Тайна музыкального креста

               
                               
                Его писательская манера повторяла
                метод человеческого видения,
                которое видит сперва частное.
               
                В.Шкловский о Л.Толстом

 
  Все началось с перелистывания давно отложенного литературного  журнала. Мое внимание привлекло самодостаточное вступление в литературной композиции  немецкого писателя Стефана Хермлина “Вечерний свет”(Abendlicht), изданной в Лейпциге в 1979 году и переведенной на русский язык.
 
  Кто-то профессионально  читал, с некоторого места,  партитуру Шестой кантаты Баха, сочиненной на строчку из Евангелия от Луки: “Останься с нами, ибо день уже склонился к вечеру”, и чтение это перемежалось поэтизированной прозой, своеобразно передающей  известный эпизод – воскресший Христос присоединяется к двум путникам, идущим в селение,  расположенное неподалеку от Иерусалима, и они удерживают  его остаться  на ночь. Завершалось вступление так: “В темноте гаснут лица и знаки труда, и светлые краски улиц; ни одно окно не светится,  не видно ни соседнего дома, ни селенья. Струнные описывают крест: соль, ре, си бемоль, фа диез. Останься с нами”.
 
  Влекомый любопытством и знакомый с элементами нотного письма, я подошел к пианино и несколько раз проиграл крест, надеясь на возникновение некой связи, пока еще неслышимой. Звуки долетали до меня и гасли, не рождая отклика. Я отошел от инструмента, занял себя чем-то, затем вновь подошел к роялю и начал проигрывать музыкальный крест, повторяя его снова и снова, в надежде, что глухота  прорвется, и связь проявится. Увы…
 
  Я подошел к книжним полкам, нашел книгу Альберта Швейцера о Бахе, изданную еще в 1905 году, а в  переводе на русский –  спустя более чем полвека, и углубился в чтение ее кантатной части.
 
  В общих положениях, относящихся к  сочинению духовных кантат, я нашел нечто как будто объясняющее мою глухоту. Оказалось, что церковные правила тех времен требовали от канторов,  чтобы музыка своими средствами передавала важные слова евангельского текста. Эти правила дали жизнь музыкальным миниатюрам, передающим то, что обозначено словом.   Для Баха, способного простую повествовательную строчку представить в виде дивного полифонического целого с глубоким содержанием,  эти миниатюры были не целью, а только  средством…
 
 Я открыл страницу, где Швейцер писал о Шестой кантате, надеясь, что писатель  отметит миниатюру, передающую крест,  но о кресте не было сказано ни слова. 
 
  Мне оставалось утешиться  мудрым замечанием,что всякое интеллектуальное упражнение в итоге приносит пользу, и тут на ум пришла телеигра, где играющий мог воспользоваться помощью друга, и друг был рядом – подруга жизни, занятая вязанием.          

  В свое время она окончила музыкальную школу для одаренных детей,  но поступила в университет и специализировалась на кафедре математической физики. С годами ее мышление приобрело синкретический характер, проявляя способность схватывать проблему в целом.

  Я - Почему при проигрывании этих четырех нот у меня не рождаются хотя бы отдаленные ассоциации с крестом?

  Она -  Начнем с того, что ты не крестишься при виде церкви, а твое восприятие музыки не идет дальше переживания. Вспомни, как наш малыш, который начал учиться в музыкальной школе, как-то, взяв бокал с лимонадом, сказал:
 - Мама, смотри, как пузырьки лимонада исполняют стаккато. Ведь кто не учится в музыкальной школе видит только пузырьки.
 
  Ты говоришь о кантате, где слова навевают звуки, значит под нотами  написаны слова, которые поет хор. Кроме того, простое перечисление нот создает лишь возможности, важно, как они соединены.

   Компьютер на моем письменном столе был подключен к всемирной сети; я прогуглил “Бах, кантаты” и довольно скоро оказался в виртуальной библиотеке партитур более чем двухсот кантат.  Партитура Шестой кантаты сопровождалась обширным комментарием на английском языке, из которого я, в частности, узнал, что из всех, известных немецких исследователей кантат Баха, разбросанных во времени, только  Альфред Дюрр "увидел" в одной из музыкальных миниатюр кантаты   символ креста. 

 Книга Дюрра о кантатах Баха увидела свет в 1971 году и стало ясно откуда Стефан Хермлин почерпнул музыкальный символ креста.   

 Анлийский автор  комментария  не скрывал своего скептического отношения к  уверенности Дюрра, что миниатюра “несомненно передает крест”, но посчитал нужным  выделить миниатюру из партитуры  и представить  отдельным крупным планом, назвав ее “дюрровским крестом”,  что позволило ясно увидеть как соединены ноты.
               
 Жена подошла к пианино, несколько раз исполнила крест, задумалась, затем начала исполнять другие мелодические фигуры, сохраняя число звуков.

Она – Обрати внимание, что при исполнении соль-ре  си бемоль-фа диез хор поет имя  Христа на немецком “Je-su”, то есть, это скорее символ Христа, чем креста, хотя они неразделимы. 
    
  Неразрешенный вопрос отправился в ту область ума, где не мешают мысли, и где происходит работа, иногда приводящая к прозрению.

  На следующий день жена подошла ко мне  с листом бумаги. Нарисовала крест и, начав с верхнего конца, выписала по овалу соль минорную гамму, используя междукрестия, и концы креста обозначились: соль – ре, си бемоль – фа диез.

 Я восхитился  ее сообразительностью и предложил отправить эту версию в  Баховское общество, указанное в сети. Она улыбнулась и сказала, что в семье достаточно и одного человека, страдающего самомнением. 

 Тем не менее мы оба ощущали ауру неудовлетворенности от столь зримого решения взволновавшего меня вопроса.  Будто кто-то нашептывал, что связь между символом и реальным образом должна иметь глубинный характер, адекватный святости креста.

 Спустя некоторое время жена вновь подошла к пианино и начала проигрывать крест. Затем кивком подозвала меня и сказала:

– Послушай, когда исполняешь крест, возникает желание перекреститься…

  Несколько мгновений мне слышалось, что в мире произошло нечто, именно для меня. Связь,которую я хотел уловить, подлинно проявилась.