Точка возврата. 88

Все посмотрели на него с интересом. Тот же, ничуть не смутясь, продолжил:

- Вы хорошо запомнили этого человека?

- Я только… - Гав поводил перед лицом рукой, будто протирал тыльной стороной ладони что-то ровное перед своими глазами, - Я только на фотографии его видел.

- Запомнили хорошо? – Повторил Мичман. – Можете вспомнить в подробностях?

- Фотографию – могу, но он мог измениться…

- Фотографии вполне достаточно.

- И что, мы спустимся в Мир мертвых? – Заинтересовался Отец Василий. Было видно, что такая возможность его весьма и весьма прельщала.

- Не мы, а только он. – Мичман указал на Гава. – Это раз. И не спустится, а переправится. Это два.

- А Вы сами?  – Не успокоился священник, глядя Мичману прямо в глаза.

- Мне нельзя, я – мичман. – Спокойно ответил Мичман и встал. – Пойдемте, я провожу.

- Это далеко? – Спросил Гав, чтобы заполнить наступившее молчание.

- Там это без разницы. Далеко, недалеко…
Гаврилюк поднял брови, и покачал головой. Наверное, показывая понимание. Или непонимание… Или еще что-то.

- Они – Гав оглянулся на священника, - они здесь ждать будут?

- Они – не они, здесь – не здесь, будут – не будут. Это всё по-разному может получиться. Да и не особо важно, если честно. Пойдемте.

- Брать с собой чего?

- Брать? С собой?.. А! Нет, не надо. Оставить – можно.

- А что оставить?

- Надежду. – Серьезно ответил Мичман.

- Оставь надежду, всяк, сюда входящий… - Гав с секунду колебался, потом поскреб по ребру кирасы, и прислушался. Ответа не последовало. Гав качнул головой, и продолжил, - Э… пошли?

Гав сделал несколько шагов вперед, и его настигла какая-то неестественная, ватная тишина. Потом отпустило.

- Какие-нибудь правила есть, типа, «не оглядываться», как у Орфея?

- Нет. – Не оборачивая головы, почти прокричал Мичман.

- Пространный ответ. – Гав поднял вверх палец, и поспешил за Мичманом.
Шли долго. Снизу гулко отдавалась мозаичная плитка. Темно не было, хотя и источников света – тоже. Из-под ног изредка вскидывались старые газетные листки.

Они, как живые, поднимались под ногами путников. Очередной газетный лист метнулся Гаву к подбородку, и, будто повинуясь порыву невидимого ветра, прилепился к лицу. Гав снял с глаз шуршащий лист, и вдруг остановился, пристально вглядываясь в оторванную от лица бумагу.

Это был номер «Российской газеты», желтый и хрусткий. Гав прочел первые строки: «Во имя Анху и всех Великих Богов». Гав крякнул, кинул беглый взгляд на продолжающего движение Мичмана, поспешил за ним, и снова уткнулся в газету.


На этот раз ничего прочесть не удалось, поскольку текст был набран египетской клинописью. Гав затряс головой.

- Э… Николай Иваныч! – Начал было Гав.

- Пустое! Не обращайте внимания! – Снова, никоим образом не выказывая желания повернуться  лицом к собеседнику, бросил Мичман.

Потом мозаичный пол кончился, и начался песок, потом закончился и песчаный отрезок. Перед путешественниками встали огромные ворота, старые, заржавленные, с кое-где наспех приваренными железными листами.


Мичман на удивление быстро нашел в этих воротах калитку с длинной, на всю высоту калитки ручкой, сделанной из согнутого железного прута. Сначала за воротами было темно, потом глаза привыкли, или взаправду стало чуть светлей. Под ногами оказался бетонный пол.

Стены тоже были бетонными, как в подземке. Вдруг Гав увидел, как вдоль стены, прямо к ним бегут две большие крысы. Гав повел плечами, легкое чувство брезгливости прокатилось по позвоночнику. Нога за что-то запнулось, послышался резкий неприятный звук.

Гав опустил взгляд – на бетонном полу, сдвинутый ударом его ноги крутился автомобильный руль. В памяти Гава что-то поднялось, Гав прислушался к ощущениям…
«Машину мою сожгли, суки» - зло подумал Гаврилюк, и зачем-то сплюнул под ноги. «Лучше бы я ее Алексеичу продал… Просил ведь… Вот б…»

- Перестаньте! – Громкий бас Мичмана прервал мысли Гава. – Перестаньте! Это бесы мелкой жадности! Пойдемте быстрее!

Гав устыдился меркантильных мыслей, а устыдившись, перестал об этом думать. Перед ним стояли задачи поважней, и Гав уткнулся взглядом в затылок Мичмана. Тем более, что ничего другого видно не было видно.

Когда исчез свет, Гаврилюк не заметил, но сейчас было чертовски темно. Вот именно, что чертовски.

- Не отставайте! – Услышал Гав голос Мичмана. – А то потеряетесь!
Зычный голос метался, гулко отзываясь со всех сторон, словно шли они внутри огромной чугунной трубы.

- Что это за место такое?! – Гав и сам немного поёжился от звука своего голоса.

- Не знаю! – Столь же зычно ответил Мичман. – Я здесь в первый раз!

- Это как это?!

- Здесь всегда так!

- В смысле?!

- Каждый раз по-разному!

Гав попытался задуматься над сказанным, и тут же ткнулся в спину моментально остановившегося Мичмана. Мичман помянул морских чертей, потом призвал к тишине, и принялся простукивать стену чем-то металлическим. Гав догадался, что эфесом палаша.

Наконец со стороны стены послышался звонкий металлический удар, потом – скрип, и Мичман шагнул в расширяющуюся полосу света. На самом деле свет был совсем жиденький, но после кромешной тьмы, даже он был ярок.

- Ну, и где это мы? – Уверенность Мичмана куда-то улетучилась.

- Почему Вы у меня спрашиваете? – Подивился Гав. – Вы же тут всё так хорошо знаете.

- Знал, а теперь – не знаю.

- И?

- Что и? Смотрите и узнавайте. Раз я не знаю, то должны знать… – Мичман на секунду замолк, точнее на секунду смолкли все звуки, будто работал телевизор, и кто-то его выключил.

- О как! – С секундной задержкой Гав услышал свой голос. Послышались и другие мелкие звуки, словно этот кто-то вновь включил телевизор.

- Сейчас проверим. – Голос Мичмана был не столь уверен, как прежде, но морской волк вовремя собрался, глубоко вздохнул, широко раздув ноздри, и пристально посмотрел на Гава. – Вы какие сигареты курите?

- Бонд синий.

- А я – Мальборо. – С этими словами Мичман полез в карман своих изумительно белых флотских брюк, и выудил пачку сигарет. Это оказался Бонд, и Бонд синий.
Гав поднял брови, достал свою пачку, она тоже оказалась Бондом.

- Это Лимбо, здесь всё так. – Мичман с наслаждением выпустил струйку дыма от только что зажженной сигареты. – Сейчас здесь всё - по-вашему. Поэтому напрягитесь, и вспомните, что это такое?

Мичман повел руками, как бы показывая окрестности.

- Это что-то такое, что Вы знаете, а я нет. – Мичман вдруг закашлялся, сморщился, с отвращением посмотрел на сигарету в своей руке. – Как Вы курите эту гадость?


Гав еще несколько секунд стоял недвижно, затем бросил свой окурок, затоптал его, и, сделав длинную паузу между словами, громко произнес:

- Это…  метро.