Душа в плену, фрагмент романа

Герман Горный


Душа в плену.
05.06.09г.
Потрачены великие силы на побег из плена, однако ни время, ни воля не позволили избавиться от пут.
Глава 1.
Солнце медленно показывалось из-за горизонта. Тени разношорстного леса тянулись далеко по лугу. Дорога, змейкой, бежала по зелёному полю, всё больше сужаясь и, наконец, исчезала в лесу. Старая карета, видавшая виды, медленно переваливаясь с боку на бок и поскрипывая, двигалась в сторону леса. Утреннее пение птиц и гул комаров сливались воедино и, казалось, что этот звук издаёт какой-то единый организм не земного происхождения. Однако ранним утром природа жила своей обычной жизнью, не обращая никакого внимания на двух лошадей, которые с трудом переставляя ноги, тащили за собой карету, где нежились ещё два человека. Одежда у них была покрыта пылью. Кучер, опустив голову на грудь и покачиваясь, в такт карете, дремал. Его, почти седая борода, была всклокочена и такая же пыльная, как и его поношенное одеяние. Два странных путника находились ещё в плену утреннего сна. Да и кучер спал, но такой образ для него был привычным и он бы проснулся от любого звука, какой бы не был бы похожий на те, которые его окружали. Естественные гомоны птиц и гул насекомых не могли его потревожить. Но все трое еще спали и не могли уловить, что кроме земных звуков, еле слышно примешивался ещё какой-то гул, который можно было уловить только, если бы кто-нибудь из них бодрствовал.
Мир вздрогнул, путников тряхануло, и всё снова стало на свои места.  Утренний сон ушел с пассажиров кареты. Они, вначале, были в недоумении. Какая-то неведомая им сила нарушила естественный ход времени. Первым увидел жуткую картину кучер, как ему и положено. Не веря своим глазам, он потёр их  грязными руками, дабы убедиться, что это не сон. К большому его разочарованию, видение не исчезло, а было явью. Кучер, словно был в чём-то виновен, украдкой посмотрел на господ, они уже проснулись, но ещё не полностью перешли из сна в реальность.
- Господин, как-то неуверенно обратился к Василию Григорьевичу. Это был его хозяин, а тот просто с ним увязался. Кучер не любил хитрого еврея и не очень ему нравилось, что его барин водит дружбу с каким-то оборванцем.
- Что с лошадьми? -  Спросил Василий Григорьевич, выбираясь из кареты. Его знакомый Иосиф Александрович продолжал дрыхнуть. После вчерашнего гуляния, он никак не хотел расставаться со сладкой утренней дремотой.
- Я не знаю. Грешен господин. Я задремал, а когда очнулся, они уже лежали, словно их мор настиг внезапно.
-  Так должно было случиться, произнёс Василий Григорьевич и подошёл к лежавшим лошадям. Они, прижавшись, друг к другу спинами, с открытыми глазами, лежали, не подавая никаких признаков жизни.
- Почему должно было это случиться? – спросил кучер, услышав непонятное изречение своего барина.
- Да так, - барин отмахнулся рукой, а про себя подумал. Вернее он вспомнил слова своего друга, у которого вчера гостевал. Тот много говорил о жизни, о её смысле и, наконец, изрёк, - Вы, конечно, мне можете не верить, - Пётр Петрович крутил в дрожащей руке бокал с хорошим вином, - Правда я не предсказатель и не ведун. К большому счастью, таковым не желаю быть. Но поверьте мне, в этой жизни, кроме жуткой реальности, ничего нет, и не может быть. Вот если бы я сказал, что завтра утром падут ваши лошади, то это был бы бред. Вы прекрасно знаете, что ваши лошади молодые, сыты и уход за ними хороший. С чего бы это им подохнуть? И были бы правы, если бы так меня спросили.
- В чём дело? – вылезая из кареты, ещё пьяным голосом спросил Иосиф Александрович.
- Да так, - не определённо ответил Василий Григорьевич. Его воспоминания вчерашнего вечера прервались, и он не хотел ни о чём больше говорить.
- А что с лошадьми? – Иосиф Александрович встал рядом с Василием Григорьевичем, с опухшим лицом, таращился на мёртвых лошадей. Он снял помятый картуз, и лучи солнца скользнули по его лысине.
- Предсказания Петра Петровича сбылись. Теперь я буду верить каждому его слову.
- Да глупости всё это. Он просто так болтал спьяну, - пытался успокаивать Александрович.
- Не нужно ничего говорить. Он, в отличие от вас, был трезв. Это вы нализались, как свинья, и мне приходилось краснеть за вас, когда вы приставали к его пожилой служанке.
-  Василий Григорьевич, я просто хотел разрядить обстановку, это такая шутка.
- Вы хитрый и очень скользкий человек. Я давно к вам присматриваюсь. Ваше поведение, иногда, меня шокирует. Я не понимаю, когда вы серьёзный, а когда шутите.
- Я всегда стараюсь вас вывести из того состояния, в котором вы находитесь. Вы слишком бываете, иногда, грустным. Вы пытаетесь понять то, чего ещё никто не понял.
- Вы что имеете в виду? – спросил Василий Григорьевич. Он, со злобой, посмотрел на своего знакомого еврея. Тот, словно почувствовав плохое настроение своего знакомого,  сделал шаг назад.
- Будя вам, будя, - Александрович замахал перед собой руками, будто отгонял назойливую муху.
- Иосиф Александрович, когда-нибудь, я вас прибью. Не знаю почему, но такое желание у меня часто возникает.
-  Не нужно меня убивать. Вам будет скучно без меня. А если даже и убьёте, то, может, и лучше. Мне тоже не сладко живётся.
- Хватит. Пошли. А, впрочем, как хотите.
- А мне что делать барин? – спросил кучер, так и не слезая с козел.
- Иди за свежими лошадьми, а этих потом закопаешь здесь рядом, - Василий Григорьевич собрался уходить, но его взгляд зацепился за мёртвый глаз лошади. В чёрном зрачке отражалось, как в зеркале, голубое небо. На мгновение ему захотелось уменьшиться до размеров комара и нестись ввысь под самый купол сочно-голубого неба. Ему показалось, что он уже парит в воздухе и оторвался от земли, даже увидел маленькую точку и ему чудилось, что это он.
- Что с вами? – спросил Александрович,  дёргая Василия Григорьевича за рукав.
- Что? - Василий Григорьевич, снова вернулся в реальность.
Они вошли в лес. Александрович, на голову ниже Василия Григорьевича, еле поспевал. Он потел, снимал картуз, обмахиваясь, выдувая воздух, надувал губы. Однако Василий Григорьевич, не обращая внимания, продолжал идти быстрой походкой. Он внезапно остановился. Иосифу Александровичу пришлось тоже затормозить, ибо его знакомый смотрел на него в упор.
- Что с вами, дорогой Василий Григорьевич? – Александрович отступил пару шагов назад, на всякий случай.
-  Что такое дежавю?
- Дежавю? Ну как вам сказать. Надо много времени, что бы объяснить. Так в двух словах не скажешь.
-  Вы снова юлите? Я точно вас когда-нибудь убью. Вы всю жизнь юлите. Думаю, что вы этого не знаете, а так, на всякий случай, пытаетесь объяснить то, о чём и понятия не имеете, Василий Григорьевич повернулся и зашагал дальше.
- Я, действительно, об этом читал. Но вы задали вопрос так неожиданно, что я растерялся, - Александрович засеменил за своим знакомым.
- Я вас вижу насквозь, и всякие объяснения не смогут поднять ваш авторитет в моих глазах.
- Василий Григорьевич, что вы такое говорите? Я всей душой к вам тянусь, и никогда  в моих мыслях не было над вами подтрунивать,
- Александрович схватил Василия за рукав и дёрнул, дабы тот остановился, но произошло то, чего Александрович  никак не ожидал. Он понимал, что его знакомый бывает иногда злым, и много мог говорить разных угроз в его адрес, но никогда не занимался рукоприкладством.
- Ты мне надоел паршивый жид, - Василий Григорьевич сжал кулак и со всего маху нанёс удар прямо в лицо Иосифу Александровичу. Удар был сильный, Александрович рухнул на спину. Падая, он головой стукнулся об вековую сосну, которая стояла у самой дороги.
-  Вот, так давно надо было сделать, - произнёс кучер. Он плёлся поодаль от господ. Сейчас он подошёл и, без всякого сожаления, посмотрел на Александровича. Он его ненавидел и всегда удивлялся, почему это его барин, водится с каким - то жидом.
    Спустя некоторое время Иосиф заворочался, потёр ладонью голову в  ушибленном месте. Потом он рукой, на ощупь, нашёл свой картуз. Поднявшись, он слегка зашатался, но на ногах устоял. А вскоре Александрович, своей быстрой походкой, стал догонять обидевшего его знакомого. В голове роились разные мысли. Что-либо предпринять, в данном случае, решения не было. Хотя, кое-какие подленькие мысли, закрадывались в его голову. Вернее, они обрастали более конкретными действиями. Если раньше это были наброски, то сейчас мысли принимали определённую форму. Иосиф давно уже задумывал, как бы поживиться добром Василия Григорьевича. А этот случай, как бы  подталкивал к реализации его планов.

Глава 2.

Неопределённость этой жизни и повергает человека в разные непредсказуемые ситуации. Идти путём, предназначенным судьбой, достаточно сложно. Многие из нас пытаются найти жизненную дорогу, как можно проще и сытнее. Но очень маленькая часть людей, убеждена, что идти нужно путём, который предначертан свыше. Это так называемые верующие, не важно, какой они веры. Главное то, что они искренне верят.
Дмитрий  поднялся с постели, надел спортивные брюки и направился на кухню. Сегодня было воскресение, и он отдыхал. Жил он один и ничуть не тяготился одиночеством. Он свободное время использовал для прочтения книг, газет и всего того, что попадётся ему под руку. Давно уже наступило то время, когда он стал замечать, что многие, так называемые писаки, которые пишут не потому, что им есть, что сказать людям, а потому, что считают себя писателями. Пустую информацию не запоминал, а нужную иногда даже записывал. Компьютером владел достаточно сносно, и многое просто копировал, создавая базу умных мыслей. Периодически он туда заглядывал, где иногда и находил ответ на интересующий его вопрос. Однако в большинстве случаев, делал свои выводы. Недавно он наткнулся на старую книжицу, она его не то что бы сильно потрясла, но запала в душу. Некий Иосиф Александрович, будучи психологом от природы, пытался завладеть чужим богатством, используя разные приёмы, известные ему. Дмитрий, готовя себе кофе, прикидывал, многие ли сейчас применяют те знания, которые знал тогда этот жид. Выходило, что многие. По большому счёту, мир не так уж и изменился. За сто пятдесят лет человечество продвинулось только в техническом прогрессе, а суть души не изменилась.
     После хорошего холостяцкого  завтрака, Дмитрий вышёл на балкон своей однокомнатной квартиры. Она находилась на девятом этаже. Солнце уже высоко поднялось над крышами домов и радовало людей своими июльскими лучами. Внизу по проспекту проносились автомобили разных цветов, сверкая в лучах солнца. По тротуарам двигались прохожие в разные стороны, тем самым создавая неудобство в передвижении друг другу. Город жил своей обычной жизнью субботнего дня. Дмитрий посмотрел на безоблачное небо. Ему захотелось стать птицей и взлететь ввысь, а потом парить в воздухе, как ястреб. Вспомнилось детство.
Нет, Дмитрий не мог больше оставаться в душном городе. Он решительно оттолкнулся от перил балкона и уже собирался уходить, как вдруг, краем глаза, зацепился за странную парочку. Вернее двух мужчин, которые стояли на краю тротуара и что-то рьяно выясняли между собой. Было странно то, что проходящие мимо люди не обращали на них никакого внимания. Словно их там не было и видит их лишь  Дмитрий. И действительно, можно было сказать, что они не из мира сего. Дмитрий всмотрелся в мужчин внимательнее. На них была одежда не сегодняшних дней. И тут его осенило. Это был Василий Григорьевич и Иосиф Александрович из той книги, которую он недавно прочитал. Однако, он не мог поверить этому. Он считал себя здравомыслящим и разным перемещениям во времени не верил. Однако он их чётко видел, только из-за городского шума не мог расслышать, о чём идёт речь. Дмитрий всё пристальнее всматривался в двух индивидуумов. Они вскоре стали тускнеть, уже было видно полностью людей, которые за ними проходили, а вскоре исчезли.
- Ну и ну, - пробормотал себе под нос Дмитрий,  всё ещё глядя, где совсем недавно были люди из прошлого. Постояв ещё немного, он вернулся в комнату.
Дмитрий, вот уже полчаса, ехал по трассе из города. Он закинул всё необходимое для пикника в свой автомобиль и решил отдохнуть на природе. Такие вот поездки он делал не часто, всё времени не хватало. Но сегодня ему никак не сиделось в городе. Бывали моменты, когда он выезжал на природу с коллегами по работе, когда это было неизбежно. Шумные компании ему не нравились. Ему вообще не нравился нынешний образ жизни людей. Большинство косило под запад и пыталось быть уверенными в себе, беззаботными и, словно они управляют миром. Складывалось такое впечатление, как будто многие сотворили сами себя и сотворили мир вокруг себя, тот, который им нужен. Все жили так, как будто они живут последний день. Самое страшное было то, что они, предавая друг друга, даже не думали, что в их поступках есть нечто такое, чего порядочный человек не может делать и не должен. Эти понятия ушли в прошлое. 2009 год, давал многим шанс утвердить себя в этой жизни, и как казалось многим, надолго. Совесть, честь, верность были стёрты совсем. Некоторые люди, с грустью, смотрели на бесшабашных гуляк и только, молча, надеялись, что наступит такой миг, когда всё станет на круги своя. Однако время неумолимо.
Ещё через полчаса Дмитрий свернул с оживлённой трассы. Лесная дорога была сносной, и можно было достаточно быстро ехать. До озера оставалось около десяти километров. Кругом никого не было. Если бы не автомобиль, на котором ехал Дмитрий, то он бы считал себя первобытным человеком. Ему этого очень хотелось. Его притягивал лес, те редкие дикие звери, что доводилось ему встречать, и чистый воздух. Запах леса его всегда манил. Даже в детстве он не боялся ходить один по лесу и наблюдать за его жизнью. Хотя прекрасно понимал, что если с ним что-то страшное случится, то молчаливые деревья или другие какие-то растения, никогда не придут ему на помощь. Лес давал свободу, давал возможность прокормиться летом, и в нём можно было спрятаться от посторонних глаз. Для Дмитрия это был земной рай.
Он остановил машину на берегу озера. В небольшом озере отражалось голубое небо. Вода слегка накатывала на мелкие камушки пологого берега. Поодаль плавала стая уток, ища себе пропитание в воде. На другом берегу озера  стояло несколько человек, по всей видимости, рыбачили. С левой и с правой стороны лес подступал к воде почти вплотную. – Ну и благодать,- произнёс Дмитрий и вышел из автомобиля. И действительно, красота была великолепная. Хотя, и в таком райском месте, бывает ложка дёгтя.
     Он достал из багажника пляжное одеяло, расстелил его прямо у воды, раздевшись до плавок, и лёг на спину. Лёгкий ветерок скользнул по его телу, словно духи озера приветствовали его. Тут же ласковое солнце, как бы окутало его. Дмитрий закрыл глаза. Он отгонял от себя все мысли, которые бы могли ему помешать нежиться в лучах ласкового солнца. Однако, те двое из утреннего видения, как бы нехотя, всё возникали в его воображении. Он понимал, что это глупость, и надо такие мысли искоренить из своего мозга, но всё было наоборот. Те двое всё чётче всплывали в его памяти и вроде бы, слышались их голоса. Чтобы избавиться от наваждения, Дмитрию приходилось изредка открывать глаза. Яркий дневной свет быстро отгонял видение, и всё становилось на свои места. Но как только он закрывал глаза, упрямая парочка появлялась в его воображении. Наконец, Дмитрий приподнялся и, ленивым взглядом, стал скользить по глади воды озера. Надо было переключить своё внимание на что-то другое. Спустя некоторое время, он успокоился и снова лёг. Закрыв глаза, он больше не увидел странную парочку. По всему телу разлилась нега. На него стал накатывать приятный сон.
    Внезапно заскрипели тормоза автомобиля прямо у самого уха Дмитрия. Клубы пыли вырвались из- под колёс шин, поднимаясь в воздух. Эта же пыль полезла ему в уши и нос. Ничего не понимая, он вскочил на ноги и увидел странную картину. В нескольких сантиметрах от него, стояла блестящая иномарка, а за рулём сидела молодая, красивая женщина, она, крепко вцепившись в руль, смотрела на Дмитрия и улыбалась. На ней был только еле заметный купальник. И в это же мгновение он увидел эту же женщину на белой лошади. Она так же крепко держала уздечку в руках и точно так же улыбалась. Однако картина пейзажа не изменилась. И снова, она сидит в автомобиле, глядя на Дмитрия зелёными глазами. Ещё мгновение, и она снова на лошади. Ему стало дурно. Он никак не мог поверить своим глазам. Картина снова сменилась. Словно природа мгновенно меняла слайды. Странно, но автомобиль Дмитрия, стоявший позади, не исчезал, когда эта амазонка появлялась на лошади. Он ничего не понимал. Пока логика и его здравомыслие не приходили ему на помощь. Что за чертовщина? Пробормотал Дмитрий и закрыл руками глаза.
-  Ну что испугался? – спросила девица, грациозно выбираясь из своей машины.
- Что? – спросил Дмитрий, убирая ладони от лица. К большому его удивлению, картинка больше не менялась. Он видел изящную блондинку в одном купальнике. Её волосы были собраны сзади в хвост, и концы их веером ложились на плечи.
- Не бойся, у меня не было цели задавить тебя. Я просто решила подшутить, - она как пава подошла к воде, красивой ножкой, обутой в сланцы, потрогала воду, - Ну что искупаемся?
- Да нет. После такого, рядом с вами как-то страшно находиться и на суше, не говоря уже о воде.
- Неужели ты такой трус? – она прямо посмотрела ему в глаза.
- Трусом я себя не считаю, но… - он еле вымолвил эти слова. Ему казалось, что её взгляд видит его мысли, настолько он был пронзительным. И ему ещё чудилось, что когда-то,  давно, он встречался с этим взглядом. Может сто, а может и более лет назад. Что-то было в этой ситуации очень не реальное. Словно, два промежутка времени, прошлое и настоящее, накладывались друг на друга.
- Ну как хочешь, - она сбросила сланцы и, побежав по воде, вскоре уже плыла, разбрызгивая воду в разные стороны. Её белый хвост волос быстро намок и уже не казался таким привлекательным.
     Дмитрий присел на своё одеяло. Он наблюдал за белокурой головкой и пытался понять, что это было с ним. Он никак не мог избавиться от ощущения, что похожая ситуация уже была. Правда, не в этом веке. Но если и была, то тогда его не было. Как он мог видеть через толщу времени взбалмошную девицу? – Может, действительно, - думал он, - когда-то возле этого озера и была похожая встреча некого мужчины и такой вот девицы. Но как я мог это увидеть? И при чём тут я? Я же не мог в то время жить. Или мог? А если реинкарнация? Вот бред в голову лезет. Сейчас начну думать о перемещении во времени и так далее. Чушь всё это. Да, но как утреннее видение? Но тут всё можно объяснить. Я прочитал книгу и сильно она запала мне в душу из-за подлого еврея, каких и сегодня не мало. Вот я стал анализировать, искать схожие ситуации ну и результат на лицо. Наверное, надо к психиатру обратиться. Хотя сегодняшние психиатры ни чем не лучше того Иосифа Александровича. Они с тобой хорошо разговаривают, внимательно выслушивают, пока ты платишь деньги. Тот тоже очень был внимательным к Василию Григорьевичу. Да, по всей видимости, сегодняшний день испорчен. Как я хотел отдохнуть, - с этими мыслями Дмитрий поднялся, собрал свои пляжные пожитки, а потом зашвырнул их в багажник. Его больше уже не волновали местные красоты. Он завёл автомобиль, развернулся и надавил на педаль газа, чтобы быстрее покинуть совсем недавно нравящееся ему озеро.
    Он уже давно ехал по шоссе, как вдруг снова услышал знакомый ему скрип тормозов. Он дёрнул руль вправо и выскочил на обочину. С большим трудом, сумел остановить машину, чтобы она не свалилась в кювет. Всё та же блондинка, улыбаясь, рванула с места. Это она его подрезала и, по всей видимости, была просто счастлива.

Глава 3.
    Василий Григорьевич добрался до своей усадьбы. Иосиф Александрович, не попрощавшись, ушёл к себе. У него ничего не было. Он снимал небольшой флигель, по соседству, у одного местного купца. Как ни странно, но по счетам платил Василий Григорьевич. Не только за проживание, но и за питание и выпивку. Никто не знал, почему это барин такой щедрый, что содержит какого-то жида. Если честно, то и сам Василий Григорьевич этого не знал. Когда приходило время платить, Иосиф Александрович приходил к барину и начинал философствовать, как тяжела жизнь на чужбине. Как ему тяжело и стыдно обращаться за помощью, но, видимо, это судьба, помочь бедному еврею. И так уже тянулось не один год.
-Барин, а где взять лошадей? – спросил кучер, когда Василий Григорьевич поднимался по крыльцу своей усадьбы.
- Что? – Барин был погружен в свои мысли, и этот вопрос ему показался странным.
- Наши  лошади далеко, - кучер не знал, как выпутаться из этой ситуации. Лошади действительно были далеко на пастбище, сам Василий Григорьевич распорядился. Ему хватало и этих двух молодых жеребцов.
- А, да, - протянул барин, словно что-то вспомнил и полез в карман. Достал оттуда несколько денежных бумажек и протянул кучеру, - Возьми у соседа.
- Да тут много, - кучер даже снял свою, видавшую виды шапку, и вытер лицо. Солнце припекало, и он покрывался потом.
- Остальное оставь себе, Василий Григорьевич повернулся и пошёл в дом.
- Так, - у кучера перехватило дыхание. То, что должно было остаться, было не меньше, чем жалование за десять лет.
- Я жида содержу, а он – подлый, думает меня обмануть, и завладеть моим богатством. Он думает, я этого не понимаю, если у меня нет ни жены, ни детей… - недоговорив, Василий Григорьевич окончательно ушёл.
- Вот тебе барская щедрость, - пробормотал кучер, - Ей богу он - святой человек, но бог не дал ему наследников, и потому-то возле него кружатся разные шакалы, дабы завладеть его добром.  Нет, ему ещё бог пошлёт хорошую жену и будет у него наследник. Богу клянусь, я найду ему настоящую жену, да такую, что вся округа будет завидовать, - он спустился с крыльца.
    Кучер подъезжал уже к тому месту, где случилось утреннее приключение. Взял он лошадей хороших и был уверен,  что управится быстро. Да ещё Фомка и Ероха плелись сзади. Помощники из них не ахти, но всё же две пары рук. И тут кучер увидел, как вдалеке поднимается большой столб пыли. Приглядевшись, он увидел, что четвёрка резвых лошадей, тянет какую-то богатую карету. В этих местах было не диво, и он, со своими помощниками, начал заниматься своим делом.
- Бог в помощь, - произнёс приятный женский голос.
- Благодарствуем барыня, - ответил кучер, давая дорогу проезжавшей карете. Но экипаж остановился.
- Не это ли карета Василия Григорьевича? – спросила белокурая девица, выглядывая из окошка кареты.
- Да, - кучер, по своей привычке, снял шапку и вытер ею лицо.
- Я так и думала. А что, лошади пали? – она улыбнулась. Её ровные зубы были белыми и какими-то не естественными, словно нарисованными.
- А вы откуда знаете? – спросил кучер, торопея от такой осведомлённости.
- А я от Петра Петровича. Он знал, что это произойдёт и послал меня помочь. Но я вижу, вы тут сами справитесь. А Василий Григорьевич где? – она снова улыбнулась.
-Дома-с они, - у кучера перехватило дыхание. Это была богиня, а не женщина. От её красоты ему стало дурно. Эта красота не радовала, а пугала, - вот она его и погубит, - подумал кучер.
- Ну, прощайте. Поехали, - она крикнула своему кучеру.
- Господи, спаси и сохрани барина. Она его погубит. Это не женщина, это ведьма. Почему бог так немилостив к нему. Я должен его спасти, ибо больше некому. Господи, помоги мне избавить барина от этой ведьмы, - кучер трижды перекрестился.
     Василий Григорьевич лежал на кожаном диване в верхней одежде и находился в полузабытьи. Его мысли витали везде и, в тоже время, нигде. Он часто падал в такие прострации, где ему было хорошо и комфортно. В этом придуманном им мире, было хорошо и свободно. Не надо было никого слушать, ничего делать, ничем  распоряжаться. Это был особый мир, таинственный и только его. Но как бы там, ни было хорошо, время текло по своему, и приходил момент, когда надо было подниматься, двигаться и жить. Переход в реальность всегда был тяжелым. Откуда-то издалека в его мир стали доноситься вполне земные голоса. Они то приближались, то удалялись, то снова были рядом. На фоне людского гомона послышался грохот кареты. И, что самое страшное, он услышал голос своего знакомого еврея. До сознания Василия Григорьевича дошло, что земные жители нуждаются в нём. Они ему не были нужны, но нужен был им он.
- Барин, барин, - тихонько за рукав дёргала молодая служанка, пытаясь разбудить его.
- В чём дело?- Грубо спросил Василий Григорьевич, ясно осознавая, что вставать неизбежно. Мерзкие дела не могут вершить без него.
- Там какая-то мадмуазель приехала, - служанка отступила.
- Какая ещё мадмуазель, ох эти иностранные слова, сказала бы, барыня, - он поднялся.
- Она так велела представить себя, - служанка, испуганно, смотрела на своего хозяина.
- Ну ладно, не трясись так, - он смотрел на молоденькую служанку и умилялся её видом. Если бы он был простым холопом, то давно бы женился на этой милой девушке и ушёл жить с ней в лес. Но ему не позволял его статус. Он ненавидел своё положение в обществе, ненавидел всё это подлое общество и всех, кто хвастал своим состоянием и положением. Разные бароны, графы, дворяне и вся разная шваль. Он понимал, что у них нет столько совести, сколько в одной этой девушке. Но так построено общество, и изменить его, не в силах уже никто. Он не верил, что и в будущем, что-то изменится. Так было, есть и будет.
    Василий Григорьевич вышел на крыльцо. Яркое солнце его ослепило, и он прищурился. У самого крыльца стояла карета, запряженная четвёркой. Возле кареты толпилась дворня, и все разглядывали очень красивую девушку. Она стояла возле открытой дверцы кареты. На ней было странное платье. На нём не было рукавов. Ни одна приличная дама не ходила с оголёнными предплечьями. Но руки её были великолепны. Да ещё, к тому же, её одеяние доходило до колен. Возле неё вился Иосиф Александрович. Он ей целовал, то одну ручку, то другую, и всё, своими масляными глазками,  заглядывал ей в зелёные очи. Его лысина была покрыта капельками пота и лоснилась на солнце. Он, в полусогнутом состоянии, выплясывал возле женщины небесной красоты. Жид себя вёл так, как всегда в таких случаях.
- О, Василий Григорьевич! – воскликнула богиня, и брезгливо оттолкнув назойливого поклонника, поднялась по крыльцу, - да я вижу, вы в препоганом настроении. Сейчас я отгоню от вас хандру и займу её место, - она поднималась по ступенькам, а лёгкий ветерок раздувал подол её платья, сильный порыв ветра приподнял так подол, что нога оголилась на много выше колена. Вся прислуга наблюдала за походкой богини и, когда увидели её оголённую ножку, ахнули.
- С кем имею честь? – спросил Василий Григорьевич и сделал шаг навстречу.
- Елена Константиновна, - она протянула свою изящную ручку для поцелуя. Она была уверена в себе настолько, что даже не могло закрасться подозрения, будто она не богиня этого барина. Её глаза пожирали стоявшего перед ней мужчину.
- Меня зовут Василий Григорьевич, - он взял её ручку, и тут произошло то, чего никто не ожидал. Он её потряс, как мужчине, и выпустил из своей ладони. Наступила неловкая пауза. Для такой эффектной дамы это было оскорблением. Её унизили перед слугами.
- Я знаю, - сквозь зубы процедила она. Надо было как-то выкручиваться. По всей видимости, она не рассчитывала на такой ход событий. Её зелёные глаза сверкнули злобой. Она сумела совладать с собой, так как была талантливой актрисой, - Мне Пётр Петрович очень хорошо описал вас, и я, даже бы среди толпы, вас узнала, - она врала.
- Зачем пожаловали? – Василий Григорьевич с прищуром смотрел на неё. Он прекрасно понимал, какого полёта эта птица. Но он не знал, зачем она пожаловала. Однако цель у неё была.
- Разве так даму встречают? Пройдёмте в дом, и я всё вам расскажу. Со мной случилось несчастье, и помочь можете только вы. Я в этом уверена. Ну, естественно, я с вами расплачусь, я не бедная мадму… - она запнулась, - имею в виду, женщина.
- Ну, коль так, то тогда пожалуйте в мои холостяцкие хоромы, - краем глаза, Василий Григорьевич заметил на её безымянном пальце кольцо. Брильянт сверкнул. Что-то не понравилось в этом перстне Василию Григорьевичу. Он не сильно разбирался в таких вещах, но понимал, что это подделка. Надо отдать должное, мастер постарался его приблизить к оригиналу.
    Иосиф Александрович очень внимательно наблюдал за сценой, разыгравшейся на крыльце и, с усилием, теребил свой картуз. Его лысина покрывалась испариной, а губы были сильно сжаты. Это означало, что всё складывается, пока, не правильно. Барин очень холодно встретил такую эффектную даму. Если бы Василий Григорьевич сейчас увидел паршивого жида, то всё бы понял сразу. Однако Иосиф Александрович ещё немного постоял в раздумье, а потом, как ни в чём не бывало, взбежал по лестнице. Естественно, его никто не звал, но в этот дом он мог заходить без приглашения. Так когда-то распорядился барин. Слуги, нехотя, разбрелись по двору.
- Какой же всё-таки вы, Василий Григорьевич, мрачный человек, - с наигранной улыбкой произнесла Елена. Она без приглашения плюхнулась в кресло.
- А чему мне радоваться?- он сел на диван напротив неё. Потом распорядился, - Малуша, принеси нам чего-нибудь выпить холодного.
- Сейчас барин, - служанка, стоявшая у двери, очень зорко наблюдала за гостьей. Она её уже ненавидела и будь её воля, она бы выставила её за порог. К сожалению, она была только служанкой.
- И так, - строго начал Василий Григорьевич, - чем могу вам служить? Правда, если честно, то таким дамам, я не люблю служить. Скажу сразу, вы мне не нравитесь, не смотря на вашу ослепительную красоту. Как правило, под такой оболочкой кроется всегда нечто гадкое.
- Вы - грубиян, - она вся вспыхнула и даже привстала, но вовремя осознала, что если уйдёт, то её никто не будет останавливать.
- Да что вы Елена Константиновна, - подбежал Иосиф Александрович и усадил даму в кресло, - он добрый человек. Он можно сказать, что святой. Вы не представляете, сколько он для меня сделал. Если бы не он, я бы давно уже где-нибудь в канаве валялся. Да, да, да. Он меня, можно сказать, вытащил с того света. А там, поверьте мне, очень худо, - еврей снова начал вытанцовывать и всё целовать ручки у Елены. Она грубо оттолкнула его.
- Ха-ха-ха! – во всю мощь рассмеялся Василий Григорьевич. Он так смеялся, что вздрагивал от хохота. Смех походил на истерический. Он смеялся и смеялся, хватаясь за живот. Видимо таким способом он изгонял из себя всю черноту, которая накопилась за долгое время.
    Прибежала служанка со стаканом воды и пыталась дать выпить своему барину. Она прекрасно понимала, что это не здоровый смех и может барина даже погубить. Но он её отталкивал и продолжал смеяться. Гостья и еврей смотрели на эту сцену с удивлением. В их мыслях проносилось, что не к лицу так смеяться барину. Он должен вести себя прилично. В конце концов, он не обычный забулдыга в кабаке. Ещё, спустя некоторое время, Василий Григорьевич смеялся, а потом стал серьезным. Взял у служанки стакан с водой и отхлебнул несколько глотков.
- Слава богу, барин, - с облегчением произнесла служанка. У неё от сердца отлегло.
- От чего вы так рассмеялись? – спросила Елена. Она очень серьёзно смотрела на своего нового знакомого.
- Мне показалось, что вы, - он указал на гостью, - и Вы, - теперь его рука указывала на Иосифа Александровича, - оба жиды, - на этот раз он не рассмеялся.
- Вы хотите сказать, что я еврейка? – Елена снова привстала.
- Да я так хочу сказать, - очень жестко произнёс Василий Григорьевич.
- Да успокойтесь же вы, - Иосиф Александрович снова усаживал Елену в кресло, - он шутит. Ну, хватит. Давайте поговорим о деле.
- Ну, давайте о деле, - Василий Григорьевич допил воду из стакана.
- Вот и ладно, вот и хорошо,  сейчас поговорим, - еврей присел на краешек стула, который стоял рядом с креслом Елены.
- Подождите не много, я дам кое-какие распоряжения слугам на счёт ужина. Вы же не откажетесь поужинать со мной, - Василий Григорьевич поднялся и вышел.
    Елена переглянулась с Иосифом Александровичем и одобрительно кивнула головой, глазами показывая на перстень. Еврей приподнял, восхищённо, брови.
     Василий Григорьевич вышёл во двор и пошёл к конюшне. Вскоре он отыскал кучера.
- Ты закопал лошадей? – спросил барин.
- Да барин, но тут вот какая странная ситуация. Эта, так сказать госпожа, знала, что лошади пали. Она говорила, что приехала на помощь.
-Слушай сюда Гаврило. Ты поезжай к Петру Петровичу и разузнай всё об этой даме. У меня складывается такое впечатление, что она не знает его. Нет, наверное, знает, но не так близко, как говорит. Что-то тут не чисто.
- Да барин, я тоже так подумал, но не осмелился вам сказать. Вы только не верьте ей, - кучер переминался с ноги на ногу, чувствуя неловкость от того, что даёт советы своему хозяину.
- Ладно, Гаврило, я и сам не лыком шит. Ну, ты поезжай. Надо денег на свежих лошадей? – он полез в карман за деньгами.
- Нет, упаси господь. Вы мне столько дали, что десять лет буду служить, - кучер отмахивался руками.
- Ну, тогда ты моя надёжа, - Василий Григорьевич повернулся и ушёл. Потом он зашёл на кухню, дал распоряжение на счёт ужина и вскоре вернулся в гостиную.
- Ну, вот и я, - сказал он с порога.
- Мы вас ждём, - чарующим голосом, пролепетала Елена. Она просто сияла.
- Ну, так в чём дело? - Спросил Василий Григорьевич, усаживаясь на диван.
- Я не буду вас томить и кружить, вокруг да около, - начала Елена, - моё дело пустяковое, но необходимое. Я хочу купить в этих краях усадьбу и уже присмотрела. Деньги у меня есть, но я такая нерасторопная и неуклюжая с деньгами, что просто беда. Не могли бы вы мне помочь с покупкой?
- Чего? Для этого существуют определённые канторы, ну и так далее. Вот обратитесь к ним, и они вам, с большим удовольствием, помогут.
- Видите, - она замялась, - конторы это конторы, а я бы хотела сделать так, будто вы покупаете себе.
- Ну и ну. Зачем это вам?
- Мой муж был очень богат и умер, царствие ему небесное, жили мы в Сибири. Теперь без него я там не могу жить и решила переехать сюда. Правда, и тут у меня никого близкого нет, но есть знакомые мужа. К большому сожалению, я им не доверяю, а сама вот не умею распоряжаться деньгами.
- Странная у вас какая-то просьба, - Василий Григорьевич перевёл взгляд на своего знакомого, тот сидел, не шелохнувшись, опустив глаза, - а вот человек, который поможет вам. Этот точно справится с этим делом.
- Да что вы Василий Григорьевич, как можно, - еврей оживился и умоляюще, посмотрел на барина, - Я? Куда мне. Я же не умею распоряжаться деньгами. Меня обдурят за милую душу. Нет увольте.
- Я его не знаю и знать не хочу, - Елена, с презрением, посмотрела на Иосифа Александровича, - я его впервые увидела во дворе, и он сразу сказал, что если у меня дело к вам, то он поможет, так как знает вас как порядочного человека. Вот и завертелся он возле меня.
- Ну, вот что, - Василий Григорьевич пристально посмотрел на Елену,- я этим делом не буду заниматься. Да, кстати, а почему вам не помог Пётр Петрович? Насколько я понял, он - знакомый вашего мужа.
- Видите ли, он сослался на занятость и потом решил, что такой женщине можете помочь вы. Вы не обременены семьёй, ну и прочее.
- Всё это странно. Ну да ладно, - Василий Григорьевич поднялся и предложил, - а сейчас, пойдём, погуляем в сад. За ужином и обсудим, как нам быть.
    Солнце клонилось к горизонту. Со стороны леса, который находился позади усадьбы, тянуло прохладой. Дневная жара спадала. В саду, изредка, ещё слышался голос птиц. Сад находился слева от усадьбы и тянулся далеко до самого пруда. Он, почти вплотную, прилегал к лесу. Вдоль аллеи, которая тянулась от крыльца к пруду, были насажены разные кусты. В воздухе витали  запахи, смешиваясь, и дурманили голову. Даже самое плохое настроение развевалось и таяло в чудесных запахах. Творение природы лечило любую израненную душу.
     Они шли, молча, каждый думая о своём. Справа Василий Григорьевич, посредине Елена, а слева Иосиф Александрович. От их шагов слышался лёгкий шорох по мелким камушкам. Никто не хотел нарушать тишину вечерней благодати.
- Ой! – вскрикнула Елена и ухватилась рукой за лодыжку, сделала неловкое движение и стала падать прямо под ноги Василию Григорьевичу. Он машинально её подхватил.
- Что с вами? – спросил он её, держа в объятиях. Как это произошло, он и сам не понял.
- Меня что-то укусило за лодыжку и я, неуклюже, отмахнулась. Вот если бы не вы, я бы валялась на земле, - она смотрела, прямо ему в глаза, не моргая.
- Понятно, - произнёс он и отпустил её. Он прекрасно понимал намеренья Елены и понимал, что означает этот взгляд. Как бы  там ни было, прикосновения  этой женщины, были дурманяще приятны. Но он не мог позволить чувствам взять верх над разумом. Не могла эта женщина просто так приехать к нему. Должна быть причина, и он её скоро узнает. Он так же понимал, что дело, которое она ему предлагает, дутое и денег у неё нет, и мужа богатого не было. Однако она ему нравилась. Её запах тела, её не ровное дыхание, а особенно взгляд. И если он только даст слабину, то эта женщина завладеет им полностью. Этого делать было нельзя.
- Ребята, пойдём, посидим на скамейке, - предложил Иосиф Александрович, который, вроде бы, как и не присутствовал при этой сцене. Он уже стоял у пруда и махал рукой.
Глава 4.
    Дмитрий вернулся домой весь разбитый. Ему не удалось отдохнуть, а наоборот, он устал и хотел только одного, завалиться в постель. Сбросив с себя одежду, он лёг на кровать. Однако сон не шёл. Усталость была какая-то непонятная, не физическая. Ему не нравился весь сегодняшний день, с самого начала. По своей сути, день был чудесен, солнечная погода, лёгкий ветерок и сносная температура. Он много раз думал, как люди сходят с ума. По его предположениям, это должно происходить в пасмурный день, должен моросить мелкий, противный дождь, или что-то вроде этого. Или можно сойти с ума ночью, но никак не в такой чудесный день. Он повернулся на бок, - и откуда взялась эта зараза? – спрашивал он себя, - какой чёрт её принёс на озеро? Скорее всего, она игрушка какого-нибудь олигарха и так развлекается. Но почему я видел её на лошади? Это же было точно. Я явственно видел меняющиеся картины. Или у меня крыша начинает ехать, или я перешагиваю через какую-то невидимую грань? Ничего не понимаю. Если бы я верил в мистику, то сейчас бы всем своим знакомым рассказывал, как я видел соприкосновение  времён. Если, скажи им такое, то точно перестанут со мной здороваться и будут ходить стороной. Да чёрт с ними, - он встал и взял всё ту же книгу. Читать ему не хотелось, и он открыл её наугад. Его взгляд скользнул по строчкам и остановился на предложении: «Идите сюда ребята».
     Елена и Василий Григорьевич, подошли к скамейке и сели рядом с Иосифом Александровичем. Он держал в руке несколько мелких камушков и, как ребёнок, бросал их в пруд. В вечерней тишине от удара об воду раздавался громкий шлепок и от него расходились мелкие круги, когда вода успокаивалась, он снова бросал камушек.
- Интересная игра, - спокойно произнёс Иосиф Александрович и снова бросил камушек.
- Игра? – удивился Василий Григорьевич.
- Да игра, - утвердительно сказала Елена, - ну, я хотела сказать, что есть такая игра, - она замолчала.
- У меня складывается впечатление, что вы с Иосифом Александровичем играли в одни игры в детстве, - Василий Григорьевич заметил, как  в сумерках,  дёрнулась мышца у Елены на щеке. Он отметил про себя, что она нервничает. Скорее всего,  её что-то связывало с евреем.
- Да, эта игра распространена на юге больше, - торопливо заговорил Иосиф Александрович, - там бросают камушки в воду и смотрят, чьи круги будут дольше видны.
- И как это можно определить? – Василий Григорьевич понял, что за что-то зацепился. Что-то этот жид таил, как всегда.
- А давайте искупаемся, - предложил Иосиф Александрович, чтобы уйти от темы.
- Да нет, мы купаться не будем, - Василий Григорьевич поднялся, - уже скоро стемнеет, а нас ждёт хороший ужин. Так, что надо идти.
    Ужин действительно был хорош, особенно для Иосифа Александровича. Тот налакался, как собака, и еле ворочал языком. Однако Василий Григорьевич замечал некую странность. Его знакомый, на этот раз, был не так пьян, как обычно. Он теперь, скорее всего, прикидывался. А вот почему? Барин не понимал. Елена почти не пила и всё чаще и чаще устремляла свой взгляд на Василия Григорьевича. Казалось, что она пытается его загипнотизировать, но никак не получалось. Потом она снова бралась за кушанье и, спустя некоторое время, снова впивалась глазами в хозяина дома, причём, не моргала. Хозяин дома не подавал виду, что всё уже давно заметил. Он изредка подтрунивал над пьяным евреем и всё кушал. Он выжидал время. По его прикидкам, кучер уже должен, вот -  вот, вернуться. Но в дороге всякое случается. То, что кучер его не подведёт, он знал, но его мог  кто-то умышленно задержать. Василий Григорьевич сидел во главе стола, как и полагается хозяину. Елена Константиновна, по правую руку, а Иосиф Александрович, по левую.
- Дорогой Василий Григорьевич, - произнёс еврей и стал подниматься, да так неуклюже, что уронил стул, и сам повалился на пол, роняя бокал с вином. Бокал разлетелся на мелкие кусочки, а вино расплескалось по полу.
- Снова жид нажрался, - сказал, в сердцах, барин и встал, что бы помочь Иосифу Александровичу.
- Ну и знакомый у вас, возмущённо произнесла Елена, делая вид, что тоже идёт на помощь. Когда барин отвернулся к ней спиной, она ловким движением, открыла свой перстень, и белый порошок высыпался в бокал Василия Григорьевича.
    После долгой возни Иосифа Александровича усадили на стул и дали другой бокал. Елена всё возмущалась, как можно такого человека приглашать в дом к порядочным людям. В конце концов, они снова сели на свои места. Барин взял свой бокал и выпил его до дна. Он устал, поднимая своего знакомого, и хотелось пить.
- Барин, кучер вернулся, - сказала вбежавшая служанка.
- Кучер? – Василий Григорьевич, недоумённо, смотрел на служанку. У него всё плыло перед глазами, - да как ты могла войти, если я тебя не звал? Вон отсюда и все вон, - он попытался встать, но это ему не удалось, и он, мешком, свалился снова на стул.
- Отравили, - закричала служанка и выбежала прочь.
    Жизнь состоит из одного мгновения и, если его упустить, то потом уже трудно что-либо исправить. Как ни контролировал ситуацию Василий Григорьевич, и всё же одно мгновение он не удержал. Оно выскочило из его цепкого мозга, только потому, что были посторонние силы, которые пытались и сумели украсть у него одно мгновение.
- Пошли вон. Все пошли вон, - закричал барин и рукой смахнул посуду на пол.
- Василий Григорьевич, дорогой. Мы же ваши друзья и не оставим вас, - залепетал Иосиф Александрович, поднимаясь со стула. Как-то быстро он протрезвел и попытался пойти на помощь своему знакомому.
- А ты, жид, вообще исчезни отсюда. Я тебя ненавижу, и если ты не уйдёшь, то я прикажу слугам тебя привязать к столбу и выпороть как холопа.
- Да, Иосиф Александрович, - Елена поднялась и, незаметным жестом, указала, чтобы тот убирался прочь.
- Я что. Я как господам будет угодно, - он схватил свой картуз с вешалки и, задом, ретировался.
- Ну что плохо? – ровным голосом спросила Елена, подойдя к Василию Григорьевичу, положив ему руку на голову. Снадобье, которое она подсыпала начало действовать, как она и предполагала. Теперь он будет делать всё, что она прикажет.
- Да плохо. Только не знаю почему. Я, вроде, выпил не много, - он с трудом поднял глаза на свою гостью и наткнулся на твёрдый взгляд Елены. Его мозг ещё пытался сопротивляться, видя во всём этом подлость, но тело его не повиновалось рассудку. Вскоре и рассудок затуманился, затянулся какой-то липкой массой, и он уже видел перед собой чудесную женщину. Она была теперь для него центром вселенной, и никакие  здравые мысли, не могли помешать ему, наслаждаться ею.
- Милый, пошли в спальню, - ласково прощебетала Елена, приподнимая барина со стула. Как ни странно, но он смог встать.
    Утреннее солнце пробивалось сквозь не плотно задёрнутые шторы. Василий Григорьевич потянулся и открыл глаза. Он никак не мог вспомнить, как добрался до спальни. Он почти вообще ничего не помнил. В его памяти всплыл один момент из прошлого вечера. Он поднимает Иосифа Григорьевича с полу, а дальше пустота. Он сбросил с себя одеяло и только сейчас заметил, что с ним рядом кто-то есть. Присмотревшись, он увидел спящую, голую Елену. Такого поворота он не ожидал. Она мирно посапывала, повернувшись лицом к стене. Василий Григорьевич обнаружил, что тоже полностью голый, - ну и ну, - пробормотал он и торопливо стал поднимать одежду с пола. Вскоре он был одет. Голова слегка кружилась, но похмелья не было.
- О, милый, ты уже поднялся? – Лениво спросила Елена, поворачиваясь на кровати.
- Милый? – спросил он в недоумении. В голове пронеслась смутная мысль. Он подумал, что в таких ситуациях побывало много глупцов, которые начинали волочиться за хорошенькими женщинами, - господи, всё старо как мир, - он закрыл лицо руками и снова присел на краешек кровати.
- Ты почему так загрустил? – спросила Елена и положила свою тёплую руку на его шею.
-Что тебе от меня нужно? – Спросил Василий Григорьевич,  резко поднимаясь на ноги.
- Мне ничего не нужно. Я всё получила. Мне цыганка нагадала, что я забеременею от приличного человека, который будет содержать не только моего ребёнка, вернее теперь нашего, а и меня. Я знаю, что ты благородный и не позволишь жить своему ребёнку в нищете, - она лениво потянулась на постели и зевнула.
- А разве у нас, что-то было? – он надеялся, что она ответит, нет.
- Да было. И так всё было чудесно, чудесно, чудесно, - она вытянулась во весь рост на постели, как бы маня свою жертву.
- Ты – дрянь, даже если и что-то было, это не означает, что ты забеременела так сразу.
-Означает. Так цыганка нагадала.
- Ты меня просто так не возьмешь. Я не настолько глуп, - он негодовал от бессилия. Я тебя вышвырну, как последнюю дрянь, отсюда.
- У меня есть свидетели и они подтвердят, что я ночевала в твоей спальне. Нет, теперь ты от меня никуда не денешься. Ты теперь мой и только мой. Богатство твоё тоже моё, - она поднялась и стала надевать на себя своё странное платье.
Дмитрий захлопнул книгу и швырнул её в угол комнаты. Он второй раз её читал и почему-то не понимал, что с ним происходит. О таких случаях он слышал тысячу раз, да все такие дамочки так и берут глупых мужиков. Однако что-то тут было не то. Он поднялся и вышел на балкон.

Глава 5.
     - Гаврило, - крикнул с крыльца Василий Григорьевич, накидывая на себя дорожный чёрный плащ.
- Да, барин, - отозвался кучер, возившийся с лошадьми.
- Седлай лошадь, да порезвей, - барин поправил чёрную шляпу. Он сейчас походил на француза. Этот верховой костюм привёз из Франции Пётр Петрович и подарил Василию Григорьевичу.
- Сейчас, барин, - кучер схватил седло и тут же набросил на вороного жеребца. Гаврило чувствовал, что барин протрезвеет и постарается во всём сам разобраться. Кучер так же понимал, что хозяина чем-то дурным напоили.
-  Иди сюда, - Василий Григорьевич поманил пальцем к себе лакея, который топтался у порога.
- Я слушаю барин, лакей низко склонил голову.
- Эту… так сказать, даму, вышвырнуть из дома. Если не захочет уйти сама, силой вышвырните. А еврея больше не пускать даже во двор. Это мой приказ.
- Барин, - кучер подвёл жеребца к крыльцу, он ни секунды не стоял спокойно.
- К вечеру вернусь.
- Барин, - сказал кучер, отдавая ему уздечку, - это знакомая Петра Петровича. Он о ней слышал и сказал, чтобы вы оберегались её.
- Спасибо, - Василий Григорьевич запрыгнул в седло.
    Елена стояла у окна и наблюдала за барином и его слугами. Когда Василий Григорьевич выехал за ворота, она опустилась на колени и пошарила рукой под кроватью. Достав оттуда свёрток, она присела на краешек кровати. Её глаза скользнули по бумаге. Немного корявым почерком, рукой Василия Григорьевича было написано:
«Я, Кузнецов Василий Григорьевич, в течение месяца, обязуюсь выплатить деньгами, половину своего состояния Чумаковой Елене Константиновне, за оказанные мне особые услуги»
Ниже стояла подпись и печать.
- Да, - произнесла Елена, - немного не так. Ну да ладно. Иногда, жаль таких надутых петухов. Обмануть такого нелегко, но можно, если применить хорошее снадобье и чары женщины. Он будет всю жизнь думать, что ребёнок его, хотя он ко мне даже не прикоснулся. Но я же должна обеспечить своему ребёнку будущее. Он уже есть и живёт у меня под сердцем. Она свернула бумагу в трубочку и решительно вышла из спальни.
- Мою карету, - крикнула Елена, выйдя на крыльцо.
- Сейчас барыня, - отозвался её кучер, возившийся возле лошадей. Видимо, он с вечера имел указания быть готовым утром.
- Слава тебе всевышний, - Гаврило, стоявший неподалеку, перекрестился, у него отлегло от сердца, что не нужно будет применять силу, дабы выдворить эту змею из дома.
   Василий Григорьевич всё гнал и гнал резвого жеребца. Он уже проезжал то место, где пали его лошади. В голове всплывала всё одна и та же мысль, что он доставал вчера печать. Хотя у него было железное правило, никогда в пьяном виде не доставать печать и не подписывать никаких бумаг. У него закрадывались сомнения, что он изменил своему правилу. То, что его чем-то подпоили, он не сомневался. Он стал жалеть, что не приказал слугам обыскать гостью, когда будут её вышвыривать из его дома.
    Карета Елены Константиновны выехала за ворота. И тут, откуда ни возьмись, появился Иосиф Александрович. Он схватился за ручку дверцы, отворил её и запрыгнул  внутрь.
- Здравствуй, красавица! – Воскликнул еврей и плюхнулся рядом с Еленой. Может, кто-то и заметил, что он подсел к Елене, но карета была крытая, и они могли не делать вид, будто не знают друг друга.
- Ты рискуешь Иоша, - с презрением, она посмотрела на него. Теперь он стал ей не нужен.
- Э нет подруга, - ты слишком плохо меня знаешь. Неужели ты думаешь, что я тут несколько лет зря провёл. Унижался, играл кого угодно, только, чтобы не оголить свою суть. Ты знаешь, сколько он на меня вылил грязи? Он даже меня ударил. А ты хочешь теперь упорхнуть? То, что ты дело сделала, я больше чем уверен. Я думаю, что ты, наверное, половину отхапала. Но надо отдать должное барину, он не дурак и тебя, скорее всего, найдёт. Его в волости уважают, - Иосиф Александрович с прищуром посмотрел на Елену. У неё на щеке, как накануне задёргалась мышца. Этот, еле заметный тик, выдавал её. Если она могла сохранять спокойствие внешне, то эта еле заметная мышца выдавала её. Иосиф это знал давно.
- Ты думаешь, что я тебе много дам?
- Думаю, что половину того, что ты заграбастала, - еврей говорил спокойно, - да, половину. Хотя мне надо бы больше. Я потрудился на славу. Обвёл такого умного человека вокруг пальца. Сколько я унижался. Ты представляешь, он об меня сапоги вытирал.
- Хватит ёрничать. Половину так половину. Только, что делать дальше?
- Пока делать ничего не надо. Ты будешь писать ему письма, и описывать, какая ты несчастная. Что беременность протекает нормально, но не хватает денег. Пока не говори о его расписке, - Иосиф Александрович развалился на сидении.
    Когда Василий Григорьевич подъехал к дому Петра Петровича, его лошадь была вся мокрая. Жеребец, хоть и был хорош, но его загнали. Дом его друга ничем не отличался от других в этом небольшом городке. Строил его, наверное, ещё дед. По три небольших окна с трёх сторон. Брёвна, от времени, почернели и, кое-где, немного подгнили. Забор вокруг дома, в некоторых местах, наклонился, но благодаря траве, которая его почти скрывала, он казался ещё нормальным. Во дворе, возле хлева, ходили куры вперемежку с утками. Несколько индюков напыжились и, своими зоркими глазами, следили за приезжим. Никого из людей нигде не было. Дом казался пуст. Василий Григорьевич спрыгнул с лошади и привязал её, хотя мог этого и не делать. Она настолько была уставшая, что еле стояла на ногах.
- О! – воскликнул Пётр Петрович, появившись на пороге в домашнем, видавшем виде халате, - А я - то думаю, кто бы это мог быть? Если честно, то я тебя ждал. Уж с больно деликатным делом ты прислал своего кучера.
- Здравствуйте Пётр Петрович, Василий Григорьевич протянул руку.
- И ты будь, - Пётр Петрович пожал руку своему другу, - ну что же, пошли в дом.
- Пошли.
    В доме была чистота и порядок. В кабинете Петра Петровича всё было на своих местах. Одну стену занимала библиотека. Книги на полочках были аккуратно сложены. На дубовом столе стоял стакан с недопитым чаем. Пётр Петрович сел в кресло за столом, а Василию Григорьевичу указал на диван, который находился у противоположной стены от библиотеки. Несмотря на летний зной, в камине тлели угли. Пожилые люди мёрзнут даже летом.
- Ну, рассказывай, - произнёс хозяин дома и потянулся за стаканом чая.
- Откуда вы знали, что лошади падут? – Василий Григорьевич подался вперёд. Он хотел услышать честный ответ.
- Ну, тут всё просто, - еврей, который ошивается возле тебя, не так прост, как делает вид. Я за ним наблюдал целый вечер. Он пьёт, но делает вид, что быстро пьянеет. Я не знаю ни одного еврея, который бы, просто так, с кем-нибудь дружил. А их я, не мало, повидал на своём веку. Однако надо признаться, я не думал, что он так быстро начнёт действовать. После визита кучера, в моей голове сложилась мозаика. Об этой девице я слышал давно. Но, ей богу, я не думал, что она выйдет на тебя. Теперь предполагаю, что и с евреем она знакома. Или я ошибаюсь? – он пристально посмотрел на своего гостя.
- Мне трудно судить, но думаю, что они знакомы, - Василий Григорьевич расслабился и откинулся на спинку дивана, - я, кое-что, вчера заподозрил возле пруда, но потом, как- то упустил из вида. Я только не могу никак сообразить, когда мне, что-то подсыпали? Или она обладает гипнозом? Никак не могу понять. Я следил за ними, не спуская глаз, но всё равно, не уследил. И ещё… - он замолчал.
- Ну и что ещё?
- Мне кажется, что я доставал печать. Но, может, я это всё накручиваю.
- Ну, это уже, совсем никуда, не годится. Насколько я понял, кучер не успел? – Пётр Петрович смотрел на своего друга очень пристально.
- Даже если бы успел, то ничего бы не изменилось. Я где-то упустил момент, а потом ничего не помню. В прямом смысле ничего.
- Ты так не переживай, - Пётр Петрович допил чай, - может, ничего страшного не случилось. А об этой даме ходят разные слухи. Говорят, что она обладает гипнозом, но я в это не верю. Скорее всего, она использует какое-нибудь снадобье. Я слышал, что она обработала не одного состоятельного мужчину. Её ищет полиция.
- Почему? - Василий Григорьевич удивился, но, тут же, сообразил, что такая самозванка могла натворить, что угодно.
- Надо было утром послать тебе за представителем власти. Но тебе, наверное, не позволило благородство. А теперь пташечка упорхнула.
- Почему? Она у меня дома.
- Ты ошибаешься. Она не настолько глупа, чтобы сидеть и ждать, когда её схватят. Думаю, что и еврей исчез. Но они появятся, обязательно появятся. У тебя есть деньги, а значит, ты им нужен. Что поделать. Твоя душа в плену.
- Не понял, - Василий Григорьевич напрягся, - почему в плену?
- Понимаешь, есть такие люди, которые живут на грешной земле, по принуждению. Им мир не нравится, ничего кругом не нравится. Они всё презирают, но прекратить своё существование не могут. Они находятся в плену. Правильнее сказать, их души. Тело можно уничтожить, но душа не покинет землю.
- Хотите сказать, если такой человек покончит с собой, то он станет призраком?
- Так говорят, призрак. В этом мире всё намного сложнее. Разгадать суть нашего бытия, ещё никому не удалось. Многие пытаются сделать, но результаты печальные.
- А вы тоже бьётесь над этой проблемой? – спросил Василий Григорьевич
- Да. Я старый человек. Хотя, что такое шестьдесят семь лет? По нынешним временам, я уже старик, глубокий старик. Лет так через сто, сто пятьдесят, люди будут жить дольше, а потом ещё дольше, ну и та далее. Наступают новые времена. Одно только плохо. Человеческая суть не меняется. Или можно сказать не эволюционирует. Да и тело тоже. В будущем, наука шагнёт вперёд и сможет лечить многие болезни, но душу лечить нельзя. Наши души под жестким контролем  всевышнего. А вот свободной души, нет ни одной. Даже эта дама. За ней всевышний наблюдает и знает о её проделках.
- Если она, действительно, такая плохая, почему он её не накажет? - Василий Григорьевич снял шляпу и вытер пот со лба. В комнате было слишком душно.
- Накажет. Может он её сейчас наказывает. Мы откуда знаем, какое он ей избрал наказание. Если она обманывает других, то деньги она имеет, а для бога деньги не имеют никакого значения, о них, может, он и не знает.
- Согласитесь Пётр Петрович, что жить на широкую ногу, запросто, тоже не плохо. Она не имела ни наследства, ничего не делает, а живёт и горя не знает.
- Она имела наследство, только вот его спустила в казино. Проиграла очень большое состояние.
- Откуда вы знаете?
- Это всё слухи, но дыма без огня не бывает. Я уже порасспрашивал о ней своих знакомых. Да, сомнения нет,  она уже в нашей волости не одного обманула. Я только не возьму в толк, как она тебя хочет использовать? Если вчера она ничего не сотворила, то у вас есть ангел хранитель.
- Я не помню. Ничего не помню.
- Думаю, что сегодня вечером, вам надо сходить в клуб в нашем городке. Там многое можно узнать. А сейчас голубчик, давай отдохни. Я сейчас прикажу, чтобы тебе тут постелили. Вид у тебя паршивый, старик взял маленький колокольчик и позвонил.
    Карета Елены въехала в город. На первом же переулке, Иосиф Александрович выскочил из кареты и скрылся в одной подворотне. Он хорошо знал эту местность и вскоре уже стучал в знакомую дверь. Ему открыли.
   Василий Григорьевич шёл по ночной улице. Пётр Петрович ему посоветовал идти в клуб, когда уже все будут навеселе. Он послушал его совета. На нём были, всё тот же чёрный плащ и шляпа. Внешний вид его ничуть не волновал. Проходя мимо одного дома, он случайно заглянул в окно. На столе в небольшой комнате горела керосинка. И тут, ему в глаза, бросилась знакомая лысина. Он ошибиться не мог, подойдя ближе, он убедился, что это был ни кто иной, как Иосиф Александрович. У Василия Григорьевича вскипела кровь. Он хотел этого человека растереть в порошок. Теперь он его ненавидел всем телом и душой. Он постучал в окно. Понимая, что это неправильный ход,  всё же он сделал это. Еврей обернулся и вскочил на ноги. Он, видимо, чего угодно ожидал, но только не этого. Он что-то крикнул своим собутыльникам, но Василий Григорьевич не разобрал. Свет тут же погас, и наступила кромешная тишина. Василий Григорьевич бросился вокруг дома, к двери. Заскочил в тёмный коридор, к той комнате, где видел своего знакомого. Дверь была отворенная, а там никого не было. Василий Григорьевич выскочил на улицу, но кругом была темнота и тишина. Он допустил ошибку, и теперь уже исправить было невозможно. Он постоял ещё в темноте и вышел снова на дорогу. Где-то вдалеке, разорвав ночную тишину, прогремела карета. Кое-где, в окнах домов, горел тусклый свет. Примерно сориентировавшись, он пошёл по направлению клуба.
   Возле увеселительного дома стояло несколько экипажей, по всей видимости, ожидали пассажиров. Василий Григорьевич обошёл их и вошёл внутрь. В холле его встретил холуй хозяина заведения. Он окинул взглядом вошедшего с ног до головы, не очень ему понравилась его одежда. В таком одеянии на Руси не ходили, ну если только, на какой-нибудь маскарад. Однако, после некоторого колебания, он вежливо поздоровался и предложил пройти внутрь. Василий Григорьевич принял его приглашение. Он вошёл в зал, где за круглым столом сидели очень важные дамы и не менее важные господа. Они играли в карты. Вокруг них толпился народ, наблюдая и с интересом ожидая, кому повезёт. Василий Григорьевич остановился у входа. Он окинул взглядом людей. Несколько господ он узнал. Это были завсегдатаи таких заведений. Важные дамы, мельком, взглянули на него и продолжили игру. Словом, на нём никто не заострил внимания. Взгляд Василия Григорьевича случайно наткнулся на знакомое лицо. Это была довольно молодая дама с чёрными волосами и в чёрном платье, воротник  которого, закрывал, наглухо, шею. Однако он никак не мог вспомнить её имени, и где с ней имел честь познакомиться. Это его мучило, что он не мог вспомнить таких мелочей. Дама изредка косилась на него, и складывалось такое впечатление, что она следит за каждым его движением. Он пристальнее стал за ней наблюдать. Странные её глаза всё чаще сталкивались с взглядом Василия Григорьевича. Ему казалось, что эти очи он видел совсем недавно. Взгляд у женщины был тяжелый и  тревожный. Он понимал, что не прилично подходить, здороваться во время игры, тем самым отвлекая человека от столь важного дела. И тут, в его голове, пронеслась мысль, - так это же Елена. Да это она. На ней парик,  вот почему, я не мог её узнать. Да ещё это платье. Летом, уважающая себя дама, такого не оденет, - он стоять больше не мог.
- Это плутовка, - произнёс он и направился к столу. Но ему дорогу преградил гайдук. Он Василия Григорьевича остановил.
- Господин, мешать не треба, - с акцентом проковеркал гайдук.
- Да я тебе, - Василий Григорьевич пустил в ход кулаки. К большому сожалению, появилось ещё два гайдука и, без особых проблем, вынесли его на улицу. Вот так быстро закончился его визит в клуб. Как он потом ни рвался, но дороги назад уже не было. Его, попросту, не пускали.
Глава 6.
    В воскресение, вечером, Дмитрий пошёл в магазин, закупить продуктов на неделю. Так он всегда делал. Испорченная суббота, потом бессонная ночь, давали о себе знать. Усталость была во всём теле. Он думал, что сейчас вернётся домой и завалится спать. Что-то с ним произошло, и он никак не мог успокоиться. Мысли путались, правильного восприятия  окружающей среды у него не было. Он не помнил, чтобы, когда-либо, было у него такое состояние. В магазин и обратно он сходил машинально, так как это делал не один раз. Когда он вышел из лифта, его ждал сюрприз. Возле его двери, стояла та девица из иномарки. Теперь она была одета прилично. В чёрных джинсах, светлой кофте с длинным рукавом, в туфлях спортивного вида, а на голове бейсболка. Волосы забраны в пучок и, всё так же, веером, лежали на плечах. Походила она на девчонку, лет пятнадцати. Её глаза вспыхнули, увидев Дмитрия, а губы растянулись в лёгкой улыбке.
- Привет, незнакомец, - весёлым голосом поздоровалась она.
- Здорово. А чем я могу служить такой привлекательной девице? – спросил Дмитрий. Он прекрасно понял, что она ждёт его. То, что она его разыскала, ничего не было удивительного. Скорее всего, она вчера следила за ним.
- Ты меня в гости пригласишь? – без всякого стеснения спросила она, пропуская его к двери.
- В гости? А зачем? Я мужчина холостой и, как правило, ко мне не заходят … - он не договорил и смерил её взглядом, с ног до головы.
- Да брось. Я не боюсь. Я хочу к тебе в гости, и ты меня пригласишь, - утвердительно сказала она.
- Ты так уверена? – он стал открывать дверь.
- Мне надо с тобой поговорить, - она зашла за ним и закрыла за собой дверь.
    Дмитрий оставил продукты на кухне и пошёл в комнату, куда без приглашения прошла его, так сказать, гостья. Она уже сидела на диване, закинув ногу на ногу. Кепка её валялась рядом. Дмитрий, изучающе окинул её взглядом и пошёл к креслу. Он сел. Начинать разговор первым, ему не хотелось, и он, пристально, смотрел на красивую, очень юную женщину. Из открытой двери балкона, доносился городской шум. Лёгкий вечерний ветер вносил в комнату приятную прохладу. Гостья внимательно рассматривала жилище Дмитрия. Наконец, она заговорила:
-Мне нужна помощь, - ровным голосом произнесла она.
- Помощь? Как можно просить помощи у незнакомого человека? Мне кажется это странным.
- Ничего тут странного нет. Я давно за тобой наблюдаю. Живу в соседнем доме и, чисто случайно, ты мне стал попадаться на глаза. В этом городе у меня никого нет, и ты, получается, самый близкий мне человек.
- Близкий человек? Ты понимаешь, что несёшь? Ворвалась ко мне в дом и несёшь какую-то чушь, - такая сцена ему что-то напоминала. Где-то он с таким сталкивался. Но пока не мог вспомнить, где?
- Я уверена, что ты мне поможешь, - она пристально посмотрела на него, своими зелёными глазами. При комнатном освещении её глаза казались сочно зелёными.
- Слушай, давай иди отсюда и не морочь мне голову.
- У меня есть деньги. Мой богатый и старый муж умер и оставил мне кое-какие сбережения. Я не умею правильно распоряжаться деньгами. Квартиру снимаю, а хочу купить себе жильё в этом районе.
- Что? – у Дмитрия дыхание почти остановилось, он вспомнил. Точно так же говорила Елена из той книги. Или почти так. Эта ведёт себя  по современному, - ну уж нет, этому не бывать, - он встал, подошёл к гостье и, рывком, поставил ее на ноги, - а тебя, случайно, не Лена зовут? – Дмитрий посмотрел ей в глаза. Нет, он не боялся её чар и колдовства.
- Да, меня зовут Елена, она не пыталась вырваться из его цепкой хватки, а наоборот, даже как бы подалась к нему и, зелёными глазами, смотрела на него.
- Вон отсюда, - Дмитрий оттолкнул её от себя. Потом схватил её за плечо и потащил к выходу. Вскоре, он захлопнул за ней дверь.
    Дмитрий почувствовал, как на него накатывается усталость. Не было больше никаких сил. Он повалился на диван, не в силах расправить постель и раздеться. Он закрыл глаза и простонал: - О господи! За что мне это? Неужели я схожу с ума? Зачем я прочитал эту чёртову книгу? Может, я сам всё это сотворил, собственными мыслями? Создал похожую ситуацию, только в сегодняшнем мире. Господи, что я за бред несу. Как  всё похоже, только вот нет еврея. Я ничуть не удивлюсь, если он завтра появится. Нет, надо спать и больше ни о чём не думать. Спать, спать, спать, - он долго ещё повторял это слово. Наконец, мысли стали уходить, а на смену им, стали появляться зелёные луга, дорога, змейкой вилась через поле, до самого леса, и послышались голоса каких-то незнакомых птиц. Ему было хорошо и больше, земные тревоги не касались его. Наступило блаженство.
    Василий Григорьевич поворочался в кровати и открыл глаза. Он очень жалел, что проснулся. Какая-то невиданная сила  выдернула его из прекрасного сна. Там было хорошо. Зелёный луг, дорога, бегущая по полю, до самого леса и щебет птиц, каких-то незнакомых. Луг и дорогу он узнал. Это было недалеко от его дома, там, где пали лошади. Но мёртвых лошадей он не видел. Он ещё несколько раз перевернулся с боку на бок и поднялся. Сон больше не шёл, а пытаться заставить себя спать он не хотел. Да и незачем было. Наступал новый день и новые заботы. Он подошёл к окну и посмотрел на небо. На южном горизонте виднелись кучевые облака. Они двигались в сторону запада. Василий Григорьевич вспомнил, что ночью была гроза. По его предположениям, тёмные облака покидали эту местность, и день будет хорошим. Особых планов у него не было. Он давно собирался съездить на озеро и отдохнуть. На озере ему было хорошо и свободно. А после вчерашней неудачной попытки, задержать Елену, это было вдвойне необходимо. Его поступок в клубе был глуп и, можно было предположить, чем он закончится. Но он так был взвинчен, что контролировать себя не мог и сделал всё, как нельзя хуже. Сегодня злость немного улеглась и можно думать более правильно. Странно было то, что он не знал, за что так злится на Елену. Она ничего такого не сделала. Но мучило его какое-то сомнение о печати. Брал он её, или не брал? Если брал, то зачем? Он отвернулся от окна и стал одеваться.
   Кучер пригнал с пастбища несколько хороших лошадей. В том числе чёрную, как ночь, кобылицу. У неё на лбу было белое пятнышко. Потому Василий Григорьевич и прозвал её  «звезда». Она была породистая и не только своей звездой выделялась среди других лошадей, но и статью, и ростом. Он её любил и всегда на ней выезжал на прогулки. Вот и сейчас она несла его по лесу, к озеру. Тут дороги не было, а только широкая тропка, которая петляла между вековых сосен. Гомон птиц, еле слышное шевеление веток от лёгкого ветерка, успокаивали его. Запах хвои и лесных, диких растений прибавляли настроения. Дышалось легко и свободно. Мысли о вчерашнем дне, улетучивались с каждым мгновением. Почему-то вспомнилось детство, когда он по этой тропе ехал со своим дедом. Он, частенько,  брал его  с собой на озеро рыбачить. Дед занимался рыбным промыслом, а Василий Григорьевич, тогда ещё Васька, отрабатывал мастерство плаванья. До боли в душе, захотелось увидеть деда, с его длинными усами и хитрым прищуром. Василий Григорьевич тряхнул головой, дабы отогнать такое немыслимое желание. Тем более что впереди, между деревьев, он увидел синеву лесного озера.
    Отпустив лошадь пастись, он разделся до пояса. Одежду скидал на землю и лёг на неё. Солнце, тёплыми лучами, принялось ласкать его кожу. Он долго смотрел в голубую синеву неба. В его душе был покой. Он всегда приезжал на это озеро, когда ему становилось плохо. Тут он отдыхал и душой и телом. Потихоньку, на него стал накатывать сон. В ветках деревьев, изредка, раздавались птичьи голоса, но они его не раздражали, а наоборот, как бы, убаюкивали. Слышался лёгкий шум воды, которая накатывалась на камушки и потом тихонько убегала назад. Его, ещё неокрепший сон, нарушил какой-то топот. Так не хотелось возвращаться в реальность, но топот приближался и, словно целенаправленно, мчался на него. Василий Григорьевич вскочил на ноги. В нескольких шагах от него, гарцевал красивый, белый жеребец. На нём, почти голая, гордо восседала Елена. Она крепко сжимала удила, а её зелёный взгляд, с прищуром, был устремлён на барина. Лошадь была резвая, и стоять на месте не хотела, тем более, неподалёку паслась кобылица. Губы Елены растянулись в улыбке. Василий Григорьевич почувствовал, как покрывается потом. Эта женщина сводила его с ума. Мужской инстинкт брал верх и разум отступал. Здесь в лесу, возле озера, он захотел обладать этой женщиной.
- Здравствуй, мой герой, - произнесла Елена и спрыгнула с лошади. Лошадь сразу принялась за сочную траву.
- И тебе не хворать, - ответил Василий Григорьевич, с трудом сдерживаясь, чтобы не подскочить к ней и не обнять. Он, с большим трудом, подавил в себе это желание.
- Отдыхаешь? А я так и подумала, что тебя надо искать здесь.
- Откуда тебе известно об этом месте? И слугам я своим не говорил куда поехал. И твой жид об этом не знает.
- Мой жид? Он не мой, а твой. И знать я его не хочу, - она медленно, очень медленно прошла в опасной близи от Василия Григорьевича.
- Думаю, что знаешь, - он вдохнул запах ее тёплой кожи. Ему стало дурно. И тут же, на смену влечению к ней, внезапно, его посетила ярость. Таких резких перепадов настроения он никогда не испытывал. Ему захотелось схватить её за шею и давить, пока она бы не перестала дышать. Но она уже была у воды, а вскоре плыла, разбрызгивая вокруг себя крупные капли воды.
    Василий Григорьевич постоял, собираясь с мыслями. Он собрал одежду. Оделся и позвал свою лошадь. Она приподняла голову, фыркнула, а потом пошла к своему хозяину. Он её воспитывал с самого её рождения и теперь радовался тому, что его труды не пропали даром. Он легко запрыгнул в седло. День был испорчен, и ему тут больше нечего было делать. Он прекрасно понимал, что если подчинится инстинкту, то он пропадёт и больше никогда не сможет стать прежним. Эта женщина влекла и пугала, одновременно. Он не выдержал и оглянулся. Елена уже была на берегу. Она, пристально, смотрела ему в след. Вот он и почувствовал её взгляд спиной, вот почему и повернулся. Её панталончики были мокрые и плотно облегали ноги. Грудь вообще не была прикрыта. Василий Григорьевич, с трудом, оторвал от неё взгляд и слегка ударил каблуками в бока кобылицу. Пока его логика брала верх над чувствами.
    Он уже давно ехал по основному тракту, который пересекал их волость. В его душе уже улеглись эмоции, и теперь он наслаждался местными красотами. Он не хотел больше думать об этой коварной женщине, как она узнала, что он на озере, он вообще гнал от себя мысли. И вдруг послышался позади топот лошади. Лошадь мчалась во всю мочь. Василий Григорьевич прекрасно знал, кто его нагоняет. Он оглянулся. Всадница уже была неподалёку. По всей видимости, она не собиралась притормаживать. Дорога была широкой, но Елена мчалась прямо на него. Его лошадь видимо почувствовала неладное и дёрнулась в сторону. В этот же миг, голая всадница пронеслась мимо и со всего маху нанесла удар кнутом по спине кобылицы. Лошадь Василия Григорьевича встала на дыбы, и он с трудом удержался в седле. За всю жизнь его любимицу никто так не бил. И он сам никогда не применял никаких средств устрашений. Елена уже была далеко, когда Василий Григорьевич успокоил свою лошадь. Теперь он ненавидел эту женщину, точно так же, как прошлым вечером еврея, когда его увидел среди пьянчуг в доме. К большому сожалению, он не знал, как быть ему дальше.
-Вам письмо барин, - лакей подошёл к Василию Григорьевичу и поднёс поднос, на котором был конверт.
- От кого? – Спросил барин, беря конверт и рассматривая его.
- Не могу знать, - лакей поклонился и отправился восвояси.
     Василий Григорьевич открыл конверт. Он достал оттуда листок бумаги, где убористым почерком было написано несколько фраз:
«Дорогой Василий Григорьевич. К вам обращается Елена Константиновна. Вы, наверное, помните, что нагадала мне цыганка. А теперь о деле. В ту прекрасную ночь вы дали мне расписку, где заверили меня, что выплатите мне деньгами половину своего состояния в течение месяца, за указанные мной вам некие услуги. Я вас уверяю, что наследника вы получите через девять месяцев. Я думаю, что ребёнку нужна будет мать.
И так время пошло.
Да, кстати, печать и ваша роспись есть.
С глубоким уважением Елена».
    Василий Григорьевич вскочил на ноги, скомкал письмо, а потом порвал на мелкие кусочки, разбросав их по залу. Он выскочил из дома и побежал к конюшне. Там он вскочил на свою кобылицу, с которой ещё не успели снять седло, и выскочил за ворота. Теперь он знал всё. Всё же она сумела одурачить его. А советчиком мог быть ему в лихую годину только Пётр Петрович. Только он сможет придумать, как выпутаться из этой ситуации.
    Пётр Петрович был дома и, как показалось Василию Григорьевичу, ждал его.
- Я тебя ждал, - спокойно произнёс Петр Петрович и приказал служанке принести коньяк и лимон.
- Мне просто не к кому обратиться, - Василий Григорьевич сел на диван, где сидел в прошлый раз. Он не знал, с чего начать и, чтобы не затягивать паузу, попытался что-то сказать.
- Подожди, остановил его хозяин дома, - сейчас выпьем по рюмашке, и тогда разговор пойдёт, как по маслу. В любом деле не нужно торопиться.
- И всё же, я подписал какую-то бумагу, - Василий Григорьевич не мог ждать.
- Ну, подписал и что? – Пётр Петрович взял поднос из рук служанки и жестом показал, чтобы та покинула комнату. Он налил в две небольшие рюмки коньяка и одну протянул своему гостью.
- Она требует, чтобы я выплатил половину своего состояния, за какие-то там услуги. А я ничего не помню и услуг никаких не помню.
- Да дело видимо дрянь. Ты, наверняка, написал какую-нибудь расписку. Но, если там есть твоя подпись и печать, то тут будет трудно что-либо сделать. Хотя половина состояния… - он замолчал, как бы прикидывая, сколько это будет.
- Но такие вещи не делаются без свидетелей.
- А твой Иосиф Александрович? Тот подтвердит, что присутствовал и даже подтвердит, что был свидетелем ваших утех. Мол, за шкафом прятался.
- Я это понимаю, но, что делать? – Василий Григорьевич выпил коньяк.
- Надо идти в суд. Я думаю, что тебе поверят. Ты человек известный в наших краях, а она кто? Хотя, наш судья может быть обласкан этой девицей. Он человек такой. Женские обольщения любит, несмотря на то, что у него молодая жена.
- Вы думаете, она и его заманила в свои сети?
- С неё станется. Неплохо было бы найти Иосифа Александровича. Если с ним хорошо потолковать, то можно многое узнать. Но думаю, что тебе его теперь не найти.
- Вчера вечером я его упустил, по глупости. У меня нервы расшатались. Надо бы успокоиться.
- Да. В этом деле надо быть спокойным, иначе можно только дров наломать, - Пётр Петрович налил снова в рюмки, подал Василию Григорьевичу одну, а сам обогнул стол и сел в своё кресло.
- Я всё пытаюсь вспомнить, когда она сумела мне, что-то подсыпать в вино? Не было у неё возможности этого сделать. Однако это произошло.
- Не кори себя. То, что с человеком должно произойти, обязательно произойдёт. Как говорят, от сумы и тюрьмы не зарекайся. Дело не простое, и нужно будет потратить много сил и времени, что бы его уладить.
- Да, мне надо успокоиться. Но этого жида найду и оторву ему голову. А как вы думаете, Пётр Петрович, она  действительно сумела меня загипнотизировать?
- Есть, конечно, такие люди, которые этим ремеслом владеют в совершенстве, но она вряд ли. Этим, в большинстве, занимаются мужчины. Женщины, как правило, больше колдовством, разными там травками и прочей чепухой. А вот гипнозом, скорее всего, нет. Получается, что она улучила момент и сумела тебе подсыпать какой-то гадости.
-Понимаете, я не знаю, когда. И думаю, что не узнаю. Вот что меня мучает, - от выпитого коньяка, Василий Григорьевич почувствовал, как его мышцы расслабились. Тревога и волнение улеглись, и он теперь мог думать, более спокойно.
- Я постараюсь через своих знакомых узнать об этой парочке. Да, кстати, расскажи мне всё подробно. А то, мне больше приходится догадываться.
- Хорошо. Когда пали лошади, я грешным делом, подумал на вас. Вы сказали, мол, твои лошади падут утром, - Василий Григорьевич медленно, в деталях, рассказал всё, что с ним приключилось с того утра. После рассказа, он глубоко вздохнул и пристально посмотрел на своего старого друга.
- Да, - произнёс, задумчиво,  Пётр Петрович, - Иосиф Александрович слышал моё неосторожное изречение, которого не надо было мне говорить. Лошадей траванул здесь.  Видимо, в отравах он разбирается. Лошади не сразу умерли, а прошли довольно приличное расстояние. Если ты ничего не перепутал, то подсыпать она могла только, когда ты вскочил поднимать своего знакомого. Сцена была разыграна мастерски.
- Но где она прятала отраву? – Василий Григорьевич очень хорошо помнил её платье. Там негде было спрятать яд.
- А что за перстень у неё был? - Пётр Петрович снова наполнил рюмки.
- Я не очень разбираюсь в драгоценностях, но думаю, что он не настоящий. И ещё, он какой-то неуклюжий. Так мне показалось. Да, если и подделка, то очень искусно сделана, но что-то мне в нём не понравилось.
- А не мог яд храниться в перстне? Я видел такие штуковины. Он открывается, а там есть место, где можно что-нибудь спрятать. Но, возможно, это и не так. Можно было спрятать где-нибудь в платье.
- Пётр Петрович, я платье очень хорошо помню и очень хорошо рассмотрел. Оно так пошито, что если бы был маленький карманчик, то его было бы видно, - Василий Григорьевич выпил коньяк и откинулся на спинку дивана.
- По всей видимости, ты её очень хорошо рассмотрел. Да, такие женщины умеют себя преподнести. Ты не падок на таких женщин, и то она вскружила тебе голову. Если ты допустишь ещё, хоть одну маленькую ошибку, она пустит тебя по миру.
- Я это понимаю. Теперь я не буду близко её к себе подпускать. Если бы я у озера не сдержался, то теперь был бы в её плену и даже бы вы мне ничем не смогли помочь. Это мне наказание. Только вот за что?
- Я тебе уже говорил. Твоя душа в плену. Ты имеешь богатство, слуг и так далее, но ты не имеешь свободы. Причина может быть, даже не в тебе, а скорее всего твои предки, что-то совершили. Я много уже живу на свете и слышал разное о душе, - Пётр Петрович сложил руки в замок на груди и стал вращать большими пальцами вокруг друг друга. Его взгляд потупился. Он обдумывал сложившуюся ситуацию. Наступила пауза.
     Василий Григорьевич наблюдал за своим другом, а потом его мысли потекли по другому руслу. Он вспомнил озеро и Елену на белой лошади. Видимо, коньяк делал своё дело. Его воображение рисовало наготу Елены, словно она сейчас была перед ним и, если бы он захотел, то дотянулся бы рукой до неё. Естественные человеческие инстинкты подавляли разумную логику, и он ничего не мог с этим поделать. Сейчас он представлял, как она томится в его объятиях, как она со страстью, целует его, а её лёгкое дыхание касается его кожи, отчего ему становилось дурно. Она завладела его разумом, и он, понимая неизбежность своего краха, поддаётся её чарам. Теперь он понимал, что не только его душа, но и тело находилось в плену этой женщины, которую он боготворил и ненавидел, одновременно. Эти два чувства боролись между собой и, казалось, что конца противостоянию, не будет. Он боялся настоящего, а будущее его ставило в тупик. Как он мог вырвать из своего сердца эту женщину? Этого он не знал. Если он сейчас не сможет отогнать от себя наваждение, то при следующей встрече с Еленой, он станет перед ней на колени и будет умолять её, чтобы она была рядом с ним, даже если она потребует всё его состояние. Его всё глубже и глубже затягивала трясина дурманящей любви. Да, ему нравилась его служанка, и было у них разное с ней, но если он пытался, мысленно представить лик её, то он был каким-то бледным и тусклым на фоне образа Елены.
- Ты о чём думаешь? - голос Петра Петровича ворвался, как гром, в его одурманенные мысли.
- Что? – вздрогнул Василий Григорьевич, вырываясь из оцепенения своих дум.
- О ней думаешь? – хозяин дома ещё раз наполнил рюмки коньяком.
- Да, - коротко ответил гость.
- Вижу, что о ней. Да, это тебе послано наказание свыше. Насколько я понимаю, ты наверняка влюбился в неё, не смотря на её коварства. Да, любовь такая штука. Мы не можем объяснить себе, за что любим, а за что ненавидим. Так распорядилась природа нашими сердцами.
- Если это наваждение будет меня преследовать всегда, то мне лучше покинуть этот мир. Я не смогу так жить. Мне кажется, что во мне живёт два человека. Один, бесшабашный и влюблённый, а другой, разумный и справедливый. Вот кто возьмёт верх, я пока сам не знаю.
- Время лечит, но душевные раны никогда не заживают. Они будут кровоточить всю жизнь. Как бы ты не поступил, всё-таки, будет так, как должно быть. Ты будешь потом себя корить в минуты слабости, но надо понимать, что без рук творца ничего не может случиться, - Пётр Петрович выпил коньяк и потянулся за долькой лимона.
- Пётр Петрович, насколько я помню, вы раньше не были таким верующим. Вы говорили о боге спокойно и, почти никогда, на него не ссылались. Почему вы сейчас всё уповаете на него?
- Я всегда верил в то, что над нами есть правитель, но говорил о нём только с теми, кто хотел слушать о нём. А тебе раньше помощь господня не нужна была. Теперь пришло время и тебе кое-что узнать нужно.
- Я не очень-то верю в творца. Я больше доверяю науке, несмотря на то, что она в зачаточном виде. Придет время, когда многие природные явления можно будет объяснить с научной точки зрения. В этом я не сомневаюсь.
- Когда-то и я так думал, но с возрастом, стал понимать некоторые вещи. Если я тебе скажу, что человеческий разум - единое целое, то ты, естественно, этому не поверишь. И, что наша жизнь, предопределена уже давно. У каждого есть свой путь, по которому он должен пройти. Даже если человек наложит на себя руки, то его, что-то подвигло на это. Но это не означает, будто он сделал сам свой выбор. Это грех. Душа этого человека никогда не покинет земные пределы. Он ещё раз родится и пройдёт тот путь, который будет ему назначен в наказание. Он может родиться через сто, двести, а то и триста лет, но он отбудет своё наказание на земле. Он перенесёт такие страдания, что хватило бы на десятерых. Нет не телесных, а душевных. И если он не выдержит и снова натворит глупостей, то ему ещё раз придётся вернуться на грешную землю. Только бог имеет право давать или забирать жизнь.
- Вы хотите сказать, что в сложившейся ситуации, я должен смириться с тем, что произошло? Я с вами не согласен. Почему я тогда понимаю, что эта женщина коварна? Неужели я должен повиноваться, как кролик перед удавом? – Василий Григорьевич почувствовал, как в нём закипает кровь. Он попытался взять себя в руки.
- Я так не сказал. Надо искать разумное зерно во всём этом, но не делать того, что потом не исправишь. Я уже сказал, что только бог может распоряжаться, кому давать жизнь, а у кого забирать. Насколько я понял, ты хочешь убить Иосифа Александровича, а это глупо. Надо было быть более осмотрительным. И я теперь боюсь, что если ты его встретишь, то наделаешь глупостей.
- Тут вы правы. Я может, действительно, его зашибу, если встречу. Я считаю, что это он навёл ту женщину на меня. Теперь я убеждён, что он её знает давно, и она прокручивала махинации, не без его помощи. Это же злодеи. А вы говорите, что надо повиноваться сложившейся ситуации, и пусть эти злодеи дальше грабят людей.
- Я такого не говорил. Я говорю, что, прежде всего, ты должен слушаться своего разума, а не сердца, - Пётр Петрович умолк. Наступила снова пауза.
- Я пришёл к вам за советом. Но вижу, что ничего нового вы мне не сказали, - Василий Григорьевич поднялся.
- Когда мужчина влюблён, то он не может слушать здравые суждения. В этих вопросах советчиков не может быть. Придёт время, когда ты захочешь к этому разговору вернуться. Я буду ждать. А сейчас поезжай в своё имение и живи. Пока делать ничего не надо. Время терпит. Но хочу тебя заверить, что даже жизнь Иосифа Александровича дороже стоит, чем всё твоё состояние. И вот тебе мой совет. Не трогай его, если встретишь. Его жизнью может распоряжаться только бог.
- Если сумею с собой совладать, - Василий Григорьевич протянул руку хозяину, пожал её и покинул дом.
    От дома Петра Петровича до усадьбы Василия Григорьевича был не ближний путь. Теперь он уже не гнал лошадь. Спешить было некуда. Солнце уже коснулось горизонта и домой он доберётся, ночью. Как он ни гнал образ Елены, она всё-таки, всплывала в его воображении. Разговор с Петром Петровичем его не успокоил, а наоборот, как бы загнал в тупик. Да он и сам всё понимал, без посторонней помощи. Но деваться было некуда. Он уже ехал давно. Ночь плотно окутала землю. Василий Григорьевич никогда не боялся темноты. Даже в детстве, он мог бродить по усадьбе и заходить в лес. Его родители всегда волновались и ругали его, после ночных прогулок. Ночью, всегда можно было где-нибудь спрятаться и наблюдать, за кем угодно. В такие моменты, он чувствовал себя охотником. Но, когда он вырос, к охоте не пристрастился. Он не мог смотреть на то, как убивают, даже курицу. Вот и сейчас,  лес его не пугал. Василий Григорьевич не испытывал дискомфорта. Кругом стояла тишина. Только изредка, кое-где, вспархивали какие-то птицы, видимо, потревоженные ночными хищниками. Он всматривался в темноту. Лошадь хорошо знала дорогу, и можно было её не направлять. Эти места были ей знакомы. Вдалеке замаячил какой-то свет. Такого света Василий Григорьевич ещё не видел. Проехав ещё немного, ему пришлось остановить свою кобылицу. Она словно ничего не замечала. Свет, который был совсем рядом, её не останавливал. И тут произошла ещё одна странность. В неестественном свете, он увидел Елену обнаженную, как на озере. Она сидела на своей лошади, а её зелёный взгляд пронзал Василия Григорьевича. Он почувствовал, как по его телу забегали мурашки, а волосы стали медленно подниматься вверх. Впервые в жизни, он испытал такой жуткий страх. Видение внезапно исчезло, и он видел только ночную мглу. Он слегка тронул за удила, и лошадь снова продолжила знакомый путь. Страх его не покидал, хотя он себя всячески уговаривал, что это всего лишь видение. Он, просто, много думал о ней, и вот печальный результат. К большому счастью, лес, вскоре, закончился, и он оказался на открытой местности. До дома оставалось совсем немного.
    В этот вечер, он даже не пошёл ужинать. Его служанка долго допытывалась, что случилось, но ответа так и не получила. Василий Григорьевич чувствовал себя погано и пошёл спать. Сон навалился на него сразу. Он тут же увидел поле, извилистую дорогу, бегущую к лесу, и гомон незнакомых ему птиц.
Если у вас появилось желание прочитать книгу до конца, пишите автору по электронному адресу: gornyia@rambler.ru