Улыбаюсь

Я не одинока - у меня все еще есть кот и теплый плед, книга любимая, которая всегда согревает, а на плите стынет все же обед; дома порядок и я могу отдыхать. Завтра на выход, снова - опять - понедельник, школа и целые толпы людей.

Дома мне хорошо, но приходиться выходить и глядеть всем в глаза смело-смело; моя кожа бледнее мела, мои волосы похожие на рыжую нечесаную копну.
Я выключаю свет, подхожу к окну и улыбаюсь.

А раньше я не сдавалась.

Я захожу и меня сразу же жутко ослепляет пронзительный свет, слишком много людей вокруг - они смеются, улыбаются мне, говорят, что скучали; я не получила ни одного сообщения, пока залечивала дыры в спине.

Утыкаюсь носом в книгу, пытаюсь читать; строчки плывут перед глазами, мне хочется громко-протяжно завыть, зарыдать, спрятаться, убежать.
Я остаюсь на месте и смеюсь со всеми.

С кем-то.

В компании.

Вместе.

Не на своей, к сожалению, планете.

Он обнимает ее, а вон у той девчонки тоже, наверное, есть друзья. Чем же я хуже их, почему... значу меньше для всех? Я не жду вовсе других в попытках найти кого-то рядом, но я даже не одинока - играю в команде запасных и привычно щурюсь и улыбаюсь.

А про себя молю: господи, только не плакать.

Мне не сложно и вовсе я не одна.
... Утверждаю я, стоя в конце коридора у окна с книгой в руках, книга - мой друг, я ныряю в нее с головой. В ней не страшно захлебнуться, как, например, в человеке.

Она не бросит, но и не спросит, в порядке ли я; не поддержит, когда я начну отчаянно шепотом говорить, когда из меня хлынет поток, когда я не смогу сдержаться.

Я слишком давно живу - шестнадцать всего лишь лет!.. Может, только и для самой себя.

Найдись, умоляю, кто-то один, для кого я буду почти господин, для кого важнее я буду всех остальных; прошу, умоляю, найдись.

Улыбаюсь; так глупо смеяться, когда вовсе тебе не смешно, когда просто не хочешь потерять перед всеми свою из железа маску.
Вот бы кто-нибудь подарил мне такую же для сердца каску.


Слышу брошенное мне злобное вслед "а друзей-то у тебя все-таки нет", уходя домой; передергиваю плечом, мол, мне абсолютно плевать, в одиночестве тоже мне хорошо.
Я задыхаюсь от невыплаканных слез опять, я говорю, что все это смешно.
Я улыбаюсь.

Прихожу домой, сползаю по двери и только тогда позволяю себе зарыдать от унижения, боли и ненависти.