Ликбез для учёного. Глава 42 Мейлах в октябре

               
                Если глаз твой при фингале –
                Всё тебе растолковали!               
              Альберт опять ждал загулявшегося соседа. Он стал меньше ныть и увлекаться лекарствами, отчего чувствовал себя здоровее и уже открыто интересовался женщинами, глядя на поведение одухотворённого, радостного, оптимистически настроенного Мейлаха.

- Товарищ Мейлах! У вас такой опыт, вы такой ловелас, вы такой удачливый с женщинами! Научите меня, как к ним подойти, как приблизить к себе, как испытать то, что мне пока было недоступно! Я очень вас прошу.

Озадаченный Мейлах не мог равнодушно пройти мимо интересов учёного, он чувствовал  крик души человека, но - как помочь? Ни показывать же приёмы личной практики на примере действий, совершаемых с Софочкой…

- Ладно, Альберт, учись, пока я живой. Начнём с прописных истин: не нужно стесняться того, что в человеке заложено природой, –  естественному влечению человека к человеку противоположного пола, то есть мужчины к женщине и наоборот.

 В отличие от нас, мужиков, женщина  хитрей, коварней, прозорливей и умней, вне зависимости от образования! Но в смысле близкого контакта мысли у женщин и у мужчин совпадают. Только мужчины добиваются, а женщины выворачиваются. Наша задача - эти выверты сделать удобными в свою пользу, чтобы она выворачивалась, а обоим от этого было бы хорошо.
 
Всегда восхищайся её красотой, даже если… Это нужно ни только ей, но и в первую очередь тебе. Будешь ею восхищаться - сам привыкнешь, что она красавица, умница, хозяюшка. И ты будешь счастлив!

Никогда не ной, не плачь, будь смелым и уверенным, хотя бы на словах. Никогда не лишай её надежды, но не распыляйся в обещаниях –  это рождает последующие вечные упрёки, которые потом изнуряют.

 Но это для далеко идущих планов, а на курорте, для упрощения отношений, на вопрос о диагнозе заболевания говори, что приехал лечиться от бесплодия, но лечения ещё не начинал. Это очень располагает  женщин к общению.

 И ещё – не будь жминдой. Пригласи в ресторан, угости, подари что-нибудь. Женщины в обычной семейной жизни этого не видят,  потому тебя сразу оценят! И чего не умеешь – научат! На первый раз достаточно. Переваривай!

С чувством выполненного долга Мейлах пошёл отдыхать от  удовольствия, полученного от просветительской деятельности. Нужно было беречь себя сегодня в расчёте на завтрашний день, заботливо подумал о себе Мейлах и погрузился в приятные воспоминания, перешедшие в глубокий сон.

Алберт в отличие  от Мейлаха долго не мог уснуть, переваривая советы приятеля, с надеждой на успех  и принял разумное решение ни откладывать осуществление задуманного. 

                *  *  *
Вечером следующего дня Альберт в хорошо отглаженном костюме со свёрнутой газетой в руках, прогуливаясь по улице, заполненной отдыхающими, шёл к ресторану с надеждой, что в этом заведении, возможно, он встретит женщину, соответствующую его желаниям.

Непривычный к заведениям такого рода, он выбрал свободный столик недалеко от оркестра и с интересом разглядывал окружающих людей. Официант не спешил к одинокому мужчине, занимаясь публикой, которая уже шумно проводила время и была более привлекательна, чем одинокий, испуганный человек, готовый заказать манную кашу или омлет с чаем.

 Альберт никуда не торопился. Он внимательно читал меню, отмечая, что цены были ему по карману. Увлечённый чтением, он достал авторучку и, исправляя в меню, обнаруженные грамматические ошибки, не сразу сообразил, что рядом с ним, за его столиком  официант устраивал двух девушек без кавалеров.
 
Девушки были хорошо одеты, и чувствовалось по решительному разговору и уверенному поведению, что они не из робкого десятка. Одна из них, невысокая стройная блондинка, сразу же ему приглянулась, а её подруга – массивная смуглая брюнетка, вызвала у него некоторое сожаление о том, что он слабоват перед ней по всем параметрам своих физических возможностей.

 Они, не обращая на Альберта внимания, оглядели зал и попросили передать им меню, если оно освободилось. В меню они сразу нашли то, что им нужно, и не спеша вели весёлый, ни к чему не обязывающий разговор – лёгкий, неутомительный, с элементами юмора.

 Компания ему нравилась, но он робел и держался скромно, а  к блондинке приглядывался с желанием познакомиться.
Официант принял заказ от каждого. Все согласились на предложенные «шашлыки по-карски».

- Что пить будем? – спросил официант и уставился на Альберта.
- Могу предложить армянский, молдавский, грузинский коньяки. Есть шампанское, но советую коньячок, армянский, знатная вещь! – уверенно произнёс официант и, подмигнув Альберту, не дожидаясь ответа, галопом полетел в буфет.
 
Альберт предложил налить коньяк дамам. Они, немного пококетничав, согласились. Выпили за знакомство. Блондинку звали Рита, а брюнетку Тома. Альберт для удобства попросил называть его Аликом. После первой разобрались с именами, и пошли разбираться дальше.

Очередная рюмка продолжила разбирательство и установила, что все присутствующие - люди совершенно свободны от семьи. Правда, дамы, как водится, по своей скромности утаили, что они от семьи свободны на период отпуска.

 Последующие тосты привели к необходимости заказать следующую бутылку коньяка по инициативе дам, а также шампанское, форель, шашлык, ещё шашлык, «люля-кебаб» и чувствовалось, что уже не плохо бы  Алику, как он сострил по пьяному делу, «в люлю, без кебаб, но в кругу хороших баб»!

 Острота всем понравилась, и  обе дамы, заказав ещё чего - то, предложили выпить с Аликом на брудершафт. Притом пока одна из них, то есть Рита,  целовала кавалера, другая, которая назвалась Тамарой, сближая их мощным  обхватом рук, заодно освободила Алика от присутствия бумажника в его кармане.

 Дело было сделано, и дамам приспичило в туалет. Они, выпорхнув на «минутку», больше не возвращались. Алик, надеясь на продолжение весёлого времяпровождения, не сомневался в их возвращении, только сожалел, что их двое. Тома ему мешала. Но, ожидая женщин, он дождался официанта.

- Пора рассчитываться, молодой человек, мы закрываемся!
Алик, соображая, что нужно рассчитываться, попросил меню, чтобы уточнить, что он брал, и самому выяснить сумму для расчёта, но официант его успокоил, что в счёте всё указано и подсчитано. От астрономической суммы указанной в счёте, Алику стало дурно.

- Я этого не брал, этого не ел и не пил, а такого, даже не видел, - начал возражать бедный учёный, но официант, на подмогу которому пришли два прекрасно выглядевших спортивного телосложения молодых человека, пояснил, что невидимое на столе ваши дамы попросили упаковать  и забрали с собой.

- Это ни мои дамы, это посторонние мне люди, – со слезою в голосе объяснял Алик, но его не понимали.
- Я столько не пил,  столько не ел! – опять запричитал бедный клиент, но один из молодых людей, протягивая налитый бокал спиртного, пододвинул тарелку с закуской и предложил:

- Пей, ешь, мы немного подождём, пока милиция подъедет, - и для убедительности слов прилепил ему фонарь под глазом.

Когда в глазах Алика запрыгали яркие звёздочки, он машинально вспомнил праздничный салют в своём городе  - герое, а шум в ушах  освежил в памяти – «бурные, долго несмолкающие аплодисменты», как было принято отражать восторг трудящихся от неразборчивой речи известных  коммунистов – ленинцев, героя Малой и Большой земли и вообще, героя на все звёзды…

Пришлось Алику доставать бумажник, но он почему-то не доставался, ни из одного кармана. Непонятно даже, куда он мог запропаститься? Выявленное обстоятельство ещё более расстроило Алика и усугубило его безвыходное положение.

 Бравые ребята, стоящие рядом, знали, как поступить: составили протокол, по оставшейся в кармане санаторной книжке выяснили все адреса и явки. Установили трёхдневный срок для расчёта и отпустили с миром учёного – простофилю.

Альберт вышел из ресторана под народным названием - «Бабьи слёзы»,  с этого мгновения ставшего ненавистным. Голова гудела, подташнивало, покачивало, ножки подворачивало, в общем, всё как у большинства мужиков, не обременённых трезвым образом жизни.

 Глаза пока ещё видели, и вот они выхватили среди мало освещённой курортной зоны, неторопливо идущую пару, причём дама возражала против того, чтобы кавалер её провожал.

Кавалер был не из упрямых и охотно с ней согласился.
Альберт, страдая очередным приступом тошноты, приостановился, но что-то дрогнуло в его сознании: в проходившей рядом женщине он узнал застольную знакомую Риту!

Собрав все последние, оставшиеся от пьянки силы, он выскочил наперерез прекрасной аферистке и потребовал возместить её долю расходов по застолью. Она ни в какую! Засмеявшись ему в лицо, объявила о своей финансовой несостоятельности, а то, что съела и выпила, уже не вернёшь!

Этой циничной репликой она сделала подсказку сообразительному учёному, как поступить дальше с обидчицей. Он, решительно закрутив ей руку за спину, заставил её сделать поклон почти до самой матушки – земли и предложил вставить два пальца в рот.

 Она воспротивилась. Алик поджал руку.  Пальцы потянулись в нужное место. Чтобы ускорить работу, он ещё поджал маленько.

 Пальцы прекрасной незнакомки углубились в глотку и процесс пошёл! Чихая, сморкаясь и кашляя, прелестная дама освобождалась от бремени съеденного и выпитого, не возмещая материальных потерь, но зато своими страданиями в некотором роде компенсировала частичный моральный ущерб, физически уравновешивая пострадавшему Алику, хотя бы фингал под глазом!

Чувствуя, что желудок дамы выбросил всё, что нагло оприходовал, Альберт извинился перед ней за принесённые неудобства и, не прощаясь, зашагал домой, огорчённо размышляя и сожалея о вынужденном неучтивом обращении с дамой.
 
Оставшийся путь Альберт преодолел без особых приключений, но до своего номера еле успел добежать – ему было плохо. Не снимая парадного костюма, он обессилено встал на коленки перед унитазом и, склонив голову, как перед святым образом, стал конвульсивно кланяться белому чуду, судорожно сжимая его бока, как долгожданную талию женщины.

 Со стороны могло показаться, что Альберт самозабвенно выполняет святое ритуальное отправление, а не обычную отрезвляющую процедуру. Низкие поклоны унитазу, начали приводить его в чувство резким запахом аммиака, выхваченным из его жерла.

 За этим занятием его застал явившийся со свидания Мейлах. Он не стал вмешиваться в его дела, но не преминул задать вопрос: «Укатали крутые рюмки»?  Альберт не прореагировал.