикая орда кочевников. Чтобы уничтожить неудобные документы, Романовы сожгли великокняжескую библиотеку, о  которой говорят как о библиотеке Ивана Грозного, хранившуюся в Александровской Слободе. Были уничтожены все летописи, все исторические записи со времён правления Чингиз-хана, и всё, что могло бы напоминать о самом Великом князе: надгробия, иконы, церковные фрески – всё пошло на слом! Но – Бог им судья! Ошибка и просчёт Романовых был именно в разъединении народа. А ведь только союз славянских и татарских племён позволил создать самое большое и самое сильное из известных государств - Золотую Орду. Не зря князь Георгий называл себя Повелителем Сильных! И чтобы Россия снова стала сильной и крепкой необходимо возродить этот союз, выкинув из учебников и умов небылицы о вражде и монголо-татарском иге.   
    - А разве можно просто переписать историю? – всё ещё сомневался журналист.
    - Не только переписать, но и запутать, исказить события, уничтожить документы и могилы, поменять имена и даты, - с грустью улыбнулся я. – Было бы желание. А что  вообще знает человечество? Новое поколение молодёжи учится по новым учебникам. И получается, что нет науки темнее, чем история. Средневековый учёный Скалигер попытался выстроить события в хронологическом порядке. Но как это сделать? Вот, например, в Европе до прихода Батыя разные народы в разных странах и городах вели разные летоисчисления. Каждый город у них считался отдельным королевством и имел свою королевскую династию. И первый год их нового летоисчисления начинался со времени начала правления новой монаршей фамилии, взошедшей на престол. Менялась фамилия – начиналась новая эра. Как вам такое?
    - Бардак? – По лицу журналиста было видно, что  в его мозгу идёт какая-то борьба.- А как же европейский порядок? Я бываю в Европе и вижу их уровень жизни.
    - Порядок? Это сегодня порядок. А семьсот лет назад? В каждом городе сидел свой король, и была своя власть, ходили свои деньги. Европа того времени была малозаселённой территорией. И жители городов и посёлков понятия не имели, что делается за границами городских стен. Для них соседние страны оставались ещё большей тайной, чем сегодня космос для нас!
    - Ладно, не спорю. Но Скалигеру удалось что-нибудь сделать в наведении порядка хотя бы в хронологии?
    - Что-то удалось… - вздохнул я, посмотрев в тёмное окно. – Хотя, может, он немного ошибся, прибавив к возрасту европейской цивилизации десяток лишних веков от рождества Христова и  допустил исторический сдвиг событий лет на четыреста. В России с далёких времён вёлся свой календарь. Ордынскую хронологию можно считать самой точной. Если бы Романовы сохранили её! Она канула в века вместе с Великой Тартарией. Были уничтожены документы, истинная ценность которых заключается в том, что они показывали в деталях совершенный путь, которому на протяжении тысячелетия следовала человеческая цивилизация высочайшего уровня развития… Вывод из всего сказанного: мы четыре тысячи лет жили с татарами бок о бок. Дрались, дружили, роднились. Громили римлян, крестоносцев, османов, поляков, французов, немцев… А теперь, наши дети открывают учебник, и им с каждой страницы капает: татары враги, враги, враги… Юридически это называется разжиганием национальной розни. А на самом деле – обычная информационная война. Вы спать не хотите?
    - Нет. Очень интересно! – отозвался сосед со своего места. – Нам нужно будет потом обязательно встретиться и ещё поговорить на эту тему. Я должен кое-что почитать, как вы говорите, проанализировать. А про правление Ивана Грозного вы много знаете?
    - Как раз по этому историческому периоду я пишу новую книгу. Ещё бы не знать!
    - Расскажите об этом царе. Столько всякой разной информации о нём ходит.
    - В шестнадцатом веке к власти в Москве пришёл Иван Грозный. За пятьдесят лет его правления на Руси был введён суд присяжных, бесплатное начальное образование - церковные школы, медицинский карантин на границах, местное выборное самоуправление, вместо воевод, впервые появилась регулярная армия и первая в мире военная форма – у стрельцов, установлено равенство между всеми слоями населения. Вы знаете, что крепостничества в то время на Руси не существовало вообще? Крестьянин обязан был сидеть на земле, пока не заплатит за её аренду, и ничего более. А дети его считались свободными от рождения, в любом случае! Был запрещён рабский труд. Почитайте судебник Ивана Грозного. Между прочим, государственная монополия на торговлю пушниной, введённая Грозным, отменена в России всего одиннадцать лет назад. Территория страны при Иване Грозном увеличилась в тридцать раз! Тем, кто селился вдоль Засечной черты - границы, выплачивались подъёмные пять рублей на семью. В то время корова стоила полтинный. Рост благосостояния населения и выплачиваемых налогов за время царствования Ивана Грозного составил несколько тысяч процентов. За всё время царствования не было ни одного казнённого без суда и следствия, общее число «репрессированных» составило чуть больше четырёх тысяч. И это за пятьдесят лет! А времена были лихие – вспомните Варфоломеевскую ночь в «цивилизованной» европейской Франции: восемьдесят тысяч зарезанных протестантов только в Париже. А теперь вспомните, что вам рассказывали о Грозном в школе? Что он кровавый самодур и проиграл Ливонскую войну, а Русь тряслась в ужасе?
    Кстати, уже в шестнадцатом веке в Европе выходило множество брошюр для безмозглого обывателя. Там писалось, что русский царь – тиран, пьяница и развратник, а все его подданные – такие же дикие уроды. А вот в наставлениях послам указывалось, что царь – трезвенник, неприятно умён, пьяных не выносит категорически, и даже запретил распитие алкоголя в Москве, в результате чего «нажраться» можно только за городом, в так называемых «наливках» - трактирах. Теперь угадайте с трёх раз – какая из двух версий излагается сегодня в учебниках?
    Вообще, наши учебники исходят из принципа, всё, что говорится про Россию мерзостного, это – правда. Всё, что говорится хорошего или вразумительного, это – ложь.
В 1569 году Грозный приехал в Hовгород, имевший, примерно, около сорока тысяч населения. Там бушевала эпидемия, а также пахло бунтом. По результатам пребывания государя, полностью сохранившиеся в синодиках поминальные списки отмечают две тысячи восемьсот человек умерших. А вот Джером Горсей в «Записках о России» указывает, что опричники в эти дни вырезали в Hовгороде семьсот тысяч человек.
Угадайте, какая из двух цифр считается у наших учёных исторически достоверной?
    Дикие русские должны плакать и стенать. Их постоянно угоняют в рабство лихие басурманы. А русские плачут и платят дань. Почти все историки тыкают пальцем в тупость, слабость и малодушие русских правителей, которые не смогли справиться даже с плюгавеньким Крымом. И почему-то «забывают», что никакого Крымского ханства не существовало – была одна из провинций Османской империи, в которой стояли турецкие гарнизоны и сидел османский наместник. Османская империя, к времени правления Ивана Грозного, активно расширялась во все стороны, покорив все средиземноморские земли, раскинувшись от Ирана до Венеции и осадив Вену. В 1572 году султан решил покорить заодно и дикую, как уверяли европейские брошюрки, Московию. С Крыма на север двинулось более ста двадцати тысяч войск, при поддержке двадцати тысяч янычар и двухсот пушек.
   Возле деревеньки Молоди, что в пятидесяти верстах от Москвы, османы столкнулись с пятидесятитысячным отрядом воеводы Михайлы Воротынского. И турецкая армия была… Hет, не остановлена – вырезана полностью! В Крым вернулись только десять тысяч побитых воинов.
    С этого момента, наступление османов на соседей прекратилось – а попробуйте заниматься завоеваниями, если вам армию вполовину урезали! Дай Бог самому бы от соседей отбиться. Что вы знаете об этой битве? Hичего? Вот то-то! Подождите, лет через двадцать про участие русских во Второй Мировой тоже начнут «забывать» в учебниках. Ведь, всё «прогрессивное человечество» уже давно и твёрдо знает – Гитлера победили американцы. И «неправильные» в этой области русские учебники пора исправлять.
Информация про битву при Молодях можно вообще отнести к разряду закрытой. Не дай Бог, русское быдло узнает, что деяниями предков в Средние века оно может гордиться! У него начнёт развиваться неправильное самосознание, любовь к Отчизне. О будущем, чего доброго, начнут задумываться. А это – неправильно.
    А знаете ли вы, Артём, что именно Россия во времена Ивана Грозного снабжала всю Европу передовым вооружением? Ежегодно русские монастыри и литейные дворы продавали туда сотни пушек, тысячи мушкетов, холодное оружие. Почитайте «Энциклопедию вооружений». Интересно, что производителями артиллерийских орудий в шестнадцатом и семнадцатом веках были не только государевы пушкарские дворы, но и монастыри. К примеру, довольно крупное производство пушек велось в Соловецком монастыре и в Кириллово-Белозёрском монастыре. Владели пушками и весьма их успешно применяли Донские и Запорожские казаки. Дошедшее до нас официальное упоминание о применении пушек запорожскими казаками относится к 1516 году. Но есть ещё более ранние упоминания о производстве пушек, относящиеся к 14 веку.
    - Вы мне будто мир заново открываете!
    - Много чего ещё можно рассказать. Только вывод из того, что творится сегодня вокруг - криминал, безответственность, коррупция - совсем не утешительный. Вы думаете – просто наши нынешние политики такие нехорошие и нерешительные? Вот вместо них придут другие, тогда… Hо ничего не изменится. Не только потому, что криминал проник во власть и силовые структуры. Ещё и потому что ощущение неполноценности закладывается в человека не на посту министра или генерала. Оно начинает планомерно воспитываться с детства, когда ребёнку говорят: наши дедушки были очень глупыми, бестолковыми людьми, неспособными на смелые решения. Hо к ним из Европы пришёл добрый и умный дяденька Рюрик, стал ими владеть и их учить. Он создал для них государство Россию, в котором мы и живём. Яд, капля за каплей, вливается в душу, и когда человек выходит из школы – он уже привыкает смотреть на Запад, как на доброго хозяина, более умного и развитого. И при словах «демократия» начинает рефлекторно вставать на задние лапки.
    Что западный мир умеет лучше всего – так это вести информационную войну. Удар был нанесён по тому месту, которое почему-то никому не пришло в голову защищать – по воспитательной программе. И Запад победил. Осталось проявить немного терпения – и наши дети вместо того, чтобы делать Родину сильной, поползут на коленях в ту сторону и нижайше попросят разрешения лизать хозяевам ботинки. Как вам такая информация про Россию?
    - Страшно. Переварить бы всё и обдумать…
    - Думайте. А вот ещё из той же «оперы»… Сегодня официально принято считать, что в древности  русской письменности не существовало, что письменность на Русь принесли Кирилл и Мефодий чуть более 1000 лет тому назад, а до этого, Славяне были варварами.
    - Это распространённое мнение.
    - Давайте немного разберемся в этом вопросе. Если чуточку копнуть, то даже по документам выходит, что древнерусская письменность всё же была. Жил в те времена на Руси такой святой Иоанн Тавроскифский, у которого брали книги для составления славянской азбуки известные всем Кирилл и Мефодий. Упоминание «Иванова письма» есть в договоре от 911 года князя Олега с Византией. Получается, что Кирилл с Мефодием никакого нового алфавита не составляли, а лишь взяли древнерусское письмо и слегка доработали его, исходя из Греческих изогласов, а точнее – урезали русский язык, подогнав его под Христианские Богослужения. Вообще-то, сам Кирилл в своих воспоминаниях этого вовсе и не скрывает.
    К тому же, в последнее время обнаружилось огромное количество свидетельств того, что Русский язык является древнейшим языком в мире. Об этом, ещё в девятнадцатом веке, писал русский учёный Платон Лукашевич, охарактеризовав древнерусский язык, как – священный язык Магов, Жрецов и Волхвов. Своими трудами он очень сильно напугал «тёмные силы» и у нас и на Западе, надолго попав под пресс критики, так оставшись малоизвестным исследователем в тени истории. Чем же так сильно напугал Запад Платон Лукашевич? А тем, что он постиг закон образования языков народов Мира. Это был многолетний, титанический и кропотливый труд. Он изучил более сорока языков,  всю известную мировую историю, обычаи, песни, легенды и мифы многих народов Мира. И, исходя из полученных данных, Платон Лукашевич сделал неопровержимый вывод: «От Сотворения Мира Человеческий Род имел единый всеобщий язык. И этим языком был — Древнерусский язык…».
    Хотя общественное мнение, особенно Западное, категорически это не приемлет. Одна только мысль о том, что Древнерусский язык стал основой всех Европейских языков, коробит Западных историков и лингвистов. И, тем не менее, слова и сравнения, приведённые в его книге, говорят о том, что именно от Древнерусского языка произошли все остальные языки. Подтверждение тому, что до «изобретения» Кириллицы на Руси всё же была своя письменность, найдите в архиве древних актов договор князя Олега с Константинополем.
    Многие, так называемые «историки», до сих пор считают, что на Руси до князя Владимира Святославича, крестившего Русь, не было: ни государственности, ни письменности, а были лишь дикие племена «варваров», говорящих на непонятно каком языке и всё тут. Как не странно, но, такую же позицию высказывает Русская Православная Церковь. Однако договор, составленный после окончания боевых действий 907 года, когда Олег прибил к вратам Царьграда свой щит, говорит о том, что мир, заключенный между Киевской Русью и Византийской империей – это мир между двумя равными сторонами. И более того, особый смысл в договоре имела фраза, что «Империя принимает Русь в число своих Друзей и Союзников». К тому же, князь Олег именуется в этом мирном договоре «Великим княже Роусьским». И это является юридическим признанием Русской Державы, которую он представляет. Плюс ко всему, Греки признают и все территориальные приобретения Руси. Князь Олег получил максимум того, что мог желать, но выгоду получила и Византия, теперь, все дальнейшие войны в Европе проходили без участия Руси.
    Однако вернёмся к Русской письменности. В 944 году был заключён второй договор Руси с Византией, инициированный Константинополем. О нём нам рассказывает «Повесть временных лет». В ней говориться, что Император Роман собрал бояр и сановников. Пригласили и русских послов, и велели им записывать речи на обоих языках на хартию… Договор составили в двух экземплярах, и тот, что на русском языке, был отправлен в Киев, где князь Игорь, ознакомившись с ним, перед лицом богов совершил обряд утверждения. Так о чём же был этот новый договор, и зачем он так понадобился Константинополю? А всё дело было в торговле и Русских купцах, кои заполонили Царьград, доставляя империи всякие неудобства. Между купцами и имперскими чиновниками возникли какие-то трения, были совершены погромы и грабежи русских подворий, плюс ко всему прочему евреи, гонимые из Константинополя, много воды намутили, чтобы втянуть Русь в новую войну с Византией. Против Константинополя выступила армия под командованием воеводы Свенельда. Император Роман предпочёл заключить новый мир.
    В обоих договорах – и 911 и 944 года - упоминаются «Устав и Закон Русский». К тому же, подобный закон фигурирует и в Новгородской летописи, где говориться, что князь Ярослав – чьим именем впоследствии назовут город, «дал Правду и  Устав списал…», то есть, дал клятву на письменном своде законов.
    Но и это ещё не всё, есть и более ранние Византийские упоминания о письменности Словяно-Ариев. Так в «Пасхальной хронике» седьмого века говориться, что пользуются собственными буквами Сарматы и Скифы.
    Однако есть и арабские упоминания о «Русской письменности». Так учёный Ибн-Якуб-эль-Недим в своём произведении «Книга росписи наук» сообщает, что у Руссов есть свой алфавит.
    Кириллица названа в память об одном из её создателей – равноапостольном Христианском монахе Кирилле, который со своим братом Мефодием, якобы создали Славянский язык, чтобы нести Славянам проповеди «просвещённого» греко-римского мира. А Славяне, якобы, были до этого времени Варварами, людьми, говорящими на непонятном языке, людьми второго сорта, почти звери. Такова официальная версия Христианской Церкви. И вот, эти просвещённые мужи принесли Варварам слово Божие и Свет Христовой истины. Здесь, как раз и произошла подмена понятий, закрепившаяся в самом слове – Славяне. Ведь до этого момента, мы были Словянами - народом, который нёс тёмным племенам Европы Слово Истины. Вот так, замена всего лишь одной буквы привела к подмене понятий в отношении целого народа, который вдруг оказался: безграмотным, ленивым и тупым. Кстати, сами европейские словяне, по-прежнему именуют себя – Словенами и Словаками.
    - Я знаю, что прошлое любого народа, тем более Древнерусского, необходимо сравнивать с духовным содержанием настоящего, чтобы увидеть, а есть ли у этого настоящего – будущее…
    - Прошлое… - вздохнул я. – А вот скажите, Артём, вы знаете, какой год был в декабре, предшествующем 1 января 1700 года? Это дата начала нового Петровского летоисчисления на Руси.
    - Нет… не знаю.
    - 7208-й. Можете проверить.  Примерно два человека из ста сегодня в России могут ответить на этот вопрос. А кто-нибудь, когда-нибудь задавался вопросом, почему сведения о 7208 годах стёрты из памяти потомков? Не так уж давно это было - триста лет назад. То есть сегодня шёл бы 7520-й год  от  начала  сотворения мира. И как «безграмотные» русичи умудрялись записывать и вести счёт в течение этих самых 7208 лет?
    - Я уже не ничему не удивляюсь: кто мы вообще в этом мире, к чему стремимся, кем хотим быть?..
    - Да, Артём, искажённый язык так же, как и искажённая История, приводят к искажённому восприятию действительности, а отсюда – искажённые ценности и желания, потеря воли, совести и понимания значений Добра и Зла. С потерей всего этого деградирует весь Род Белой Расы. Такое случилось в Америке и, к сожалению, это уже происходит в странах Евросоюза…
    - Полностью с вами согласен! У человека, как и у целого народа, без прошлого не может быть будущего. Обрезая и коверкая нашу историю, наш язык прислужники Запада, в первую очередь, бьют не по Вере, а по Духу! Ведь только убив «Русский Дух», можно уничтожить и само понятие – Русский Народ…
    Мы оба взяли паузу, думая каждый о своём. Первым молчание нарушил я:
    - Ну, что, Артём,  хотя бы в том, что не перевелись ещё на Руси настоящие копатели истории, убедил я вас?
    - Убедили! Ещё как убедили. Отупляется нация. Я сейчас заканчиваю читать  «451 градус по Фаренгейту» Рея Бредбери… - Сосед достал из портфеля книгу и, полистав, открыл на одной из страниц. – У него тут сказано… Послушайте, я зачитаю: «Устраивайте разные конкурсы, например, кто лучше помнит слова популярных песенок, кто может назвать все главные города штатов. Набивайте людям головы пустотой, начиняйте их безобидными фактами, пока их не затошнит. Ничего, зато им будет казаться, что они очень образованные. У них даже будет впечатление, что они движутся вперёд, хотя на самом деле стоят на месте... Подавайте нам увеселения, вечеринки, акробатов и фокусников, отчаянные трюки, реактивные автомобили, мотоциклы-геликоптеры, порнографию и наркотики. Побольше такого, что вызывает простейшие автоматические рефлексы!»
    - Да, Артём, если наша молодёжь перестанет читать книги, я подчеркиваю – книги, а не всякий мусор, предлагаемый в магазинах и Интернете, то страну ждёт примитивное рабское существование. Может, достаточно на сегодня? Будем уже спать? – Я лёг и стал устраиваться под одеялом.
    - Пожалуй… - Мой сосед, немного повозившись, погасил в купе свет.
    - Знаете, - через несколько минут тишины произнёс он, - я сейчас пишу статью по заказу Синода…
    - Ну и как?
    - Считал, что справился с заданием. Но в свете сегодняшнего нашего разговора… я теперь думаю совсем по-другому про эту статью. Надо писать правду.
    - О чём вы хотите написать?
    - Я писал о необходимости церковной реформы. Но теперь понимаю, что первое «исправление обычаев», задуманное Петром триста пятьдесят лет назад, привело лишь к расколу, который существует до сих пор: число староверов и старообрядцев всегда было и остается сопоставимо с числом соблюдающих обряды «официальных православных».
    А зайдите в православный храм: вы увидите старух, ненавидяще шипящих на вас и дающих вам указания, как себя вести. Вас могут вытолкать взашей или не пустить вообще «потому, что через десять минут мы закрываемся, и нечего здесь делать». А к некоторым попам даже подходить не хочется, тем более с покаянием, настолько они обозлены и ортодоксальны во взглядах и высказываниях. Есть, конечно, нормальные священники, и они хотя бы читали Библию и помнят, что Христос изгнал торгашей из храма. Эти священники говорят, что можно брать свечи, писать записки, заказывать службы, святить иконы и крестики бесплатно. Да, пожертвования приветствуются, но они абсолютно добровольны: это пожертвования, а не плата за веру. Церковь должна помогать человеку и облегчать его отношения с Богом, а не вмешиваться в них и тем более не диктовать, что и как он обязан думать и чувствовать, и брать за это деньги. Человек, получив облегчение души, сам пожертвует церкви. Настоящая церковь жива верой, искренней помощью, а не принуждением и закабалением человека. Человеку важно, чтобы его молитва дошла…
    В большинстве стран Европы церкви есть, но нет Бога. А в России Бог есть, а вот церкви, соединяющей его с нами и позволяющей людям идти к нему, увы, нету.
И честные священники, которые сохранились и в Москве тоже, ситуацию в целом изменить не могут.
    Сейчас я вот думаю о том, почему Русская Православная Церковь так уповает за переделанную историю? Почему России должен быть уготован самый тяжёлый и унизительный исторический путь? Почему Россия должна быть во всём виноватой и всегда оправдываться? Ведь, на протяжении многих веков она всегда оказывалась права! Почему церковь не хочет, чтобы и наш народ и государство были сильными? Почему сказать об этом не решается никто?..
ТЁТУШКИ

    Я стоял у неприметного холмика, за невысокой, тронутой ржавчиной оградкой. Среди не богато украшенных могил деревенского кладбища эта выглядела более чем скромно. Над ней возвышался, выкрашенный синим, такой же скромный деревянный крест. На кресте табличка. На ней белой краской на чёрном фоне выведено: «Смирнова Анастасия Ивановна, Ракша А.М. и Ракша А.М.» И всё. Ни дат рождения, ни времени ухода из жизни, ни того, кем были усопшие…
    В этой могиле упокоились мои тётушки. Мои добрые, хорошие старушки. Они приходились мне бабушками: Антонина Макаровна и Анна Макаровна были младшими сёстрами Льва Макаровича – моего родного деда, а Анастасия Ивановна, которую я называл просто тётя Тася, была дочерью старшей сестры Льва Макаровича, умершей во время Гражданской войны.
    Последний раз я видел тётушек живыми давно - тридцать два года назад. Как-то получилось так, что более тридцати лет я не был в благодатном краю лесов и полей, где неширокая речка неспешно несёт свои воды среди наполненных запахами полевых трав берегов к Медведице и дальше к Дону - в краю сказок, оживающих длинными зимними вечерами в тёмных тётушкиных комнатах. Не был там, куда часто возвращался в снах, там, откуда будущее казалось безбрежным океаном с качающимися на волнах белыми, как чайки, мечтами.
    Помню, утром мы – босоногие пацаны бежали в поля смотреть, как пашут землю трактора, как громоздкие, похожие на динозавров комбайны собирают налитые солнцем спелые колосья пшеницы, и мы знали, что когда вырастем, обязательно станем трактористами и комбайнёрами. Более героическими нам казались только профессии танкистов, моряков и лётчиков. Мы лазали по садам, устраивали набеги на колхозную бахчу, шли на конюшню смотреть на добрых лошадей, угощали их припасённым хлебом и арбузными корками. Так проходил день. Вечером на краю деревни встречали нагулявшихся за день коров. В походах по окрестностям мы были героями-первопроходцами, на речке – бесстрашными пиратами, в ближайшем лесу – красными партизанами, по совместительству собирателями грибов и ягод. И никто нас не наказывал за долгое отсутствие дома, потому что тогда мы уже были большими и самостоятельными, ведь самому старшему в нашей ватаге Серёжке Проскурину исполнилось шесть полных лет, а самому младшему – мне – пять. И каждое утро для нас поднималось новое солнце, каждый наступающий день нёс радость ещё неизведанного и даже встреченная на дороге, ведущей к деревенскому кладбищу, похоронная процессия казалась нам праздником, потому что играла музыка и нам давали кутью – рисовую кашу с изюмом, которую мы очень любили. Смерти для нас не существовало, она ждала своего часа за пределами детского понимания, где-то далеко за горизонтом, за границами мечты.
    Конечно, нам хотелось быстрее вырасти. Взрослая жизнь рисовалось сказочным рассветом, который открывает свой загадочный мир только тому, кто бесстрашен, честен и смел. В каждом из нас жила уверенность в то, что в будущем нас ждёт безграничный мир возможностей. И если бы кто-нибудь сказал нам тогда, что за той самой линией горизонта, к которой человек стремится всю свою жизнь, нет ничего, мы бы не поверили. Детям нужны сказки. Но сказки, как и жизнь, бывают разные. Бывают добрые, а бывают и не очень. Тётя Тася вечерами часто рассказывала мне их. В отличие от других тётушек, не просто рассказывала, она их придумывала. Её сказки жили в настоящем времени. И в них главными героями всегда были мы с тётей Тасей. И она никогда не заканчивала начатую сказку, позволяя мне самому дофантазировать конец. При этом мы с ней играли в такую игру: «да» и «нет» не говорите, чёрного с белым не берите. Меня захватывала возможность самому придумывать и участвовать в сказочном действии. А дополнительные трудности с «да» и «нет» и чёрно-белыми цветами лишь подогревали интерес. Только по прошествии многих лет я понял насколько необходимой для начинающего познавать жизнь ребёнка была такая игра. Она научила меня мыслить образами, развила логическое мышление и интуицию. Самое главное, она научила меня мечтать. Эти качества очень пригодились в жизни. Фантазия, логика и стремление к анализу информации позволили начать писать книги. И интуиция почти никогда не подводила. Разве только в любви… Искал. Ошибался... И однажды, когда я уже почти достиг своего горизонта, увидел её, настоящую… Увидел и понял, что оставшейся жизни мне не хватит, чтобы  догнать и идти рядом…
    Больше сказок в том далёком детстве мне нравились рассказы тёти Таси о её не простой судьбе. Перед глазами вставали картины Гражданской войны: молодая девушка из богатой семьи выходит замуж за комиссара красноармейского полка и уходит с ним на фронт воевать с беляками. Там вступает в партию большевиков. А когда убивают её мужа, - сама становится комиссаром полка. Я представлял себя рядом с молодой красивой тётей Тасей несущимся на лихом коне в атаку на конную лаву белых. И мы всегда побеждали, потому что тётя Тася была героем. А герои всегда побеждают.
    После Гражданской Анастасия Ивановна (по мужу Смирнова) перешла на мирную работу. Была директором лесхоза, многие годы возглавляла парторганизацию одного из районов области. А когда ушла на заслуженную пенсию, возглавила общество охраны природы. До самой смерти она была настоящим большевиком и в делах, и в словах, и в поступках. А вот замуж так и не вышла. Всю жизнь любила одного человека – своего погибшего мужа.
    Две другие мои тётушки никогда не вступали ни в какие партии. После гимназии обе окончили курсы и учительствовали. Успели выйти замуж за двух родных братьев – офицеров царской армии, а пожить счастливой жизнью не успели – началась революция.
    Род Бажановых происходил из помещичьего сословия и до революции жил не бедно. Но новая эпоха безжалостно закрутила, переломала человеческие судьбы. Разлом прошёл и по семье Бажановых. Мужья Антонины и Анны не приняли новую власть. В 18-м ушли в Добровольческую армию на Дон, где и погибли, оставив вдовам по сыну. Сыновья выросли. И повторили судьбу отцов - оба сгинули в 1942-м на Сталинградском фронте в районе реки Дон. И остались сёстры совсем сиротами. Жили. Учительствовали. Да так, что обе стали заслуженными учителями РСФСР, а Антонину Макаровну даже наградили орденом Трудового Красного Знамени. Я держал в руках этот орден и очень гордился своими тётушками.
    После Великой Отечественной войны их племянница коммунистка Анастасия Ивановна Смирнова собрала оставшихся в живых Бажановых вместе и помогла пережить тяжёлое время. Так через многие-многие годы жизнь примирила родных по крови людей.
    Детская память – цепкая. Помню, рассказывают тётушки про своё житьё-бытьё, показывают старые фотографии, а доходят до того места, как получили похоронки на сыновей, и плачут тихо. Так плачут, когда знают, что всё равно никто не поможет. Мне их жалко и я плачу вместе с ними.
    Удивительными были мои тётушки. Всегда в строгих чёрных длинных платьях с белыми ажурными воротничками, какие носили до революции, сохранившие стройные фигуры до глубокой старости. Разговаривали между собой мало, больше общались с помощью жестов, взглядов, научившись за долгую совместную жизнь понимать друг друга без слов, а если говорили, то в полголоса, заставляя остальных прислушиваться. На праздники они пекли пироги. Очень вкусные. Тонкое тесто готовили по особому рецепту, самой главной составляющей которого было долгое и усердное сбивание теста в кастрюле, пока оно не начинало исходить пузыриками. Я всегда просился им в помощь в этом занятии. Нравились мне тётушкины степенность, немногословие. Только сейчас я понимаю, насколько мудры были тётушки, знали они про жизнь всё. А какими рукодельницами они были, вязали и крючками, и спицами! Весь дом был устлан искусстно сделанными ковриками, половичками, салфетками и скатёрками. Зимой все Бажановы, включая и меня, ходили в вязанных варежках, носках и даже шапочках тётушкиного производства. А в небольшом деревянном сундучке в их комнате вместе с фотографиями хранили тётушки всю свою жизнь самое дорогое - носочки и распашоночки своих детей. Доставали они эти маленькие детские вещицы только в Дни рождения сыновей.   
    Читать научили меня тётушки ещё до школы по детским книжкам с яркими картинками. Благодаря им много стихов отложилось в моей детской памяти. И «Айболита», и «Муху-цокотуху», и «Тараканище» Корнея Чуковского я пересказывал без запинок уже в четыре года.
    Несмотря на благородное воспитание тётушек и бабушки, летом я целые дни любил проводить с друзьями в детских проказах. Из всех впечатлений самым ярким в моей памяти остаётся воспоминание о висении на заборах. В нашей не большой компании я был самым худым и самым маленьким по росту. Бабушка сшила мне на смену две пары трусов чёрного цвета. Трусы из хлопка получились прочные. На вырост. Доходили они мне до колен и считались шортами. Вот эти самые трусы и подводили меня частенько. Многие заборы в нашей деревне строились из штакетника. Почему-то при перелезании правая гача моих трусов постоянно цеплялась и я благополучно повисал на штакетине. Резинка оказывалась прочной, выпасть я не мог и болтался на заборе под хохот друзей как сушёная вобла, пока кто-нибудь из проходящих мимо взрослых не снимал меня оттуда. Став взрослым, я часто ловил себя на том, что мне до боли знакомо это ощущение из детства, когда оказываешься в неприятной ситуации и ничего не можешь поделать. И ты надеешься только на судьбу. Это как висеть на заборе.
    Самым неприятным воспоминанием из детства почему-то остаётся вечернее купание. Летом в гости к дедушке с бабушкой приезжали мои двоюродные сёстры. Перед сном детей по очереди ставили в глубокий тазик, мылили и поливали водой из ковшика. Девочек мыли первыми. А мне доставался тазик последним. Дело происходило на кухне, воду нужно было сливать и выносить в конец сада к туалету, поэтому её не меняли. Стоя покалено в грязной воде, я мечтал о том времени, когда сёстры уедут обратно в свою Москву. И играть с девчонками в их девчачьи игры мне было не интересно.
    Помню хорошо деда своего Льва Макаровича. Взгляд его - снисходительный и добрый. Молчал больше дед. Теперь понимаю – отмалчивался. Трудную долю, выпавшую на его жизнь, не оплакивал, не жаловался никому. Просто молчал. Но со мной играл, дудки-свистульки всякие мастерил, сказки рассказывал. Но больше всё-таки молчал. Помню, сидит на лавочке у забора с тросточкой в военной фуражке без кокарды, на солнышке греется и о чём-то своём думает. Никогда я не слышал, чтобы дед ругался, поминал плохо царя или Советскую власть, или время тяжёлое. Молчал. Только после его смерти поведала мне бабушка про судьбу Льва Макаровича. Перспективный офицер встретил революцию и Гражданскую войну в должности военного коменданта железнодорожной станции Чита. Служил под командованием адмирала Колчака и атамана Семёнова. Присягу не нарушал, но не пошёл с Семёновым в Китай, хотел быть полезным своей Родине. Служил в Красной армии. Но припомнила ему Советская власть в лице чекистов прошлое, когда в 38-м году дошла очередь маршалу Блюхеру идти на эшафот. Только после смерти Сталина оказался дед на свободе. Забрал семью и уехал с Дальнего Востока на Волгу к племяннице Анастасии.
    Но в детстве я ничего этого не знал и был счастлив, потому что мы жили дружно в большом доме, где царили семейный уют и порядок. Помню, зимой  дед затопит печку, сядет возле неё на стул вместе с котом Васькой, да так и сидят вдвоём, на огонь смотрят. И я подойду и посижу с ними. У печки хорошо, тепло. Дед с Васькой ещё долго сидят, а я уже на улице с двоюродным братом Вовкой на санках катаюсь по белому и чистому, как молоко, снегу. И так нам весело! Очень я был привязан к брату. Баловал он меня. А я его любил. Владимир был старше на 10 лет. Занимался спортом, играл на многих музыкальных инструментах, неплохо пел – школу музыкальную окончил с отличием. Тяга к музыке у меня от него. Развела нас жизнь. Не сложилась у него судьба. Но в памяти моей остался брат Владимир молодым, сильным, весёлым и добрым.
    Его мама по имени Лида редко бывала дома даже по праздникам. Она много работала, помогая тёте Тасе содержать большую семью. Была безобидной и очень доброй женщиной.
    Про кота Ваську нужно сказать отдельно. Мудрый был кот. Деда очень уважал. Сколько помню себя маленьким, Васька всегда был большим чёрно-белым котом. Жил Васька в доме вместе со всеми, а гулял в саду и во дворе, редко выходя за забор на улицу. Часто дрался с соседскими котами, покушающимися на границы его владений. Дружил Васька с нашим псом Тузиком. Рыжий Тузик жил в будке возле сарая и охранял двор. В отличие от Васьки Тузик всегда явно выказывал свою любовь ко всем повизгиванием и лизанием щёк. Тузик редко сидел на цепи, только когда в дом приходили не знакомые люди. За ворота на улицу его почему-то не выпускали, хотя это был очень добрый пёс, детей любил. С котом Васькой они были неразлучными друзьями. Васька в будку к Тузику захаживал, как к себе домой. Частенько они там и спали вместе. Но если во дворе слышался заливистый собачий лай, все знали, Васька снова полез в скворечник. Обычно Вовка снимал хвостатого разбойника с высокого шеста, на котором к крыше сарая крепился деревянный птичий дом, и потом Тузик гонял кота по двору, показывая всем, как он добросовестно знает службу. А Васька делал вид, что боится.
    Летом мы ужинали на открытой веранде. А длинными зимними вечерами вся семья Бажановых собиралась за большим столом в тёплой гостиной с люстрой. После ужина раскидывали карты в «Дурака». Мне давали подержать отбой. Помню, как нравилось мне смотреть на моложавых Вальтов, на ярких красивых Дам, но больше всех по душе мне были разноцветные Короли с жезлами в руках. Я верил, что эти бородатые крепкие старцы могут исполнять желания, потому что они правят миром. И они справедливые. Так говорили мне тётушки.
     Из воспоминаний о детстве всегда приходит ощущение всеобъемлющей любви. Оно идёт именно оттуда - из этого дома, где я рос до семи лет.
    Когда подошла пора идти в школу, мама забрала меня к себе в город. Помню, как не хотелось уезжать, как сильно потом я скучал по деревенской жизни, по оставшимся там друзьям, по любившим меня тётушкам и бабушке с дедушкой, брату, по Ваське с Тузиком, по воздуху свободы. Во время школьных каникул на все мои просьбы отправить меня в деревню, мама качала головой и впереди меня ожидал пионерский лагерь.
    Бабушку с дедушкой через некоторое время мама тоже забрала в город, чтобы получить от работы трёхкомнатную квартиру. 
    Окончив школу, я уехал поступать в военное училище. Далеко от семьи, от родных людей, от родной земли пытался построить свою жизнь, но как-то плохо получалось.
    Время шло. Я возвращался в деревню лишь однажды уже курсантом третьего курса военного училища лётчиков. Мы тогда приехали вместе с бабушкой. Нашего дедушки к тому времени уже не стало. Тётушки были ещё живы. Тёте Тоне и тёте Нюре перевалило за 90 лет, но они ещё передвигались самостоятельно. Тётя Тася казалась более бодрой, наверное, потому что была моложе их почти на 10 лет. Из нашего большого дома уже давно все трое переехали в благоустроенную квартиру на первом этаже трёхэтажки - в то время былые заслуги тёти Таси ещё имели вес.
     Тётушки узнали меня и были рады.
    С трепетом в груди я ходил по знакомым, дорогим сердцу местам, возвращаясь в далёкое детство. Я узнавал и не узнавал свою деревню: дома как бы уменьшились в размерах, улицы стали уже и короче, речка, которую я боялся переплывать, - неширокой. Когда-то многолюдная танцплощадка в парке показалась заброшенной и состарившейся, как и мои тётушки.
     Из четырёх друзей детства я нашёл только двоих: Серёгу Проскурина и Валерку Тимофеева и еле узнал их. Петька Мещеряков и Мишка Панфилов уехали в город учиться. Мы так и не свиделись больше.
    Уезжал я в расстроенных чувствах: парк с высокими тополями, что росли возле нашего дома, вырубили и проложили дорогу. Дом, в котором мы жили, оказался не таким уж большим. Теперь в нём обитали чужие люди. Я не стал заходить во двор, не увидев нашего великолепного сада. Все годы я помнил, знал и трепетно верил, что там, в цветущем зелёном саду, где гуляет кот Василий, живёт моё босоногое детство. В доме каждое  утро бабушка печёт аппетитные оладушки и прямо из печи подаёт на стол к сметанке крутой домашней. Дед сидит возле печи. Во дворе лает Тузик. И все мы Бажановы живые и здоровые собираемся к завтраку в большой светлой столовой… Так устроена память.
    Я не стал беспокоить людей, живущих в доме, наверное, испугался, что вот открою калитку, а детства моего там нет. Как тогда жить? Лучше не тревожить прошлое…
    Наступили времена Перестройки. Вскоре не стало бабушки. Потом одна за одной ушли из жизни мои тётушки.
    Шли годы. Мне довелось послужить во многих местах от западных границ Советского Союза до самых восточных его границ. На похороны ни одной из тётушек я так и не смог приехать. Хоронил друзей, сам чуть не погиб, сажая повреждённую машину в горах. Женился. Обзавёлся детьми. Развёлся. Снова женился.
    Увольнялся из армии я уже в государстве Россия в звании подполковника, имея за плечами более тридцати лет лётной работы. А побывать на родной земле всё как-то не удавалось. Сейчас понимаю, что занятость и нехватка времени – не аргумент перед вечностью.
    И вдруг в первый осенний месяц этого года что-то так нестерпимо потянуло сюда – в деревню детства, где уже и не осталось людей, что помнили бы меня.
    И вот стою я перед скромной могилкой дорогих и любимых тётушек и прошу у вас, любивших меня, прощения…



Олег Бажанов, Волгоград